Для меня зажги звезду

Этот противный сигнал, разрывающий громким звуком мозг, бесит не слабо. Игнор ему в жопу и всё тут. Но звонки в дверь продолжаются, уничтожая нервные клетки, уже слышится и совместный долбёж. Дверь вот-вот начнут снимать с петель или пилить болгаркой. Сэми вынужден встать, по другому никак. Ведь Алекс, а это точняк он, вырежет это железо, что мешает ему войти. Цзюнь встряхивает тело, чтоб выглядеть как надо, чтобы избежать неправильных вопросов и дальнейшего стёба. Он в норме. Он чувствует себя отлично. Почему-то от этих фраз, сказанных самому себе с усилием, лучше не становится, а внутри живота наоборот всё тянет вниз, в какую-то страшную бездну, и чувство полнейшей обречённости мешает полноценно дышать, да и тому же ещё боли в пояснице донимают и спать толком не дают. Но силы на улыбку найдены, а остальное приложится потом. За дверью уже слышатся крики, и не одного только Алекса. Похоже, припёрлась вся банда неадекватных. Саймон щёлкает замком и дверь тут же распахивается, чуть не выдёргивая вместе с ручкой пальцы из суставов. — Какого чёрта, Сэми? — Алекс адирато кричит на вялого младшего, с которым, по всей видимости, ничего не случилось. — Почему не отвечаешь на звонки? За его спиной собрались остальные, и так же гневно-вопросительно сверлили взглядами. Цзюнь обречённо закатывает глаза. Что ему сказать? Что его уже второй день трахает сосед, поэтому он как бы занят, чтобы отвечать на звонки? — А что? Психушку уже закрыли? Вас разве выпустили? — Цзюнь пытается отшутиться и недовольная толпа вваливается в квартиру, как волна захватывая его с собой. Рыжик виснет на его плечах и тащит в комнату, силой усаживая на диван, а Цзюнь только губами дрожит от растекающейся по всему телу боли и осторожно незаметно заваливается на одно бедро. Ему бы этот день отлежаться надо спокойно, но ведь нет же, как обойтись без друзей. Сейчас обязательно начнут спрашивать, как добрался до квартиры, вдруг лифт свернул по дороге не в ту сторону. — Что это, Зюня? — Салли зорким взглядом замечает укус под ухом младшего. — Ёбушки-воробушки! Да ты никак с девчонкой был? — глаза всей толпы сразу прижгли это место. Рыжик заглядывает под футболку младшего, игнорируя его недовольные отмахивающиеся руки. — Да он весь в засосах и укусах. Сэми, кто эта горячая штучка? — Мин начинает смеяться и Цзюнь просто отталкивает его в сторону. — Отъебись, рыжий, только тебя мне не хватало. Штучки уже нет, так что забудьте. — Сэми не хотел показывать никакие следы, но от этих не скроешь. Пусть уж лучше думают, что с девчонкой был. Может и ему постараться так думать? Обмануть себя? Притвориться, убедить себя, что ничего не было, заставить забыть или поверить, что все это было с девчонкой? Разве такое возможно? — Что сегодня на повестке дня, уважаемые коллеги? — Саймон старается отвлечь их внимание от себя, обсуждать засосы на своём теле нет ни малейшего желания. Он прячет взгляд, опасаясь хоть мало-мальски выдать наличие проблемы, тянется к телефону, будто бы просматривая сообщения. — Теперь понятно, почему ты не отвечал на телефон, мог бы и сразу сказать. Сука, я уж перепугался, что ты на лифте не доехал, — Алекс ворчливо, но с улыбкой на глазах треплет младшего по волосам. — Где ты её успел подцепить? Ты же был пьяный в стельку. Только не говори, что лифт свернул с праведного пути налево. — Всё, закрываем эту тему, — Цзюнь поднимает ладони вверх, давая понять, что разговор нежелателен. — Тут не о чём говорить. Если вы решили, что я сейчас вам весь пасьянс тут выложу, то обломайтесь. Это только на один день и всё. Никакой истории не будет. Толпа недовольно загудела, рыжик снова обхватил того рукой за шею и с силой прижал к себе. Всё это «братское» теребление вызывало боль, от которой Сэми лишь шипел, выдавая это за недовольство, тем более, что оно действительно присутствовало в нём на данный момент. — Ах ты ж ёж, малолетний развратник. Прячешь от нас красотку? Колись уже, кто она? — рыжий всё сильнее наседал, наваливаясь на парня. — Оставь его Мин, когда-нибудь он проговорится и вот тогда мы с него не слезем. — Алекс подтягивает к себе свою сумку и достает оттуда какие-то бумаги. — А сейчас, есть одно дельце. Можно будет бабла срубить. *** Джун сворачивает с главной дороги за солнечной нитью, припарковывается и злобно смотрит на здание перед собой. На улице уже сумрак, но неоновый город отлично освещен. Время поздний час, а полицейский участок пока жив. Какие-то запоздалые, чересчур ответственные служители закона ещё ползали по зданию. Джун звонит своему другу из НАР, Чон Юнхо, и просит, а может и требует помощи. Не то чтобы тот прямо кинулся исполнять его просьбы, но согласился приехать, несмотря на поздний час. Откажись он, и его ожидало бы долгое перетаскивание креста в виде необъятных нотаций на тему долга дружбы. Если Джуну нужна помощь, то он не отстанет. Не так уж и часто он просит. Но всегда, когда вляпался в дерьмо по-серьёзному, поэтому такие звонки вызывали тяжелый вздох у друга. — Что мы здесь делаем? — спрашивает Чон, осматривая здание снаружи. — Тебе нужна какая-то информация? — Там мой питомец. Нужно достать его. Да, и информация не помешала бы, — задумчиво отвечает Ким, глядя на выходные двери, куда вела сейчас солнечная связь с питомцем. — Хочу знать всё. Чон удивленно вскидывает брови. Джун в заключении, а уже нашёл питомца и, судя по всему, даже хочет создать дуэт. — Откуда ты знаешь, что она там? — Юнхо уже направляется внутрь, напускает на себя очень строгий вид, как полагается наровцам, чтоб не было никаких сомнений в его статусе и профессиональной пригодности. — Солнечная нить привела, — Ким нисколько не отстаёт от друга, с каждой секундой всё больше начиная волноваться. Объяснять все Юнхо в планы не входило, но точно придётся, не зря ведь тот дотошный агент. — Возможно, он там заявление пишет. Я так думаю. Будь добр, примени всё своё злоупотребление должностными полномочиями и достань мне его, а заявление надо ликвидировать. Это очень важно. — Блять, — наровец резко останавливается, прищуривает и без того узкие глаза, пытаясь понять, шутка ли это, — солнечная нить? Так вы уже переспали? … Ты же только позавчера с этой кувыркался. И она точно не твой питомец. — Мужчина продолжает путь в участок, понимая, что всё это не шутки. — Ты все ещё в теле человека, когда успел почувствовать энергетика? — Чон подходит к дежурному, деловито показывает своё удостоверение и кивает на друга: — Этот со мной. — Мне сняли некоторые ограничения. Это и помогло. Рассмотрели поданные просьбы, наконец, и дали второй шанс. — Останься здесь, я всё сначала разузнаю. — Юнхо останавливает друга в холле. — Как её имя? Кого мне искать? Джун сжал губы, отвёл глаза в сторону, не зная, как сказать правду, ту правду, которая вот совсем не должна была всплыть, ведь всё-таки это как-никак интимная жизнь. — Это парень и я не знаю о нём почти ничего. Видел в смсках только, что зовут Сэми. Это всё. Он мой сосед. Чон вроде кивает головой, принимая долбаную информацию мозгом, пытается сдерживаться, но тупизм ситуации, не оставляет выбора. Он проанализировал профессиональным взглядом поведение друга и сказанное. — Джуни, ну ты и сука, — он свистящим шёпотом начинает свою тираду, оглядываясь по сторонам. — Это заявление должно было быть на тебя? … Дай угадаю. Ты его изнасиловал, поэтому даже имени его не знаешь? — молчаливый тяжелый вздох подтвердил его догадку. Юнхо знал, что характер Джэджуна мог довести и до такого, особенно, когда он пьян. — Мать твою, Ким! И что ты хочешь, чтоб я сейчас сделал? Отдал парня в руки маньяка? И какой дуэт ты собираешься сварганить такими методами? — Чон, ну хватит уже, — ответный шепот изо всех сил старался заменить крик. — Делай своё дело. Со своим питомцем я разберусь сам. Мне дали шанс и я его использую. В этот раз я не стану его калечить, обещаю. Мне совсем не нужна его смерть… Пожалуйста, помоги мне всё исправить. — Джэджун вцепился в локоть друга и просяще посмотрел в глаза. Юнхо очень податливый, легко сдаётся от этого взгляда, чувствуя себя в такие моменты очень нужным, весомой частицей в этом мире. Ким не раз над ним подшучивал, что с таким характером, как у него, к преступникам подпускать точно не стоит. — Я попробую, но ничего не обещаю, — сразу же сдаётся наровец, хмуря при этом брови недовольно. — И скажу так: если с ним случится что-то плохое, даже если ты ни при чём, Солнце об этом сразу узнает, и ты будешь ещё долго гнить в этом теле, — Чон тычет угрожающе пальцем в грудь друга. — Да и Земля тебя поимеет хорошо за этого человека. — Знаю, Чон, знаю. Достань мне его, и я постараюсь быть… понежнее, — Джун сдержанно прячет взгляд под укоризненным сканером Юнхо. Вся эта хрень про правильное поведение выбешивала, нотации друга никаким осадком не осели в мозгах, Джун сам решит, что ему делать с питомцем, а советы и угрозы он никогда не слушал. Наровец возвращается через полчаса с папкой в руках. Похоже, что мальчишка вовсе не заявление писал. Юнхо рассказывает, что он со своей компашкой залезли в закрытый три месяца назад блок скорой помощи. Видимо, пытались вытащить ещё не вывезенную владельцами технику. Пока их задержали на 15 суток за проникновение на частную территорию, так как они не успели ничего коснуться. Выловили у самого входа в здание, когда они усиленно пытались взломать замки. Чон продолжал рассказывать о дальнейших рисках и о постановке на учёт, а Джун читал досье на питомца. «Саймон Гун Цзюнь, 20 лет. Родители: мать… отец… Родился там-то. После смерти родителей усыновлен тётей. Окончил университет по специальности массажист. Имеет диплом медика. Надо же… Массажист. Работает в кафе официантом. Первый привод». — А ты не мог бы покопать на него? — Джэджун закрывает папку с информацией, отмечая в памяти самые главные моменты для себя. Сейчас он хотя бы знает, как его зовут и сколько лет. Молодой, совсем молодой, и судя по тому, что он попал в полицию, характер у него должно быть своевольный и трудный. — Мне бы побольше информации. Может удастся сманить к себе. А то знаешь, не умею я с парнями флиртовать. Будь он женщиной, было бы проще. — А я ведь помню его, — Чон почёсывает задумчиво подбородок. — Это тот парнишка в лифте. Пьянёхонький был. — Его взгляд темнеет от вырисовывающейся картинки. — Ты хоть понимаешь, ЧТО ты с ним сделал? Ты же воспользовался его состоянием. И после этого ты ещё надеешься сманить его? — Я так-то тоже был пьян, — Ким уже заводится от этих проповедей и повышает тон. — И ещё можно поспорить, кто кем воспользовался. Он столько энергии из меня высосал, что должен уже в ногах ползать и поклоняться, как божеству. Жертва здесь я. — Ты же его выебал, а не он тебя. Давно пора понять, что питомцы это не вещи. — Чон нервно забирает папку из рук нерадивого друга, который постоянно встаёт поперёк системы, наживая тем самым себе проблемы. — Хотя бы мало-мальски уважение можно было проявить для первого раза, например чаем напоить, а не лезть в его задницу, не спросив даже имени. — Может он сам залез на меня. Я был пьян и ничего не помню. А на счёт вещей, — Джун забирает обратно папку и заносит номер телефона парня в свою картотеку, а также фотографирует данные документов, — люди нам никто. Без нашей энергии они просто животные. Так почему я должен унижаться перед ним? Они совсем позабыли о благодарности. Ты только посмотри, сколько наших страдает от их дерзости. Да кому я это доказываю, ты же сам всё знаешь, только до сих пор витаешь в призрачных облаках, думаешь, что эти тараканы могут испытывать к нам что-то. — Ким, ты просто невзъебённый придурок, — прикрикнул Чон, тут же понижая тон до шёпота, опасаясь, чтобы его не услышал дежурный. — Когда ты создавал питомца, чем ты думал? Сообщаю сразу, что в головке члена мозгов нет, так что это не отговорка. С каких пор ты ждёшь, что звёздная энергия будет подчиняться тебе? Посмотри на себя, ты же сам вечно, как обдолбанный. Тебе досталась слишком яркая часть, та же яркость и в пацане должна быть. Почему ты думаешь, что он должен вести себя не так, как ты? Повторяю ещё раз для особо одарённых, если с парнем что-нибудь случится, я сам тебя запру в самую вонючую камеру. — Не надо мне угрожать, Юнхо. Я тебя не боюсь. С тебя информация, с меня девочки и выпивка, — Ким знает, что это слабое место друга. Сам тот никогда не будет ни с кем знакомиться. Слишком уж стеснительный этот «страшный» агент НАР, а аморальный Джэджун помогает ему, устраивая такие встречи. — Посмотрим потом. И на твоё поведение в том числе. Нужно внести залог, если хочешь чтоб его отпустили, — Чон сдаётся, в который раз понимает, что этого самолюбца не переубедить так просто. Наровец смотрит на кучку молодёжи. Не похож этот парень на изнасилованного. Парень. Если уж с кем-то и могла случится такая несуразность — однополый дуэт — так это с Кимом. Он вообще сам по себе не от мира сего. Если мужчина что-то и делает в жизни плохое, то это не со зла и не по глупости, не от всеобъемлющего эгоизма, как многие окружающие считают, а от полнейшего одиночества. Никто не может понять его действий, как и он сам. Постоянно прикрывает истинные чувства каким-то равнодушием, брезгливостью или раздражительностью, словно боялся, что увидят его голую душу. Но Юнхо дружит с ним уже почти тысячу лет и знает, что на самом деле это всего лишь раны на сердце заставляют выставлять холодную бронь. Молодежь веселятся, перебрасываются остротами, несмотря на то, что находятся за решёткой. Парень очень удивляется, когда его выводят из камеры. Пытается узнать, кто внёс залог, но охранник не в курсе и просто ведёт парня на выход. Тот весело машет друзьям, обещает, что всё сделает, чтобы вытащить и их. Чон наблюдает за хамоватым поведением, подпирая в сторонке стену и держа перед собой включённый телефон, словно завис на просторах интернета. Не видно в парне какой-то печали, либо депрессивных ноток, ни капли страха. Он вполне уверенно идёт вперёд, даже не зная, кто его спаситель, хотя стоило бы опасаться. Может он просто ничего не помнит из-за опьянения? Джун ждёт на крыльце. Уже издалека он увидел своего питомца сквозь стеклянные двери. Удав проснулся сразу, как только он подъехал к зданию участка, а сейчас его тело уже было в максимальном напряжении от переполненных чувств. Он пытался успокоить столь сильное волнение, не свойственное ему, но удав был упрямым и только сильнее сжимал в своих кольцах внутренности, причиняя боль. Лицо парня светилось его энергией первозвезды, он вызывающе громко прощался с полицейскими так, как будто победил все их законы и сейчас полноправным победителем, с высоко поднятым подбородком грубовато спрашивал, где ставить подпись, всем своим видом показывая, что не королевское это дело ещё и бумажками заниматься. Джун уже забыл обо всех своих обещаниях, данных Чону. Он только всматривался в худощавую фигуру спрятанную под огромной толстовкой и спортивками. Сердце всё больше сжималось при его приближении. В дверях парень остановился. Улыбка моментально сползла с его лица, пухлые губы поджались, он сверлил ненавидящим взглядом мужчину, а руки не отцеплялись от ручки прикрытой двери. — Это ты внёс залог? Зачем? — он неосознанно попятился назад, когда Ким стал приближаться. Но вернуться в участок побитой собакой он не захотел, хотя там сейчас было безопаснее всего. Сэми уже грешным делом подумал, что сообщили родителям и те, скрепя зубами уплатили за него, ещё предполагал, что старая подруга неожиданно появилась, но никак не ожидал, что это будет сосед. Джун упёрся руками в двери, закрыв ими с двух сторон парнишку. — Здравствуй, Сэми. Неужели ты не понимаешь зачем? — он пристально следил за растерявшимся питомцем, что бегал глазами по сторонам в поисках выхода. — За тобой должок, и сейчас он ещё больше увеличился. — Что если я сейчас им крикну, что ты ненормальный насильник? Я могу показать им твоё признание. Оно написано на моей коже, — Сэми оттянул ворот толстовки, демонстрируя засосы на шее, упёрся локтем в приближающуюся грудь, пока не затянуло в тепло его тела. — Сохраняй дистанцию, Ким. Здесь ты мне ничего не сделаешь. — Ты уверен? — Джун хватает его за этот локоть, разворачивает лицом к двери и вжимает в стекло. — Посмотри, посмотри, что им абсолютно похуй на тебя. Я тебя выебу прямо на столе дежурного, а он и слова поперёк не скажет, даже если ты будешь орать. Сэми, упираясь щекой в двери, смотрит прямо на полицейского, но тот равнодушно отводит взгляд. Тому действительно нет никакого дела до хамоватого парня. Лишь бы смену отсидеть. Сэми ясно осознаёт, что никто ему не поможет, и надо выкручиваться самому, как и всю свою жизнь надеяться только на свои силы и ухищрения. Джэджун тянет руку вперёд и вниз, зажимает член Сэми и тот неожиданно для себя охает от охватившей волны исходившей от сильной ладони. — Подожди, Ким. У меня есть предложение, — Сэми начинает задыхаться от накатившего возбуждения и быстро тараторит, чтобы перебить этот хошь. — Я вижу, что ты не отстанешь от меня. Я дам тебе то, что ты хочешь. Джун резко разворачивает его обратно и, хищно покусывая губу и раздувая ноздри, внимательно смотрит на питомца, ожидая того самого предложения. Прижавшись к желанному телу, он заводится, а внутренний удав выключает мозги, но навыки заключения договоров никуда не делись и он готов уже на переговоры. — Послушай, давай так. Выкупи ребят и я сам к тебе приду. Забирай там душу, или энергию, или что ещё, мне всё равно, что ты там требуешь. Окей? — Нет, не окей. Зачем я буду платить за то, что могу взять и сам? — он дёргает его за толстовку к себе и впивается в губы. Питомец начинает брыкаться, но Джун только подхватывает его за талию и жмётся ближе. Такие мягкие, такие вкусные губки сводят его с ума. Он просовывает язык, но его кусают и он, болезненно ойкнув, отстраняется. Должен был ожидать такое, ведь не впервые его язык страдает. — Сопротивляешься? Это хорошо, победа будет слаще. — Ты может и трахнешь моё тело, но души ты не получишь. Я сделаю всё, чтоб тебе не досталось и кусочка, — глаза парня метали молнии, а лицо раскраснелось от противоречивых чувств. Он понятия не имел, что за энергию надо этому ненормальному, но решил сыграть на его психозе. Мужчина поджимает губы в размышлении, оценивает предложенные условия и услуги. Ведь ему нужно, чтобы тот отдал энергию добровольно. Ну почему он никак не подчиняется, почему такой упрямый? Сколько можно было бы избежать проблем, не будь он таким долбоёбом. — Давай так, за каждого человека по одной ночи, — привносит свои изменения в договор Джун. — Чего? — возмущается парень на жадность мужчины. — У меня душ не хватит на неделю, я же не кот. Разок и точка. — Твои ребята не такие уж дешёвые, — Ким уже трясёт кредиткой перед носом питомца. — Ты конечно можешь просто дождаться, когда их выпустят… Объясню ситуацию. В вашем деле пока не хватает улик до воровства, но если я найду свидетелей, всё резко обернётся криминалом. И будет уже не 15 суток. Твоя компашка будет в тюрьме, а ты всё равно подо мной. Когда-нибудь ты сдашься и будешь молить забрать твою душу и оставить тебя в покое. Считай, что сейчас я просто благосклонен к тебе… Ну так как? — Ооохщ, чтоб ты сдох, — Сэми бьёт его в плечо, понимая, что в этом споре он проигрывает. — Вот ведь свалился на мою задницу. Сжатые кулаки, темнеющий взгляд, лихорадочное дыхание. Сэми сейчас напоминал его самого, когда того поставили перед фактом о надобности заведения питомца. Ведь все так делали, а значит и он должен был. Чересчур жадный до энергии, он ломал кости, когда делился ею. Питательная сила звезды медленно перетекала в земное создание, грязное, тупое, без каких-либо чувств. По истечении нескольких сотен лет, когда люди привели себя в надлежащий вид, он попытался соединить дуэт опять же потому, что все так делали, но это было отвратительно. Попробовав ещё через несколько поколений, он вообще пришёл в ярость и убил питомца. Но уже в разумное время было не так-то просто заполучить энергетика, приходилось очень долго обхаживать женщин, даже затронуть СВОЁ нельзя было без разрешения. И Джэджун частенько срывался, чувствуя себя полноправным хозяином, которому лишь мешают эти дурацкие традиции. Но этого он не хочет трогать, какая-то прозрачная симпатия окутывает парня, Ким уже не может забыть этих глаз. Даже встречая постоянный протест, это возбуждает его, вызов Земли в виде однополого с ним питомца затянул его, вызвал азарт в сердце. Если Солнце с Землёй думают, что Джун из принципа не коснётся парня, то сильно ошибаются. — Я согласен, — Сэми раздувает ноздри, но хватает карточку. — Шесть ночей и не больше. После этого даже не ищи меня. Я ведь и убить могу, — угроза прозвучала так себе, но Сэми должен был бросить её, чтобы сосед не расслаблялся. Сэми входит в здание, а Джун довольно усмехается. Всё оказалось куда проще, чем он планировал, и как он раньше не подумал о деньгах? Люди продажны, даже самые святые собирают пожертвования, вместо того, чтоб самим зарабатывать. Сегодня он постарается высосать из парня всё и возможно остальные ночи и не понадобятся. * — В общем, я сказал, что мой дядя за меня заплатил. Нас не должны видеть вместе. Не порти мою жизнь ещё больше, — по возвращении на крыльцо Сэми беспокойно ворчал, протягивая карточку владельцу и оглядываясь назад. — Уезжай, я сам приду. Можешь не беспокоиться, я приучен отдавать долги. *** Сэми нетвёрдой рукой жмёт на звонок. Да, он пообещал соседу, но желание сбежать ещё полоскало его мозги, чтобы тот одумался, сделал по-хитрому, как многие бы сделали. Где-то глубоко внутри сознания мелькает маленький сигнальный огонёк, что дело тут совсем не в обещании. А человеческий стыд закрывает этот огонёк, не даёт телу принять его и отдаться своему пошлому естеству. Ладони совсем запотели, Сэми трёт их об одежду. Зачем-то поправляет волосы, как будто на свидание припёрся. Оглядывается на свою дверь. Вот она, совсем рядом. Закройся и волнениям конец. Только это всё ненадолго, риск быть выловленным останется, а сдвинутый сосед может и не посмотреть на посторонних наблюдателей. Проворачивается ключ в замке и дыхание становится громче. Сосед в халате на голое тело, отходит в сторону, пропуская его вперёд. Сэми окутывает плотный шлейф мужского одеколона, он треплет крыльями носа, неосознанно втягивая побольше воздуха, наслаждаясь этим ароматом секса. Именно с этим он уже ассоциировался для него. — Ты чё так нафуфырился? Соблазнять что ли собрался? Думаешь, я сам на тебя полезу? — как всегда, лучшая защита — это нападение. Мужчина, не обращая внимания на грубость, закрывает двери и проходит в комнату. — Хочешь выпить? — он берёт бутылку виски и гостеприимно предлагает парню. — Нет. Мне завтра на работу, — хотелось бы хлебнуть для храбрости, но в то же время Цзюнь боялся, что это расслабит его до пошлости. Сегодня он хотел доказать самому себе, что совсем не в восторге от этого мужика, и успокоиться наконец. — Кстати, вот именно поэтому всё должно быть быстро, а то мне ещё выспаться надо успеть. Куда ложиться? В спальню или прямо здесь? — Сэми вальяжно развалился на диване. Ким допивал виски, рассматривая раздвинутые ноги парня. Голодный взгляд дотянулся до толстых щиколоток. У парня крепкие, тяжелые кости, такого не сломишь легко. Но сейчас он здесь и готов на всё. По крайней мере усиленно делает такой вид. Этот напущенное равнодушное поведение более смахивает на поведение опоссума, который притворяется мёртвым, отдавая себя на растерзание хищникам, надеясь, что мёртвое тело вызовет только отвращение. Но этот танатоз не обманет Джуна, он прекрасно знал, ЧТО прячется под этой оболочкой и он расшевелит эту мертвечину. — Пойдём в спальню. Там тебе уже будет привычнее. Сэми спокойно проходит мимо него, но не успевает дойти до кровати, как его хватают за шиворот и резко разворачивают, прижимают к себе, впиваясь в сладкие, податливые губы. Сейчас уже Ким кусает его, но мягко и в то же время со страстью, лишь прижимая зубы к плоти. С ещё большей страстью он засасывает эти блядские, раскрасневшиеся губки, затягивая в себя. Мокрый, горячий поцелуй лишает кислорода и мозг отключается, всё притворство Сэми резко преображается. Он стоит, заломив шею, отдавая, нет уже требуя, чтоб его тело истерзали, замучили и запытали. Джун вцепляется рукой в корни волос на затылке, тянет до боли. — Хочешь, чтобы по-быстрому, как кролики? — он изучает визуально линии лица. Горбинка носа и острые вершинки верхней губы являлись яркими чертами парнишки, что невозможно не заметить и пройти мимо. — Да. Просто трахни и отстань. Мне нужно выспаться, а не тебя тут ублажать, — тёмные с поволокой глаза, говорят совсем о другом. Они изо всех сил кричат, что совсем не хотят спать. Джун стягивает с того толстовку, раскрывая глазу все его метки на атласном теле. У него еще не было возможности хорошенько рассмотреть парня и теперь он залип, изучает не только взглядом, но и губами, каждый изгиб, каждую ложбинку, каждую косточку. Сэми не шевелится, как-то скучно смотрит то на часы, то на соседа, что сейчас собрался, видимо, облизывать его. Мужчина выглаживает его тело, а он уже начинает подсчитывать оставшееся время. Всё это приятно, даже очень, но скучно, ради такого не стоит менять свою правильную ориентацию. Ким привык, что женщины любят ласку, любят, чтобы с ними обходились, как с цветами и этот опять холодный взгляд его обескуражил. Парень не реагирует на него, только что горел и вот опять потух. Похоже, что Чону придётся свои угрозы заткнуть куда подальше, потому что этому питомцу нужна именно грубость, жесть, треш. Джун стягивает с него спортивки, скидывает свой халат и жмёт к себе голое тело. Но теряет уже при этом нежность, впивается кончиками пальцев в розовую кожу спины, оставляя отметины. Кусает ухо, лезет наглым языком внутрь, выскабливая раковину. Заставляет парня морщиться, когда кусает его горло, засасывая кадык. Пальцы хватаются за сосок, прищипывают и выкручивают. Его руки останавливают, болезненно всхлипывая, но тот только сильнее впивается в другой сосок. Сэми отступает назад, но Джун зубами впивается в плечо и не отпускает, порыкивая при протесте и сильнее сжимая челюсти. — Ты что делаешь, придурок? Мне же больно, — парень начинает тихонько постанывать, скулить от щипков, которые перехватывают дыхание. Соски болезненно ему вторят, взывая к пощаде. Внутри разгорается огонь, выжигающий всю стыдливость и честь, а тело накрывает волной безумной страсти. Сэми инстинктивно, из чувства самосохранения, пытается убрать чужие руки, причиняющие, как бы, боль. Но под закрытыми веками он видит только безудержный секс, к которому его принудят. Его плечо ноет от сведенных на нём зубов, а он не обращает внимания, царапает плечи мужчины и постанывает. Он забывает про время, про скуку, одномоментно вспыхивая от каждого засоса. Он чуть не взвыл, когда рука соседа обожгла ягодицы, пальцы скользнули глубже, щекотя по ореолу дырочки, всё больше раздразнивая на возбуждение. Сэми не отвечал ни на какие ласки, не проявлял своей активности, боялся даже в глаза смотреть, чтобы Ким ненароком не увидел его желание. Но тело уже вибрировало, дыхание захлебывалось, а пальцы от сдерживания самовольно хватались за тело мужчины. Саймон сжимал зубы, лишь бы не сорваться, ведь он пришёл лишь отдать долг, отдать своё тело, а не наслаждаться этой близостью. Но так уже хотелось повалить Кима на постель, насадиться сверху и устроить родео. Его член уже сочится и марает живот дикого соседа, в то время, как орган того также елозит смазкой по нему. Беспощадные ногти сцепляются на кончике соска, вызывая слёзы на глазах, как будто ударили в нос. Сэми вскрикивает и отталкивает чужое тело, не в силах такое вытерпеть. Ким решает, что тот уже готов, хватает его за шею и тащит к кровати, заставляет встать на колени. С силой и яростью жмёт на шею, загибая парня так, что его лицо почти касается ног. Прижимает своим коленом его стопы с поджимающимися от возбуждения пальчиками. Свободная рука тянется к выставленной беззащитной, как одинокое деревце в поле, попке. Сэми дёргает бёдрами и тут же получает лёгкий шлепок. Рука ласково проглаживает ягодицы и снова ударяет, оставляя красный след на другой половинке. Бёдра дёргаются от боли, громкое дыхание сдерживает стоны. Очередной удар. — Тебе нравится это, Сэми? Тебя родители так наказывали? — Ким снова его шлёпает, наслаждаясь звонким звуком. — Ненавижу тебя, — судорожное произношение слов, выдаёт дрожание, напряжение всего тела. — Ты ненормальный долбодятел. — Скажи, за что тебя наказывали? Расскажи, как тебе было обидно? — Ким снова шлёпает раскрасневшиеся ягодицы. Широкая ладонь оглаживает горячую кожу, ждёт истории, но тишина висит. Он вновь бодрит парня и тот уже со стоном пытается что-то то ли придумать, то ли вспомнить. — Один, … один раз… я курил в комнате травку, — голос предательски хрипел и дрожал. — Их не должно было быть. Но отец вернулся раньше… — мужчина суёт ему в рот пальцы. Сэми послушно облизывает их, но и зубами прихватывать успевает. Ким громко вздыхает, ахает от того, как тот смачно всасывает, чмокает, мычит. Он нехотя вытаскивает их и уже тянется к дырочке. Нажимая на колечко, он пробивается двумя пальцами внутрь, заводит глубже, разводя дёргающиеся стеночки. — Сколько тебе было лет тогда, Сэми? — Ким вытаскивает пальцы и снова бодрит замлевшее тело шлепком. — Мне было только десять, — кряхтит парень не в силах выдерживать наказание. — Я больше не могу, не надо. — Что было дальше? Он тебя ругал? — Ким достает из-под подушки смазку и, не обращая внимания на просьбы, вновь шлёпает дрожащие бёдра. — Он ударил меня по лицу… — Сэми всхлипывает и сквозь слёзы продолжает рассказ. — А потом достал ремень. Ким зубами рвёт упаковку презерватива, натягивает латекс, но не торопится с проникновением, хотя удав разрывает человеческое тело на части. Он наносит смазку на анус, ведёт пальцами между ягодиц, касается свисающих яичек и сжимает, вызывая яростное брыканье парня. Он заводит руку дальше и обнимает его член, давит пальцами на головку и вот он этот громкий, протяжный стон с хриплым выдохом, когда сознание срывается в бездонную пропасть. Сэми сжимает руку, давящую на его шею, своей, готов что-нибудь укусить, впиться зубами и растерзать, но пока только пускает свою кровь из губы. Рука мужчины плотнее сходится на возбуждённом органе и стон повторяется. Он возвращается к дырочке и с хлюпаньем вводит три пальца, принимается тщательнее растягивать, глубже вводя и шире разводя. Движения становятся резче с расслаблением мышц. — Пожалуйста… Не надо… — хнычет Сэми, сам не понимая на тот момент, что «пожалуйста», и что «не надо». Его пробивают конвульсии, когда длинные пальцы задевают простату, фиксированная поза не даёт возможности выплеска эмоций, настолько сильных, что он почти теряет сознание. Ещё один шлепок по ягодице и колено мужчины освобождает его затёкшие пятки и разводит ноги шире, подталкивая бёдра в стороны. Сэми, еле дыша, через боль, перестраивается. Мужчина мостится между разведённых ног, давит своими коленями на икры парня. Рука, наконец, отпускает шею, но тут же обе прессуют спину, не давая шанса подняться. Сэми опять пробивает стон, но уже разрываемый криком, когда мужчина вводит свой член, преодолевая сопротивление первых мышц. Опухшие глаза вновь на мокром месте, он давится своим же дыханием, хватается в диком кайфе за одеяло. Мужские пальцы пытаются содрать кожу с его спины, отчего тело изгибается, позвоночник теряет свою твёрдость и под действием возбужденных мышц фигурирует в чуть ли не в прямой угол. — Блять, какой же ты узкий, Сэми! «Блять, какой же ты огромный, Ким!» Джун медленно, аккуратно пробивается внутрь, пытаясь заполнить всё нутро. Удав настолько доволен, что брызжет слюной в восторге от горячих объятий. Питомец тянет руки к его бёдрам, ставит блоком, пытаясь сохранить дистанцию, но пах мужчины уже вплотную долбит красные ягодицы. Джун, войдя до самого основания, переводит руки на ягодицы парня и срывает свой ларго, переходя в престо, резко меняя мелодию секса, а также тембр стонов. Сэми уже и дышит через раз, забывая о таких важных когда-то вещах, и совсем не нужных сейчас. А протяжный стон, превращается в булькающий из-за резких частых толчков. Он не видит ничего вокруг, не слышит рычанье мужчины, не чувствует боль в теле, его бьёт только экстаз. Его уносит в вакуум космоса, который сейчас пытается его разорвать на протоны, а те в свою очередь и на кварки, разрушая глюонные связи, и так до бесконечности. Под зажатыми веками проносится разноцветное северное сияние, кружа остатки сознания, совсем крохи, которые помогают ещё держаться на ногах. — Ты исключительный! — неожиданно выдаёт Ким, охая от каждого движения внутри парня. Неожиданно для Сэми и для себя тоже. Это уже не просто сексуальное возбуждение, а восхищение партнёром, как человеком, как личностью. Для него он не просто питомец или дырка в заборе, о которую можно почесать своё достоинство, он зацепил его, покорил своей необузданностью, которую сам сейчас подчиняет. Это похоже уже на дуэт, в котором идёт война и в постоянных победах обоих рождается оргазм. Здесь нет проигравших, нет скучной ничьей, есть только победоносное шествие двух генералов, ведь борьба идёт на одной стороне, на стороне свободы от предрассудков. Ким сжимает сильнее разогретые до жара ягодицы, мощнее натягивает его на себя, пытаясь пробиться до горла. Стоны парня уже сливаются с его скулежом… Именно скулежом. Он не может уже рычать, так как всё вызывает в нём умиление, так хочется плакать и смеяться, кричать и кусаться от злости. И всё это враз. Похоже, что мальчишка даёт свою энергию, и она сладким потоком наполняет его клетки, стекает мёдом по сознанию, переполнив все соты памяти. Ким торопится, боится, что потеряет сознание раньше, чем кончит, настолько его сейчас распирает. Он размашистыми толчками, без каких-либо остановок, на одном вдохе добивается оргазма и хрипло гортанно рычит, прижимая к себе истерзанные бёдра энергетика. Пропустив первые извержения, он продолжает медленно двигаться, уже успокаивая, поглаживая стеночками ануса, недавно разъяренного «малыша». Сэми дёргает бёдрами в конвульсиях, хватается за свой член и кончает себе в руку. Его прерывистые всхлипы, как после безумной истерики, привлекают внимание мужчины. Отбрасывая в сторону всю грубость, которая сейчас уже ни к чему, он нежно поглаживает вздрагивающую спину, отстраняется, снимает презерватив и поворачивает к себе дрожащее тело. А дрожит Сэми весь, каждой клеточкой, безумный взгляд бесцельно блуждает вокруг. Ким прижимает его к себе, ласково касается искусанных губ, покрывает поцелуями раскрасневшееся лицо. Укладывает осторожно на кровать, чтобы ненароком не причинить уже не нужную боль, ложится рядом и обнимает его. В его сердце сейчас благодарность за энергию, хотя он знает, что и сам ему подарил сейчас немало. Именно поэтому, тот так мило тянет губы в глупой томной улыбке. Но скоро этот эффект серотонина пройдёт и питомец вновь обозлится. Ким старается насладиться этими моментами. Он жмётся ближе, но между ними его рука, Сэми так и держится за свой член, испачканной ладонью. — Мне нужно помыться… — он дёрнулся, но Ким его остановил. Если парень сейчас уйдёт, то он потеряет эти моменты. — Плевать. Потом, — он снова тянет его к себе и елейно целует, невесомо проводя кончиками пальцев по засосам и укусам. Если бы у него была вся его сила, он смог бы это залечить в один миг, а сейчас только и может, что тихо поглаживать. Сэми наслаждается нежным мозолящим взглядом старшего, переполненные чувства постоянно пытаются дёрнуть за язык. Он давит в себе восторженные слова: «Прекрасно, незабываемо, безумно!» и просто балдеет от близости мужчины, в объятиях которого сейчас так хочется остаться навсегда. Проходит время посторгазменного настроения, серотонин потихоньку выгоняется из крови, улыбка сползает с его лица, но чувства остаются. Он понимает, что этот мужчина ему уже нравится во всех смыслах, подходит как идеальный любовник. Он даже не может найти причину, чтоб ненавидеть его. Разве что… Что Ким чувствует к нему? Красивый безумец с серыми большими нежными глазами, которые так легко меняются на дикие. Он действительно решил, что может забрать у него душу? Почему у него такой психоз? Стоит держаться подальше от таких типов. Каких? Он такой один и больше Сэми ни от кого не получит столько наслаждения и кайфа, как от него. Да вот только соседу и нужна-то лишь какая-то энергия, а не он сам. Радость медленно накрывается чёрным плащом горечи. Сэми, разрывая объятия мужчины, выцеловывающего его тело, встаёт и уходит молча в ванную. Ким уже понимает, что сладкие моменты закончились, и теперь он снова ненавистен питомцу. Больно смотреть, как тот молча, сжав зубы одевается и не прощаясь уходит, хлопая громко дверью. Он всего лишь выполнил условие договора и вся эта страсть улетучилась. И Ким лишь забрал уплату. Но у него есть ещё пять ночей в запасе. Пять страстных, наполненных восторгом и безумием, ночей, в предвкушении которых на лице мужчины расплывается улыбка. Целых пять…