Мальчик+Мальчик

На улице теплеет, солнце припекает, небо голубеет. Иногда проливается дождь, но не холодный, а освежающий и почти летний. После такого дождя хорошо растут грибы и ягоды. Иногда дует порывистый ветер, но не промозглый, а ласковый и игривый. Будь Саня самым главным врачом, он бы записал в уставе своей больницы чёрным по белому: не держать пациентов в стационаре дольше двух недель. В крайнем случае, трёх. Особенно тех пациентов, которые очень просятся домой и вполне сносно себя чувствуют. Особенно, когда вокруг бушует весна, а ночами под окнами палаты надрывается соловей. - Тебе бы пошло! Доктор Архипов! - хихикает Данька во время прогулки по больничной территории. На улицу им разрешили выходить совсем недавно. Местный скверик маленький и неказистый: две дорожки, три лавочки, редкие зелёные насаждения. Но и здесь набухают почки, зацветают деревья, воздух напитан влагой и ароматами молодой листвы. - Выпишемся и сразу в Зеленокаменск рванём! – мечтает Саня. – Там сейчас раздолье! Хоть конец весны застанем. - Конечно, поедем, - убеждённо кивает Данька и продолжает, лукаво заглядывая Сане в лицо: - Но ты можешь выписаться хоть завтра. Саня презрительно фыркает и возводит глаза к небу. Гипс сняли в конце прошлой недели, и с того момента у Сани то болит голова, то слабость, то озноб, а то вдруг и горло дерёт. «Наверное, пора перевести тебя в инфекционку, - подшучивает над ним Павел Родионович и серьёзно прибавляет: - Сань, долго я не смогу закрывать глаза на твои выдумки». Саня пожимает плечами. Долго ему и не нужно, а только до того, как наконец выпишут и Даньку. Покидать без него больницу Саня не собирается. «Детский сад, - пожурила его мать. – Никуда твой Данька не денется». Денется - не денется, Сане без разницы. В больницах хоть и делают людей здоровыми, одному лежать здесь грустно, да и Саня будет скучать. После пожара им нужно набыться вместе, а уже потом выплывать в открытое море повседневной рутины, каждому - в своё. Саня не без помощи Даньки постепенно делает и отсылает задания в колледж. Вернётся ли он в свою бригаду, к вывескам и ярмаркам, он пока не решил. Да и мама неожиданно обратилась за помощью. «Кирилл с нами больше не живёт», - огорошила она Саню однажды, приведя Лильку с собой в больницу. Данька тут же позвал малышку поразглядывать растения на подоконнике в коридоре. «Как это - не живёт? Почему?» - Саня ужасно удивился. Отчим ему не нравился, но мысли о том, что мать может с ним развестись он никогда не допускал. «Да так, - мама с наигранной беспечностью махнула рукой. – Не сошлись характерами», - усмехнулась она. Саня наморщил лоб. Не поймёшь этих родителей. Жили себе, жили столько лет и на тебе – характерами не сошлись. Вот и Данькина мама от отца улетела, правда сейчас уже обратно на Пхукет вернулась, но только для того, чтобы уладить дела. «Мама квартиру продаёт и свою долю в отеле, - сообщил Данька сразу после того, как его перевели в Санино отделение. – Она хочет разделить деньги между мной и Максом и положить каждому на счёт, - он потеребил повязку под подбородком. –Я подумал, мы с тобой можем снять квартиру поприличнее, - Данька вопросительно посмотрел на Саню. – Если ты не против, - деловито уточнил он, давая понять, что отказ его не обидит. Саня глубоко задумался. Но пожар повлиял не только на Даньку, Саня тоже не был теперь столь категоричен в своих суждениях. Сейчас он осознавал, что из-за гордости и упрямства понятия помощи и зависимости в его сознании окончательно смешались и перепутались. «Быть взрослым и отвергать всякую материальную поддержку - не одно и то же», - мудро заметил как-то Данька. Саня примерился к этим словам, подступился, а после - с ними и согласился, а потому Данькино предложение, поколебавшись, поддержал. «Ура! - обрадовался тот. – А я уже подписался снимать один юбилей в конце июня и свадьбу в середине августа», - немедленно похвастался он. К решению Даньки подрабатывать фотографом Саня поначалу отнёсся настороженно, ведь месяц назад тот и слышать об этом не хотел. Но все старые заморочки выветрились из Данькиной головы без следа. Возродившись из пепла, как птица Феникс, он кипел энергией и активно искал, где бы попытать свои силы. Данька и какой-то вуз нашёл, куда сможет перевестись без потери года, пусть и учат там дизайну интерьера. «Не так уж и отличается от художки», - весело заявил он, дистанционно получив очередной зачёт. «И как ты только их сдавать успеваешь? - недоумевал Саня. – Вправду, как орехи щёлкаешь!» Данька и улетал, и депрессовал, и не спал, и места себе не находил, но на его способности к обучению ничего не сказалось. Он и за Саню рефераты писал и курсовые подправлял, хоть тому и стыдно бывало. «Это всё из-за айкью», – объяснял себе Саня и радовался, что своего айкью он так и не знает. По словам мамы, разошлись они с отчимом мирно, без шума и пыли, но в её архитектурном бюро он работать не остался. «Поможешь с документами? – нерешительно спросила мама, когда Данька с Лилькой вернулись. – Там несложно, я всё объясню», - она взглянула на Даньку, словно ожидая поддержки. «Попробую, - буркнул Саня и покраснел, впервые в жизни он так очевидно шёл у матери на поводу. Санина покладистость, наверное, тоже доказывает, что он уже не ребёнок, и детская упёртость осталась в прошлом. «Начнётся у нас жизнь - только держись!» - заявил Данька, услышав новости, и пощекотал Лильке живот. «Дааа!» - Лилька издала ликующий вопль, явно одобряя подобный подход, а мама с Саней рассмеялись. Санина сестра уже уверенно и гордо вышагивала за руку, и Данька являлся её неизменным фаворитом. «Дань, выписывайся, поскорее, - попросила Санина мама. – Этого охламона забирай, - она указала на Саню. – И эту хитрюгу приезжай развлекать», - она отобрала у Лильки очки, прихваченные на тумбочке Саниного соседа по палате. «Я всегда за! – Данька ослепительно улыбнулся. – Мы и ходим теперь одинаково», - фыркнул он, на что мама только тяжело вздохнула. Из-за сильного сотрясения у Даньки до сих пор периодически темнело в глазах, а коленки подкашивались. Ходил он медленно и робко, останавливаясь и временами ухватываясь за стену. Лежали они в разных палатах, но Саня зорко следил, чтобы Данька в одиночестве ни шагу не ступал. «Сам недавно от трости отказывался, - обижался тот. – Уж пару метров я как-нибудь проползу». Саня верил, но за Даньку всё равно переживал, и страх этот был сильнее разума. «Не для того Данька не погиб при пожаре, чтобы разбить голову в больничном сортире», - думал Саня и везде сопровождал Даньку, пока тот на него как-то не рявкнул. «Как думаешь, что это?! – Данька помахал перед Саниным лицом руками. Толстые сплошные бинты на кистях сменила лёгкая марля, открывающая испещрённые мелкими порезами пальцы. Рисовать такие повязки уже не мешали, чем Данька вовсю и занимался в свободное время. Он уже всех больных в отделении перерисовал, а после - взялся за врачей и медсестёр. Кое-кто выпросил свой портрет в подарок. Но больше всего Сане полюбился вид больничного двора из окна в Данькином исполнении. Он обязательно повесит этот рисунок в их новой квартире. «Что? - непонимающе переспросил Саня. – Руки твои», - он взял перевязанные ладони в свои и задумчиво их изучил. «А это?!» - Данька тыкнул пальцем себе на ноги в тапочках в виде волосатых лап с когтями. «Ноги», - Саня почувствовал себя как в детском шоу, где ведущий показывает на ту или иную часть тела, а приглашённые малыши её называют. «Вот! - торжествующе воскликнул Данька. – Они, как ты совершенно верно заметил, на месте! – Данька упёр руки в боки и стал похож на маленький закипающий чайник. – И на этих ногах я в состоянии доковылять до твоей палаты или туалета!» Саня неуверенно кивнул и в дальнейшем постарался опекать Даньку чуть менее очевидно. Воинственный и решительный Данька был пока для Сани в новинку. Он ещё не отошёл от шока, когда тот за один телефонный разговор окончательно разорвал отношения с отцом. «Мне давно нужно было выбрать», - объяснил Данька. Он тогда ещё лежал в хирургии, вставать ему запрещалось, и Саня снова прихромал его навестить. «Я выбрал себя, - Данька поднял на Саню серьёзные и печальные глаза. – И нас», - он прижался лбом к Саниному плечу, не обращая ни малейшего внимания на заглянувшую в палату медсестру. Сколько раз в жизни нам приходится выбирать? Сколько раз мы сомневаемся в своём выборе, прокручиваем в мозгу, как всё могло бы быть, поступи мы так, а не иначе? Саня подумал, что Даньке в этом отношении повезло, ведь он в своём выборе ни на секунду не усомнился. «Спасибо», - только и сумел ответить Саня, признательность и любовь переполнили грудь. «Нет-нет, - Данька покачал головой. – Это тебе спасибо. Без тебя, Сань, я бы так и дрейфовал по течению и ни на что бы никогда не отважился». Саня собирался поспорить, но Данька закрыл ему рот ладошкой и показал язык. После такого пререкаться и настаивать на своём казалось глупо и несолидно. "Время – самая странная вещь на свете", - думает Саня. Четыре недели в больнице - долгий срок, но в компании Даньки пробегают стремительно. Это время не проходит даром. Саня, наверное, лежал бы себе преспокойно – смотрел бы кино и бил баклуши, но с Данькой такое не прокатит. Тот без дела не сидит ни минуты: он то рисует, то готовится к сессии, то делает на заказ какие-то стикеры, то пинает Саню, напоминая, что пора сдавать дополнительный тест, чтобы потом легче отделаться в колледже. Кроме всего прочего, они потихоньку подыскивают квартиру. Поиски проходят без лишней суеты и нервотрёпки. Во-первых, этот путь они уже проходили, во-вторых, вариантов теперь больше, и есть где разгуляться. Когда-нибудь у Сани с Данькой появится свой собственный дом, а пока предстоит подобрать жильё, где примут не только их двоих, но ещё и Барсика. Щенок, по словам Макса, регулярно заявляющегося вместе с Сашей в больницу, вымахал «как слон» и «совершенно обнаглел». Но девушка Данькиного брата только заразительно смеётся и уверяет, что Макс сгущает краски. «Ты всё равно не носил те синие кеды!» - хмыкает она, а Саня и Данька дружно хохочут. Помимо Макса с Сашей, их постоянные гости - Трактор и Аринка, Пони и Милана, Фил, Ира, Карась, Бублик и Нэт. У Даньки с Нэт какой-то сговор, подробностей Саня пока не знает, но догадывается, что речь про её молодёжный центр. Когда посетители наведываются слишком часто, Саня получает выговор от дежурного врача. «Они к нам обоим приходят», – возражает Саня, кивая на Даньку. Они сидят у окна в коридоре, где привыкли коротать досуг – Данька с альбомом и карандашами, Саня – с телефоном. «Даниэль нарисовал меня слишком красивым, - дурачится Павел Родионович. – Не могу с тех пор ему и слова плохого сказать», - подмигивает он. Данька прыскает в кулачок, Саня дуется. Прогулки в сквере немного скрашивают однообразное больничное существование. Но какое бы оно ни было, Саня без Даньки из больницы ни ногой. - Это орешник, - Данька зависает у какого-то колючего неухоженного кустарника и достает из кармана треников мятый блокнот и обломок пастели. Куст растёт в самом углу сквера у забора, он кажется Сане страшенным, но Даньке всё видится в ином свете, на то он и художник, и неважно, где он учится или работает. Художник – это состояние Данькиной души. - Жаль, что меня не выписали до твоего Дня рождения, - Данька приваливается к Сане плечом и черкает линии, загогулины и закорючки. Саня всегда удивляется, как из всего этого потом складывается вполне реалистичное изображение. Он морщится - проводить день рождения в больнице неохота, но лучше так, чем без Даньки. - Зато запомню на всю жизнь, - ухмыляется он и внимательно следит, как на бумаге появляется рисунок. Вокруг на разные голоса распевают птицы, по шоссе громыхают фуры и сигналят машины, от станции раздаётся пронзительный гудок электрички. Солнце печёт почти как летом, в Большом городе всегда жарче, чем на природе. "Я не знаю, где ещё на этом свете есть такая же весна"*, - раздаётся из пролетающего мимо железной больничной ограды автомобиля, птицы заливаются, словно подхватывая знакомый мотив. Данька задирает обритую голову вверх, подставляет лицо солнечным лучам и довольно щурится. «Ни у кого на свете нет такой весны как у нас», - думает Саня с замиранием сердца и крепко обнимает Даньку.