Для меня зажги звезду

Джэджун дождался, наконец, темноты, но город, расположившийся вокруг тюрьмы, не спал. Хотя гуляющих стало гораздо меньше, и лишь редкие группы молодых людей тусовались у каменных стен. Джэджун для наблюдения расположился около железной дороги, что находится на возвышенности, а потому оттуда видно всё, что происходит во дворе. Корпуса тюрьмы выстроены звёздочкой, отходят лучами от центральной башни, а по периметру расположены хозяйственные здания. Вокруг двора, обязательно, высокие стены с колючей проволокой замотанной спиралью. Когда глаза перестали различать человеческие фигуры на фоне темных зданий, Ким растянул свои лучи и направился к наименее плотному участку кирпичной кладки, чтобы пройти с минимальными трещинами в стене. Его удав до сих пор не мог уловить присутствие здесь его малыша, даже при приближении к центральной башне. Какое-то волнение, что информатор или подставил его, загоняя в ловушку, или просто ошибся в данных, теребило измотанное переживаниями сердце. Джэджун исследует госпиталь в первую очередь, так как помнит, что рука Сэми повреждена, но среди пациентов его нет. Осмотрев все лица заключенных, Джэджун проверяет психиатрический корпус, прачечную, кухню, даже административный, но всё впустую. Тогда он спускается в подвалы. Раскидистая система тоннелей заставляет плутать, но его скорость позволяет обследовать многие коридоры, лишь один проход он оставил напоследок, так как заметил там датчики движения на входе, но при этом оставленный полностью без охраны. Джэджун, конечно, мог сейчас подняться на поверхность, методом щупа выискать, где находится этот тоннель и найти другой вход, избежав сенсоров. Но время уходило быстро. Он и так затратил несколько часов на осмотр, да ещё и удав молчит, как на зло. Джэджун стоит перед входом, раздумывая над тем, как поступить. Это очень похоже на явную ловушку, только шагни и попадёшься, впереди белый коридор, в конце которого двойные стальные двери, стены предусмотрительно отделаны бетоном и замаскированы белой кафельной плиткой. Ему нужно туда, за эту сталь, буквально десяток шагов и всё прояснится. А что, если они заперты, а отражающая поверхность не пропустит его? Он не сомневается, что сигнализация тотчас известит всех в округе о его присутствии, и это всколыхнёт человеческую волну, что находится за этой сталью. Похоже, у него немного шансов на успех. Джэджун всё-таки решается рискнуть, будь что будет, но он использует все возможности. Он ещё раз осматривает коридор, прислушивается к тишине, возможно, что за дверями вообще никого и нет, раз так тихо, лишь лампы гудят. Мужчина резко приближается к дверям, сирена тут же завывает оглушающим звуком, разрывая перепонки, пока Джэджун плавит замок сдерживающий двери. Внутри, конечно, уже в обороне стоит отряд вооруженных охранников, готовых стрелять. Они не смогут убить его, но большое количество пуль, запущенных с коротким интервалом, а ещё лучше одновременно, могут вырубить синтянина на время восстановления плоти. Джэджун врывается внутрь огромного помещения, заставленного железным хламом. Простым глазом его тело не видно, но охранники в специальных очках с тепловизором, поэтому они легко его распознают. Киму приходится искать укрытие от пуль сразу, как только он попадает внутрь. Его удав тут же начинает биться в начавшейся истерике, Сэми точно здесь, а это мотивирует на активные действия, и Джун включает максимальную скорость, чтобы пробраться ближе к центру. Как бы люди не старались, но они бессильны против синтян, лишь благосклонность Солнца к питомцам своих солнечных зайчиков, ограждает человечество от бездумного, алчного покорения их этими существами. Джэджун замечает своего малыша, один изможденный вид которого приводит его в ярость. Один за другим, стоявшие на его пути, люди превращаются в угольки, они сами спрятались здесь от синтян, поэтому и остались без защиты своих ангелов, а Джун потерял все границы дозволенного, и, пробираясь к Сэми сквозь толпу орущих учёных на фоне воющей сирены и раздающихся выстрелов, Ким убивал. Он, наконец, может коснуться своего мальчика, еле живой организм которого буквально на последнем вдохе и ударе сердца не реагировал на прикосновения. — Сэми, малыш, очнись. — Но мужчине не дали спокойно забрать мальца. Под купол тут же, вслед за ним, ворвалась небольшая толпа охранников, но они не стреляли, лишь прицеливались, а Джэджун не убегал, потому что от своего питомца он уже не отойдёт. — Думаю, что вы проиграли, и сейчас нет смысла тыкать в меня этими железками. Джэджун отпускает вялую руку Саймона, делает шаг вперёд, проверяя охранников на готовность стрелять. Если бы они могли, то сразу же расстреляли его, но они стоят - то ли кого-то боятся, то ли чего-то ждут. Джэджун шагнул ещё раз, толпа опасливо отшагнула назад. — Не стоит рисковать, — из-за спин охранников слышится скрипучий голос. — Одна шальная пуля может задеть вашего питомца. А ему уже нужна срочная медицинская помощь. Джэджун всматривается и различает в толпе японца, что был без оружия. Сирена вдруг затихла, видимо, кто-то из персонала вырубил её, так как нарушителя границ уже видели все и в ней не было необходимости. Японец неосторожно бросил взгляд вверх, чем заинтересовал и Джэджуна. — Я смогу защитить питомца, не стоит недооценивать меня. — Ким делает шаг назад и снова, наощупь, берёт руку Сэми в свою. Тёплая, но совсем безжизненная, если он не поторопится, может произойти непоправимое. Воскрешать не могут даже синтяне. Японец смело выходит из толпы, раздвигая плечи солдат перед собой. — Я думаю, мы сможем договориться, мистер Ким. Ведь вы разумное существо. — Не сомневаюсь. И вот мои условия договора: вы все умираете, а мы спокойно уходим. — Джэджун уже рычит в ответ на явное заговаривание зубов, людишки лишь раздражают своим жужжанием, бессмысленными попытками отвлечь внимание или оттянуть время. Ему нужно действовать, пока они не опередили его, но тот странный взгляд японца вверх чересчур напрягал. Что скрывалось в этот момент в его глазах? Хитрости точно не было, скорее переживание. Что наверху: подвох или важное что-то? — Насколько я знаю, вам категорически запрещено убивать людей. — Японец медленно идёт в сторону, но Джэджун провожает его взглядом. — Насколько знаю я, вам запрещено похищать людей и ставить над ними опыты. Если хотите жить, просто уйдите отсюда, пока даю… За стенами купола послышалась какая-то возня, раздались приглушенные выкрики, оставшиеся в живых учёные, что до этого опасались приближаться к куполу, сейчас кучкой пытались протиснуться сквозь охранников. Кое-кто сдался сразу, как только спецотряд ворвался в здание. Охранники растерялись, увидев форму авиадесантных войск, автоматы дрогнули в их руках и дуло уже не угрожали Киму расправой. Перепуганные врачи без разбора толпились, пытаясь спрятаться за спинами охранников. Поднялась паника, японец так же заволновался, не зная, что делать в этой ситуации, поэтому просто тихонько отходил назад. Джэджун, воспользовавшись общим смятением, вышагнул из-под экрана и взглянул вверх. Сначала он не понял, что за свет излучает капсула, висящая прямо над экраном, но после того, как разглядел в ней движение плотной массы, какое-то простое движение, возможно, рукой, сразу понял, что это искра. Живая искра, действующая вне Саймона, самостоятельно держащая форму своего тела. «Они смогли. У них получилось. Искру, наконец, достали». Первое удивление Кима сменилось тревогой, не из-за этого ли его малыш сейчас без сознания? А что если он лишился и его собственной энергии? Если смогли достать искру, то душу уж спокойно могли высосать и, возможно, сейчас Сэми… Стал растением, как предсказывали многие при таком случае? Ким быстро возвращается к Саймону, поднимает его за плечи и прижимает к себе, пытаясь понять на что реагирует его удав, есть ли хоть что-нибудь ещё в этом тельце. В это время спецотряд полностью загоняет всех врачей под купол, охранники поднимают руки вверх, не собираясь сопротивляться десантникам. Если они добрались сюда, значит двор тюрьмы уже полностью под их контролем. Всё оружие изымается, всех сгоняют в один угол и выставляют охрану. Несколько военных пытаются убрать экран, но когда понимают, что он приварен к капсуле, переводят все усилия на неё. Никто почему-то не угрожает Джэджуну, не заставляют присоединиться к задержанным, лишь один из них подошёл к нему, рассмотрел внимательно лицо и спросил, чем может помочь. Но Ким, обнимающий сейчас Саймона, только отрицательно помотал головой. Он всё сделает сам, только нужно уединение. Подхватив малыша под колени и спину, перекинув его тело на себя, Джэджун идёт на выход. Больше им никто не угрожает и Цзюнь, наконец, в его руках, замученный, забитый, истощённый, но живой. В огромном помещении Ким находит небольшую лабораторию, забитую пробирками, колбами, мензурками и различными химическими препаратами. Спецназовцы уже заняли её, но мужчина рискнул попросить оставить их и подождать снаружи. Никто, конечно, не кинулся исполнять его просьбу, но один из них хотя бы позвал старшего в лабораторию, чтобы разрешить этот вопрос. Ким аккуратно укладывает малыша на мягкий диван, который, видимо, многим из врачей служил местом для ночлега, так как был уже продавлен под форму тела. Майор принимает решение и все выходят из каморки, оставляя Кима на 10 минут. Джэджун садится на край дивана, растирает кожу малыша, пытаясь гонять кровь, сам же старается успокоиться и сосредоточиться максимально. Он так и не понял, чувствует ли он свою частицу в Сэми или это лишь присутствие Спарки неподалёку так действует на него. Бледное восковое лицо парня, разбитые губы, ожоги на шее, всё так и толкало мужчину на мстительную истерику, на миссию по уничтожению всех, кто были задержаны сейчас под куполом, только ничего это не помогло бы малышу никак. Помочь? Чем сейчас может помочь ему Джун? Только своей энергией. Он может только вновь сделать его своим питомцем, вновь создать ту солнечную связь между ними, от которой Ким страдал столько лет. Только вот не Саймон это уже будет, по крайней мере, не тот, что был до этого. Со временем даже облик его может поменяться от действия новой порции энергии, как и во время эволюционного скачка. Сохранились ли в памяти мальца моменты с Джэджуном, а в сердце — чувства? Это же полная перезагрузка, возвращающая его мозг к первоначальным настройкам, так что ничего подобного там не будет. Ким тянется к разбитым губам, рукой придерживает под затылок, закрывает глаза, но медлит, боится, продумывает все за и против. Его губы дрожат от волнения, а сердце истерично бьётся с истошным воплем отчаяния. Он трусит, закрывает все энергетические каналы. Прижимает тело малыша к груди, обнимает и сам в него вжимается, елозя носом в чёрных вихрах и задыхаясь от волнения. — Сэми, прости. Я такой эгоист. Я не могу, не могу этого сделать. — Ким упивается последними объятиями со СВОИМ малышом, понимая, что всё равно придётся это сделать, иначе тот просто умрёт. А если умрёт он, то «умрёт» и Джэджун. — Я люблю тебя, слышишь? Люблю… Сэми... — шепчет мужчина, спуская слёзы по щекам. Но взрыв отчаяния сбавляет обороты после яркого выплеска эмоций, и Джэджун вновь смотрит на вычерченные губки парня. — Я только поцелую тебя, для памяти, чтобы можно было с этим существовать. Только один раз. Последний. Джэджун склоняется, легковесно касается губами, это даже не поцелуй, а робкая попытка почувствовать себя в прошлом, почувствовать себя любимым, почувствовать себя принадлежащим ему. Чон был прав, впрочем, как всегда: Джэджун принадлежит Сэми так же, как и тот ему. Он принадлежал с первого дня, с того самого взгляда, потому и пытался добиться благосклонности, хотя мог ведь просто измором взять своё или купить, но он, как покорный «хозяин», ублажал тело мальца, вёлся каждый раз на его игру, первым не выдержал и признался в своих чувствах. Ким полностью принадлежит Сэми. Сквозь горячие воспоминания, что накрыли дрожащего мужчину волной, путая все мысли и заставляя забыть о времени, его тело чувствует сжимание пальцев на своём бедре, а после — легкое дёргание губ. Глаза раскрываются, встречаясь с усталым взглядом карих радужек, почти невидимых из-за прикрытых век, но хотя бы шевелящихся. — Сэми? Сэми?! — Ким отодвигает голову дальше, чтобы видеть всё лицо парня и уже точнее убедиться, что ему не привиделось. — Слышишь меня? — он подносит руку к щеке и поглаживает её. — Малыш, хоть кивни, или моргни, что слышишь. Ты же понимаешь меня? Цзюнь чмокает губами, сглатывая слюну, тихо что-то шепчет и сильнее сжимает пальцы на бедре Кима. Вторая рука пытается приподняться, но сил не хватает и она безвольно падает обратно на диван. — Сэми, я помогу тебе, но мне нужно знать, что ты меня понимаешь и… и помнишь. Можешь чуть больше приоткрыть глаза? Ким порывался уже дать сил парню, но боялся, что тот очнулся с сознанием животного, тогда эти силы лишь спровоцируют в нём дикий инстинкт зверя, а давать новый кусок первозвезды не хотелось, так как теплилась надежда, что он вернулся прежним. Лишь мимолётный осознанный взгляд мог рассеять все сомнения мужчины, но карие глаза надежды закрываются обратно. — Сэми, не засыпай, пожалуйста! Сэми, слышишь? — в ответ на просьбу Кима губы парня вытягиваются вперёд, требуя поцелуя. Это движение лучше осознанного взгляда, это сразу говорит о том, что Сэми не животное и не растение, что он помнит его, помнит и любит. Ким без промедления прижимается губами и вдыхает в малыша спасительные силы, вовремя останавливая этот поток, чтобы не нагружать сейчас измождённый мозг. Джуни поднимает голову, разрывая поцелуй, но уже осилившие руки малыша притягивают её обратно, заставляя продолжить поцелуй более тщательным образом. И Джэджун не сопротивляется своему «спецназу», сдаётся сразу, жадно вылизывая сладкие губы, скрупулезно проходят языком по всем уголкам рта. Ответная реакция малыша вызвала в нём такой восторг, он, никак не унимаясь, пропечатывает поцелуями всю поверхность его лица. — Спарки… Где она? — Джэджун так давно не слышал этот голос и сейчас, словно клавиши фортепьяно перебирали мелодию этого звука. Он так и завис над губками малыша, опасаясь подняться и потерять это видение. — Ею занимаются люди Ларкинс. С ней всё в порядке, насколько я видел. — Ким всё-таки отпускает мальца и поднимается с дивана. — Тебе нужно одеться, они сейчас вернутся сюда. — Он снимает своё пальто и помогает Саймону надеть его. — Покажи мне горло. Я не убрал пока что все эти раны. Младший закидывает голову назад. А Джэджун устраняет ожоги, синяки, залечивает губы, а самое главное, разорванное, уже не раз, плечо, не упуская шанса чмокнуть вылеченное место. Последнее он не успевает до конца доделать, как в лабораторию входят военные, и Саймон быстро натягивает пальто обратно, скрывая тело. Вслед за спецназовцами входит сама Ларкинс в сопровождении своего помощника. Странно видеть в этом бардаке тел, разрушенного оборудования и среди вооруженных мужчин, сосредоточенных до стянутых в тонкую линию губ, «хрупкую» женщину. Она могла дождаться утра, когда спецотряд всё тут разгребёт, а контроль поручить помощнику, но эта женщина жила своим девизом: «хочешь, чтобы было сделано хорошо — сделай это сама». Ларкинс сменила свой классический костюмчик и шпильки на свободный кожаный комбинезон и берцы, не теряя при этом изящности и важности своей персоны. — Почему вы нас не дождались? — укоризненно спрашивает женщина Кима, рассматривая посвежевшего уже Саймона. Питомец вполне здоров после разделения, видно, что напуган, только и всего. Она переводит взгляд на Кима: — Многих жертв можно было избежать. — Не вытерпел. А когда почувствовал его, так просто забыл о вас. — Джэджун встал с дивана, чтобы поприветствовать советника. — Вы понимаете, что ваше положение сейчас просто плачевно. Я уже не смогу прикрыть вас перед советом. Люди мертвы. Разве обязательно нужно было их убивать? Могли бы просто ранить, вырубить, но зачем убивать? — Ларкинс была чересчур возмущена. Никогда она не приветствовала насилия, хотя постоянно с ним сталкивается, так как совет разбирает все ошибки синтян и приходится прибегать к насилию в наказание. Убийство людей — страшная провинность и единственное оправдание — самозащита. Какая здесь может быть необходимая самозащита, если Ким сам ворвался к ним и расплавил оборудование? — Лично у меня другой вопрос вертится в голове: почему я не могу перебить их всех до одного? — Ким понимал, что стоит сейчас перед советником и говорить такое просто опасно, но больше он не собирался скрывать свое отношение к некоторым людям. — Они знали, на что идут, они сами залезли в мою семью. Я бы понял, если бы они представления не имели с кем связываются, но ведь они прекрасно знали, кто мы, и решили доказать, что могут обмануть нас, воспользоваться нами и нашим… — Ким, — грозно прервала женщина, — я сделаю вид, что не слышала всего этого. Совет это и без вас всё знает. Думаете, только вы пострадали от сектантов или вообще от рук людей? Вы смотрите только со своей башни ущемлённого достоинства, хотите, чтобы вас оставили в покое, не трогали вас и вашего питомца. Но вы живёте среди людей, ваша фирма работает трудами людей, ваш дом обслуживают люди, в конце концов, ваш питомец, которого вы любите, — человек. Не забудьте, что именно эти люди, — Ларкинс указала пальцем на выход из каморки, — вытащили искру, сохранив при этом и жизнь питомца, и саму искру. Да, я понимаю, что помыслы их были весьма далеки от наших, но они не собирались её убивать. А вы просто ворвались сюда и убили… Кого?.. Охранников, даже не самих сектантов, а тех, кто защищал частную территорию и имел на это полное право. — Они похитили Сэми. — Ларкинс правильно всё говорила, но у каждой правды есть две стороны и Джэджун пытается показать другую. — Убили вашего водителя, ранили моих охранников и всё ради каких-то аккумуляторов? Это настолько низко, что все их нечаянные подвиги теряют смысл. Потом они просто продавали бы энергию звезды своим же, хотя её свет принадлежит всем одинаково. Может, их ещё на руках носить за такое? Поверьте, я не ко всем людям так отношусь и знаю, что и среди синтян есть не лучше особи. Как-то получается, что имея свою силу первозвезды, я не имею права защитить с помощью неё своего питомца. Если бы мы промедлили ещё, он, — Джэджун тычет пальцем в Сэми, что молча наблюдает всю перепалку, — был бы уже мёртв. Я просто расчистил дорогу вашему отряду, а так вы бы долго ещё возились у дверей. — Не стоит сейчас гадать, что было бы если бы вы не сорвались. Есть результаты вашей безответственности и разгребать их придётся нам, а не вам. — Ларкинс сводит на нет этот бесконечный спор. — Я даю вам сутки на то, чтобы вы привели себя в порядок и вернулись в отель. Остановитесь на эти сутки у меня, чтобы больше не было неожиданных недоразумений. После, Саймону придётся уехать, а на счёт вас будет решаться вопрос. Думаю, ничего хорошего там не решится. — Женщина виновато отвела взгляд. Она, как простой синтянин понимала все чувства Кима, но как советник всё же считала его поведение абсурдным, спонтанным, абсолютно не продуманным. Всё-таки им дали не только сердце, но и мозги. И, скорее всего, на совете ей придётся голосовать за наказание Кима, хотя она приложит все усилия, чтобы смягчить его. — Мистер Картер проводит вас до моей резиденции и поможет расположиться. Вещи Саймона уже отвезли туда с места аварии. — А что со Спарки… то есть с искрой? — Джэджун останавливает, уже развернувшуюся для ухода, Ларкинс. — Мы о ней позаботимся сами. Её уже достали, мне нужно идти к ней. А вы уезжайте, пока не прибыли другие члены совета со стражниками. — Советник махнула рукой и спецназовцы последовали за ней, а помощник в ожидании посмотрел на Кима. *** Саймон молчаливо сидел в кресле на балконе выделенной ему комнаты, вид оттуда на двор резиденции Ларкинс контрастно отличался от вида из окна хрустального замка. Огромный сад, лесополоса, растительный лабиринт, беседки — и всё это только с одной стороны двора. Другая — не менее прекрасна, он только мельком заметил, когда они подъехали к дому, отцветающие кусты роз, пышущие красками гортензии, не увядающие рододендроны и шикарные островки зеленой растительности в перемешку с различными бархатцами. Но вся эта красота совсем не радовала глаз, не радовала сердце, не радовала душу. Цзюню хотелось бы, наконец, расслабиться от тяжёлого чувства, оставленного всеми приключениями, да только, когда Джэджун объяснил всё, о чём они говорили с советником, его тело продолжало напрягаться, а мозг так и вовсе кипел. Саймон периферийным зрением видит, как рядом ставится ещё одно кресло, но не поворачивает головы, продолжая созерцать райский уголок и теснее укутываясь пледом. — Может, прогуляемся в саду? Ты же любишь разную растительность. — Джэджун ведёт нежно рукой по плечу Саймона, что ещё недавно было искалечено, поднимает её к лицу и за подбородок поворачивает его к себе. — Улыбнись, пожалуйста. Завтра ты будешь дома, Чон тебя встретит, а тётушка Ким запихает за твои щёчки все свои запасы вкусняшек и заставит пережевать каждый кусочек двадцать раз... — Без тебя, — хрипло дополняет фразу Кима Цзюнь и мужчина замечает набухшие от влаги глаза. — Я должен буду опять остаться без тебя. Скажи, почему я не могу быть с тобой в том отеле? Почему я не могу переждать там? Давай заплатим им за содержание, за аренду, за всё, только пусть разрешат мне быть там, — тон поднимается в волнении, а дыхание срывается в начальных всхлипах. Серые глаза грустно опустились, как и рука, а в лёгкие с шумом огромной волной врывался воздух. Джэджун и сам бы хотел этого не меньше, но никто и никогда не впустит человека в этот отель. — Малыш, я скоро вернусь, немного осталось потерпеть. — А ты уверен? — вскрикнул Цзюнь, скидывая с себя плед и хватаясь за руку мужчины. — Обещай, — он прижал ее к себе, и Ким почувствовал его лихорадочное дыхание, — обещай, что обязательно вернёшься. Поклянись, что этот совет не сможет тебя… как Пака… Только скажи, и я спокойно буду ждать тебя дома. Только дай обещание, которое ты обязательно выполнишь. Джэджун пытался посмотреть в карие несчастные глаза, да сил не хватало, и пообещать он ничего не мог. Стычка с Паком, побег и новые убийства вырыли яму Киму, из которой будет тяжело выбраться. Раньше надо было думать о последствиях, сейчас же висит над ним топор палача, что обещает оставить Саймона без ангела. — Думаю, что стоит надеяться на лучшее. Всё-таки это крайняя мера и её применяют очень редко. — Ким всё-таки улыбнулся и осторожно ущипнул Сэми за подбородок. — Всё-таки на нашей стороне Ларкинс, да и Спарки добавит мне баллов. — Значит, они могут? — подводит печальный итог Цзюнь. — Правда могут убить тебя? — Он бледнеет с последующим развитием своей фантазии, что рисует эти моменты, вызывающие микроинфаркты. — Они уже забрали Спарки, а теперь тебя. Хённи, он волнуется, а я даже не могу его поддержать, и тебя не смогу спасти. — То, что Спарки волнуется — это нормально. — Ким тянет парня за руку к себе, чтобы тот сел к нему на колени. — Все волнуются, даже невесты перед свадьбой. А Спарки придётся перенестись так далеко, в неизвестность, после пережитого разделения он боится новой боли. Но у него всё будет хорошо, Солнце позаботится о том, чтобы Синь-тянь больше не страдала. Саймон поудобнее устраивается на коленях старшего, обнимает его за шею и кладёт свою голову на его чёрный шёлк. Джэджун укрывает обоих пледом, обвивает талию парня рукой, а второй греет его бедро. — А ты? А мы? — Саймон втягивает аромат волос и наслаждается моментом уединения, а также елозящей рукой по его бедру. Тело согревается уже и без пледа. — У нас тоже всё будет хорошо. Я вернусь сразу, как только прочитают приговор. В любом случае, мне дадут время, чтобы увидеться с близкими. — Попрощаться? Ты про этот случай? — Цзюнь резко опускает голову и заглядывает в глаза мужчине. У того был вид, что его сейчас застали за враньём и он лихорадочно ищет оправдания своим словам. — Сэми… неет… что ты. Я про то, что если меня отправят куда-нибудь. — Старший успокаивающе хлопает его по ягодице. — Давай не будем думать об очень плохом исходе. Я хочу провести эти сутки рядом с тобой в спокойном состоянии. Не могу видеть твои мучения. Эти слова не вырубили переживания обоих, не заставили мозг забыть всё это, но повернули тему другой стороной, с которой, возможно, у них остались лишь сутки, чтобы вот так наслаждаться объятиями друг друга, и Сэми тянется к губам старшего, приподнимая его подбородок. Пухлые губы приоткрываются, а Цзюнь ведёт по канту язычком, утыкается кончиком в уголки, подцепляет верхнюю своими и тянет на себя до натяжения уздечки. Растеребливая и нижнюю до красноты, проникает в рот в поисках чужого языка и тихонько мычит. Это не было звуком блаженства или наслаждения, скорее, стенания боли от кольнувшой мысли, что Цзюнь может потерять это всё. И мысль эта колоть будет до последнего, заставляя кровоточить мозг, всё чаще пробиваясь через увещевания о счастливом конце. *** Сэми смотрит вдаль, щуря глаза от яркого солнца, и не моргает, боится, что что-то упустит, потеряет из виду, недосмотрит. Его ногти уже истерзали кожу ладоней, зубы пережевали собственные губы, а сердце давно забыло, каким должен быть нормальный ритм пульса. На протяжении пяти дней оно металось, танцуя то польку, то буги-вуги, то обреченно падало в затишье. Сэми пил успокаивающие чаи, чтобы заснуть и быстрее перешагнуть минуты ожидания, от которых его мышцы напрягались постоянно и готовы были уже порваться. Темечко стало пригревать, и Сэми шагнул под зонтик, прячась от осеннего солнца, которое никак не хотело закатываться на покой. Время ужина уже прошло, становилось прохладнее, но на крыше хрустального замка выставлен стол с остывшими блюдами. Охранники кое-как притащили на террасу кожаный диван из кабинета, Сэми самолично нацепил светодиодную гирлянду вокруг задуманного пикника под куполом тёмного неба. Это должен был быть романтический ужин, только вот, в честь прощания или встречи — неизвестно. И сейчас парень смотрел на дорогу, ведущую к воротам дома, пытаясь предугадать ещё оттуда, что его ждёт, словно это изменит конечный приговор. В последний раз Джэджун звонил вчера рано утром. Какой-то разбитый и усталый голос не вызвал у Саймона радости, несмотря на то, что он так отчаянно, с замиранием сердца ждал этого звонка. — Они это сделали? — тихо спрашивает Цзюнь. — Пака уже? … — Да. Его рассеяли. — Джэджун молчит, видимо, переживая по этому поводу. — Он даже не возвращался к Лиен, чтобы попрощаться. А больше у него никого и не было. — Ты всё это видел? — почему-то Сэми показалось, что всё это было на его глазах, так как голос Кима дрожал. — Нет. Не думаю, что смог бы это выдержать. Смерть человека не так страшна, как это… — мужчина опять замолчал, на следующий день ему могли вынести такую же участь. В трубке слышится лишь рваное дыхание отчаяния. — Он больше не сможет возвратиться? Восстановиться или воскреснуть? Ведь энергию нельзя уничтожить. Так? — Сэми нисколько не переживает за Пака, хотя такие бессмысленные уничтожения всегда оставляют неприятный осадок. Всё общество - и человеческое и солнечное - твердит, что жизнь неприкосновенна, но у всех всегда есть кто-то, кому разрешено делать выбор — кому жить, а кому умереть. Если убрали одного, значит могут убрать и другого, и не факт, что на этот раз указующий перст не ткнёт в твою грудь. А Джэджун как раз расположился под Дамокловым мечом. — Так, Сэми. Сейчас он чёрной дырой будет блуждать в космосе, в поисках свободной энергии, чтобы полностью восстановить разорванные связи глюонов. Но всё это займёт очень много времени, возможно, к тому времени даже и Земли-то не будет, как живой планеты. — Джэджун говорил про Пака, а Сэми всё больше паниковал за него. Так хотелось протянуть руку и коснуться смуглой кожи Кима, погладить и успокоить эти лихорадочные вздохи. Для себя Цзюнь уже всё решил, страшно, но решил, продумал до головных болей все варианты, но ответ всегда был один. Если хённи заберут у него, останется только одна радость в жизни — прекратить эту жизнь, которую ему подарили ни зачем. Раз лишают своего ангела, значит эта жизнь никому не нужна, и тут не поможет никакой психолог или таблетки. — Я буду ждать тебя завтра. Обязательно появись, что бы тебе не сказали. Я сейчас приказываю тебе, — грозно, но с тревожной вибрацией в голосе повышает тон Саймон. — Малыш, не волнуйся, — успокаивает чуть повеселевший от заботы малыша Ким. — Я обязательно вернусь, готовь ужин. Хочу пасту с морепродуктами и хорошее вино. И омлет тётушкин хочу. И кимчи хочу… — Он глубоко вздыхает. — И тебя хочу. — Всё будет ждать тебя. Только вернись... И всё это ждёт, уже несколько часов стоит на столе и ждёт. Так же как и сам Саймон. Да и весь дом замер в ожидании, лишь охранники изредка обходят территорию. На столе вибрирует телефон и сердце замирает, а мозг моментально вспухает. Почему звонок? Неужели опять отложили? Сэми дрожащими руками берёт телефон, но это всего лишь Иджин... Когда Саймон вернулся в Сеул, то сразу позвонил именно ей. Она, конечно, начала ругаться, что тот пропал так надолго, но когда Сэми пообещал, что расскажет ей продолжение всей своей истории, то она терпеливо поджала губки. Ему нужно было поделиться с кем-то всем, абсолютно всем, и при этом получить какое-то понимание и лёгкость в советах. Они встретились с ним в парке, чтобы прогуляться. Иджин с подозрением смотрела на двух охранников, сопровождающих Саймона, но тот непринужденно махнул на них рукой, сам уже привыкший к двум телам рядом с собой. Ещё недавно такие же двое амбалов спасали его жизнь, подставляясь под пули, и теперь он не злится на них сильно. Син и Ли всё ещё были в больнице Лондона, хотя в скором времени их обещают выписать, всё-таки их хозяйки способствовали скорейшему выздоровлению. Сэми только уточнил Иджин, что так надо. Через несколько часов прогулки они сидели на скамейке, ноги устали, язык болел от рассказа, а голова девушки распухла от необъятного объёма информации. Лишь изредка Иджин перебивала Саймона для уточнения, не ослышалась ли она? Но слышала она в этот день прекрасно, а Саймон на удивление не заикался и не трусил, говорил чётко, вдохновлённо, вспоминая все моменты проведённые с Кимом с улыбкой, опуская интимные подробности их личной жизни, и осторожно выдавал все тайны синтян. Вскоре всё равно начнутся какие-то докапывания учёных, ведь Спарки уже готовят к триумфальному возвращению в свою туманность, и появление второго Солнца на небосводе всколыхнёт всё человечество. Девушка была настолько шокирована, что долгое время не могла ничего сказать. Вопросов было не меньше, чем информации и выбрать какой-то один из них, чтобы начать допрос, она не могла. Сэми же, наконец, выговорившись, как-то даже успокоился, он сжал всё время, проведённое с Кимом, в один маленький комок, длиною в несколько часов и сейчас видел, что это было такое прекрасное время, а все эти обиды и ссоры — такими бестолковыми и глупыми, быстрая перемотка событий словно замирала на сладких моментах и подпитывала колеблющуюся надежду. Ведь не может такая история закончиться так плохо и так быстро. Но, несмотря на шок, Иджин приняла всю информацию адекватно. Все вопросы оставили на будущее, а сейчас она звонит, чтобы попереживать или порадоваться вместе с Сэми. — Он ещё не появился? Или уже что-то случилось? Мне не нравится твой голос, — забота Иджин немного успокаивала, отвлекала, но так же мешала сосредоточенно, до вытягивания собственных жил, ждать Джэджуна. — Ещё нет. Жду, — совсем раскисший Цзюнь упал на диван и посмотрел на закат. — Четыре часа уже жду, ни звонка, ни его самого. — Сэми, ты столько дней держался молодцом, неужели сейчас решил впустить в себя сомнения? Брось это сейчас же и приведи себя в порядок. Божееее! — девушка в возмущении цокнула. — Я представляю твою несчастную моську, и это так ты собрался встречать своего тирана? Да он сразу же сбежит обратно, только чтобы не видеть эту блевотину на твоём лице. Сэми хихикнул на представившуюся картинку, на этот страх, что нарисуется на лице Кима, когда увидит его в упадшем состоянии, на отвращение при пробовании остывшего ужина, на испорченный таким приветствием вечер. — Ну, блять, мне жалко Кима, — продолжает ругаться Иджин. — Он примчится домой, а там этот слизняк, распустивший нюни. У него прямо сразу встанет на тебя… — Иджин, — Сэми уже громче усмехнулся, — хватит. Я всё понял. Ты, конечно, права, и я сейчас же возьму себя в руки, только вот не надо трогать интимные темы. — Ой, ой, ой, надо же какой скромник нашёлся. Можно подумать ты не этого ожидаешь? По-любому уже одной ногой в кровати стоишь, а в руках держишь палочки, чтобы быстрее его накормить и затащить в постель. — Она замолчала и кашлянула. — По крайней мере, я не слезла бы с Алекса после такого долгого расставания… Сэми? — Я слушаю, Иджин. — Алекс… Скажи, а Алекс не из них? — голос заметно стих. — Он не мой ангел? — Ответить правду или соврать? Необдуманно брошенная фраза может иметь неприятные последствия в будущем. Если ей не сказать сейчас, она может потом всю жизнь с подозрением на него смотреть и постоянно гадать, он или не он? А если сказать правду, то может и бросить его, только чтобы найти своего истинного хозяина. — Нет, Иджин. Он просто человек, который безумно любит тебя. И я думаю, что хранитель он не меньший, чем твой ангел. — Уфффф, — девушка облегченно выдохнула, как и Сэми на такую её реакцию. — Не хотелось бы стариться в то время, когда он оставался бы таким же молодым и красивым. Ведь я же должна быть всегда красивее его, Сэми. Да и детей хочется и спокойной пенсии рядом с ним, — Иджин перешла в меланхолию, голос мечтательно запел. — Конечно, было бы неплохо, если бы меня защищали от всяких бед и ран, но ведь всё равно придётся умереть, от этого никто не спасёт, так что я хочу, чтобы мы вместе, в один день. А потом возродились так же. — Иджин, пожалуйста, не надо, — Сэми сжал телефон и встал с дивана, начиная снова нервничать, ведь ему о таком совсем не приходится мечтать. — Прости. Но скажу одно, — она взбодрилась, чтобы вернуть настрой парня, — самое главное в этом то, что я смогу хотя бы его избить, чтобы он помучился, если начнёт меня когда-нибудь бесить. А он уже начинает. И хорошо, что его не спасёт никакая энергия, наподдаю так, что мало не покажется. — Иджин, — Сэми тоже ожил и стал просматривать остывший ужин, который уже надо заменить. — Ты знаешь, что ты стерва? Когда ты такой стала? — Сэми, зайчик, я родилась такой. Не будь я стервой, Алекс бы совсем распоясался и вашей компашке пришёл бы конец. Сэми улыбнулся и закрыл баранчик, где стоял омлет. На металлической крышке в это время блеснул яркий свет и резкий порыв ветра прошумел в ушах, ударяя в спину волной. Сэми смотрит в покрышку широко раскрытыми глазами, пытается в отражении увидеть, правда ли то, что ему почудилось. За его спиной, на фоне красного заката молча стоит чёрная фигура. Он медленно поворачивается, раскрыв рот от шока, изумления, радости, горечи и неожиданности. В трубке Иджин продолжала что-то щебетать, но Цзюнь уже не слышал её, замерев взглядом на напряженном лице Кима. Мужчина стоял чуть поодаль, сжав кулаки, опустив виновато голову, на которой искрились чёрные взъерошенные волосы, и прятал взгляд. Не нравится Сэми это выражение лица Джэджуна, не нравится и это запоздалое появление, совсем не хочется думать ни о чём плохом, да только вот думается. Сэми отключает телефон, бросает его на стол, осторожно подходит к старшему и обнимает его, прижимается лицом к его плечу и просто молчит. Сверху на его плечи ложатся руки Кима, а после он тоже обвивается вокруг парня. Так они прощались в Лондоне, молча, спокойно, лишь слушая стук сердец и тихое дыхание. — Я вернулся, Сэми.