Для меня зажги звезду

— Как прошла ночь? — Ким задает совершенно обычный вопрос совершенно обычным голосом, поедая свой завтрак, словно не было вчерашнего инцидента. — Отлично. Спал как убитый, — недовольно буркнул Цзюнь, откусывая хрустящие трубочки с крем-брюле. — После вчерашнего расслабона, даже голова не болит от этих лекарств. — Отлично, а то я боялся, что ты расстроишься… — Ким пристально посмотрел на замершего в ожидании плохих новостей Сэми. — Я позволил Хе Гё пользоваться услугами охраны на воротах, если ты и впредь будешь грубо и необдуманно себя вести. Но ты ведь не против? Грубость это же не твоя стихия? — Нет конечно, я буду нежен и ласков с ней, — младший подхватывает доброжелательный тон Кима. — Спасибо, что так заботишься обо всех, а не приказываешь, что и как делать. Ты совсем не похож на других богатеньких папиков. — Цзюнь допивает утренний кофе и продолжает ёрничать: — Я думаю нам всем крупно повезло иметь такого… Мммням… друга. Не хозяина ведь? Ох нет, скорее всего, это тебе повезло всех нас иметь. — Он резко встаёт из-за стола, — приятного аппетита, — и уходит в свою комнату. В принципе, это даже более спокойная реакция Цзюня, чем та, которую ожидал увидеть Ким. Ну что же, его нужно учить вести себя с другими людьми терпимее, иначе он распугает всех специалистов. И похоже, что кроме Джуна, это делать некому. От родителей парня можно ожидать чего угодно, но не рвения воспитывать «любимого» сына. Да и не сын он вовсе им: после смерти настоящих родителей достался своей тётке в возрасте двух лет, которая не очень-то и довольна этим была, но лишь из-за денег пригребла парня. А её муж и вовсе был не рад лишнему рту. Суббота прошла напряженно. Сэми вовсе не собирался так легко сдаваться, как показалось Киму на первый взгляд. Пару часов его искали по всему дому. И время капельницы, а также приёма лекарств, уже прошло. Ким с интересом наблюдал этот кипеж со стороны, не вмешиваясь в игру младшего. Но, когда уже стало надоедать то, что его отвлекают от чтения, постоянно выспрашивая: «не появлялся ли господин?» он сам пошёл вытаскивать парня, как оказалось, уже заснувшего в прачечной под кучей грязного белья. — Всё никак не успокоишься? — Джэджун убирает полотенце с сонного лица парня. — Выходи, не стоит тебе тут валяться. — Оставь меня, я хочу спокойно поспать, — Сэми устраивается поудобнее в тёплой и мягкой куче, отворачиваясь от Кима. — Ты не выспался? Почему? — Джэджун нежно касается пальцами кожи подбородка. Младший нервно дёргает рукой, отмахиваясь от ненужных прикосновений. — А что, непонятно? Это элементарно, Ватсон: потому что не спал, — бурчит он, глубже утыкаясь в тряпки. — Хоть на это я имею право в этом доме или тоже разрешения спрашивать и согласовывать эту хуйню надо со всеми? — Может, поговорим?.. Сэми, ты должен понять, — Джун гладит его по спине, пальцы касаются загривка и начинают массировать кожу. — В жизни не всё устроено так, как мы хотим. И к этому надо приспособиться, принять то, что нам не нравится, но изменить не можем… Сэми, просто будь человечнее с Хе Гё и другими людьми. Ведь они такие же как и ты сам. Когда ты работал официантом — тебе нравилось, что тебе грубят? Это всего лишь её работа. — Дело вовсе не в Хе Гё, а в этом тупом лечении.— Младший, не поворачиваясь, решил тихо высказаться. — Я уже похож на наркомана с этими капельницами, хотя не вижу в них смысла. Меня тошнит от всех этих таблеток и мне не нравятся излишние обследования. Я вообще не терплю больницы. В детстве частенько туда попадал, спасибо папаше, и все эти врачи с такой противной жалостью на меня смотрели, а сделать ничего не могли. Для них мы просто работа. Они просто страхуются, а я накачиваюсь химией и радиацией. — Он обиженно дует губы. — И ты им в этом помогаешь, ты совсем не слышишь меня. Слышишь врачей, слышишь Хе Гё, но не меня. — Малыш, я слышу тебя. — Джэджун поднимает печального парня и прижимает к себе. — Я специально забрал тебя из больницы раньше срока, потому что дома и стены лечат. И сейчас бы всех этих врачей выкинул и уволил, но я очень боюсь за твоё здоровье. Возможно, ты сейчас на лекарствах чувствуешь себя хорошо, а если отменим их, произойдёт что-нибудь непоправимое. Я никогда себе этого не прощу. Ты уже умер один раз на моих руках, и я не переживу этого снова. — Тебе было больно? — младший положил голову на плечо Кима и сочувственно вздохнул. Впервые за всю его жизнь за него кто-то вот так волнуется. Он всегда чувствовал себя лишь помехой, ненужной деталью для механизма земли, не вписывающимся в это общество, но держался за тот волосок, который отделял его от смерти. — Очень. Когда солнечная нить начала взрываться, я уже думал, что опоздал, что потерял тебя…— Джун сглотнул предательский комок в горле. Сэми нахмурился при упоминании этой жуткой солнечной нити, но уже старался не обращать внимания на эти причуды старшего. — Всё-таки врачи смогли тебя вернуть мне и я им благодарен за это.— Мягкие поглаживания по голове, сопровождающиеся поцелуями в темечко, плавили Сэми. Больше всего на свете он хотел вот так просто лежать в объятиях своего мужчины и не задумываться о других. Джэджун нужен был ему всегда, постоянно, пусть и со своими замашками на грозного папочку. Такой отец ему был только в радость.— А эта грубость с девушкой, я думаю, что ты не такой, каким стараешься выглядеть, но почему-то прячешься. Не обижай её, будь человеком, не становись своим отцом. Здесь, в этом доме, этого не нужно. Тёплое уединение двух людей, что могло привести наконец к тому, что Саймон скажет эти главные слова своему хёну, дерзко нарушили другие обитатели дома. — Господин Ким? Вы нашли его? — Сэми, услышав голос вбежавшей в прачечную девушки, недовольно поморщился. Сколько бы не было сказано слов, реальность остаётся всё той же. — Господин Гун, как хорошо, что с вами ничего не случилось. — Мужчины поднимаются с кучи белья. — Я так боялась, что вам станет больно. — Правда? А когда иголки тыкаешь во все места, не боишься? — парень не сдерживается и вновь дерзит. — Сэми… — старший одёргивает его, пока не разгорелась очередная баталия острот. Парень только фыркнул в ответ, но тон сменил. — Пойдём. Отдаю своё тело на растерзание. Можешь и дальше издеваться, я сдаюсь. — Он берёт Гё за руку и тащит за собой. Удивленная девушка молча следует за ним. *** — Видел вчера твоего парня, Чао. Он хорошо пристроился, — двое мужчин сидели на морском причале в закатных лучах солнца. — Да ну? Где ты его видел? — полный взъерошенный мужчина с сальными волосами берёт поданную ему сигарету и прокатывает между подушечками пальцев. — Прямо в нашем офисе. Я так думаю, что гендиректор его пригрел у себя. Он вошёл, как к себе домой, прямо во время совещания, и ему ничего за это не было. А поверь мне, братец, наш директор не тот человек, чтобы просто так спустить такой поступок. Хорошо хоть парень меня не заметил там. Боюсь, что из-за ваших нехороших отношений он может и мне поднасрать. — Чан, ты уверен, что это Цзюнь? — Чао нервно прикуривает. Новость, что его сынок хорошо устроился в столице, вызвала в нём зависть и злобу. — Конечно, что я твоего пацанёнка не знаю. Да уж, оказаться под крылышком господина Кима большая честь. Сейчас, наверно, как сыр в масле катается. — Чан с усмешкой смотрит на брата, как на проигравшего в этой битве. — Из грязи — в князи, тоже неплохо. Чао смотрит на свой уже развалившийся баркас. В море он выйти не может, заработка практически нет, житья нет. А этот… сопляк… живёт там припеваючи. — А что, этот директор сильно богат? Большая у вас фирма? — интересуется он, прищуривая хитрый взгляд. — Приличная, не сомневайся. Сколько лет уже на рынке стоит двумя ногами. А у Кима ещё есть ресторан собственный, огромный дом, машины, не удивлюсь, если и за рубежом всё это есть. Неприкасаемый человек. Ни разу не видел, чтоб на компанию кто-то кидался. По-любому есть крыша. — Блять, и почему этому сосунку так везёт? — Чао вспоминает мужчину, который увёз Цзюня. Опасный человек, судя по взгляду. — Ничего, он поделится. Этот парень должен быть благодарным, что мы его вырастили. — Хах, ты сам-то себя слышишь? Вы ж ему ад устраивали. А сейчас ждёшь, что ты придёшь, и он тебе деньги выложит или пригласит жить с собой? — Чан выбросил окурок в море и, оперевшись руками назад, посмотрел на закат. — Брат, мы уже никто. Миром правит молодёжь. Нам остаётся только догнивать. — Как бы не так. Я с этого засранца три шкуры спущу, если он не выложит денежки, — Чао тоже выкинул окурок и в упор посмотрел на брата. — И ты мне в этом поможешь. Тебе же нужны допфинансы? — А то, — Чан напрягся от такого взгляда Чао. — Только, как это сделать? Смотришь так, как будто есть план. — Пока нет. Но мне нужна информация. Ты там поближе, разузнай всё что сможешь. — Ну, прямо, как в старые добрые времена. *** — Помни, что алкоголь запрещён. Есть много различных напитков и без градуса, — Ким заботливо поправлял кожаный блейзер младшего, застегнул верхние пуговки на белой рубашке, которые Сэми специально расстегнул, чтобы не выглядеть первоклашкой. — И старайся держать себя в руках. Там грубость могут и не простить. — Бла-бла-бла… Сколько ещё ты мне будешь это повторять? — Цзюнь упрямо расстегнул пуговицы. В конце концов, голые ключицы более прилично, чем голая грудь. — Я всё понял. Посмотрю, наконец, на ваш контингент… — Он бросил быстрый взгляд на Джэджуна и улыбнулся. — Ты хорошо выглядишь.— Молочного цвета костюм в серую вертикальную полоску с приталенным пиджаком, накинутым на белоснежный жакет с углубленным вырезом, открывающий грудную выемку, на которой покоился кулон из черного сапфира, подвешенный на серебряной цепочке, весь вид говорил о серьёзности и в то же время распутстве Кима. Саймон сейчас с удовольствием лизнул бы бороздку между грудными мышцами хёна. — Ты тоже не плох, — ответил мужчина комплиментом, пропустил в двери младшего и ухватился за его ягодицу, слегка сжав пальцы на ней, накачиваясь от этого восторженным бодрячком. Ему не совсем по нраву были эти рваные джинсы, раскрывающие ноги парня, его любимого парня. Но право выбора он всё-таки предоставил ему, и теперь приходится мириться с этим. Тем более, он к тому времени, как они это купили, изрядно подустал в ожидании всех примерок Сэми и готов был согласиться уже и на женское бикини. К особняку Пака их доставил личный водитель, так как Джун не собирался после выпивки садиться за руль. Как и ожидалось, при выходе из машины обязательно заработали фотоаппараты, что немало смутило поначалу Саймона, хотя мужчина не был в числе знаменитостей, всего лишь успешный бизнесмен Кореи, но папарацци не упускали никого и ничто. В доме уже гремела музыка, сдержанный, пока ещё, рамками приличия народ разбрёлся по кучкам знакомых, обсуждая последние новости. А народу было очень много и, как предполагал Сэми, это ещё не все приглашённые. Помимо гостей, по дому сновали охранники и официанты. Джун сразу взял бокал шампанского с предложенного подноса, а Саймона подвёл к устроенному бару, где попросил приготовить мохито безалкогольный. Кима наконец заметили знакомые гости, и пошла череда приветствий, лёгких символических объятий, расспросов о делах, знакомств со своими спутниками, представлений более серьёзным людям. Сэми в момент растерялся. Принято было решение представлять его просто по имени, а остальное умные люди сами домыслят. Хотя, в последующих разговорах Джэджун всё-таки вставлял местоимение «мой», и глаза некоторых гостей после этого загорались неподдельным интересом. Парень пытался изо всех сил произвести приятное впечатление на друзей старшего, натягивая очаровательную улыбку. Но он не мог не замечать, как некоторые женщины весьма по-хозяйски касались хёна и странно по-заговорщически улыбались ему. К счастью, тот был весьма равнодушен к этому, избегал телесного контакта с ними и сводил разговор к минимуму. — Джун, какие люди! — к ним подошла супружеская пара. Высокий крепкий мужчина в чёрном костюме с лощёными лацканами на пиджаке, которого под руку держала не менее высокая и очень красивая женщина, в обтягивающем и открывающем спину платье. — Рад, что ты всё-таки пришёл. Как тебе у нас? — Туен, Лиен, — Джун с улыбкой поклонился и поцеловал поданную женщиной ручку. — Ты всё отлично устроил. Познакомьтесь, это мой Саймон. Саймон — это Туен и Лиен Пак — хозяева вечеринки. — Те кивнули головами в приветствии. Туен совсем мимолётно мазнул неприятным взглядом по парню и тут же расплылся в гостеприимной улыбке. — Надеюсь, тебе понравится у нас, Саймон. Проходите уже в сад, там скоро всё начнётся. — Джуни, хочешь я тебя провожу? — Лиен протянула руку к его локтю, но тот деликатно её отодвинул. — Спасибо, но на сегодня у меня есть сопровождающий. Я думаю, мы, с моим Сэми, найдем дорогу. Я всё-таки не впервые у вас. — Ну хорошо, тогда до встречи, — она разочарованно надула губки, но потом помахала пальчиками, одарила лучезарной улыбкой, и они с мужем ушли. — Ничёшная так женщина, — сказал Цзюнь, глядя им вслед, отмечая изящный изгиб открытой спины. Ким посмотрел на парня и щёлкнул по носу. — Не забывайся, а то домой отправлю, будешь так смотреть. — Как же тут не смотреть? — спросил вздрогнувший Цзюнь. — Разве не для этого её спина раскрыта? Тут столько полуголых женщин и таких красивых, я таких только в журналах видел. — Он поймал рассерженный взгляд старшего и, пыхнув носом, отвернулся. — Ладно, я понял. Смотреть нельзя, — Джун молча направился в сторону сада. — Ну, хоть трогать-то их можно? Ну, хотя бы вон ту? — Сэми кивает на миниатюрную девушку в ярко-красном платье и тут же ойкает, пытаясь освободить свой локоть от впившихся в него пальцев. — Блять, пить нельзя, смотреть нельзя, трогать нельзя. Чувствую, я скоро блевать пойду от скукоты. Но думается, и это нельзя. Их усаживают за столик, куда позже к ним присоединяется Чон Юнхо. Во время торжественной части вручения подарков и задувания свечей вокруг столиков пробирались репортёры, подсаживались, задавали ненавязчивые вопросы, фотографировали и, конечно же, Сэми не устоял, чтобы не состроить гримасу, пока старший не видит. Пусть все видят, что рядом с этим зазнайкой весьма несерьёзный тип расположился. После торжественной части началось развлекательное шоу. Выступали приглашённые певцы и танцевальные группы, устроили пенное представление, огненное и светолазерное шоу, которое плавно перешло в более расслабленную атмосферу, люди уже покидали свои столики, накачав собственные тела алкоголем, и толпились в танцующий косяк. Вот тут уже были спущены все тормоза, и приличная до того вечеринка превратилась в такое же безумие, в каких привык бывать Сэми. Старший весьма поднабрался, раскраснелся, лениво прикрытые глаза пошло горели, когда он смотрел на своего малыша. Его руки уже не стесняясь лапали рваные джинсы. В толпе пару раз на Сэми вешались какие-то женщины, но их тотчас грубо ликвидировали сильные руки старшего и в конце концов, он совсем от него не отходил, зорко следя пьяным взглядом за неприкосновенностью своего питомца. Не сдерживаясь, он обхватывает его талию со спины, прижимает танцующее тело к своему, мажет губами по шее и сладко мурчит. — Если ты и дальше будешь так двигаться, я начну тебя раздевать, — кое-как различает Сэми сквозь громкую музыку пьяную речь и улыбается такой перспективе. Старший ещё что-то говорит, но врубленный новый трек не дает возможности распознать звуки. Хотя Сэми и так может предположить, судя по тому, как руки старшего скользят по его телу, бесстыдно спускаются вниз, а горячие губы не перестают атаковать его шею. Сэми наконец разворачивается в объятиях, и они забывают про танцпол, терзая губы друг друга. Как бы не представили Сэми друзьям и знакомым Кима, сейчас они видят, кто он на самом деле ему. Пьяный высший свет даже не удивляется двум целующимся мужчинам на танцполе, вжимающихся со страстью друг в друга. Весь этот бомонд был перещупан всеми на несколько раз, не зря же платья женщин были такими завлекающими. Приличием в этой толпе уже и не пахло. Оторвавшись, наконец, друг от друга, пока не начали действительно раздеваться, они смотрели в глаза и кокетливо улыбались, делясь таким образом своим счастьем. Сэми потихоньку стал подхватывать ритм звучавшей музыки и стянул с себя елозящие руки старшего, такие горячие, бесстыдно возбуждающие его нутро. Киму оставалось лишь наблюдать за его телодвижениями и заигрывающим взглядом. Он ревностно сдерживал все чужие руки тянущиеся к молодому парню, хотя, когда женщины подходили к нему, он со своей привычкой, выработанной веками, обязательно согревал ладонями их ягодицы. Это не ускользнуло от взгляда Сэми и он точно так же, как Ким, злостно, по-чёрному ревновал, но уже молча. С каждой подошедшей женщиной и согретой руками старшего задницей настроение портилось всё больше. Из толпы вдруг выплыла хозяйка дома и нагло повисла на Киме, провела пальчиками по его губам, что-то прошептала на ухо, но тот отрицательно покачал головой. Сэми, в силу своего характера, не стал ничего говорить, он просто решил затеряться в толпе, пока старший обжимается с этой женщиной. Не может он так просто высказывать свои чувства, настолько они сильны в нём, что перекрывают кислород. Парень всегда близко к сердцу принимал все переживания, и любовь в том числе. Надо же, какой весёлый праздник. Его привели сюда, чтоб представить всем как своего, но в то же время старший, видимо, решил показать, что сам он никому не принадлежит, свой собственный. Парень со злостью расталкивал танцующих людей, пробираясь к выходу, когда его перехватил Пак. — О, Саймон! Уже уходишь? Куда же ты? — Он подхватывает парня под руку и тащит за собой. — Пойдём, познакомлю тебя с моими друзьями. — Сэми, опасаясь обидеть мужчину и к тому же пытаясь всё-таки скрыться от старшего, послушно идёт за ним. — Почему ты такой печальный? Напряженный какой-то. Неужели не нравится здесь? — Да нет, всё нормально. — Они входят в более тихую комнату, где за большим столом с алкоголем и картами собрались люди. Пак усаживает парня рядом с собой и представляет присутствующим. — Вообще-то я совсем не умею играть. — Выпьешь? — Пак двигает к нему стакан с соджу. Но парень отказывается. — Тогда просто посмотри на мастеров своего дела. Карты раскидали по игрокам, ставки сделаны. Эту партию Пак проиграл, но он совсем не расстроился. И вновь делает ставку. Сэми без интереса наблюдает за ловкими движениями дилера. В покере он совсем ничего не понимает, поэтому его никак не затрагивает этот процесс. Он с удовольствием бы сейчас ушёл от этой скукоты, но не знает куда. — Мальчик мой, ты совсем поник. — Пак с таким беспокойством сейчас смотрел на парня. — Что-то случилось? Может Ким перестарался и высосал из тебя много энергии? — Что? — Сэми, погрязший на всё это время в своих мыслях, вдруг встрепенулся от услышанного. — О чём вы? — он посмотрел на окружающих, но те нисколько не удивились словам Пака. — Да что ты его спрашиваешь? Ким по-любому ему ничего не сказал. Кто в добровольном порядке пойдёт на такое? — проворчал один из мужчин. — Ну, как не сказал? Это его долг. Скажи, малыш, Ким высасывает из тебя энергию? Ты же делишься с ним? — Пак продолжал, но Сэми как-то притих от будоражущих мыслей. — Не нравится мне твой вид. Ты хоть не отдавай ему всё, а то останешься кожаным мешком, наполненным мясом. Без энергии ты всего лишь растение. — Я… не понимаю, о чём вы… — парень стал уже заикаться. Он всегда думал, что это всего лишь бред сумасшедшего хёна, а сейчас этот бред странным образом распространяется на других людей. — Да, тот может, — подтвердил ещё один игрок. — Для него люди, как скот. Высосет всё и выбросит. Он по-любому к власти рвётся. Вон парнишка какой бледный. А предыдущую и вовсе убил, когда она отказалась отдавать энергию… — Так, ну это уже лишнее. Давайте не пугайте парня, — Пак громко осадил всех, но сам при этом продолжил эту тему. — Раздавайте карты, а эту тему оставим. Нам не стоит лезть в дела Кима. Саймон, пожалуйста, не говори ему о том, что слышал. Это всего лишь пьяный бред и не обращай внимания на него. Но мне жалко тебя, так что постарайся уберечь себя, — он похлопал по плечу застывшего Сэми. — Если Ким узнает про эти сплетни, он нас порвёт. Ты же нам не враг? — Ага, и кусочки по свету раскидает. Он очень силён… И безумен… Я вообще не понимаю, как такому доверили питомца заиметь. — Всё, заткнулись, уважаемые господа, — Пак поднял руки вверх. — Занимаемся игрой, а тему оставили. Сэми ещё наблюдал за движениями карт, рук, стаканов по столу, но ничего не видел. Сейчас его мозг опухал, тараканы грызли его в кровь, которая всё громче била по вискам. Было ощущение, что грудь сдавили прессом и он дышит, только превозмогая это давление, каждый вздох был тяжелее предыдущего. Вся эта болтовня уже не похожа на психический бред. Не могли же они все вместе ёбнуться умом. Цзюнь вспоминает все странности старшего: эта солнечная нить, это высасывание души, это скрытие засосов одним касанием и куча непонятных обмолвок на тему людей, к которым он как бы не принадлежал. «Я не знаю, может у людей так заведено…». Что это за фраза? Питомец? Почему он до сих пор считает его питомцем? Неужели он хочет высосать из него энергию, чтобы оставить растением и бросить? Неужели он убьёт его, как ту неизвестную, которая отказалась? Неужели это и есть та правда, которая объясняет все странности? Страшная правда. За своими мыслями парень даже не замечает довольные усмешки Пака. Тот радовался, что добился такого состояния питомца. И сейчас Киму явно не сладко будет, если этот парнишка наберётся силы воли и бросит его. Счастью Кима не бывать, уж Пак об этом позаботится. Изредка бросая взгляды на Саймона, он добродушно, с заботой хлопал того по плечу, как самый лучший друг. — Не расстраивайся, парень. Всё будет хорошо, — говорил он. И добавлял: — я думаю, — что точно не облегчало мысли питомца. Сэми уже собрал всю свою силу воли и решился уходить. Ему лучше уехать сейчас домой, пока… На плечо легла тяжёлая ладонь и он вздрогнул от неожиданности. — Сэми, что ты здесь делаешь? Почему так внезапно ушёл? — Джэджун обвёл присутствующих холодным взглядом с небольшим прищуром лисьих глаз, надменно приподняв подбородок. — Ким? Сыграешь с нами? — гостеприимно пригласил один из игроков, так, словно они сейчас не обсуждали его безумие за спиной. — Я, пожалуй, откажусь, — он приподнял под плечо растерявшегося Цзюня. — Боюсь, что окружающий смрад задушит мои мозги и я проиграю. Пак встаёт и отводит Джуна в сторону. — Что ты делаешь? Будь немного помягче, это же большие люди. — Туен, это сволота, и ты это прекрасно знаешь. Я не стану с ними более обходительнее только из-за того, что ты хочешь поиметь их в деньгах. Не нужно устраивать цирк. Мы, пожалуй, поедем. Ким никогда не скрывал своего отношения к наркоторговцам. Его считали убийцей, но настоящие убийцы людей вот здесь. Спокойно беседуют, покуривают, играют в карты, в то время, как их химия расползается язвами по Земле. К тому же, вся эта успешность достигается через насилие. Не их, конечно, руками, иначе Солнце уже давно бы их наказало, но с их подачи. Ким берёт за руку, молчавшего всё это время, Сэми, и они уходят под гневные и презрительные взгляды. Пак же, предчувствуя несладкий вечер для своего «друга», только ехидно улыбается. ~ — Сэми? Всё в порядке? — Джэджун с беспокойством смотрит на притихшего парня, когда они уже были в машине. — О чём там говорили? — Ни о чём, — Цзюнь рассеянно смотрел на пролетающие мимо улицы, освещенные фонарями и рекламными щитами. — Просто играли в карты. — Я надеюсь, это не из-за Лиен? Не обращай внимания, она сама по себе такая, вешается, как пальтушка, на всех. Туену очень не повезло с ней, но терпит почему-то. — Мне всё равно. Не надо передо мной оправдываться. За этот вечер ты перещупал стольких баб, что расстраиваться из-за одной шлюхи нет уже смысла, — Сэми совсем тихо констатировал этот факт для себя, но старший всё расслышал. — Послушай, — Ким накрыл своей ладонью руку Сэми, — забудь про всех этих шлюх. Сейчас есть только мы с тобой, — он отстёгивается и тянется к парню, но тот только недовольно его отталкивает. — Хочу напомнить тебе, что я всё ещё наказан за грубое обращение с нянькой. Так что, держи дистанцию, не нарушай свои же правила. — Ну, тогда я снимаю это наказание прямо сейчас. Иди ко мне, звезда моя, — мужчина опять лезет к парню и вновь получает уже более яростный отпор. — Не лезь ко мне. Тут же люди, — прикрикнул Сэми. Ким оборачивается на водителя. — Или он для тебя тоже никто? — Ну, почему? — Джэджун равнодушно пожимает плечами. — Он для меня водитель. А что? — Принимая брыкания Сэми лишь за очередную игру, Джун становится напористее. Его руки всё-таки достигают тела парня, а сам он впивается в сжатые губы. — Мать твою, Ким, отстань. Привык всё силой брать, не принимаешь отказов? — А тебе разве не нравится это? — усмехнулся мужчина и вновь целует, ожидая, что тот всё-таки растает и ответит на ласку, но получает только оплеуху. Джун как-то ошарашенно подостывает. Ему бы рассердиться, но он видит, что гнев парня очень серьёзен, и, откладывая разговор до дома, он садится молча на место, поглаживая горящую щёку. ~ — Сэми, стой, — Джун хватает младшего за руку, когда тот, выскочив из машины, спешно направляется в свою комнату. — Объясни, что случилось там? — Ничего там не случилось, кроме тебя. И не собираюсь я объясняться. — Сэми вырывает руку и двигается дальше. Ему сейчас очень необходимо остаться одному, подумать обо всём услышанном и увиденном. Все эти мысли во время дороги, как снежный ком накатывались и теперь давили на мозг. Джун опять его останавливает и поворачивает за плечи к себе лицом. — Малыш, успокойся, расскажи, что случилось? Только не уходи от ответа, — серые глаза пристально пытаются прочитать ответ в карих, наполненных непонятным беспокойством. — Что тебе наговорили эти люди? Я же всё равно не отстану, говори. Посмотри на меня, они все отморозки, не слушай их. Они сделают всё, чтобы навредить мне, потому что боятся. Саймон уже с гневом смотрит на человека, который продолжает оправдывать себя в любой ситуации. — Значит, это не должно быть правдой, что ты хочешь высосать из меня всю энергию и бросить после этого? — Цзюнь, наконец, решается выплеснуться. — Опс, я, кажется, вспомнил, что именно про это ты мне и говорил. Только вот не уточнил, что после этого я стану нечеловеком. Наверно, они это всё наврали, и мне не стоит верить чужим отморозкам. Лучше я буду верить тебе, тому, кто хочет такое проделать, тому, кто без зазрения совести врёт. Джэджун сглотнул комок отчаяния и отпустил хватку на плечах. Эти подонки, видимо, всё рассказали парню. — Вижу, что не все такие лжецы, как ты. Теперь я не удивляюсь, что ты знал о том, что мне грозит опасность. Это ты подослал того ублюдка? — Цзюнь начинает кричать, пользуясь затишьем Кима. — Чтобы убить меня за то, что я не отдаю тебе эту невзъебённую энергию? Ты так же убил предыдущую женщину? Кто она тебе была? Любовница, жена? Кто? До каких высот дотянула она прежде, чем умерла? — Сэми, не надо так говорить. Я люблю тебя, ты же знаешь. Я вовсе не хочу этой энергии. — Джун с горечью в горле, с грустью в глазах, с болью в сердце смотрит на младшего. — Это было вначале, но не сейчас. — Да, не сейчас, пока ты, вроде как, любишь меня. Правда, при этом резво лапаешь разукрашенных полуголых шлюх тогда, как я слышу только слово «нельзя». Ну, конечно, ведь я всего лишь никто, безмозглый питомец. — Парень от злости толкает мужчину в грудь. — А что будет, когда я тебе надоем? Я ведь далёк от идеала и это уже скоро случится. Ты всё-таки добьёшь меня? — на глазах Сэми выступают слёзы. — Ким, это всё правда? Да? Кто я для тебя? Кто ты? Джун опускает виноватый взгляд в пол и мотает обречённо головой, понимая, что всё дерьмо, наконец, вылезло наружу и его уже не спрячешь. И эти твари в нём виноваты не больше, чем он сам. Он никогда не извинялся, не оправдывался, он даже не умеет того делать, так как не считал это нужным до сих пор. — Я никогда не смогу причинить тебе вред, Сэми. За всё своё бестолковое существование я впервые люблю. И люблю тебя. Все эти тысячи лет я ждал только тебя. Я благодарен Земле безмерно за то, что она подарила мне тебя, — Ким давится собственными словами, откашливается, вновь давится. Он боится даже посмотреть в глаза мальчишки. — Ещё больше я благодарен Солнцу, что дало мне ещё один шанс. Да, моей целью изначально было отделаться от питомца, чтобы не быть связанным по рукам и ногам. Но с тобой я хочу быть связан не только солнечной нитью, я уже связан сердцем и душой. Я сам готов отдать тебе свою энергию. Поверь, я не принимаю из тебя ничего, блокирую все каналы, чтоб ты и капли не лишился, хотя она действительно сводит с ума. Это энергия матери-звезды, она прекрасна. — Ты из-за неё меня любишь? — голос Сэми успокоился. Выплеснув все эмоции, он был опустошён. — Мне не стоило надеяться на что-то большее. Я для тебя не более, чем батарейка. Все эти отношения очень странные. — Цзюнь сокрушенно разворачивается к двери. — Сэми, подожди, — мужчина останавливает уходящего парня, прижимает к себе, сдавливает объятия так, что мышцы болят. — Прости меня. Слышишь? Прости. Я люблю тебя. — Кхм, как ты это понял, если сам сказал, что это впервые? — парень покорно стоит, но мозг не подпускает к себе Кима. — Тебе даже сравнивать не с чем. Может, это и не любовь вовсе... Отпусти меня, я устал. — Но Ким не отпускает, как тогда, на остановке. Вцепился, боясь потерять, упустить, вновь остаться одному. — Спи со мной сегодня. Я не отпущу тебя, — Джун уже начинает дрожать от страха и прошибающего озноба. Словно темнота подходит со всех сторон и начинает лапать его. — Можешь не прощать, но не оставляй меня. — Джуни, мне нужно побыть одному. Мне это сейчас очень необходимо. Я запутался. Отпусти, хён, — Сэми пытается убрать руки. — Нет, — тот категорически мотает головой. — Если я отпущу, ты уйдёшь. — И ты решил удержать меня силой? — А ты всё-таки хочешь уйти? — дыхание мужчины останавливается от приближающейся правды. — Да.— А за дыханием останавливается и сердце. Словно лучезарный меч в него сейчас воткнулся. — Не удерживай, Джэхён, будет только хуже. — Что может быть хуже? — голос становится еле слышимым. Ким обречённо опускает руки. Он не сможет удерживать силой. В карих глазах ищет лучик надежды, но там лишь разочарование. — Я… буду ждать… твоего возвращения. Всегда буду… Ким как будто стал ещё пьянее, когда дверь за Сэми закрылась, ноги стали ватными, закружилась голова, все мысли из головы исчезли. Он посмотрел на солнечную нить, которая так ласково сияла, как будто всё в мире было прекрасно, только вот не в том мире сейчас был Джэджун. Ким не помнил, как оказался в библиотеке, спрятавшись между стеллажей, не помнил сколько прошло времени, пока он сидел на полу и ждал. Он уже ждал возвращения младшего, уже скучал, уже готовил слова приветствия. Будь проклято это наказание, которое он придумал. Надо было всё это время наслаждаться своим мальчиком, любить его и ласкать. Сейчас уже совсем не важно стало, что он груб, хамоват, невоспитан. Без этого он был бы не Сэми. И зачем Киму понадобилось его подчинять? Слуг, что ли, мало? Он сам во всём виноват, не нужно было идти на эту вечеринку, да ещё малыша за собой тащить. Он постоянно во всём виноват, он постоянно делает какие-то ошибки, от которых сам же и страдает. Именно этих мук боялся Джэджун, когда решил отказаться от своего питомца и жить спокойно? — Господин Ким? … Господин, с вами всё в порядке? — Джэджун поднимает голову и видит неожиданно появившегося перед ним управляющего. За своими самотерзаниями он даже не заметил, как наступило утро. — Чего надо? — грубо спрашивает господин. — Там… ммм, господин Гун собирается уезжать. — Ли виновато косит взгляд в сторону, словно сказал что-то неприличное. — Что-то нужно делать. — Распорядись, чтобы водитель отвёз его, куда он захочет. Пусть тётушка Ким передаст, как будто от себя, денег. Возьми из сейфа, ты знаешь как. И от себя ещё отдай, — он кладёт голову обратно на колени. — Хм, сколько прикажете отдать? — Всё. Отдай все деньги. — Но он не поверит. Столько мы с тётушкой Ким за всю жизнь не заработаем. — Управляющий, если и удивляется сейчас, то ни одним жестом не показывает это. — Тогда дай, сколько считаешь должным. Пусть аджумма слёзы льёт, но заставит его взять эти деньги. Иначе парень пропадёт... Всё, иди уже. — Вы его не проводите? — Нет, не смогу. Я занят, понял? — Да, господин, — Ли поклонился и ушёл. «Не смогу, не смогу, сердце разорвётся или я сойду с ума, — Ким беседовал с кем-то в своих коленках. — А ведь нужно уже на работу. Как взять себя в руки? Я не смогу, не смогу. Смысл идти на работу? Не смогу». *** Сэми захлопнул дверь и замер. Почему в таких ситуациях всегда страдает сердце? Ведь это очень важный орган, и лёгкие важны, и мозг. Почему природа не придумала, например, чтоб страдал аппендицит или зуб мудрости, да пусть хотя бы ногти стали отслаиваться, но только не сердце. Так больно. Сердце не погладить, не подуть, чтоб успокоить, не помазать обезболивающей мазью, да и есть ли таблетки, которые его обезболят? Существуют ли на свете лекарства от любви? Ведь они важнее, чем таблетки вечной молодости. Сказал всё, а что сейчас делать? Куда податься? Обратно к родителям? Он уверенно мотает головой, отрицая на корню эту мысль. У него даже документов до сих пор нет. На вокзале не получится ночевать, там обязательно будут паспорт спрашивать. Без ребят тут никак не обойтись. Сэми посреди ночи набирает номер Алекса, а тот, даже не расспрашивая о случившемся, сам зовёт его к себе. Сонный голос, не собираясь разбираться в заиканиях парня, перебивает его и приказывает приехать утром, чтобы спокойно поговорить. Они ведь друзья и всегда помогут друг другу, а если уж друг звонит в такой час, значит, что-то случилось. На утро, собрав все вещи, Цзюнь просит, чтоб его отвезли в город. Конечно же, никто не разбежался исполнять просьбу, пока не распорядится хозяин. Прошло ещё немало времени, пока того нашли, пока он распорядился, пока подали машину. Цзюнь много раз уже подумывал остаться, забыть всю эту чушь, пусть им пользуются как хотят, пусть Ким высосет из него всё, что хочет, и пусть он останется после этого всего лишь растением. Главное — быть рядом с ним. Это самый простой, лёгкий, правильный и самый прекрасный выход. Но гордость ухватилась сейчас за ворот его куртки и трясёт тело, требует уважения к себе, любви не к энергии матери-звезды, а к самому себе. Способен ли на такое человек, который ещё никогда не любил, как он говорит? Он даже не вышел проводить. Да, ему сейчас тяжело. Это понятно, но ведь можно было спуститься хотя бы из вежливости, так хотелось ещё раз увидеть его, увидеть взгляд, который бы сказал, что все эти переживания совсем ни к чему. Зато на крыльцо выбежала тётушка Ким и стала всучивать деньги, а когда Сэми отказался, она начала плакать, и он вынужден был их принять. И тут же управляющий тоже суёт купюры: «На первое время». Цзюнь уже не борется, загребает всё, сердечно благодарит, правда аджумма так и не перестаёт плакать. Он и сам сейчас готов разрыдаться, но садится в поданную машину. Бросает последний взгляд на особняк, но нигде в окнах не видно хозяина. Возможно, Сэми и вернётся сюда, но не сейчас.