Погибший росток

— Вивьен, поздоровайся с Коллеи, как положено.    Ненависть, наполнявшая девочку, разбилась в дребезги под тяжким ударом отвращения и крайне болезненного укола совести — ей не стоило за него заступаться. С ее стороны было наивно полагать, что Доктор теперь в одном единственном и неповторимом, а от того убогом экземпляре. Чудовище вроде него определенно не могло остановиться на достигнутом и совершенно точно продолжило бы начатое, а подросток рядом с мужчиной тому доказательство. Девушка более чем уверена, что существо, зовущееся «Вивьен» далеко не первый и последний клон, созданный Дотторе.  Этот мальчишка обладал идентичными чертами, что и у Предвестника. Но страшнее всего то, что технология подразумевала передачу не только внешности, но и памяти. Его творения по собственному образу и подобию обладали одинаковыми телами и ничем не отличающимися воспоминаниями, потому все сегменты знали невероятно живучий объект, именуемый Коллеи. И все они без исключения жаждали заполучить этот драгоценный продукт элеазара и Порчи, чтобы завершить и усовершенствовать искалеченное девичье тело. Но Второй Предвестник не обманет пациентку этим созданием более младшего возраста и невинной в сравнении с прочими версиями внешностью.   — З-здравствуйте... Мисс Коллеи.    Коллеи впилась презрительным взглядом в запинающегося юношу, переваривая внутри себя необычайную бурю эмоций, грозящихся разрушить внутренний порядок и выйти наружу, ранив присутствующих. А неприятное ощущение от Фонтейновского «мисс» лишь сильнее задевало. Дотторе решил всех своих подчиненных приучить к этому издевательскому «мисс» хотя в Снежной, где они сейчас и находятся, обращаются совсем иначе, в собственной манере?   — Отличная работа, — Предвестник легким хвалящим движением ладони взлохматил и без того торчащие в разные стороны волосы сегмента. — Но будь уверенней, наша дорогая пациентка не кусается.    Прокаженная с неясными чувствами взирала на двое стоящих перед ней. То, что она видела было крайне неправильно и отторгающе. Доктор говорил и трогал этого мальчика, являющегося его полной копией, словно то был его собственный ребенок, дорогой сердцу сын. Коллеи это замечание несколько насторожило, ибо у этого человека просто не может быть детей. Хотя бы по той причине, что ни одна женщина Тейвата не возжелает это чудовище, плюющее в лицо законам природы.   — Что касается вас, господа, — тон Доктора резко растерял всякие нотки веселого издевательства, став острым и холодным, как стальной клинок. — Можете идти.    Пусть второй по номеру лорд среди Фатуи и отпустил мужчин без наказания, это не значило, что таковое не будет вынесено позже. Более того, Коллеи четко понимала, что оно будет. Ведь Доктор не терпит, когда его решения оспаривают, а инструкции нарушают. Если лекарь сказал, значит, так нужно и решение обжалованию не подлежит. Иначе полетят головы в корзину близ плахи.  Когда трое остались одни, то Доктор, оставив в покое волнистую макушку сегмента, обратил внимание на Коллеи, все также сидящую на холодном чистом полу. Девочка невольно поджала губы и уставилась затравленным взглядом в приближающегося мужчину, на лице которого вновь расцвела мягкая улыбка, предназначавшаяся только ей одной и никому более. Только вот это самое выражение лица являло собой вовсе не голое добродушие, а глубокое желание поскорее растерзать легкую добычу.   — Не желаешь встать на ноги, Коллеи? — величественно возвышаясь над сравнительно небольшой фигуркой девочки, он склонился, протягивая ей свою раскрытую ладонь.    Коллеи плавно свела глаза с растянутых губ на на руку в черной перчатке. Она, затаив дыхание, подняла свою тонкую кисть, но не чтобы, доверившись, вложить ее в чужую ладонь, а чтобы отвести ее в сторону. Девочка не нуждалась в «добром» жесте Дотторе. Она не настолько никчемная, что не может самостоятельно подняться на ноги, хоть парой минут назад ее и пытались скрутить взрослые мужчины, причиняя тем самым жгучую боль в конечностях, но не более.   — Я сама, — едва ли слышно прошептала больная, вставая на занемевшие ноги, которые тут же начало неприятно и даже болезненно покалывать.    Клон, все это время стоящий на том месте, где его и оставил создатель, округлил глаза в удивлении. Алые радужки вмещали в себя столько разных эмоций, что почти не представлялось возможным прочесть их все. Однако Вивьен совершенно точно был растерян не только предложением Доктора, но и поступком девочки, так решительно отметшей его помощь.  Коллеи воровато смотрит на сегмент и ее глаза цепляются за излишне бледное, почти что зеленое лицо и дергающиеся в потрясении брови. Она прекрасно знала это выражение лица, ибо видела его неоднократно на протяжении всей своей недолгой жизни — растерянность смешанная с осуждением. Глаза мальчика кричали о несогласии с действиями узницы и готовности отстаивать интересы создателя, если та допустит новую оплошность. И такая собачья преданность Дотторе вызывала тошнотворный спазм желудка и искривленные в отвращении губы.   — Раз мы уладили все нюансы, думаю, имеет смысл заняться нашей главной целью на сегодня?   — Что вы имеете в виду?.. — девочка мгновенно напряглась, будто вытянулась по струнке, и перевела обеспокоенный взгляд со среза на Дотторе, не убиравшего довольно растянутые губы. Она понимала, к чему клонит мужчина, однако всеми силами отказывалась верить в собственное предположение.   — Осмотр, Коллеи. Осмотр, — Предвестник с упоением наблюдал за стремительными переменами в лице его юной собеседницы: вот она побледнела, а вот не смеет двинуться, словно каменное изваяние, и как конечности ее начинают прорастать сетью мелких, темных в сравнении с кожей сосудов. И все это только из-за чистой воды испуга.    Любой человек искусства возжелал бы такую Коллеи: застывшую, недвижимую и болезненно-бледную, как дамы давно ушедших эпох. И если те травили себя ядами, добиваясь желаемого оттенка и бархатистой кожи, то девочка не имела даже малейшей мысли повторить моду давно ушедших лет. Дело за нее сделали не токсичные соединения, а самый что ни есть обычный страх. Запечатли ее умелый художник на холсте маслом, и первая же картина будет выкуплена причиной ее в миг изменившегося облика. Если, конечно, лорд не возжелает писать ее собственными умелыми руками, предварительно отказав известным мастерам своего дела из чистейшего повелительного нежелания являть кому-то стороннему драгоценный Глаз Порчи.  Сейчас Доктор не собирается заниматься почетным искусством, потому подходит к пациентке непозволительно близко, нарушая все существующие правила хорошего тона и, притесняя ее, вынуждает чувствовать себя болезненно уязвимо.   — Трясешься совсем как ребенок. Разве я собираюсь тебя резать? — мужчина не касается ее, лишь наблюдает из под вороньей маски.    Откуда ей знать, что придет в голову лекарю, решившему просто ее «осмотреть»? Она его не понимает, хоть некогда и провела с ним неприлично много времени в детском возрасте. Все, что выйдет сказать о лекаре из наблюдений, так это то, что он непредсказуем и опасен не только для окружающих, но, возможно, и для себя самого. И после этого он удивляется ее безмолвному ответу слабого тела?   — Я не... Я не знаю, — хрипло, но совершенно честно отвечает она, считая, что лучше сказать нечто столь жалкое, чем попросту молчать и обратить на себя гнев Предвестника.    Второй по силе лорд Фатуи по-совиному склонил голову в бок, словно размышляя над чем-то чрезвычайно необычном, как если бы ученый Академии увидел что-то совершенно новое, неизученное и запретное.   — Только если станешь настаивать, Коллеи, — Доктор негромко усмехнулся, ядовито улыбаясь живой Порче. — Ты все больше и больше приятно меня удивляешь... Ведь так, дорогой Вивьен?    Ненадолго позабытый старшими людьми сегмент резко встрепенулся, вздрагивая так, словно его окликнул не создатель, а поразило молнией в непогоду. Тот растерянно проморгался несколько раз и быстро окинул взглядом лекаря, а после пациентку, встречая удивительно отчаянный взгляд.   — Думаю, это в самом деле так...   — Ха-ха, мой славный срез не даст мне соврать. Он, как и ты, видит насколько я восторжен твоими опасениями!    Следуя радостному порыву, Дотторе берет ошеломленную девушку за маленькую ладонь, сжимая ее крепкой, почти что болезненной хваткой. Коллеи не может вымолвить и слова из-за бесцеремонного касания к себе, как и не может поступить точно также, как с теми Фатуи, осуществляющими наблюдение за ней. Что-то совсем не ясное ей сковывает ее тело, парализует, как нейротоксин, содержащийся в некоторых ядовитых растениях Сумеру, приносящие смерть несведующему путнику. Ей как-то приходилось слушать долгую лекцию наставника о симптомах отравления такими ядами и способах противодействовать неминуемой гибели. Интересно, она погибнет, как и те глупцы, не имея под рукой антидота? Ведь в какой-то степени Коллеи могла сравнить Доктора с опаснейшим цветком: он красив, чарующ и столь же ярок, как тропические виды, но в той же мере он страшно опасен, о чем предупреждает его выделяющаяся «окраска». А его ладонь, сжимающая кисть, схожа с паразитирующим плющом на увядающих тоненьких деревьях.  Но все-таки Дотторе в сотни тысяч раз страшнее ядовитой флоры Сумеру, поскольку обладал не только вышесказанными качествами, но еще и невероятным умом и нечеловеческой силой. Да и потому, что ведет за собой по коридору совершенно не сопротивляющуюся девочку, которая вопреки здравому смыслу должна была хотя бы попытаться защититься и отсрочить нечто страшное и неизвестное.  Ничего не выражающий взгляд упал на скрепленные вместе ладони, и в голове, как по оглушительному щелчку, появились злощастные, просто ужасно болезненные образы из прошлого. Как бы она ни старалась, но все никак не могла отогнать наваждение, посетившее истерзанный разум. И отрезвляющий шум шагов сегмента, вьющегося хвостиком позади, совсем не помогали, если только не усугубляли положение ее паршивых дел. И все таки, будучи как в тумане, лучшим решением будет не отнимать руки от Доктора и слепо за ним следовать.  Ладонь мужчины вдруг показалась совсем теплой, как едва ли нагретые амфибии на солнце. Но то было лишь глубоким заблуждением.    Это не руки мужчины стали теплыми, а сама Коллеи резко растеряла живительное тепло тела.    Потому и кажется, что плоть Дотторе ощущается горячее собственной даже сквозь темные кожаные перчатки. Как мотылек в ночи, она тянется к яркой, но смертоносной ловушке, словно страшась резкой перемены освещения сего места со слепяще яркого на приглушенно давящее. Ощущения совсем иные, нежели мгновение назад. Будто они ступили в запретную, доселе невиданную секцию и это в самом деле было правдой — Коллеи ранее не была здесь просто потому, что не было достаточно сил в ослабших конечностях, да и приставленные к ней Фатуи наверняка бы не позволили уйти так далеко от индивидуального бокса.  С этого момента она более чем уверена, что этот комплекс Иль Дотторе слишком похож на некогда пришедшую на ум кишку. Что ж, она определенно не прогадала с несколько неприятным, но до ужаса точным сравнением органа желудочно-кишечного тракта и пустыми коридорами. Если они с Доктором в длинном органе должны находиться лишь вдвоем, то срез, идущий позади, нечто сродни паразиту? Жаль только, от него не представляется возможности незамедлительно избавиться, потому что видеть еще одного Дотторе — невыносимое зрелище. Взять бы да вытравить его дурным на вкус препаратом — и дело с концом. Но Коллеи не станет перенимать антигуманные методы лекаря, потому что ее принципы выше того, что Дотторе называет собственной моралью.  Мальчик, что весь путь держался поодаль, вынырнул из тени позади и поторопился открыть тяжелую дверь перед двумя старшими людьми. Из образовавшейся щели по глазам, привыкшим к более приглушенному, чем обычно освещению, ударил слепящий свет, а носа коснулся дурно пахнущий запах химикатов. Для девочки сильная вонь показалась странной и даже настораживающей, поскольку лаборатория должна была быть оснащена хоть маломальской вентиляцией, не говоря уже о вытяжке. Ведь в противном случае работать в таких почти что экстремальных условиях попросту было бы не только невозможно, но и опасно — едкие испарения отравили бы организм Доктора и возможных сотрудников, которых Коллеи ни разу не видела, не считая агентов и тех двух человек, лица которых она не сумела определить из-за горячки.  Мимолетно поморщив лицо от неприятных запахов, Коллеи тревожно осмотрелась в страхе ожидая обнаружить сходства между этим местом и тем, что кануло в ее собственном черном огне. Разумеется, эти невероятно чистые, кажется, стерильные угодья были не теми самыми, из ее страшных, далеко не детских воспоминаний, и тем не менее, проще вместе с тем не становилось. Скорее наоборот, потому желудок скрутило в болезненном спазме, как если бы она собралась извергнуть содержимое желудка.  Первый шаг в «пыточную» дался нелегко даже с помощью ее мучителя, напористо тянущего ее за руку внутрь.   — Прошло немало времени с того момента, как ты покинула меня, и я, скажем так, сменил место своей «работы», — Доктор отпустил руку Коллеи и, зайдя к потерянной девочке за спину, опустил ладони на ее плечи. Он мрачно улыбнулся, ощущая, как та дернулась не столько от неожиданного касания, сколько от громкого хлопка дверью. — Но не волнуйся, эта лаборатория тебе тоже придется по вкусу.     Предвестник крепко, кажется, ободряюще пожал острые плечи пациентки, будто такая вещь могла ее хоть капельку успокоить, а может даже вернуть некоторую заинтересованность в дальнейшей страшной судьбе. Не удивительно, что от зорких глаз медицинского чудовища, пусть и скрытых преградой в виде маски, не укрылось душевное состояние девочки, которая, подобно цветку без воды, увядала. И он был определенно доволен результатом своих «ботанических» экспериментальных методов взращивания.  Не желая медлить, Доктор подтолкнул ее вперед, неизменно держа за напряженные конечности, чтобы Коллеи, готовая вот-вот испустить от неприязни дух, покорно, но неуклюже зашагала вглубь, как подконтрольная механическая кукла. Как одна из многочисленных разработок древней нации, оставившей страшный след в истории всего Тейвата.   — Я решил пересмотреть конфигурацию оснащения после твоей дерзкой выходки, — вместе с Коллеи он продолжал неспешно идти дальше. — Решение разделить исследовательскую площадь на боксы и отдельные секторы оказалось не таким уж и плохим.   — Не боитесь, что авария может повториться? — наконец подала голос Коллеи, подавив неприятный обрывок памяти, всплывший благодаря ее проводнику. Все таки она не сумела устоять перед слишком громкими для нее словами, отбросив утомившую покладистость, едва ли гарантировавшую сохранность, в сторону.   — Мне расценивать это как угрозу?    Всего лишь неаккуратно брошенные слова, но даже так Дотторе мигом блеснул интересом, приготовившись извратить их в удобную для себя сторону, чтобы извращенно поглумиться и стеснить. К счастью для Коллеи, лекарь бросил эту затею, не позволив ей в полной мере сформироваться, поскольку, позабытый им и прокаженной Вивьен, покорно отворил следующие двери в соседнее рабочее отделение. Крайне болезненно признавать, но пациентка искренне удивилась и даже растерялась, стоило сложить в голове масштаб рабочего отделения Доктора. Пусть в нем она пока что не видела посторонних врачей или мелких сотрудников, снующих туда-сюда и выполняющих рабочий план Второго Предвестника. Но даже так это было поистине удивительное строение, с которым никогда не сравнятся вшивые грязные больничные подвалы в пустыне Сумеру или ветхие лекарские пункты в лесу. То, что открылось глазам, было объектом, который можно было с гордостью назвать лабораторией.  На секунду она даже забыла, что и с кем здесь собирается делать, и опомнилась лишь с некоторой заминкой и новым касанием Дотторе. Коллеи плавно направляли, вели дальше, в чистые просторы высокотехнологичного комплекса, чтобы в конечном итоге остановится в самой далекой от прочих зон, где среди зала стояли одинокие секционные столы в компании невысоких манипуляционных столиков с острым блестящим инструментарием на своих поверхностях.  Коллеи недоверчиво оглядела блестящий в холодном свете металл, представлявший собой зажимы, ножницы, скальпели и прочие инструменты, какие она могла видеть ранее. Его «пыточный набор» не поменял своего состава, не желая предавать старых членов смертоносной труппы предметов, предназначенных отнюдь не для благих целей врача в маске.  Занятно было и то, что один единственный металлический стол не был предназначен для вскрытия трупов, копившихся в результате грубых исследований. Вовсе нет. Тот был предназначен истинно для осмотра, служа вроде кушетки в кабинетах врачей семейной практики. Дотторе — не семейный врач, но он станет столь же добросовестно, если не тщательней, осматривать тело юной пациентки, которая нерешительно остановилась у самого края стола. Она недвижимо взирала на стол и не смела вдохнуть, будучи одолеваемой мерзопакостными воспоминаниями.  Она бы и дальше продолжила стоять на месте, не двигаясь, если бы Дотторе любезно не напомнил ей о том, что нужно сделать настойчивым подталкивающим касанием к спине. В конце концов, он говорил об одном лишь осмотре, и чем быстрее они начнут, тем быстрее закончат. Но Коллеи не имеет никаких гарантий того, что ученый не решит продолжить их оговоренное устное соглашение чем-нибудь еще. Так сказать, решит разнообразить ход процедуры, чтобы наверстать упущенные годы.   Предвестник услужливо подсаживает ее на зверски ледяную поверхность, не встречая и толики желания отбиваться от его рук. Мальчишка, молчащий всю их сравнительно недолгую праздную прогулку, исчезает по поручению Дотторе в одном из дальних кабинетов, а сам мужчина отходит от девочки, похожей на живой труп, чтобы стянуть со своих ладоней перчатки и вымыть руки в умывальнике неподалеку. Только сейчас выяснилось, что Доктор не одет в успевший утомить светлый фрак, слишком официозную форму, соответствующую званию Предвестника, а был в простой белой рубашке да темных брюках. Только сапоги и некоторые из ремней, которые имели не ясную функцию, оставались на теле мужчины. Журчание воды возвращает Коллеи в относительное сознание, и она, вновь прокрутив в голове свою незавидную ситуацию, ежится, сгорбливается в три погибели, сминая в миниатюрных кулаках тонкую хлопковую распашонку. Нужно отвлечься, иначе она сойдет с ума от страшащего ожидания и чрезвычайно громких звуков в пустых помещениях без единой души, кроме их троих.    — Доктор... — мужчина вопросительно хмыкает на неуверенный голос Коллеи, различимый на грани слышимости. — Мы можем с Вами поговорить перед началом?..    — Коллеи, ты можешь говорить со мной в любую секунду нашего совместного времяпрепровождения. Не томи меня этими бессмысленными глупостями и говори, — Предвестник ответил без какого-либо сопутствующего интереса, словно откупался первыми пришедшими на ум словами от назойливого ребенка, лезущего в личное пространство взрослого.   — Что стало с Академией?    Каков ужас всей ситуации, раз девушка задала не насущные вопросы о ходе осмотра и методах лечения ее смертельной болезни, а вопросила о «Мозгах» Сумеру. Безусловно, она хотела знать, что ее ожидает, хотела задать тысячу вопросов, касающихся лишь ее одну. Но вместо заботы о себе она выбрала тех спасенных. Еще не осужденная лекарем, она ясно осознавала собственную глупость, а потому в мерзопакостном стыде склонила голову к груди, вонзаясь взглядом в собственные свисающие с холодной поверхности ноги. Лучше рассматривать болтающиеся в воздухе стопы, чем смотреть в спину Предвестнику, который, как показалось, недовольно цокнул языком.   — Ума не приложу, почему тебя волнуют эти помешавшиеся на всеобщем невежестве ученые?   Потому что за них было отплачено собственной свободой, обретенной в Сумеру. Потому что в разрушениях есть и ее вина. Безусловно, она никого не ранила, однако это совсем не утешало, поскольку ее Дендро вышел из под контроля, который особыми усилиями вырабатывался не один и не два года, а все то время, что она владеет даром Архонта.   — Как бы то ни было, а Академия продолжает жить своей обыденной жизнью: ученые снуют там и тут, суют свои длинные носы в вещи, что не поддаются их понимаю. Последствия ликвидированы, — мужчина развернулся лицом к девочке, брезгливо кривя губы. Разговоры о храме знаний явно не приносили Доктору ни капли удовольствия, но, внимая растерянному лицу пациентки на его, казалось бы, лживые речи, он ответил на незаданный вопрос, прекрасно зная, что девочка не сумеет его сформулировать быстро. — Терминалы Акаши, Коллеи.    Коллеи потрясенно уставилась на резную маску Доктора, где предположительно должны были находиться глаза, надеясь услышать объяснения, как сумерским ученым удалось провернуть такое сложное дело. Спора нет, что терминал необычайно помог в этом, но как же Тигнари? Сайно? Наконец Путешественник, который отказался от использования удивительной разработки? Неужели и их удалось ввести заблуждение и замять такое вопиющее происшествие? Если это в самом деле так, и Второй лорд Фатуи не лжет, то неудивительно, почему мужчина столь спокоен и находится в Снежной, уделяя время прокаженной, а не работе... Но разве ученые не должны были противиться Фатуи или, наконец, прогнать тех с территории Сумеру, освобождая законные земли от недружественных солдат ледяной страны? Коллеи затруднялась ответить, да и не располагала необходимой информацией, чтобы судить о положении дел Фатуи в родном регионе, однако ей почему-то казалось, что страна мудрости по прежнему нехотя ютит чужаков. Должно быть, дело было в том, что лекарь недоговаривал и был чрезмерно уверен да и стороннее вмешательство в систему наверняка сделало свое дело как надо, завершившись успехом для Предвестника. Страннее всего было то, что такая идеальная система вроде Акаши могла быть подвергнута такому критическому изменению со стороны, заставившему всех пользователей не придать произошедшему должного внимания, которое обязано было повлечь за собой праведный гнев. А исходя из тех мелких крупиц информации, ничего подобного не случилось, словно и самой чрезвычайной ситуации не было вовсе. Словно Доктор не устроил под носом Академии арену для сражений, где единственным победившим гладиатором вышел он.   — Коллеи, на тебе лица нет, — Дотторе надменно ощерился, подойдя ближе к секционному столу, к девчушке, ушедшей глубоко в раздумья. — Так встревожила весть о родном крае, что не можешь сказать и слова?   Мужчина голой ладонью пошарил в одном из карманов своих брюк, тем самым нарушая чистоту только что вымытых рук и привлекая к себе острый взор двух фиалковых глаз. Заметив повышенное внимание к своей скромной персоне, лекарь нарочито медленно стал вытягивать небольшой предмет, тем самым вгоняя девочку в еще большую панику, доводившую ее чуть ли не до стрессовой рвоты, о которой можно было сделать вывод по позеленевшему лицу.   — Думаю, будет целесообразно вернуть его тебе на время.    Предвестник протянул ей ничто иное, как Дендро Глаз Бога, отобранный незадолго до бегства из Академии. Глаза девочки неосознанно расширились, стоило увидеть благословение Богов, манящее вновь присвоить себе Дендро стихию. Однако она одернула собственную руку, так и не коснувшись его. Как бы сильно она не ощущала зов стихии к себе и жалобно сжимающееся сердце в груди, она не смела его принять назад, ибо совершила преступление. Она не имела права принять Глаз Бога обратно после такой опрометчивой потери контроля во время сражения с Крио Доктора. Ей не запрещали принять драгоценность ни законы, ни священные писания, однако то ей не позволяли сделать собственные устои. Она может вновь потерять контроль. Потому, скрипя сердцем, она оставляет руки на хлопковой ткани и снова опускает голову, признавая негласное поражение, капитулируя перед Дотторе.   — Я не возьму его...   — Почему нет, если это то единственное, что необходимо тебе? — мужчина, кажется, недоумевает, но руки с Дендро Глазом Бога не отводит от девушки. — Или ты считаешь, что снова сумеешь мне противостоять?    Он с вызовом усмехнулся, склоняясь к девичьему лицу лишь ближе. Так, что Коллеи ощущала запах терпкого парфюма, который Доктор обыкновенно использовал перед выходом в свет, чтобы скрыть невыносимую вонь металла и едких растворителей. Но как бы он ни старался, а запах смерти ему ничем не перебить, ибо так уж вышло, что этот смрад с годами впитался в его кожу, не желая уходить, чтобы кричать невыносимо громко об опасности человека в маске.   — Брось эти глупости, Коллеи, — резко растеряв былой запал, Дотторе самостоятельно расправил сжатую в кулак ладонь пациентки и, вложив в него Дендро Глаз Бога, крепко сжал, внимательно наблюдая за изменениями в лице напротив.    Коллеи широко распахнула глаза, устремляя свой вмиг оживший взор куда-то в пустоту, стоило Дендро Элементу теплом и новыми силами разлиться по измученному телу. Девочка невольно расправила плечи, расслабила напряженные от тревоги мышцы и завороженно опустила взгляд на благословение Архонта в руках. То ярко горело свежей зеленью, будто бы было радо возвращению в законные руки — к человеку, по праву обладающему властью над ним. Божественный дар более не был прикреплен к алой ткани, совсем как у Мондштадтского скаута, показавшего, что Тейват имеет краски, придающие жизни особый вкус и красоту. Из-за потери было горько. Хотела бы она тотчас засуетиться и вопросить о пропаже, однако права на это не имела. Потому, нервно сглотнув, предпочла отбросить в сторону зарождающееся желание.  Кажется, Доктор был доволен результатом его маленькой прихоти, иначе не объяснишь причину его елейно растянутых в ухмылке губ и покоящегося в ротовой полости языка, обошедшегося без едких комментариев.   — Я считаю нецелесообразным возвращать Глаз Бога.    Мягкое выражение лица как ветром сдуло, стоило голосу сегмента донестись ушей Дотторе. Тот разогнулся в исходное положение, оставляя пришедшую в себя Коллеи наедине со своими более живыми мыслями, чтобы вдоволь насытиться Дендро и восстановить внутреннее равновесие, которое было нарушено конфискацией Глаза Бога.   — Поясни. — он сложил руки на груди, явно ожидая продолжение речи от бестактно вклинившегося мальчишки в их с девушкой своеобразный диалог.   — Вероятен повтор разрушений, как в Академии из-за нестабильности. Мисс Коллеи по-прежнему неважно себя чувствует и с большой вероятностью может дать волю Дендро и снова задеть Вас, — мальчик неуютно переминался с ноги на ногу, сжимая в ладонях толстенькую папку с документами. — А передача Глаза Бога противоречит нашим логическим умозаключениям...   — Вивьен, кажется, я не рассказывал тебе о происшествии в Сумеру.    Реакция младшего сегмента не заставила себя долго ждать, и его лицо резко перекосилось, словно тот увидел нечто безобразное, что повергнет в ужас любого простого человека. Он отчаянно крепко вцепился пальцами в бумагу до побледневших костяшек, выдавая с головой волнение.   — Всего лишь разговоры Ваших подчиненных!.. — резко встрепенулся клон, кажется, имея ввиду тех немногочисленных Фатуи в комплексе.    Коллеи на мгновение показалось, что алые глаза клона, передавшиеся ему от создателя вместе с остальными чертами, резко повлажнели, будто сигнализируя о готовности влаги сорваться с блеклых ресниц. Будет ложью, если она скажет, что ее сердце не сжалось так болезненно от вида трясущегося мальчишки, хоть тот и был копией Доктора. Эти чувства противоречивы и недопустимы, но отогнать их оказалось намного тяжелее. Cловно Глаз Бога ее размягчил и проделал в теле множество пор, впитывающих все вокруг, как губка.   — Мне нет до них дела, Вивьен. С каких пор ты слепо веришь сплетням этих недалеких? — мужчина сложил руки на груди, недобро опуская уголки рта. — У тебя есть своя голова на плечах, чтобы расспросить меня об интересующих сведениях. Пока что есть.    Доктор с совершенно непроницаемым выражением лица снова отошел к раковине вымыть руки, успевшие потрогать не только Глаз Бога, но и ладонь Коллеи, тем самым нарушив чистоту. Пока мужчина с особым усердием вычищал кожу рук, пациентка тревожно глянула на молодой сегмент, ушедший, кажется, глубоко в себя. Его глаза пустым взглядом прожигали плитку пола, руки все также крепко сжимали документы, должно быть, содержащие ее данные, а весь его небольшой и тощий мальчишечий силуэт сгорбился под тягостью выговора. И почему ее вообще заботят странные отношения Предвестника и собственной искусственной копии?.. Совершеннейший абсурд то злящий, то вгоняющий в тоску.  Она невольно поджала губы, переведя глаза на свой Глаз Бога, полученный считанные минуты назад. Удивительно, но мелкое ликование резко сошло на нет. И причина тому вовсе не та, что Дендро ненавистен ей, а потому, что даже с ним особенно ничего не меняется: использовать его для обороны бессмысленно, ибо противники куда сильнее, чем она вообще может представить. Хотя вместе с Глазом Бога вернулся здравый рассудок, наслаждение от того, что она элементарно живет и может еще некоторое время дышать, насыщая легкие пусть и едким, но все таки воздухом. Пока что...   — Линейку.    Коллеи едва ли заметно дернулась, услышав требовательный голос Дотторе. Тот обращался к срезу, который, как показалось девушке, должен ассистировать мужчине. Как необычно для него работать с кем-то в паре — обычно Доктор обходился без сторонней помощи и проводил все осмотры, исследования, опыты и прочие не менее презренные вещи в одиночку. Интересно, что сподвигло его переступить через свою гордость и научное помешательство, чтобы позволить юному срезу присутствовать, так еще и распоряжаться инструментами по воле Предвестника. Тот уже как раз успел получить измерительный инструмент со столика в руки и, подойдя ближе, навис густой мрачной тенью над девочкой. Та снова съежилась, желая стать меньше, и крепко сжала на сей раз не измятый край распашонки, а Глаз Бога.   — Не стоит зажиматься. Как я и говорил, сегодня я не сделаю ничего, что могло бы навредить целостности твоего тела, — Доктор в доказательство своим словам покрутил перед фиалковыми напуганными глазами девочки металлической линейкой, тем самым являя свою безоружность. — Надеюсь на твое содействие в измерениях.    Предвестник и правда безоружен, а в руках его не острый препаровальный нож, используемый местами для грубых работ, а самая обыкновенная металлическая линейка. Но даже такой измерительный прибор в руках лекаря становился опаснейшим лезвием, не сулящим ничего хорошего ни для хода исследования, ни для ее тела, хранящего старые шрамы этого человека.   — Что Вы имеете в виду?..   — То и имею, Коллеи. Будет неплохо зафиксировать размеры поражений твоей кожи, не считаешь? — мужчина усмехнулся заломленным тонким девичьим бровям и посеревшему вновь лицу от, кажется, глубокого волнения и готовности бороться. — А теперь дай мне свою руку.    Взор упал на обнаженную мужскую, слишком бледную и искалеченную шрамами руку на которой живого места не было. Не только на широкой кисти, но и крепком предплечье, где их количество в сравнении с дистальным отделом конечности сильно редело. Почему мужчина, обладая чудовищной выносливостью, не сумел затянуть такие незначительные рассечения плоти и позволил им зарасти соединительной тканью, образую выпуклый белесый рубец? На нем, исходя из ранения в Сумеру, должно было зажить все, как на собаке, а то и быстрее в тысячу раз.   — Я сказал дать мне свою руку, Коллеи.     Его голос почти сорвался на озлобленный животный рык. Все равно что рокочущее предупреждение тигра ришболанда в тропических лесах Сумеру. Ведь Доктор, в точности как и те хищники, сначала предупреждающе ощеривался, затем повышал голос, а после уже и полноценно вгрызался в плоть. Лекарь ужасно болезненно терзал, с силой дробил кости и вдавливал острые осколки скелета во внутренние органы до полного их размозжения.  Не желая стать его жертвой в очередной бесчисленный раз, она потянулась к нему дрожащей конечностью, но уже в жалких пары сантиметров от руки Доктора, она снова прижала ладонь к себе, лихорадочно повторяя из раза в раз жалкие слова извинений и невыносимое «я не могу». Тогда уже раздраженный мужчина сам крепко взял ее за руку, исследуя покровы кожи в поисках поражений.  Таковые обнаружились на правом плече, когда Дотторе задрал широкий рукав распашонки под сопровождение невнятных, беспокойных, почти что рыданий.   — Правое плечо: шелушение кожи и видимые струпья. Размер: два на один.   — Единицы измерения?..   — Сантиметры, Вивьен.    Тонкий измерительный метал холодил кожу рук. Доктор то прикладывал линейку, то острым уголком изучал очаг поражения неинфекционного недуга. И то было совсем не больно. Скорее неприятно. По ощущениям все равно что соскоб кожи для дальнейшего определения кожного заболевания. Он говорил только один, погруженный с головой в снятие показаний ее тела: описывал цвет струпьев, интенсивность шелушения, малозначимые признаки вроде истончения и даже отсутствия редких пушковых волос на области разрастания чешуек. Коллеи никогда бы не подумала, что ее на сей раз будут столь дотошно осматривать.  Как бы невраждебно Второй лорд Фатуи себя бы не вел, девушка не могла расслабиться, дав отдых напряженным от тревоги мышцам тела, которые казалось, еще чуть-чуть и сведет острой судорогой. Все таки его голые ладони касаются теплой кожи, что вызывало неоднозначные и определенно омерзительные чувства к мужчине, подстегиваемые пилоэрекцией. Но более всего ее волновало количество участков пораженной кожи — оно возросло. Не настолько много, чтобы начать бить тревогу и подтверждать переход в более тяжелую стадию, но и не слишком мало, чтобы можно было и дальше игнорировать факт разрушающегося и постепенно каменеющего тела. В скором времени элеазар до конца скует тело, и она не сумеет сделать и движения. Мышцы не смогут больше сокращаться, а вместе с ними перестанут в первую очередь функционировать легкие. Ей как-то раз объяснили, что легкие — пассивный орган, функционирующий за  счет межреберных мышц, создающих в грудной клетке отрицательное давление, чтобы воздух буквально всосался внутрь. Хотелось бы это забыть, чтобы не ждать конца в страхе умереть от асфиксии, когда элеазар настигнет ее ребер.  Пациентка задумчиво рассматривала свою стопу в руке ученого, не побрезговавшего опуститься на колено перед ней. Он все еще проводил исследования всего лишь пары блеклых островков элеазара, измеряя их и касаясь чешуек голыми пальцами, изучая тем самым поверхность. Порой его действия не поддавались никакой логике, ибо девочка не понимала, почему Дотторе вдруг решил встать коленом в пол и рассматривать ее недуг в таком неудобном для себя положении, если он мог уложить крохотное тело на этот самый секционный стол и взирать на нее сверху вниз, перед этим применив силу.  Собственно говоря, он всегда так и делал, а нынешнее его решение не могло быть объяснено, как и множество других вещей, связанных с этим чертовски странным человеком. В ступор вводили вовсе не его сомнительные «хобби»: копание во всяком механическом старье, опасные исследования и желание утереть нос Богам своим технико-научным прорывом; больше беспокоили перепады поведения Дотторе и его отношение не только к окружающим, но и к ней в первую очередь.  Коллеи не раз замечала, что мужчину словно замыкает в некоторых моментах, в каких он не раздражался до момента ее возможной ошибки. Или наоборот: где Доктор ранее готов был лишить провинившегося головы, теперь лишь едко посмеивается, не только смягчая, но и перенося наказание на более поздний срок. Предвестника словно подменяли в такие моменты на совершенно неизвестную девочке личность. Или будто бы его голову разрывали спутанные и иррациональные мысли, какие обычно были свойственны самой больной. Девушка не до конца уверенна, но, кажется, человек, закончивший измерять плоть на ее голенях, стал лишь опасней с момента их разлуки много лет назад, инициатором которой выступила она.   — Раздевайся.    Коллеи, блеклым взглядом рассматривающая до сего момента свои стопы, резко подняла голову на успевшего выпрямиться во весь рост Доктора. Что Дотторе только что сказал? Ей же показалось, правда? Он же наверняка сказал что-то иное, слишком схожее по звучанию, с чем можно перепутать нечто, донесшееся некорректно до ее ушей? Она его и не слушала вовсе, ведь тот вел одностороннюю беседу со своим сегментом. Быть может, то было сказано опять же таки вовсе не ей, а мальчишке, ведущему записи. Почему он так скорбно на нее смотрит?..   — Коллеи, ты здесь? — лекарь в напускной растерянности пощелкал пальцами перед рассеянным взглядом девочки, привлекая утерянное внимание к своей персоне. Получив пугливый взгляд, он довольно хмыкнул, продолжая. — Мне стоит снова повторить?    Не найдя, что сказать, девочка боязливо кивнула, невольно отклоняя корпус назад. Лишь бы не быть так близко к Дотторе.   — Раздевайся, Коллеи.   — Нет.    К удивлению не только Доктора, но и самой пациентки, твердый ответ последовал незамедлительно, прозвучав столь же внезапно, как выстрел застрельщика из мушкета. Такая смертоносная трель обычно возвещала о тяжелом ранении, но ту, что решила использовать Коллеи, значила непоколебимость и фатальную ошибку, ибо ее язык ляпнул это не абы кому, а ученому. Одним лишь словом «паника» или «страх» нельзя было описать весь спектр эмоций, обрушившийся на нее всего за долю секунды, когда пришло осознание сказанного, а зрачки успели отследить руку Доктора, вцепившуюся в тонкую ткань на груди. Дотторе не спешил лишать ее одежды.   — Я выразился слишком сложно для твоего недоразвитого мозга?    Теперь из ее рта не донеслось и слабого хрипа в протест унизительным, но правдивым словам Доктора. Это правда, что она не была умна, как ее сверстники, коим повезло с детством и последующими периодами, хоть те и были наименее наполнены страданиями в сравнении с ранним ее периодом жизни. Коллеи снова ушла в себя, будучи подкошенной вновь разлетающимся карточным домиком из фобий и болей в своей голове. Единственное, что не давало потонуть в пучине разноцветных игральных бумажек, так это Дендро Глаз, разделяющий боль своей хозяйки и так беспорядочно искрящийся в ее узкой ладони.  Как и рассчитывал Второй Предвестник, реакция последовала незамедлительная. Кажется, Коллеи была готова поразить его Дендро элементом, как тогда в Сумеру, но резко пошла на попятную. Ей пришлось приструнить столь необдуманный порыв под гнетом потенциальной опасности использовать Глаз Бога снова, спустя столь долгое время. Она страшится использовать собственную силу, как ребенок, только-только получивший благословение Архонтов, который совсем не понимает, как использовать полученный дар свыше. И дело не столько в чудовищной выносливости Доктора, сколько в утерянном не так давно контроле. Эта ошибка изводила ее и доводила чуть ли не до белого каления. Последней каплей стало новое касание, опрокинувшее ее на ледяную поверхность. От резкой смены окружения и ощутимого столкновения затылка о металл на мгновение потемнело в глазах, а из груди вырвался удивленный вскрик. Однако паршивое самочувствие отошло на второй план, когда мозг заполонил сильнейший ужас из всего, что было до сего момента. А дело было в одних лишь пальцах Дотторе, которые, не желая больше медлить, потянули за крепкий узел ее скромной одежды, чтобы высвободить девчонку из хлопка. Такое смелое в сравнении с предыдущими действие лишь спровоцировало мощный Дендро импульс, решивший обороняться и защищать жизнь той, что распоряжалась Глазом. Только вот потух он столь же быстро, как и возник. Коллеи, терзаемая паникой, пресекла эту бесполезную попытку, содрогаясь в горестных рыданиях, ибо самозащита не возымеет успеха против двоих, носящих одни гены. Особенно не тогда, когда она теперь лежит на столе совершенно нагая, представая перед Доктором в таком неправильном, первородном виде.  Тошнота крутит ей живот от понимания всей извращенности ситуации. Безусловно, дело было в голом теле, но вместе с тем снедали и вопли разума о том, что та больше не имела невинного детского тела со схожими между всеми мальцами формами. Ее оболочка теперь имела вид сложившейся девичьей фигуры, которую так бесстрастно разглядывал Дотторе, прижав ее руки своими крупными ладонями к металлу. Коллеи сотряслась еще сильнее, роняя слезы, когда ближе к лекарю подошел и злополучный молодой сегмент, идентичным образом уделяя ее голой плоти внимание, следуя примеру создателя. Она хочет раствориться и просто пропасть напрочь из этого мира, чтобы на ее позор не мог больше никто взглянуть ни сейчас, ни в дальнейшем будущем. Чтобы все позабыли, кто такая Коллеи и почему она рыдала в страданиях большую часть своей жизни.  Пациентка отвернула голову в сторону, стоило Дотторе разжать ее онемевшие от силы хватки запястья, и немо разрыдалась, позволяя горячим, неприлично крупным слезам стекать по бледным щекам. Последовавшая за сокрушением дрожь возвестила о прикосновении тонкой линейки к ребрам под правой из грудей.   — Не стоит так сотрясаться, Коллеи, — Предвестник обманчиво добродушно успокоил задушено всхлипывающую девочку. — Надеюсь, ты помнишь, что это всего лишь осмотр?    Плевать что это: осмотр или нет. Главное то, что она не хочет находиться в таком унизительном положении в руках ученого и медленно гибнуть под скрытым взглядом, дающим целое раздолье для шаткого рассудка с большой фантазией. Бесчестней в такой ситуации было лишь то, что она не осмелилась коснуться Дендро Элементом хотя бы его чертового клона, смевшего идентичным образом взирать на нее. Его алые глаза она хочет вырвать со зрительным нервом, пусть и пугалась такой внезапной и кровожадной мысли. Он не должен был это видеть. Лишь одно существо во всем Тейвате могло лицезреть и насмехаться над ее позором, получая в свою сторону ненависть, ругательства, страшные проклятия и глупые, все равно что нелепые покушения той же перьевой ручкой, если будет предоставлен удобный шанс и в голове взыграет юношеское безрассудство, взращиваемое с самого детства.   — Вивьен, отвернись, — холодно прозвучало со стороны властителя хода медицинского осмотра. По тону и напряженному телу мужчины можно было сказать, что тот точно не собирается принимать никаких слов против, даже если те имели под собой существенный и аргументированный вес. — Я не стану повторять.    Вздрогнувший сегмент всего пару мгновений нелепо похлопал пушистыми ресницами и, раскрыв свой рот, чтобы что-то возразить Доктору, резко закрыл его, обреченно отвернувшись в сторону, оставив документы в руках, чтобы продолжить вести записи под диктовку своего творца.   — В твоих же интересах потерпеть еще некоторое время, — уже обратился он более расслабленно к плачущей пациентке, сломленно уводящей некогда прекрасные ясные глаза в сторону.    Ощущение ледяной руки на своем бедре мгновенно отдалось щелчком в голове, побуждая Коллеи яростно забиться в руках Иль Дотторе. Одна единственная мысль, темная и необычайно грязная, посетила ее и без того разрываемую ужасом голову, когда неуклюжие ноги без особого усилия разъединили. Она знала, что следует за этим. Она знала, как это происходит. Но принимать отказывалась.   Боги, только не так.    Коллеи что-то надрывно вскричала, брыкаясь ногами в безуспешной попытке отпихнуть от себя мужчину. Но тело было столь сильно парализовано из-за истинно животного страха и представлений об ожидавших ее событий, что конечности стали одновременно и более напряженными для отпора, и более размякшими ввиду накрывшей паники.   — Лежи смирно!    От рева Доктора впавшая в полноценную истерику девушка замерла, как жертва, понявшая, что спасения нет и лучше отдаться хищнику добровольно, уповая на легкую погибель. Коллеи все никак не могла успокоиться. Она истинно пребывала в чудовищном расположении духа и успешно задыхалась, порой давясь собственной слюной и склизкими выделениями ее покрасневшего от слез носа. Как же сильно дрожало тело в ожидании мерзкого насилия и отвратительных ощущений, которые с точностью до наверняка переплюнут все те, что она когда-либо испытывала. Этот поступок мужчины наверняка ее уничтожит, попросту сломит в жестоком превосходстве, выжигая на душе бесчестное клеймо раскаленным тавро.   — Прекрати рыдать, меня это выводит из себя!    Дотторе надрывно взревел, занося ладонь над съежившейся девушкой, однако вовремя себя осадил, застыв в пугающей позе. Он тяжело дышал, а глаза, виднеющиеся из под маски, горели злобой, как и все его частично видимое лицо в целом. Звериный оскал, дрожащий уголок губ и напряженная мускулатура говорили о том, что именно испытывал ученый и что он собирался сделать по отношению к пациентке. Но, опустив по прежнему напряженную ладонь на голову Коллеи, тот с отвращением продолжил, едва ли оттягивая зеленые локоны:   — Ты не интересуешь меня в сексуальном плане. Угомонись, наконец.    Пусть Дотторе так и сказал, но Коллеи просто не могла нормально воспринять и переварить услышанное. Она вновь влажно всхлипнула, уводя голову от противного касания, и, наконец, прекратила попытки высвободиться из под мужчины. Только поэтому его руки с сильным нажимом заходили по нагой плоти, а рот его продолжил диктовать Вивьену снятые показания. За все то время их «сражения» и словесной брани клон не посмел подать и голоса, да даже хоть какого-нибудь хрипа и лукавого поворота головой, чтобы в интересе глянуть, что происходит между его создателем и странной девицей из Сумеру.  Девочка крепко сжала Глаз Бога в ладони, закрывая плотнее глаза, словно не желая признавать, что все это действительно происходит с ней, и то вовсе не ночной кошмар, а вполне себе жестокая реальность. Но даже такой исход событий не вынудил ее взмолиться к Богам Тейвата в ничтожной просьбе уберечь от напасти в виде Доктора и возможного его преступного замысла — те бы ей все равно не помогли. Ученый все равно остановился без мольб к Архонтам.  Мужчина в действительности замер, не смея двигать ни единой из конечностей и даже меняться в лице, словно услышал, заполучил некую важную информацию о деле, так интересующем его. Он без слов отстранился от нагой Коллеи, столь же внезапно и мимолетно коснулся серьги в правом ухе, оставляя линейку на рядом стоящем манипуляционном столике. Его скрытое маской лицо оказалось растерянным, взбешенным и разочарованным одновременно. Нельзя было сказать, что конкретно чувствовал он и что же заставило так сильно встрепенуться великого и ужасного Предвестника.   — Осмотр окончен, — скоро спохватился он, спеша вымыть руки и, не осушая те, как можно скорее шагнул к двери, стремясь покинуть зал. — Записи дооформить и вернуть обратно в кабинет. Оставляю Коллеи на тебя: Глаз Бога не конфисковывать и дай ей время, чтобы пришла в себя. Меня не беспокоить.    До этого недвижимый клон наконец-то подал признаки жизни, а Коллеи в неясных чувствах повернула голову в сторону лекаря, не удосужившись толком прикрыться.   — Но она может его использовать!..   — Что было непонятного в моем приказе?!   Предвестник неожиданно для двоих младших людей вспылил, позволив себе вновь повысить голос и в гадливости оскалить острые зубы, когда юный сегмент практически обернулся. С тяжестью выдохнув, он запустил раскрытую ладонь в свои волосы, убирая назад назойливые пряди челки.   — Присмотри за ней должным образом, Дзета.    С оброненным совершенно незнакомым Коллеи именем Доктор стремительно покинул двух подростков, не сказав ни слова больше. Вмиг в помещении повисла страшно гнетущая тишина, прерываемая тихими всхлипами девочки и нервным дыханием сегмента.  Коллеи не могла пошевелиться из-за пережитого ужаса, не то что попытаться прикрыться, хоть это и не требовалось в силу приказа Дотторе. Прозвучит смешно, но на сей раз она была по настоящему благодарна не то судьбе, не то Архонтам, что позволили ей вновь остаться наедине с собой и отвели ее от возможного насильственного акта. Она сжала Дендро Глаз крепче и в сильнейшей усталости сомкнула заплаканные глаза, восстанавливая сбитое дыхание.  Прокаженная чувствовала себя запятнанной, грязной и до предела порочной, как продажная девица, особенно темных улочек в больших городах. Но ярче всего она ощущала за собой предательство собственной нации, так как не сумела выведать хоть что-нибудь о делах в Сумеру, позволила врачу трогать себя в интимных местах. Ее тошнит от собственного бессилия.   От своего отвратительного тела.   От того, что та продала его ученому.    Она и сама прекрасно понимает, насколько ужасен расклад. Как и то, что жаловаться, рыдать, сопротивляться — глупо и даже презрительно. Но Коллеи просто не может оставить таить столь наивные, сентиментальные надежды на собственный успех. Возможно, она и правда не изменилась, так и оставшись той самой маленькой девочкой, за которой охотились Фатуи и которую ожидала мучительная смерть в дальнейшем. И то смерть была бы подарком, попади она немногим раньше в руки Фатуи вновь, ибо те определенно не побрезговали использовать ее потенциал, как и рассчитывалось изначально.  Вопреки тяжелым раздумьям, уже настрадавшаяся шея вновь дала о себе знать неприятным зудом, походившим на чесотку. Словно под кожей вмиг разрослись ходовые каналы мелких паразитов, поглощающих ее плоть и причиняющих дискомфорт. Однако, будь таковое в самом деле, то сама она заметила бы факт заражения в первую очередь, а Дотторе, пусть и позже, но с точностью определил бы заразу. К счастью, а может, и нет, но характерных проявлений не было. Была лишь ее черная проклятая метка, что в последнее время стала с завидной частотой напоминать о себе и жадно требовать внимания со стороны. Она как капризный ребенок, устроивший истерику из-за совершенно глупой мелочи, от чего теперь все свидетели этого «спектакля» вынуждены лицезреть единственного актера на этой скудной сцене. Наверное, плохо, что она понимает возможный посыл своего проклятия и продолжает бездействовать, ибо не ведает, как избавить свое тело от Порчи.   — М-мисс Коллеи... — совсем боязно подал голос сегмент, из-за чего девочка невольно вздрогнула и обратила опасливый взор на его спину. Прочистив горло, тот поспешил исправиться. — То есть Сударыня. Мне жаль, что так вышло, однако в Ваших же интересах будет как можно скорее одеться... И покинуть отделение.    Что имеет в виду этот сопляк? Верно, Коллеи не побоялась такого грубого мысленного обращения к младшей версии Дотторе, которого тот назвал, кажется, Дзетой? Почему именно это имя, если подобное таковым вообще можно было назвать, вдруг вырвалось из уст мужчины? На мгновение девочка почувствовала стыдливый укол под ребрами из-за своей необразованности и скудности ума. Ей думалось, что будь она чуточку умнее, то непременно пришла бы к разгадке странного обращения и поняла бы «суть Докторского мироздания». Но, увы и к сожалению, подобными знаниями она не располагала.   — Без разницы, — грубо и без особого интереса ответила девочка, прижимая Глаз Бога к голой груди. В голове вдруг возникла до крайности сомнительная идея, подразумевавшая использование Дендро Элемента, которую она постаралась как можно скорее отмести. Сильные встряски плохо на нее влияют...     — И все же, я вынужден настаивать на...   — Нет.    Коллеи обрывает подростка легко и без каких-либо зазрений совести из-за жесткого и неподобающего обращения с человеком куда более младшего возраста, чем она сама. Сейчас ей плевать на собственную речь и поведение, оставляющие желать лучшего. Она на время насильственно усыпила ту трясущуюся и рыдающую девочку внутри себя, чтобы не уколоться о вновь возникшие трудности и чтобы «комок мягких чувств» перевел дух. В такие моменты она обычно сбегала из под зоркого взгляда наставника и бежала в лес, чтобы как потерявшийся ребенок забиться в темное дупло и переждать напасть. Сейчас не было никакой возможности позволить себе такую роскошь, потому приходилось отстаивать себя хотя бы так.   — Уходи, — и все таки голос Коллеи моментально растерял всю напускную уверенность, грубость и вызывающую, но подавленную агрессию. Все таки она не может быть достаточно холодной и отстраненной, хоть и должна после всего, что с ней сделали эти чудовища. — Ты не Дотторе и я не стану подчиняться тебе...    Она закончила до ужаса неуверенно, словно собиралась в конце добавить что-то оскорбительное, что точно заденет молодого клона и поставит на место его высокомерие и излишне длинный любопытный нос, который тот решился попытаться сунуть в их с Доктором взаимоотношения, начавшиеся еще в давние для обычного человека времена.   — Я не могу, — Вивьен вмиг оживился, стоило только услышать позади легкое девичье кряхтение и шуршание ткани. Мальчишка словно позабыл о недавнем замечании и внезапно изменился в голосе, став более взбодренным. — Создатель распорядился иначе.    Коллеи неясным взглядом пробежалась по белой жилетке подростка, настороженно ощупывая свое тело неуверенными движениями пальцев, не выпуская Глаз Бога. Словно подросток мог в любую секунду обернуться и алыми глазами опорочить ее и без того грязное тело, очерненное болезнью и нечестивыми методами Предвестника.   — Что насчет остальных? — девушка на скорую руку набрасывает на себя одежду, задавая волнующий вопрос без запинок. Сейчас не самый подходящий момент для кротости, которую срубило на корню своеобразное изучение ее тела.   — Остальных?.. Вы имеете в виду сегменты?   — Да.   — Они... Они временно отсутствуют по приказу Создателя, — уклончиво ответил подросток, словно на ходу придумывал оправдание поубедительней. — Потому, пока их нет, Вам будет лучше всего вернуться назад до получения дальнейших распоряжений Доктора.    Коллеи скептически окинула заплаканными глазами клона Предвестника, развернувшегося к ней, стоило только покончить с узлом на боку. По какой-то неясной причине клон показался в этот раз несколько иным: на его лице не было презрительно поджатых губ, а глаза не метали карательные молнии в ее сторону. Вместо этого был растерянный взгляд, отведенный в сторону, склоненная к плечу голова и нервная улыбка. Словно теперь перед ней стояло не отродье лекаря, а самый настоящий неловкий подросток, каким была она когда-то. И является до сих пор, если уж быть формальным.   — И где они?.. — как пациентка бы ни старалась, а вернуть ту строгость в голос и взгляд она не сумела, потому глупо опустила голову. Но, не взирая на потерю даже такого «превосходства», она твердо решила воспользоваться любезно предоставленным ей источником информации. Ведь не будь мальчишка ценен и умен, то Доктор не таскал того за собой.   — Не думаю, что это относится к делу...    Вивьен дискомфортно переступил с ноги на ноги, явно вспоминая что-то не шибко приятное. По всей видимости, Коллеи со снайперской точностью угадала, хоть и тыкала, что называется, пальцем в небо. Стоит ли благодарить за это высшие силы или собственную неосторожность, она пока не знает. Но обнаруженной брешью она воспользуется несколько позже. Не сейчас, когда глаза саднило от обилия вышедших слез, а тело все еще ощущало фантомные и до дрожи отвратительные касания настоящего Дотторе.   — Как бы то ни было, Вас нужно отвести назад, — кашлянув в кулак, непринужденно продолжил сегмент, зажимая бумаги под мышкой.    Снова гипернадзор над ней. Это просто смешно. Словно та могла самостоятельно бежать отсюда или воспользоваться Дендро. Безусловно, им она воспользуется при необходимости, чтобы навредить сочными стеблями этой имитации человеческого организма. Нет, не так. Имитации организма Второго Предвестника Фатуи Иль Дотторе, бежавшего из лаборатории не так давно. Пожалуй, она последует примеру необычайно взбудораженного мужчины и также покинет лабораторию.  Она не взвинчена, как мужчина, но помещение так же сильно спешит покинуть в сопровождении мальчика, едва ли выше ее самой. На ногах тяжело стоялось. Но сложнее всего было вновь видеть весь тот неприлично длинный путь, что они втроем прошли, и подмечать лишь новые кабинеты. Было совершенно все равно на обжигающий холод пола и алые глаза, рассматривающие ее время от времени украдкой. Сейчас его глаза, глаза Вивьена, казались необычно живыми и не такими безразлично-мутными, какими те были в душащем присутствии Доктора. Коллеи затруднялась сказать, с чем связана резкая перемена в восприятии клона, ибо за человека того она и не считала вовсе. Может, мужчина изначально и принадлежал к роду человеческому и был смертен, но то, что он создал, совсем не было частью людского, являясь самым настоящим оскорбительным плевком в лицо.  Таких омерзительных копий было определенно много. Если сегментов огромное количество, то почему никого, кроме Вивьена, она не видела? Значит ли это, что другие в самом деле отсутствуют? Но если это так, то какое такое дело им мог поручить Доктор, что всем срезам в этом комплексе пришлось побросать свои посты и приступить к исполнению?  Коллеи вдруг растерялась, но вмиг собрала разбежавшиеся мысли в кучку, когда сама себе напомнила, кем является создатель этих существ  — Второй среди Предвестников Фатуи. И тогда все те не дающие покоя мысли отступили, погружая разум в тягучую тяжесть, вызванную перегрузкой.  Она снова возвращалась в то подвешенное состояние, когда была заточена на долгое время в четырех белых стенах без Глаза Бога. Но теперь ее пребывание станет намного проще, потому что в крепко стиснутой руке едва ли заметно горит Дендро благословение Архонта, заметившего ее крохотные потуги. Кулак сжался крепче, когда перед ней открывалась одна тяжелая дверь за другой, болезненно терзая тонкий слух. Благо, что с хлопком последней двери, через которую они попали сюда, оба юных людей вновь оказались в полумраке главного из коридоров, где довелось побывать за счет Доктора.   — Вам все еще дурно? — решил уточнить он, когда пациентка пошатнулась.    Одарив сегмент презрительным взглядом, каким ее одарил Вивьен при сопротивлении Дотторе, она уверенно обошла мальчика, едва заметно покачиваясь, и стремительно двинулась в сторону, откуда они пришли. Однако вскоре ей пришлось замедлиться и даже остановиться вовсе, из-за болящих пораженных ног и разливающегося в груди зловонного пятна горечи. У нее не получается держать себя в руках и не давать волю эмоциям, которые жаждала подавить и растоптать. Она ненавидела это ощущение беспомощности и чувства ухода ко дну. Все равно что зайти в болото и ужасно медленно увязнуть в трясине, понимая воспаленным от страха мозгом, что конец близок. Вот погрузятся сначала ноги, потом корпус, грудь до шеи, и только потом голова окажется под толщей стоячей, дурно пахнущей воды. Тело обожжет ужасом, а легкие окатит спазмом. И лишь после долгой мучительной агонии она погибнет, завершив свою жизнь давящей гипоксией. По крайней мере, так описывались ощущения мастером, запретившим ей ступать на опасные зоны тропиков, которые являлись своеобразным кладбищем не только животных, что по ошибке оступились и увязли, но и людей. Коллеи тяжело превозмогает тошноту, шумно сглатывает, переживая сильный озноб. Кожа — все равно что гусиная, а мелкие, почти прозрачные волоски становятся дыбом. Все еще тяжело, и до сих пор истерзанное тело не привыкло к резким, внезапным встряскам. И даже та проявленная грубость, оставшаяся с ней с самого детства, не сумела исправить и стабилизировать ситуацию. Можно было уверенно сказать, что девочка стала мягче, почти как тот студенистый куб, который могла обычно наблюдать в своей миске. Желатин легко отламывался, деформировался и менял форму, в точности как и ее душа. Если бы была возможность вырвать эфемерную вещь из своей груди и также разбить его о стену, то таковое с ней определенно бы и случилось. Лучше так, чем быть высокочувствительной к таким неприятным ситуациям.   — Нам правда нужно идти...   Клон резко затихает, когда Коллеи с обеспокоенным лицом оборачивается на другой конец коридора. Они оба слышали посторонний звук, из-за которого Вивьен резко напрягся, а сама она настороженно всматривается в гнетущую тьму, сжимая Дендро Глаз крепче. Голос. Ее ушей коснулся посторонний голос и отдаленный грохот чего-то тяжелого, но определить точно не представлялось возможным, что конкретно стало причиной громкого эха.  Не придавая значения подавленному сегменту, пациентка, обойдя того стороной, шустро зашагала на звук. Сердце билось так сильно, будто оно собиралось вырваться из груди, минуя крепкие ребра, а нарастающее чувство волнения только усиливалось, становясь все более и более гнетущим, когда снова послышалось жалобное «Постойте!». Потому, перешагивая через чудовищную разбитость, Коллеи сорвалась на стремительный бег, жаждя узреть тех, кто шумел. И то, что она увидела в свете тусклого освещения, всяко превосходило ее ожидания в самом отвратительном смысле, поскольку ужас, который охватил ее, был невыносим. Всего на секунду она подумала о том, что лучше бы и дальше пребывала в праведном незнании. Ведь тогда никогда бы не столкнулась с ужасающей картиной.  А дело все в том, что ее напуганные глаза, наконец, столкнулись с теми самыми «несуществующими» сотрудниками комплекса Дотторе. Коллеи ощутила, что душа ее готова была в сию же секунду покинуть тело от окатившего ее испуга. Она определенно не должна была видеть этих работников, перевозящих человеческие тела на металлических больничных каталках. Однако сделанного не отменить. Потому ее расплатой за излишнюю активность, своеволие и отрицание шатких просьб сегмента стали многочисленные красноречивые алые взгляды сегментов Второго Предвестника.  Ситуация до того абсурдна и предсказуема, что хотелось разбить свою голову о стену, крича о собственной глупости, да вбить в вытекающий мозг, что ситуация, к превеликому несчастью, реальна. Коллеи не спит и только что самостоятельно ответила на некоторые свои вопросы о сегментах, персонале и прочих людях, которые должны были, как и она, заполнять индивидуальные боксы.