Для меня зажги звезду

На небольшой кухоньке свистит чайник, нагретый будто бы горячими лучами солнца, которые нещадно палят через стекло. Вскрывается банка с кофе, насыпается порошок в две кружки, добавляется сахар и пошёл кипяток. Чайник поднимается выше, чтобы получилась хоть небольшая пенка и придала аппетитный вид напитку. Цзюнь с блаженством втягивает аромат утреннего кофе, а во рту выделяется слюна. — Сэми, это тебе прислали, — Алекс бросает небольшой бумажный конверт на стол, где они с Саймоном собираются завтракать, отрывая того от наслаждения. — Мне? Странно, — парень с удивлением осматривает его, но данных отправителя нет. Он аккуратно ножом распарывает бумагу и достаёт содержимое. Оказалось, это его новенькие документы. — Это Ким прислал, — мрачно догадывается Цзюнь. — Хм, значит, он всё-таки знает, где я… — Задумчивый взгляд останавливается на стене и будто смотрит сквозь неё. — Но… не приходит. — Это же хорошо. Ты же сам этого хотел. Ведь правда, Сэми? — Алекс с какой-то поддёвкой задал вопрос и не спускал глаз в ожидании реакции младшего. — Правда, Алекс, — поддержал его язвительный тон Цзюнь, выставляя на стол приготовленный кофе. — Сейчас я хоть смогу устроиться на работу. Можно сказать, стал полноправным членом общества. — Ага, если выспишься. Ты уже неделю толком не спал. Посмотри на свой вид. Чучело. — Блондин осуждающе качает головой и принимается за завтрак. — Хотя, можно ведь в парк аттракционов устроиться, в комнату страха, например. Трупешник из тебя отличный выйдет. — А что? — Цзюнь крутится перед зеркалом, поправляет на плечах аккуратную, но старенькую футболку, подтягивает трико, загребает спадающие на лоб чёрные волосы назад. — Заебательский видок. Неужели ты перестал меня любить, милый? — Цзюнь притворно дует губы, а блондин только ехидно хмыкнул и отпил кофе. — Если не перестанешь меня так называть, натравлю на тебя Иджин. Уж она тебе покажет, кто из нас милый. И потом не стони о помощи, я с ней связываться не буду. — Ладно, ладно, заугрожал он. Сэми проверяет документы. Прижимает их к носу, пытаясь уловить знакомый запах, но ничего нет, лишь пластик и бумага ударяют в нос. Проходится пальчиками по корочке паспорта, представляя, что вот также и Ким недавно трогал её. — Вот чёрт, Алекс, — Цзюнь прижимает паспорт к своему лбу и возмущенно морщится. — Что опять? — Блондин даже не посмотрел в сторону парня, не особо интересуясь очередной его проблемой. Скорее всего, он уже привык к этим ЧП в жизни Цзюня. — Он сделал прописку в своём доме. Теперь я живу с ним, оказывается. — Сэми снова перечитал информацию и недовольно цокнул. Очередной жест собственничества, однако, немного грел душу. — А ты проверь ещё страницу «семейное положение». Может ты уже и замужем, милый? — старший только смеётся в ответ. — И «дети» тоже проверь. Глядишь, придётся и нянчиться с кем-то. — Да пошёл ты… — Цзюнь кривится, но страницы проверяет. Слава богам, там чисто, да и не будет Джэджун такое проворачивать, нет в этом никакого здравого смысла. — Нет, это единственное недоразумение, хотя, так даже лучше. Теперь я хотя бы не бомж. В одном месте требовался копировальщик, но без документов не брали. Схожу, снова спрошу. — Попросить у Иджин косметики? — Алекс ловит на себе вопросительный недоумённый взгляд. — Чтоб замазать эту маску бессонницы, — поясняет он, показывая на круги под глазами Сэми. — Всё-таки до Хэллоуина далеко ещё. Могут и не понять этот болезненный вид после лучевой терапии. — Алекс, ну хватит уже, всё нормально. Ничего страшного нет. — Сэми опять смотрится в зеркало на стене кухоньки. Обычное лицо, немного уставший вид, а так, всё прекрасно. — Сэми, мать твою, это ты не мне хоть заливай. Я уже неделю с этой лапшой на ушах хожу. Приелась до блевотины. Нормально, это когда ты дрыхнешь ночью, а твой храп мне мешает спать. — Алекс раздражённо суёт в рот кимбап. — Если ты его так любишь, то вали к нему, чего мучаться? — Нет, не люблю, — упрямо твердит Цзюнь, больше доказывая это себе, чем Алексу. — Блять, ну опять ля-ля-тополя. Какого хрена, ты тогда по ночам воешь? Кого ты вот сейчас обманываешь, я не понимаю? Пой это своему Киму, а не мне… — Алекс не на шутку разошёлся в упрёках, не принимая больше этот бред. Парень виновато молчит в ответ. — Значит так, сегодня я зову Иджин и всё ей рассказываю, она тоже не дура и уже не верит в эту историю, что тебе срочно нужно быть в городе, п этот крутой особняк на окраине, видите ли, не подходит. Она тобой займётся сейчас. У меня уже нет сил смотреть на этот мазохизм. Сэми сдаётся, он ставит локти на стол, обхватывает руками голову и смотрит в испаряющийся кофе. Воет, не то слово. Он кричит в подушку, матеря все свои чувства, вылезающие по ночам и не дающие спать. Никак он не думал, что будет настолько тяжело. Когда он уехал от Кима в первый раз, уже места себе не находил, постоянно убеждая себя забыть ту женщину и вернуться. Эта дикая ломка без любимого человека, разрывала его на клеточки: медленно, болезненно, мучительно, безжалостно. Он задыхался без его запаха, этот парфюм он запомнит на всю жизнь; он замерзал без его тепла, даже под этими палящими лучами солнца; не было сил стоять твёрдо на земле без его сильных рук. «Надо вернуться. Он ждёт. Я люблю его. Только его». Все эти фразы нещадно вонзали иглы в его сердце и так хотелось бежать в тот заповедник… Но страшно. Страшно, что он там никто. Просто Сэми из ниоткуда. Просто парень, который, как шлюха раздвинул ноги перед первым встречным, а после влюбился в этого встречного. Страшно, что вся эта любовь, лишь иллюзия больного сознания после комы. Ведь не о таком Цзюнь мечтал, не такого просил у судьбы. Обидно. Обидно, что несмотря на все слова, Ким не сдерживает свои похотливые руки, значит, ставит Сэми в один ряд с этими женщинами. Обидно, что его держат за собственность. «Ты мой, и никто не имеет права тебя касаться». Что дальше? Запрёт в доме, чтобы никто не имел права смотреть? Обидно, что его чувства совсем не учитываются. Всё только «я», «мне», «моё», а Сэми как диванная подушка — вроде мягкая, приятная, но спать на ней неудобно, а потому бесполезная и бестолковая, и спрашивать о её чувствах не стоит. Стыдно. Это уж вообще без комментариев. Своё естество Цзюнь ненавидит. Это больно, пошло, грязно, хоть и приятно до дрожи нейронных связей. Только Джун об этом знает, именно он раскрыл это в нём, поэтому стыдно каждый раз смотреть в глаза во время секса и просить об этом. Что он думает о нём в эти мерзопакостные моменты? Сейчас, когда глаза не ослеплены тем туманом желания, становится противно от самого себя. *** Офис. Понедельник. Муравейник потихоньку шевелится, просыпается, очухивается от бурных выходных. — Разберитесь с этим, пожалуйста, — на стол юриста брошен большой бумажный конверт. Он достает документы, извещающие о том, что подан иск в суд и следует прибыть на первое слушание такого-то числа. — Соберите всю информацию и составьте возможные варианты выхода. Чем меньше волокиты будет, тем лучше. Но если суд — то никаких поблажек истцу. — Но это же не ваше… — удивляется юрист. — Моё, поверьте, — Ким прерывает юриста, чтобы не было лишних вопросов. — Этот мужчина не должен получить от сына ни одной воны. Если нужно, подключите детективов, но чтобы никаких алиментов не назначали. Могу подсказать, что этот мужчина не родной отец и в детстве он бил парня. — Откуда вы это взяли? — ошарашенный, но серьёзно настроенный юрист просматривает бумаги. — Это не важно. Подготовьте к первому слушанию всю нужную информацию. Это — первоочередное. Понятно? — Юрист утвердительно кивает. Ким отворачивается к выходу. — Это единственное, что я могу сделать для тебя, — шепчет он про себя. Ким говорит полушёпотом, глядя на солнечную нить, будто бы вместо неё видит Сэми. В последнее время, Джэджун частенько разговаривал с предметами, особенно с комплектом одежды, который был на парне во время вечеринки. Цзюнь оставил его из гордости, а мужчина ещё долго вдыхал с него запах и разговаривал с ним, как сумасшедший. Тоска за неделю лишь увеличивалась. Джун знал, где осел его мальчик, но не надоедал. Боялся увидеть равнодушный взгляд в свою сторону или разочарование, с которым он ушёл, боялся потерять надежду на его возвращение. В полном незнании он ждёт, следит за шумом в доме, прислушивается к хлопанью дверей. Телефон никогда не лежит в одиночестве, всегда находится под рукой хозяина, готовый в любую минуту обрадовать того приятным голосом. Но ничего и никого нет. А удав, чувствуя солнечную нить, всё требует и требует питомца, превращая каждый день в пытку, а ночь в медленную смерть. Но Ким пока не тревожит парня, даёт время остыть, подумать, принять адекватное решение. Этим утром в своей почте он нашёл конверт, адресованный Сэми. Он даже не задумывался над тем, что чужое читать нельзя. Сразу же вскрыл без зазрения совести, и теперь он лежал на столе юриста. Самому Сэми совершенно ни к чему знать, что его собственный отец, оставшись без баркаса и работы, подал иск на алименты с «любимого» сына. Что будет, если убить чужого, никому ненужного питомца? Заметит ли это Солнце? Ведь некоторые совсем не имеют права жить на Земле, и вообще, как она это терпит? Сжечь бы старшего Гуна, даже никто не вспомнит про него. Что он хочет содрать с парнишки, какие алименты? У него же ни гроша за пазухой. Так хочется убить, задушить и сжечь. Ведь Ким предупреждал старшего Гуна, что не потерпит его выходок. — Господин Ким? — секретарша, вошедшая как-то незаметно в кабинет, прервала глубокий мыслительный процесс. — У вас срочно требует аудиенции неизвестный мужчина. Имя он не называет, но говорит, что это будет вам интересно. Впустить его? Сейчас он в фойе. Джун смотрит на камеры и узнаёт в том мужчине отца Сэми. Потихоньку сжимаются кулаки и челюсти, мысленно растирая ими этого человечишку в порошок. Спустить на него сейчас охрану, чтобы все рёбра ему пересчитали. Как он вообще посмел сюда явиться? Откуда он знает, где Ким работает? — Не надо. Я поговорю с ним на улице. Ким спускается в фойе, без каких-либо приветствий он проходит мимо мужчины и бросает короткое: «Идёмте». Они выходят на улицу и направляются в зону отдыха для рабочих, где на данный момент безлюдно. — Что вам здесь нужно? Вы, видимо, считаете себя бессмертным, раз имеете наглость приходить сюда? — Джун сцепляет руки за спиной и останавливается у небольшого фонтанчика. — Вам мало было в прошлый раз? — Ну что вы, господин Ким, — Гун пытался состроить очаровательную улыбку на своём испитом лице с припухлыми нижними веками. — Не сердитесь так. Я пришёл к вам по делу, — улыбка совсем не удалась, а Джэджун полыхнул огнём в глазах, что слегка напугало мужчину. Этот непонятный блеск инстинктивно напрягал, заставляя опасаться. — Только не говорите, что вы в заботе о сыне решили подать иск и сейчас хотите вытребовать у меня деньги. Вы же знаете, что никаких алиментов Сэми дать вам не сможет, даже через суд. А я с удовольствием бы дал вам пинка под зад. — Вы правильно всё подметили. Но меня вынуждает моя ситуация, у меня нет выхода. И я думаю, что если мы с вами договоримся, то в этом иске не будет нужды. — Гун заискивался перед гонором Кима, но при этом упорно гнул своё. — И сколько вы хотите? — лиса прищурил глаза, пытаясь взглядом убить. Интересно, на сколько этот человек ощущает себя хозяином положения? — Ну, — Гун приподнял брови и посмотрел на свои ботинки, как будто речь шла о бытовых мелочах, — одного миллиарда, я думаю, хватит. Я считаю, что это небольшая плата за спокойствие сына. Заметьте, я ничего не имею против, что он встречается с Вами, хотя это, немного не правильно. А ведь меня тоже могут осуждать за такое его бесстыдное поведение… — Миллион и не более. И я считаю, что это много, — глаза Кима слегка улыбнулись самонадеянной наглости Гуна. С него много не возьмёшь, Ким не для того вкладывался в свой бизнес, чтобы разбазаривать его вот таким отморозкам. Если бы попросил сам Цзюнь, Ким не задумываясь бы отдал всё, но не такой вот скотине. — Хм, я уже начинаю думать, что вы не умеете заключать договора. Почему так категорично? — Гун ошарашен такой скидкой в три нуля. — Вы понимаете, время сейчас очень тяжёлое. Разве дети не должны помогать родителям? Не хотелось бы принуждать сына к оплате. Вы, вроде, с Цзюнем не чужие люди, разве не хотите его поддержать? — Его, хочу. Но не вашу жадность. Вы действительно надеетесь выиграть этот процесс? — Джэджун уже с презрением смотрит на этого слизня, что пытается его доить. — По закону я имею на это право. Шанс у меня есть. — Мой адвокат один из лучших в этом городе, и он сейчас занимается этим делом. Сегодня он заказал выписки из больничной карты Сэми. Будут предоставлены доказательства того, что вы его били и при этом вы ещё и не родной отец. И поверьте мне, у меня найдутся люди, которые подёргают за нужные ниточки, чтобы вас с позором вышвырнули из зала суда. Поэтому, моё предложение такое: завтра вы забираете иск из суда, приходите сюда и пишите отказную на какие-либо алименты от сына, и только тогда вам передают деньги в размере 1000000 вон. Думаю, на починку баркаса этого хватит. И надеюсь, после этого больше о вас не услышать. Сейчас я очень сильно сдерживаюсь, чтобы просто не прибить вас. Это, кстати, решит много проблем для Сэми, а значит и для меня. — Ким говорил всё с холодным спокойствием, деловой опыт помогал с легкостью решать такие дела. Джэджун никогда не вёлся на угрозы или шантаж. — Нно, подождите, — Гун стушевался под таким напором фактов. — Этого мало. — Вам на баркас хватит, а на алкоголь зарабатывайте сами. Жду вас завтра, — Ким разворачивается и уходит в здание, обжигая напоследок огненным взглядом растерявшегося мужчину. «Ну что же. Посмотрим ещё, кто кого поимел. Ты ещё не знаешь, Ким, с кем связался». Гун наблюдает за уходящим мужчиной, достаёт телефон и пишет смс. *** — Вот ведь урод! Говноед, ублюдок! — Сэми выключает телефон и пинает диван, который попался под горячую ногу. — Блять, как он меня бесит. Апссс… — он попадает мизинцем по твёрдой поверхности и тот хрустит, от чего парень ещё больше бесится и держится за больное место. — Что случилось, малявка? — Алекс тянет сесть его на диван и успокоиться. — Папашаащ, — тот морщится от боли. — Подал на алименты. Вон, повестку в суд прислали, — он кивает на телефон. — Чтоб он сдох уже наконец. Ненавижу. — Наплюнь, Сэми, — к разговору подключилась Иджин, которая пришла разбираться со сложившейся ситуацией младшего. — Он всё равно с тебя ничего не сможет взять. — Хочешь, мы с ним разберёмся? — Алекс перечитывает смс. — Ну правильно, давайте ещё прямо в зале суда, чтоб сразу и посадили, — Цзюнь запрокинул голову на спинку дивана и закрыл глаза. — О май гот, как же всё бесит. — Может тебе попросить помощи Кима? У него должен быть хороший адвокат… — Ни за что, Иджин. — Глаза резко раскрываются от такого предложения. — Ему вообще не надо знать об этом. И помощь его мне не нужна. — Ну, что я говорил, — Алекс вздёргивает брови, глядя на подружку. — Больно гордым стал, сидя в дерьме. — Сэми, его помощь тебе сейчас нужна, — Иджин, конечно, принимает меры. Она подходит и садится рядом на диван. Теперь они с Алексом с двух сторон его подпирают. — Попроси его. Я думаю он не откажется. Ведь он любит… — Я сказал нет. Как-нибудь сам выкручусь. Это наши семейные разборки, при чём здесь Ким? Думаете он так жаждет разгребать моё дерьмо? — Сэми вертел головой, глядя то на одного, то на другую. — Нет, это вообще нормально: сначала я послал его на хуй, а потом пришёл требовать его адвоката? — Кстати, я так и не поняла, почему ты его послал? — она теребит его волосы, хлопает по плечу — «Какие-то странные отношения» — вообще не отговорка. Ты же сам пел, что любишь его. Что за хрень сейчас у вас происходит? Он тебя обидел? Сэми только собирался, только решил открыться милой Иджин. Ведь так хотелось высказаться кому-то и Алекс на эту роль совсем не подходил. Но телефон перебил это настроение, затрещав на столе. Саймон смотрит на определившийся номер и тут же забывает про Кима, Иджин, про любовь. — Здравствуй, сынок, — необычно слащавый голос отца вызвал только беспокойное отвращение. — Как твои дела? Получил уже вызов? — Чего тебе надо? Какие алименты ты ещё вздумал с меня содрать? Ты совсем допился? — сын, даже не развернув разговора, сразу подходит к разборкам и начинает кричать. — Я думаю, что погорячился. Но нам надо всё-таки поговорить. Приезжай домой, мы всё обсудим. Ведь мы семья и трудности должны преодолевать вместе. Челюсть парня отвисает. Сейчас наверное солнце на землю рухнет, раз это кровосос о семье заговорил. — У тебя белая горячка что ли? Долбоёб. Какая нахуй семья? Не собираюсь я никуда ехать, — Сэми закипает моментально, вся эта семейка просто настопиздела уже. Телефон трещит от сжимающейся хватки пальцев хозяина. — Я не дам тебе ничего, понял? — А мне и не надо. Просто приедь. Напиши отказную на свою часть дома, а мы с мамой продадим его. У меня баркас сломан. Мне срочно нужны деньги на ремонт, — противный голос на другом конце провода подозрительно хихикнул, но не на столько, чтобы заставить наивного Сэми задуматься над этим. — Тогда у меня не будет надобности в этом иске. — И где же вы собираетесь жить после продажи этой халупы, если её вообще кто-нибудь купит? — Цзюнь встаёт с дивана, чтобы сбросить с себя залезшую на него Иджин, пытающуюся подслушать разговор. На что та манерно надула губы и подтянулась к Алексу. — Мой напарник меня приютит. А там потом посмотрим. Парень понимает, что сдаётся сейчас не тому человеку, чуйка говорит, что не стоит этого делать, но упрямая самоуверенность подталкивает к поездке. — Завтра. Я приеду завтра. Но, блять, чтоб у тебя на руках было заявление, которое ты подал. Иначе, я ничего писать не буду. Понял? Цзюнь, наконец, сбрасывает звонок и, неистово кусая губы, идёт в кухню, где набирает воды и полстакана выпивает залпом. Совсем не хочется сейчас гнать туда, в эту отвратительную дыру, которая была ему домом когда-то. Но он знает отца, тот не отстанет, пока не получит чего хочет. А это вообще-то не такой уж и плохой откуп от него, если действительно тот оставит его в покое. — Давай с тобой кто-нибудь поедет. Что-то ты слишком возбуждён, — в кухню заходит Алекс и с беспокойством смотрит на младшего. — Что тебе предложил папаша? — Не стоит со мной ехать. Он может только ещё больше заартачиться и начать требовать больше. Не хочу, чтоб вы на это смотрели, — Сэми тяжело вздыхает, как под тяжестью огромного груза. — Мы спокойно всё обсудим. Не волнуйся, я ничего не подпишу, пока он тоже не напишет отказную на претензии ко мне. — А Ким? Ничего ему так и не скажешь? — Ну при чём здесь он? Что вы заладили? У него своих проблем хватает. Иджин? — он кричит в комнату. — Я знаю, что ты слышишь. Даже не вздумай ему звонить. *** На следующий день, как и обещал, Цзюнь направляется в свою деревню. Он твёрдо решил, что с семейными узами надо заканчивать. Он и без них сможет прожить. Раньше он считал, что это единственные близкие ему люди, которые хоть мало-мальски о нём заботятся, если это можно так назвать, в общем-то ему не с чем было сравнивать, а завидовать другим совсем не хотелось. Но после того, как пожил в доме Кима, где тётушка Ким, носилась с ним, как курица с яйцом, Хе Гё, как сестра постоянно пыталась с ним спорить, а после ругани бежала жаловаться господину, где строгий управляющий, несмотря на свою важность, постоянно подсказывал, как лучше себя вести с господином, рассказывал его привычки и предпочтения, он поменял своё мнение кардинально. Это было семьёй, а не два алкаша, что ждали от него только выгоды. Ещё на вокзале сердце начало тревожно биться. Осознание того, что отец какой-то лёгкий выбор предложил, уже начало пугать. Никогда отец с ним ни о чём не договаривался, всегда только указания и приказы. А тут прямо сиропом всё предложение обмазал, лишь бы сын залип. Цзюнь смотрит на маленькую деревушку, с холма она вся как на ладони. Вот уж где точно не заблудишься. Три улицы, протянувшиеся вдоль берега, прерываемые лишь рынком и заправочной станцией. Парень шепчет под нос придуманную молитву, закрывает глаза, вздыхает и решается. Всё-таки шанс есть, что всё получится, как надо. В рюкзаке трезвонит телефон. Стоит искать или это отец уже звонит? Саймон всё-таки достаёт его и сердце стягивается вакуумом при виде абонента «хён». Как не вовремя, и почему-то руки начали дрожать, а ноги стали ватными, словно мужчина не звонит, а стоит уже перед ним и смотрит своим печальным взглядом, что режет по венам. Сэми так долго ждал звонка, как какая-то глупая девчонка, надеялся, что его будут вновь упрашивать, объяснятся в любви, зазывать к себе. Всё это было сказано ещё тогда, но в тот вечер Сэми никак не мог этого простить. А сейчас он бы растаял только от этого взгляда. Но вот уже пошла вторая неделя и только сейчас он решил позвонить? И то не факт, что на счёт их отношений. Так, может о здоровье узнать, ведь Цзюнь бросил всё лечение, а старший поручился за него перед врачами и сейчас несёт за него ответственность. Неужели соскучился? Цзюнь скидывает звонок. Сейчас совсем не время для таких разговоров. Сэми сам ему перезвонит, но потом. Телефон тут же вновь трезвонит, но парень скидывает, выключает звук, уверенно шагает к родителям. В рюкзаке ещё слышится несколько раз вибрация и Сэми не видит, что смс пополняются, но его голова занята совсем другим. Во дворе дома слышатся громкие разговоры и пьяный смех. Цзюнь закатывает глаза, набирает воздуха в лёгкие и открывает ворота. Так и есть — очередная пьянка. На крыльце отец с двумя собутыльниками устроили своеобразный пикник, Цзюнь узнаёт в них механика и другого рыбака из деревни. В то время, как парень зашагивает во двор, мать как раз выносит закуски. Она резанула «ласковым» взглядом сына и, фыркнув, ушла в дом. На большее он и не надеялся, это даже не плохой вариант «радостной» встречи, даже не слышно возмущённого крика и мата в свой адрес. Глядя на накрытый «стол», Сэми начинает сильно сомневаться, что у отца нет денег, а значит его попросту обманывают. Цзюнь останавливается неподалёку от крыльца, дальше не проходит, механик, что предлагал ремонт баркаса в обмен на парня, весьма неприятно на него уставился. — О, кто явился? Сынуля? — счастливый отчего-то папаша взмахнул руками. — Иди сюда, присоединяйся. Цзюнь только с отвращением скорчил гримасу. Он может и не прочь сейчас выпить, но только не с этим отребьем. — Давай наедине, — Цзюнь кивнул ему на выход. Старший Гун поднялся и подошёл к нему. — Я смотрю, ты вовсе не бедствуешь? — А, это? Брат помог, совсем немного. Вот, на счёт ремонта договариваюсь, — отец обтирает жирные пальцы о штаны. — В отличии от тебя, у меня нет богатеньких спонсоров, приходится как-то выкручиваться. — Заткнись, — шипит парень. — Моя личная жизнь, не твоё дело. Забрал иск? — он нервничает ещё больше, когда бросает взгляд на собутыльников и вновь встречается глазами с механиком. Он как будто даже чувствует это лапанье на своём теле. — Забрал, — хвастливо говорит отец. — Будешь писать отказную? Сэми стягивает с плеча рюкзак и достаёт бумагу. — Я сегодня подходил к специалисту. Вот, мы уже написали, — отец тянет руку, но Сэми отдёргивает документ. — Сначала покажи забранный иск. И не вздумай юлить, я прекрасно знаю, какие печати там должны стоять. — Надо же, какой умник вырос, — язвительно подмечает старший Гун. — А я думал, ты знаешь только как ноги раздвигать, — он направился в дом, не дождавшись хорошего мата в свой адрес. А Цзюнь сейчас с удовольствием бы пересказал весь свой «культурный» лексикон. — Саймон, чего ты там встал? Иди к нам, выпей, — механик протягивал стакан с алкоголем, но Цзюнь лишь отвернулся. Тогда тот сам встал и подошёл. — Ну же, парень, давай. Неужели брезгуешь? — Сэми лишь крепче сжал губы, когда ему сунули стакан в лицо и отошёл в сторону, стараясь сохранять спокойствие. Механик не отставал, вновь подошёл, но уже распустил руки, поджимая одной под поясницу парня. Саймона как обожгло, он резко развернулся и оттолкнул от себя противного мужчину, разливая соджу. — Руки при себе держи, мразь, — он направился уже сам зайти в дом, чтобы поторопить отца, но тот как раз вышел на крыльцо. Правда, в руках вместо документа была верёвка. Он сводит недоуменно брови: — Что это? В это время сзади механик резко хватает его за плечо, разворачивает к себе и бьёт по лицу. Сэми, хватается за нос, охает от неожиданности и боли и отлетает, тут же попадая в руки другого собутыльника. Тот также его разворачивает к себе и тоже бьёт, уже не отпуская от себя, удерживая за футболку. Сэми хватается за челюсть, чудом не выбитую, смотрит на пальцы обмазанные кровью, которая стекает из носа, поднимает в ужасе глаза на мужчину. — Какого… — он не успевает доспросить, как его вновь бьют. Удары уже посыпались по всему телу без разбора. Цзюнь загнулся от боли в животе, ноги подкосились и он упал на колени, когда удар пришёлся по икрам, руки инстинктивно закрывали голову, лёгкие никак не могли спокойно вздохнуть, а двое мужчин продолжали лупить его. Небольшая передышка, пока отец рыщет в сброшенном рюкзаке в поисках отказной. Внимательно её изучает и кивает. — Всё в порядке, пакуйте его, — двое сотоварищей поднимают полуобморочного парня с колен, один связывает его руки за спиной, пока другой держит. — Куан, подгони машину. Отправляемся. Как-то резко всё пьяное веселье сменилось напряженным сосредоточенным настроением. Мужчины, тихо покряхтывая, запихнули Саймона на заднее сиденье. С ним остался механик, а второй — Куан — сел за руль. Отец же уселся на переднее пассажирское. — Дальше всё по плану. Двигай, — Куан заводит автомобиль и смотрит в зеркало заднего вида, наблюдая за окровавленным лицом пленника. — По плану? Так это был план? — Сэми сквозь боль усмехается, сплёвывает прямо на пол скопившуюся во рту кровь. — И что за план, если не секрет? Утопить меня? Думаешь после этого твои дела пойдут в гору, ублюдок? Старший Гун достаёт из рюкзака телефон Сэми и просматривает контакты. — Как он у тебя записан? Где номер Кима? — мужчина поворачивается назад и вопросительно смотрит на «сынулю». Тот вначале испугался, но потом начал истерично смеяться. — Ким? Вы хотите попросить выкуп? — он сам не верит, что сейчас так громко смеётся, когда тело болит, а руки связаны. — Да он вас раздавит, как тараканов и ботинок брезгливо обтерёт. — Лёгкие давятся кровавой слюной и он кашляет. — Блять, да вам конец. Сейчас вся разведка вас выебет… — Заткни его наконец, Вон, — недовольным голосом брякнул отец механику и подал скотч из бардачка. — Придётся самим узнавать. Тот притягивает его к себе, стараясь как можно больше облапать отпинывающегося парня. Подминает его под себя, сжимает рукой горло. — Не трогай… меня… мудак, — хрипит Цзюнь, пытаясь сбросить с себя чужое тело. Механик лихорадочно дёргая губами в пошлой улыбке, слизывает кровь с лица Сэми, а тот плюёт в него. — Чтоб ты сдох, слизняк. — Вон, хватит лизаться, займись делом, — кричит Куан, наблюдавший всё это время в зеркало. И только когда тот приклеивает скотч на лицо парня, он переводит сосредоточенный взгляд на соседнего пассажира. — Ты нашёл номер? — Да, вот этот, наверно. Хён. Больше подходящих нет. Ну позвоним, узнаем, — старший Гун переписывает номер на бумажку. — Катер готов? — Ты спрашивал уже пять раз. Сколько можно? — в кресло водителя полетели пинки и он посмотрел в зеркало. — Вон, оставь парня в покое, я сказал. Сэми вновь отбрыкивался от рук механика, который, видимо, решил воспользоваться ситуацией, когда оба собутыльника отвлеклись, и прощупывал молодое тело, пробиваясь в его штаны. Мерзлота сковывала нутро от страха именно перед этим мужчиной, лучше пусть бьют, чем исшаркивают по-блядски кожу. Цзюнь выбрался из-под него и вдался в дверь автомобиля, зверем наблюдая за успокоившимся механиком. Не пройдёт всё гладко, каким бы сильным не был Ким. Да и что у него за сила? Что он сможет сделать? Сэми слышал только тех игроков на вечеринке. Короткие фразы и ничего больше. Он пытался искать информацию про питомцев, про какую-то энергию, про солнечную нить. Всё это занимало много времени. Но ничего понятного, объясняющего всё, не было в интернете. Правда, в одной статье научного журнала была упомянута легенда, которую учёные не то, что не отрицают, но даже есть какие-то надуманные доказательства того, что среди обычных людей, есть другие, звёздные, которые гораздо сильнее нас, так как появились из энергии звезды после её взрыва. У каждого звёздного, есть свой питомец, с которым они поделились своей частью света, вложив её в разум, тогда ещё австралопитеков. Именно она помогла нам приобрести умения, знания и образ тех существ и превратила нас в людей. Всё это было похоже на бред, пропаганду последователей НЛО-сект. Но так же очень сильно соответствовали некоторые нюансы тому, что знал Сэми о старшем. Как ещё можно объяснить исчезновение засосов на его теле, а потом восстановление их? Управление спектрами излучения тоже упоминалось в статье. Тяжелый глубокий вздох вырвался из забитого соплями и кровью носа. Эти засосы… Джун так бережно их выставлял, так любовался своим рисунком, столько раз процеловывал вновь и вновь. Даже в такой ситуации, когда тело болит от недетских ударов, руки до онемения сжимает верёвка, а рядом сидит придурочный уёбок, на Сэми вдруг нападает жар только при одном воспоминании о своём хёне. Машина останавливается у причала, но все сидят. На улице стоят какие-то люди, видимо, левые, потому что похитители боятся выходить и тащить за собой связанного парня с кровью на лице. Сэми смотрит в окно и понимает, что это его шанс. Скотч подмок от стекающей крови и влажного дыхания, и сейчас нужно-то было всего лишь помочь языком. Он спускает сквозь губы слюну и толкается языком в поддающийся полиэтилен. Руки сзади тихонько приоткрывают окно, пока похитители наблюдают за посторонними людьми. Наконец, можно было спокойно вздохнуть, Сэми разворачивается и изо всех сил кричит в открытое окно, прося о помощи. Тут же Вон в панике хватает того за волосы и утыкает лицом в свой пах, заставляя заткнуться. — Блядь, что за чёрт, Вон? Тебе же сказано следить. Вот, сука, ничего доверить нельзя, у тебя вместо мозгов сперма что ли? Уёбок. — Куан шипит и с паникой наблюдает за мужчинами на причале. — Похоже, они услышали. — Ты же сам сказал, оставить его в покое. Если бы он был под моей опекой, этого бы не случилось. — Механик с силой удерживал парня, уже просто наслаждаясь вибрирующим мычанием в своём паху, так сладко ублажающего его неудовлетворенное возбуждение. — Так, я пошёл. Кажется, они заинтересовались. Надо попросить помощи в чём-нибудь, чтобы подозрения отвести. — Старший Гун выходит из машины. — Давай осторожнее, план уже начался. — Куан со злостью посмотрел в зеркало на заднее сиденье. — Ещё раз просрёшься и тебе конец. И следи, чтобы с ним всё было в порядке. Не распускай руки. Нам ещё показывать его Киму, чтобы деньги выдал. — Да какая разница? Всё равно решили кончать их обоих, — механик уже сжимал зубы и оскаливался от получаемого кайфа, его тяжёлое с кряхтением дыхание разлеталось по салону. — Ты что, собрался трахать его при мне? Ты совсем, что ли, дебил? — Спокойная сдержанность водителя начала давать трещину от напряжения. Их операция под срывом, а этот гомик сейчас кончит здесь. — А ты не хочешь минетика? Никто ведь тебя не заставляет лезть в задницу, если ты так брезгуешь. Хотя, могу сказать, что мальчишеская задница в разы круче женской. — Вон ахнул от очередного заткнутого мычания и ещё сильнее вжал голову парня, готовый уже и ширинку расстегнуть. — Блять, ещё такое предложишь, и я пущу пулю тебе в лоб, пидарас ёбаный, — Куан отвёл глаза и наблюдал сейчас за Гуном. Мужчины куда-то показывали ему, тот кивал и благодарно раскланивался. Наконец, те уехали с причала. — Всё, Вон, хватит его душить. Заткни его рот и пошли. Мужчина отматывает скотча, поднимает красное лицо Сэми, жадно глотающего воздух, и вновь заклеивает его рот. Выйдя из машины, он вытаскивает парня за волосы, да так и ведёт его за собой. Возле причала стоит ржавый от старости и агрессивной солёной среды катер. Небольшой промысловый бот, видимо, их и ожидал. Чайки осадили его в поисках остатков рыбы и с криками разлетелись, когда прибыли люди. Сэми, согнутый в три погибели, перебежками от дёрганий механика, наконец, оказывается на палубе. — Вон, тащи пацана в каюту. Так, Гун, мы отчаливаем, как и договаривались, — Куан обрисовывает следующие пункты плана. — Ждём твоего звонка. Как только тот приедет с деньгами, мы вернёмся. И смотри, не тяни, у меня не так много горючего. Не упоминай о нас, на случай если тот в полицию побежит. Тебе, как отцу, многое простится, а мы, вроде как, не имеем права трогать этого пацана. — Далеко не отплывай. Не хотелось бы, чтобы всё рухнуло из-за плохой связи. — Телефон Сэми в руках Гуна нагревался от вызовов, и он его просто отключил. — Так, я пошёл, — он берёт ключи от машины и сходит с катера. Куан направляется в рубку, встает за штурвал, а Вон тащит в каюту парня, у которого сердце ушло в пятки и потемнело в глазах. Небольшое засаленное помещение, включающее в себя присобаченный к стене стол и лежанку, насквозь провоняло рыбой, как и всё судно. Жалкое подобие постели, скомканное на лежанке, видимо, не стиралось несколько лет, и к запаху рыбы добавлялся аромат сигаретного дыма и потного тела. Вон толкает парня на лежанку, заставляя лечь на живот, закидывает его ноги и связывает прихваченной по пути верёвкой. — Полежи пока, мне нужно отлучиться. Скоро я вернусь, и мы поиграем, — Вон оттягивает голову парня назад и наносит удар в лицо. — Это, чтобы глупостей не наделал. Механик ушёл и от сердца слегка отлегло, а особенно от пятой точки, в которую тот так усердно хотел влезть. Сэми лежит, не шевелится, справляясь с очередной ноющей болью. Сейчас в этом спокойном состоянии тело начало сигналить о каждом нанесённом ударе. Пульс больно ударял в боку, в животе, в ногах, что уж говорить о лице, разукрашенном и красными, и синими оттенками. Один глаз начал заплывать, скула саднила от рассечённой раны, разбитый, но, вероятно, не сломанный нос вызывал слёзы, руки онемели, и от них исходил холод, разносящийся до плеч. Всё вместе это добивало истерзанный переживаниями мозг. Как быстро сделка с папашей обернулась ловушкой, возможно, именно поэтому звонил Джэджун, а Сэми лишь сбросил звонок, что мог уберечь его от такого положения. Сейчас парень только и думал, что его хёна собираются убить. Только, что толку думать, если ничегошеньки не можешь сделать? Он ещё пытается как-то вытащить руки из тугих узлов, но избитый и ослабленный лишь скётся. Усилиями встать с лежанки он только и добивается, что переворачивается и падает бревном на пол, отчего ударяется головой и уже от этой боли забывается.