Для меня зажги звезду

Ким делает глубокий вдох, и тело начинает тяжелеть, появляется осязание, он чувствует озноб, за ним — обоняние, воняет анестезией и спиртом, а далее просыпается и весь организм. Он с кряхтением садится на больничной койке, скидывает с себя простыню. Голова кружится, но он пристально осматривается. Похоже на приёмный покой, даже не палата. Вставая на ватные ноги, он придерживается за кровать. Двойная доза успокоительного даёт о себе знать. К горлу уже подступает тошнота, голова начинает разрываться, черепные кости разделяются, как после отрыва… Джун резко вспоминает, что был не просто в отключке. Его призвали, нарушив отведённые сроки. Никто ничего не спрашивал, не допытывался, все уже всё знали. Карающий ангел вновь был без меча, никакого наказания не последовало. И более того — новый трактат. «Призванный Солнцем, ваша жертва и новые достижения на пути к созданию дуэта были замечены. Вам даётся право существовать вне человеческой оболочки. Строгий контроль не отменяется, доступ к спектру ИК-лучам не предоставлен. Снимутся ещё некоторые ограничения на возможности, позволяющие защищать и исцелять питомца». Что ж, это хорошая новость. Только вот о какой жертве говорилось? Ким забывает о разрывающей боли в голове и выходит из кабинета, вспоминает, куда увезли Сэми, осматривается в полупустом коридоре. К нему тут же подбегает медсестра. — Как вы себя чувствуете? Может, вам обезболивающее дать? Давайте давление смеряем, — тараторит она давящим на перепонки голоском. — Мне нужно в операционные. Где Саймон? Что с ним? — Джэджун сразу начинает с повышенного тона, отключки словно не было, он продолжает пробиваться на операцию Цзюня. — Я не знаю, я только заступила на дежурство. Вам нужно полежать, вы плохо выглядите, — она пыталась остановить буйного пациента. — И давайте потише. Тут же люди. — Девушка осторожно берёт его за локоть и тянет обратно в кабинет. — Да плевать я хотел, — Джэджун раздраженно и грубо отталкивает её и выходит из коридора. В холле больницы он уже лучше ориентируется, вспоминает маршрут, по которому везли Саймона, и следует по нему. В лифте на этаж операционных требуется специальный ключ, и Ким раздражённо бьёт по кнопкам. Как ему добиться информации? Как найти Сэми? Сейчас опять позовут охрану и его вообще выкинут из больницы. Джэджун торопится на лестничный проём, но оттуда тоже двери на нужный ему этаж закрыты. Джун достаёт телефон и вновь вызванивает друга. Он уже не требует, не указывает, даже не просит, он умоляет мужской голос помочь ему, он пытается немного прояснить ситуацию, но подступившие слёзы не дают этого сделать. Джэджун давно не пускал слезы, давно забыл об их существовании, давно закрыл такие эмоции на замок, но сейчас он не может сдержаться. Он лишён каких-либо сил, что человеческих, что синтянских, а Сэми, которому так нужна его помощь, находился неизвестно где, а может и вовсе был уже мёртв. Солнечная нить вся выгорела ещё в скорой, пока его везли в больницу. Джэджун подпирает железную дверь, устало сползает по ней на корточки и трет набухшие глаза, с усилием пытается проглотить комок в горле, но тело так и просится всхлипнуть, как только он раскрывает рот. Юнхо только понимает слова Кима, что мальчик, такой хороший мальчик потерялся. Чон бросает свой отчёт и мчится в больницу, названную Кимом. Он не на шутку перепугался, такого поведения агент никогда не замечал за другом, хоть бы ума не лишился. Наровец подбегает к стойке регистрации, показывает своё служебное удостоверение. Информацию приходится добиваться через ложь и хитрость. Как оказалось, Саймон Гун Цзюнь проходит суперважным свидетелем по одному суперважному делу и ему, как спецагенту, занимающемуся этим делом, прямо срочно нужно удостовериться, что тот жив, хоть и попал в больницу. И, как оказалось, его напарник, как раз вёз его в управление, когда они попали в аварию. Девушка после этого скосила глаза с экрана компьютера на агента и спросила: «Поэтому он попал к нам с ножевым ранением?» Чон быстро сориентировался и ответил: «Конечно, ведь на них напали». Девушка сообщает, что пациент жив, а его напарника сейчас задержали за агрессивное поведение и он находится в комнате охраны в ожидании вызванного наряда полиции. Она объясняет ему, как найти ту комнату, и Юнхо направляется туда. Дурдом, Ким сидит в наручниках, обозлённый, как голодный пёс над куском мяса, что у него хотят отобрать, и ворчливо угрожает охранникам, что не хотят его отпускать, но те смотрят на экраны камер и скучают. Чон, как обычно, разруливает всю ситуацию и забирает друга, взяв всю ответственность на себя и заполнив необходимые документы. Хотя знает, что немало огребёт за это на работе, как и за многое другое, на что его подбивал Ким прежде. Охранники отзывают наряд полиции, вызванный ими ранее и снимают наручники, предупреждая, что они будут следить за ними. — В чём дело, Джэ? Что случилось? — Чон ужасается от увиденного. Его друг с причёской Эйнштейна, в окровавленной одежде, с окровавленными губами, опухшими глазами и серым цветом лица, без капли энергии и, как он понял по прикосновению, без телесной оболочки, пытался тащить его за собой, опасливо оглядываясь. Слишком много всего неправильного для одной проблемы. — Сэми, — Ким, как сумасшедший, хватается за куртку друга, когда они прячутся за углом. — На него напали. Он где-то здесь, но мне не говорят. Меня никуда не впускают. Помоги, помоги мне, Юнхо. Я должен его видеть, — лицо искажается от поступающих слёз и он сжимает с силой губы, продолжая смотреть на друга с мольбой. — Он в коконе, — Успокойся, если он здесь, значит найдём легко, — Чон в неловкости хлопает друга по плечу. Сейчас он немного чувствует себя на распутье, как помочь другу, идти в регистратуру, искать питомца, либо вызывать других врачей для самого Кима. — Но тебе нужно привести себя в порядок. Пойдём в туалет. — Нет, нет, — Джэджун быстро отмахивается и толкает Юнхо в сторону холла больницы, — найди Сэми. Я сам схожу. Найди его. Перестреляй их всех, но найди его. Чон следит, чтобы Ким добрался до туалета без приключений и только после этого направляется к регистратуре. Джэджун смывает с себя всю кровь, приводит веник на голове в надлежащий вид, кровавый пиджак выбрасывает в мусорное ведро. Собственный жалкий вид лишь удручал, но водные процедуры немного привели его в чувства, да и поддержка друга вселяет уверенности, что он успеет найти Сэми и за это время с ним ничего не случится. Дикое первобытное состояние зверя потихоньку успокаивалось, и Ким выходит из туалета в пустой коридор. Время уже близилось к вечеру и больница начинала расчищаться от пациентов и посетителей. Чон ждал его в холле, получив уже допуск в реанимационную палату для двоих. Ему пришлось снова немало наврать, чтобы попасть туда. Если начальство узнает — по голове его точно не погладят, за такое могут и выговор занести в личное дело. Накинув халаты, натянув шарлотты и бахилы, они следуют за медсестрой в палаты интенсивной терапии. Девушка ещё успевает по пути заглядывать в палаты и проверять больных. Джэджун от нетерпения нарочито громко вздыхает, показывая своё недовольство, но девушка не торопится и тщательно проверяет капельницы. Наконец, они добираются до кабинета врача, который уже собирался домой, но неожиданные визитёры, да ещё из НАР, перебили все его планы, и недовольное выражение лица уже плохо скрывалось. Врач неохотно идет с ними в палату к пациенту, которому, кстати, сейчас требовался покой. — Что с ним? — шокированный Джун берётся за холодную безжизненную руку мальца. Больно и панически страшно видеть это. Неужели это Сэми? Мужчина прижимает руку к своему лицу, словно не верит осязанию пальцев. ИВЛ медленно опускался и поднимался, накачивая тело жизнью, датчики сердцебиения тихонько пикали, подтверждая, что эта жизнь действительно есть там, но Джэджун словно силиконовую руку куклы держал. — Ему сделали операцию, весьма успешно, учитывая его состояние при поступлении. Лезвием, вероятно, ножа, было пробито лёгкое и задето сердце. Сейчас он введён в искусственную кому. Лёгкие вентилируются аппаратом. Состояние пока стабильное. — Врач не углубляется в подробности, которые, скорее всего, не поймут визитёры, всё объясняет просто и доходчиво. — Зачем эта кома, если состояние стабильное? — интересуется Чон. — Седация нужна для снижения нагрузки на повреждённое лёгкое. Будем надеяться, что это временно. Парню вообще сильно повезло, что он остался жив. Видимо, у него ответственный ангел-хранитель. С такой травмой хватило бы и десяти минут чтобы умереть, а он продержался так долго. — Не могли бы вы оставить нас ненадолго? Пожалуйста, — Юнхо растягивает последнее слово, чтобы было понятнее, что очень надо. Врач пожимает плечами и недовольно уходит. Ким подходит ближе к Сэми, гладит его по щеке, аккуратно проводит пальцами по лбу, открывает простыню и смотрит на грудь, заклеенную адгезивной повязкой, под которой уродский шов. Он опять поправляет свой энергетический кокон, но того осталось совсем мало. Нужна новая энергия. Ему придётся срочно хватануть радиации, чтоб помочь своему мальчику побыстрее поправиться. Без оболочки это не проблема, лишь бы найти хороший источник. — Это ты его спас? — Чон наблюдает за трепетными движениями друга, который словно боится, но при этом так и тянется его потрогать. — Как видишь, я не успел, — тяжело вздохнул Джэджун, аккуратно положил руку Сэми вдоль тела и укрыл простынёй — Я был слишком далеко и занят своими ёбнутыми делами. Сейчас я даже нить не вижу, она выгорела у меня на глазах. Юнхо… — Ким так посмотрел на него, что сердце агента сжалось, — он умер на моих руках. Но я сделаю всё, чтобы спасти его. — Ты ведь любишь его? Хоть сейчас-то не отрицай. — Я? — Джун смотрит на Сэми. Любит — это мало, он его обожает, боготворит, он без ума от него. — Он моё всё. Похоже, мне тоже придётся спрятаться, чтоб не докучать ему своей любовью, — он дотягивается и аккуратно целует его в лоб. Этот эгоист наконец-то ставит кого-то выше себя, готов измениться, готов топтаться на своей гордости, готов просто любить. — Нам пора. Ты должен позаботиться о себе, чтоб спасти своего Сэми. И более подробно рассказать всё мне. Особенно ту часть, где врачи находят тебя на остановке всего в крови и с раненым парнем на руках. *** Джун уже за неделю добился улучшения состояния Сэми. Пришлось немало вылежать в томографе, чтобы получать необходимое для двоих количество ионизации. Его знакомый врач держал свою клинику, и направление на обследование Ким получал легко. После каждого приёма дозы он направлялся к своему мальчику и делился с ним, преобразовав перед этим всю энергию в безопасную. Ему вернули контроль над своей энергией и это так же служило помощью. Вообще-то, Джэджун сейчас мог просто залечить ножевую рану парня, но её уже зафиксировали врачи и такое резкое исчезновение травмы привлекло бы много ненужного внимания, к тому же от большой потери крови было много последствий в области невралгии, а это Джун не сможет исправить. Поэтому он лишь «помогал» ране затянуться. Через неделю Джэджуну наконец удалось уговорить врача прекратить седацию, так хотелось увидеть Сэми живым, шевелящимся, услышать его голос, понять уже точно, что всё не зря. И всё было не зря. Цзюнь тяжеловато перенёс вывод из комы и сейчас просто отсыпался. Все терапии отняли много сил, но побочные эффекты были сведены к минимализму. Отделались лишь небольшой атрофией мышц и нарушением речи. Джун нанял сиделку, специалистов для реабилитации на дому. Но всё равно придётся позже приезжать в больницу для обследований. Мужчина стоял у больничной кровати, чуть дыша, боясь потревожить сон. Так приятно было смотреть на его лицо, освобождённое, наконец, от аппарата ИВЛ, появившийся румянец на щеках, дёргающиеся уголки губ и веки уже были мысленно зацелованы. Он садится в кресло рядом с кроватью и любуется своим малышом, словно собственным идеальным творением. Что скажет он ему, когда тот проснётся? Будет ли присутствовать ненависть, будет ли презрение? А что если он всё забыл? Забыл и его, и их ночи. Может, это и к лучшему. Тогда есть шанс начать всё с начала. А Ким хочет этого, хочет впервые увидеть питомца, подойти к нему и просто сказать, что он очень красивый, сказать, что он очень похож на одного его знакомого и поэтому решил познакомиться. Они подружатся, а потом он будет ухаживать за ним, ненавязчиво укутывая заботой и вниманием. Джун за мечтательными мыслями начинает дремать, он вытягивается в кресле и запрокидывает голову. Мужчина слышит сквозь сон звонок мобильного. Он резко вскакивает, достает из кармана телефон; вроде бы простые привычные нам движения от паники и прерванного сна становятся неповоротливыми. Телефон выскальзывает из рук, Джун кидается за ним, бросая тихий мат, ударяется головой о прикроватную тумбочку, матерится уже громче и, наконец, вырубает нарушителя спокойствия. Он потирает ушибленное место, просматривает звонки и садится обратно. Только тут он замечает, что Сэми не спит, а внимательно, с улыбкой на губах, наблюдает за ним. — Я тебя разбудил? — тревожно спрашивает мужчина и уже медленно поднимается из кресла. Саймон отрицательно мотает головой, а Джэджун осматривается в неловкости, словно ищет подсказки, что же ему сказать? — Ты не против, что я здесь? — всё то же мотание и Ким нервно дёргает губами, пытаясь улыбнуться. Уже легче. Это хорошо. — Ты меня помнишь? — Губы пациента беззвучно произносят: «да». — А нападение помнишь? — Сэми пытается, что-то сказать, но связки и язык плохо работают. И он показывает жест 50/50. Джун кивает, подтверждая, что понял. — Я… После комы тебе нужна будет реабилитация, я подумал, что в домашних условиях будет легче её переносить… Я договорился с врачом, и тебя выпишут в понедельник на домашнее лечение. Там будет сиделка и будут приходить специалисты. Я нанял логопеда, невролога и массажиста. Ты же не против? — отрицает. Это всё не то, что планировал сказать ему Джэджун, когда тот очнётся, но слова о том, что он рад, что соскучился, что любит, что сожалеет, застряли в горле и язык не поворачивался их сказать, как будто у него тоже побочные последствия от комы. Похоже, что Сэми не помнит о своём отношении к нему или просто подчиняется сложившейся ситуации. Но уже понятно, что по новой начать не получится. Да это ничего, главное, что Джэджуну разрешили участвовать в его реабилитации и он сделает всё, что в его силах. А слова скажутся потом, когда парень немного окрепнет и будет в силах адекватно отреагировать на это. Если, конечно, на это хватит сил у самого Кима, в чём он уже стал сомневаться. Смотреть на это улыбающееся лицо и признаваться в любви, зная, что неприятен человеку, не представляется возможным, да и вроде как уже решил не докучать ему со своими чувствами. Сэми показывает, что ему нужно в туалет. Катетеры все сняли и сейчас ему показано больше двигаться, поэтому идти придётся самому, но с помощью ходунков. Джун с радостью ему помогает вместо того приспособления, аккуратно снимает его ноги с кровати, закидывает руку себе через шею и осторожно обнимает за талию. Кое-как передвигая ногами, морщась от дискомфорта в мышцах и головокружения, Сэми добирается до уборной. Ким поддерживает его возле унитаза, дожидается пока тот справит нужду и так же помогает вернуться. Когда парень укладывается, он гладит его по голове, поправляя кокон, и тот с облегчением выдыхает. Такая небольшая помощь вызывает в Джуне дикий восторг, забота о своём мальчике дарит успокоение истерзанному сердцу. Два выходных дня Ким сам ухаживал за парнем, не подпуская к этому медсестёр. Он его кормил, переодевал, мыл, причесывал, даже какое-то подобие массажа делал. И над этим пыхтением, что проводилось параллельно просмотру обучающих роликов с интернета, Сэми каждый раз смеялся. Он пытался показать Киму, где и как лучше помять, но быстро уставал, поэтому мужчина неумело сжимал его мышцы, стараясь хотя бы гонять кровь по телу. Их общение сводилось в тому, что Джун рассказывал ему какие-нибудь новости из дома и мировой политики или смешные истории из его попоек, а Сэми был благодарным слушателем. Джэджуну до сих пор было неловко, чувствовал себя надоедающим, но в то же время совсем не хотел уходить. Сэми, конечно, большей частью молчал, так как от попыток говорить мышцы горла и язык потом болели, но он никогда не останавливал разговоры старшего, не отказывался от его помощи, ни разу не намекнул, что он ему мешает отдыхать, лишь смотрел своими карими глазами, как щенок на хозяина и улыбался изредка. Дежурный врач одобрительно кивал, проверяя состояние пациента. — У вас сильная жажда жизни, раз вы так быстро приходите в себя. Швы затягиваются прямо на глазах, очень хорошая регенерация тканей, — он проверил реакцию на уколы, молоточком простукал ноги и руки. — Всё просто замечательно, но… — он поворачивается к Киму, — уход должен быть полным. Я надеюсь на вас, господин Ким. — Я уже обо всём позаботился. Всё как вы сказали, — уверяет Ким. — Комната полностью обустроена, есть бассейн, придёт сиделка, наняты и специалисты, аптечка забита всем по списку. К тому же, рядом с нами лес, свежий воздух, много солнца. — Ну что же, — врач довольно улыбается, — значит, завтра выпишем. И не дай бог пропустите хоть одно обследование… — он грозит пальцем. — Придётся снова ложиться в больницу. Джун надевает на Сэми купленную им одежду. Помогает дойти до машины. Сейчас, когда нет больничного окружения, когда они наедине, Ким уже более трепетно касается его. Сэми хрипло стонет, когда усаживается в непривычную позу в 90 градусов, а мужчина быстро откидывает немного спинку кресла и поглаживает его грудину в месте ранения. Сэми быстро успокаивается от этих прикосновений и благодарно улыбается. Джун млеет, тает от этой улыбки, зависает на расплывшихся губах, он тоже улыбается от счастья. Уместно ли будет думать, что тот рад случившемуся? Ведь ему дали шанс, пусть и через такой серьёзный инцидент, и он, наверное, благодарен, что так получилось. Ведь в тот день у них намечался серьёзный разговор, Сэми собирался всё высказать и, скорее всего, после этого уйти, но беда помогла Киму удержать его ещё ненадолго. Это было эгоистично, но, возможно, именно эта ситуация и лишит Кима своего сверхсамолюбия. Он ведёт своё сокровище в подготовленную комнату на первом этаже. Их уже встречает тётушка Ким и нанятая сиделка — молодая девушка, но уже с опытом работы. Ким решил, что с ней Сэми найдет больше общих тем, чем с людьми более старшего возраста. Тем более, что те, в силу своего воспитания, могут не понять такого отношения мужчины к парню. В комнате приготовлен аппарат ИВЛ и дефибриллятор, которые любезно, но за деньги, предоставила клиника его друга. Также поставили велотренажёр, беговую дорожку, стол для массажа. Была закуплена большая аптечка на непредвиденные нехорошие случаи. На прикроватной тумбочке лежала сигналка для вызова прислуги. Сэми удивленно поднял брови и посмотрел на мужчину. — Это всё для меня? — он всё ещё плохо и с трудом говорил, но некоторые слова можно было понять. — Конечно, Сэми. Тебе нужна реабилитация, и тебя выписали только с такими условиями. Сон Хе Гё будет ухаживать за тобой. Скоро приедет логопед. Массажист сегодня уже не успеет, но с завтрашнего дня будет посещать тебя. Через несколько дней надо будет анализы сдать и КТ пройти. Ещё будет приходить тренер три раза в неделю. Тётушка Ким сама вызвалась тебя кормить. — Та, заслышав своё имя, сразу подошла и с улыбкой потрепала волосы парня. — Сэми, я тебя не брошу. С этой больничной едой ты совсем исхудал, — она щипнула его за ребра, на что парень сморщил свою улыбку. — Я откормлю тебя и ты снова станешь пупсиком. — Но Хе Гё, — продолжил Джэджун, когда женщина, расцеловав щёки парня, убежала на кухню, — будет тебе ставить капельницы, лекарства давать, проверять каждый день сахар, пульс и всякую ерунду. Это всё необходимо, так что отнесись ко всему с терпением. Удивленный взгляд пациента сменяется на мучительно-брезгливый. Сэми проходит в комнату и устало садится на кровать. Хе Гё подносит ему планшет для записей. — А где будешь ты? — пишет он. — Я в своей комнате. Если что, Сон Хе Гё меня позовёт, если я не на работе буду. Не волнуйся, в доме всегда будут тётушка Ким и управляющий. Также в твоём распоряжении водитель. Горничные предупреждены, чтобы не мешали тебе, но ты также можешь просить и их о помощи. — Что мне тут делать одному целый день? — Цзюнь посмотрел на него щенком, брошенным на улице, и Ким растерялся, не сразу сообразил, что же парню ещё надо. — Ты будешь не один. Если хочешь, позвони друзьям. Я им не сообщал ещё про нападение. Они наверное обыскались тебя. Я не против, если они будут навещать тебя. Телефон в ящике тумбы. На восстановление твоих документов уйдёт некоторое время. Ты же не против пожить у меня? — Сэми мотает головой. — Вот и хорошо. Скоро тётушка тебя покормит. Ну, располагайся, не буду мешать. — Он поворачивается, чтобы выйти. — Джун… — имя еле слышно со свистом срывается с губ, заставляя остановиться мужчину. Он смотрит в тоскливые карие глаза, его сердце разрывается от этого. Он понимает, что парню скучно здесь, но не знает, что предпринять. Он постарается сделать всё, что тот попросит. Парень что-то пишет. — Давай прогуляемся. Хочу на свежий воздух. — Может, ты сначала поешь? — он получает только отказ и соглашается на странную просьбу. Хотя, чем она странная? Понятно, что парень хочет высказаться не при свидетелях. В больнице постоянно рядом была медсестра, или врач, или уборщица, или просто какие-то люди, да и мысли у него ещё приводились в порядок от действия седативных лекарств. Ким пытался оттянуть этот разговор, да видно пришло время. Сэми уже лучше передвигался сам, но Ким всё равно его подстраховывал. Парень интенсивно сжимал ладонь на его руке, пока они тихонько брели по асфальтированным дорожкам, а старший наслаждался этими моментами. Он наблюдал за лицом Цзюня, подставленного легкому ветерку, за сморщившимися от солнца глазами, переплетенными ресницами, за приоткрытыми губами. Хочется так глубоко-глубоко вздохнуть, чтобы тело смогло взлететь от наполнявшего его воздуха. А потом всё это выдохнуть и почувствовать всеми клеточками спокойствие от сбывшейся мечты. Вот она — ковыляет рядом. Сэми всего лишь спотыкается, а сердце пробивает жёсткий адреналин, как будто тот падает в пропасть. Джун подхватывает его, ставит в привычное положение и осматривает улыбающегося парнишку. — Всё в порядке? Тот беззвучно хихикает и отрицательно мотает головой. Что-то шепчет, но Джун его не слышит, наклоняется ниже, подставляя ухо. — Здесь слишком пусто, — слова тихие, некоторые звуки проглочены, но его поняли. Джун осматривается вокруг. На территории нет ни кустика, ни одного деревца. Он любил много солнца и ему не нужна была тень, оттого и дом весь в стёклах. Но это действительно выглядело пустовато. Наискучнейший пейзаж: серые дорожки и газон, огромная, пустая территория. Пока старший осматривался, тело парня незаметно приблизилось. Он вновь что-то просвистел и Джун наклонился, чтоб расслышать, но получил лишь убийственный поцелуй под ухом. Медленно развернув лицо, он вопросительно посмотрел в потемневшие, абсолютно серьёзные глаза. Сэми не стал ждать и уже коснулся губ. Он не мог хорошо говорить, но целовался отлично. Его кожа пахнет лекарствами, напоминая о трагедии, но Джун игнорирует это. Его кроет, он дрожит только от одного касания этих губ, от чувствования его дыхания на своей коже, просто от него, находящегося так близко. Странно это всё. Разве так проявляется ненависть или хотя бы равнодушие? Джун не понимает этих жестов. Два предыдущих дня Сэми пытался его коснуться, прижимался к нему, пока тот помогал передвижению, поглаживал его тело, пока тот мыл его, сверлил нежным взглядом, пока тот говорил о чём-то. Это было невыносимо. Зачем? Зачем он целует его? В благодарность? Откуда эта помешанность отдавать любые долги и не принимать благотворительность в любой форме? И за всё собирается расплачиваться телом? Джун отстраняет льнущего парня, грубо прерывая затянувшийся поцелуй. Кажется, он даже слышит разочарованное постанывание, но боится посмотреть ему в глаза, боится увидеть насмешку или ещё что похуже. Он морщится, словно глаза заболели, часто моргает и короткими выдохами пытается успокоить бешеный пульс. — Сэми, зачем? — он сглатывает комок, делающий голос хриплым. — Зачем ты это делаешь? — Потому что я хочу тебя, — свистящий шёпот пробил перепонку. — Ты же только из комы вышел. Да в тебе всё ещё дыра зияет. Какое хочу? — Ким почему-то воспринял эти слова злой шуткой, которая вызывала только раздражение. — Ты ещё есть-то толком не хочешь, а уже «хочу». Пойдём уже, — он тянет парня обратно в дом, но тот упирается. — Ну что? — он оборачивается и вопросительно смотрит на Сэми. Если бы не атрофированные связки, сейчас, наверно, стоял бы крик. — Блять, почему ты меня игнорируешь? — Похоже, злился не только Ким. — Я же вижу, что ты просто сдерживаешься. То, что я не хочу есть, напичкавшись отвратительными таблетками, не значит, что я не хочу просто нежности. — Сэми схватился уже за горло от боли и сморщился. Так сильно он хотел это крикнуть, но получился лишь жалкий свист с всхлипами. — Пойдём в дом, там планшет. Не дери горло, — Джун понял всё, все полуслова. Но он злится, злится на себя в первую очередь. Не нужно заводить таких бесед, можно было просто проигнорировать этот поцелуй, как до тех пор и все остальные касания. Он-то смог, а вот тело устраивало вечерами митинги. Странные забастовки в виде бессонницы, потери аппетита и отключение от реальности на небольшие моменты. Если так будет продолжаться, на работе это сыграет плохую шутку. Сэми выдернул свою руку из его ладоней и первым отправился обратно нетвёрдой походкой, задирая свой подбородок. Джун прикрыл глаза, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, снимая всё ещё судорожный пульс. Мужчина пошёл позади парня, улавливая каждое неправильное движение и тут же подхватывая его, но Сэми только гневно отталкивал его руки. Он пытался идти быстро, но в какие-то моменты мышцы просто не слушались, и он запинался за свои же ноги. Это бесило его ещё больше, он сжимал кулаки, настраивался и вновь кидался в путь, пытаясь разогнаться. *** — Не понял. Что за фигня? — Чон удивлённо приподнял брови. — Пак, ты хоть сам-то себя слышишь? — Я прекрасно осознаю, что говорю. Не смотри, что я выпил. Я слышал это собственными ушами, — поддатый мужчина глотнул ещё виски и громко поставил пустой стакан. — Ким мой друг и не стоит мне тут сплетни про него рассказывать, — Чон презрительно фыркнул на брошенную нечаянно информацию. — Хуёвый значит друг, раз не знаешь этого. Он сам мне хвастался, что высосет всю энергию и отделается, наконец, от балласта, — Пак расслабленно закуривает и кивает бармену, чтобы тот повторил Чон закидывает в себя свою порцию и задумчиво разворачивается в сторону танцпола. То, о чём говорит Туен, похоже именно на бред пьяного. Ким, конечно, не образец для подражания, но, чтобы решиться на такое, нужно быть просто ублюдком. — Это, видите ли, его мечта. Ты же знаешь, что его и упекли за смерть питомца, потому что тот пытался забрать у него всё и тем самым довёл до трагического исхода? Сейчас он собирается это повторить. — Это не так. Там всё ещё ничего не понятно. Я всё проверял. Не мог он её убить. Она просто упала со скалы, это недоразумение. — Чон поджал губы и продолжил мотать головой, убеждая, что это правда. — С каких пор ты, агент НАР, веришь в такие сказки? — Туен противненько так улыбается, беря уже на слабо друга. — Вот и сейчас его питомец пострадал. Не знаю уж, как он там прикрыл своё причастие к этому. Видимо, он слишком хитёр, раз обдурил высших. — Парня просто ограбили, а Ким спас его. — Чон продолжает с упрямой верностью защищать своего друга. — Конечно. А питомец успел отдать ему энергию? Нет. Скорее всего, тот попробовал забрать, не получилось, вот и решил спасти. А сейчас он держит его при себе. Вот увидишь, очередная попытка не увенчается успехом и этому парню будет такая же хана. Жди в скором времени очередного происшествия. Чон нервно елозил на стуле, не веря этим бредням, как друг, но подозревая, как агент. Он знает, насколько внешность бывает обманчива, знает, что даже в ангеле может сидеть демон, знает, что характер Кима оставляет желать лучшего, знает, что тот может пойти на многое. Знает, но не верит, что он может пойти на убийство ради этого. — Если это правда, то я не пойму, на хуя ему это всё. Зачем столько сложностей? Энергии полно, хоть отбавляй. Зачем лишать человека разума? Нет смысла. — Ааа, не скажи. — Туен выпускает клубы дыма — В людях ведь первая энергия звезды. Она самая мощная. Это — раз. А Ким такой эгоист… Ему этот питомец только руку оттягивает, как якорь. Сколько раз его наказывали за невыполненную помощь, штрафовали за бездействие? Для него энергетик — это бельмо в глазу. Это — два. Да и по жизни он просто бунтарь. Всё нужно делать не по системе. Это — можно сказать, три. — Мужчина доволен, что видит в глазах Юнхо задумчивые сомнения. Не нравился ему этот Ким. Не нравился, но старался держаться поближе к нему, чтоб вызнать все тайны. Жажда мести делает из людей отличных актёров. — Не верю я этой хрени. Больно просто получается. Как в мыльных операх. Этот — злодей, а этот — герой. — Чон не хочет терять друга лишь из-за сплетен и пустых домыслов. — А тебе и не надо верить. Ты ж в разведке работаешь, вот и разведай. *** Джэджун заходит в зону бассейна и наблюдает, как Сэми пытается спуститься в воду, нетерпеливо отмахиваясь от помощи Гё. Она растерянно смотрит на вошедшего господина, и он кивком головы отпускает её. Она покорно кланяется и уходит. Мужчина скидывает халат и следует за парнем. Тот показывает жестом руки, чтобы он не подходил и отворачивается. Джун уходит на глубину и проплывает несколько раз от борта до борта не останавливаясь. Сэми так и стоит у края бассейна, изредка бросая взгляды на проплывающего мимо мужчину. — Иди сюда, что ты там встал? — Джун зовёт к себе парня, когда останавливается. Он загребает мокрые волосы назад и пытается отдышаться. — Я тебе помогу, если захочешь. Не думаю, что стояние возле бортика поможет чем-то в скорой реабилитации. Тебе нужно мышцы разрабатывать, а не кафель мять. — Я не умею плавать, — Сэми слегка краснеет и злится от этого недостатка. Джэджун подходит ближе, не разобрав слов. — Я не умею плавать, — повторяется парень недовольно. — Ты жил на берегу моря и не умеешь плавать? — Ким расплывается в сдержанной улыбке, которую вот-вот перешибёт смех. — Я не понял, ты сейчас смеяться что ли собрался? — Цзюнь гневно суживает глаза. — 60% людей на земле не умеют плавать, а ты надо мной решил поржать? — он плеснул в старшего водой и отвернулся, уложив руки на борт. Джэджун встаёт рядом, заглядывает в глаза, всё с той же улыбкой: — Пойдём со мной. Я помогу тебе. — Но парень лишь отрицательно мотает головой и откидывает предложенную руку. — Боишься? Я понимаю, не волнуйся. Не каждый сможет преодолеть в себе страх воды. Вот маленькие дети тоже боятся и ничего… Кошки боятся… Ослы тоже боятся… Сэми разворачивается и со злостью отталкивает мужчину. — Я не боюсь. Просто не умею, — сквозь свист уже пролетают и понятные звуки. — Да ты не кричи так, а то стёкла треснут. Давай сюда, — Джун тянет его за руку к себе. — Давай вместе поплаваем. Это приятнее, чем педали крутить, — Сэми выдёргивает нервно руку. — Эй, ты же не боишься? Котёнок… — Блять… — Сэми сжимает зубы и медленно идёт за ним. Джун берёт его за руки и накидывает их себе на плечи. — Подними ноги и двигай ими, отталкивайся. Помни, что мы на 80% состоим из воды. Стань частью её. — Это ты — бешеный огурец, а я из костей и мышц состою. И они обычно тонут, — Цзюнь лихорадочно хватался за старшего, подпрыгивая, чтоб ноги поднялись, но они камнем спускались вниз. — Я же сказал ногами двигать, ногами, а не языком. Перебирай интенсивнее, — Ким медленно отходил на глубину. — Не ходи туда. Вдруг мы упадём. Ты можешь поскользнуться, а мне что делать? — Цзюнь отцепляется от него и в панике разворачивается. — Ээй, малыш, не бойся, — Джэджун возвращает его руки на место. — Доверься мне, смотри в глаза и не думай про глубину. Пока ты со мной, вода тебе не враг. Пальцы вновь с силой вцепляются в плечи, Цзюнь пытается двигать ногами, пытается добиться, чтобы они парили в воде, но ничего не получается. Джун держит на плаву два тела. Две пары глаз неотрывно смотрят друг в друга, Цзюнь то и дело прижимается к нему в страхе. Этим занятиям не суждено было развиваться. Ким начинает нервничать и плывёт к краю бассейна. Когда ноги касаются кафеля, он останавливается, но руки парня не отцепляет. Сэми тянется к мокрой пряди старшего, прилипшей на лоб, убирает её назад и вцепляется в затылок. Тянет за волосы на себя, язычком подхватывает губы старшего и всасывает. Если вода сейчас не кипит вокруг них, то это всё только потому, что Ким давит в себе дикое желание, не выпуская наружу жара. Пока он усиленно затыкает свою похоть, руки ускользают от контроля и обнимают за узкую талию. Тёплые губы затыкают его дыхание, не давая шанса образумиться, неповоротливый язык дерзко блуждает внутри его рта, пальцы пытаются проткнуть кожу на плече. Вся выстроенная защита плавится под этим натиском. Больше он не может терпеть, не хочет, и пусть его не останавливают. Ким несёт повисшее на нём желанное тело к лестнице, но не далее. С нетерпением раскладывает парня прямо на полу, с рычанием всасывая мокрую кожу на шее, оставляя болезненные отметины, спускается к его груди и ласкает соски. Выгнутое тело подставлено, словно чистый лист, на котором так хочется совершить шедевр, но не знаешь с чего начать. Губы мужчины пытаются захватить каждый участок, более всего терзая набухшие горошины. Он присасывается к ним, как младенец к матери, и теребит языком, заставляя Сэми всхлипывать. — Хочешь этого? — Джун накрывает ладонью его налитый желанием член, отчего бёдра того резко вздымаются, пытаясь сильнее прижаться к тёплой руке. Ладонь сжимается и слышится тихий скулёж. — Мой мальчик… Джун стягивает мокрые плавки, высвобождая эрегированный член Сэми, целует сочащуюся головку, отчего изгибающееся тело замирает в дрожи. Проводит кончиком языка по стволу, обрисовывает уздечку. Он не сводит взгляда с мученического выражения лица парня, наслаждается тем, как тот впивается зубами в губку, закатывает глаза, ловя кайф и без всякого принуждения, которое так требовал до сих пор. Губы смыкаются, зажимая пульсирующий орган в тиски и проходятся вдоль него, смачивая слюной. Джэджун упирается головкой в щёку и парень шипяще вскрикивает от каждого такого движения. Занеженный, вылизанный, исцелованный член с максимальной скоростью твердел, угрожая взорваться в любой момент. Сэми тянет руки, вплетает пальцы в волосы старшего, слегка прижимает его голову, требуя скорости и тут же дёргает бёдрами навстречу. Сквозь свист с алых губ срывается мольба: " О хён, пожалуйста. Не останавливайся. Я сейчас…» Джун наращивает интенсивность движений, изредкая чмокая головку, высасывая стекающую слюну. Сэми мечется как в бреду, то поднимает голову и с нежной благодарностью глядит на мужчину, то запрокидывает её и хрипит его имя. Он задыхается, он горит, он дрожит, его накрывает волной экстаза, рвутся все преграды и он гнёт спину в оргазме, отталкивая от себя Джуна, а липкая сперма пачкает дёргающийся от излияний животик. Пока Сэми пытается настроить дыхание, Джун приносит халаты, и они одеваются. Мужчина, не спрашивая, подбирает парня на себя, и тот обнимает его за шею руками, а ногами обвивает талию. Они тихонько перемещаются в комнату Джуна, и дверь закрывается на всю ночь. *** Тётушка Ким, мурлыкая себе под нос веселый мотивчик, протирала тщательно бокалы, когда в кухню почти вбежала беспокойная сиделка. — Простите, вы не видели господина Гуна? Он был в бассейне. Но сейчас пропал. Осмотрела весь первый этаж, как вы думаете, он мог сейчас выйти на улицу? Может, там поискать? — она с опаской посмотрела в тёмные окна. — Деточка, ты что, оставила парня одного в бассейне? — аджумма гневно морщится, упирая руки в бока. — В таком-то состоянии? — Нет, нет. С ним остался господин Ким. Может, у него спросить? — Господин Ким, говоришь? — одна бровь женщины приподнялась и она спокойно продолжила протирать бокал. — Милая моя, сегодняшнюю ночь спи спокойно. Хозяин сам позаботится о молодом господине. И завтра утром не бегай, не ищи. — Что это значит? — удивляется девушка. — Но ведь я… — Это значит, — быстро перебивает кухарка, — что не нужно задавать лишних вопросов, если тебе нужна работа. Шевели мозгами, а не языком. Но сейчас иди отдыхай.