Для меня зажги звезду

Саймон встаёт перед зеркалом, тем самым бесячим зеркалом, что недавно хотел разбить за его способность отражения, а сейчас надеется на его помощь, хоть до сих пор и противно смотреть на себя. Правда, это расположено в его комнате, подниматься в спальню Джэджуна он не согласился в очередной раз. — Тебе придётся раздеться, одежда будет немного мешать. Не обязательно догола, сними лишь верх и ты так всё увидишь, — Ким подходит к нему сзади и заглядывает через плечо. — А я и не собирался тут стриптиз устраивать, — Цзюнь фыркает, стягивает с себя футболку и ждёт, глядя на своё отражение. — Где мне её нужно смотреть? Где она? — Его сердцебиение подскочило, он так боялся увидеть того, «чужого», боялся, что станет творцом чудовища, боялся так, что коленки уже тряслись. Фантазия сейчас рисовала слизня пристроившегося в области сердца, не зря же хватило снятия только верха. Значит, где-то в брюшной полости или грудине. — Готов? Сейчас сам всё увидишь. — Джэджун дожидается ответного уверенного кивка, ведёт ладонью от темечка по лицу, по торсу, проглаживает плечи. Сэми теряется, он моргает от яркого света и прищуривает глаза. Хочется тщательно разглядеть это чудо, все мелочи запомнить. На него смотрел в отражении… он же, но другой. Тот Сэми сначала был напуган, жалобный, растерянный взгляд вызвал сжатие внутренностей, но постепенно он стал улыбаться, таять, словно даже тянуться к самому Цзюню. Детская, наивная, лучезарная улыбка просто пленяла взор, располагала к себе сердце парня. Саймон поднял руку и покрутил кистью, чтобы удостовериться, что это действительно он. Посмотрел на просвечивающие мышцы, попытался потрогать, но на ощупь они просто как кожа. Складывалось впечатление, что это просто картинка на его теле, как тату, как голограмма, а может это глюки от героина? Цзюнь мог видеть все связки, работу сердца, лёгких, движение мышц, он различал и кости и внутренние органы под мышцами пресса. — Теперь я понимаю выражение, видеть насквозь, — в восхищении говорит Саймон. — Она прекрасна. — Свет звезды его завораживал, разве может ЭТО быть монстром? Искра благодарно улыбалась ему, чувствуя все его эмоции. — Это лишь копия твоего тела, — Ким прошептал в самое ухо, чем напугал парня, увлекшегося поглаживанием собственного живота, словно он гладил искру. — Джун, не пугай так. Смотри, что ты наделал? — сердится Сэми, а искра в это время готова была расплакаться от неожиданного испуга. — Успокойся, моя хорошая, он больше так не будет. — Саймон продолжил себя поглаживать и улыбаться успокаивающе зеркалу. — Тогда и ты не делай так, — Джун прячет взгляд. — Не гладь себя. — Чего? — Сэми хмурит брови и ругается. — Только не говори, что ты чего-то хочешь. Здесь же ребёнок, как тебе не стыдно? — С каких пор ты стал таким заботливым родителем? — удивляется старший на странное поведение парня. — Блять, и что это за тон пристыжения? Ещё недавно ты собирался сигануть… — Хватит. Закрой полог, — он машет своему расстроенному отражению с улыбкой. — Не бойся, я всегда с тобой. А этот нехороший человек, — он косится на Кима, — сейчас получит своё за плохие слова перед несовершеннолетними. Ким хлопает ошеломленно глазами, не узнавая своего малыша. Что за цирк он тут устроил? Неужели, вместо антидота вкололи что-то покрепче героина? — Чего ждёшь? Закрывай уже, — требует активности парень у старшего. Ким пакует его обратно в лучи, а Саймон натягивает футболку. — Как ты мог столько времени скрывать от меня такое чудо? Она же нуждается во внимании и ласке, а ты безмозглый придурок лишил её всего этого. И не смей больше говорить при ней мат, и про смерть не упоминай. Ты хотел напугать её что ли? — Саймон отталкивает старшего и выходит из ванной. — Сэми, ты чего? Влюбился в собственное отражение? — старший идёт за ним. — Это называется нарциссизм. Понятно, то и наглаживал себя, — Ким приподнимает бровь, сделав свои выводы из происходящего. — Ты говоришь пошлости. Джун, это ведь всего лишь ребёнок. Ей нужна моя защита, она боится будущего не меньше моего. Как ты можешь думать, что я… себя… да после этих, — Цзюнь вдруг вспоминает о том, о чём так жаждал забыть. — Какого же было ей? Это просто ужасно, бедное дитя. Джун, ты хоть представляешь, что чувствовала она тогда, как она испугалась? — Нет. И не хочу представлять. — С какой-то обидой произнёс хён. — С её мощностью она могла бы защитить тебя, и мне совсем не жалко её. Она-то как раз пострадала меньше всего. Я бы даже сказал, что ей вообще ни хуя не сделалось. — Да ты детоненавистник, — Саймон возмущается словам старшего. — Тебя нужно оградить от общества. Как можно требовать что-то от детей в такой ситуации? — Ты вообще-то сам недавно называл ее монстром, — повышает тон мужчина. — Просто я же не видел её до этого. Я ошибался, признаю. Но я исправился, — Сэми поднимает указательный палец вверх, акцентируя внимание старшего на последней реплике. — И что? Ты уже не боишься, что второе Солнце сожжёт всех людей? — ехидничает хён. Блаженный взгляд парня сменился натужным мыслительным процессом. — А что ты думаешь по этому поводу? — более спокойно спрашивает он у старшего. — Разве вы не опасаетесь, что нам это навредит? Или вам всё равно будет? Ведь, раз звезда появится, а значит и мы не нужны станем. — Мне эта звезда поперёк горла. — недовольно буркнул Ким. Но решил посвятить младшего во всю историю. — Ты ведь знаешь, что жизнь на Земле зародилась при наличии двух звёзд: Синь тянь и Солнце. Как только Синь тянь ушла, прекратилась какая-либо эволюция. Уродство от радиации не в счёт. Эволюция — это процесс развития живой природы, развитие в лучшую сторону. Внешние условия меняются из-за изменяющегося климата, зависящего от вселенной. Некоторые виды животных вымирают, и, по теории эволюции, они должны заменяться новыми, более совершенными, ведь они часть пищевой цепи. Но этого не происходит, так как не хватает нужной энергии. — Ким подходит к малышу, что сейчас взахлёб ловил каждое его слово. — Связь двух звёзд нейтрализует неблагоприятные для людей излучения, тогда и встанет всё на свои места. Не сразу, конечно, но посыл к этому будет. — Но ведь… будет очень жарко, — беспокоится парень, хоть и понял всю теорию синтян. — Новая звезда будет чуть дальше, чем Солнце. — Джэджун кладёт руку на шею задумавшегося мальца и проглаживает большим пальцем его челюсть. — Её место в Крабовидной туманности, что осталась после взрыва. Но всё же намного ближе, чем другие звёзды, даже ближе семейства Центавры, поэтому связь с Солнцем будет. Людям ничего не грозит, в вас наша энергия, а мы ваши хозяева. Солнце не будет лишать нас питомцев, — он наклоняется к любимым губкам. Стрессовый день утомил, а урок истории успокоил обоих. — Ведь это преступление — лишать такого сладкого десерта. Цзюнь позволяет старшему себя поцеловать, и даже сам отвечает в благодарность за то, что тот подарил ему успокоение и такое чудо. Эта искра всё больше нравилась ему и даже росло в душе чувство ответственности за её благополучие, а значит, нужно забыть о своих депрессивных проблемах и уделить ей максимум внимания. Цзюнь видел в ней себя, вспомнил, как боялся будучи маленьким, боялся криков матери, боялся побоев отца и так ждал, что кто-нибудь из взрослых поможет, но никого не было рядом. А он может все страхи искры успокоить, он будет заботиться о ней, станет родным, любящим человеком, а не пользователем её энергии. — Ты знаешь, что искре нужно питание? — задыхаясь шепчет Джун, руки которого с силой притягивали парня. Он впивается в его шею губами и с жадностью процеловывает весь изгиб. — И что же это? Надеюсь, не детское питание, которое без соли и сахара? — переспрашивает раскрасневшийся Цзюнь, сжимая плечи старшего, которые до сих пор боялся трогать, а сейчас боялся потерять. — Нет. Это моя энергия. Ей нужна моя энергия. — Джэджун прикусывает ушко парня, оглушая того своим дыханием, и просовывает руки под огромную футболку. — Ты просто хочешь затащить меня в постель, вот и придумываешь, — ставит под сомнение слова старшего и обнимает его голову, наслаждаясь страстными губами. — А ты разве не хочешь? — Джуни не собирается останавливаться, его изголодавшийся удав рвёт и мечет, добравшись до заветного тела. Он как сумасшедший впивается в кожу малыша, оставляя засосы и тут же их виновато ликвидируя. Какая же у него нежная кожа, словно шёлк, словно лепестки роз, словно свежий ветерок в жаркую погоду, несмотря на то, что сейчас эта кожа горит. — Хочу, — выдыхает малец, вплетает руку в волосы хёна, опирается локтями на его плечи и подпрыгивает, оплетая ногами тонкую талию. А Джун подхватывает его под ягодицы и несёт в постель, продолжая целовать его горло. — Ты не боишься? Ты готов? — опасливо спрашивает хён, стягивая с того футболку. Открывшийся обнажённый торс, который Саймон недавно наглаживал, вызывает обильное слюноотделение, и Джэджун наслаждается тактильно, прощупывая губами молочную кожу, останавливаясь на сосках. Ублажая свой голод и желание малыша, посасывает красные горошины, теребит их языком, пока они не набухли, а Цзюнь не простонал. Никаких укусов или щипков мужчина не позволял себе, выставив задачу зажечь парня нежнятиной, показать ему, что это нисколько не хуже наказания. И в данное время только такой подход подойдет для раскрепощения Сэми. Джэджун избавляет обоих от одежды, начинает целовать с пятки Цзюня, приближаясь потихоньку к его паху, а ногу закидывая себе на плечо. Чем ближе к заветной цели, тем крупнее мурашки на коже парня. Горячий поцелуй в основание розового члена, и бёдра вздёрнулись. Джэджун нежно вылизывал пах парня, вырывая у него неконтролируемые вздрагивания на пару с всхлипами. Он с любовью целует аккуратные яички, каждый по отдельности, проводит по ним широким языком, натягивая кожицу до хныканья хозяина. Пара таких движений и ноги Сэми судорожно дёргаются. Яички попадают в рот Джуна, он елозит по ним языком, засасывает и отпускает. Саймона уже трясёт, он так давно не был с Джэхёном, и уже был уверен, что и не будет, что не сможет его подпустить, не сможет наслаждаться его ласками. И он соскучился, по губам, по глазам, по рукам, по его телу. Просто по его любви. Настоящая она? Или нет? Серые глаза ярко горят ответом на вопросы парня, прожигают его сердце, исцеляя его от сомнений. Ким прижимает колени Саймона к его бокам, раскрывая всю промежность для себя. — Ты такой красивый, малыш, — шепчет мужчина. — Такой чистенький, такой розовенький, — он проводит языком по его звезде.- Я млею от твоего персика. Сэми поднимает голову, пытаясь заглянуть, но Джэджун разводит мышцы сфинктера, пробивается кончиком языка внутрь, и малыш вынужденно падает обратно, простанывая имя хёна. Джэджун нисколько не преувеличивал, когда говорил, что млеет от него, он просто с ума сходит от попки парня, которая была светлой, без темного ореола по сфинктеру, без расползшихся волос, и такой мягкой и упругой, словно сохранилась с младенческого периода. Поцелуями промежности Джэджун разбавлял щекотание сфинктера, от которого парня просто ломало, тот впивался ногтями в свои же ноги, придерживая их под коленями и дрожал, как в лихорадке. Ким спускает побольше слюны, так как в комнате Саймона не запасена смазка, поднимается, подставляет головку к дырочке и аккуратно вводит её. Сэми напрягается, без должной растяжки это было туговато для него, но он не останавливает старшего, ему сейчас главное преодолеть порог страха от этих прикосновений и получать лишь наслаждение. — Сэми, мне продолжать? — Джун тщательно наблюдает за реакцией малыша и сморщенные брови ему совсем не понравились. — Да, только аккуратно, — сквозь зажатое дыхание выдыхает Цзюнь, стараясь всеми силами расслабиться. Мужчина добавляет слюны и осторожно вводит член поглубже, но тут же возвращается, мышцы малыша чересчур зажаты. Как бы Сэми не силился, его не отпускают картинки страха. Джун меняет тактику, вводит один палец внутрь, а второй рукой мастурбирует член парня. Сэми начинает раскрываться от дрочки, палец входит на всю длину и Джун добавляет второй и третий, тщательно растягивая вход. Наклоняется и берёт в рот набухший член малыша, щедро сдабривает его слюной и всасывает. Когда четыре пальца скользят свободно, а лицо Сэми больше не морщится, Ким снова пробует войти в него. Всё становится гораздо проще и легче, Сэми сразу наполовину его принял. Джун нависает над ним, упирается руками в кровать, а разомлевший малыш тут же обнимает его ногами, дотягивая колени до самых подмышек. Короткими, аккуратными толчками мужчина проникает внутрь по самое основание, он уже чувствует своим пахом бёдра малыша и замирает, наслаждаясь этим кайфом. Но пальцы парня нервно теребят его соски. — Малыш, посмотри на меня, — Джун заставляет его открыть глаза. Сэми поднимает свой щенячий взгляд и утопает в серой нежности. — Это я. Смотри на меня. Не смотри в прошлое. Ничего там не было, кроме нас двоих. — Он тянется к его губам. — Я люблю тебя и не сделаю тебе больно. Ты же моя звезда, мой ангел, мое прошлое и будущее. Здесь только мы с тобой. Он целует дрожащие губки, вжимается в них со всей страстью, в то же время продолжая изящно двигать бёдрами, окончательно разбивая стену отчуждения, что стояла между ними, казалось, так давно. Сэми под напором пухлых губ расслабляется окончательно, полностью упивается прижимающимся горячим телом хёна, отдаётся ему без остатка, тает и растекается под его энергией, словно мороженое. Зрительный контакт уже не прерывается, оба читают эмоции друг друга, глазами передают послания любви и счастья. Сэми уже теряется в этом мире на двоих, забывает про все неприятности, распри, подозрения, он видит перед собой лицо любимого человека, чувствует его в себе, что утягивает в глубокую эйфорию, и обнимает его. Джун ускоряется, пытается ещё хоть немного сдерживаться, но прорывает, удав беснуется, звезда уже требует энергии, а сердце просто зашкаливает от возбуждения. Его тело напряжено до предела, взведённый курок вот-вот сорвется, жар тела туманит мозг и невозможно дышать, захлёбываясь ароматом малыша. Сэми надрачивает себе в такт движениям старшего, пальчики на его ногах неосознанно поджимаются, трение по простате выбивает из него стоны. Это не стоны боли, про нее он забыл, это звуки экстаза, звуки неожиданного удивления, ведь каждое движение сводит с ума ещё больше, чем предыдущее, это звуки… которые слышат за дверями охранники! Сэми закусывает губы, дышит глубоко через нос, чтобы более не тревожить любопытный слух, но шумные вздохи взрываются в его груди и вырываются наружу. Два тела уже на жарком пике удовольствия, малыш кончает с заткнутым мычанием и сжимает пальцы на бицепсе Джэджуна, его дыхание замирает, но через момент его отпускает. А Джэджун увеличивает скорость и следует за ним, со всей страстью выдыхая имя мальца. Они расслабляются, улетают без наркотиков, эфемерный экстаз пробивает редкими вздрагиваниями их тела. Сердцебиение медленно, но верно восстанавливается, фейерверки в глазах стихают, лёгкие успокаиваются, а нагретый не слабо воздух потихоньку остывает. — Ты был неправ, — выговаривает Саймон, когда Джэджун встаёт с кровати и направляется в ванную. — В чём же? — он приостанавливается у косяка и оборачивается на малыша, что мечтательно смотрит в потолок. — Мы здесь не одни. Она с нами. И сейчас она счастлива. Мужчина лишь хмыкнул. Будет замечательно, если Цзюнь сейчас вернётся к жизни из-за этой искры и окунётся в заботу о ней, позабыв о случившейся трагедии, но ему она всё так же не нравилась. Угроза, исходившая от неё, ни коим образом не уменьшилась от улучшения его настроения, но Ким рад хотя бы такой помощи с её стороны. Он смотрит недолгое время на растянувшегося по кровати малыша. Всё перевернулось за последние несколько часов, и он надеялся, что не вернётся обратно, в тот кошмар напряженного ожидания наихудшего. Искрящееся возмущение солнечной нити сегодня днём, чуть не свело его с ума от чувства тревоги, а когда он увидел Сэми, собирающегося свалиться с восьмого этажа — почувствовал остановку сердца внутри. Всё это вылилось потом в ярость, которую он пытался сдерживать, но наркотическое сопротивление малыша просто срывало все цепи. А это странное поведение заботливого родителя заставило его кровь бурлить, он не смог уже стоять в стороне и, наверное, даже если бы Цзюнь оттолкнул его в тот момент от поцелуя, он всё равно продолжал бы настаивать, так как не было уже никаких сил держать себя в руках. Он так хотел его чувствовать, поглощать, упиваться им, целовать и просто прикасаться. На данный момент ломка снята, но надолго ли? Ким даже сейчас не может отвести взгляд от своего питомца, даже на несколько минут, чтобы помыться. *** Общение между ними наладилось, отношения пришли в норму, Саймон словно прочистил свой компьютер от вирусов и сейчас на всё реагировал адекватно. То ли это самовозложенная ответственность за искру так подействовала на него, то ли раскрепощение в интимной близости, что переломило его мнение о себе, а может, этот срыв на наркотики показал ещё раз, что стоит обсуждать проблемы с близкими людьми, а не стараться выпутаться из паутины в одиночку, иначе окажешься в плену кокона. Обида за ложь с искрой ещё сидела в нём и он частенько язвил, грубил, манипулировал этой провинностью старшего, чтобы добиться своих пожеланий, даже согласие на секс он объяснял лишь необходимостью подпитки искры, типа, он жертвует свою гордость на благое дело. А Джэджун и не был против такой отговорки, ему главное, что он с ним, что отдаётся, как подарок, от чистого сердца, что вцепляется в него, как в спасительный круг, что стонет в его руках и просит большего. Он рядом и душой и телом, счастливый и здоровый, вредный и невыносимый, но такой прекрасный. Как Саймон восхищался искрой, так Джэджун восхищался им самим. Он с любовью наблюдал за парнем, когда тот перед зеркалом общался с искрой, и сердце его трепетало, когда он говорил с ней о своём хёне так, словно того не было сейчас в комнате. Саймон не говорил комплиментов и восхищений им, но даже скромные фразы, на подобие «он зануда, но в общем-то хороший» или «ужасный эгоист, но кайфово красивый», вызывали румянец на щеках мужчины. Однажды Сэми признался Джуну, что до сих пор боится охранников. Те словно преследуют его, тенью давят на память. — Малыш, потерпи немного. Я не могу их убрать. Ты и так в большой опасности, а если мы будем раскрыты, то не избежать беды. Ты же сам понял, что информация из совета уже слита, в курсе все, кто не должен был об этом знать. Сэми лежал на животе, проснувшись на кровати, видимо, после неприятного сна задумчиво смотрел в окно. Джэджун гладил его по спине успокаивающе, грёб пальцами по затылку, массировал плечи. — А ты не думал, что от них тоже можно ждать беды? Что, если их подкупят? Или они сами являются членами какой-нибудь секты? А может, они просто уфофобы или виккафобы? Ты сам рассказывал, как в прошлом синтян объявляли ведьмами и пытались сжигать на костре. Сейчас сектанты знают, что вы не боитесь огня, но всё равно считают вас ведьмами или колдунами. И не факт, что среди охранников нет этих приспешников. — Чон сказал, что они все проверены. Да и мы ведь не подпускаем их слишком близко. Рядом с тобой только Син Гёкхо и Ли Су Ман. — Они грёбаные сталкеры. Вечно следят за мной, — сердится Цзюнь, вспоминая постоянное их присутствие везде. — Это их работа. А ты бы хотел, чтобы они сидели на кухне, чаёк попивали, а когда будет грозить опасность, быстро прибежали и спасли? Это не сработает. — Я боюсь, что однажды, когда тебя не будет рядом, когда все обитатели дома разойдутся по комнатам… вдруг… Ведь все уже знают, что я слаб и можно пользоваться. Джэджун почувствовал напряжение мышц малыша, а также учащение дыхание и аккуратно, но настойчиво развернул его к себе и прижал в объятия. — Ты не слаб. В тебе большая сила, просто научись ею пользоваться. Искра должна тебе помогать, она может это. Пока она в тебе, ты имеешь большую мощь. Сэми благодарно обнимает в ответ. Самое лучшее успокоительное — это руки хёна, его шёпот на ухо и звук его сердцебиения. Вся эта идиллия нарушалась лишь тревогой за будущее, время шло, приближая неизвестный конец. Вскоре всё изменится: или для мира, или для Джуна. Ким всё так же брал работу на дом, созванивался со спонсорами, обговаривали детали проекта, помощник встречался с ними, а потом приезжал в особняк, чтобы отчитаться о переговорах. В конце концов проекту дали ход, механизм запущен и сейчас нужно было дёргать подрядчиков, следить за строительством, начинать шевелить директорат, пока Кима не будет на месте. Большую часть дня он находился в кабинете, изучая присланные документы и отслеживая по компьютеру все движения фирмы. Правда, однажды Саймону удалось вытащить Кима оттуда на весь день, он уговорил его бросить всё и съездить на пикник в заповедник, тем более, это недалеко. Аджумма наготовила им целую корзину еды, словно они отрядом в исследовательскую экспедицию отправились на несколько дней. Хотя, это было недалеко от правды, не просто пикник, а целый турпоход. Машина недалеко увезла мужчин, дальше пришлось идти пешком. Парк Пукхансан был наполнен туристами, свежестью леса, пением птиц, шумом горного ветра и журчаньем реки. Раннее утро встретило прохладой. Осенний триколор листвы насыщал красками бурную растительность, завлекая всё больше людей именно в это время года. Сэми с наслаждением вдыхает воздух и прикрывает глаза, откровенно ахает и причмокивает, словно пробует свежесть на вкус. — Лес. И этим всё сказано. Джун помогает ему надеть небольшой рюкзак, для одного дня похода им много не надо, и всё вместилось в лёгкую поклажу. — Ты так любишь лес? — мужчина по-родительски заботливо поправляет его одежду, помогает зафиксировать ремни рюкзака. — Обожаю. Наша деревня далеко от леса. В городе тоже мало когда удавалось по паркам гулять. А в твоем дворе вообще пустыня, — фыркнул Сэми. — И сам ты как бедуин. Спрятался от жизни на своем бархане, обложился вон, — Сэми косо посмотрел на двух охранников за спиной, — верблюдами. — Тут же получил щелчок по носу. — Попридержи язычок, малец, а то он стал раздваиваться. Того и гляди яд с клыков покапает. — Джун натягивает свой рюкзак и закрепляет его. — Ну, веди штурман. Ты вроде пропланировал всё? Парень достаёт навигатор, где выстроил весь маршрут заранее, осматривается вокруг и идёт вперёд. Дорога, в общем-то, нетрудная, везде есть лестницы, мостики, указующие знаки, карты, но очень долгая. Правда, все четверо привыкшие к тяжёлым условиям и трёхчасовой подъём в горы, в общем, доставлял только удовольствие. Даже когда цивилизованная тропинка превратилась в каменистые ступени, падшие деревья, изрезанную канавами почву, прогулка продолжала радовать. По крайней мере, Сэми и Джуна. Хён нисколько не пожалел, что согласился на это мини-путешествие, бросив все дела на помощника и секретаршу. — А им обязательно было с нами идти? — спрашивает Цзюнь, кивая на охрану, когда они останавливаются у первого встречного буддистского храма. Здесь можно было и воды набрать и в туалет сходить. — Ведь, когда ты со мной, ничего не грозит. Ведь так? — Сэми, я несомненно сделаю всё, чтобы защитить тебя, — мужчина подаёт парню влажные салфетки, чтобы он смог протереть хоть частично своё вспотевшее тело. — Но ты же знаешь, что я не имею право причинять вред другим. За мной и так числится четыре смерти. А если тут попадутся простые воришки, грабители, а если их будет немало, мне придётся ранить или убивать. Это только усугубит мою участь. Зачем рисковать? — Так тебе, — Сэми с тревогой смотрит на старшего, — могут что-то сделать за них? Тебя могут наказать? Ведь они сами виноваты. Я не понимаю. Как так? — Успокойся, пока ничего не делают. А там потом посмотрим. Сейчас наслаждайся отдыхом. Тебе же нравится здесь? — Джэджун быстро переходит на другую тему. — Ты так спокойно говоришь об этом. А что если тебя арестуют, что я тут буду делать? Передачки тебе носить? И куда? На небо? — но тревога не отпускала парня после слов мужчины. — А что если тебя того… связи эти нарушат? — Сэ-эми, успокойся, — тихонько растягивает слова, словно колыбельную поёт, и притягивает малыша к себе. — За смерть людей ещё никого не лишили существования. И тюрем у нас нет. Ну, таких, как у вас. Ну, накажут, побьют, изрежут, запечатают в человеческом теле, для меня это всё не страшно. Я всё это уже прошёл и готов принять всё это снова, лишь бы рядом с тобой. А теперь делай нужные дела, и пойдём дальше, а то время-то идёт, — мужчина шлёпнул его по ягодице в сторону храма. Конец пути должен был быть перед вершиной Бэгундэ, так как Сэми не хотел выходить из леса на открытое место, даже если это была великопейзажная вершина. Но добравшись до места, Джун предложил кое-что показать и потащил Сэми за собой, в сторону от тропы, рискуя сорваться с валунов. Но он всё это время был на чеку и страховал Сэми, держа за руку. Охранники терпеливо следовали за ними. — Послушай, Хённи, а мы не заблудимся? — спросил Сэми, опасливо оглядываясь назад, где тропа уже скрылась за деревьями. — У нас же навигатор. — А вдруг он сломается? — Я выведу и по звёздам. Это легко. — Ну, ты реально бедуин. Это не ты хоть евреям мозги компостировал 40 лет? Тот тоже по звёздам ориентировался. Учти, у меня нет сорока лет на поползновения. Джун лишь усмехается колкости: — Сегодня вечером ты будешь дома. Обещаю. Они огибают уступ закрытый кустами и попадают на небольшое плато, где открывался тот самый роскошный вид на Сеул и в то же время было безлюдно. Даже этот отделённый скалой участок украшали кусты, мох оккупировал небольшие камни и тщательно полз на валуны. Изоляция от вентиляции воздуха создавала влажную атмосферу, как в пещере. Нагретые дневным воздухом камни, вечером собирали на себе конденсат и давали тем самым пищу невеликой растительности. — Откуда ты знаешь про это место? Ты уже был здесь раньше? — Сэми с интересом рассматривает каменную лагуну. Захватывающий вид пережимает дыхательные пути. — Случалось, — спокойно отвечает Джэджун, сканируя участок под ногами. — Пейзаж меняется, хоть и медленно. — Он снимает свой рюкзак, помогает Саймону снять, пока тот взахлёб упивался окружающим миром — Но путь ещё остался. Проголодался? — Не то слово. Готов листву жевать. — Саймон разминает затёкшие плечи, ерошит волосы, освобождённые из-под кепки и устало присаживается на валун. Джун в это время достает клеёнку, скатерть на неё и приготовленную снедь: пибимпап, токпокки, тофу, сэндвичи и др. Хватит на несколько дней. — Зачем же листву, есть нормальная еда. Мой руки. В течении нескольких часов они наслаждаются единением с природой, друг с другом. Их не смущала соседствующая охрана, что также млели на своём пикнике. Сэми бесстыже ластился к старшему, чуть не мурчал на его ответные поглаживания, они тихо переговаривались, подкармливая друг друга, хихикали над шутками и делали селфи. Для обоих это был самый замечательный отдых на природе, за всю их жизнь и существование, они дают друг другу обещание, что вернутся сюда ещё не раз и будут праздновать здесь какой-нибудь их общий праздник. Но так и не смогли выбрать день годовщины их отношений, никто не уступал в своём мнение, да их и было по несколько вариантов у каждого, поэтому отложили спор на будущее. Сэми рассказывал свои детские мечты; хотел яхту, чтобы уплыть на необитаемый остров; хотел эльфа в лампе, чтобы исполнял желания; хотел стать поп-звездой, чтобы иметь доступ ко всем вечеринкам, но всё это повзрослело, и сейчас он просто хочет стать мастером своего дела, чтобы оно приносило лишь радость, ну, и деньги вместе с тем. Джэхён внимательно выслушивал все воспоминания младшего, наслаждаясь при этом его детским взглядом. Спуск домой был гораздо легче, но расслабленные, наевшиеся тела не особо хотели двигаться и возвращение затянулось в чудесную прогулку. А никто из них и не торопился, до закрытия ещё было время, и отдохнуть им хватит завтрашнего дня. Они уже приближались к последней отметке, первому буддийскому храму, Сэми шёл первым и заметил, мужчина из встречной группы улыбался Джуну, идущему позади него. Парень обернулся, но не увидел такой же ответной реакции, Ким словно поджался весь, впереди явно не друг был. Сэми прошёл мимо группы, но остановился, услышав разговор позади. — Ким? Приветствую тебя. Странно, что ты здесь, — мило улыбался мужчина, немного отойдя от своих друзей в сторону Джэджуна. — Вечера, Чонджу. Можешь считать, что уже нет, — Джэджун с равнодушным видом проходит мимо мужчины. — Хм, удивляюсь. Неужели на поминки пришёл? Странно поминать того, кого сам же убил. — Джэджун резко остановился, даже Саймон сейчас напрягся до предела. Ким ещё момент думал, сведя брови, но взял себя в руки и пошёл дальше. Но знакомый не унимался, вновь заставляя остановиться. — Это не тот ли многообещающий молодой человек? Может, познакомишь, Ким? Слухи такие яркие ходят, что не верится даже, придумывается всякое. — Мужчина подходит к Саймону и подает руку: — Можно просто Чонджу. Ким в бешенстве оттолкнул настырного знакомого, но тот, видимо, был готов к этому и устоял на ногах. — Отойди от него. Саймон продолжайте спуск, я скоро догоню вас, — Джэджун отправляет парня, но тот стоит в замешательстве, оставлять хёна с неприятным типом наедине вовсе не хотелось. — Что такое, Ким? Боишься, что наврежу парнишке? Я ведь не изверг, губить питомцев, — Чонджу улыбался, довольный реакцией Джэджуна. — Заткнись, мразь. Иди куда шёл. — Уже охранники встали между надвигающимся Джуном и странным мужчиной, чтобы избежать ненужной никому склоки. — Глупо было предполагать, что ты решил вспомнить бедную Юджон, что встретила свою смерть в таком красивом месте. А Саймон знает, какой ты на самом деле хозяин? Знает, зачем ты сюда водишь несчастных людей? — Я тебе сказал, убирайся, — шипит Ким накаляя атмосферу. — Послушайте, Чонджу, если вы сейчас думаете, что раскрываете передо мной страшную тайну, — подошёл к ним Саймон, — то зря стараетесь. Уж я-то побольше вашего там знаю, и вам не удастся настроить меня против моего хозяина. Сможете ли вы добиться такого отношения к себе от своего питомца со своей идеально святой энергией? — Сэми, тебе лучше уйти, — Ким взял его под локоть останавливая его пыл. — Син, придержи его, — кивает он охраннику и тот стеной встаёт перед парнем. — Чонджу, ты же понимаешь, что устраивать сейчас здесь концерт влюблённого мальчишки, у которого увели девушку, совсем нет смысла. Она не была твоей питомицей, она тебя не любила и ничего тебе не обещала. Да и ты не любил, просто положение при дворе надо было. Так что не строй из себя праведного, я видел тебя тогда насквозь, да и Юджон мне рассказывала твои глупые песенки. Может, хочешь, чтобы я припомнил тебе письма? — Как бы то не было, я её, хотя бы, не убивал. Рука бы не поднялась. Даже за чин при короле. А ты оказался тем ещё прохвостом, не зря же лисой прозвали. Умеешь ты мозги всем пудрить, — мужчина уже занервничал и решил присоединиться к ожидавшей неподалёку группе друзей. Неприятная ситуация выгорела, но пепел остался. — Я хочу, чтобы ты мне рассказал всю эту историю. И лучше, если это будет прямо сейчас. Я никогда не задавал тебе вопросов, никогда не лез в душу с этим, но, судя по этой ситуации, мне всё-таки лучше знать больше, чем ты мне говоришь. И больше, чем знают они. Даже если это страшная правда, я должен знать, — повышает тон Цзюнь, чтобы обратить внимание хёна на себя. Ким, что до этого быстрым шагом удалялся от места стычки, резко останавливается и размышляет над словами младшего. — Ждите здесь, — приказывает он охране, берёт Саймона за руку и тянет его куда-то в сторону от тропы. Парень покорно идёт за ним, ожидая подробного рассказа. Они долго бредут, то поднимаясь, то спускаясь, и наконец выходят к ручью. Место очень красивое, тенистое, тихое; берег ручья обложен разного размера валунами; сам ручей берёт начало в высокой скале, что возвышается, словно надгробная плита. Саймон стоит перед двумя валунами у подножия плиты и, ничего не понимая, смотрит на взволнованного Джэджуна. Впервые он это говорит, первому человеку говорит, никому ничего никогда — зарекался, но вот стоит, и с виноватым взглядом, больным сердцем и поднимающейся тоской рассказывает всё в мельчайших подробностях: о своём желании забрать всё у девушки, о своём обмане, о том как довёл её до самоубийства и не успел спасти. Джэджун ни разу не запутался, не забыл, рассказывал, словно это происходило прямо сейчас, перед его глазами, потому что не раз винился сам себе, не раз уже планировал всё рассказать Чону, но когда видел его, впадал в ступор. Вся речь была отрепетирована, отполирована и выложена сейчас без сучка и задоринки. Саймон внимательно ловил каждое слово, боясь упустить хоть малейшую эмоцию хёна. Ничего необычного, удивительного или странного в этой истории не было. Печальная история обманутой любви, которых тысячи, миллионы, и среди них есть такие, что люди идут на смерть не из-за любви, а из-за задетой гордости, сниженной самооценки, переломленной мечты и многое другое, что могло предшествовать этим трагедиям. А Джун, он ведь изначальный эгоист, себялюбец в генотипе, ненавидящий людей, и вдруг настолько переживает из-за девушки, которую не любил. Да, она ему нравилась, милая девушка и Цзюню жалко её, но Ким… Сэми удивлялся его глубоким переживаниям, таким раскрытым и несчастным он не видел ещё Джуна. Тихое дрожание в голосе, начинало хрипеть и он прокашливался, очищая горло. — Этот Чонджу был одним из потенциальных женихов Юджон, — заканчивает историю Ким. — Причём очень настырным. Несколько раз приходил ко мне, угрожал, чтобы я оставил девушку. Присосался, как пиявка, вёл себя иногда неадекватно, слал какие-то пошлые письма. Срам. Юджон показала мне одно, потому что ей они надоели уже и после этого мы сцепились с ним. Что бы я не чувствовал к ней, но она была моим питомцем. Моим. И я должен был защищать её. — Почему ты не рассказал всю правду совету? — Сэми осторожно подходит к Джэджуну, привалившемуся к одному валуну. Он поглаживает его дрожащую руку, зажимает между своими, чтобы успокоить. — Что бы это дало? — устало переспрашивает мужчина. Он вновь пережил эту трагедию. — Я выглядел бы как выродок, убивший человека и ещё пытающийся оправдать себя. Даже если бы меня оправдали, легче уже не стало бы. Наоборот, эти наказания каждый месяц успокаивали, что я страдаю не меньше Юджон. — Это я, — Сэми поднимает его руку к своему лицу, прижимает ладонь к щеке. — Ты узнаешь меня? — Что? — Джун удивленно смотрит на своего малыша, что как котёнок сейчас льнёт к нему. — Джуни, ведь она — это я. Я — твой питомец. И сейчас я жив. Когда я увидел тебя в первый раз, там у лифта, то почувствовал непонятную обиду. Теперь я понимаю из-за чего. Но она была небольшая, так, неприятный момент, не более. Но больше всего я почувствовал, что твои глаза принадлежат мне, что все твои эмоции принадлежат мне. Что бы не случилось тогда, это забыто, а Юджон во мне сейчас и эта история продолжается. Джэджун притягивает к себе Саймона, обнимает с силой, словно соскучился. — Нет, ты не Юджон. Поэтому я люблю тебя. Больше всех люблю. Это так больно, любить и знать, что потеряешь. — Я не хочу, чтобы ты об этом думал, — шепчет парень в самое ухо хёна. — Думай только о том, чтобы мне было хорошо. Ты ведь хочешь, чтобы я хорошо себя чувствовал? — мужчина молча кивает. — Тогда пойдём уже домой. Эта прогулка была просто замечательной, несмотря на этого Чонджу. Я очень рад, что ты мне всё рассказал. Но… Я так устал. — Парень скривился и готов был постонать. — Да, конечно, но ещё чуть-чуть, — Джэджун не мог оторваться от него и от тех воспоминаний. Сэми единственный, кому он рассказал, и он оправдал это доверие, сказал всё, что нужно было услышать Джэджуну. Юджон. Она действительно в нём. Всё чуть снова не повторилось, и только Саймон всё исправил. Это не Джэджун изменил ситуацию, не он спас своего питомца, а сам Цзюнь всё сделал, сейчас Ким чувствовал, что Сэми — это его ангел-хранитель.