***
Элотиэль обернулась на приближающиеся из тьмы шаги. Она чуть прищурилась, пытаясь понять, кто подходил к ней по пустующему коридору. Понимание того, что этот житель замка шел не из пиршественного зала, где Крейлона про себя наверняка давилась от неприязни к манерам младшей принцессы Рейфорта. Нет. Это точно была не ее сестра. Она бы не стала так «унижаться» перед высокопоставленными лицами из чужой страны, как и перед своей будущей семьей, в которой ей предстояло прожить до скончания дней Средиземья или же до ее отплытия в Бессмертные земли. И это были не близнецы. Как бы высоко они не ставили свою дружбу перед всеми, кто только мог встать между ними, но лицо своего отца они не могли опустить просто так. Могли пойти слухи, от которых каждый из них задыхался бы при малейшем взгляде, перешептывании придворных эллет. Элладан и Элрохир не посмели бы встать из-за стола, зная, что на могла бы сказать сама Элотиэль, которая не была большой любительницей заботы от других, жалости к самой себе. Проклиная всё и вся, Элотиэль отступила назад на несколько мелких шагов, как на свет, который давал единственный на весь коридор зажженный факел, с серебряным кубком в руках, игривой улыбкой на губах и виляющей из стороны в сторону походкой вышла Маннавиэн. Она была одета так, как бы не одобрила ни одна принцесса. Будь Манна приближенной кронпринцессы Крейлоны, то ее бы выслали на самую северную границу страны вместе с не завязанной на верхние завязки рубахой, брюками, которые было не положено надевать даже под легкое платье в зимнее время года, и сапогами с стоптанными задниками и потертыми носками. Но для Элотиэль такой вид подруги не был новшеством. Она лишь была удивлена (злость из-за очередной выходки сестры как рукой сняло) тому состоянию, в котором Манна на нее набрела (не шаталась же она по замку, надеясь на то, что Элотиэль попадется ей по дороге). От нее сильно разило вином, а из кубка, который не крепко держался в ее руках, иногда на пол проливалась пьянящая рубиновая жидкость. — Elloth, — весело протянула Манна, остановившись рядом с принцессой. — Чего это ты тут одна? Ты что, на ужин собралась? Помотать нервы Ее Высочеству? — без капли стеснения ухмылялась эльфийка. — Я как раз оттуда, — пыталась забрать у Маннавиэн кубок Элотиэль, но та лишь отводила руку в сторону или поднимала ее вверх так, чтобы принцесса не могла его достать, а если бы и достала, то пролила на себя всё содержимое. — У тебя нет настроения, — рассматривала лицо Элотиэль Манна. — Она опять что-то тебе сказала не так, и ты ушла, как и должно девушке твоего дома. Принцесса склонила голову вперед, облизывая пересохшие губы. Конечно, Манна не давала себе отчета в том, что говорила, но всё же это затрагивало Элотиэль. Она не любила показывать то, насколько ей бывали обидны подобные слова, но Маннавиэн, возможно, на утро этого бы и не вспомнила. — Я знаю, кто тебе его поднимет своей боже-е-ественной игрой на лютне, привезенной из дома Лисы, — Манна взяла Элотиэль за руку. — А еще того, кто споет под любую мелодию, которую только пожелает моя принцесса. И, что само собой разумеется, того, кто раздобудет выпивку там, где ее держат под самыми сложными и «непреодолимыми» замками. На лице Элотиэль блеснула улыбка, ведь она понимала, о ком шла речь. О тех друзьях, которые мчались вместе с ней в Зеленолесье месяц назад. О тех эльфах, которые знали, что значит веселиться. О тех гвардейцах, которые с Манной оказывали на принцессу «плохое» влияние. Она говорила о тех, кем только и можно дорожить. — Пойдем, мы нашли тут одно укромное местечко, где есть всё, что было дома в неограниченном количестве, — Манна потянула Элотиэль за руку, а та не смогла отказаться. — Фаруэл, Эргабор и Варзаф соскучились по нашей принцессе. Без нее, говорят, до боли скучно жить! Практически месяц они не собирались впятером, а тут выпал такой случай, такой шанс, когда можно было отвлечься от всего, что происходило вокруг. Конечно, этого не хватало и Элотиэль, но они были под одной чужой крышей с Крейлоной, из-за чего в груди теплилось неприятное ощущение. Но она тепло улыбнулась эльфийке, взгляд которой был полон пьяной надежды и веры в существование той принцессы, с которой Манна чуть не устроила потасовку в первый день их встречи. — Ну и где вы спрятались от лишних глаз? — Только закрой глаза и дай мне руку, — усмехнулась Манна и отпила вино из кубка. — Вдруг Вы разболтаете всему свету о нашем тайном местечке, Ваше Высочество. Эльфийка, качаясь из стороны в сторону, прошла в глубь темного коридора, откуда и вышла к Элотиэль. Проходя пустующие пролеты, одинокие винтовые лестницы, Элотиэль постоянно оглядывалась по сторонам. «Кто знает, что может задумать Трандуил или кто-то из его подчиненных. Осторожность никогда не будет лишней,» — сказала королева Дейлия перед самым отъездом домой. Элотиэль не понимала насторожённости матери, ведь король лесных эльфов был ее старинным другом. Но, если у нее были какие-либо подозрения насчет его двора, то для этого точно должна была быть причина. Она придерживала Манну за локоть, когда мимо проходили стражники. Мило им улыбалась, говоря, то вела эльфийку в ее спальню, чтобы та отоспалась. На предложения помощи отрицательно качала головой, аргументируя это тем, что сама в состоянии справиться с подругой. Но с каждой новой лестницей окон становилось меньше, что значило только одно — они спускались вглубь замка. Когда они проходили новый поворот, Элотиэль тихо вздыхала, надеясь не встретить сестру: ужин уже был окончен, и многие эллет шли в свои покои, когда Манна продолжала блуждать с принцессой по коридорам. Возле одной лестницы она остановилась, а вслед за ней и Элотиэль, врезавшись в спину. С необычайной ловкостью, Манна огляделась вокруг, а после чего, схватив Элотиэль за руку, побежала вниз. Чем ниже они спускались, тем светлее становилась дорога. Стражников не было, хотя и было слышно побрякивание брони и оружия. Жилая часть дворца была позади, но был слышен веселый смех нескольких эльфов. Лестница закончилась и в конце небольшого коридорчика показалась большая дубовая дверь, к которой они, без лишних сомнений, подошли. Манна, рассеянно протянув Элотиэль кубок, постучала сначала три, а после небольшой паузы еще четыре раза. За дверью тут же стих смех и раздалось быстрое копошение. И через минуту на пороге показался с перекошенной улыбкой Эргабор. Он был эльфом довольно высокого роста с темными волосами, которые всегда были собраны в низкий хвост, и голубыми, практически бирюзового цвета глазами. На нем была лёгкая серая туника, которая когда-то было белой, и темные штаны, заправленные в поношенные сапоги. — Смотрите, кто это к нам пожаловал, — он обернулся назад, а после впустил Манну и Элотиэль вовнутрь. Помещение, в котором обосновались четыре стражника из Рейфорта напоминало старый, забытый спустя года, погреб. Точнее, именно им и была небольшая подземная зала. По периметру были расставлены большие бочонки с вином, доски которых в некоторых местах потемнели и начали расслаиваться. В одном из углов был устроен склад, даже свалка, из трехногих стульев со сломанными спинками, круглых потрескавшихся столов, которые было невозможно восстановить. Один такой стоял посреди погреба (его, скорее всего, вытащили эльфы Рейфорта, когда нашли это место), а вокруг него пять стульев, один из которых был занят. Возле одного из бочонков стоял Варзаф с, казалось, самым большим серебряным кубком из тех, которые только существовали в Средиземье. Передние пряди его темно-рыжих волос были закреплены за затылке при помощи бронзовой броши в виде волны, а вид одежды ничем не уступал тому, во что были одеты Манна и Эргабор. Он, когда в погреб вошла принцесса, лишь улыбнулся ей, кинул короткий взгляд светло-карих глаз и продолжил попытки открыть вентиль бочонка, чтобы налить себе еще вина. Элотиэль, осмотрев помещение и стоящих друзей, обратила внимание на третьего эльфа, который, похоже, старался не поднимать на нее глаза. Откинувшись на кривую скрипящую спинку деревянного стула, несколько прутьев которого отсутствовали, сидел Фаруэл с лютней в руках, медленно перебирая струны. Распущенные русые волосы закрывали его сине-фиолетовый взгляд, опущенный на струны. — Elloth, — к ней подошел Варзаф, протянув руку с тем самым кубком, который тот пытался набрать. Он был полон сладко пахнущим вином до самых краев, которое одним только запахом дурманило рассудок. — Предлагаю тост, — набрав свой кубок, сказал Эргабор, пока Варзаф подливал вина Маннавиэн. — За наше воссоединение! Четверо из них вскинули руки с кубками вверх, а после трое из них выпили все до одна. Элотиэль лишь пригубила вино, когда Фаруэл даже не прикоснулся к кубку, что стоял перед ним на столе. — Фаруэл, сыграй нам что-нибудь, — растягивала каждое слово до невозможности Манна, пытаясь привлечь хоть какое-то внимание эльфа. — Без твоей музыки просто невозможно поднимать настроение нашей принцессе. — Если она сама того пожелает, — он посмотрел на Элотиэль, которая, приподняв уголки губ, коротко кинула ему. И маленькую залу, по сравнению с теми, которые находились на верхних этажах замка, опоясала мелодия, известная только самому лютнисту. Она медленно тянулась, пытаясь усыпить всех окружающих, но моментами ускорялась, напоминая мелодию быстрого танца, заставляя бодрствовать. — Ты сегодня не в духе, друг, — сказал Эргабор, обращаясь к Фаруэлу, но никто на это не обратил внимания. — Где же твой пыл? — Просто не тот день вы выбрали для веселья, — качнул головой Фаруэл. Маннавиэн, поставив снова опустевший кубок на стол, подошла к Элотиэль, которая, наслаждаясь музыкой, ни сделала больше и малейшего глотка. — Неужели в этот раз Ее через чур Королевское Высочество так сильно тебя расстроила? — она положила одну руку на плечо Элотиэль, но та лишь чуть опустила голову. — Все, что она говорит, не имеет какого-либо смысла. Никогда не имело, — Элотиэль выдохнула так, что в легких не осталось воздуха, и за несколько глотков осушила кубок. — Мы ведь здесь не для того, чтобы грустить и думать о том, что не стоит помнить, правильно? — То есть, — тут же забыв о том, что только то говорила Элотиэль, улыбнулась Манна. — Хочешь повеселиться? — Чтобы сегодняшний вечер прошел так, как они проходили на севере, — в ответ улыбнулась эльфийка и взяла Манну за руку, которая покоилась на плече. — Фаруэл, — тут же воскликнула Манна, чуть ли не срывая голос. — Сыграй нашу любимую песню! Остальные эльфы тут оживились, услышав: «Нашу любимую». Эргабор и Варзаф, последовав примеру Манны, оставили кубки на столе, а Фаруэл встал с пониманием того, что ту самую мелодию невозможно сыграть сидя на стуле. За полившейся быстрой веселящей мелодией всегда шли танцы, которые могли затянуться на целую ночь. И эта не должна была стать исключением, как думали эльфы Рейфорта. — Потанцуем? — Манна потянула на себя Элотиэль, а она без лишних сомнений последовала за ней. Заложенное веками ранее вино лилось рекой, как и музыка, которая уносила пятерых эльфов в то время, когда вокруг не было заносчивых и через чур правильных лесных жителей. В те года, когда их не заботило, с кем и где они. Тогда для них было главным лишь общество друг друга. И им было совершенно неважно, что будет на следующее утро.***
Выйдя из кабинета Лесного короля, который поручил его отряду с рассветом отправляться на смену отряду с северных границ, Леголас свернул в коридор, противоположный от того, где находились его покои. Время близилось к полуночи, но и единой мысли о сне перед предстоящей поездкой не было. Он решил прогуляться по замку в последний раз за предстоящую неделю в дали дома. В тишине и прохладном спокойствии, погрузившись в раздумья о самых различных вещах, но которые были прерваны приглушенно игравшей музыкой из недр замка. Она не была похожа на ту, что играли лесные эльфы на балах и различных празднествах. Эта музыка, которую поддерживал веселый смех нескольких эльфов, была чужой, от другого народа, но песни лились на синдарине. С каждым новым пролетом, спуском на этаж ниже, голоса и пьяное пение усиливались, а у спуска в старый королевский погреб они, казалось, были прямо около него. В зазоре под дверью виднелся свет от огня, а за ней слышались все те же голоса, один из которых казался до жути знакомым. Леголас толкнул дверь вперед и тут же зажмурил глаза из-за яркого света, который сильно ударил по глазам, после выхода из темноты коридоров. Небольшой коридорчик тут же наполнился сладким и терпким запахом вина, которое было заложено в начале Третьей эпохи. Как только глаза привыкли к огню факелов, Леголас тут же обратил внимание на эльфов, точнее эльфиек, которые без стеснения забрались на стол и танцевали, подпевая мелодии лютниста. — …Lind daer amlugmma! (<син.>…Споет великий наш дракон!) — держа кубок, через края которого лилось вино прямиком на старый стол, и с широкой улыбкой на лице, пропела предпоследнюю строчку песни Элотиэль вместе с Манной. Элотиэль стояла ко входу спиной, когда Фаруэл резко оборвал мелодию и опустил лютню. Маннавиэн замерла на месте, заметив принца, а Эргабор с Варзафом не нарочно выпустили из рук два полных бутыля вина, которые разбились вдребезги. Защитница принцессы потянула ее на себя, спускаясь вместе с ней на пол, а после отпустила. Принцесса быстро, насколько это было возможно в ее состоянии, развернулась и обратила свой затуманенный взгляд на Леголаса, который оглядывал ее с ног до головы. Улыбка с ее губ не сходила до тех пор, пока до сознания не дошло, что за эльф стоял в дверном проёме. Леголас отошёл в сторону от двери и ещё окинул взглядом всех присутствующих эльфов Рейфорта, а те, без лишних раздумий, склонили головы и, буквально, выбежали из старого погреба, запинаясь о собственные ноги и чуть ли не падая на лестнице. Они смотрели друг на друга, не смея прерывать зрительного контакта и на долю секунды. Практически не моргали, пытаясь осознать то, что произошло. Элотиэль не могла произнести и слова, когда Леголас беззвучно проговаривал то, что не мог сказать в полный голос. В тишине, которая повисла между ними, можно было услышать только треск от факелов, что начали потухать. Невозможный писк начал давить на барабанные перепонки, из-за чего стало более невыносимо находиться в той зале. — Я проведу Вас, принцесса, до Ваших покоев, — сказал совершенно не то, что задумывал, Леголас и продолжил стоять возле двери, ожидая, когда Элотиэль покинет старый погреб. Она чуть опустила голову и качнула ей, а после прошла к выходу. Медленно поднимаясь по ступеням, Элотиэль краем уха услышала, как дверь с протяжным скрипом закрылась, а следом за ней буквально взлетел вверх Леголас. Они медленно шли по коридорам, где изредка гулом отдавались перепутывания стражников. Элотиэль еле волочила ноги, чувствуя, что не стоило пить столько вина, но все же, ей это совершенно не мешало, хоть и некоторыми запинками, начать разговор. Они были недалеко от ее покоев, когда Элотиэль резко остановилась и, не контролируя собственные действия, схватила Леголаса, который шел впереди нее, за рукав туники. — Только никому не рассказывайте, — она умоляюще посмотрела на него. — Прошу. Леголас помедлил, а после повернулся к ней полностью. — И малейшего слова не скажу… Как и ты, (Элотиэль непонимающе свела брови у переносицы.) если позволишь, — еле шевеля губами, проговорил Леголас. Конечно, это было неправильно. Нельзя было так поступать, зная, что эльфийка, стоящая перед тобой, выпила столько вина, заложенного за несколько десятилетий до твоего рождения, сколько не выпьет ни одна зеленолесская эллет за всю, возможно, свою жизнь. Но невозможно изменить то, что уже произошло. Невозможно повернуть время вспять и заставить самого себя этого не делать, зная, какое сильное желание скрывалось за малейшим движением. Леголас, чувствуя всю податливость Элотиэль, вспоминая ее сердцебиение, лёгкое покраснение щек при одном только его виде и, хоть и недолгое, присутствие за столом в трапезной зале, опустил одну руку на ее талию. — Позволю «что»? — разомкнула губы Элотиэль, чувствуя даже сквозь платье жар его прикосновения. Она смотрела ему в глаза, изредка моргая. — Совершить глупость, — приближая ее к себе и кладя вторую ладонь на маленькую впалую щеку, прохрипел Леголас. Посмотрев в его быстро мечущиеся из стороны в сторону глаза, которые в темноте коридоров казались практически черного, вместо привычного голубого, цвета, Элотиэль пожала плечами. Ее сознание было затуманено настолько, что она не могла понять, к чему лесной принц говорил ей это. В последствии, принцесса думала, что для неё всё началось именно с этого момента, хоть и сердце, время от времени, утверждало обратное. — Почему бы и нет, — она провела вверх по руке Леголаса, которая покоилась на ее талии, не отрывая своего фиалкового взгляда от его темно-синего в тех коридорах. И через секунду веки были опущены, а его губы накрыли ее, все ещё покрытых вкусом сладкого красного вина, которое лилось в тот вечер нескончаемой рекой. В ушах стоял сердечный гул, когда он аккуратно прикасался к ней. Одна маленькая ладошка эльфийки скользнула вверх и остановилась на его щеке. Большой палец начал нежно поглаживать кожу лица, а рука, придерживавшая ее, сжала талию сильнее. Они отстранились друг от друга только тогда, когда в далеке послышалось цоканье каблуков дамских туфель. Леголас тут же убрал свои руки, как и Элотиэль, которая, нехотя, погрузилась в дымку неизвестного происхождения. Она застилала собой все вокруг, но рассеялась в момент, когда теплые руки покинули ее тело. — Navaer anim, Elothiel. (<син.> Прости меня, Элотиэль.) Он оставил ее в коридоре одну в паре шагов от покоев, в которые, спустя несколько минут в попытках осознать, она вошла и закрыла дверь на ключ. Элотиэль упала на кровать, преждевременно сделав несколько глотков прохладной воды из кувшина на небольшом столике.***
Рассвет наступил в положенный летний час, но ни один яркий теплый лучик не опустился на землю перед дворцом Лесного короля. Тучи сгустились над зеленолесскими землями еще задолго до восхода солнца, когда все обитатели замка спали в своих покоях. Элотиэль не удалось заснуть и на несколько минут. Она просто не могла закрыть глаза, не вспоминая встречу в темном коридоре. Хмель давно прошел, и сознание было чище, чем когда-либо. Сердце свербело, и с каждой новой мыслью оно ускоряло темп своего биения до того, что было сложно дышать. Губы были искусаны изнутри, как и щеки из-за чрезмерного желания понять, объяснить самой себе, почему это произошло. Но единственную правильную догадку она отрицала. Не могла просто взять и принять ее. Надеялась, что это неправда. Окна ее покоев были закрыты всю ночь, и под утро было невозможно стерпеть духоты и затхлости. Элотиэль подошла к стеклянным дверцам, которые выходили на небольшую террасу. Усталыми руками она приоткрыла двери, впуская в свои комнаты прохладный ветерок, которым хотела освежить и сознание, постараться выкинуть эти воспоминания, но у входа в замок послышались голоса. Элотиэль вышла на террасу, положив руки на перила, и посмотрела вниз. На подъездном дворе стояло несколько лошадей, а рядом с некоторыми из них всадники. За долю секунды сердце, которое только-только начало успокаиваться, забилось с новой силой, когда она опустила глаза на одного из наездников, а его взгляд соприкоснулся с ее. Леголас поглаживал свою лошадь по загривку, когда остальные эльфы, которые должны были поехать на границу вместо других, еще закрепляли и проверяли свои вещи. Не нарочно, казалось, не понимая собственных действий, Элотиэль коснулась кончиками пальцев своих губ. — Im thia tri eneg aur (<син.> Я вернусь через неделю), — не отрывая глаз от Элотиэль, полушепотом сказал Леголас, но ей этого было достаточно, чтобы услышать. — Al esgal ma gowest, Elloth (<син.> не забывай наш уговор, Цветочек). И она никому не сказала, даже Маннавиэн, которая, как никто другой, была обеспокоена состоянием младшей принцессы.