Мальчик+Мальчик

После Саниного ухода Данька ещё долго глядит в окно. Из-за облаков выглядывает жёлтая с сероватыми крапинками луна. Кроны деревьев в её освещении - размытые, неровные и причудливые. Ветки, как скрюченные руки, протягиваются к небу. Данька склоняется к тумбочке, подкатывает к себе карандаш, извлекает из-под подушки блокнот. Он неуклюже зажимает карандаш забинтованными кистями, пристраивает блокнот на коленях и водит по бумаге. В толстых повязках держать карандаш неудобно, и Данька периодически перехватывает его зубами. В полутьме видно плохо, да и что нарисуешь, когда вместо рук неповоротливые кульки? Но какие бы нелепые каракули не ложились на бумагу, Даньке известно наверняка: это луна, облака, деревья и лоскуток неба, виднеющийся из его больничной палаты. Это та ночь, когда они встретились с Саней, ночь, когда каждый из них убедился в сохранности другого. Данька оставит этот рисунок, как напоминание обо всем, что с ними приключилось. Пусть никому, кроме него, смысла изображения не прочитать. «Сохраню для истории», - важно думает Данька и усмехается. Закончив, он в изнеможении откидывается на подушки. От сидения в неудобной позе сломанные ребра напоминают о себе, боль простреливает бока и позвоночник. Виски ноют, ожоги зудят. А вот его злополучная нога совсем не болит. Данька хихикает. Не от боли, конечно. Он не мазохист и, как любой нормальный человек, надеется поскорее выздороветь. Радостно от того, что, кажется, впервые за всю жизнь, ему всё кристально ясно и предельно понятно. Огонь будто поглотил всё лишнее и наносное, оставив самое необходимое. Может, лишнее заключалось в волосах? Данька фыркает. Нет, волосы здесь ни при чём. Суть - в смене ракурса, как в рисовании: с одной стороны посмотришь – тень ложится справа, с другой – слева, обойдёшь вокруг, тень и вовсе окажется позади. Данька всегда любил покопаться в себе, пофилософствовать да порассуждать. Вот и сейчас, немного оправившись после произошедшего, он сравнивает, сопоставляет, прикидывает. Боль в ноге похожа на любовь к Даньке его отца. Когда-то она точно была, но постепенно угасла, а теперь и не разобрать, есть она или нет. Скорее всего, ничего от той любви давно не осталось, кроме призрачного воспоминания. В большом семейном альбоме есть фотография, где папа держит Макса и Даньку под мышками. Близнецам там по три года. Все они на снимке смеются, все они счастливы. У Даньки фото было сохранено в телефоне. Он как-то даже пробовал нарисовать то мгновение, но ничего у него не вышло, и, наверное, неспроста. Пощипав бинт на лбу и пожевав губу, Данька закрывает глаза и представляет, что его телефон не сгорел. Он воображает, как выковыривает мобильник из кармана, открывает галерею, находит фото и выбирает «удалить». На экране появляется изображение мусорной корзины, снимок пропадает. Данька открывает глаза и удовлетворённо кивает. Пусть фотокарточка остаётся в альбоме, но не у него - что было, то быльём поросло. Данька трогает компресс на шее, под ним саднит продольный ожог. Раньше Данька очень переживал бы за свою внешность, но теперь такая мелочь его ни капли не волнует. Мама сказала, что свяжется со знакомым пластическим хирургом, если только Данька пожелает, и что такие шрамы, как заживут, убираются легко и безболезненно. Но Данька не захочет избавляться от ожога. Он решится на операцию, только, если об этом попросит Саня. Но такой вариант развития событий более, чем сомнителен. Саня любит Даньку со всеми его недостатками и подковырками. Шрам, по сравнению, с некоторыми Данькиными заскоками, сущий пустяк. Все недавно приобретённые ожоги, ушибы и порезы, как ни странно, напоминают Даньке любовь Сани. Они настоящие, осязаемые и живые. Они пылают на теле, не давая забыть о себе ни на секунду. А ещё они - доказательство того, что в критический момент Данька преодолеет себя и способен на храбрый поступок во имя тех, кого любит. За это Данька даже немного благодарен каждой своей ссадине, но никому в таком не признается, разве только одному Сане. Сколько же всего им предстоит обсудить! Сколько дел нужно переделать! Жизнь такая короткая, как бы всё успеть? Данька по-прежнему строго осуждает все свои недостатки, но они не помешают ему быть счастливым. Впереди у них с Саней много великих свершений, и отнюдь необязательно загонять себя в какие-то рамки. Человек, и без того, существо ограниченное и подневольное, его жизнь имеет начало и конец, а когда этот конец произойдёт? Может, завтра, а может, через пятьдесят лет, знать никому не дано. А раз так, нужно постараться пройти свой путь весело и бодро, с высоко поднятой головой и сердцем нараспашку. Здорово всё-таки, что Данька с Саней и Барсик с Гектором ещё поживут. В отличие от Акимыча... При воспоминании о потерянном друге озноб пробирает до костей. Эх, Акимыч, Акимыч… Мог ли Данька ему помочь?.. Вряд ли, да и зачем задумываться о том, чего не исправить. Данька и так достоин степени профессора по самоедству. Но теперь он не намерен растрачивать ни секунды драгоценного времени. Данька совсем не хочет закончить свои дни, как Акимыч. Полностью отдавшись науке и увлёкшись своими изобретениями, тот совершенно забыл о самых близких. А когда вспомнил, было уже слишком поздно. Различия Даньки и Акимыча не так уж велики. Данька настолько помешался на претензиях и угрозах отца, поступлении в художку и поисках утраченного вдохновения, что позволил Сане в одиночку горбатиться за них двоих. Кто знает, к чему бы это в конце концов привело? Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Люди не подозревают, какие ломкие и ненадёжные их жизни. Сегодня живёшь, завтра – уже нет. И неважно, о чём ты мечтал, сколько денег зарабатывал, какое твоё любимое блюдо и в кого ты влюблялся. Жизнь имеет срок – смысл этих слов Данька прочувствовал, когда прожорливые языки пламени жадно лизали его кожу, а волосы дымились вокруг головы. «Я хочу быть счастливым прямо сейчас, - упрямо думает Данька. – Завтра может никогда не наступить!» Он стукает рукой об руку, словно закрепляя данное себе обещание. Будет непросто: Даньке предстоит примириться с собой, собрать волю в кулак и зажить по-новому. С Саней, щенком и черепахой. Возможно, они и ещё кого-нибудь заведут, но попозже. Впереди у Даньки много кропотливой работы со своими страхами и комплексами. Нужно во что бы то ни стало научиться наслаждаться жизнью и не позволять горестным мыслям себя одолеть, вне зависимости от того, чем эти мысли вызваны. Так ли нужна Даньке художка? Разве на ней свет клином сошёлся? Рисовать он готов прямо сейчас. Дайте побольше бумаги, карандашей, красок или хоть шариковую ручку: Данька нарисует что угодно и на чём угодно, его голова ломится от идей. Неудавшиеся рисунки - выкинет, сносные - оставит или раздарит друзьям. В гостиничном институте Данька, конечно, не останется. На то есть масса причин, и главная из них: Даньку силком заставили туда поступить. Он поправится, сдаст сессию и хорошенько поразмыслит, как действовать. После выписки он устроится на работу. Фотографировать праздники, пожалуй, не худшее занятие, да и собирать букеты Данька не разучился. Ноги целы, руки заживут, а значит, он на что-то да сгодится. «Можно всё перепробовать и выбрать, что больше понравится», - думает Данька. Так даже лучше: ничего не надоест и ни от чего не устанешь, а в будущем и дело по сердцу отыщется. Что дальше? Данька сводит брови, откладывая рассуждения о неизбежном и самом нелёгком пункте своего воображаемого списка. Ах, да! Данька запишется на тренировки. Он найдёт в соцсетях Джери и проконсультируется по поводу тайского бокса. Другим спортом Данька толком не занимался, но почему-то душа лежит именно к муай-тай. Им с Саней не повредит приобрести грушу. Большую и упругую, которую можно лупить почём зря, когда на кого-то сильно разозлишься. Данька злится редко и обычно только на себя, но так ли сложится в его новой жизни? Задумавшись о злости, Данька потихоньку закипает. «Я ему не тряпка, не игрушка и не дурачок», - мысленно негодует он. Телефон мать обещала принести Даньке завтра, он и не настаивал. Кто же знал, что его так накроет посреди ночи? - Я чуть не умер, а ему хоть бы хны, - бубнит Данька и вырывает зубами листок из блокнота. Непослушными обмотанными руками он печатными буквами набрасывает план разговора с отцом. - Только тронь меня. Только тронь нас! – воинственно шепчет Данька, как когда-то Саня, защищая его от Лося. – Только посмей! Перечитав свои корявые записи, Данька остаётся доволен. Он прячет листок с посланием отцу под подушку и укладывается на бок. "Самая первоочередная задача – перевестись в Санино отделение", - думает Данька и решительно сопит в подушку. Не только Саня совсем не может без Даньки. Данька тоже ни дня не хочет быть без Сани.