Для меня зажги звезду

Джун выходит на площадку, видит по солнечной нити, что питомца уже нет дома. Жаль, он хотел утром всё выяснить, разобраться в ночном инциденте, понять наконец, что же произошло. Парень сам к нему пришёл, несмотря на договорённость, он был готов отдать всё и тут эта женщина спугнула его. Джун долго ещё бесился об упущенном шансе, женщине пришлось самой ублажать его, чтобы тот, наконец, успокоился и довёл дело до конца. Виноваты в этом были все, кроме него самого. Ведь, как он считал, он как раз сделал всё правильно. А что, разве он должен был весь этот вечер терпеть одиночество? Ведь питомец сам сказал, что не придёт в эти два дня, а потом явился без предупреждения, что должен был сделать Джун? Он, как приличный человек даже извинился, хотя не понимал за что. С каких пор он должен бегать и выпрашивать благосклонности к своей персоне? Хорошо, он отложит разговор на обед. Там они всё решат. Возможно, но только возможно, Джун ещё раз извинится. Но в обед, подъезжая к кафе, он понимает, что нити и там нет, она тянет в другую сторону. Скорее всего, тот просто отпросился, может есть личные дела? Джун проезжает мимо, не желая обедать в этой захудалой забегаловке. Его ресторан гораздо лучше и обслуживание там приятней. Уж домой-то парень всё равно вернётся. Джун кое-как разбирает буквы в документах. Из-за недосыпа ночью после обеда его морит в сон. Глаза просто безудержно закрываются. Он уже просто сопит, подписывая очередную бумажку, земной генератор даёт сбой. Так не пойдёт. Он выходит, предупреждает секретаря, чтобы его не беспокоили пару часов и запирается в кабинете. Сняв пиджак, закатав рукава рубашки, он расслабленно располагается на огромном диване, где и засыпает. Ему нужно совсем немного времени, чтобы прийти в себя, перебить навязчивый сон и вернуться к работе. Какое-то тяжёлое состояние, как-будто его тянут за сердце, разбудило мужчину. Чувство тошноты и боли в грудине заставило беспокоиться, но его удав молчит, может тоже спит, а может в таком же недоумении пытается разобраться в себе. Джун садится на диване и пробует сообразить, что происходит, что же ему такого приснилось, что сердце прихватило? Но ничего в голову не приходит, да и боль начинает затихать, становится гораздо спокойнее, даже чересчур спокойно. Какая-то тяжелая тишина во всём теле, бездонная пустота и темнота. Что-то не так, что-то происходит и этого совсем не видно. Не видно!… Джун не видит солнечной нити, совсем, то есть абсолютно. Неужели опять наложили ограничения? Но ещё рано, у него есть три недели до отрыва. Что же случилось? Где его питомец? Джун срывается с фирмы, срочно проверяет квартиру парня, снова едет в кафе, но там его тоже нет. Официантки сказали, что он вообще уволился. Ну и, как обычно в таких ситуациях, Джун едет в НАР, звонит Юнхо, чтобы тот пропустил его на досмотре. — Ким, ты хоть понимаешь, чем могут обойтись мне твои визиты? Это ведь не уличный ларёк, чтоб устраивать здесь проходной двор, — Чон недовольно ворчит, когда встречает его в холле. — Я знаю, но у меня ЧП. Нужна твоя помощь, срочно, — с волнением тараторит Ким, хотя пытается выглядеть абсолютно спокойным. Его пальцы беспокойно вертят телефон, пытаясь унять переживания. — Да, блять, это как обычно, — Чон ведёт его в свой кабинет на четвёртом этаже. — Ты хоть бы раз сказал, что у тебя всё отлично и ты приехал мне помочь. — Послушай, Чон, Сэми пропал… нить пропала, на звонки не отвечает, дома нет и на работе тоже. Отследи его. Мне нужно найти его. — Джун показывает его номер. — Сегодня после обеда что-то случилось. Она пропала. Я спал, даже не почувствовал беды, надо бы больницы обзвонить… Юнхо хотел сесть за стол, но после этих слов он резко остановился и подошёл к Киму, изучающе глядя в глаза. — У тебя беспокойный взгляд, надеюсь ты ничего с ним не сделал? — тот отрицательно мотает головой. — Тогда, может он просто из города уехал? Ты же знаешь, что на больших расстояниях нить не видна, — он, удовлетворённый ответом друга, всё-таки садится за стол. — Может у него что-то произошло и он тебя не предупредил об отъезде? — Вчера, что-то было, — Ким садится в кресло напротив. Рассказывает ночное происшествие, пока Чон куда-то звонит. — Он пришёл ночью. Сам. Но там эта Мира была и он убежал. Не стал даже разговаривать. Кажется, она его напугала. Я ему сказал, что она уйдёт утром, но он, видимо, осердился. А сегодня вообще пропал… Чон просит своего коллегу отследить номер телефона, только по городу, сказал, что подождёт. Кладёт трубку и тяжело вздыхает. — Джун, ты же вроде не дурак. Псих, но мозги-то у тебя должны быть. Так какого хуя ты сейчас строишь из себя незнайку? Я так понимаю, что твой эгоист внутри сейчас твой разум ебёт, раз ты совсем ничего не понимаешь. Ты столько лет с женщинами имеешь дело и не знаешь о таком уксусном чувстве? — В смысле? — недоумённо спрашивает Джун и хмурит брови. — В прямом. — Чон повышает в возмущении тон. — Ким, блять, я вообще не знаю, как я с тобой связался, это надо же быть таким тупым. Парень пришёл к тебе сам, значит, он что-то чувствовал к тебе, а ты там с девкой развлекался. Конечно же он просто заревновал. И что ты после этого от него ожидаешь? — С чего он будет ревновать? Какая ему разница с кем я сплю? — ответно возмущается Джэджун, искренне не понимая претензий к нему. — Да уж, действительно. Какую-то глупость я сморозил, — Чон разводит руками и приподнимает брови. — А тебе, блять, какая разница с кем спит он? Зачем ты просил меня узнать о его личной жизни? — Но он же мой питомец, он мой… — Так же как и ты его хозяин, ты тоже принадлежишь ему. Ты никак не можешь понять, что это не право собственности, а отношения. Ты вчера сам всё испортил, дебил. — Это полная чушь… — Джун откинулся на спинку кресла, не веря словам друга, не принимая их своим сердцем. — Он просто засмущался при Мире. — Я вчера спьяну уж решил, что ты что-то к нему чувствуешь, но похоже, что ошибался. И сейчас тобой руководит только жадность, боязнь упустить своё, ведь ты же ХОЗЯИН чёртов. Я уже сомневаюсь, что ты хочешь с ним дуэта. Чон отвечает на телефон и ему сообщают, что данного номера в городе нет. Юнхо разводит руками, заканчивая звонок. — Проверь другие города. Где он может быть? — беспокойно просит Ким друга. — Даже не подумаю, Ким. Не потому, что боюсь начальства, просто не хочу помогать тебе в использовании мальчишки. А тебе придётся терпеть, дорогой мой. Когда-нибудь тот вернётся. Пока подумай над своей жизнью, всё ли ты правильно делаешь, все ли твои ценности верны? Если ты не изменишь отношения к людям, не видать тебе своего питомца, даже если он вернётся. Джун терпел и ждал, что парень вернётся, но удав всё так же молчал, свернулся в клубок и обиженно молчал. В среду питомец должен был прийти к нему по договорённости, но не пришёл, бросил, наплевал. Ким не спал до двух часов ночи, ждал, что раздастся звонок и всё будет как задумано. Ведь он обещал. Но пришлось ночевать в обнимку с тишиной и одиночеством. То же самое и в четверг, и в пятницу. Звать подружек уже не хотелось, в душе постоянно висела надежда, что парень придёт, вот так же, неожиданно, заикаясь в словах и с готовностью отдаться. Ведь один раз пришёл, значит есть вероятность, что придёт ещё раз к нему. *** — Нет Алекс, я не смогу и сегодня приехать... Поздравь от меня Салли, скажи, что подарок я купил. Позже вручу. Ребятам привет передавай, а Рыжику подзатыльник... Да ничего не случилось, пришлось срочно приехать к родителям. Я ненадолго, решу дела и вернусь. Сэми стоит на берегу моря, щурясь от солнца и ветра. Смотрит вдаль, на линию горизонта, где море плавно переходит в небо. Он любит этот вид, всегда любил это место, где можно спрятаться за прибрежными камнями и долго смотреть на неостанавливающийся прибой, забывая о суровой действительности. Именно здесь он как-то для себя решил, что добьётся всего сам: уедет в город, выучится и останется там работать, вытащит своё утопающее тело за волосы, повторит подвиг Мюнхгаузена. А в эти трущобы больше не вернётся никогда. Когда он уезжал, отец его проклял за непослушание. Тот всё пытался затянуть его на баркас, заняться вместе с ним ловлей рыбы. Эта работа тяжёлая, серьёзная, достойная мужчины и Сэми, наверно, был бы не против, но не здесь, не с отцом. Цзюнь не хотел более оставаться со своими родителями, готов был по улицам побираться в Сеуле, но только не работать здесь. Но вот как распорядилась судьба. Он, поджав хвост, приехал к ним. Встреча была, мало сказать, не из приятных. Но больше ему некуда податься. Всё-таки часть этой халупы принадлежит ему и он имеет право здесь находиться. А просить друзей о приюте гордость не позволяет. Им лучше вообще ничего не знать о происходящем, ни о Киме, ни о родителях, ни о нём самом. Сэми медленно разворачивается и бредёт в деревню. Домой он приходит лишь переночевать, больше не хватает сил там находиться. Сейчас ещё и деньги заканчиваются. Что он будет делать, когда останется безо всего? Наверное, всё-таки надо идти на баркас, чтобы выжить. Вся его жизнь, всё его существование, чтобы выжить. Но для чего? Какой смысл именно в его жизни? Может больше пользы будет в его смерти? Он накормит своей плотью земных червей и избавит некоторых людей от своего присутствия в доме. Он голоден, очень голоден. Еда быстрого приготовления, хоть и дешёвая, но и голод усмиряет не надолго. Сэми достаёт из кармана остатки денег. Есть ещё на карточке немного, но те он пока не хочет трогать. Хватит ещё на одну порцию лапши, а потом пойдёт рыбу ловить. Только, что тут у берега найдёшь? Парень идёт в местный «супермаркет» — мелкий магазинчик с универсальными товарами и завышенными ценами, так как нет конкурентов. По дороге он не встречает никого из своих друзей, вся добротная молодёжь разъехались по городам, устроились и счастливо живут. В деревне сплошь старики. Родители уже высмеяли его попытку обосноваться как человек, и сейчас Сэми был уверен, что закончит, как вот этот молодой наркоман, сидящий возле мусорных баков и швыркающий распухшим носом. Хотя, у него ведь даже на наркоту денег нет. Сэми подходит уже к рыбному центральному рынку, когда пульс начинает лихорадочно зашкаливать не понятно от чего. Похоже, что долгое голодание не нравится организму. Он глубоко вдыхает, пытается успокоить беспричинное беспокойство, но чем дальше, тем глубже оно проникает. От этого чувства кожа становится горячей и дискомфортной. Он выворачивает из-за угла магазина к главному входу, когда видит ЕГО… Ким у дверей магазина пересматривает всех прохожих, пробегает глазами по окружающим людям и редким проезжающим машинам. Сэми, остановив лихорадочное дыхание, ловит его взгляд на себе. Мужчина узнаёт его, направляется прямо к нему. Парень разворачивается, собирается уйти, но передумывает. Нужно всё ему высказать, а не бежать. Да, за ним долг, но в квартиру к нему он больше не придёт. Блять, как же он невовремя, ведь желудок совсем пустой, а это только добавляет злости. — Сэми подожди, не уходи, — Ким с возмущением цепляется за его локоть, но тот не оборачивается. — Я потерял тебя. Почему ты уехал? Ты же должен был прийти в среду, у нас же договор. Ты же обещал. Я поверил тебе. «Блять, я тоже поверил тебе». — Я был занят, у меня срочное дело, — сухо отвечает парень. — Разве я не имею права приехать к своим родителям? — Сэми, та женщина, она просто… — Не надо, — Сэми поднимает руку, останавливая глупые оправдания. — Мне всё равно не интересно. Хоть с кем трахайся. Это вообще меня не ебёт. Ты приехал за долгом? — он оборачивается и холодно, отрешённо смотрит в лисьи глаза. — Где тебе его отдать? — Что? — Где ты остановился? Хотя, что я спрашиваю, тут только один клоповник. Поехали. Отдам я тебе этот долг, можешь забирать всю душу сразу. — Парень уверенно направляется к машине Кима, не обращая внимания на его ошарашенный вид. Они подъезжают к старому дешёвому мотелю. Сэми следует за Кимом. Номер, понятное дело, на одного. Все стены насквозь провоняли рыбой. Здесь в основном живут те, кто приезжают на заработки в сезон ловли. Цена вполне приемлемая, а то что условия поганые, так это терпимо. Сэми начинает раздеваться прямо с порога, чего медлить? Ему ещё поесть надо. Джун хмуро следит за его действиями. — Как мне ложиться или вставать? — спрашивает Цзюнь, когда полностью остается нагим. — Что? — Ким опять растерялся. — Как трахать меня будешь, спрашиваю, — тот ещё больше хмурится и молчит. Сэми, плюнув на его реакцию, не дожидаясь ответа, ложится на кровать животом вниз, руки прячет под грудной клеткой и ждёт. Ким, не раздеваясь, садится рядом. Кладёт ладонь на его спину и поглаживает голое тело. Сэми отворачивается и закрывает глаза. Кончики пальцев мужчины, что так нежно проходятся по коже, вызывают целый муравейник по телу. Он напрягается, когда эти пальцы касаются его ягодицы. Какие у него приятные пальцы, пусть они проникнут внутрь. Но рука исчезает. Ким встаёт с кровати и Сэми чувствует, что его укрывают пледом. Он удивлённо поворачивает голову. — В чём дело? У меня нет времени тут вылёживать. Сказал же, у меня много дел, — недовольно ворчит он. — Я так не могу, Сэми. Ты же не хочешь этого? Со всеми могу, а с тобой нет. Одевайся, я отвезу тебя домой, к семье. — Хм, когда-то ты не спрашивал хочу ли я этого. К семье? — печально повторяет он. — Значит к семье. Ладно, не хочешь, как хочешь. Наше дело предложить, — голос почему-то предательски дрожит. Он поднимается с кровати и натягивает на себя старую рваную футболку и протёртые, чуть не до дыр, трико. Закончив одеваться, он встал у двери и в ожидании посмотрел на мужчину. Тот с поникнувшими плечами сидел на кровати, скорбный взгляд следил за его движениями. — Ну что? Двинули? — Сэми берётся за ручку двери и Ким тяжело поднимается. Всю дорогу оба молчали. Сэми всё ждал, что тот всё-таки хоть что-то скажет, может простого «Прости» хватило бы? Но тот молчал, лишь нещадно сжимал руль. Конечно, ведь его лишили наслаждения, которое он, видимо, привык получать постоянно и без проблем. А чего Ким ожидал, что Сэми плясать перед ним будет? Кинется на него со всей страстью, крикнет, что соскучился? Может ждёт, что он сейчас будет извиняться за своё поведение, неожиданное бегство, невыполнение данного обещания? Вот уж дудки. Машина останавливается у маленьких, покосившихся, железных с проступившей ржавчиной ворот, укрывающих весь небольшой дворик и саму халупу. Сэми кусает губы при виде этого ужаса, куда он вовсе не хотел возвращаться, но просить мужчину отвезти на берег, тоже не поворачивается язык. Он задерживается на минуту, ещё надеется, что тот хоть попрощается, но он молчит. Прижал ладонь к грудине и смотрит куда-то вдаль. Надо же быть таким себялюбцем. — Я верну тебе все деньги. Позже, — Сэми не уверен в этом, более того, он уверен, что не сможет достать такую сумму, но будет стараться. Возможно , по истечении времени он отдаст и душу, что просит этот псих. Мужчина всё так же молчит и парень выходит из машины. Во дворе мать развешивает бельё. Красивая некогда женщина, ныне старая, с прокуренной кожей и сгорбленной спиной. — Ох ты ж, явился, что ли, проблядушник? Где ты шлялся столько времени? — как всегда, разговор начинается с крика. — Твоему отцу сегодня нужна будет помощь, он же вчера предупреждал, а ты съебался. Тебе не стыдно? Вот ведь дармоед. Так и собираешься на шее у нас сидеть? — Я не взял у вас ни копейки, — ворчит Сэми. — И я буду ходить там, где захочу. Отец и без меня обойдётся, — в это время на крыльцо как раз нетвёрдой походкой выходит вышеупомянутый. — О, с утра уже бухой. Ты прямо рекорды ставишь: кто раньше всех пить начинает. Сэми не обращая внимания на гневные выкрики матери направляется внутрь халупы. Небольшая коробка со стенами из ДВП, пропахшая перегаром и рыбой, являлась его домом, а небольшой вонючий, из-за сломанного туалета, уголок — его комнатой. Отец на пороге останавливает парня, хватаясь за его плечо. — Ты слышишь, что мать говорит? Тебе нужно зарабатывать. Я ж тебе вчера предлагал, чего ты упорствуешь? — ругается пьяный мужчина. — Ты? — Цзюнь заводится с места. — Ты хоть помнишь, что ты мне вчера предлагал? Ты же был пьян в стельку, — Сэми выдёргивает брезгливо свою руку из жирных пальцев отца. — Я всё прекрасно помню. Это хороший вариант. Ты ничего не теряешь. Послушай меня хоть сейчас. Он сделает бесплатно ремонт баркаса, если ты согласишься. Целый ремонт, ты хоть представляешь, сколько это стоит? — Соглашусь на что? Переспать с ним? Я кто тебе, проститутка что ли, что ты обещаешь меня своим собутыльникам? Если тебе так надо ремонт, подставляй свою задницу ему. Отец с размаху ударяет сына, оставляя на щеке красный след от ладони. Сэми отступает на шаг от натиска и сдержанно поджимает губы. — Ты как с отцом разговариваешь, сосунок? - кричит мужчина в гневе. - Не дорос ещё, чтоб хайло открывать. Ты в этом городе совсем распустился. Я научу тебя уважению старших, — он снова замахивается, Сэми прикрывает глаза, но удара не последовало. Открыв опасливо веки, он ошарашенно наблюдает, как Ким отбрасывает его отца в дом. Тот сердито матерится, падает на пол, мать громко охает и бежит к нему на помощь. — Больше никогда не трогай его, он мой, — Ким со злостью смотрит на родителей, сжимая кулаки. — Блять, какого чёрта, мужик? Вали из моего дома. Ты хоть знаешь, кто я? — отец поднимается и угрожающе идёт на Кима. Тот ударяет его в челюсть, вновь опрокидывая. — Знаю, ты низшее отродье, неблагодарный питомец. Кто бы ни был твоим хозяином, я могу легко тебя убить. И он тебя не защитит, так как его тут нет, он тебя просто бросил. А мне терять нечего. — Ким успокойся, он же в полицию пойдёт, — Сэми быстро встаёт между родителями и мужчиной. — Какого чёрта ты разбуянился? — А ты, — Джэджун тычет пальцем в грудь парня, глаза горят гневом, искрятся, как оголенные провода, а всё тело дрожит от великого возмущения. На миг Сэми оценил это состояние, как сексуальное, просто сводящее с ума. — Собирай свои вещи, мы уезжаем. Я не собираюсь оставлять тебя с этими… твоей семьёй, — он осёкся, вспомнив, что это всё-таки его родители. — С чего ты взял, что я поеду с тобой? — Саймон возмущенно откинул мужскую руку от своей груди. — Да и некуда мне ехать. Это мой дом. — Ты действительно хочешь остаться здесь? — Джун сжимает в руках ворот его футболки и тянет на себя. — Вот в этом доме? … Собирай вещи или я тебя силой затащу в машину. Ты знаешь, что я могу это сделать, выбирай, поедешь в багажнике или у окна выберешь место? Сэми фыркает, но вынужден, а может и рад, согласиться. Он коротко кивает и мужские руки отпускают его. Ким даёт ему пять минут на сборы. Парень растерянно бежит в свой уголок, хватает неразобранный ещё чемодан и возвращается. Ким, наступив ногой на грудь отца, что-то угрожал ему, а тот боязно на всё кивал, соглашаясь с условиями грозного мужчины. Мать сидела в сторонке и выла. Они садятся в машину, Ким молча протягивает Сэми его телефон. — Ты оставил, когда уходил, — мужчина опять смотрит вперёд, на дорогу. Сэми принимает гаджет. Видимо, тот пришёл, чтобы вернуть его и застал всю ругань с родителями. — Спасибо… И за телефон тоже, — Сэми было неловко говорить. Они ведь уже разошлись, можно сказать попрощались и вот опять вместе в машине молчат. Это, кстати, приятное дело, сидеть вот так вместе и просто спокойно молчать, никуда не торопясь. — Вообще-то мне некуда ехать. Я ведь уволился и квартиру сдал… Ребята сдали. Мужчина кому-то звонит, предупреждает, что сегодня приедет не один и требует, чтобы всё было готово. — Твои родители мне не нравятся, от слова совсем, — Джун начинает первым диалог, когда они уже выезжают из деревни. — Он не имел права тебя трогать. Я не хотел его бить, но… Я не мог на это смотреть. — Мне тоже… Мне тоже не нравятся. Но они единственная моя семья. Больше у меня никого нет, — Сэми ловит на себе мимолетный взгляд и даже не успевает прочесть эмоции. — Я не могу висеть на ребятах. Только не на них. Им бы самим-то на ноги встать. Желудок опять урчит с болью. Рука тянется к животу в попытках успокоить это бунтарство. Сэми виновато краснеет, когда в тишине раздаются громкие стенания голода, он сглатывает слюну, словно пытаясь этим утихомирить требовательный желудок. — Ты голоден? — удивленно спрашивает Джун, ведь время обеда ещё не настало, да и завтрак был не так давно.- Когда ты ел в последний раз? — вроде бы глупый вопрос. Ведь все завтракают. — Вчера кажется обедал. Всё нормально. Заедь на заправку, я возьму сухариков. Это успокоит проклятый желудок, — Цзюнь робко улыбается, пытаясь скрыть боли. — Он каждый день, да не по разу, хочет добавки, вот ненасытный. Но Джун тащит парня за руку в придорожное кафе. Тот заказывает только чашку кофе, но мужчина этого не одобряет и заказывает полноценный обед и в придачу к нему ещё чайный десерт. — Ты ничего не стал есть, — говорит Сэми, поглаживая отяжелевший живот, когда они продолжили путь в Сеул. — Только кофе. — Я плотно позавтракал, в отличии от тебя. Не хочу. Насколько я знаю, голод может испортить твои органы, зачем так издеваться над собой? Тоже фигуру бережёшь? — Ага, надеюсь распухнуть от голода, а то рёбра колются, когда сплю. Сэми наблюдает за успокоившимся мужчиной. Как ему относиться к нему? Благодарить? Падать ниц? Вся эта забота лишь потому, что он считает его своим домашним животным. Он несколько раз называл его питомцем. Но Сэми вовсе не собирается быть содержанкой. Из принципа не хочет. Как бы не было это приятно, всё-таки это отвратительно. Парень как-то исподтишка бросает взгляды на мужчину за рулём. Какой он красивый и строгий. Пригнал за ним в эту дыру, забрал у родителей, накормил. Что дальше? Ну отдаст он ему эти пять ночей, что потом? Большего он ему не должен. Или всё это, чтоб вогнать его в ещё больший долг? Сэми достаёт остатки денег из кармана и выкладывает на панель. Хотя бы кофе он откупит. Мужчина с усмешкой посмотрел на измятые купюры, но ничего не сказал и не взял. — Отвези меня вот по этому адресу. Я пока у Алекса перетусуюсь, — Сэми набирает адрес на навигаторе. Джун посмотрел, но направления не сменил. Они уже въезжали в Сеул. Машина плавно съехала на объездную, не намереваясь двигаться к Центру. Объехали почти весь город, свернули в границы, но туда, где земли ещё не полностью застроены мегаполисом. Располагавшийся рядом заповедник, сохранил здешнюю природу девственной. — Куда мы едем? — Цзюнь удивленно осматривался вокруг, на окружающий лес, на расположившиеся недалеко горы, на постепенный переход асфальта в грунтовую дорогу. — Ко мне. — Куда к тебе? В психушку? Вези меня к Алексу, говорю. - Джэджун опять своевольничает не спрашивая у Саймона. Машина проехала мимо заповедника, съехала на грунтовую, но хорошую ровную дорогу в лес. За несколькими рядами сосен открылся огромный двор, огороженный железными прутьями. Ворота автоматически открываются и они въезжают внутрь. Территория огромная, но пустая, лишь газон вокруг. Сэми ожидал уже увидеть здесь какой-нибудь старинный замок в европейской архитектуре, судя по кованым воротам, но это был лишь двухэтажный особняк. Куча стекла, бетона и железа. Особняк огромный, весь в панорамных окнах, так, что его можно было насквозь наблюдать. — Ты что, снял вот это? Интересно, и сколько это стоит? — Сэми рассматривал раскрыв рот. Он уже забыл про Алекса, про своих родителей, про долг. — Я его купил. Это мой дом, — Ким останавливает машину у крыльца, где встречают хозяина слуги. — Выходи. Ошарашенный Сэми медленно вылезает из машины. Он присвистывает, когда оценивает на первый взгляд объемы постройки. За окнами виден огромный зал с одной стороны и с другой от крыльца. Слуги приветствуют господина, а также кланяются его гостю. Сэми с глупой улыбкой тоже раскланивается в ответ. — Это мой управляющий Ли. Это тётушка Ким, она директор кухни, а это горничные. Это ещё не все, но потом ты познакомишься с остальными. Они входят внутрь и Сэми застывает. Комнаты полные света, всё в серых и белых оттенках. Неприглядно, холодно, но чисто, минималистично и практично. — Пятьдесят оттенков серого, ёпа мать. Почему ты живёшь в съёмной квартире, если у тебя есть такой дом? Ты точно псих, — парень с удивлением и восторгом осматривает обстановку, здесь можно было закатить не хилую вечеринку. — Дом слишком большой для меня… одного. Тебе покажут твою комнату. Поживёшь пока у меня. — Джэджун как-то не воодушевленно всё это говорил, как будто через силу. — Так, так, да не так, — Цзюнь моментально подхватывает эту тему, чтобы разъяснить все нюансы прямо сейчас. - Я принимаю приглашение погостить ПОКА у тебя. Но ненадолго. Я найду работу и квартиру и свалю. Договорились? Я не буду содержанкой. — Договорились, — Джун усмехается и соглашается. — Располагайся. Если будут вопросы, не стесняйся задавать. *** Ким выключает душ, обтирается, сушит слегка волосы и не одеваясь проходит в комнату. Не любит он все эти пижамы. Всегда спал голым и до сих пор это приветствует. Он пультом закрывает шторы, тут же включается подсветка за гардиной. Ниша с картиной разворачивается, представляя телевизор. Обычно Ким смотрит в гостиной, там сохраняется рабочее настроение лучше, чем в спальной, но сегодня боится туда идти. Он ищет канал с бизнес-новостями, пересматривает мельком статистику брокеров и выключает звук. На улице полночь, дом полностью затих, хотя в нём постоянно сохраняется какая-то умиротворенная тишина. Сегодня здесь гость, это совсем необычно для него. Никто левый не бывал в доме уже несколько лет. Джун сам закрылся от всех, а позже вообще переехал в город, оставив дом на управляющего и всё здесь замерло, охраняемое лишь горсткой слуг, словно сонное царство спящей красавицы в ожидании принца. Аджумма сегодня была рада, что сможет показать свои кулинарные способности ещё кому-то, а Сэми не скупился на похвалы, вгоняя ту в краску смущения. От чего она его как сына, чуть не с ложки выкармливала, подкладывая заботливо добавки. Джун не мешал им, не одёргивал гостеприимную служанку. Он лишь наблюдал за своим питомцем… нет не правильно. Сэми. Он наблюдал за Сэми. Он так соскучился за несколько дней, боялся, что потерял его в этом мире, в этом поколении. Когда его удав зашевелился возле магазинчика, он готов был всё перевернуть вверх дном, только чтобы найти его. К счастью, Сэми не стал убегать, но к несчастью он совсем на него обозлился. Это холодное хамство, равнодушное послушание, ложная готовность отдать всё, лишь бы его оставили в покое, выбили мужчину из колеи. Найдя его среди людей, он потерял с ним самим связь, потерял его самого. Он готов был его отпустить, подождать до следующей волны, пусть и остался бы и дальше в заключении, но больше он не знал, что делать. Парень вёл себя как продажная шлюха, даже хуже. Он даже не пытался завлечь, просто отдал тело за долги, хотите берите, хотите нет. Когда Джэджун стал свидетелем их разговора с отцом, его мозги поменялись полушариями. То, что он не стал бы делать для других людей, защищать их, вдруг вырвалось наружу вместе с неконтролируемым гневом. В другое время Джун даже побрезговал бы бить этого пьяного уёбка, но сегодня он готов был задушить его, загрызть, разорвать на кусочки. Он никогда не защищал своих питомцев, хотя должен был по правилам, и частенько принимал мелкие штрафы, если с ними что-то случалось, а он не помогал в это время. Но Сэми он не мог оставить. Просто не мог уехать и оставить его в этом гадюшнике. Он привёз его к себе, готов отдать ему этот дом, лишь бы он остался с ним. Хотя бы просто соседом. Не нужен уже этот долг, эта энергия, просто нужно его присутствие рядом, за стенкой. Нужно видеть его глаза, слышать голос, пусть даже и в хамстве, но это блаженная услада для его ушей. Только вот удав внутри разрывал его на части, вырывался наружу, чтобы кинуться к нему, к его теплу, к его телу, к его губам. Ким, сморщившись, снова прижал левую часть грудины ладонью, успокаивая аорту, которая так и стремилась лопнуть. Расходясь после ужина по своим комнатам, парень даже весело пожелал ему спокойной ночи. Джун ещё смотрел ему вслед, смотрел как закрываются двери, слушал как щёлкнул замок и ушёл к себе. Он ещё успел поработать, перебрать накопившуюся почту. Всё равно сон не шёл. Он вообще в последнее время не шёл. Несколько беспокойных дней, пока он не решился проверить родителей парня, были очень тяжёлыми. И неестественно одинокими. В дверь постучали. Тихий робкий стук Джун не сразу заметил, как будто кто-то скребётся в дверь. Мужчина убирает компьютер в сторону, накидывает халат и выходит. Сейчас он уже не спрашивает, что случилось, боится вообще, что-либо сказать, просто ждёт, когда Сэми первый заговорит. Он стоял на пороге, в одной пижаме. Тот тоже подождал вопросов, но потом улыбнулся виновато. — Хотел спросить где кухня, пить хочется. В доме есть газировка, либо сок? Ужин был слегка солоноватый. — Все уже спят. Я покажу тебе, — Ким тяжело вздыхает и почему-то сильнее закутывается в халат. — А ты почему не спишь? — спрашивает беззаботно Сэми. — Работал. — Ты ведь не мелким начальничком работаешь, как я говорил? Скорее всего у тебя свой бизнес. В чём ещё я ошибся? Может расскажешь о себе, — парень болтал, пока Джун вёл его по огромным залам. В каждой комнате автоматически загорался свет при движении. — Блять, ну и территория. Тут можно заблудиться. Интересно, а тайные комнаты имеются? Может подвал из фильма ужасов? Или лабиринт тоннелей под землёй, что выводят тайком за границы двора? — Чего ты хочешь? — Джун раскрывает обе дверцы холодильника перед ним. Сэми заинтересованно заглядывает, проводит пальчиком по бутылочкам, коробочкам и достаёт банку колы. Открывает с шипением и делает глоток, косясь на Кима. Непробиваемый. Спокойно стоит и не реагирует. Даже обидно. Опс, нет, судорожный глубокий вдох ожидания всё-таки слышен. Сэми ставит колу, опирается руками о стол, прижимаясь ягодицами к краю, выставляя нескромно торс, и с вызовом смотрит на мужчину. Тот не заставляет себя дожидаться, не спрашивает разрешения или желания, подходит ближе, встаёт напротив него, так же опирается руками на стол, обжигая своим дыханием лицо. Сэми равнодушно отворачивается, предупреждая намечавшийся поцелуй. Джун проводит кончиком носа по коже шеи, касается языком артерии и впивается в нее зубами. Сэми ахает, но не отходит, только сладостно морщит глаза и кусает губку. — Ты хочешь выпить? Может колы? — парень суёт баночку Киму. — Моя кровь мне ещё нужна. — А ты? — Джун хватает его за волосы на затылке и оттягивает, властно заглядывает в темнеющие глаза. — Чего хочешь ты? — Разве что, спокойно поспать, — Сэми рвано дышит, хищно смотрит на оскалившегося мужчину. — Что-то на сон, потянуло, резко… Его глупую болтовню прервали жёстким поцелуем, вжали в столешницу бёдра. Он чувствует, как сильно сжимают кожу на спине, пальцы почти пронзают её в безудержной страсти. Парень хватается за руку, причиняющую боль, и ответно вцепляется в неё, мычит в жёсткие губы, которые сейчас же ловят эту вибрацию и их сменяют зубы. Сэми ойкает, ахает, стонет от странных ласк. Тело начинает дрожать от возбуждения, от ожидания, от завода мужчины. Он нагло развязывает его халат и стягивает с плеч, впивается ногтями в накачанную грудь, щипает за соски. Ким яростно рычит, тянет его за волосы вниз, заставляет встать на колени. Сэми понимает, что тот от него ждёт, но упирается руками в его бёдра и отталкивает, отворачивает лицо, хотя совсем не против этого, он с удовольствием бы попробовал член Кима, даже облизнулся, глядя на это возбуждение, но… всё в этом мире нужно заслужить, ну или просто заставить сделать. Ким задирает его голову вверх. — Только не говори, что ты этого хочешь меньше, чем я. — Пошёл ты со своим членом… — Ким легонько ударяет по щеке, вводит два пальца в его рот, заставляет их облизать. Сэми подчиняется, со смаком наслаждается блуждающими у него во рту пальцами, даже глазки прикрывает от удовольствия, словно фруктовый лёд пробует. Ким вновь шлёпает. — Бесишь, псих… Волосы на затылке поджимаются сильнее, заставляя зажмуриться, а пальцы раздвигают челюсти пошире и Сэми обхватывает губами истекающую головку. Ким прямо глотает воздух, задерживает его в лёгких подольше, иначе боялся, что потеряет сознание, его рука мягко давит на голову парня, проникая глубже в его рот, а сам он просто разваливается на пиксели блаженства. — Ох Сэми, что ты со мной делаешь? — страстотерпически хрипит Джэджун. То и делает, что облизывает, обсасывает, причмокивает и сладко мычит, явно наслаждаясь процессом не меньше, чем сам Ким. Язык весело играется с головкой, щекотит любовно уздечку, проходится по взбухшим венкам к основанию, где губы подхватывают яички. Взбодрив семенные мешочки, расшевелив маленьких джунят, Сэми возвращается к головке и сразу же успокаивает ее недолгое одиночество своими посасываниями. Джун уже сильнее давит на голову младшего, заставляя взять глубже в глотку, тот начинает давиться рвотным рефлексом, хрипеть, руки судорожно отталкивают его бёдра, интуитивно пытаясь избавиться от дерзкого вторжения. Джун, буквально на момент задерживает дыхание и отпускает парня, даёт спокойно отдышаться. Сэми снизу сквозь слёзы смотрит на мужчину и продолжает двигать губами, этот агрессивный жест нисколько его не напугал, просто тело не привычно к такому, вообще он никогда и никому не делал минет и не собирался, но этот мужчина завлекал, подчинял, совращал всю наивную романтику, было бы грехом не попробовать ЭТО на нём. Ким вновь его прижимает, дольше задерживая на пике. Парень впивается ногтями в его бёдра от напряжения, кряхтит задыхаясь, но когда его отпускают, он только улыбается и снова тянется к нему. Ким большим пальцем заботливо смахивает слезу с его щеки и загребает мешающие волосы назад, раскрывая очумительные глазки. Сэми хлюпает носом и интенсивнее принимается за член мужчины, как будто извиняется за свою немощь, словно это он сам виноват, что горло узко, а головка большая. Его собственный орган уже возбужденно сочится, тянущие боли внизу живота не дают покоя и он торопится. По его руке, что придерживает фаллос мужчины, стекает слюна и он всасывает её вместе с органом, чмокает на головке и сам уже давит на себя, пытаясь глубже заглотить, доводя Кима до экстаза, вырывая из его горла стенания и рычания. Ему так нравится это, управлять его состоянием, видеть его слабость перед ним, слышать благодарственные звуки, своё имя на томном выдохе, произнесённое с высокой ноткой страсти. Джун придерживает его, когда он пытается отстраниться, когда горло хрипит рвотными позывами, а язык мечется в попытках освободиться. Резко отпускает, проверяет его состояние и начинает сам двигать бёдрами, трахая его в рот. Сэми крепче сжимает губы и руку, слышит предоргазменное рычание и сам мычит от своего возбуждения, вибрацией своего голоса добивая Кима. Тот кончает на щёки Сэми и парень млеет от этого, прикрывая в неге глаза, расслабленно оседая на колени. Джун берёт бумажные полотенца и аккуратно всё стирает с лица, слизывая с его губ своё семя. — Как ты? — Цзюнь слышит заботливый голос, наполненный сочувствием, чувствует, как нежно его касаются, как трепетно целуют, осторожно придерживают за плечи. — Если ты сейчас не заткнёшься и не заберёшь свой долг, я сам тебя трахну, — слабым голосом угрожать бесполезно, но… Вся мягкость тут же теряется, как по заказу, сильные руки враз поднимают его с пола и опрокидывают на стол, ни в чём неповинная рубашка пижамы рвётся на части, оголяя горячее тело. Парень упирается руками изо всех сил в столешницу и пытается поднять торс, но в спину упирается локоть с ещё большей силой и он сдаётся. Мужчина стягивает с него штаны, распинывает по сторонам ноги. Он наклоняется к нему, прижимаясь влажным торсом к спине, тянет руку ко рту и раздвигает губки. Сэми жадно хватается за пальцы, облизывает и спускает слюну. Между ягодиц уже невыносимо свербит от ожидания и он нетерпеливо переступает ногами, но мужчина не медлит, проникает внутрь, раздвигая горячие стеночки, интенсивно подготавливая парня к вторжению. Он нащупывает и оглаживает узелочек похоти, наблюдает за изгибающимся телом парня и сам чуть не воет от его всхлипов. У Сэми кружится голова или это кухня гуляет? А может и то и другое? Какими-то горячими волнами эйфории его уносит в молочный океан, наполненный звёздами и кометами, несёт течением на высокой скорости прямо в пропасть и это вызывает восторженные стоны. Он закрывает глаза и покоряется этой эмоциональной стихии страсти, подставляется наглым пальцам, теребящие источник экстаза, высвобождая ещё больше кайфа, увеличивая запретно его дозу. Хриплое горло извергает мольбы, когда молочные воды засасывают в воронку и нет больше сил терпеть болезненные позывы члена. Джун издевается, наклоняется, кусает за ушко. — Могу поспорить, ты прихватил его с собой. Не так уж ты хотел пить. Где он? — Сэми устало протягивает ему, взявшийся ниоткуда пакетик смазки. Речь уже не идёт о презервативах, хотя молодой человек мог бы позаботиться и об этом, но он уже так боялся не прочувствовать рельеф мужчины, что плюнул и на это. А Ким просто знал, к нему болезни не прилипнут, и сам он ничего не подарит в ответ, ну уж о незапланированных детях и вообще не стоит задумываться. Сэми задерживает дыхание, когда мужчина дразнит его головкой члена, проводя по ореолу, прошаркивая по ягодицам. Головка дёрнулась, пробиваясь сквозь первые, агрессивные мышцы, вызывая слабый короткий писк. Мужчина делает мощный толчок, загоняя член по яйца, а Сэми не сдерживает вскрика, изгибаясь в пояснице. Крик заканчивается громким выдохом с хрипотцой и он расслабляет максимально бёдра. Ким задирает его колено на стол, окончательно избавляя ноги от штанов, и начинает набирать темп, настраивая правильное размеренное дыхание, как на утренней пробежке. Придерживая одной рукой его колено, а второй обвивая под талию, вдалбливается в нутро, облизывает иссохшие губы, порыкивает, наблюдая за движением своего органа по распухшим мышцам. Он забывает, что где-то за стенами есть слуги и доводит Сэми до скулежа, идеально вбиваясь в простату, не давая тому шанса свободно вздохнуть. Дёргающиеся под толчками ягодицы звонко шлёпают, как от пощёчины, мягко придерживая пыл мужчины, что готов уже и сам залезть внутрь. Оба тела покрываются испариной, кожа слипается при соприкосновении, когда Джун гладит его по спине, когда наклоняется и засасывает лопатки, оставляя отметины, когда елозит пахом по ягодицам. Цзюнь не знает куда девать свои руки, в кончиках пальцев которых скапливается щипательное возбуждение. Ногти ломаются о столешницу в попытках содрать нанесенный рисунок. Он начинает выскальзывать из-под натиска и спешно упирается в стену, отталкиваясь обратно, к своему заполнению, к своему экстатическому блаженству. Ким замирает, спускает дрожащее бедро парня на пол, заводит свою руку под его пах. Обнимая, обжимая, поглаживая его член, он продолжает двигаться, по-прежнему сжимая талию, изгибающегося в экстазе тела. — О нет, Ким, не могу больше! Вот чёрт … Как только мышцы ануса с силой обжимают его член, Джун кончает вслед за парнем, выплёскивая в него исступлённую энергию вместе со спермой. А Сэми, не задумываясь, дарит ему свою. Сейчас он уже чувствует, что делится чем-то с Кимом, даже может это контролировать, но не хочет. Пусть забирает всё, ничего не жалко. Джун наоборот, с горечью понимает, что тот делится с ним всей энергией без остатка и блокирует каналы, чтоб не оставить его животным. Это приятно, что он так щедр, но создаётся впечатление, что он всего лишь хочет от него избавиться и закончить уже всё это безумие, хотя сам же этого и требовал. Ким блокирует каналы и сам его накачивает так, что кожа начинает светиться и затуманенные глаза расцветают, а карий цвет меняется на радужный, забрать своё Ким ещё успеет. Сэми начинает скрипуче хихикать, как от наркотиков, подёргивая плечиками, а Джун улыбается, наблюдая за ним, искренне наслаждаясь такими яркими эмоциями своего питомца, моет руки, вытирает пакостливую сперму с парня и тянет его к себе, поднимая со стола. Пьяное выражение на лице с глупой улыбкой сбивается тяжёлым серьёзным вздохом. Ким с опаской смотрит на него, ждёт, что сейчас тот замкнётся в себе, или начнёт хамить, но парень лишь обнимает за шею и виснет на нём, пряча глаза в плечо. Счастливый Джун подхватывает его бёдра, переносит весь вес на себя и несёт вялое тело к себе в комнату. Укутывая одеялом своё чудо, он укладывается тут же. Сейчас он очень хочет проснуться с ним рядом, утром в кровати, просто безумно жаждет этого, даже больше, чем секса с ним, чем эту беспутную энергию. Если такое случится, значит, он будет полностью счастлив. Убежит ли парень ночью? Испугается? Отойдёт от действия энергии и вновь возненавидит? Сэми в дремоте поворачивается к нему лицом, удобнее укладывает голову на его руке, упирается ладонями в его грудь и жмётся ближе. Дыхание, наконец, успокаивается, затихает и он сладко засыпает. Возможно, у Ким Джэджуна всё-таки есть шанс всё исправить.