Для меня зажги звезду

— Так значит, ты хочешь всё узнать? Это может быть для тебя тяжёлой информацией, — Джэджун усаживается в мягкое кресло за столом в библиотеке. Сэми следует неотрывно за ним, подпирает рядом стол ягодицами и скрещивает руки на груди, всем своим видом требуя объяснений. — Вообще-то, это нужно было сделать ещё вчера, - деловито сообщает он. - Я сегодня плохо спал, хоть и устал до чёртиков, но все эти мысли, вопросы, домыслы и предположения просто донимали, — Сэми пилит взглядом мрачное лицо Кима. Похоже, тому совсем не по душе раскрываться, но младший не собирался отступать и если это не нравится хёну, пусть засунет это себе в одно место. Хватит с него тайн. — Вчера ты был ещё слаб. Не хотел нагружать тебя ещё и этой ерундой. Как твои гематомы? Сильно болят? — Джун откинулся на спинку кресла, оттягивая время вопросами, сам не понимая, чего ожидая от этой оттяжки. Всё равно придётся всё выложить, и чем раньше, тем лучше для обоих. Как показывает время их общения сюрпризы не в радость никому из них. — Есть маленько. Но Хе Гё хорошо всё обработала. — Сэми ещё раз проверяет больные места, нажимая пальцами. — Так кто ты, хён? Супермен? Из серии «Марвел» или что пострашнее? А может вампир? — Сэми оскалился, обнажая свои клыки. — Ты любишь вообще-то кусаться. — Никакого растягивания времени парень не потерпит, поэтому не ведется на заговаривание зубов и возвращается к теме. — Всего лишь звёздная сущность. - Джэджун начинает рассказ, при этом изучая реакцию парнишки на него. - Наше тело состоит из энергии первозвезды, которая взорвалась очень много миллионов лет назад. Просто она немного приспособлена для житья на Земле. Как ты должен знать по школьной программе, энергия не может быть создана или уничтожена, а только преобразована. Мы — преобразовавшаяся энергия той звезды. Почти неиссякаемая и бессмертная. Земля является питомцем Солнца и в своё время синтяне, то есть мы, последовали за ним и тоже стали создавать себе питомцев, даря древним недочеловекам свою энергию, которая в итоге сделала вас такими из обезьян. — Руки Джуна показали на тело Сэми, которое хотелось уже потрогать немного больше, чем просто объятия. Парень, приподняв одну бровь, не мигая смотрел на Кима. — Ну, это, можно сказать, всё. - Ким состроил складку на лбу, размышляя, что еще мог забыть важного. — Ты… мы? — Цзюнь, заикаясь тычет пальцем вверх. — Солнце? Инопланетяне? — Недоумённое выражение лица надолго прицепилось к нему. — Мы не с другой планеты. - Старший отрицательно машет рукой. - Мы как раз здесь появились. Люди за века дали название — «Ангел». Теперь ты понимаешь, почему я называл тебя… хм, питомцем? — Вас что, много? Ты всё время говоришь «мы», — Цзюнь всё равно ничего не понимал. Лучше бы старший был суперменом-инопланетянином или типа человека-паука. Там хоть всё понятно. А эта хрень никак не укладывается в мозгу, он не может понять, как кости и мышцы может заменять какая-то энергия. — У каждого разумного человека есть свой хозяин. Хотя некоторых не видно. Они в инфракрасном спектре. Но они всё равно есть. Около половины синтян находят своих питомцев в общей куче людей, немногие из-за отвержения прячутся в невидимом спектре и всё равно остаются рядом, чтобы иметь возможность защищать их. — Ким понимал, что от большого количества информации голова его мальчика просто закипит, а ведь ещё вчера она пережила огромный стресс. — Может на сегодня хватит? Сэми интенсивно мотает головой, не собираясь прерывать допрос. Он отрывается от стола и начинает медленно мерить пол шагами вдоль панорамного окна, выхаживая взад-вперёд. — Вы друг друга все знаете? В лицо? По имени? Чон? — Да, и он тоже, — кивает Ким. Его лицо выражает лишь скучное равнодушие к этой информации, хотя внутри сердце неприятно ёкало в страхе, что Цзюнь после осознания того, что Ким не человек, может просто напугаться и уйти. — Мы просто чувствуем друг друга слегка, когда рядом. — А когда я умру… Кто будет твоим… питомцем? Ты ведь бессмертный? — недоумение наконец начало спадать с Цзюня, появилось тревожное чувство бездонного ущелья между ними. Он остановился на полушаге и с горечью посмотрел на старшего. Ким тут же встал с кресла и медленно подошёл к нему, подхватил руками за плечи и притянул к себе. — Не думай об этом. В моём сердце только ты, и я не хочу смотреть так далеко в будущее. — Ким рукой прижал его голову к своему плечу и почёсывал загривок. — Давай закончим эту тему. Основное я тебе рассказал, остальное не такое уж и интересное. Вот. Вот этого взгляда боялся Ким. Разочарование, страх перед непонятным, осознание того, что они слишком разные. Лишь бы принял, лишь бы понял и не разлюбил. Сэми поднимает голову и смотрит на старшего, прищуривая по-хитрому глаза. — Ты совсем не стареешь? Остаёшься в таком же виде всегда? — Ну, да, — Ким растерялся от резкой перемены настроения младшего. — Иногда я меняю место жительства, работу, ну, и остальное, чтобы не спалиться. Всё, как в фильмах показывают. — Значит, когда-нибудь я стану старше тебя? — он приподнял один уголок губ в усмешке. Цзюнь видит для себя немало пользы в том, что его мужчина вот такой особенный. — И ты никогда не болеешь, — он поднял палец вверх, — не стареешь, тебя не убить, твоя энергия бесконечна. — Сэми у себя в мозгу откладывал все эти плюсы в ящичек пользы и загибал пальчики в счёте. — Так, какого хера, ты устаёшь в постели?! - возмутился он, сделав свои выводы. — Че… чего? — Ким не сразу понял вопроса. — Тебе мало? — одна его рука скользнула по спине, ниже, и Сэми получил наказательный щипок. — Эй, за что? - недовольно вскрикнул парень. - Ты хоть помнишь, когда в последний раз у нас был секс? Я скоро девственником буду себя ощущать. — Я признаюсь тебе в страшной тайне, а ты опять думаешь о сексе? — Джун долго и пристально разглядывает лицо младшего, что-то решает, на что-то соглашается сам с собой. — Теперь, когда ты всё знаешь, я хочу показать тебе что-то. Только ты не пугайся сильно. И я настоятельно прошу, чтобы ты держал это всё в тайне, иначе у нас могут быть проблемы. — Я готов, — Сэми заинтересованно улыбается в предвкушении. — Фокусы будешь показывать? Надеюсь, железные когти из ладоней не полезут? Ким облизывает нервно губы, рука поднимается к лицу, указательным пальцем он касается разбитых губ, проводит по ним и трещины на красной плоти исчезают; касается рассечённой скулы, и также рана затягивается; подводит палец к подплывшему глазу, снимает отёк и синяк. Лицо старшего крайне напряжено, как будто сейчас проводит хирургическую операцию. Сэми шипит от каждого касания, под кожей как будто пробегают тараканчики и подтягиваются к месту ударов. Он вздрагивает опасливо при приближении пальцев, но потом расслабляется. — Попробуй сейчас улыбнуться. — Ким всё так же сосредоточен и внимательно рассматривает посвежевшее лицо мальчишки. Сэми осторожно натягивает улыбку, но понимает, что боли нет и растягивает губы больше. Пальцем проверяет наличие ран, ищет коросты, но всё лицо чистое. — Тогда, с засосами так же было? — удивляется он, тщательнее прощупывая кожу. Какое-то чудо, его хён словно волшебник. — Нет, там я их просто скрыл, не хотел, чтобы они исчезали. А здесь моя энергия временно поддержит клетки в нужном состоянии, заменит ваши природные связи, пока они не восстановятся сами. — Ким тянется и целует порозовевшие губы мальца. — Так давно хотел это сделать. Твои губы самые мягкие на свете. — Ким углубляет поцелуй, внедряясь в рот своего мальчика языком, вылизывая все его уголки. Сэми нетерпеливо отвечает, готов и сам заглотить старшего. Все мышцы напрягаются, а дыхание сбивается лишь от касания губ. Они соскучились, они любят, они хотят. Ким с такой страстью смотрит в глаза, с таким желанием бесцельно водит руками по телу Сэми, и тот от этого трения просто накаляется и плавится. Губы хёна уже нагрелись от поцелуев, распухли от покусываний. Сэми бросает их и впивается в шею старшего, слизывает весь его вкус, кусает пульсирующий сосудик, расстёгивает спешно верхние пуговицы чёрной рубашки и добирается до ключиц. — Сэми, — Джун с трудом выдыхает слова, глядя в чёрную макушку. — Сэми, подожди. — Ну что ещё? — тот недовольно поднимает голову и шипит. — Если ты опять собрался меня обломать, то я тебя изнасилую. Тогда мы будем квиты. Понял? — Нет, нет, — он отстраняет парня от себя. — Давай пойдём в спальню. Я тебе ещё не все синяки обработал, да и сюда может кто-нибудь зайти. Сэми смотрит на раскрасневшееся лицо старшего и его просто кроет от этого вида. Он, не отрывая глаз, тянет руку вниз, ладонь накрывает вздувшиеся брюки Кима в области паха и сжимает, при этом томно выдыхая и закусывая нижнюю губу. — А может я не хочу в спальне, — он хищно шепчет. Вот этот момент, когда разум начинает замыкать и отключается какой-либо стыд. — Разложи меня прямо на столе, — пальцы старшего сжимаются на плечах парня, а взгляд мутнеет. Сэми потирает в паху, обхватывает обрисовавшийся под тканью ствол. — Накажи меня за то, что я ушёл без спроса на целую неделю. Парень сейчас махал мулетой перед глазами разъярённого быка, а тот уже сгребал песок копытом. — Хочешь прямо здесь? — глаза лисы хитро щурятся, а руки уже тянут футболку парня вверх. — В школе так наказывали. — Сэми освобождается от верха и начинает расстёгивать рубашку старшего, облизывая губы и не сводя заигрывающего взгляда. — Сажали за книги в библиотеку. А ты ведь можешь так? Ты был таким грозным на причале. — Он сдёрнул чёрную ткань рубашки с плеч Джуна и коснулся кончиком языка одного соска, обвёл по ореолу, прихватил губами, всасывая в рот и играясь в это же время пальцами с другим соском. Джун сжал зубы крепче, кое-как дыша через нос, глаза устремились в потолок и тут же вернулись к черной шевелюре. Сэми присосался, как младенец, оттягивая сосок по максимуму, такой упругий, такой теплый. Весьма чувствительно прихватил его зубами, за что и получил выговор в виде громкого выдоха с рычанием. Рука старшего легла на его затылок, покружила по волосам и прижала к груди ближе. — А-а-ах, чёрт, Сэми… — звучит первый стон старшего и парень меняется на другую сторону, ублажая второй сосок, выскабливая его шершавой поверхностью языка и щекотя самым кончиком. Его руки уже расстёгивают ширинку брюк, натянувшуюся на возбуждении старшего. Осторожно тянут одежду вниз. — Ты ведь знаешь, что двери не закрыты? … И жалюзи? — выдыхает хён Но Сэми в ответ лишь встаёт на колени. Всё он знает, но не хочет отрываться, только не сейчас. Он берёт в руку член старшего, проводит языком по всей длине, останавливается на головке и обводит кончиком по краю. Смачно целует, обхватывает её губами и всасывает, поднимает глаза вверх и встречается с серыми, которые с голодной страстью смотрят на него. Пальцы старшего вплетаются в чёрные вихры, поджимают корни, Сэми вытаскивает язык, кладёт на него член и втягивает в себя. Ладонь медленно давит на его голову, дыхание задерживается, погружение становится глубже, губы расслабляются, как и горло, головка доходит до глотки, задерживается там и Сэми впивается ногтями в бёдра старшего. Джун резко отстраняется с громким выдохом и закидывает голову вверх. А Сэми продолжает облизывать его достоинство, с жадностью заглатывая, помогая рукой обрабатывать всю поверхность. Член старшего начинает твердеть и он отталкивает парня от себя, пока не кончил, и поднимает его резко вверх. — Раздевайся, — чёткий приказ старшего тут же исполняется. Сэми стягивает с себя все остатки одежды, так же как и Ким. Ухватив мальца за талию, он тянет его к себе, впивается в губы до боли, скребёт зубами, тянется языком к горлу. Подталкивая вперёд, он подтягивает его за ягодицы вверх и усаживает на столешницу. Ким отрывается от искусанных губ, пристально смотрит на лицо младшего. Это раздувание ноздрей, лихорадочные вдохи и томные выдохи, то чего он так долго сам себя лишал, но хотел этого неимоверно. И кто из них больше с мазохистскими наклонностями? — Ты бросил меня на неделю, — шипит Ким, приподнимая колени Цзюня и раздвигая их шире. Парень откидывает руки назад и опирается. — Ты устроил какие-то разборки и свалил, — пятки парня упираются в край стола и весь его стыд сейчас раскрыт, как книга. Ким обхватывает его шею и подносит два пальца к его губам. Тот тут же хватается за них и обсасывает, не сводя горящего взгляда с лица хёна. — Ты хоть представляешь, что ты заслуживаешь после этого? — Джэджун убирает пальцы и опускает руку вниз, к раскрытому так бессовестно анусу. Он наблюдает, как появляется морщинка на переносице Цзюня, как раскрываются ещё шире его губы, когда мужчина толкается внутрь. Сильные резкие выдохи срываются с блядских губ, когда пальцев становится двое. Глаза сжимаются и нижняя губа закусывается, когда под осязание попадает простата. Сэми пыхтит, тяжело дышит через нос и приподнимает бёдра. — Готовься к тому, что я неделю с тебя не слезу, — Джун сплёвывает, добавляет третий палец и в то же время большим пальцем щекочет мошонку. По библиотеке эхом разносится восторженное «А-а-ах». Тело Цзюня мечется в положениях, спина малыша изгибается, Джун переводит руку, подпирающую его шею, вперёд и сдавливает горло, заставляет парня лечь на стол. Но Сэми упирается локтями, потому что, если ещё ниже, то голова будет заваливаться в пустоту, а это совсем не удобно. Тогда Ким подтягивает его за бёдра ближе к себе, так, что ягодицы даже слегка свисают с края стола, и Сэми убирает локти, а ладонями подхватывает свои ноги под коленями и держит их на весу. В какой-то момент Джун просто завис на этой картине. Каким распущенным может быть этот парнишка, как зовёт это тело, заманивает в Содом, обещая безграничное удовольствие. И только когда проходят моменты страсти, утихает цунами желания, только тогда он меняется, становится простым и правильным. Как будто раздвоение личности, и, скорее всего, одна из них была влившейся сущностью Кима. Мужчина прижимает ладонью член Цзюня к его животу, проглаживает вниз, обводя пальцами, перекатывает его яички. Сейчас он не старается его довести до точки кипения, сейчас он ублажает свой взор и оценивает то, что принадлежит ему. Растянутые мышцы его звезды стягивались в ожидании. Сэми уже стал сводить ноги от задержки хёна, но тот резко развёл их обратно. Нисколько не теряя зрительного контроля, Ким направляет головку члена в эту раскрывшуюся звезду, медленно проникает внутрь и наблюдает, как мышцы поглощают его до самого конца. Цзюнь кряхтит, поджимает на ногах пальчики. Все происходит так медленно, тягуче, горячая ладонь на члене издевательски не шевелится, лишь изредка сжимается, когда Джэджун двигает бёдрами к нему навстречу. Эта пытка жеманности каротила его мозги. Лучше уж полный облом, чем такое вытягивание жил. Но запоздалое оживление всё-таки наконец разгорается. Ким, вдоволь наигравшись, насмотревшись, налюбовавшись дёргающимся телом в крайнем напряжении, увеличивает натиск. Его удав не дает ему спокойствия, подгоняет, подбивает на срыв по полной и тот спускает тормоза. Он наклоняется, заглядывает в раскрасневшееся лицо парня, с мольбой в глазах, с дрожащими губами. — Ты хочешь, чтобы я тебя оттрахал? — даже слова тянулись. — Да, пожалуйста. Не надо мучить, — скулит Цзюнь. Джун поджимает ладонь на его члене сильнее и начинает двигаться быстрее. Опирается локтем на стол возле головы Сэми и накрывает его рот ладонью, когда слышится стон. — Сэми, это же библиотека. Сохраняй тишину, — хищное шипение продувает перепонку, вслед за ним и язык атакует ухо, доводя до безумия и без того слабое состояние Сэми. Цзюнь обнимает ногами талию старшего и вцепляет пальцы в его плечи. Жёсткая столешница скребёт кожу на спине, воздуха не хватает, Сэми вертит головой, пытаясь стряхнуть руку со своего лица, но Джэджун лишь сильнее прижимает её. Царапание мужского запястья тоже ни к чему не привело, тогда он вновь вцепляется во влажные плечи и щипается. Это лишь разжигает дикий огонёк в глазах лисы. Толчки становятся резче и размашистее, затягивая пружину возбуждения до предела, не давая и секунды на послабление. Жгучие щипания сменяются нервными поглаживаниями, через ладонь доносится мычание, ноги сильнее стягиваются на талии мужчины. Цзюнь слышит прерывистое дыхание со стороны правого уха, тяжелые вздохи и восхищенный мат в адрес его пятой точки. Пальцы хёна обхватили его член и массировали, и он уже просто разрывался, готовый кончить. Заключительный жест — Ким прикусывает его ухо и гортанно рычит. Это было последней каплей, и Сэми переступает эту грань реальности. Мышцы стягивает судорогой, его трясёт в оргазме, он проходится ногтями по всей спине старшего и сжимается, пока тот не кончает вслед за ним. Джун отпускается от парня, даёт тому легко вздохнуть. Он тяжело поднимается и тут же вяло падает в кресло. — Надо было идти в спальню, — хён зависает на искрящейся сперме, стекающей по вздрагивающим бёдрам. Такого не должно быть, только солнечная нить должна появиться. Никакого свечения спермы, пока не создан дуэт, не может быть. Но Джэджун никогда и не задумывался, что значит создать дуэт? Это ведь не просто сойтись питомцу и хозяину. Насколько он слышал, для этого нужен был какой-то ритуал, как венчание у людей, и какие-то обстоятельства. Что включал в себя этот ритуал, Джун не знал. Но видел перед собой свершившийся факт, сперма светилась. Скорее всего, он просто перестарался, это и неудивительно с таким капризным чудом, развалившимся на библиотекарском столе. — Больше я не поведусь на твой щенячий взгляд. — Посмотрим, — Сэми раскачивал ногой и всё так же смотрел куда-то в потолок. Джун начинает лениво натягивать на себя одежду, поднимается и смотрит на Сэми, давящего улыбку. После оргазма веселый удав одарил его порцией чаевых и сейчас парень балдел только лишь от того, что смотрит в потолок. Когда-то Ким с тревогой ожидал окончания действия световой энергии на Цзюня, потому что с этим заканчивалась и та атмосфера телесного уюта, которая поселилась в Джэджуне с первой их совместной ночи. В постели Кима постоянно ночевали чужие женщины, он не страдал холодными ночами в одиночестве. И он привык, что по утрам рядом было тело. Но никаких чувств или желания оно на тот момент не вызывало, разве что надоедливую скуку. Но с питомцем всё было по-другому. На утро после первого секса он хотел его ещё со сна. И это был не простой утренний стояк, а голодное желание именно его. Испуганный и возмущённый Цзюнь с красными отметинами на теле вдруг вызвал радость в нём, которая преследовала его и по сей день. Только выплывала она наружу лишь в присутствии Сэми. Рука Джуна потянулась к болтающейся ноге и поймала за лодыжку. Мужчина стянул носок и поцеловал выпирающую косточку. Он встал на колени и проводил дорожку из поцелуев по всей ноге, от большого пальца до паха. Губы щекотали внутреннюю часть бедра, ласковый язык вырисовывал узоры, нога закидывается на плечо мужчины. Цзюнь изгибает одну бровь, разве они не дотянут до спальни, куда так хотел хён, да и теперь уже сам Саймон, так как стёртый позвоночник уже ныл? Но поцелуи продолжались, Ким уже встает с колен, процеловывает запачканный в сперме животик, жадные пальцы захватывают влажную кожу тела, а губы — распухшие соски. — Будем продолжать здесь? — отвлекает забывшегося мужчину Сэми. — У меня уже спина болит от этого занудного стола. — Нет, я только ещё чуть-чуть попробую, — голодные облизывания сосков не прекратились после жалобы младшего. — Не могу спокойно смотреть на тебя, — захлебываясь в поцелуях, Ким подтягивает вторую ногу парня, рука которого сейчас впивается в корни волос старшего и тянет к себе. — Сожрал бы тебя всего, — Ким впивается в алые губы и забывает про спальню в крепких объятиях своей звезды, что так страстно отдаётся ему и молит затрахать его, как будто мало ему было до этого. *** Юнхо расслабленно садится в кресло и закидывает ногу на ногу. Его смеющиеся глаза смотрят на друга, нервно сжимающего сейчас уголок какого-то документа. Секретарша вслед за приходом посетителя вносит в кабинет две чашки кофе. Ким отпускает её и, когда дверь закрывается за женской спиной, он нетерпеливо спрашивает друга: — Что ты узнал? — его вид мрачнее туч, беспокойный взгляд вперяется в наровца. — Я весь интернет облазил, но такой информации там точно нет. — Ещё бы. Как я понимаю, у тебя есть причины в поисках ритуала дуэта? — спокойный голос Юнхо ещё больше напрягал и без того нервное состояние Кима, которое началось лишь с небольших подозрений и подкреплялось всё больше с появлением других симптомов. — Думаешь, ты уже готов предложить это мальчишке? Уверен, что он выдержит это? — Я думаю, что уже поздно, что-либо думать, — Джэджун не знал куда деть свои руки от волнения. Весь текст он перебирал в голове на протяжении трёх последних дней, проведённых с Сэми. Он пытался не думать, пытался не обращать внимания, но это всё было и не исчезало со временем. — Я думаю, что ритуал уже состоялся, только не пойму как. Что мы такого сделали, что всё произошло само собой? — Там не нужно ничего особенного. Хозяин и питомец должны сказать друг другу «Я тебя люблю», и только правдивые слова скрепят этот дуэт. Это, как открытие портала между двумя чувствами, и если они схожи в своей искренности, то происходит эта связь. — Но ведь… - не верит лиса. - Но ведь куча народу любят друг друга и говорят об этом чуть не каждый день. Здесь должно быть что-то ещё. — Ну… Во-первых не куча людей на самом деле испытывают именно это; во-вторых дуэт только между хозяином и питомцем; и в в-третьих энергия не каждого питомца может выдержать такой натиск. Бывали случаи, что добивались зарождения искры звезды, но не более. Вся эта бытовуха, соблазны, да и не каждому питомцу мы рассказываем о себе, а когда те узнают не всегда реагируют, как твой парнишка. В общем, это очень тяжёлое дело, нужно не мало кубиков тетриса идеально сложить, чтобы случилось то, что даст нужный эффект. Так что, тебе придётся постараться, если хочешь парня зажечь. — Юнхо делает глоток кофе. — А что если уже? — кофе встаёт поперёк его горла и мужчина прыскает через нос. — Что? Уже? Ты о чём? — глаза наровца раскрываются так, что он перестает быть корейцем, мужчина ставит спешно кружку на стол. — С чего ты это взял? — Сперма светится, — немного помолчав, отвечает Джэджун и принимается сильнее сминать бумагу. — Это ещё не факт. Это может быть последствия вашей страсти например, или буйного секса… — Его сосуды начинают потихоньку светиться, я спрятал это от посторонних глаз, но факт всё равно есть. В глазах мелькают огни, а иногда воздух вокруг него нагревается. Он же не знает, как это контролировать, и даже не подозревает, что это всё он делает. Мне приходится сочинять историю за историей, чтобы успокоить его. Юнхо в полном ахуе ищет объяснения в своей голове, но Ким прав, скорее всего, что в Саймоне сидит искра будущей звезды. — Вот блять! И когда ты успел? Ты знаешь, что об этом обязательно нужно доложить? — он поднял указывает пальцем вверх. — Если это правда, то я тебя поздравляю. — Поздравление получилось невесёлое, так как Юнхо не может отойти от этой новости и смотрит невидящими глазами на друга. — Я сам в полном шоке, Чон. — Ким встаёт из-за стола и смотрит в окно, сунув руки в карманы брюк, терпения не хватает вот так просто сидеть, когда в его жизни творится неладное. — Я не понимаю, что мне делать. Я вовсе не хотел этого, не стремился к этому. Я боюсь за Сэми, за его здоровье и даже за жизнь. Мне нужно всё знать, что будет дальше, чем это чревато, что нужно делать, чтоб сохранить мальчишку. Должен же быть хоть кто-то, кто знает это всё. — Я думаю, что если поискать, то обязательно найдётся, я подключу наших в поиск… — Только никому пока об этом не говори. Это может быть и случайными совпадениями, как бы не пришлось потом оправдываться за враньё, — Ким не поворачивается к другу. Движение мегамуравейника за окном немного успокаивает его нервы, как будто доказывает, что ничего так-то и не произошло и, скорее всего, это и есть череда совпадений, совсем совсем случайных. — Пусть это пока остаётся тайной, ты знаешь сколько у меня доброжелателей, да и не факт, что звёздный совет примет кандидатуру Саймона. Чон глубоко вдохнул, много работы предстоит сделать и много проблем понесёт за собой ожидающаяся правда. — Ну и влип ты, дружок. Мне бы радоваться за тебя, прыгать от счастья и спиртным заливать твоё горло, да только что-то ноги отказывают. Я и сам впервые с таким столкнулся, — Юнхо допивает залпом подстывший кофе, чтобы успокоиться немного. — Ведь каждый из нас стремится к этому на протяжении всего существования, это наш долг, наша цель, но никто и не задумывается, а что будет дальше. Могу лишь сказать, что твоего парня сейчас нужно хранить как зеницу око. Помоги ему выдержать эту ношу и постарайся сам не сойти с ума. Ты знаешь, что эта энергия совершенно неуправляема, и, скорее всего, она полностью поглотит парня и будет сама им управлять. Чувствую я, что это будет нелёгким испытанием для вас двоих. *** Жарко. Ким через сон скидывает с себя одеяло, но горячий воздух не даёт расслабления, горло неимоверно сушит, рядом послышался тихий стон. Веки старшего резко открываются, сбрасывая всё сонное состояние, он смотрит на мечущегося в кошмаре Сэми, отчего воздух вокруг накаляется, и совсем немного осталось до огненных всполохов. — Сэми, малыш, просыпайся, ну же давай, — полушёпотом, чтоб не напугать парня, будит его. Тот приоткрывает глаза, которые уже на мокром месте от неприятного тяжёлого сна. Он осматривает в лунном свете теребящие его руки, как будто только сейчас узнаёт старшего и бросается на его шею с объятиями, заливаясь горючими слезами. — Джэхён, ты здесь? — бормочет Цзюнь, утыкаясь лицом в изгиб шеи. — Я так испугался, чуть с ума не сошёл. Никогда не оставляй меня. Они там... — Сэми, это всего лишь сон, — Ким успокаивающе проглаживает спину своего трясущегося мальчика и воздух вокруг немного остывает. — Всё хорошо, мы дома и я с тобой. Хочешь, принесу воды? — он и сам бы сейчас промочил иссушенное жаром горло, но парень лишь отрицательно мотает головой, а плач прекращается, так же резко, как начался, лишь чувство стыда до сих пор заставляет прятать лицо и наслаждаться поглаживаниями родных ладоней. — Это был ужасный сон. Такого страха я не испытывал даже на катере, — хрипло высказывается Сэми, чтобы самому стало легче. — Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что ни за что на свете не оставишь меня, даже если от этого мне же будет хуже. Мне нужно, чтобы ты всегда был рядом, постоянно. Обещай. — Обещаю, сделаю всё, чтобы твои кошмары не осуществились и быть всегда рядом, — ласковый голос старшего как будто сказал заклинание, и Цзюнь сразу расслабился и обмяк. — Давай ложись, я включу кондиционер ненадолго. — Почему так жарко? — спрашивает удивленно Цзюнь, только сейчас замечая атмосферу вокруг и укладываясь на подушку. — Разве может быть осенью такая жара? Погода совсем с ума сошла. Ким не стал объяснять, что сам Цзюнь стал причиной этого катаклизма, пусть уж лучше погода будет виновата, ей прощается всё. Он ложится обратно, после того, как включает охлаждение, теснится к засыпающему Цзюню, нежно целует мокрое лицо и тихонько вздыхает. Чем дальше, тем чаще у Сэми случаются вот такие непонятные срывы. Джун уже распорядился расположить по дому огнетушители на всякий случай, а в ответ на издёвки младшего, что он оказывается чересчур труслив, лишь улыбается. Вот было бы неплохо держать ещё стакан воды рядом с кроватью. Ким уже торопит Чона в поисках, ему тревожно, он беспокоится и ничегошеньки не может сделать. Уже неделю он, как на иголках, кожа Сэми светится всё сильнее, их секс становится всё жарче, иногда сплавляя вокруг сталь, а парень лишь ворчит на то, что старший не может себя сдерживать. Накануне вечером Джуну вообще пришлось мягко отказать пристающему младшему, сославшись на плохое настроение из-за проблем в делах фирмы. Тот, конечно, поканючил ещё и даже немного обиделся, но смирился, и, возможно, из-за этого отказа приснился сейчас кошмар, который вызвал слёзы. Состояние Сэми напоминало беременного, его перепады настроения были весьма странными для Джуна, и он не понимал, как к этому приспособиться, правда они были как резкие и короткие вспышки, тут же затухали, поэтому особо проблем и не создавали. А сам парень попросту не обращал на это внимания и пытался отвлечь себя от скучного пребывания в стеклянном доме. Он частенько встречался с друзьями в городе, пока старший был в офисе, но никаких ночных приключений не позволялось. Джун сразу пресекал эти разговоры и, зная поперечный характер младшего, просто просил его не делать этого, включалось всё его искусство обаяния, лишь бы парень даже не задумывался об этих потасовках. В конце концов Саймон нашёл успокоение в работе. Джэджун настоятельно уговаривал парня принять его помощь, а точнее его друга, который согласился на испытательный срок нового массажиста. Цзюнь пытался отнекаться, пытался спорить, но это тяжело делать, когда вся промежность свербит и ноет от возбуждения, а заветное избавление не торопится снять это напряжение. Старший просто выцеловывает ореолы горячих точек и приводит какие-то никместуненужные доводы, что гораздо логичнее поступить так, как он предлагает. Цзюнь был уже согласен на всё, его тело трясло от пытки, его бесил на тот момент Ким и все его слова, он царапался и кусался, подлизывался и строил глазки, но этот упрямый баран тянул время, и только когда Саймон пообещал, что проработает испытательный срок, его оттрахали до поросячьего визга. Вообще-то, парню очень понравилось работать по своей профессии, здесь он, наконец, мог показать свои знания и даже получать похвалы за это. Клиенты оставались довольными, хотя их предупреждали, что это всего лишь новичок, и не каждый соглашался лечь под него, но, в конце концов, они переигрывали свои записи на будущее, меняя своих специалистов на него. Саймон и сам не понимал, что такого уж нереального он творил, что клиенты так липли на него. Когда он похвастался этим Киму и задал этот вопрос, тот лишь ответил, что его пальцы волшебные, но сам он понимал, что тот лишь раздаёт небольшие порции энергии, которые радуют клиентов как наркотик. Зато после рабочего дня парень действительно был более спокойным, чем прежде, и это радовало Джэджуна, до тех пор… Пока он не решил встретить его с работы. Сам он освободился пораньше, Саймон в это время ещё работал. Он спросил у регистратора, можно ли ему посмотреть, та зашла в комнатку и переспросила у клиента и самого Цзюня. И вот, Джэджун сидит и наблюдает, как его мальчик сминает аккуратно спину чужого мужика. Парень работал с душой и даже сам получал наслаждение от того, как масляная кожа разогревается под его руками, как натянутые мышцы послушно поддаются и расслабляются. Ким, сначала спокойно реагировал, но нехорошие ревностные мысли прокрадывались в мозг и грызли его. Пальцы Цзюня почти касались ягодиц мужчины, спрятанных под полотенцем, при массаже поясницы. А когда тот начал обрабатывать голые ноги клиента, так глаз Джэджуна задёргался. Он вскочил с кресла и, фыркая, вышел из комнаты, оставляя за спиной удивленного Саймона. Сейчас Ким в уме отрабатывал разговор с другом, перед которым извинится за то, что Цзюнь больше не сможет выйти на работу, никаких отговорок или объяснений не будет. Просто не может и всё. В кабинете слышится приглушённый смех, тихие разговоры Саймона с клиентом, а Ким кусает в кровь губы, чтобы не устроить истерику прямо сейчас. Что это за массаж такой? О чём там можно говорить, да ещё так ржать? И зачем Цзюнь так рьяно вышаркивал голого мужика? А взгляд-то какой был при этом… Ещё и энергией их накачивает, причём чужой. Ким вымеряет шагами коридор и бросает гневный взгляд на дверь, откуда слышатся смешки. Из соседних комнат уже вышли все клиенты, и мастера убирали рабочие места. Дверь кабинета наконец открывается, и уже одетый клиент выходит, прощаясь с мастером. Его лицо просто светится от счастья, но улыбка сползает с лица, когда он встречается взглядом с Кимом, раздувающим ноздри. Он кланяется ему и быстро семенит мимо на выход. — Что здесь происходило сейчас? — Ким хлопает дверью за собой, войдя в кабинет. Цзюнь в это время как раз обрабатывал массажный стол, убирал полотенца, масло. — А ты разве не видел? — улыбается Цзюнь. — Это расслабляющий массаж. — И что ты ему там расслаблял, массируя задницу? — Ким упёрся кулаками в бока. — Во-первых: задницу я ему вовсе не массировал, а во-вторых: не стоит так заводиться, хённи. Я всего лишь делаю свою работу, — парень с улыбкой подходит к старшему и пытается его обнять, но тот брыкается. — Больше ты не будешь её делать. Эта работа тебе не подходит.— Ким берёт сумку Цзюня. — Ты всё? — Нет, не всё. Эта работа мне нравится, и я буду её делать, — Саймон хмурит брови на такое поведение старшего. — С завтрашнего дня ты здесь не работаешь, — мужчина поднимает тон и тычет пальцем в парня. — Я поговорю с хозяином, чтобы тебя рассчитали. — Что? — ошарашенный Цзюнь смотрит на Кима, открыв рот. — Ты что сейчас сказал? - Этот вопрос звучит угрожающе. — Ты прекрасно всё слышал. Это блядство мне совсем не нравится, — он кивает на массажный стол. — Напоминаю тебе, что ты сейчас не в своём офисе, чтобы отдавать мне приказы. — Парень вскипает и тоже повышает тон. — Завтра я приду сюда снова. У меня запись на несколько дней точно есть. И если тебе что-то не нравится, придётся потужиться и проглотить, милый мой. Цзюнь рывком забирает свою сумку из рук Кима обратно и уходит за ширму переодевать рабочий костюм. — Так не пойдёт, Сэми. Ты не должен больше сюда приходить и трогать этих… всех… Короче, завтра ты остаешься дома. — Ким в бешенстве сжимает кулаки. — И это не обсуждается. — Даже и не подумаю. А если ты будешь мне мешать, я пойду работать официантом… В гей-клуб… Вот. И туда, где нет твоих друзей. Воздух в комнате начинает нагреваться, Цзюнь резко дёргает одежду, натягивая на себя. Он выходит из-за ширмы и встречается с округлившимися глазами старшего. — Какой, на хер, гей-клуб? Ты… ты что несёшь? Ты хоть понимаешь что в тебе… — Ким вовремя закусывает щёку, чуть не проговорившись о зарождённой звезде. — Если будешь спорить, я запру тебя в… — Если будешь спорить, я рассмотрю вариант со стриптиз-клубом, — кричит Саймон. — И только попробуй запереть, я объявлю голодовку и больше слова от меня не услышишь, понял? — Саймон выходит из комнаты, а Ким подрывается за ним. Насколько серьёзно он сейчас говорил? Как далеко тот готов зайти? Они молча идут на выход, Саймон прощается с коллегами, которые до этого шушукались в коридоре и с неподдельным интересом прослушивали ссору двоих мужчин, как мыльную оперу смотрели. — Сэми, Сэми подожди, — Джэджун быстро кивает девушкам на прощание, ловя в спину смешки. — Куда ты идёшь? Машина там. — Ким нагоняет и хватает парня за руку. — Я не собираюсь ехать с тобой. Поезжай один, я доберусь на такси. — Парень выдёргивает руку и продолжает уходить, но Джэджун не отстаёт, так просто он его не отпустит, сам же просил. — Сэми, стой, — он вновь хватается за его руку и дёргает парня на себя, заключает его в объятия и удерживает рвущееся тело. — Прости, я резко говорил с тобой. Давай успокоимся и поговорим дома… хотя нет. — Ким представил, как трещат стекла от накала страстей и его дом просто разваливается. — Давай я отвезу тебя в одно место и мы спокойно поговорим и обсудим всё. — Знаю я, как ты умеешь обсуждать. Ты лишь приказываешь, ставишь перед фактом, идёшь на любые ухищрения, чтобы всё было по-твоему. Ты подлый сукин сын. — Сэми, ты можешь высказать мне всё, но давай не здесь. Садись в машину… Пожалуйста, — мужчина смотрел с мольбой в глазах, как будто это была просьба о сохранении его жизни, и парень согласился. Дорога была молчаливой, Цзюнь не хотел об этом говорить, а Ким боялся начинать в машине. Лучшее место для разборок двух огней находится у воды: если она и не затушит эти страсти, то хотя бы не распространится пожаром. Ким привёз парня к реке, к открытому берегу, чтобы не дай бог деревьев рядом не было. — Сэми, ты ведь не серьёзно на счёт стриптиз-клуба? — осторожно начинает Джун, когда они подходят к самой воде, парень поднимает камешки с земли и начинает лениво бросать их в воду. — А что, боишься, что я тебя опозорю? Или боишься, что я там полезу трахаться со всеми? — Цзюнь бросает очередной камешек. — Нет, вовсе нет, просто там тебе не место. Официантом лучше вон в кафешку небольшую устраиваться, чтобы спокойнее было. — А с чего ты решил, что я туда официантом пойду? Пойду на пилоне крутиться. — Ким открывает рот и сводит брови в одну линию. — Ты же сам про меня думаешь, что я ублажаю клиентов эротическим массажем, что вышаркиваю им там все гениталии втайне от тебя и получаю от этого бескрайнее удовольствие, ведь я всю жизнь мечтал обслуживать их пах, — Цзюнь опять закипает. — Ты ведь видел сейчас только то, что в твоей беспутной башке короткими замыканиями фантазируется. Почему ты всё время думаешь, что я жажду, чтобы меня кто-то выебал, кроме тебя? — Нет, Сэми, это не так. Просто не стоит тебе растрачиваться на их голые тела, этот мужчина, когда вышел… Он... Блять, да он запал на тебя. Он же слюни пустил, — Ким вспомнил довольное лицо клиента и его вновь накрыло темнотой. — Просто ему понравился массаж. А ты хочешь, чтобы на меня смотрели с отвращением? Хочешь, чтобы я сторонился людей? — Цзюнь мучительно сжимает губы и с горечью смотрит на старшего. — Ах да, я забыл. Я же принадлежу тебе, я всего лишь вещь. Но вот знаешь что, Ким, люди обычно гордятся, когда их вещами восхищаются, они радуются, когда их вещь работает на отлично… — Сэми, я тоже горжусь и радуюсь… В смысле, я не про вещь. Я про то, что ты действительно достоин этих взглядов, но они… — Ты просто думаешь, что я веду себя как проститутка, даю им повод, относиться ко мне, как к мальчику по вызову, ведь сам ты именно так и отнесся бы ко мне, попав под мои руки. Могу тебе сказать, что в том случае, ты не получил бы от меня ни одного неправильного взгляда, ни одного неверного движения, просто работа. А благодарная улыбка клиенту это весьма нормальное явление, иначе не будет никаких клиентов. Если там какие-то извращенцы что-то и фантазируют, то мне это неинтересно. — Цзюнь отворачивается в сторону реки, смотрит на другой берег, его голос хрипнет от вытягивающихся из глубины сердца слов. — Если ты такого мнения обо мне, то нам не стоит встречаться. Твоё недоверие лишь оскорбляет меня. Джуну совсем нечего сказать, эти фразы его придавили, он как будто сам копал под себя могилу. Что он должен сделать со своей безмозглой ревностью? Как ее засунуть куда-нибудь подальше? — Я верю тебе и совсем не думаю, что ты даёшь хоть какие-то поводы, но у меня какое-то ощущение, что они облизывают моё мороженое, что их слюна уже капает на него и марает. Я боюсь, что кто-то из них однажды наберётся смелости и полезет к тебе, — Джун котёнком ластится к младшему, обнимает его сзади за талию, целует шею парня. — Я постоянно волнуюсь за тебя и мне просто неприятно видеть, как твои сумасшедшие ручки трогают чужое тело. И хоть как ты мне угрожай и ругайся, но я скажу — эти ручки принадлежат только мне, эти волшебные пальчики мои, — он подносит ладонь Цзюня к своим губам. — Я ставлю клеймо принадлежности мне. А на счёт вещи: ты никогда не был для меня вещью, питомцем поначалу — да, но сейчас ты — моя звезда, — Ким заходит спереди и встаёт на колени, обнимает парня за талию и целует в пах. — Мне не нравится твоя работа, но чувствую, что придётся всё это терпеть. — Джун, я работаю в перчатках и ещё ни разу эти заклеймённые пальцы не коснулись чужой кожи. Не забывай, что у клиентов тоже есть мужья и жёны, и они вовсе не жаждут, чтобы их лапали, они приходят только расслабиться. За более эротичным расслаблением идут в бордель, — Саймон гладит мужскую голову. — Просто дай мне спокойно работать. Я же не лезу в ваши рабочие моменты с секретаршей. — А при чём здесь она? — Ким недоуменно поднимает голову. — А при том, что эта женщина находится рядом с тобой немалое время, кофе тебе готовит, бумажки носит, а этот прыщавый помощник? Тот вообще не отходит от тебя, вьюном крутится вокруг твоего тела и, поверь, его слюни уже замарали тебя. — Да с чего ты это взял, Сэми? — мужчина поднимается с колен. — Это всего лишь работники. — Прыщику это не мешает облизывать тебя взглядом, — укоризненно констатирует факт Саймон. Он уже не раз бывал в офисе Кима и видел, как этот молодой амбициозный человек, узнав, что их босс нетрадиционной ориентации, аккуратно, но упёрто окучивал его мужчину. Когда-нибудь Цзюнь обматерит его, но пока держался на расстоянии, чтобы на фирме не было скандалов. А этот слепой ревнивец не замечает вокруг себя ничего, его взгляд устремлён лишь в сторону Саймона. — Сэми, это бред, он хороший специалист и исполнительный работник. И к тому же - совсем не прыщавый. — Как знаешь. Я не собираюсь устраивать тебе разборки по поводу того, что ты держишь эту тощую задницу возле себя, скажу только, что если я узнаю компрометирующие факты, тебе не поможет даже Солнце. У вас были случаи, что питомец убивал хозяина? Нет? Значит будет. Джэджун расплылся в довольной улыбке. Его мальчик, оказывается, приглядывает за ним и в, случае чего, не отдаст никому.