Мальчик+Мальчик

Как ни странно, жизнь с Данькиным отъездом не закончилась. И солнечная сухая погода тоже не закончилась. На дворе стоит на редкость тёплая, красочная и светлая осень. Каждый день Саню будит жизнерадостный яркий луч, который просовывается в щель между занавесками и без зазрения совести разгуливает по его лицу. Саня ворчит что-то недовольное и зарывается носом в подушку. «Всё неправильно, не как надо», - думает он. Ему-то казалось, что небо закроют чёрные грозовые тучи, а беспросветный ливень зарядит стеной. Но погода преподносит сюрпризы. А вот у Даньки на его Пхукете сезон дождей. Да ещё каких. Тропические ливни льют по полдня, а потом вся эта влага долго и нудно испаряется. Даньке это совсем не по душе. В один из выходных Саня бродит по Зеленокаменскому полю, шуршат вылинявшие пожелтевшие стебли и травы под ногами. Воздух прозрачный и чистый. Лес шумит и приветливо кивает: не печалься Саня, будет и опять лето, вернётся и Данька. «Ку-ку, ку-ку», - доносит ветер с опушки. Саня вспоминает Данькину сказку про Кукушку. - Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? – тоскливо обращается он на звук. По ощущениям, не очень много. Но кукушка кукует как заведённая, и Саня сбивается со счёта. «Какая-то дурацкая кукушка, на батарейках, что ли? – с досадой думает он. – Никак не накукуется и не понимает, что человек умирает от любви на расстоянии!» Но Санины горестные мысли прерывает телефонная трель. - Ох! Ты на нашем поле! – Данька расплывается в широченной улыбке. – Передавай ему привет! И лесу! И покажи мне всё поскорее! Я так соскучился! Саня терпеливо и медленно водит камерой из стороны в сторону, чтобы Данька смог хорошенько разглядеть и голубое небо с белыми перьевыми облачками, и могучие вековые деревья, и жёлто-изумрудное море травы. Примечая каждый знакомый кустик и деревце, Данька бурно радуется, а, если видит какие-то перемены, немного огорчается, но ненадолго. - Ничего, так даже лучше! Стагнация – это плохо! – он, как всегда, вворачивает мудрёное словечко. Данька тоже показывает Сане всё вокруг и подробно рассказывает, что с ним произошло с момента их последнего разговора. Сане нравится, что Данька подзагорел и пребывает в хорошем настроении, но волнуется из-за его бессонницы. - Как ты спал? – с тревогой интересуется он. - Так себе, - Данька морщит нос, не желая обсуждать противную ему тему. – Но перестроюсь рано или поздно, - он беспечно машет рукой. - Постарайся лучше рано, - вздыхает Саня. Данька почти месяц, как живёт на Пхукете, и всё это время почему-то не может нормально спать. Родители подсовывают ему снотворное, но у Даньки предубеждение против любых таблеток. Саня догадывается, что усталость от недосыпа одолевает Даньку гораздо сильнее, чем он признаётся, но надеется, что скоро всё наладится. Островной климат для Даньки, как он выразился, «тяжеловат». Однажды он ненароком обмолвился о боли в ноге, но тут же сказал, что это «психосоматика» и затрещал про другое. По Даньке не всегда поймёшь, хорошо ему или плохо. Он увлечённо просвещает Саню про разные достопримечательности: Большого Будду, Храм Ват Чалонг, Гору обезьян, Ботанический сад и Старый город. Саня и сам на досуге немного почитывает про Данькино новое место жительства и знает уже площадь и протяжённость острова, некоторые его особенности и традиции. Данька не устаёт поражаться тайской гигантской растительности, говорит, что она «как во времена динозавров», а на тигров, змей и крокодилов он смотреть не хочет. «Их, наверное, снотворным накачивают, чтобы туристов не кусали, - ёжится он. – Что за жизнь? Мне их ужасно жаль», - грустит Данька. Сане тоже жаль несчастных животных, но ещё больше жаль, что никак ему не обнять и не поцеловать Даньку. Хоть они и составили график звонков и обмениваются сообщениями, и отправляют друг другу фото всего, что только можно, повествуя о своих днях, но этого Сане мало и совершенно недостаточно. Временами его охватывает такая чёрная непроглядная безнадёга, что хоть волком вой. Кажется, пошёл бы да убил кого-нибудь, или избил или пусть бы Саню побили и выбили эту дурь из башки. В такие моменты на ум приходит одна из Данькиных сказок. Однажды летом Саня сидел в прохладном хранилище «Цветочного хоровода» и терпеливо поджидал, пока Данька освободится. Тот впопыхах сооружал срочно заказанный букет из белых и бледно-розовых лилий. Клацали ножницы, падали на пол зеленые листья, кусочки стеблей и обрезанные края блестящей упаковочной бумаги. «Есть одна история про лилии», - не отрываясь от своего занятия, начал Данька. Ему не давало покоя, что Саня битый час с ним торчит и захотелось его поразвлечь. Правда, сказка оказалась отнюдь не весёлая. Говорилось в ней о девушке Лилии и её женихе Жаке. Отправляясь на войну, Жак вырвал своё сердце и оставил любимой. Полагая, что в жестоких боях сердце ему не пригодится, парень не взял в расчет, что вместе с сердцем лишается и всех добрых качеств. Много лет Лилия ждала своего суженого, пока не состарилась. А тот и думать о ней забыл и превратился в грозного и безжалостного атамана разбойников. Шайка Жака грабила и убивала всех, кто попадался им на пути. Однажды разбойникам повстречалась древняя сгорбленная старуха с серебряной шкатулкой. Как ни умоляла старая женщина, разбойники отняли у неё шкатулку и отнесли своему повелителю. Открыв шкатулку, Жак увидел своё собственное сердце. И оно заговорило с ним человеческим голосом и попросило атамана не показывать возлюбленной, в какое чудовище он превратился. Жак велел своим людям отдать Лилии шкатулку и сообщить, что он мёртв. Алчные разбойники ослушались и оставили шкатулку себе, но женщине показали холм, на котором якобы покоится её любимый. Лилия не могла оставить жениха без сердца. Она вырвала своё и зарыла на том самом холме. Из её сердца и вырос цветок - Лилия*. Эта история не была у Сани в любимицах. Гораздо больше ему нравилась сказка о болотнице, которая варит пиво или небылица про хитрых домовых. Но, погружаясь в безысходность и отчаяние, Саня начинал сравнивать себя с Жаком. Он тоже порой готов был рвать и метать, хамить бабушке и маме, ссориться с друзьями, игнорировать одногруппников, презрительно смотреть на Лильку. Саня осознавал, что ведёт себя глупо и недостойно, но ничего с собой поделать не мог. Так бешено клокотала в груди ярость при мысли, что Даньки рядом нет и по какой бессмысленной причине он уехал. Но потом неизменно звонил телефон. Данька глядел на него с экрана, и волосы у него были всё такие же лёгкие и белые, а глаза такие же яркие и малахитовые, его плечи и локти были такими же острыми, а голос певучим и немного хриплым. Данька улыбался и возвращал на место Санино сердце. - Ох, как они тебя отлупили!! И Трактора! – причитает Данька после просмотра видео, где Саня и Трактор полураздетые пробегают сквозь шеренгу ребят в ги, а те безжалостно стегают их сложенными вдвое поясами по обнажённым спинам. Вжух-вжух, на голой коже остаются красные полосы. - Это называется хоровод, - усмехаясь, объясняет Саня. – Такое посвящение! И окончательное признание того, что ты перешёл на новый уровень. Подтверждение моего и Ромкиного пурпурного пояса, - Саня машинально дотрагивается до зудящей спины. Ничего – поболит, перестанет! Зато Саня собой доволен. Он сделал это! Получил новый пояс! Хотя им с Трактором и пришлось изрядно попотеть в прямом и переносном смыслах. Но теперь всё позади, и можно спокойно приступать к следующей задаче – экзамену в ГАИ. На досуге Саня уже вовсю заруливает с инструктором и зубрит теорию. - Я так тобой горжусь! Очень-очень! – Данька громко восхищённо сопит. – Джери ужасно уважает бразильское джиу-джитсу! Обязательно ему сегодня расскажу. Джери – новый Данькин приятель и мастер-спорта по муай-тай**. У него собственный маленький ринг неподалёку от отеля Данькиных родителей. За небольшую плату Джери даёт уроки туристам, а по вечерам участвует в поединках на Патонге. Данька утверждает, что Джери обладает истинной мудростью, и Саня ему верит. А ещё он радуется, что у Даньки появился друг и надеется, что, в случае чего, Джери не даст Даньку в обиду. Как-то по видеосвязи Данька показал Сане ринг, расположенный на узкой улочке, и продемонстрировал, как приземистый и коренастый Джери дубасит по груше. Саня остался впечатлён. Это даже интереснее, чем обыкновенный бокс, раз ногами махать можно. «Я тоже немножко попробовал, - смущаясь и краснея, признался Данька. - По груше постучал и по «лапам», - он закусил губу, будто бы ожидая насмешек и подколов. Но Саня, напротив, горячо его поддержал. Глядишь, и Данька научится драться, а как приедет - накостыляет хоть Лосю, хоть кому угодно. «Да я не хочу никого бить. Я так - для себя», - возразил Данька, но от Саниной похвалы зарделся. Помимо ринга, Саня уже видел петляющие улицы с цветными торговыми палатками, лотками мороженого, сувенирными лавками и толкучками туристов; песочные пляжи с лиловыми закатами и волнами, то мягко набегающими на берег, то буйно разбивающимися о песок; шумный суетной рынок выходного дня, где чего только не продавалось. Однажды Данька устроил Сане полноценную обзорную экскурсию по родительскому отелю. По бокам от входа в аккуратное зелёное здание с плоской крышей два слона победоносно задирают вверх изогнутые хоботы. В холле – стойка с администратором, Тонгом или Анитой (Саня уже знает имена), бархатистый бордовый диван и такие же пуфики. Территория отеля невелика – две дорожки, усаженные по краям цветущими кустами, разбегаются в противоположные стороны, огибают открытый бассейн и сходятся у бара с напитками. До моря пятнадцать минут пешком. «В гору да в гору, - ворчит Данька. - Ходить по жаре тяжело», - жалуется он. Экваториальная погода совсем не походит Даньке. Саня упрашивает, чтобы он мазался кремом и не сидел на солнце. - Как учёба? Как в отеле работается? – участливо расспрашивает Саня. С институтом у Даньки всё отлично, чему Саня ни капли не удивлён. Но его напрягает, что о своём участии в семейном деле Данька молчит, как воды в рот набрал. - Что ты там хоть делаешь, расскажи! Интересно же! – допытывается он, но Данька только фыркает. - Да ничего особенного, - притворно скучающим тоном поясняет он. – Я предложил оформление поменять, но пока не до этого, - Данька начинает накручивать на палец льняную прядь, но, наткнувшись на Санин пристальный взгляд, убирает руку. – Смотри, как я у себя в комнате сделал! – он отводит камеру и показывает Сане перестановку. Данька живёт в отдельном домике такого же зелёного цвета, как основное здание отеля. Родители занимают первый этаж, в Данькином распоряжении – второй. Изначально он хотел поселиться в небольшой комнатке у ресепшена, но отец не позволил, ссылаясь на то, что это помещение пойдет под нужды персонала. «Целый отель у человека, а для сына комнаты жалко», - сердился про себя Саня. Но зато сейчас у Даньки много места и очень уютно. Кровать он передвинул к стене и хранит на ней прибамбасы для рисования: краски, кисти, альбомы, всевозможные карандаши. Матрас Данька стащил на пол и накрыл тонким покрывалом в золотистых слониках. В стене встроен одёжный шкаф и полки для книг. В углу напротив входа Данька повесил гамак, пришпандорив его одним концом к оконной раме, другим – к тумбочке. - У тебя как в фильмах! – восхитился Саня. Обстановка напоминает ему кино о подростках из 90-х или 80-х. Саня путает эти два времени. - Море – во-о-о-он там, - Данька тыкает пальцем, за окном над зеленью кустов и деревьев голубеет и переливается на солнце краешек воды. - Поосторожней с ядовитыми медузами и акулами, - предостерегает Саня, начитавшись про страшные происшествия с туристами на Пхукете. - Я осторожно, - успокаивает Данька. – Я почти и не купаюсь, - прибавляет он. – Вот с тобой бы мы так накупались… - он замолкает, нижняя губа его набухает, кончик носа белеет. - И накупаемся ещё! Обязательно! - заверяет Саня, не желая Данькиных слёз. – И там у тебя, и в Зеленокаменске, - перечисляет он. - Накупаемся, - эхом отзывается Данька, смотрит на наручные часы-шагомер и оживляется. – Тебе пора, Сань! А то опоздаешь! – настойчиво торопит он. - Да я думал, может, не идти, - мямлит Саня, но получает яростный отпор и в результате вынужден поклясться, что пойдёт. - Нужно же знать, с кем ты учишься! – возмущённо выговаривает Данька. – Ты даже имён своих одногруппников мне назвать не можешь, - он прыскает, но тут же делает серьёзное лицо. – Карась какой-то! И Пончик, - Данька опять хихикает. - Бублик, - сморщившись, поправляет Саня. – Хотя без разницы. - Иди, иди! А то не позвоню вечером, - для острастки припугивает Данька и посылает тысячи воздушных поцелуев. – А я к Джери схожу, посмотрю, как он там. К нему сегодня невеста приезжает, познакомить обещал, - он озорно подмигивает и прощается. Саня с минуту тупо пялится в погасший экран. «Данька-Данька, и откуда ты такой взялся», - думает он и улыбается тому, что Данька проведет время в приятной ему компании. А вот Сане совсем неохота тащиться на встречу-знакомство с одногруппниками. Но их староста чересчур активная. Рослая широкоплечая Наташа, по кличке Нэт, с короткой стрижкой и серёжками-крестами в ушах, так и норовит всех передружить. Ни дать, ни взять, кот Леопольд. Саня считает, что в колледже все уже взрослые самостоятельные люди, и сами бы как-нибудь перезнакомились. А так какой-то детский утренник получается. Да и зачем Сане новые знакомства? У него есть надёжные проверенные друзья. С Филом, Пони и, конечно, Трактором видятся они не часто, все погружены в учёбу. Но, как только выдается выходной, они встречаются, иногда прихватывают с собой и девчонок. Но на связи все постоянно. Друзья перекидываются сообщениями и с Данькой, и у Сани от этого очень тепло на душе. Раз уж пообещал, Саня всё же отправляется в пиццерию, где Нэт забронировала стол на двадцать пять человек их группы. Пицца кажется Сане резиновой и безвкусной, разговоры пресными, смешки и шутки одногруппников наигранными и неестественными. В воздухе клубятся запахи сыра, жареного мяса, колбасы и острого соуса, от этого смешения в горле встаёт тошнотворный ком. Саня сидит между Карасём и Бубликом и помалкивает. Он не участвует в общем гвалте и периодически поглядывает на часы, выжидая подходящего момента, чтобы незаметно улизнуть. Все лица для Сани почти одинаковые, он еле отличает девчонок от парней и очень сожалеет о бездарно потраченном времени. Поскорее бы свалить и созвониться с Данькой. Но вовремя уйти Саня не успевает и невольно привлекает к себе лишнее и очень нежелательное для него внимание. Из-за того, что стол длинный, ребята болтают, в основном, со своими соседями. Нэт пытается перекричать гомон и музыку и завести общую беседу, но ничего не выходит. И стоило собирать группу вместе, если всё равно, общаются все по отдельности, недоумевает Саня. В его уголке речь заходит о татуировках. Карась закатывает рукав клетчатой рубашки и демонстрирует змею с раздвоенным языком на жилистом предплечье. - Как живая, - Бублик благоговейно проводит пальцем по рисунку. - Змея символизирует мудрость и проницательность, - вспоминает Саня. – Но ещё она может означать подлые намерения, - наморщив лоб, воспроизводит он обрывки Данькиных рассказов. – Но это в мехенди, в Индии, - торопливо прибавляет Саня, не желая обижать Карася. - Мехенди – это татуировки хной? – заинтересованно уточняет Карась. – Такие девчонки себе рисуют. - Не только девчонки, - возражает Саня. – Вообще, это искусство, и рисовать хной не так-то просто. Особенно, чтобы красиво вышло, - растолковывает он. Попробовал бы Карась нарисовать, как Данька! Саня на что угодно готов спорить - ничего бы у него не получилось. - Ты сам рисуешь? – Бублик опрокидывает в себя остатки пива из пластикового стакана. - Или твоя девушка? – добродушно уточняет он. - Мой Данька, - не задумываясь, поправляет Саня. Как назло, именно в это мгновение музыка в пиццерии играет тише, и одногруппники, как по команде, поворачивают головы в их сторону. - Данька это кто? – с любопытством расспрашивает Бублик, не отличающийся чувством такта. – Парень твой? - Угу, - мычит Саня, проклиная мысленно Карася, Бублика, а заодно и свой длинный язык. – Данька – это мой парень, - повторяет он чётко и исподлобья с вызовом глядит на одногруппников. Что уж теперь юлить и вертеться? Да и не хочет Саня скрывать и притворяться - нечестно это перед Данькой и перед самим собой. Кто-то делает вид, что ничего не расслышал, кто-то сосредоточенно копается в телефоне, кто-то с неприкрытым любопытством изучает Саню, а кто-то и морду кирпичом состроил - ну и пожалуйста. - А по тебе не скажешь! – Бублик никак не угомонится. -Ты такой – он задумывается, подбирая подходящее слово. - Брутальный! – выдаёт он и победоносно смотрит на Карася, словно ожидая от него поддержки. Но Карась таращится в стол. Саня возводит глаза к потолку, ему становится очень смешно. Не зря всё внутри него протестовало против встречи с одногруппниками. Уж отличился, так отличился! Данька умрёт со смеху, когда узнает. - А должно быть на лбу написано, по-твоему? – фыркает Саня. - Мой старший брат тоже гей, - и глазом не моргнув, сообщает Бублик. – Он в Канаду переехал со своим парнем, - спокойно рассказывает он, и тут уже Сане становится неудобно. – Они там и поженились. А здесь нахлебались сполна, - он разводит руками. - Есть потрясное предложение! – наигранно громко и весело кричит Нэт. – На новогодних каникулах всем вместе рвануть кататься на лыжах, - она хлопает в ладоши. – Я знаю отличное место! – девушка принимается рассказывать о какой-то базе, где хорошие склоны и недорого. Легкомысленный трёп за столом возобновляется, некоторые с энтузиазмом поддерживают идею старосты, а Саня наконец может удалиться. - Ладно, пока, - он негромко прощается с Карасём и Бубликом и застёгивает куртку. – Переведу тебе деньги? – он поворачивается к Карасю, но тот не реагирует, - Тогда тебе. Бублик быстро кивает, и Саня покидает душную пиццерию. На улице он жадно глотает холодный осенний воздух и никак не может надышаться. Устроил им театр одного актёра, ругает себя Саня. Но сделанного не воротишь, а потому он решает не забивать голову, ведь есть проблемы и посерьёзнее. Саня медленно бредёт по тротуару. Темнеет теперь рано, по вечерам подмораживает. Хорошо, хоть Данька у себя на острове не мёрзнет. Впрочем, Саня бы его обязательно согрел. На душе смутно и уныло, он пишет Трактору, тот зовёт в кино с ним и Аринкой, но у Сани намечен созвон с Данькой, и он отказывается. Накрапывает мелкий дождик, Саня плетётся сам не зная куда, пока не обнаруживает себя у Данькиного дома. В квартире Григорьевых уже давно живут чужие люди, какая-то семья с маленькими детьми. Саня задирает голову и, не моргая, глядит на окно бывшей Данькиной комнаты. Если откинуть все мысли, можно представить, что вот-вот, и Данька спустится на лифте, побежит к нему от подъезда и засунет свою лапку в карман Саниной куртки. *** - Знаешь, Сань, - начинает Данька, выслушав рассказ о недоразумении в пиццерии. – Обычно людям нет дела ни до кого, кроме самих себя и своих близких, - он подпирает кулачком подбородок. – Не думаю, что тебя будут гнобить или что-то в этом роде. Саня презрительно хмыкает. Пусть попробуют хоть слово вякнуть, уж он ни с кем церемониться не станет. Отделает по первое число, похлеще, чем Лося. - Но ты зря не даёшь им шанс, - с улыбкой продолжает Данька. - Они могут оказаться не такими уж придурками. - Ладно-ладно, - бурчит Саня, ему не хочется больше говорить об одногруппниках. – Я же не стану размахивать кулаками направо и налево, - уверяет он, поглядывая на календарь. Они с Данькой завели себе настольные перекидные календари. Данька - с видами Пхукета, Саня – с какими-то садовыми цветами – у бабушки забрал. Каждый день оба отмечают проведённые в разлуке дни. Точная дата возвращения Даньки пока неизвестна, но Саня наобум заштриховал 17 декабря. Данька очень хочет отметить свой День рождения с Саней. А Сане хочется верить, что так оно и будет. - Ты познакомился с невестой Джери? – Саня отрывается от крупных чёрных цифр, назойливо притягивающих его взгляд. - Да, – Данька довольно кивает, - Аманда очень красивая, у неё своё шоу, и они гастролируют по Таиланду. - Имена у них странные! Аманда и Джери, – удивляется Саня. – Не таиландские совсем! – он не слишком сведущ в азиатской культуре, но ведь Джери - имя коварной мыши из мультика. - Да это ненастоящие имена, - хохочет Данька. – Джери мне сказал как-то своё имя, так оно состоит из семи слов, в жизни не запомнить! А Аманда раньше была мужчиной. Эта новость кажется Сане занятной. - Она – транс? И шоу у неё такое? – расспрашивает он. Саня, конечно, в курсе, что в Таиланде полным-полно женщин, переделанных из мужчин. Данька рассказывал, что операция по смене пола дорогая, и некоторым приходится копить на неё годами. Данька с мамой ходил как-то на транс-шоу, и ему совсем не понравилось. «Они красивые и нарядные, но танцуют так себе и поют не по-настоящему, а только рты открывают», - разочарованно отчитался он. Сане разряженные в пух и прах женщины в блёстках и перьях на Данькиных фото напомнили огромных павлинов. Все они были высоченные и крупные. Но это, наверное, из-за того, что на ногах у них - туфли или сапоги на каблуках и платформах. - Нет, Аманда гимнастка, - поясняет Данька. – В её представлениях есть глотатели огня, иллюзионисты, метатели ножей и всякие акробаты. Они по отелям, рынкам и ресторанам выступают – туристов развлекают. Но сейчас у них перерыв, только из Бангкока вернулись, - он рассеянно водит пальцем по страничке календаря, испещренной синими крестиками. В своём - Саня обводит числа красными кружочками. Данька дальше рассказывает про Аманду, а Саня подозрительно и тщательно его осматривает. Данька немного бледнее обычного, но вроде в добром здравии, смеётся и шутит. Одногруппники действительно оказываются не такими уж придурками. Сане давно пора привыкнуть, что большинство Данькиных суждений верны. Никаких гонений и травли на Саню не обрушивается, если кто-то и сплетничает, то за его спиной. Однажды между парами в коридоре колледжа к нему с решительным видом направляется Нэт. - Саша, я хотела сказать, – торопливо начинает девушка, словно боясь, что он не потрудится дослушать. – Ты очень смелый! Так открыто заявляешь о своей ориентации! – в голосе её звучит неподдельное восхищение. - Я ничего не заявлял, - отпирается Саня. Он до сих пор жалеет, что сказанул лишнего при посторонних. Санины отношения с Данькой никого не касаются и принадлежат только им двоим. - Далеко не каждый так может, - не соглашается Нэт, чёрные крестики на кольцах покачиваются в её мочках. – Я-то знаю. «Тоже мне эксперт! – неприязненно думает Саня. – Профессор кислых щей». Нэт смотрит на него долгим пристальным взглядом, Сане надоедает, он открывает рот, чтобы отделаться. - Ты должен прийти на встречу с подростками в мой центр! – внезапно просит Нэт, и быстро рассказывает о своей волонтерской работе в сообществе поддержки ЛГБТ-молодёжи. - Туда приходят мальчики и девочки, чтобы поделиться своими историями и проблемами. Это очень полезная практика, особенно для тех, кто одинок, замкнулся в себе и не находит понимания у близких, - глаза Нэт сверкают, как у Даньки, когда он говорит о чем-то дорогом для него и важном. - Ничего я не должен, - отрезает Саня, отгоняя непрошенное сравнение. - Мне нечего рассказать. У него дел невпроворот, да и про личное говорить на публику Саня не собирается. Ещё чего! Про Даньку – это только Санино, сокровенное и заветное. - Зря ты так, - мягко упрекает Нэт. – Не всем повезло, как тебе! – она поджимает губы. - С чего это ты взяла, что мне повезло? – Саню раздражает самонадеянность и напор девушки. Ишь какая! Лезет везде, и вдобавок решила, что Саню насквозь видит. - А разве нет? – Нэт пытливо на него глядит. – Как минимум, ты нашёл свою любовь, и она взаимна. Саня не отрицает, но и не подтверждает. Он молча жуёт сэндвич с ветчиной и ждёт, когда Нэт от него отвяжется. Но староста настырная как рыба прилипала или банный лист. Ни в какой центр Саня, конечно, идти не соглашается, но нехотя отвечает на несколько вопросов «о своём опыте». Иначе Нэт никогда не отстанет, а как её отвадить, Саня просто не представляет. С девчонкой же не подерёшься. - Твоя история феноменальна!! – Нэт всё записала в толстую тетрадь с котами на обложке, а некоторые предложения выделила цветными маркерами. – Мама, бабушка, друзья – никто тебе плохого слова не сказал! – похоже, она не до конца верит Сане. Но ему без разницы, он ведь не соврал. И разве не все друзья должны поступать, как Санины? По крайней мере, если речь о настоящей дружбе. Что касается мамы и бабушки, так Саня совсем не уверен, что они в курсе, какие у них с Данькой на самом деле отношения. Мама, возможно, догадывается, но бабушка – вряд ли. Поэтому Нэт зря сотрясает воздух и голосит о феноменальности. Бублик сидит с Саней почти на всех парах. Он постоянно сравнивает Саню со своим братом и часто его упоминает. Саня не против, ему даже интересно разузнать о других однополых парах, ведь в его ближайшем окружении таких нет. Карась с неделю держится на расстоянии и шарахается от Сани, как от прокаженного. Но потом они ни с того, ни с сего снова начинают общаться. После физкультуры, когда их команда выигрывает в волейбол. Карась сам подходит и жмёт Сане руку, ведь это его гол принёс победу, а потом они втроём идут на обед. Когда Карась узнаёт о Санином пурпурном поясе по джиу-джитсу, его уважение взлетает до небес. - Меня так воспитали, типа педики – рохли, держись от них подальше, - оправдывается он. – Но ты вот не рохля совсем, - виновато бубнит Карась. «Идиоты какие-то тебя воспитали», - думает Саня, но молчит и только строит презрительную физиономию. За него отвечает Бублик, того хлебом не корми, дай свои пять копеек везде вставить. - Это превратные необоснованные представления, - встревает он, семеня за высокими и длинноногими Саней и Карасём. – Мой брат Артём тоже всю жизнь на спорте и красавчик, как Саня вон, все девчонки по нему сохли, а он взял и женился на Кольке – друге детства! Вот все удивились-то! – бойко тараторит он, не смущаясь молчанием приятелей. – Моя тётка сказала, это потому, что их в одной ванночке в детстве купали, - Бублик гогочет. Фыркает и Саня, а за ним - Карась. Бублик иногда несёт такую околесицу, хоть стой, хоть падай. Спустя пару недель Саня через Карася неожиданно получает работу. Из кафе он давно подумывает уйти, слишком мало там платят, а курьером тоже особо не разживёшься, да и кучу сил беготня отнимает. Отец Карася занимается монтажом и развешиванием баннеров, вывесок и рекламы, а также собирает конструкции для городских фестивалей и ярмарок. В его бригаду периодически требуется ловкий и, что немаловажно, сильный и высокий помощник. Карась и сам иногда подряжается на халтуру, но одного его мало. Услышав, сколько можно заработать всего за несколько часов, Саня тотчас напрашивается на встречу с отцом Карася. А, ударив по рукам с суровым седым бригадиром, увольняется из кафе. С третьей попытки Саня ухитряется сдать на права. Но сил порадоваться нет, ведь тревога за Даньку возрастает с каждым днём. Данька худеет и бледнеет, тени под его глазами всё темнее, засаленные волосы унылыми сосульками обрамляют тонкое лицо, взгляд потускневших глаз настороженный и опустошённый. Он напоминает Сане тающую Снегурочку из сказки Островского, и это очень страшно. Саня без конца спрашивает, в чём дело, но Данька одинаково отвечает, что плохо спит и мучается от жары и влажности. Не добившись ничего вразумительного, Саня пишет Максу. Но брат Даньки, если что и знает, то делиться этим не собирается. «Он устал», - получает в ответ Саня и выходит из себя. Макс его за круглого дурака держит? В Данькином плачевном состоянии явно виноваты не только усталость и неподходящая погода. Скрипя зубами, он топает на кухню. Мать заявилась с тортом и Лилькой под мышкой – отметить Санины права. - Ты как скелет, Сань! – пугается мама и прижимает ладонь к щеке. – Совсем что ли не ешь? Лилька сучит ногами, полулёжа в переносном креслице. При виде брата она улыбается во весь свой беззубый рот. Гулька встает на задние лапы и тычется носом в плечо малышке, за что получает погремушкой по голове. Саня хочет сварливо ответить матери, мол, бабушка почти переехала к ней из-за Лильки, а его кормить некому. Но сдерживается. В последнее время он только и делает, что сдерживается. - Ем я, - бурчит он и в доказательство за обе щеки уписывает торт безе. - Учится и работает, - сочувственно вздыхает бабушка. – Совсем себя загнал! – она подливает Сане заварки, кидает ещё один кружочек лимона. Тут, конечно, мать заводит песню о том, что Саня должен бросить работу, а не страдать ерундой и что она ему денег будет давать, и что поработать он ещё успеет в жизни и бла-бла-бла. Чья бы корова мычала! Саня и не слушает, всё равно поступит по-своему, он не ребёнок! Если бы всё было так просто как с работой! Когда Саня думает о Даньке, то совершенно теряется. Как помочь ему на расстоянии? Или хотя бы выяснить, что происходит? Данька молчит, как рыба, а Саня мечется и места себе не находит. На улице поливает холодный мерзкий дождь, иногда летит снег. Рано утром по пути в колледж, под Саниными ногами хрустит ледяная корочка на замёрзших лужах. Хруп-хруп. Хруп-хруп-хруп. В выходные Саня с бабушкой убираются на даче. Зима на носу, до Нового года они вряд ли приедут, все очень заняты – бабушка с Лилькой, Саня с колледжем и работой. Саня впервые самостоятельно доставил их от Большого города до Зеленокаменска. Ух, как не по себе ему было брать материну машину, но та чуть ли не насильно всучила ему ключи. «Зачем права-то получал? – усмехнулась мама. – Пользуйся теперь и руку набивай!» Добрались, к счастью, без происшествий, хоть автомобилей по трассе неслось немало, да и в пробках пришлось потолкаться. Гулька всю дорогу продрых на заднем сидении и теперь скачет по двору горным козликом. Саня с бабушкой подрезают ветви на кустах и деревьях, протирают окна и зеркала, пылесосят и моют полы. А после пьют горячий чай с брусничным вареньем. Покончив с делами, Саня плетётся на поле. Ему неохота смотреть на жухлую коричневую траву и облетевшие помертвевшие деревья, но Данька попросил показать, как всё сейчас выглядит. Поле голое, осиротевшее и пустое. Поскорее бы уже снега навалило, невозможно видеть эту бесприютную тёмную землю. Лес словно оцепенел, наверное, тоже ждёт зимы, чтобы принарядиться в пушистые снежные шубы. - Всё не такое, - потрясённо говорит Данька. На лбу его складка, голос тихий и печальный. Саня хочет ответить, но Данька жестом его останавливает. - Это кукушка? – встревоженно уточняет он. Саня вслушивается: какая-то непонятная птица издаёт звуки, очень напоминающие кукование. - Не может быть кукушка, - категорически заявляет Саня. – Кукушки перелётные и давно улетели в жаркие страны, - как ты, собирается пошутить он, но прикусывает язык. - Сколько мне ещё жить, кукушка? – спрашивает Данька и закручивает уже вторую прядь в колтун. - Да никакая это не кукушка, - сердится Саня. – Самозванка — это вот кто! Кукушка в Африке загорает. Во что бы то ни стало, нужно перебить Данькин кислый настрой, но тот весь вытягивается и превращается в слух. Недокукушка кукует пару раз, Данька затаил дыхание и ждёт. Ждёт с ним и Саня. А чего они, собственно, ждут? Чего, например, ждёт Саня? Даньку впору вызволять и спасать, он вдалеке чахнет и загибается, а Саня ждёт. - Снег идёт, - прерывает Данька тягостное гнетущее молчание. Он щурится, стараясь получше разглядеть. – Снег же? – голос его полон надежды. - Снег, - подтверждает Саня. – Самый настоящий снег. С неба сыпется белая крупица, Саня ловит пальцем малюсенькие кристаллики и подносит к камере поближе. - Вот бы мне снега, - тоскливо вздыхает Данька. – Надоела жарища, мочи нет! - Ещё чуть-чуть, Дань, - ласково уговаривает Саня, вглядываясь в осунувшееся родное лицо. – Совсем скоро ты же прилетишь, правда? Обычно Данька кивает, начинает улыбаться и строить планы на свой приезд. Они подробно обсуждают, что нужно успеть сделать, с кем повидаться и куда сходить. Но сейчас он громко сопит и молчит, и от его молчания Сане делается не по себе. - Правда же? – умоляюще переспрашивает он. Данька поднимает на него усталые глаза и вымученно улыбается. - Не знаю, - выдавливает он еле слышно. И от этих слов у Сани в груди что-то рассыпается на мелкие кусочки.