В У К А

      

Мартин

      Отменённый звонок. Абонент недоступен.              Отменённый звонок. Абонент недоступен.              Я: Какого хрена, Эм?! Где ты?!              Отменённый звонок. Абонент занят.              Я: Я люблю тебя❤️ До безумия. И ты это знаешь. Ужасно соскучился, так что, пожалуйста, прекращай.              Отменённый звонок. Абонент занят.              И всё.       Это всё, чёрт возьми, что она делала. Не отвечала на мои сообщения, на звонки — тем более. Шабаш её подруг тоже послал меня в мягкой форме. Каждая говорила, что не знала, где Эмма, хотя они точно знали. Все. Абсолютно каждая.       Телефон почти хрустнул в моей хватке, и я не мог его отпустить и отвлечься, пока брат не похлопал меня по плечу, возвращая в реальность.       — Ну? — спросил Коди, проходя мимо до следующего тренажёра в нашем спортзале.       — Включила. Но опять не отвечает, — прошипел я сквозь челюсть и упал на спину на скамье для жима лёжа.       — Ты в дерьме, — хмыкнул брат, накидывая блины на штангу.       — В полном.       Впереди — последний подход, и тренировка окончена. Тогда я встал и подготовил штангу. Мне нужно было сбросить всё, что накопилось внутри. И вес блинов на штанге был соразмерен моему внутреннему напряжению, что выходило почти что в мой собственный вес.       Я подозвал к себе брата, сам встал, будучи готовым к подходу.       — Страхуй, — обратился я к Коди.       Он неодобрительно оглядел меня и штангу, но всё же встал позади. И я начал сбрасывать весь свой негатив самым лучшим, незапрещенным психотерапевтом способом.       Но та, что где-то сейчас носила помолвочное кольцо и дулась на меня, не выходила из головы.       Я знал Эмму вдоль и поперёк. Знал все стадии её поведения в ссорах. «Недоумение», «злость», «режим берсерка», «срыв», «попытки успокоиться», после чаще всего она прибегала к «игнорировать этого козла», следующая стадия — «я до сих пор тебя ненавижу, но можешь ходить рядом и изредка дышать», а после — «усталость» или «попытка примирения», которая в вероятности восьмидесяти процентов проходила успешно. И всё отлично. Мы снова счастливы.       Но на расстоянии — она не подпускала к себе и пропала с радаров, — впервые я не знал, какую именно стадию Эмма проживала. И она не давала мне это узнать, из-за чего приходилось предполагать, что она на стадии «игнорировать этого козла». В такие периоды я чувствовал себя на пороховой бочке — поёрзай жопой и взлетишь на воздух. Любое неправильное поведение — мне не жить. В стадии «игнорировать этого козла» чаще всего Эмме нужно было побыть наедине, подумать, спустить пар, отвлечь себя делом, пока в мыслях всё не уляжется.       А что сделать должен я? Дать ей тишины и ждать? Неправильный ответ. Чёрт возьми, ни за что. Можете посоветовать мне такое, если хотите, чтобы после меня съели до последней косточки, не закусив даже хлебом.       Амплитуда моих действий должна меняться от «я здесь, я люблю тебя и напоминаю, что нам надо помириться» до «ладно, я вот тут в уголке помолчу, но попозже дам знать, что мы не закончили». И это самая рабочая схема моего поведения в ссорах с Эммой.       Ей нужна редкая тишина с моей стороны, которая прерывается напоминаниями о том, как я сожалею, люблю её и переживаю.       И сейчас я именно это и делал. Любил, сожалел и переживал за неё.       А ещё жутко себя ненавидел. Потому что целиком и полностью именно я был виноват в сложившейся ситуации. А последним ударом мне под дых было то, что Эмма выключила телефон, чего не делала очень давно. У неё не было рабочего телефона, потому единственный свой она всегда держала рядом и никогда не выключала.       Вы хоть можете себе представить, что эта ссора длится три дня? Три. Три дня!       Эмма послала меня на хер. Не безосновательно, конечно. С этим я — знакомый вам Мартин Вука — мириться не стал. В первый день меня не было дома, и ссора произошла на расстоянии, по телефону. Я надеялся до этого, что она не будет совершать глупостей, и как только я на всех порах доберусь до дома, то упаду на колени и буду просить прощения столько, сколько потребуется. И теми способами, которые она захочет. Но падать на колени было не перед кем. Эммы дома не оказалось, а у меня почти остановилось сердце от тревоги. Я звонил ей, Пенелопе, Эдриану, Гранту. Поставил на уши всех, так как эта зараза выключила геолокацию, и не отвечала на звонки с двух моих номеров. Она не просто сбрасывала, а именно не отвечала. А это могло многое значить, а главное — опасность для неё в тот же момент.       В итоге я нашёл Эмму в её квартире, а точнее консьержка мне подтвердила, что Эмма приехала к себе. А ещё, что запретила впускать меня.       У меня было два выбора: прождать Эмму до утра около дома или дать ей время и пространство. Первый вариант мог оказаться пиздец каким романтичным для кого-нибудь. Но мне показалось такое поведение А)жутким, Б)крайне неуважительным к открытым просьбам Эммы оставить её в покое.       Тем более, что я был виноват.       Я дал её тишины, пространства. Только утром пожелал доброго утра и продуктивного дня в смс, так как она снова сбросила мой звонок. Даже в нашу квартиру не возвращался, спал в офисе. Приехал на работу к Эмме днём, когда у неё обед, но меня снова послали на хер. Она вышла ко мне, попросила оставить в покое. И зашла в отель, полностью проигнорировав букет в руках и тысячу просьб поговорить. Не прощать, а хотя бы поговорить. Но если бы у меня не было шансов, у неё на пальце не осталось бы помолвочное кольцо. А оно было на её красивом пальчике, хотя сами знаете, что она не упустит возможность снять его. В итоге я попросил её коллег занести букет, и ушёл.       И вот он третий день, как мне нет прощения. Она игнорировала меня, как могла, а я продолжал балансировать на грани проявления любви и сожаления, не доходя до навязчивости.       Я не надоедал, однако не давал даже подумать, что отступлю.       Она не хотела меня видеть? Оке-ей. Я заказывал ей еду и цветы на работу и в квартиру. Не хотела отвечать на звонки и сообщения? Я всё равно писал и желал ей доброй ночи и утра (важное упоминание: отсутствие ответов от неё не значило, что мои сообщения ей не нужны). Она оставила нашу машину в гараже и передвигалась сама? Значит, я отправлял водителя к ней по точному времени, как ей нужно было на работу или домой с неё. Меня подстёгивало хотя бы сопровождать, ехать позади, но знал, что моя упёртая Эмма будет ждать такого поведения и выпрыгнет хоть на ходу, как заметит, что я еду сзади.       Может показаться, что её поведение — детский сад. И оно был было таковым, если бы причина ссоры оказалась пустяком. Но нет. Это далеко не пустяк.       Знаете ещё что? Мне жутко нравился характер Эммы. Никто, кто её обидит, не получит быстрого прощения хотя бы без раскаяния. Она упёртая, мстительная, прямолинейная. Никогда она не была лицемеркой и вела себя с людьми так же, как поступали с ней. Если кто-то ей не нравился, она давала чётко понять, что не подпустил в свою компанию, даже если высказанное замечание будет прилюдным. Если ей кто-то нравился, она искренне дружелюбно и тепло общалась с этим человеком. И я никогда не был исключением в её окружении. Тем, кто посмеет с ней некрасиво поступить, и выйдет сухим из воды. Не-а. Наоборот, я должен быть тем, кто и на долю не позволит себе так обращаться с ней.       Всё говно, что натворил, я съем сполна.       Она вырвет мои кишки, которые каждый раз сворачивало от вины, и обернёт их вокруг своей тонкой, красивой шеи, подобно летнему шарфику. Как трофей.       Но что бы то ни было, она жутко скучала по мне, что видно в её скрытых попытках дать мне знать, что у неё всё в порядке. Скоро моя Сатана остынет, потому что она принимала еду, водителя, вернула геолокацию, но местами выключала её. И намерено стала активнее в социальных сетях.       Она выкладывала сторис каждый день, что обычно делала раз в месяц. «Кому нужно знать, что я была в кино, сижу в ресторане или просто хорошо провожу вечер?», — так она объяснялась. Да и обычно не имела привычку держать телефон в руках, если и правда было приятное времяпровождение. Гаджеты доставались только со вспышкой огромного желания запечатлеть момент для себя и сохранить в галерее. Однако два дня назад Эмма «ни с того ни с сего» выложила что-то типо «вечер кино» с фото её ноутбука в кровати и с контейнером еды рядом, которую отправлял я. Выложила фотографию следующим вечером с племянницей, значит была в гостях у брата. И не сняла кольцо, что я отчётливо увидел. Ещё Эмма была в нашей квартире, кормила рыб и убиралась в аквариуме. Но это я заметил потом. Первое, что бросилось мне во внимание — оставшийся аромат её духов.       Она не рубила с плеча. Но отстаивала себя, как бы сильно ни любила меня. И давала предельно понятно знать, что была глубоко ранена моим поведением, и просто так не отступит.       Холодный душ после тренировки был одним из способов спасения меня от срыва. И хоть Эмма выключила телефон до этого, я успокаивал себя тем, что несколько часов назад узнал: она была в салоне красоты с Брианной. Поехала сразу после работы и вышла оттуда почти на закрытии, тогда-то снова включила телефон. Она не особо торопилась сегодня домой, так как впереди наконец-то три выходных дня у неё.       Но к сердечному приступу меня приближало то, что в салоне она была, мать его, несколько часов назад! А время уже ночь. Где Эмма была сейчас — совершенно неизвестно. Её подружки тоже перестали отвечать на мои звонки, скорее всего, потом объясняясь, что было поздно, и они не видели моего звонка. Лгуньи. Ладно. Кину им плюс за то, что они преданы Эмме или предпочли вовсе не лезть не в своё дело.       Мы с братом вышли из душа, переодевшись. Офис закрывался, на этажах никого из сотрудников уже не было, но кто-то из наших переговаривался в комнате отдыха в конце коридора.       У меня закипало в жилах, потребность всё же найти Эмму и уже окончательно настоять на разговоре манила меня к выходу. Но сначала я решил пройти к друзьям в комнату, так как мне очень нужен был Трой по делу, которое он как раз должен был решить для меня.       Внутри были близнецы Оссейн, один из которых расположился на диване, а другой стоял у колыхающего тюля возле выхода на балкон. В кресле подальше сидел Изуро, поддерживая рабочую тему с Оссейн, а Андре копался в ноутбуке, сидя рядом с Бином и держа ноутбук на журнальном столике.       — Трой ещё не приехал? — спросил я, проходя мимо и поднимая свой оставленный пиджак со спинки дивана, выудил пачку сигарет из нагрудного кармана.       — Вот-вот подъедет, — на ответ для меня Бин оторвался от беседы и снова вернулся к ней.       Я только безмолвно поднял зажигалку и хотел с Коди пройти на балкон, минуя Гранта, копавшегося в телефоне, как в кармане брюк завибрировал мой телефон. Я молниеносно его достал, хмурясь и приподнимая одну руку с зажатой сигаретой меж пальцев в сторону Коди. Он кивнул и пока остался в комнате с остальными, а я закрыл дверь на балкон.       На экране горело «Рене», и я не смел ещё секунду заставлять мамулю-красотулю ждать ответа. Провёл по экрану пальцем и прижал телефон к уху.       — Добрый вечер, мама. Всё в порядке? — сразу уточнил в конце, так как у родителей Эммы был другой часовой пояс, на час позже. Но время и у нас, и у них уже довольно позднее, поэтому звонок от матери Эммы был неожиданным.       — Сынок, здравствуй. Да у нас всё в порядке, не переживай. Я вот Эмме звонила, но у неё телефон был вне зоны доступа. Я подождала и решила позвонить сразу тебе. Не разбудила?       — Нет-нет, что Вы… — Мои губы с паузой вытянулись в тонкую линию, пока я прошёл дальше к перилам и облокотился на них. — А как давно Вы ей звонили?       — Да пару часов назад. В восемь где-то.       Фух. Врать не придётся.       — Она была в салоне красоты. Возможно, там плохо ловило или телефон сел.       — Да? Ну, хорошо.       Влажные после душа волосы колыхал прохладный ветер и пронизывал меня сквозь рубашку. На открытых предплечьях поднялись мурашки, а глаза бегали по видам неумолкающего мегаполиса. Где-то там Эмма. Прячется от меня. Маму свою заставляет переживать.       Задницу надеру. Сегодня же. Найду и надеру.       — А Вы чего не спите? — прокашлялся я, расправив плечи.       — Да что-то там доделала, здесь. Сама не заметила времени. Федерико настаивал, чтобы я всё равно позвонила, узнала, почему дочка не отвечает. — Рене захихикала мне в трубку в слишком знакомой манере. Ею же наградила свою такую же чудесную дочь. — Скучает по дочке. Поговорить хотел. Ну да ладно. Завтра у неё выходной?       — Да.       — Вот завтра сам ей позвонит. Эмма спит, наверное, да?       — Э-э… Да, Рене. Вы знаете её режим.       — Вот он так же подумал, поэтому названивать не стал, хотя очень хотел.       — Оте-ец он, — хмыкнул я, поддерживая тему. — Оно-то и понятно. Особенно, когда дело касается Эммы. Как его нога? Поправляется?       — На месте не сидится. — За спиной я услышал, как парни стали что-то бурно обсуждать, поднимая шум. Но пока я уделял всё своё внимание маме. — Я каждый раз не могу его заставить сидеть и поправляться. Да и скучно ему без дела сидеть.       Эмма родилась и росла на ферме, которая цвела и пахла по сей день. Родители до сих пор держали любимую молочную ферму, но так как они пожилые, и здоровье уже подводило, мы с Эммой помогали как могли, и как раз через неделю собирались поехать к ним помогать и увидеться. Обсудить свадьбу, детали, список гостей с их стороны…       — Понимаю. Федерико всегда полон энергии и сейчас ему некуда её девать. Я бы тоже с ума сошёл.       — Он просто упрямый, — фыркнула Рене. И этим упрямством Эмма пошла полностью в отца. И трудоголизмом. — Кстати, Мартин, как у тебя здоровье? Эмма говорила, что вы ходили в больницу. Но подробности не рассказала.       — Всё в порядке, Рене, — тут же негрубо, скорее поспешно для лишних слов обрубил я. — На днях заберём результаты и обязательно вам всё расскажем, как приедем. Обещаю.       — Уже поздно. Почему не спишь с Эммой? Опять работаешь допоздна?       — Немного. Но скоро отправлюсь к ней спать. Обещаю, не переживайте.       — Хорошо, — мама зевнула, а парни за спиной подняли ещё больше шума. Коди постучал по стеклу и поманил рукой, прося побыстрее зайти. — Ладно, сыночек, мы спать пойдём. Рано вставать. Доброй ночи, любим вас очень сильно!       — Мы вас тоже любим и скучаем. Доброй ночи, Рене.       Я сбросил и уже топал обратно в комнату. Внутри не было Андре, Изуро и Бина. Коди стоял рядом с Грантом, смотря какое-то видео с какофонией разных голосов. Я не дошёл ещё до них, как услышал знакомые голоса.       — Мисс, успокойтесь.       — Пошли вон! Вы совсем, что ли? Я спасла её!       — Эй!       — Пройдите с нами, все.       — Прекратите. Это что, шутка? Да его даже не задело!       Как я оказался рядом, опуская голову и вглядываясь в экран, не увидел ничего путного. Камера тряслась, палец закрывал половину кадра, и было понятно, что снимали втихаря, так как камера была опущена вниз, запечатлев в другой половине пол, тапочки, мужские ботинки.       Меня будто ошпарило кипятком, как я услышал грозный, полный решимости голос моей любимой.       — Так, не трогайте меня. Руки прочь, мужчина, или я за себя не ручаюсь.       Запись остановилась.       — Какого хрена?! — Перевёл я взгляд с опустившегося в тот же момент телефона в руке Гранта на его лицо, следом на напряжённого Коди.       — Анастасия только что отправила. Через минуту после того, как Бину позвонил консьерж в комплексе, где у Пин квартира, и сказал, что прямо сейчас вошла полиция в здание и поднялась к ней.       — Андре, Изуро и Бин сразу спустились заводить машины, — продолжил Коди, как мы всё втроём уже начали собирать вещи, пиджаки и вышли, торопясь вниз. — А мне в тот же момент позвонил Трой и сказал, что уже доезжает туда. Он разговаривал с Брианной, как у них поднялись крики, Брианна сбросила и больше не отвечала.       — Сколько их там?       — Полицейских — трое. Но там все наши девчонки. Пенелопа, Инна, Анастасия, Брианна, Эмма, Вера, Эльза.       — И какого хера к ним ломится полиция?..              

***

Эмма

Тремя часами ранее

      «С глаз долой — из сердца вон».       Так было написано на одной из вывесок соседнего кафе, в описании какого-то напитка дня. И, чёрт возьми, это идеально описывало моё поведение в последние дни.       Рабочий день окончен, в суете последних трёх суток я совсем забыла о записи в салон, но о ней мне благополучно напомнила Брианна, с которой мы вместе записывались, устраивая наш любимый вид встреч и посиделок.       Вместе с волосами из-под рук мастера депиляции из меня вылетела накопленная злость, напряжение снял массаж и чай. Усталый вид пропал за коррекцией бровей и ламинированием ресниц. Моя постоянная мастерица маникюра наверняка дополнительно спилила с меня осевший слой переживаний. Недавно я мелировала волосы, и очередное тонирование от желтизны так освежило образ, что самой стало приятнее глядеться в зеркало.       Эх… Кого я обманываю?       Не хотела я глядеться в зеркало не по этой причине, а от отвращения к собственному поведению.       И чёрт меня дёрнул дождаться Брианну на улице, так как стоило мне выйти, вдохнуть вечернего воздуха и включить телефон, как всё вернулось. Всё напряжение, злость, недовольство будто были выгнаны за дверь, поджидали меня и присосались обратно, утомив ещё сильнее.       Телефон в руке ожил, обрушив на меня весом в тонну оповещения. Главное моё правило: не влезать в работу вне рабочей смены. Так намного легче жить. Поэтому я проигнорировала весь рабочий спам и наткнулась на оповещения из контактов. Но даже их не успела прочитать, как вылез звонок на весь экран.       Мой двухметровый масик       Очевидно, что Мартину пришло сообщение, что я снова в сети, и он тут же позвонил. Как я знала, он уже должен был ехать на тренировку к брату, но плотный график с одним делом за другим без перерывов иногда даже на еду не мешал ему вновь и вновь пытаться дописаться или дозвониться до меня. Иногда я искренне удивлялась, как он так умел.       Кулак свободной руки сжался, наманикюренные ногти впивались мне в ладонь. В горле — ком, размером с вселенную.       И снова завёлся диалог двух особ на моих плечах, которые не замолкали каждый раз в моём воображении, как я оставалась в одиночестве. Дьяволица накручивала на палец прядку, даже не глядя на экран, а ангелок с болью глядела вместе со мной на нашу совместную с Мартином фотографию, установленную на его контакт.       — Напомню, что он повёл себя, как свинья, дорогуша, — прицыкнула несуществующая дьяволица. — Разговоры с ним не нужны.       — И сам страдает, желая исправить положение. — Сложила ладони на груди ангел. — Разговоров с ним не нужно, это правда, но только потому, что он осознаёт всю вину и почему неправ. Он предпринимает действия к примирению. Мы все это знаем.       — Ох, как же ты любишь его оправдывать. — Почти оскорблённо подняла брови дьяволица, одну руку поставив на бедро. — Он козёл, и это твоё «он понима-а-ает!» не исправит ситуацию, не вернёт нас всех в прошлое и не даст ему так не поступить. Он должен был осознать, с кем разговаривал, тогда, а не сейчас. Сначала думай, а потом делай.       — Он хочет встретиться, помириться! Извиниться!       — Ха! Да?! Каким образом он извинится? Опустится на колени и залижет наши раны, думая, что они не на сердце, а между ног? Ох, да, он так любит делать. Всегда так делает.       — А ты любишь всё замарать пошлостью.       — Хочешь сказать, что он так не сделает? — Дьяволица переступила с ноги на ногу нам моём плече, взяв паузу для многоговорящего молчания. Глянула своими крошечными глазами мне в лицо и в появившийся румянец. — Ой, да эта грязная девчонка только рада такому исходу. Будто мы её не знаем! Ну, скажи же, пернатая, что эта шлюшка за милую душу примет такие его извинения и потом запрыгнет на него. Особенно после этих трёх дней тоски по его твёрдому, толстому, вкусному члену. И даже не морщись!       — Я не пернатая. — Распахнула свои крылья ангел, обнимая себя ими и приглаживая перья. — Если это их язык любви, что же тут поделать? Нам вообще не стоило уезжать из дома. Так бы она не страдала столько дней, и они бы помирились в тот же вечер. И пускай любыми способами, но они бы это сделали и были бы снова счастливы.       — И чего хорошего? — захохотала дьяволица, щёлкнув зубами. — Так бы мы не показали, что такое его поведение неприемлемо. Пускай пострадает ещё недельку.       — Недельку?! — взвизгнула ангел. — Ты с ума сошла! Это жестоко и по отношению к нам, и к Мартину. У неё уже сердце разрывается от этой дурацкой игры! Прекрати её подна…       Мимо моей шеи плеснулось воображаемое вино, прямо в лицо ангелу.       — На, хлебни. — Откинула стакан в сторону дьяволица, и он исчез. — Надоела верещать.       — Ах ты… — вытирала лицо ангел, — сука!       — Ничего себе! Ангел мой, да ты совсем не ангел, что ли?       — Да и никогда им не была, знаешь.       Ангел щёлкнула пальцами и в секунду перевоплотилась в такую же дьяволицу.       «Пошли прочь, надоели», — мысленно прогнала я воображаемых демонов и недоангелов со своих плеч. И одновременно с этим сбросила очень долгий звонок Мартина, который он до последнего не сбрасывал сам.       Я уже не могу так.       Но и не могу дать ему подумать, что так просто прощу его. Не в этот раз.       Хотя мы ссоримся очень редко… Но метко.       Чёрт, хватит!       Меня пробрало до дрожи от прохлады. На мне была чёрная, кожаная косуха, облегающее, чёрное платье до середины бедра, чёрные тонкие колготки и высокие кожаные, такие же чёрные сапоги выше колена и на толстом каблуке. Всё чёрное, под стать настроению. Неудивительно, что вечером февраля я замерзала в такой лёгкой одежде.       Я запахнула косуху, обнимая себя одной рукой, поправила сумочку на плече и стала листать оповещения дальше.       Ауч. Мама звонила. Я глянула на время, понимая, что для ответного звонка уже поздновато. Наверное, она уже позвонила Мартину, а ему пришлось наврать, что всё хорошо. Благо родители очень хорошо относились к нему, не переживали за меня, зная, что я всегда в безопасности, и если не отвечаю на звонки, то или работаю, или просто не держу телефон рядом, а значит Мартин поблизости и всё хорошо. Я написала маме короткое сообщение: «Прости, мам, была занята. Позвоню завтра, доброй ночи❤️», — будучи недовольной собственной ложью.       На самом деле я выключила телефон, чтобы, в первую очередь, хорошо провести вечер и отвлечься, а только после этого — не дать себе возможность в прилив слабости и нескончаемых мыслей о Мартине сорваться и написать «пожалуйста, забери меня из салона через час, я соскучилась».       Подманивало меня то, что я уже не могла терпеть тоску по нему. И уверена, что всё равно сорвусь если не этим вечером, то следующим днём, так как впереди выходные и я точно не найду повода отвлекаться и быть загруженной делами. Или вообще этой ночью позвоню ему, потому что все прошлые ночи без него в своей квартире я спала так плохо. Мне чертовски его не хватало, и я не могла не думать об этом. Как меня хватило на три дня — загадка. Но это были такие ужасные дни, что от мысли провести ещё хотя бы ещё один такой же выходной, мне становилось физически плохо. Вчера я прорыдала в подушку от отвращения к себе, тоски и держала палец на иконке звонка Мартину.       Какая же я ничтожная.       Но гордость просто пировала на осколках моего разбитого сердца.       Я правда очень хотела, чтобы он понял, что со мной так поступать нельзя. Но ещё прекрасно знала, что Мартин уже всё понял и сам себя ненавидит. А я делаю ему ещё больнее. И себе.       И ангел была права. Здесь даже разговоров, огромной нотации от меня не нужно, поясняя, что он сделал не так. Мартин сам понимал, что сделал, осознавал свою вину, и я это чувствовала всем нутром. Я знала его.       Нам только нужно встретиться. И все обиды падут. Мы обнимемся, поцелуемся и попросим друг у друга прощения. Ляжем в постель и будем заряжать севшие батарейки друг в друге объятиями и разговорами ни о чём. Затем займёмся любовью и уснём, следом начиная новый день без той проблемы. Окрылённые, освободившиеся.       Мысли об этом исходе событий были моей слабостью. Ножом, что вонзался мне в упрямый характер и проворачивался, делая ещё больнее.       За спиной в салоне я услышала, что Брианна была уже на стойке и прощалась с персоналом. Я поёжилась от ещё одного порыва ветра, пролистнула дальше шторку уведомлений, увидев пропущенный звонок от Лиама.       Если сказать честно, дьяволица на моём плече была точной копией Пенелопы, моей лучшей подруги, а ангел — женская версия Лиама. За три дня он оказался единственным, с кем я поделилась всеми переживаниями. Это даже для меня удивительно, но всё же… Лиам звонил мне каждый день и поддерживал в лёгкой форме, никоим образом не переходя на мою сторону или Мартина. Лиам просто переживал за моё самочувствие, как узнал, что мы поссорились, передавал мне новости, как там Мартин и чем занимается.       — Как ты, Эммик? Наш младший всё же тебя обидел? Тц… Не суди о нас всех по нему, ладно? Хрен знает, откуда он этому набрался. Мы его не так воспитывали, честное слово!..       — …Как мне сказал Мортимер, у Мартина по лицу видно, что что-то у вас случилось. Но ты не переживай, он поступил неправильно, и ты имеешь право так себя вести…       — Как ты себя чувствуешь? Сейчас спокойнее или всё же злость не спала?..       — Лиам… — плакала я вчера, когда всё же позвонила не Мартину, а его брату, и он ответил глубокой ночью после первого же гудка. — Мне очень больно…       — Эм, пожалуйста, не плачь…       — Я не могу. Я хочу домой. Но и не чувствую точно, как правильно будет поступить.       — Хочешь мой совет, Эммик? Поступай, как велит сердце, а не разум. Разум прикидывается мудрецом и… А хотя нет! Он ни черта вообще не знает о вас с Мартином. А сердце знает, именно благодаря нему ты чувствовала весь трепет, покалывание на пальцах, жар, как срывалось дыхание. Хочешь, расскажу, почему разум всё же не понимает, как это делает сердце? Сердце вырубает к хренам каналы разуму, потому что он постоянно всё портит, сомневается, не доверяет. Поэтому мы часто понимаем потом, что вели себя как ослеплённые, сияющие и по уши влюблённые дураки. Сердце знает больше, оно хранит все ваши моменты, тянется по твоим же желаниям к Мартину. Оно тебе и советчик, хотя мы всегда любим думать, что сердце слишком наивно. Но именно сердце — место рождения человеческой души, это первый орган, который формируется у эмбриона и начинает работать. Именно оно сейчас у тебя болит…       Мне очень хотелось перезвонить Лиаму, но мы болтали обычно не меньше десяти минут, а за мной зазвенели колокольчики над дверью в салон, и вышла Брианна, кутаясь в своё пальто.       Я заблокировала телефон и обернулась к подруге.       — Как холодно. — Застучала она зубами. — Ты как здесь не замерзла!       Последние три дня я чёртова лгунья-ледышка. И ненавидела себя за это.       Пожав плечами, я глядела подруге за спину, видя, как выключили гирлянды и стали закрывать салон.       Брелок пикнул в руках Брианны, и машина рядом с нами завелась. Мы побыстрее сели в неё, включили обогрев сидений, и расслабились. Хоть я как-то хотела заполнить тишину, поболтав, но Брианна взялась за телефон и стала в нём копаться и строчить ответы на все сообщения, пришедшие за наши процедуры. Пришлось совсем тихо включить музыку, чтобы не сидеть в напряжении.       — Заедем за кофе? — предложила я.       — Только хотела сказать об этом. — Щёлкнула пальцами Бри, не отрываясь от телефона.       Я стала искать в картах ближайшую кофейню из сети моих любимых. Бри продолжала просматривать упущенное в телефоне, ставила рабочие голосовые на быструю скорость, чтобы скорее расправиться.       Вроде больше ничего мы не планировали, а значит, кофе будет последним пунктом для нашей встречи, и я поеду домой. А этого так не хотелось. От понимания предстоящего одиночества мне стало хуже на душе.       Сто пудов в итоге я напишу Мартину посреди ночи. Слабачка.       Из телефона Бри послышались странные звуки. Достаточно громко. Она захихикала и толкнула меня локтем.       — Ты это видела? — Приблизила она ко мне телефон.       С прищуром я глянула в видео, но оно уже заканчивалось, как я успела только увидеть Инну и Пин.       — Что это?       — Зайди в беседу. Она у тебя опять с выключенными оповещениями?       — Это всё Пин… — Закатила я глаза и с карт переключилась на мессенджер, находя чат «Шабаш».       Спама было море.       И да, главное место переписок с подругами у меня было с выключенными оповещениями всю последнюю неделю, полностью загруженную работой. Когда один раз там было бурное обсуждение посреди дня, Пин мне написала отдельным сообщением: «Эй! У нас срочный опрос! Ты снова выключила оповещения?!». «Я работаю, чёрт возьми, а ты спамишь в чате всякой хренью, новостными постами, шутками и чушью! Если сама не выходишь в собственный отель на работу, то не мешай мне, поняла?», — ответила ей я голосовым между суетой на работе. Пин только отправила смайлик высунутого языка и больше не прикапывалась. Всю неделю я была активна в чате по вечерам, когда уже была в постели и последний раз держала телефон в руках перед сном.       В этот раз я начала читать пропущенные мной сообщения с конца.              «Пинни-пух»: Девочки! Вы где?! Как долго вас ждать?! 😠       «Близнец Китч, который женского пола»: Игнорируйте весь спам Пенелопы для сохранности рассудка       «Анастасия»: *видеосообщение*       На видео в форме кружка громко играла музыка, но в кадре была до жути нелепая схватка Пин и Инны. Пин перебегала на диване из одной стороны в другую, пока Инна пыталась её поймать и отобрать телефон. Пин почти отпинывала её и высоко заводила руку с телефоном над головой.       — Отвали, кому сказала! — хохотала Пин, отпнув подушку.       Инна с грозным видом поймала её и откинула в сторону. Ткнула пальцем в Пин.       — Ты сама просила отбирать у тебя телефон, чтобы потом краснеть не приходилось. Дай. Сюда. Пенелопа. По-хорошему пока с тобой разговариваю.       Пин выгнулась к ней попой и с визгом упала на диван, как Инна вдарила ей по заднице со всей дурью в ту же секунду, принимая этот дикий вызов.       С перепалки Инны и Пин камера переместилась в сторону на Веру, что стояла в стороне с выпученными глазами и прикрыла рот ладонью, сморщившись, будто ощутила на себе жёсткий, звонкий шлепок по заднице.       Видео закончилось на криках и смехе Пин.       Я перелистнула выше, находя ещё одно видео от Эльзы.       На нём Пенелопа отплясывала на тумбе в такт её любимой песни, извивалась. Мне страшно было за плазму, что стояла рядом на тумбе и уже тряслась, готовая упасть. За кадром послышался сдавленный смех Анастасии и Веры. Даже камера затряслась от смеха снимающей Эльзы, но вскоре с Пин переместилась на другой конец тумбы. Там плазму придерживала Инна, и я выдохнула. Подруга стояла с недовольством в лице. Камера приблизилась к ней, что выглядело ещё смешнее с тем, как Инна глядела прямо в камеру, а потом посмотрела на Пин, которая продолжала танцевать, закрывая глаза и вытягивая руки над головой. Инна тяжело вздохнула, взявшись за плазму ещё крепче.       И уже на хохоте Анастасии и Веры видео снова закончилось.       Дальше я листать не стала, поднимая глаза на Брианну, что тряслась от смеха, как посмотрела эти видео вместе со мной.       — Что у них происходит? — Выгнула бровь я.       — Ты забыла? — Брианна взялась за руль, и мы тронулись с парковки. — Пенелопа неделю всем напоминала, что сегодня — вечером тринадцатого февраля — мы все должны быть у неё. Тусить. Сбор всех, кто в городе.       — Чё-ё-ё-ёрт…       Уже предвкушая истерику Пин, я потёрла лоб парой пальцев, запрокинув голову.       — Ага. Пин тебе не разрывала телефон звонками?       — Не знаю. Я выключала телефон, и пока стояла и ждала тебя, разбиралась со всеми пришедшими оповещениями. Все пропущенные звонки не пролистала, но уверена теперь, что там штук десять от Пин в списке точно будет.       — Она мне тоже звонила. — Брианна покосилась на меня странным взглядом. И добавила, растянув на языке: — А ещё звонил Ма-а-артин.       Усталость от предстоящего разговора навалилась на меня сильнее.       — И?       — У меня были заняты руки на тот момент. Я не ответила. Но когда сидела на педикюре, мне позвонил Трой…       — Позвонил Трой? — Я пошла в нападение, лишь бы увести тему в другое русло.       — Да. Звонил Трой, — без стеснения продолжила Бри, — и спросил, со мной ли ты и где мы находимся. Я сначала не поняла, голова другим была занята… Короче, я не догнала вовремя и сказала честно, мол, да, ты со мной, и мы в нашем постоянном салоне. Поняла уже потом, что это он спросил для Мартина. Чёрт, пожалуйста, скажи, что я тебя не подставила.       — Нет. — Покачала я головой, бегая глазами по видам в лобовом стекле. — Не переживай.       — Вы поссорились?.. Прости сразу, если это запрещённый вопрос. Просто очевидно, что если бы не поссорились, Мартин бы узнал от тебя, где ты находишься. А ещё, теперь зная, что ты выключала телефон в салоне, у меня вполне сходится картина в голове.       — Да. Поссорились. Но ничего страшного, что он узнал, где я.       На самом деле, у меня даже отлегло с души, потому что я прекрасно понимала, что Мартин переживал за меня этим вечером, так как я вышла с работы и домой не поехала. И об этом он тоже узнал. А гордость связала мне руки, не дав напрямую рассказать или намекнуть своими способами Мартину, куда уехала.       Выкинуть бы эту гордость в помойку! Да не выжить без неё в иных жизненных ситуациях. И если уж относиться ко всем со строгостью, то и Мартин — мой будущий муж, на минуточку! — исключением не станет после произошедшего.       В повисшей тишине я встрепенулась и открыла «Шабаш», печатая сообщение.              Я: Пин пила? Ей разве можно?              Анастасия прочитала первая и стала печатать сообщение:       Она же писала до этого, что сошла с кормления грудью, и в этот раз мы точно не будем пить чай, заедая пончиками.              Пора попить чего-нибудь для памяти, потому что у меня с ней точно проблемы. Или в нынешнем количестве проблем мой мозг просто сортирует маленькие файлики в своём хранилище, большую часть, что не касается меня, кидая в спам.              «Близнец Китч, который женского пола»: Не приезжайте. Я предупреждаю.       Я: Сколько она пила?       «Вера»: Один бокал шампанского       Я: Ты шутишь?       «Близнец Китч, который женского пола» ответила за Веру: Нет, блять! Эту дуру после кормления развезло после одного бокала.       Один бокал, Эмма. Я серьёзно.       Хотя нет, она просто ёбнутая. Ей и пить не надо, чтобы страдать хуйнёй. Ты это сама знаешь.       Брианна на светофоре взяла телефон с подставки и отправила: 😆😆😆😆       «Пинни-пух»: Приезжайте! Мы все только вас ждём!!!!!! 1!!!       Я: Сколько вас там?       «Эльза»: Весь шабаш кроме потеряшек: Крис, Агаты, Молли, Евы и сиамских близнецов Европы с Персефоной.       «Близнец Китч, который женского пола»: Не приезжайте. Вы пожалеете.       Хотя нет. Приезжайте. Я устала с ней нянчиться в одиночку. Эти все остальные ржут и собирают на неё видео- и фото- компромат.       «Эльза»: Она лжёт и только ноет       Я: Насть? 🤨       «Анастасия»: Да       Я: Что да?       «Анастасия»: Просто да 😁😁😁       Хватит спрашивать. Просто приезжайте и посмотрите на это сами.       Вера по-моему описалась от смеха       Нет. Отбой тревога              Я отложила телефон, Бри покосилась на свой на подставке и захихикала, возвращаясь к дороге.       — Ну что? — спросила она. — Поедем к ним?       Я очень не хотела домой, а будущее нытьё Пин о том, что мы не приехали, мне совсем не нужно. Тем более, что у меня впереди выходные, а подруг я правда давно не видела такой большой, наконец-то собравшейся компанией. Молли, Крис, Сеф, Европы, Евы и Агаты там не было, как написала Эльза, но имеющийся состав — уже успех. Так мы собирались последний раз на праздниках, а потом понемногу виделись по двое-трое между делом. Завтра ещё и грёбаное четырнадцатое февраля, и уж лучше я буду в него отсыпаться после этой ночи, чем натыкаться на кучу праздничных напоминаний и рыдать над несбывшимися планами весь день от рассвета до заката.       Мне нужно было отвлечься, увидеть любимых подруг, повеселиться.       И даже если я устала после работы, ответ мой был очевиден.       

***

      Мы не смогли подняться сразу в квартиру к Пин, так как нас не впустил консьерж, сказав, что она с остальными подругами вышла пять минут назад. А по его интонации точно было понятно, что совсем не рад появлению Пин в квартире.       Это была квартира Пин и Эдриана. Точнее их отец купил её для детей, когда дом ещё только строили. А через полгода Эдриан объявил, что они с Крис женятся, и ещё через семь месяцев родился Марсель. Поэтому Эдриан там и не жил никогда. Пин жила одна, пока тоже не забеременела и переехала к Оссейн.       Так эта квартира и стала местом, где мы встречались всем шабашем. Или когда Пин хотела сбежать на время от материнства и побыть в покое, что могла себе позволить с двумя мужчинами, которые без проблем давали ей пространства и отдыха.       Если кто-то поднимался в квартиру Святых, консьерж уже знал, что скоро станет шумно, соседи начнут жаловаться, и ему будет не до сна на своём посту.       Короче говоря, мы стояли у дома, звоня подругам, чтобы узнать, куда они ушли. Ответила нам Вера, сказав, что они поехали за шампанским в магазинчик за поворотом, так как доставку ждать Пин совершенно не хотела, мужчин наших просить — нарываться на проблемы, и легче было просто поддаться неумолимой и неконтролируемой Пин и дойти до магазина. Тем более, что она, по словам Веры, рвалась в клуб, и лучше нам прибыть побыстрее и отвлечь её от этих мыслей. Хотя я против клуба не была.       Доехали до них мы с Бри за три минуты, заметив машину Веры на парковочном месте. Выходя из машины, уже через окна и витрины я увидела всех подруг внутри. Кассир-подросток даже не поднял глаз, играя в телефоне, как мы вошли. Зато он это сделал, как поднялся радостный визг, и вся наша толпа встала посреди рядов, приветствуя друг друга. Больше никого в магазине не было. Я поочерёдно чмокнула подруг в щёки, обняла с силой радости во мне от встречи. Пин налетела на меня перед тем, как я едва успела оглядеть её прикид. Обтягивающее платье до пят и… домашние тапочки?! Боже. Это моя Пенелопа. Обнимая её в ответ, я специально принюхалась и поняла, что скорее всего она правда пила очень мало. Да и её манера поведения не походила на то, что она сейчас еле будет перебирать языком и спотыкаться на каждом шаге.       Чёрт. Она просто опьянела от веселья. Только так я могла назвать то, как она себя вела.       Или как это обозвала Инна Китч «ей и пить не надо, чтобы страдать хуйнёй».       — Мои девочки! — Сгребла Пин меня и Бри вместе в свои руки и чуть прижала сильнее на миг, после отпуская. — Шикарно выглядите.       — Ты тоже. Просто блеск, — фыркнула Бри, оглядев с ног до головы Пин.       Господи. Эти белые тапочки, цвета шоколада платье с блёстками и её пышные афрокудри сводили меня с ума.       — Спасибочки. — Потрепала свои волосы Пин.       Я обернулась на других девочек, они что-то выбирали из еды, и мы с Пин и Бри прошли до них.       В одной руке Эльза держала корзину с бутылками шампанского и вина. Настя и Вера выбирали, что можно взять на закуски, из чего я поняла, что поесть у Пин нечего, а Настя и Вера из тех, кто обязательно что-то захочет приготовить. Инна разговаривала по телефону, отходя в сторону и прикрывая одной ладонью губы, чтобы собеседнику было лучше слышно, так как музыка в магазине, которая должна быть ненавязчивой, оказалась пипец какой громкой и навязчивой.       Анастасия, сгибаясь до этого над прилавком, бросила попытки найти что-то путное и подхватила две пачки чипсов, прошла дальше до холодильника, где приоткрыла дверцу, и вернувшаяся Инна достала несколько бутылок колы. Вера с их смирения только рассмеялась.       Мы пошли до кассы, где по пути я взяла с другого прилавка корзинку клубники, наверняка в это время года напичканную всеми видами ГМО. И к утру от неё у меня вырастет хвост, ну и чёрт с ним. Это будет завтра. Пока что я жила одним днём, иначе точно сойду с ума.       Оплатив наши литры шампанского, вина, всего, что набрали в качестве еды, мы вышли из магазина, разделяясь на две машины.       

***

      — Я всё расскажу Бианеру, — так громко и устало вздохнула я, когда мы все зашли в грузовой лифт, чтобы не тратить время на подъём по очереди. — Или Гранту.       Как только мы вошли в фойе, на встречу вышли трое парней, и по реакции Пин было понятно, что она с ними хорошо знакома. Соседи.       А ещё ей было наплевать, когда из-за её остановки и зашедшего разговора с парнями, нам всем пришлось остановиться. Также плевать ей было, что, явно кокетничая, она стояла перед парнями в платье и, чёрт возьми, тапочках. Тапочки, Карл, и сексуальное платье! И выглядела Пин крайне уверенно, болтая ни о чём — для всех нас остальных — с незнакомцами.       Она обменялась с ними парой фраз о том, как идут дела, что нового, где пропадала, и куда те парни направляются. Когда парни поинтересовались, куда мы все идём, Инна подошла к Пин с самой дружелюбной, — для нас остальных, знающих её, с пугающей, — улыбкой, и незаметно ущипнула Пин на спине. А та и бровью не пошевелила.       В итоге спустился лифт, и две компании разошлись по разным сторонам.       — Ты дразнишь кота сосиской, — отреагировала на мою угрозу для Пин Эльза, закатив глаза.       Пин стояла передо мной, крутя связку ключей на пальце. И только хихикнула в манере «ну давай, я буду только рада».       — Тогда Эдриану, — добавила я.       Ключи замерли в сжавшемся кулаке Пин, и она повернулась ко мне, как к предательнице.       — Ну ты и сучка! Только попробуй.       Я ответила ей той же веселой улыбкой, которую недавно носила она.       Спустя три минуты мы все уже были в квартире, создавая на входе кучу из обуви, лишь бы все побыстрее зашли и не толкались в проходе. Никак иначе, как торнадо, нас назвать нельзя было. От количества сумочек и брошенной впопыхах одежды шкафчик при входе мог сломаться в ножках. Я заходила одной из последних, так как снимать мои сапоги долго. Ведь я не Пин, которой было плевать — выпрыгнула из квартиры в тапках, ссылаясь на то, что они на машине «туда-сюда». А мне пришлось еле втиснуть сапоги на входном коврике и оказаться той, кто был с пустыми руками и прибрал беспорядок в прихожей, убрав нашу верхнюю одежду на плечики в шкаф, а обувь — в обувницу. Последним элементом одежды, втиснутым в шкаф, была моя косуха, и под разговоры девочек дальше в квартире я подняла свою сумочку и достала телефон.       Сама не знала, чего больше всего хотела там увидеть: пропущенный звонок от Мартина или его отсутствие. И то, и другое заставили бы моё сердце заныть, брызжа из свежих ран кровью. По итогу оказался последний вариант — Мартин не звонил и не писал. Опустив телефон в кулаке, я вошла в гостиную.       В прихожей я миновала три двери, одна из которых была по правую сторону и вела в гостевой туалет, слева — две двери. Первая — в спальню Пин, вторая — в спальню, которая задумывалась для Эдриана, но стала гостевой, где я сама часто находилась, когда ночевала у Пин.       Гостиная была соединена по левую сторону с кухней и единственное, что разделяло две зоны — островок из кухонных тумб и барными стульями с разноцветными сидениями.       Хоть и Пин в этой квартире больше не жила, всё равно я бы не сказала, что уюта здесь больше не было. Видно, что Пин часто приходила, так как большинство из вещей тире элементов интерьера остались на своих местах: стопки её журналов, небольшие гантели в углу между высоким декоративным деревом и шкафом, плед на краю дивана, книги, духи и косметика вразброс на полках шкафа. Изначально интерьер был в стиле «лофт», но с пожитками Пин это оказалось смесью «лофт» и «хай-тек».       Так как я вошла последняя, девочки, в руках которых были покупки, во всём безумии нескончаемых разговоров обо всём уже расположились у островка и взялись за дело. Ну если так можно было обозвать то, как Анастасия и Эльза с громким «Чпок! Та-дам!» откупорили бутылки вина и шампанского, разливая по бокалам. Пин включила телевизор и подключила к нему свой телефон, включая негромко «Give It 2 Me» от королевы Мадонны — любимой исполнительницы Пин, — с самого начала пританцовывая, как я вошла и побрела к островку. Вера, Инна и Брианна мыли фрукты и нарезали закуски.       — Закажем суши! — По пути к нам, бросив телефон на диван, Пин покрутилась рядом со мной, пихнув боком. — Точно! Хочу суши. Рыбу. И какой-нибудь чизкейк. И апельсиновый сок!       — Тогда мы могли вообще не идти в магазин и всё-таки заказать это всё, — сказала Настя, глядя на Пин.       Наша подруга только подняла полный бокал, который только опустила на стол Эльза, набирая следующий, и другой рукой приобняла Настю, говоря:       — Не-а. Ждать доставку долго. Единственная бутылка, которая у меня здесь была, быстро опустела. Ведь не сидели бы мы с пустыми руками всё это время ожидания…       Эльза протянула мне бокал красного, надеюсь полусладкого вина. Но пока что я его опустила, ожидая других девочек. К этому моменту, как раз освободилась Анастасия, принося к нам на стол нарезанный сыр, Инна дорезала яблоки и клубнику, а Вера и Бри высыпали чипсы в миски, тоже переходя к нам.       Каждой Пин всунула в руки по бокалу, наконец начиная наш вечер.       — Я за рулём. — Со щелчком открыла банку колы Вера.       — То же самое. — Поддержала Бри, принимая ею протянутую другую банку.       Стоя с подругами у островка и оглядывая их всех с улыбкой на лице, я не могла поверить, что мы в самом деле смогли так встретиться. У всех дела, работа, тысяча других проблем вслед за теми, что оказались только-только решены.       Но всё же мы здесь.       — Мои девочки! — подняла бокал Пин, будто прочитав мои мысли. — Как я рада вас видеть! Давайте выпьем за моё нескончаемое упрямство, потому что всех вас ой как непросто собрать даже таким составом. За наше пока что скромное количество детишек, которые тоже некоторых из нас никак не могли отпустить на денёк. За работу, будь она неладна. И, конечно же, за нас, красавиц!       Звон бокалов и жестяных банок был тонким, секундным звуком за нашим одновременным воем, последовавшим за тостом Пин.       Вино с горько-сладким послевкусием разлилось по моей гортани и ниже, остро ощутимое в пустом, голодном желудке. Ох, аукнется мне это потом. Я закусила сыром, подавляя неприятное покалывание в животе.       — Короткий и сухой тост, Пин. Теряешь хватку, — сказала, проглотив, Эльза.       — Уж очень хотелось выпить вдогонку за прошлой порцией, — ответила ей Инна, с недовольством глядя на Пин, что представляла для неё бомбу на тикающем таймере.       Потому что именно Инне поручено при чересчур выпившем состоянии Пин отнимать телефон, чтобы не натворила глупостей, и доносить её до постели. Эти обязательства всегда лежат на плечах лучших подруг, которой была и я. Но я хорошо знала Пин и была тем, кто проведёт с ней весь этот весёлый вечер, поддерживая настрой. И уж если мне придётся полусонную, пьяную нести её до постели, то пускай. Я это сделаю, оставлю ещё таблетку и стакан воды на тумбочке, так как являюсь в компаниях тем, кого сложно напоить до беспамятства. Выпив многовато, я всё равно выгляжу так, будто выпила один бокал. Если вернуться к заботе о моей не такой крепкой к алкоголю подруге, я ещё заранее поставлю её телефон на беззвучный, так как его звон утром будет соразмерен силе удара кувалды. Инна же тщетно всегда пыталась обрубить вероятность такого исхода на корню, чего у неё никогда не выходило.       С причмокиванием пережёвывая клубнику и почти закатывая глаза от удовольствия, Пин ответила:       — Я так ждала. Вам не понять. — Ткнула пальцем в Веру. — А она может.       Вера хмыкнула, прислонив банку к щеке с ямочкой от улыбки.       — Могу только порадоваться за тебя, — сказала она, кивнув Пин. — Боль во всех последствиях от кормления грудью недооценена обществом.       Бокалы и закуски мы медленно, и даже не переговариваясь об этом, стали переносить к дивану, чтобы устроиться там.       — Говорят, что это волшебный вид поддерживания связи матери и ребёнка. — Настя села на одном конце дивана.       — Может так и есть, но…       — Тысяча ачуметь каких огромных «но»! — Плюхнулась в кресло Пин, взмахнув руками и почти ударив меня, как я прошла к плазме и присела на край тумбы под ней. Пин обеими ладонями накрыла свою грудь, демонстративно приподняв её. — Во-первых, это больно! Пиздец, как больно! Мне казалось, что я родила графа Дракулу женского пола, потому что складывалось ощущение, что она грызёт меня, родившись сразу с зубами, и сосёт мою кровь, а не молоко! Во мне её итак, будто не осталось после родов. А дочка ещё как присосалась ко мне в первый же день, что я хотела родить её обратно!       Смех подхватили все, но Пин была крайне недовольна на вид и даже шлёпнула рядом сидящую Брианну по бедру.       — Девочки, я серьёзно! У меня кровоточили соски! Покрылись мелкими такими трещинами! Во-вторых, я не чувствовала никакого наслаждения от этой так называемой связи матери и ребёнка при кормлении. Всё, что я чувствовала, это боль и будто у меня не грудь, а две гири. А ещё мне говорили: «Продолжай кормить! Так надо!». А оказалось, что так быть не должно и я через боль не обязана терпеть и кормить. Ещё пришлось сидеть на диете и по составу разбирать всю еду, так как она влияет на молоко, и у дочери потом болит живот или того хуже. Я ходить не могла и постоянно сутулилась от тяжести этих бидонов вместо прошлых аккуратных, упругих сисек. Дочка порвала меня изнутри! Волосы стали сыпаться, кожа дряблая. Я была похожа на зомби!       Я не озвучила, что всё бы отдала, чтобы мы с Пин поменялись местами.       Она не была готова к беременности, когда узнала о ней. А я, даже не будучи беременной, уже понимала и принимала все сложности новой жизни, что ждёт за рождением ребёнка. Сначала прошёл год, как мы с Мартином приняли решение отказаться от контрацептивов, чтобы я забеременела, готовились, учились, ходили на консультации, собрали несколько стопок прочитанных книг для будущих родителей. И теперь миновали ещё три месяца, как мы обратились к специалистам после стольких месяцев безуспешных попыток, и когда уже невозможно было не забить тревогу…       Я ни в коем случае не осуждала Пенелопу. Она поистине оказалась хорошей, ответственной и в чём-то даже позитивно настроенной матерью, говорящей всё это только ради смеха. А мои рассуждения и отношение к словам Пин можно назвать одним словом — зависть. Я завидовала счастью и трудностям Пин.       Задумавшись о том, что я бы хотела оставить за дверью квартиры Пин и отдохнуть с подругами, я встряхнулась и вернулась к беседе с подругами, подавив дрожь в горле и заставив подступающие слёзы остановиться, так и не оказавшись на моих веках. Долго моргнула, хлебнув из бокала остатки.       — …В-третьих, — продолжила я слушать Пин, — я знаю, что это огромная ответственность. Я родила человека, полностью зависящего от меня. Но, чёрт возьми, почему мужчинам отцовство так легко даётся! У меня два отца родившейся дочери! И почему так? Почему у них не набухает грудь? Почему у них не растягивается кожа от растущего живота, который становится в несколько раз больше их бошек? Почему им не пришлось чувствовать, как горит порвавшаяся вагина, а её ещё в тот момент зашивают? Почему они не рожают того, кто потом начнёт ходить, говорить, а через лет пятнадцать в свой подростковый период будет качать права, руки в боки, и крикнет: «Это моя жизнь! Что хочу, то и делаю! И буду гулять допоздна! Вот как! Идите на хер, мамаша и папаши!». Я никогда не задумывалась так глубоко об этом, но потом поняла, как это несправедливо. Не дай бог моя дочка первым делом скажет «папа», а не «мама»… Не дай бог, девочки… Иначе я умываю руки! Просто беру и умываю свои руки!       Излив своё негодование, Пин вдохнула воздуха, которого не хватало в этом словесном порыве, и тоже осушила свой бокал. К тому моменту Эльза уже заваливалась за подлокотник от хохота. И получила по затылку подушкой.       — Хватит тебе, — хихикала в ладонь Вера.       — Не могу! — взвизгнула, почти хрюкнула Эль.       Пока Эль подавляла свой смех, лишь бы тоже отдышаться, я обратилась к Пин:       — А где сейчас Джанна?       — Точно! Я же тебе не показала!       Она тут же похлопала Настю по колену, пока та переговаривалась с Бри и отвлеклась на Пин.       — Мой телефон под вами.       Настя указала на столик перед нами, дав понять, что заранее убрала его перед тем, как сесть на диван и раздавить. Пин отодвинула вазу с чипсами, увидела телефон и разблокировала его. Через пять секунд она пододвинулась ко мне, как и я к ней, и мы вместе смотрели видео из чата Пин с её отцом.       На экране сначала не было ничего, кроме яркого, детского ковра и одних женских ног. Но под мужской голос и детский крякающий смех камера поднялась, запечатлев отца Пин и Эдриана, Брюса Святых. Удивительно, что возраст делал только краше Брюса. Пара поседевших волосков на его бороде контрастировали с тёмной кожей и белыми зубами от открытой улыбки. На голове была причудливая шляпа от какого-то костюма, но её дядя Брюс смахнул, от чего пучок его собранных волос немного расслабился, и пара прядей упала на лицо. В его руках поднялась в кадр малышка Джанна, дочь Пин от одного из Оссейн… или от обоих, что невозможно. Да чёрт с ними, я до сих пор не могла принять стиль их отношений втроём. Да и не о них сейчас. В экране телефона Пин её отец пощекотал внучку одной свободной рукой, пока на другой держал её. Джанна так быстро росла… Необыкновенной красоты малышка, унаследовавшая завивающуюся в пружинки копну тёмно-русых волос, смуглый цвет кожи Пин, который со временем становился ещё темнее. Глаза становились всё ярче, горя небесно-голубым цветом от Гранта или Бина, утратив младенческую серость. Своими крошечными босыми ножками она пихалась и громко посмеивалась с перерывами от того, как дядя Брюс немного щекотал и отпускал. Потом снова щекотал, наслаждаясь визгом малышки, и убирал руку.       — Маленький утёнок, — тихо и с умилением произнесла за кадром Кетрин, жена Брюса, что снимала его с внучкой. — Помашите Пенелопе!       Брюс в очень знакомой манере поднял глаза в камеру, изогнув одну бровь точно так же, как делают Пин и Эдриан. Приподнял ручку Джанны, что обхватила его большой палец всеми своими пятью. И чуть потряс в камеру.       — Привет, — сказал он низко и тепло.       Видео закончилось, и телефон опустился в руке Пин.       — Папа с Кетрин умоляли хотя бы на пару дней дать им Джанну. Очень соскучились, — с нотками тоски и счастья вздохнула Пин.       — Мило. У вас с Кетрин сейчас всё хорошо? — спросила я, откусив дольку яблока.       — Да. — Закивала Пин, откладывая телефон. — Сама знаешь, как папа объявил, что спустя столько лет после развода женится на Кетрин, я восприняла это с осторожностью. Не хотела, чтобы огромное, доброе и умеющее любить, как никто другой сердце отца было снова разбито после моей матери. Да и Кетрин вела себя как-то сдержанно, что я не понимала, какие у неё мотивы. Она очень скромная, и просто боялась нашего неодобрения с Эдрианом, и что мы не так её поймём. Эдриан же не был против, но ты знаешь, что из него слов не вытянешь. Непонятно, что он думает. А я переживала за отца. Но мы с Кетрин поговорили, провели вместе время. Она хорошая. Оказалось, что для неё было очень важно наше одобрение их отношений, так как папа часто говорил о роли своих детей в его жизни. Папа счастлив с ней, так что я имею право только порадоваться за него и молиться, чтобы до конца жизни он больше не испытывал той боли и никогда не оказался несчастным холостяком, в одиночестве нянча внуков. Кетрин ему подходит.       — Тогда я тоже рада за дядю Брюса и Кетрин. — Пожала я плечами, переводя взгляд на Веру и обращаясь к ней, отвлекая от Инны. — А где Абель, Вер?       — Если не со мной, то с кем он может быть? — Закатила она глаза. — Андре как раз скидывал видео и фотки. Они сегодня ходили в «Парк приключений». Секунду.       Вера подняла свой телефон и вручила его мне, как открыла диалог с Андре и позволила листать фотки до одного, самого первого сверху видео. На фото наш счастливый племянник был с множеством разных аниматоров. На одном фото держал меч какого-то рыцаря, а тот уложил ладонь на плечо нашего юного война и другой рукой показывал палец вверх. На другом фото Абель указывал на какой-то аттракцион, стоя к камере боком, со следами расставившей сладкой ваты на уголках губ.       — Забавный мой разбойник, — хмыкнула я, листая фотки вместе с улыбающейся Верой.       Она только кивнула, глядя на своего сыночка на фотках, практически не мигая.       На видео было так шумно, мимо проходили другие гости парка, камера нашла Абеля, с упорством вдалбливающего всех кротов обратно в лунки на время. Как только они выныривали, Абель ударял, не пропуская ни одного. В итоге, как прогремел звон колокольчиков, наш разбойник поднял глаза на табло и громко, победно закричал.       — Молодец, — произнёс Андре, снимая Абеля, который протянул ему ладонь, и тот едва ли хлопнул по ней своей.       — Папа! — Поднял над головой два кулака Абель, подпрыгивая. — У меня получилось!       — Да. Можешь идти выбирать игрушку.       Андре указал в сторону, где девушка уже подзывала Абеля для выбора награды. Абель ускакал туда, пока камера следовала за ним в мелькающих мимо людях.       — Как видишь, Вера, — заговорил в камеру Андре, направив камеру в спину Абелю, — я пока справляюсь. Думаю, к вечеру живые и невредимые доберёмся до дома. Позвоню, как будем там. Не теряй.       Видео закончилось, и я отдала телефон Вере.       — Насыщенный у них денёк был. Живые?       — Созванивались два часа назад. Живые. Кроме пяток Андре. Жаловался, что стёр их в кровь. И Абель наконец-то вытянул свой шатающийся зуб. Теперь впереди — щель.       — А отношения у них сейчас как? Получше?       — Ну-у… — Поёрзала на месте Вера, вздохнув. — Если Андре не звонил с вопросами, когда я приеду, то вроде уживаются. Раньше было с трудом, но, похоже, в голове Андре что-то изменилось, и он стал чаще оставаться наедине с Абелем без страха оказаться хреновым и ненужным отцом.       Мне искренне хотелось, чтобы слова Веры были правдой. Абель был чудесным мальчишкой. Бойким, одновременно тихим, энергичным в соответствии своему возрасту. В его сердце так много любви, что мне ничего не оставалось, как обомлеть при знакомстве с таким общительным малышом, что принял меня с первого взгляда и потянулся на руки. И какими бы странными у них ни были отношения после развода Веры и Андре, Абелю нужен отец.       Глянув на обои на экране блокировки телефона Веры, где был ещё трехлетний Абель, я ненароком затосковала.       — Скучаю по этому разбойнику. — Обвела на фото его пальцем. — К родителям Андре уехали?       — Ага. Там тепло, как видишь. Уже в лёгких рубашках и кофтах ходят. Но к вечеру должны были вернуться сюда. Если хочешь, я могу к вам его завести. Вчера Абель спрашивал, как у всех дела. Говорил, что соскучился по его дяде Мартину и любимой Эмме.       — Ох… — Не контролируя собственное движение, я нервно почесала шею, отводя взгляд.       И от Веры мои изменения в лице не скрылись. Легче было перечислить, кто не в курсе о нашей ссоре с Мартином, ведь он всем уже дал знать, расспрашивая обо мне, где я, с кем я.       Вера только неуверенно открыла рот, намереваясь что-то спросить, чего я так не хотела, как Пин неожиданно крикнула:       — Хватит обсуждать детишек! Я хочу покончить с диетой кормящей матери и обожраться гадостями! — Подняла она свой телефон с открытым приложением для доставки еды. — Что заказываем, девочки?..       

***

      Последний тост, перед тем, как в дверь постучал курьер с едой, был о подругах, которых не было с нами этим вечером. Как раз после того, как звонила Европа, увидев сообщения в общем чате. Мы немного поболтали, к разговору подключилась и Персефона, что была рядом с Европой. Когда они вообще не были вместе? Поэтому мы прозвали их сиамскими близнецами.       Европа и Персефона больше недели находились рядом с отцом Оссейн, пока он был на лечении. Все дети Оссейн наведываются к нему по очереди, и наступил черёд Европы. А без Персефоны — никуда.       Ева как обычно была на службе и заходила в чат почти три недели назад. Мы сразу же тогда устроили общий видео-звонок, но продлился он не больше трёх минут из-за обстоятельств Евы. В любом случае, услышать и увидеть её было приятно. В очередной раз она пообещала, что скоро это всё закончится. Да и сама она устала пропадать из жизни и каждый раз удивляться новостям из «мира». Сказала, что скоро Ривай уходит на раннюю военную пенсию по состоянию здоровья, а Ева тоже уволится, так как и её здоровье не вывозило нынешнюю службу. Так что уже этим летом мы ждали нашу подругу дома окончательно.       Молли была в командировке в Японии и пропала из чата. Узнать, как она там, можно было только через её брата, но я этого делать даже не собиралась. Мы были в ссоре, и плевала я на то, как у неё там дела.       А Агата, сестра Эльзы, пропадала с Лиамом, что я узнала от него самого из недавних разговоров по телефону.       В нашей огромной компании друзей было два музыканта: Грант и Лиам. И если для Гранта это было хобби, то для Лиама — чуть ли не смысл жизни. Вся его жизнь делилась на периоды дикого вдохновения почти что с отсутствием перерывов на еду и сон, так как порыв не прервать, да и не хочется. И на периоды прожигающего изнутри отсутствия вдохновения, которое вгоняло ещё в большую пустоту в творчестве. Как замкнутый круг. Осознаёшь, что не в ресурсе, но творить хочется, да не получается. Пустой лист. Он же навязывает мысли о своей ничтожности, что навык растерян, что всё уже не так. Попытки сквозь стиснутые зубы оказываются провальными, навязывающими, что это конец, и лучше, чем было до этого, не написать. А потом, когда вдохновение может едва явиться, будет огромная неуверенность, получится ли. В эти периоды творческой пустоты Лиам спасается семьёй и другим делом, как бизнес, лишь бы не быть в одиночестве, в которое он опять не сдержится и попытается что-то написать — не выйдет. Часто он уезжал в отпуск в поисках вдохновения или отдыха для мыслей. Чтобы абстрагироваться.       Про всё это я знала от Лиама, из наших бесед, когда виделись и могли посидеть, что-то обсуждая. Лиам тот самый брат Мартина из всех четверых, с кем мне проще всего. Чем-то он похож на моего брата, Логана. И возможно наши отношения с ним были бы такими же тёплыми, если бы не определённые обстоятельства. Сейчас у Лиама, к счастью, был период творческого порыва. Вдохновение ворвалось в один из дней к нему, почти, как он сказал, сорвав дверь с петель.       А недавно Лиам мне рассказал о предположении, что это благодаря Агате и их признанному с двух сторон началу отношений.       Он стал замечать вечерами с ней, что никак иначе у него не выходило в мыслях описать свои эмоции, как непонятными строчками, складно выходящими в лирику. Осознание этого почти пробило его током. Он подавил порыв сесть и писать, и в итоге через три дня накопившееся внутри вылилось в настоящую лавину, что он уже не смог сдержать. Он вернулся в свою комнатку-студию, и не выходил двенадцать часов, пока желудок не стал присасываться к позвоночнику. И по сей день мы не видели одного из братьев Мартина. Наш музыкант засел дома безвылазно.       Лиам часто отключал телефон, и единственным человеком, с кем он был в квартире, стала Агата. Удивительно, что они были столько лет в непонятных отношениях, никогда не переходящих дальше редких встреч на одну ночь. Но, похоже, они всё же признали свои чувства, и я не видела ещё таких идеально подходящих друг другу людей в паре. До сих пор странно.       Агата в последнее время поистине сверкала от счастья и стала пропадать никак иначе как с Лиамом, что он мне сам подтверждал в разговорах по телефону. Часто в её социальных сетях я видела фото из квартиры Лиама. Один раз из её сумочки выпал медиатор, его я тоже видела в её социальных сетях с короткой подписью с одним голубым сердечком. Тогда она только хихикнула, покрывшись румянцем, и тут же убрала его в дальний карман, понятное дело, чтобы не потерять. Ещё на её аватарке было фото с собачкой Лиама по имени Найн. Вчера я видела в ленте фото Агаты, где она сфотографировала Лиама сбоку, в кресле на его лоджии. Он сидел в одной кожаной куртке на голое тело, с сигаретой меж губ. Серые, домашние трико никак не подходили к верху, подтверждая, что на лоджии Лиам был только ради перекура и быстро накинул куртку от прохлады. В тусклом свете мерцал его пирсинг в носу и на ушах, а задумчивый взгляд был опущен на гитару в руках. Идеально пойманный момент в подходящей атмосфере.       Часто я видела Лиама в таком же виде — гитара, сигарета, наспех и небрежно сидящая одежда, — когда мы все вместе собирались в общем, семейном доме их братьев, а вдохновение к Лиаму приходило чаще всего там. И по ночам. Мне самой нередко хотелось его сфотографировать исподтишка, но Лиам быстрее меня обнаруживал, и весь эффект незамеченного фото со стороны пропадал.       Пока мы поглощали своими голодными ртами горячую еду, Пенелопа сама пока отказалась ехать в клуб, сказав, что скоро должна позвонить Крис. Они созванивались каждый день поздно вечером из-за разных часовых поясов. По словам Пин с последнего их разговора Крис хотела хотя бы так увидеться с нами, по видео-звонку, поддержав наш женский вечер. Агата тоже отписалась в беседе, спрашивая, что за шум, и как у нас дела. В ответ на такой же вопрос она скинула фото двух бокалов вина и огромного букета в вазе за накрытым столом.              С Днём святого Валентина. Во всех вас влюблена самой сильной любовью💕, — подписала Агата, пропадая из сети, вероятно, до конца дня.              Я тут же посмотрела на часы, видя «00:37».       Только поднявшееся настроение улетело в тартарары. У меня тоже были планы на эту ночь и весь последующий день. Но в итоге, каждый раз думая о Мартине, я хлебала вино огромными глотками, заменяя тепло его присутствия рядом горечью алкоголя, хмелея, и почти не закусывая.       Обычно есть несколько видов поведения при опьянении. Кого-то сразу клонит в сон, например, как Веру, что зевнула и заразила всех этим раз десять. Но она даже не пила, однако хорошо подходила к этому примеру. Кто-то начинал веселиться, как Пин и Эльза, заслушивая до дыр плейлист с песнями Мадонны и танцуя посередине гостиной. Кто-то становился крайне ворчливым, как Инна, а кто-то любвеобильным и болтливым, как Анастасия. А кто-то ещё один непьющий снимал всех исподтишка, чтобы потом издеваться. Так вела себя Брианна.       А я была в этот вечер, что удивительно, ярким примером людей нытиков и/или злюк. Хотя как могла подавляла свои приступы грусти и накатывающей злости из-за Мартина и вспышек воспоминаний нашей ссоры. Мне хотелось одновременно написать ему «я тебя люблю, забери меня домой, пожалуйста» и «наглый тип, я тебе рожу набью, приезжай сейчас же». Одно можно было понять точно: мне очень хотелось его увидеть. Ещё я не то чтобы много выпила, чем слишком часто это делала — только бокал пустел, как снова наполнялся. И пила я на голодный желудок, так как еда вставала поперёк горла, и я уже не пыталась запихнуть в себя пищу. Как бы я ни старалась, забыться на весь вечер полностью у меня не получалось. И слишком часто поднимала телефон, что хотелось отдать его Инне и попросить, чтобы она не давала его мне всю ночь.       Внутри свербело от желания поскорее созвониться с Крис, ведь мы все только поэтому были до сих пор дома, и отправиться в клуб. Там я точно уберу телефон и сменю обстановку, так как в квартире Пин всё же не получалось это сделать. Мы много чего обсуждали: новости, разные темы, сплетни. Но всё это по-своему напоминало мне о Мартине. Кто-то из нашей компании планировал поездку? Было бы клёво поехать с Мартином куда-нибудь. Тема недвижимости? Да, мы тоже с Мартином строим дом. Детишки-малышки? Мы тоже хотим, очень сильно. Да та же еда, диеты? Мой Мартин тоже пока на строгой диете, хотя ничего ему не мешало каждый вечер брынчать посудой, пытаясь меня не разбудить. За эти три дня мне даже этого жутко не хватало.       Пока Пин и Эльза танцевали, я в очередной раз откинула телефон на столик и вовремя подняла глаза на скучающую Инну, как она заговорила, держа третий по счёту журнал Пин в руках и листая его. Она давно взялась за эту стопку, что я заметила сразу.       — Тест на совместимость? — прочитала она заголовок одной из страниц, поднимая глаза на Пин. — Серьёзно? У тебя тут ещё и закладка лежит?       — И? — Пожав плечами, обратила на неё внимание Пин, продолжая танцевать. — Там смешные вопросы. Сама посмотри! Такие тесты есть в каждом февральском выпуске. Один хуже и смешнее другого.       Я пододвинулась к Инне, дабы глянуть вместе с ней.       — «На каких музыкальных инструментах умел/умеет играть ваша вторая половинка?», — зачитывала Инна вопросы вразброс. — «Как любит ваша вторая половинка проводить выходной?», «Какое любимое блюдо?». Что за бред? Любимое блюдо не может быть посмертным. Вкусы меняются. Уже пример глупости этого теста…       — «Экстремальный вид отдыха или прогулка по парку. Что выберет ваша вторая половинка?», — прочитала я, тоже поднимая глаза на Пин, что устало закатила глаза и направилась к нам.       — Оставьте в покое мой раритет. Это журнал тринадцатого года выпуска! — Выхватила она журнал из рук Инны, отправив его небрежным взмахом руки на тумбу рядом со мной.       — Зачем там закладка? И что, кому из двух отцов своего ребёнка ты дала эти тесты для ответов? Порадовал итог? — продолжила подначивать Инна.       Пин показала ей средний палец, улыбаясь и следом ткнув в её сторону.       — У нас из раза в раз получается идеальный «гэнг-бэнг». Не завидуй. Но могу показать видео. Есть одно моё самое любимое.       — Боже… — Накрыла лицо ладонью Вера.       Бри подавилась колой и зажмурилась, явно борясь с предательским воображением, которое подкидывало кадры с её (вообще-то!) братьями и лучшей подругой в одной постели.       — А «гэнг-бэнг» это разве не от трёх мужчин и более? — парировала Инна. — Или вы ещё кого-то приглашаете?       В ответ Пин с ехидством только пожала плечами и подмигнула.       Я уже ничему не удивлялась. Больше моего внимания привлекал отброшенный рядом журнал. Инна снова отвлеклась на свой телефон. А я по-тихому подняла тот журнал и открыла на закладке. Вопросы были достаточно смешными, и мне чересчур стало интересно после слов Инны, а как бы ответил Мартин. Шутки ради я сфотографировала страницу. Просто так, ничего серьёзного. Главное потом не забыть об этом и как-нибудь скинуть Мартину парочку самых интересных вопросов.       А он будто почувствовал сквозь расстояние мои мысли о нём и резанул мне по сердцу без ножа — сверху опустилась шторка с сообщением от него.              Мой двухметровый масик: Я люблю тебя❤️ До безумия. И ты это знаешь. Ужасно соскучился, так что, пожалуйста, прекращай.              Я практически зажмурилась, не дав мигом подступившим слезам блеснуть на глазах. Он тоже увидел время и какой день наступил. Сглотнула, а пальцы сильнее сжали телефон. Через пару секунд ответ был написан в строчке набора текста.              Я тоже тебя люблю❤️ Приезжай за мной к Пин, пожалуйста. Я хочу домой              Глядя на свой ответ, я держала палец над кнопкой отправки. Но помешал и отвлёк меня звонок. И пришёл он не мне. Музыка из подключённого к телевизору телефона Пин остановилась. Звонили ей, и она тут же стала искать телефон на столе. Она нашла его, но не успела.       — Ну-у! — раздосадовано заныла она, поднимая телефон и отключая его от телевизора.       Следом нам всем пришло сообщение в чат. Уведомления мне как обычно не пришло, но я увидела новое сообщение, выходя из диалога с Мартином в общий список, так и не отправив ему ответ.              Уже разошлись? 😢 — написала Крис.              Когда я подняла глаза, Пин в зале не было, а одна дверь в прихожей была открыта. Пин копошилась в своей спальне и через минуту вернулась к нам с раскрытым ноутбуком в руках.       — Крис звонила? — спросила Вера.       — Ага, — буркнула Пин, пока ставила ноутбук на столик среди бокалов и еды. — Напишите ей, что я сейчас с ноута перезвоню.       Анастасия подняла свой телефон сразу же, написав в общий чат для своей лучшей подруги просьбу подождать, и мы вот-вот перезвоним. Мы быстро расселись рядом, наблюдая, как Пин быстро зашла в приложение и позвонила Крис. Она ответила практически сразу, не успел первый гудок закончиться. В окошке нашей камеры мы все не помещались, я едва выглядывала сбоку на всякий случай, если рядом окажется Эдриан. Всё-таки он лучший друг Мартина.       На основном экране появилась Крис, немного потрясывая телефон.       — Всем привет. — Потёрла она парой пальцев глаза, выглядела сонной.       — Привет! — почти одновременно ответили мы все вместе, помахав в камеру.       Пин тут же поддалась ближе, опуская локти на колени.       — Какие вы все красивые, нарядные, девочки. Как я рада вас видеть.       Крис улыбнулась нам одной из своих милейших улыбок. Я оглядела её и фон, насколько нам позволяла камера её телефона.       Пока все остальные наши подруги разъехались по делам, Крис забросило дальше всех. Всей семьёй неделю назад они уехали на райские острова, и я им даже завидовала. Крис отправляла фотографии и видео в чат. Фото, как сама обгорела. Видео со стороны, как на закате Эдриан стоял на берегу, держа с детьми ноги в воде и мирно, тихо разговаривая с ними, указывая на горизонт и гуляя вдоль берега. На ещё одном видео Марсель подбежал к Крис, укладывая ей на колени ракушки, она с восхищением и благодарностью зацеловала сына, а Эдриан на фоне предотвратил попытку маленькой Ненси сунуть себе песка в рот. Милота. В один из вечеров Крис отправила селфи, которое я считала одним из самых удачных и идеально передающих её красоту. Мы завалили её тысячей комплиментов, а Пин умоляла передать Эдриану угрозу, что стоит ему один раз расслабиться — и она без зазрения совести украдёт у него жену. На том фото Крис была по талию, в голубом, шёлковом платье с красивым вырезом на пышной при беременности груди и тонкими бретельками. Пуще завивающиеся в том климате рыжие волосы были собраны в небрежный пучок на макушке, парой прядей кудряшек обрамляя загорелое лицо с румянцем. На ней из макияжа была только тушь и блеск на губах, и больше ничего Крис не нужно было. Она так похорошела. Да и вообще красавица, всегда. Крис никуда это фото больше не выкладывала, но это сделал Эдриан, выставив в интернет и достаточно откровенно для нашего немногословного друга подписав «Моя сногсшибательная любовь всей жизни». Крис прокомментировала смеющимися рожицами и «Эдриан! Это запрещенное слово!». Я не поняла, что это значило, но, скорее всего, просто шутка, понятная только паре.       Днём ранее Пин попросила передать её брату пинок под зад за то, что он сам практически ничего не отправлял, на что Крис ответила фоткой, где Эдриан стоял в кухне боком к камере в одних пляжных шортах, дети, волосы которых были ещё влажными, в купальниках сидели на тумбе, грызя фрукты и ожидая, когда папа нарежет им ещё. Крис подписала только «Прошу за него прощения. Постоянно занят примерно чем-то таким».       Эх…       Я бы многое отдала, чтобы нежиться под солнышком, зарыться пальцами ног в нежный, мелкий песок, вдыхать солёный и влажный воздух на берегу с прозрачно-голубоватой водой. И никого не видеть на горизонте, наслаждаясь теплом с любимым. А не вот это всё: холод заканчивающейся зимы, грязный воздух и шум мегаполиса.       У семьи Святых там был другой часовой пояс и настолько дальний, что у нас была глубокая ночь, а лицо Крис светилось под розово-жёлтым оттенком рассвета. Она присела на диван самой дальней части их вытянутой веранды, а за спиной Крис я увидела круглое джакузи под стеклянным навесом, находящимся почти за углом их роскошного бунгало. В дверном открытом проёме колыхался тюль, шумоподавление приложения для звонков не перекрывало шум воды и утреннего ветра, едва покачивающего пальмы и стриженные кусты вокруг с яркими клумбами.       — Ты такая сонная, — сказала Пин, рассматривая Крис на экране, чуть наклонив голову.       — Поздно легли. — Махнула Крис, следом прикрыв рот для зевка. — Но здесь спим намного меньше, чем дома. Не знаю, почему. Обычно легко поднимаемся, рано, без будильника. И раньше детей. Они быстро выматываются за день и спят до девяти. Мы с Эдрианом на ногах уже в шесть утра.       — Рассказывай. Как отдых? Не надоело? — покачивая бокал в руке, спросила Эльза.       — Честно? — хмыкнула Крис. — Не особо. Последние три дня запрещено заходить в воду — неспокойно. Поэтому иногда скучновато мне. Но дети в восторге абсолютно от всего. Вчера ездили на водопад, экскурсию, и к вечеру малыши засыпали под присмотром няни, а мы с Эдрианом поехали на свидание. Дома они не сидят почти, но мне нужен отдых и осторожность в середине дня из-за солнца.       — Эдриан сейчас спит?       Крис обернулась, немного поглядев на бунгало.       — Нет. По крайней мере, когда я встала и разбудила, он только открыл глаза, не встал и перелёг на живот, а я взялась за телефон и пошла сюда. Должен скоро выйти на пробежку. А у вас как там вечер? Смотрю, по количеству сообщений и видео, всё как всегда.       — Как всегда. Ага. Именно так. — цыкнула Инна, покосившись на Пин, что та даже не заметила. А вот я увидела у неё в руках снова журнал.       — Кстати, с праздником, девочки. — Прижала к груди одну ладонь Крис. — Я вас всех очень сильно люблю и обещаю, несмотря ни на что, отправить валентинки.       — И тебя с праздником. — Ответила я одновременно с Верой.       Эльза в ответ отправила воздушный поцелуй и хлебнула вина. Бри сделала то же самое.       — Я тоже тебя люблю, — сказала Анастасия, подмигнув.       — И я! — Перекрыла нас всех в камере Пин, приблизившись и вытянув губы.       Крис посмеялась и медленно перевела взгляд выше камеры, за телефон к берегу. А затем тихо на выдохе произнесла:       — Мне вас всех здесь так не хватает… Я очень скучаю.       — Мы тоже скучаем, Кристин.       Но все мы знали, что с Крис ещё не скоро увидимся. Улетели они на отдых с разрешения её акушера-гинеколога, но самочувствие Крис на острове изменилось, на второй день она попала в больницу, и через день обследования получила запрет на вылет до родов. А это значило, что там они остались ещё на месяц, минимум. Всех из нашей компании в тот день до седых волос напугала новость, что Крис попала в больницу. Помню, тем утром Мартин вскочил с постели, разбудив меня, и через мгновение нервно расхаживал по спальне, разговаривая по телефону, пока я зашла в общий чат всех наших друзей и узнала новость. Разговор Мартина с его лучшим другом продлился недолго, состоял из фактов произошедшего и ободрений для Эдриана от Мартина. Но весь день тогда мы все не могли найти покоя, пока Эдриан не дал нам всем знать, что всё нормально, но они не прилетят через изначально заявленную неделю. Пускай, только бы с малышом и Крис всё было хорошо.       И каждый раз, когда у нас с подругами появлялась возможность хоть как-то созвониться, увидеть Крис — как в этот вечер, — мы хватались за эту возможность, даже не сомневаясь. Поэтому сидели вокруг ноутбука, болтая с Крис, радуясь тому, что она в порядке.       Обсудив с нами у кого как дела, Крис пересела и сказала:       — Я очень хотела вам показать… Погодите. Сейчас. Принесу ноутбук Эдриана и с него перезвоню.       Пока Крис отлучилась, Эльза как раз принесла ещё одну бутылку вина и банки колы, а пустые тарелки я унесла в кухню. Когда я возвращалась, увидела, что мой телефон на столе вибрировал от звонка, а Пин приняла звонок от Крис. Звонок Мартина я с трудом сбросила и откинула телефон обратно на стол, что заметила Пин и странно зыркнула на меня. Как и Вера. И Эльза. Бри поджала губы, после прикрыв их бокалом. К счастью, внимание всех моих подруг переключилось на Крис, что поставила ноутбук на столик перед собой и стянула через голову свой полупрозрачный, пляжный, жёлтый сарафан, оставшись в купальнике. Прибрала волосы за спину, села боком, одну ногу подтянув под себя. И огладила свой уже приличный живот.       От наших поднявшихся вздохов и ахов Крис заулыбалась ещё шире, посмеялась, прикрыв рот парой пальцев.       — Кристин! — Шлёпнула себя по щекам Пин ладонями и завизжала. — Как же тебе идёт беременность!       — Классные сиськи, Дюбуа. — Отсалютовала бокалом Бри.       — Она Святых. Сейнтс! Называйте, как хотите, но она наша девочка! — Повернулась на неё Пин, гордо подняв указательный палец.       Крис и правда очень шёл беременный животик, и сама она выглядела безумно счастливой. Я была рада за них.       — Вы ещё не узнали пол малыша? — спросила я, чуть оттолкнув Пин и втискиваясь в кадр. — Эдриан до сих пор не изменил своё мнение?       — Ага. — Кивнула Крис, по-прежнему держа одну ладонь на животе и улыбаясь. — В этот раз мы решили не узнавать пол на УЗИ. Наш папочка хочет сюрприз. Да и я тоже. Но от этого совсем невтерпёж встретиться с малышом. Марсель не может дождаться. Уж больно ему хочется братика. Ненси говорит, что там «лялечка», когда по вечерам они с братом садятся рядом и гладят мой живот.       — А ты как думаешь?       — Ох, я не знаю, честно. До сих пор не могу окончательно выбрать одну сторону. Больше разговоров между нами с Эдрианом о том, какие черты лица и характера будут у этого малыша. Он надеется, что хотя бы этот малыш не заставит его своим упрямым характером поседеть раньше времени.       — Ой, пусть не болтает! — цыкнула Пин, закатив глаза. — Это карма. Он мне очень много нервов потрепал, когда был маленьким. Я сестру хотела, а родился этот чёртик. Клянусь, когда его принесли, пушок волос на его голове никак не укладывался, торча двумя пиками слева и справа. Весь тёмненький, сморщенный, будто все вокруг его уже бесили, надоедали. Думала, распакуют его, а там вместо пальцев ног — копытца, а из задницы — хво… А вот и он!       За Крис в дверях бунгало отдёрнулся тюль и вышел Эдриан в спортивных шортах и майке. Ступая по веранде в сторону Крис, он приглаживал влажные волосы одной рукой, а в другой держал телефон, что-то с серьёзным видом изучая в нём.       Крис повернулась в его сторону, поставив руку на спинку дивана. Я за это время улизнула из кадра. По выражению лица Пин, которая заметила моё движение, можно было понять, что шестерёнки анализа в её голове закрутились в правильном направлении. Она поняла, почему я спряталась и не хотела, чтобы Эдриан меня увидел.       — Доброе утро! — Встретила его с улыбкой Крис.       — Доброе утро, — тихо произнёс Эдриан, доходя до неё и наклонившись для нежного, хоть и недолгого поцелуя. Коснулся живота и так же быстро, едва огладив, убрал руку, выпрямившись.       — Ты на пробежку? — Задирала голову к нему наша подруга.       — Мы вообще-то тоже здесь! — Махнула в камеру Пин.       — Да, — ответил Эдриан жене и только потом повернулся к ноутбуку, почти проходя мимо и наполовину скрываясь вне камеры. — Эмма с вами?       Для меня оказался достаточно странным такой вопрос Эдриана. Ни «Привет всем», ни «Как дела?». А ещё более странным было поведение моих промолчавших подруг, только Вера глянула в мою сторону, но сама она тоже почти помещалась в кадр, потому Эдриан не увидел её движения.       Пин ответила сразу же, опередив всех:       — Нет. А что?       — Ничего, — бесстрастно почти прицыкнул Эдриан в ответ, глянув в камеру недоверчиво только на секунду. Сунул телефон в карман и отошёл.       — Ты на пробежку с телефоном? — удивилась Крис.       — Да.       — Оставь радио-няню со мной тогда.       В кадр попала рука Эдриана, подавшая Крис радио-няню, она поставила её на стол к себе и проводила мужа взглядом, пока его шаги по дереву веранды не удалились.       — Говорю же, самый настоящий чёрт, — буркнула Пин. — Недовольный ещё какой.       — Мы созванивались с тобой прошлым нашим вечером! — засмеялась Крис. — Это у вас целый день прошёл, а мы только спали. Никаких новостей. Да и ты его знаешь… У вас что-то случилось? Почему это Эммы с вами нет?       Все, кроме Инны, увлечённой журналом, посмотрели на меня. Ну хватит…       — Просто глупый вопрос задал. — Пожала плечами Пин, подняв свой бокал со стола. — Конечно она с нами, будто он не знает, аг…       Перебила Пин Инна, громко засмеявшаяся.       — Серьёзно?! — Она почти прихлопнула к лицу журнал, а потом с отвращением оторвала его от себя. — На вопрос «Самый незабываемый ваш поступок со второй половинкой на День святого Валентина» ты ответила «секс под песню «Энигмы»?       — А что? — глотнув, поморщилась Пин.       — Не смей сейчас говорить, что это старые твои ответы на вопросы. — Инна перевернула со шлепком страниц журнал к обложке. — Это прошлогодний выпуск.       — Я в курсе, и мне не стыдно. Ты хоть пробовала? Это было просто потрясающе! У «Энигмы» каждая песня — шедевр. Настолько атмосферно и страстно. Погоди. Я там не подписала, какая песня?       Эльза, стоя за спинкой дивана, даже с интересом нагнулась к Инне, заглядывая на страницу с ней. Я же знала ответ, потому что Пин мне рассказывала и советовала попробовать то же самое.       — Не-а. — Сморщилась Эльза.       — «Sadeness», — ответила Пин. — Это было что-то с чем-то! Я давно хотела это попробовать и…       — Тоже из журнала вычитала? — подначивала Инна, перебив.       Крис в экране ноутбука прикрыла рот, сдерживая смешок.       — Захлопнись. — Ущипнула её Пин и продолжила: — Так вот. Только представьте, девочки… Переливающийся неон подсветки, аромат зажжённых свечей, чёрное постельное бельё, долгие поцелуи после затянутого ужина, что уже невыносимо. Одежда медленно летит на пол. Элемент за элементом. — Подруга мечтательно взмахнула рукой, прикрывая глаза и накинув одну ногу на другую. — Песня не громче ваших стонов и звуков поцелуев, шелеста одеяла и касаний. Вы полны необузданной страсти, аж кружит голову. Ладони изучают тела друг друга, вы уже почти трахаетесь, настолько вжимаетесь друг в друга, но так и не двигаетесь к большему. И вдруг партнёр предлагает что-то новенькое. Через пару минут ваши ноги и руки оказываются связанными, а на глазах — повязка. Теперь перед глазами — темнота, а тело пульсирует от желания и остроты чувств. Любимый позволяет вам медленно прочувствовать каждое касание, издевается, ласкает. Он касается везде-е, с разным напором и скоростью.       Вера переступила с ноги на ногу с немного выпученными глазами, Анастасия сглотнула в кулак, бегая глазами от одной подруги к другой, до меня и обратно до Инны, сидящей в другом конце и слушающей Пин с одной скептично поднятой бровью.       Я себя не выдавала совершенно, хотя фантазии были моим злейшим врагом. Мартин, пошёл вон из моей головы! Вон!       — Музыка нарастает и утихает за счёт перекрытого зрения, всё чувства обостряются, а вы слышите песню, будто уже совсем по-другому. Прелюдия длится до пика, пока вы уже не молите и… оба срываетесь, однако пробуете не спешить. Это медленный, чувственный секс, вы крепко друг друга обнимаете, чувствуете каждый вздох, ведь прижимаетесь грудью к груди. Толчки медленные, но глубокие. Губы совершенно не размыкаются, вы целуетесь без остановки… — Тут прокашлялась Брианна, переступив с ноги на ногу и пощупав свои щёки. Пин сразу остановилась и с победным выражением лица указала на неё. — Ага! Попалась! И не говори, что стало жарко. Ты не пила!       — Это кофеин. — Скорчила ей моську Бри и закатила глаза.       — Ничего подобного. — Пин оглядела нас всех, сцепив руки в замок. — Хотя мне самой что-то жарко стало от воспоминаний.       — Смотри не залети от таких разговоров. — Вернулась к журналу Инна.       Пин тут же подняла руки в отступающем жесте и покачала головой.       — Ни за что! Никогда больше не хочу этого девятимесячного перевоплощения в бегемота. Это, вон, Кристин беременность к лицу! — Посмотрела Пин в ноутбук, где захохотала Крис, придерживая живот. — Я одну свою бейбу еле вынесла и ещё несколько месяцев побаивалась просто лежать рядом с моими мужчинами в одной постели. А Крис от моего брата — брата-злюки! — третьего рожать будет. И глянь на неё, сидит, улыбается! Довольная какая ещё!       — Боже, хватит! — Краснела Крис, накрывая лицо обеими ладонями, и пыталась сдержать смех и смущение.       — Не лопни, пожалуйста, раньше времени. — С тревогой поднялись брови Анастасии. — Я хочу успеть долететь к твоим родам.       — Что?! — Почти подпрыгнула Пин. — Ты полетишь на её роды?! Кристин! Почему я не знала, что так можно?!       — Стечение обстоятельств. — Пожала плечами Крис с виноватой улыбкой. — Так получилось, что я сама только узнала, а через пару минут и Настя. Ты тогда сама только родила, и Эдриан запретил говорить тебе. Знал, что ты тут же будешь проситься. Он сказал, что если прилетит одна, потом — вторая, тогда будут проситься все остальные. Даже ваш папа не прилетит. Мне нужен будет покой после родов и немного помощи. Анастасия будет рядом и поможет нам с детьми. Ты ведь тоже не оставишь свою малышку, чтобы полететь к нам.       — Ладно, — прицыкнула Пин. В гостиной повисла атмосфера лёгкой неловкости.       — Прости. Папа сказал, что прилетит после родов, мы как раз хотели тебе рассказать и пригласить прилететь вместе с ним. Моя сестра тоже разозлилась и исподтишка искала билеты к моим родам. Но их нет к тем датам. Только после.       — Хорошо. Всё знаю и понимаю. Надо ещё всё спланировать как-то. — Я тут же догадалась о грядущих переработках в отеле, ведь Пин только собиралась вернуться на работу, а тут новости, что ей придётся улететь, а кому-то (мне) придётся её снова заменять.       — Как будете праздновать сегодняшний праздник, девочки? — сменила тему Крис, пересаживаясь из-за затекающей ноги под ней. — Что дарить будете?       Пока все снова переглянулись, я постаралась не поймать любой из подруг взгляд и нарочито непринуждённо подняла свой бокал вина, отпивая максимально медленно.       Ответила первая Анастасия, поджимая губы и задумчиво побегав глазами по пространству вокруг.       — Я, например, никак.       — А как же мы? — надулась Эльза.       — Ну, кроме этого. А так, никаких планов нет. Устрою сама с собой свидание к вечеру. А может что-нибудь изменится.       — Приглашаю тебя на свидание. — Потрепала её щёку Эльза.       — Тебя украдёт Коди. — скривилась Анастасия, печально приобняла её.       — Совсем забыла о нём, — страдающе вздохнула та в ответ. — Ну и чёрт с ним. У меня свои планы на этот вечер.       — А если он уже что-то придумал? — спросила Вера, поднимая взгляд на них.       Эльза тут же сощурилась.       — А ты что-то знае-е-ешь, Вера?       — Ноуп. — Кинула та горсть винограда в рот и стала жевать, приговаривая: — Я совершенно по просьбе этого недоромантика-трудоголика не ответила на его просьбу посоветовать какой-нибудь новый, хороший ресторан. Точно нет. Неа… Нет.       Повисла тишина. Эль с недоумением уткнулась взглядом в одну точку.       — Что? — Поводила рукой перед его глазами Настя. — Думаешь, что ему дарить в ответ?       — Пф… — Вернулась к нам Эль, проморгавшись. — Нет, подарок готов давно. Просто я думала, что он забыл, и я введу его в неловкое положение доставкой подарка прямо в офис, где он как обычно засядет до закрытия. Обожаю так делать. И он это тоже любит.       — Теперь придётся тащить подарок в ресторан? — Подошла к ним Бри.       — Не беда. Он будет прямо на мне. Не важно, в каких условиях я его вручу.       — А-а… — Догадалась Пин, как и все, что за подарок приготовила Эльза. — Банально.       — Мы слишком давно знакомы, чтобы я могла Коди ещё чем-то удивить на такой праздник, и чтобы было в нашем стиле. — Щёлкнула по затылку Пин Эльза, стоя позади. — А ты тогда что придумала? У тебя целых два мужика, напоминаю.       Пин повернулась на неё, вытянувшись в лице.       — Вообще-то, я родила им подарок на все существующие в мире праздники до конца жизни. Они мне ещё должны остались за такой дорогущий подарочек.       Ещё одна порция вина почти встала мне поперёк горла от смеха после слов Пин.       — Ну, а если серьёзно, они попросили меня ничего не планировать, и сами что-то придумали, сказав, что теперь их очередь. Пользуются тем, что дочка пока у моего папы, а я весь вечер с вами. Наверное, куда-нибудь поедем. Не знаю. Весь день впереди.       Крис в экране побарабанила парой пальцев по подбородку. Я сразу поняла, что сейчас пойдёт поочерёдный расспрос, и хотела улизнуть в туалет, так как уж очень много выпила вина, и оно требовало выхода.       — Эмма? — спросила Крис. — Я тебя не вижу! Она там или отошла?       Блин!       — Я тут. — Махнула я сбоку в камере.       — У тебя какие планы? Что-то ты притихла. Что-то случилось?       Улыбка на лице Пин меня тут же взбесила. Ой, сейчас проболтается…       — Я многое планировала, — сухо ответила я. — Но не вышло.       — Подарок у неё очуменный. — причмокнула Пин.       — Колись. — Нависла надо мной Эльза. — У тебя наверняка что-то интересное.       — Ничего особенного.       — Ага-аг… — Кинутая подушка перекрыла Пенелопе рот раньше, чем она договорила.       — Не рассказывай уж, раз это секрет, — сказала Вера, сочувственно глядя на меня, хотя она тоже наверняка понимала, что мне не спастись, пока рядом сидит главная гиена, а над головой — вторая.       — Просто подарок, который Мартин сам хотел. И всё… Картина.       — Картина?! — удивилась Анастасия.       — Очень красивая, — фыркнула Пин, опуская подушку себе на колени.       Среди одних немых вопросов в выражениях лиц подруг я объяснила, сдаваясь:       — Мною нарисованная картина. Отпечаток части моего тела. Вы, наверное, видели такие картины в интернете.       — Я красила её попку краской. — Гордо подняла бокал Пенелопа. — Мы измазюкали два холста, прежде чем получилось удачно отпечатать. То краска быстро высыхала и плохо отпечаталась, то тонко промазали и пытались всё сразу отпечатать. Во второй раз я помогала ей вставать, но холст прилип, и отпечаток смазался. В третий раз получилось идеально. Сначала мы отпечатали её задницу, потом подмазали недостающие части, которые неярко отпечатались, потом добавили по бокам её ладони.       — А-а-а, да, я такое видела! — Закивала Бри. — На чёрном хосте, отпечаток женского тела. Кто-то грудь отпечатывает, кто-то изгиб сбоку. И, как у тебя, задницу. Очень секси.       — Я сейчас правильно поняла? — Журнал в руках Инны стал намного скучнее данного разговора, и она наконец-то подключилась к нам. — Ты сделала отпечаток своей попы на холсте, и подаришь Мартину?       — Да. Он сам мне показал, увидев в интернете, и слёзно умолял сделать ему такое же, чтобы он повесил в кабинете.       — В кабинете?!       — В кабинете нашей квартиры. В его творческой студии.       Инна поглядела сначала на меня, напоминая в лице смайлик с мелкими точками вместо глаз и вниз изогнутыми уголками губ. Потом глянула на довольную Пин рядом, и, пробубнив «вы обе друг друга стоите», вернулась к журналу.       — А по-моему, — заговорила Крис, привлекая наше общее внимание к ноутбуку, — это очень даже в вашем с Мартином стиле. Красиво, утончённо и очень-очень страстно. Не пóшло, а именно страстно. Мне кажется, он будет очень рад такому творческому и им же желанному подарку.       — Согласна. Это в вашем стиле. Мой брат обвизжится, как маленький ребёнок. — Улыбалась Вера, наклонившись вниз, поставив локти на колени и сцепив пальцы обеих рук в замок.       — Плюсую! — Подняла бокал Эльза. — От вас двоих веет сексом, так что другого я не ожидала.       — Спасибо. Мне сначала немного показалось банально и скучно, ведь идея в интернете стала популярной, ещё сам Мартин просил эту картину, — никакой неожиданности.       — Ну, во-первых, популярная идея не значит банальная. А Мартин не просил тебя сделать такую картину на этот праздник. Мне кажется, он даже не ожидает. Ну, мало ли, попросил… ты тогда как отреагировала? — рассуждала Эль, по-прежнему стоя надо мной.       — Да никак. Отмахнулась. Сказала, что обойдётся.       — Ну вот. Думаю, он не ожидает и будет в восторге. Не сомневайся.       — Спасибо. — Погладила я руку Эль на своём плече, которого она поддерживающе похлопала. Перевела взгляд на экран. — А вы, Крис? Что будете делать?       Крис немного помолчала, наклоняя голову, и уводя взгляд в сторону.       — А ну не умалчивай, Кристин!       — Но это немного личное…       — Ничего себе! Тут уже половина из нас всё рассказала, а ты заявляешь, что у это, видите ли, секрет! Лиса! Вот же лиса!       — Ну всё, всё. — Замахала Крис, прекращая возмущение Пенелопы. — Расскажу… У нас этот праздник имеет значение во внимании друг к другу. Во внимании… в плане каких-либо замеченных нами желаний. У нас уже двое детей, мы с Эдрианом были очень долго когда-то друзьями, а только потом стали встречаться, и этот период прошёл так незаметно. Вы все знаете, что я быстро забеременела, и какая-то непринуждённая, неспешная, почти затяжная романтика, без множества бытовых проблем, нам не досталась. Это была ослепляющая, короткая вспышка романтики, влечения, мы изучали друг друга с новой стороны. А потом я забеременела, и пришлось думать на годы наперёд и погрузиться в жизненные сложности. Всё же нам было мало времени «только мы, вдвоём». Эдриан… постоянно работал, так как был очень молод, а через полгода уже должен был стать отцом…       Я глянула на Пенелопу, закусывающую губу и слушающую Крис внимательно, понимающе и немного грустно.       Крис говорила, почти не глядя в камеру, и неловко заламывая пальцы, пока глаза её бегали снова выше камеры, скорее всего, по пространству вокруг и линии берега. Мы все знали, о чём она говорила, так как наблюдали за их отношениями в те годы, видели проблемы, и помогали нашим друзьям, как они нам позволяли это делать.       Даже если Эдриан и Пенелопа были из хорошо обеспеченной семьи, отец растил двоих своих детей по-разному, и степень строгости для каждого была своей. Их отец старался дать своим детям всё для старта, но это не значило, что Эдриану не пришлось самому думать, как кормить свою так скоро появившуюся семью. Это было неожиданно, когда Эдриан объявил, что Крис беременна. Из своих личных убеждений, я думала, что отец… ну… поможет сыну, поддержит. На новость Брюс отреагировал лишь с малым недовольством, обосновывая это тем, что Эдриан мало ещё чего добился в жизни, чтобы крепко стоять на ногах как муж и будущий отец. Не раскрыл свой потенциал, не нашёл устойчивую почву под ногами для возможностей рисковать. В остальном отец Святых отреагировал сухо и сказал, что их «договорённости» остаются прежними.       Всё я это узнала от Пенелопы, как и пояснение этих самых договорённостей между Эдрианом и его отцом.       Пенелопа из рук отца получила нынешний уже развитый бизнес и часть квартиры, потому что её отец считал, что обязан дать дочери всё, чтобы в будущем она никогда не следовала за мужчиной, не ценящим её, исходя из позиции «А куда я пойду?». Она должна быть самодостаточной, имела своё, никак не зависящее от её будущего избранника. Она никогда, в случае чего, не останется у «разбитого корыта». А Эдриан получил вторую часть квартиры и большую сумму денег, как это назвал Брюс Святых, на будущее. С Эдрианом с детства говорили, как со взрослым человеком, отец на его восьмилетие показал документы, заявив, что открыл для него счёт в банке, и будет в него класть деньги на будущее Эдриана. Каждый год Эдриан видел выписки, которые ему специально показывал отец, подтверждая, что держит своё обещание. К совершеннолетию Эдриан получил доступ к сбережениям и разрешение отца пользоваться ими или продолжать самому вкладывать в него. Тогда же отец сказал, что планирует купить детям общую квартиру, что и сделал позже. Брюс перестал пополнять счёт, и наблюдал за действиями сына со стороны без каких-либо советов. Сказал, что он его воспитал, как мог, и теперь хотел бы видеть результаты. И как поступать по жизни — ответственность Эдриана. Бездумно потратит отцовские деньги — ему расхлёбывать. Вложит в образование — его дело. Вложит в бизнес — тоже его дело.       Пока Пенелопа жила в стабильном доходе отцовского бизнеса, Эдриан, ещё не закончив университет и попутно находясь на неофициальной работе без цели работать там продолжительное время — так, чтобы на студенческие потребности было и на их жизнь с Крис, так как она поступила в тот же университет, и они жили вместе, — находился в самом нестабильном этапе своей жизни. И коснулся отложенных денег, готовясь к рождению сына.       У меня есть своё мнение, из него я и сужу, поэтому скажу, что для меня Брюс всё равно был с сыном излишне строг. Но мы с Эдрианом очень даже похожи своей упёртостью. Это наше любимое «я сам» Эдриан в тот период использовал почти всегда, когда кто-либо из друзей приходил с помощью. Пин мне объяснила, пожав плечи и сказав только «папа его так воспитал». Большая часть сбережений Эдриана ушла на их нынешний шикарный, просторный дом, и на платежи по нему на ближайшие два года после покупки. Сам он заявил, что свою часть квартиры отдаёт Пенелопе, и его в этом решении не переубедить. В те годы они с Пенелопой много ругались, так как он даже её финансовую помощь не принимал. Только иногда просил: «Я завтра буду весь день работать, прошу, сходи с Крис прогуляться, хочу чтобы она развеялась» или «Я завтра выхожу на две смены, помоги Крис с Марселем, она устаёт». И всё. На руках у Эдриана осталось крайне мало для бизнеса, как он изначально хотел, планируя, на что потратит отцовские деньги до беременности Крис. Наступил очень тяжёлый период. Крис родила их маленького ангелочка Марселя, училась, а Эдриану нужно было тоже доучиваться и зарабатывать им на жизнь, и последние сбережения он вложил в бизнес, на который едва хватало с учётом кредита, который взял Эдриан. Но действовал он с умом, вложившись в небольшой магазин в их университетском городке. Он был единственной крупной точкой в районе, и все студенты всегда закупались там. Уже развитое место, удача Эдриану улыбнулась, когда он увидел, что такое достаточно выгодное место продавали. Через год к Эдриану подключился и Мартин, и бизнес рос, однако пришлось жертвовать временем для дома, ради поддержания и развития выкупленного места.       Прошло очень много времени с тех пор, бизнес изменился и того магазина уже нет, но тогда Эдриану и Крис было тяжело… Да до сих пор бывало, ведь этой зимой на «Ночь цвета бордо» они думали о разводе даже при третьей беременности Крис из-за того, что Эдриан по-прежнему очень много работал, чтобы их жизнь была без единой финансовой заботы, а в их отношениях настал кризис — некая пропасть из недопониманий и неоговоренных обид, — который они благополучно решили, помирившись. Любой незнающий всей этой истории мог посмотреть на их семью и сказать, что они «очень уж» богаты и, наверное, проблем не знают. Богатые родители всё принесли на блюдечке, не иначе. Однако, и Крис, и Эдриану пришлось пройти многое вместе. Эдриан был благодарен отцу за правильную помощь и воспитание.       Сейчас у них третий ребёнок на подходе, а они без проблем могли себе позволить задержаться на райских островах, оплачивать труд няни, беременность Крис и все желания детей, которые видели рядом и маму, и папу. Счастливыми, без каких-то старых проблем из-за работы. Оба они были рядом с детьми, а не как было в самом начале, пока Крис была дома с малышом, а Эдриан — сутками в работе.       Сейчас у них всё хорошо, и именно исходя и тех годов начала их отношений, Крис рассказывала нам их смысл празднования Дня святого Валентина:       — Всё же нам было мало времени «только мы, вдвоём». Эдриан… постоянно работал, так как был очень молод, а через полгода уже должен был сам стать отцом… Но те трудности научили нас быть друг к другу внимательными, и не забывать про время наедине. Без детей, проблем, разговоров о быте. Ведь вся эта семейная идиллия строится именно на нас вдвоём, независимо от детей и чего-то остального. Вначале были только мы и наша любовь — фундамент нынешней нашей жизни. Дети вырастут, и мы будем снова друг у друга одни… Так мы проводим время в День святого Валентина только одни во внимании друг друга. Конечно, ничего нам не мешает это сделать в любой другой день, но, согласитесь, у этого дня есть свой шарм. Отовсюду гремит «День святого Валентина!», везде новости, романтика, посты в интернете. Этот день официально празднуется, как День всех влюблённых. Вот и мы его проводим только вдвоём. В прошлом году Эдриан подарил мне сертификат на тату, ведь я никак не решалась, и он понял, что мне нужен был своеобразный пинок под зад, раз уж я очень хочу, но жду какого-то знака свыше. А я подарила ему документы, подтверждающие оплату в школу скульптуры. Пенелопа, ты сама знаешь, что он очень любил это занятие в школьные годы, но после забросил, и очень сильно жалел, а потом уже не мог найти на это время. Ему тоже нужен был пинок к старому, заброшенному, но всё же хобби. И им оказалась я. Вот так мы проявляем внимание к желаниям друг друга, и воплощаем их в этот праздник.       — Эх… Мои милые. — Сложила под щекой обе ладони Пенелопа. — Как я вас люблю…       — Что будете делать? — говорила Анастасия, пока потрепала афрокудряшки нашей заворожённой и охмелевшей подруги.       — Ну, так как мы уже на отдыхе и не скупимся на свидания по вечерам, не думаю, что этот день будет отличаться от всей прошедшей недели. У меня есть некоторые планы, и я знаю, что Эдриан тоже что-то запланировал, но пока мы ещё даже не обсуждали. Я ведь проснулась и сразу вам побежала звонить! Думаю, малыши проснутся с няней, и мы уедем на денёк. Марсель знает, что его папа с мамой уедут, а Ненси пока не осознаёт.       — Расстроятся? — спросила Вера, поджав губы.       — Не думаю. Мы познакомились с соседями, и Марсель подружился с их сынишкой Кристофером, договорились, что сегодня мальчишки побудут вместе, Ненси с няней, а там и день пролетит. Мы же не ранним утром их оставим. Побудем с нашими малышами, и только потом уже отправимся.       — Ты так и не сказала, куда вы поедете, — заметила Эльза.       — А я и не буду говорить. Это лишь точка, где мы остановимся, а дальнейшее зависит от того, что каждый из нас придумал. Главное, что мы будем наедине, а хотя… — Крис огладила свой живот, посмеявшись, — тут один маленький шпион затесался у меня под сердцем, и мы не будем прям уж одни. Но всё равно, думаю, этот день будет по-нашему волшебным.       — Здорово. — Осушила я вино и уже не могла терпеть нужду. — Сейчас приду.       Встала, пока очередь подруг о том, кто и как будет праздновать этот день, продолжилась. И утянула с собой телефон.       В туалете разговоры подруг до меня почти не доходили. Только несмолкаемый гудёж, который я перекрыла, включив воду. В желудке почти по-звериному заурчало, но я была уверена, что поесть не смогу. Особенно сейчас.       Я с трудом выдержала разговоры о празднике, но даже не имела право прерывать их. Почему из-за моих проблем подруги должны как-то портить себе вечер? Я этого не хотела. Но на душе было так больно. Не нужно было в плохом расположении духа приходить сюда, сбегать от своих проблем. Это никак не облегчило ситуацию, алкоголь на голодный желудок сделал меня ещё более подавленной, особенно после временного запрета из-за наших нескончаемых с Мартином обследований.       Покрутив телефон в руке, я зашла в мессенджер, видя, что Мартин был в сети пять минут назад. Не спит ещё… По времени он должен был уже закончить тренировку с Коди. Надо позвонить. Или нет?       В попытке просто поставить руку на тумбу с раковиной, я промахнулась, но вовремя среагировала. Сердце от испуга забилось чаще в груди. Я отложила телефон, потерев парой пальцев лоб и веки.       Что-то тебя развезло, Эмма. Нет, никаких звонков, пора трезветь.       Телефон упал на край тумбы, с нуждой я справилась быстро, планируя по пути обратно к девочкам сходить на кухню и взять себе просто воды. Перед сном нужно вывести всё вино из организма и точно не ложиться спать до последнего. Иначе опухну и только испорчу почки с печенью. Думая о своём, я не сразу услышала, как заскрипел замок двери, с трудом начал прокручиваться.       — Эй! — Надавила я на ручку, но не успела, ибо больше была занята, поправляя край юбки.       Тут дверь пихнула Пенелопа, занырнув ко мне и закрыв дверь.       — Я писаю! Что ты делаешь?       Но она даже не обратила на моё негодование ни капли своего внимания, и только глядела с испугом на свой палец, а точнее на трещину на её длинном ногте, окрашенным в красный.       — Зачем дёрнула замок? Я ноготь сломала!       — А зачем ты ломилась ко мне?! Ногтем его открывала?       — Делов-то… Кто это вообще не умеет? — Пин оглядела меня, опустив руку со сломанным ногтем. — Ты задержалась. Всё нормально?       — Да. Просто в телефоне зависла.       Я прошла к раковине, вымывая руки, но чувствуя взгляд Пенелопы на себе, понимающий и одновременно встревоженный.       — Мартин звонил нам всем, но девочки все как одна решили об этом умолчать, — тихо сказала она.       Я медленно поползла взглядом по зеркалу, находя Пин в отражении, одной рукой обнимающую себя и закусывающую ближе к уголку губу.       — …До того, как вы приехали. — добавила она. — До сих пор не помирились?.. — Её подбородок опустился мне на плечо, той же рукой, что она обнимала себя, теперь коснулась моего бока, нежно растирая. — Хотя чего я спрашиваю? По тебе всё видно… Ты сама не своя… Всё прям так плохо, бэйб?       — Я просто… — Моя рука шлёпнула по крану, выключая воду, и я, не глядя, ею же нащупала рядом салфетки, вытирая руки. — Не могу…       Пенелопа повернула меня к себе, крышка унитаза закрылась, и Пин усадила меня на неё, пока сама присела напротив, опустив свои ладони на мои.       — Чёрт, ненавижу, когда ты такая разбитая. Если моя хорошо знакомая Эмма такая, значит, дело дрянь. Может, всё-таки расскажешь? Он накосячил?       — Скорее, мы оба. — Опустила я глаза, но моя подруга нагнулась вместе с ними, снова встречая своими жёлто-карими глазищами, пролезающими прямо в душу. — Слово за слово. Неделю оба ходили напряженные, злые, не виделись почти. Он сам весь раздражённый, на сообщения не отвечал, разговаривал со мной резко. В один момент я не промолчала, и начала спрашивать, что не так, что я сделала ему, может как-то обидела, даже договорить не успела, а он сорвался, наорал на меня так, что перепонка заныла. Я так ужасно себя почувствовала и даже не понимала, что со мной. Меня затрясло, слёзы полезли… Повисла пауза — никто из нас не заговорил где-то секунд десять. А потом он только обратился ко мне, проскулив в трубку: «Детка, я не хоте…», — и я сбросила. Я не знаю, как мне объяснить, что почувствовала, но…       Силуэт подруги расплывался перед глазами, а это значило только одно — слёзы. Они медленно застилали мне глаза и грели щёки. Я рассказала ей всё вкратце, многое упустила, но даже от этого мне стало хуже.       — Эм… — Пин принялась срывать с подставки салфетки и промокать ими мои щёки, пока я лишь зажмурилась. — Ты испугалась… В поведении Мартина это может быть и знакомо, но точно не привычно для общения с тобой. Может, что-то случилось, и он просто сорвался.       — Скорее всего, именно так и есть, — кивнула я. — Но было так неприятно, что он позволил себе такое. Со мной! Я хотела лишь узнать, что у нас случилось. Неделю себе места найти не могла, уж потом решилась поговорить хоть как-нибудь. По телефону. Он же домой переночевать только приходил! Я всякого себе надумала, и уж точно не позволила бы томить меня ещё больше этой неопределённостью.       — А дальше что? Вы так и не поговорили?       — Я одновременно и хочу поговорить, и не хочу. А что он мне скажет? «Прости, виноват»?       — И решила наказать игнорированием? — недовольно цыкнула Пенелопа, побарабанив пальцами по тыльной стороне моей ладони. — Только хуже делаешь.       — А с ним по-другому не возможно, Пенелопа! Кто знает его лучше меня? Вот поэтому я не хотела никому рассказывать! Потому что все лезут с советами, которые мне не нужны. На меня беспричинно наорал мой будущий муж, неделю промариновав в неопределённости, и я должна ещё в первую очередь думать о нём?! Знаешь, как Мартин лучше понимает, что накосячил? Когда всё, что у него остаётся — тишина, как последствие его деяний. Скажи ему в лицо — защищаться начнёт и не признавать свою вину.       — Лев. — Снова заговорила на своём языке Пин, веря в знаки зодиаков. — Самый настоящий июльский лев.       — Не неси чушь. Это просто Мартин, и его невыносимый характер. — Я подняла обе руки, представляя его толстую шею в тисках моих сжавшихся пальцев. И прорычала: — Задушила бы его! Вот прям здесь же! Как вдарила бы!       Пин только посмеялась.       — Уж лучше так, если говорить про нашего немного безумного Мартина. Но молчанием ты, правда, делаешь больно и себе, и ему. Вы оба не находите себе места. Ты вся вялая, вообще весь вечер будто не с нами, а в своих мыслях, кольцо сидишь теребишь. А Мартин постоянно переживает, звонит нам всем, спрашивает, знаем ли мы, где ты. Хоть представляешь, чего мне стоило заставить Веру промолчать? Она ведь его сестра.       — Могли бы и сказать. Я не против.       — А как я могла это узнать?! Я звонила тебе! А у тебя абонент не абонент! А вдруг я бы проболталась о том, что нельзя? Я за тебя, конечно, готова любому нассать в уши, но тут всё было слишком странно, да и другие девчонки рядом, и у всех своё мнение. Ещё и Эдриан, — видела? — как в лоб спросил, ты с нами или нет? Мартин тоже по-любому ему телефон забросил звонками и сообщениями. Я-то его игнорила! А Эдриан мой брат, который точно своему лучшему другу лгать не будет, потом повторяя мне только «Это не наше дело, Пенелопа».       — Мда уж. — Стала я нервно разглаживать край юбки, задумавшись.       Но Пин оборвала все мои мысли, похлопав по плечу.       — Ладно. Там Крис отходила, — радио-няня сработала, Ненси плакала, — хочу увидеть свою племяшку. Потом в клуб поедем. Или ты уже не…       — Хочу! — перебила я подругу, не дав договорить. — Только… Можно я потом у тебя останусь?.. Не хочу в квартиру ехать.       — А в чём проблема? Езжай к Мартину.       Я смерила подругу недобрым взглядом.       — Ладно. Неудачная попытка… Конечно можно у меня остаться. У меня, думаю, завтра дела появятся только к вечеру. Весь день я буду твоя. Но пообещай, что вы с Мартином поговорите. Вы так сильно любите друг друга. Сейчас ты нисколько не лучше ведёшь себя с Мартином, игнорируя его. Он неделю вёл себя странно — ты теперь мучаешь его. Сладкая парочка. Миритесь. Сегодня День всех влюблённых.       Пин отошла, а я встала с крышки унитаза, прихватив и телефон с тумбы. Мы вышли, а Крис пока не появилась в экране ноутбука, вокруг которого до сих пор сидели почти все наши подруги, кроме Эльзы и Инны, вышедших на балкон.       За это время Пин переоделась в кожаные брюки с высокой талией и леопардовую блузку, я взяла у неё пижаму, принесла с кухни стакан воды и вытащила обезболивающее из сумочки, оставив всё вместе на тумбочке в гостевой спальне, где заранее себе расстелила постель.       Из гостиной послышались радостные вздохи, мы с Пенелопой одновременно вышли из спален и пошли к подругам. В тот же момент Крис в экране ноутбука села на диван, держа на руках сонную малышку Ненси в белой пижаме, усыпанной нарисованными лисьими хвостами и мордочками. Одним кулаком она тёрла глаз, пока Крис медленно давала ей проснуться, гладила спину и оставила медленный поцелуй на виске.       — Хэй! Моя прелестная малышка Ненси! Доброе утро! Ты проснулась?       Началось… Все вокруг растаяли. Я тоже.       Кучкой мы прижались напротив ноутбука, как заворожённые наблюдая за малышкой Ненси. Крис опустила голову к ней, приглаживая пружинки рыжих волос, прилипших к лицу и щекам. Ненси смотрела куда угодно, только не на нас в экране ноутбука. Попыталась сунуть большой палец в рот по привычке, как опустила голову маме на грудь, но Крис убрала её палец.       — Не надо, дочь. Пора отучаться.       Ненси недовольно сморщилась и попыталась слезть с колен мамы, звонко промычала, и Крис прекратила держать её руку. Ненси больше не пыталась сунуть палец в рот, только сонно моргала, глядя куда-то в сторону.       — Ещё не проснулась. — Хмыкнула Анастасия. — Крайне недовольная особа по утрам.       — Ну, ягодка моя, посмотри на тётю Пенелопу-у… — помахала Пин, пытаясь привлечь Ненси. — Я так по тебе соскучилась, ангел мой. Невозможно милая по утрам.       Крис направила взор в ту же сторону, куда смотрела её молчаливая дочка. И заулыбалась одновременно с Ненси, что задвигалась в руках матери, пихаясь ногами.       — Куда она смотрит, Крис!       — Папу заметила, — ответила Крис с улыбкой. — Закончил пробежку. Издалека его увидела. Да, Ненси? Скажи, кто там бежит?       — Па-па! — пискнула Ненси, уже невозможно пытаясь слезть с рук матери.       Пенелопа рядом раскраснелась от восторга, и непонятно было, кто из них двоих больше ребёнок — Ненси или Пин. Вот-вот Пенелопа сама начнёт радостно пищать и пихаться ногами с руками.       — Ой, какая звонкая моя девочка, — охнула она, наблюдая за малышкой.       К тому моменту послышались шаги по дереву, и в кадр попали мужские руки.       — Доброе утро, моё солнце. Ты выспалась? — с лёгкой отдышкой после бега заговорил Эдриан.       Ненси на руках отца покинула экран.       — Эй! Ты! Верни мою девочку!       — Ты видела её вчера. Ничего в ней не изменилось. — Начал уходить младший брат Пенелопы.       — Но мне мало!.. А где Марсель?       Крис, оставшаяся на диване, ответила, похлопав ладонями по своим коленям:       — Спит, как хорёк. Я уже думала его будить, но всё равно рано. Раньше девяти не встанет. Ненси тоже может сейчас уснёт. Слишком уж сонная какая-то. Не доспала.       Спина Эдриана, из-за которой торчала взлохмаченная по утру голова Ненси, удалялась в сторону дома и пропала за тюлем.       — Нам завтракать пора, девочки. Я бы весь день так с вами проболтала, честно. Вы сейчас в клуб поедете?       — Да, — сказала Пин, опустившись на спинку дивана. — Как планировали.       — Тогда, Пенелопа, я сегодня вечером звонить не буду. Мы все будем заняты, — хихикнула Крис. — Созвонимся уже пятнадцатого февраля. Пока, девчонки!       — Чмокни Марселя за меня! Пока!       — За всех нас!       — Обязательно. Пока!..       Как разговор с Крис завершился, мы стали медленно собираться. Пин сказала, чтобы не трогали тарелки, — сама, мол, уберёт потом, — но у нас всех это не отняло много времени и сил. Пин проверяла квартиру, девочки осматривались на вещички, которые могли забыть. Вера сразу предупредила, что в клуб не поедет, так как у неё есть срочные дела рано утром. Анастасия и Эльза накинули куртки, я уже натянула свои сложно надевающиеся сапоги, как Инна, стоявшая на балконе и докурившая сигарету, крикнула:       — Девки! Гляньте!       Мы с Пин побежали к ней, но крики на этом не закончились, за нами вошла и Эльза.       — Эй!       С высоты двадцатого этажа и поворота мы почти ничего не видели, но услышали крики. Громче двух мужских был женский.       — Отвали! Отстань!       Крик девушки был громким, надрывистым. Отчаянным.       Вдруг появились вытянутые тени под фонарём за поворотом. Это бежала девушка, как раз забежала прямо под линию наших балконов.       И она закричала ещё сильнее, пока мы стояли недоверчиво, прислушиваясь:       — Помогите! Помогите!       — Блять! — Схватилась за перилла Пин.       Моё сердце в грудной клетке застучало с дикой скоростью.       — Девочки, что там?       — Стой! — Выбежали двое мужчин из-за поворота, в считанные секунды догоняя перепуганную девушку.       Как только рука одно схватила девушку за локоть, уже не могли просто стоять мы, хотя и до этого не стоило. Мы просто были в ступоре, и не понимали, что за шум, и к чему нас позвала Инна.       — Не трогайте её! — закричала я.       На балкон выбежали остальные подруги.       — Помогите! Вызовите полицию! — закричала девушка, отбрыкиваясь.       Пин стала оглядываться, пока я дрожащими руками доставала свою сумочку и вытаскивала из него перцовый баллончик. В руках Пенелопы оказался телефон, и она судорожно начала звонить консьержу, прижав телефон к уху.       — Ну же! Ответь, старый хрен!       — Не трогайте девушку, эй, вы! Я вызываю полицию! — закричала Анастасия, почти всем телом перевалившись зав перилла, если бы Инна её не ухватила за плечи.       Пенелопа опустила телефон, чуть не ударив о стену.       — Он опять спит на посту!       Я обошла подруг и метнулась к выходу с балкона, чтобы поспешить на помощь, но мне перегородила путь Эльза.       — Куда ты?       — Помогать, блять!       — Нет! Одна не пойдёшь! И спускаться долго!       — И что?! Ей нужна помощь! — Я перебежала к периллам, замахнувшись баллончиком. — Лови!       — Стой! — Перехватила мою руку Брианна. — Ты высоту видела? Он лопнет и зальёт их всех!       И тут мы пропустили, как Пенелопа схватила похуже моего баллончика. Высоко задирая над головой огромную декоративную вазу, нетронутую и забытую в углу с покупки квартиры, она закричала:       — Получайте, сукины дети!       

***

      — Я вам ещё раз повторяю, что девушку мы не знаем. Мы только услышали крики и просьбы о помощи, — в который раз объяснялась Пенелопа.       — И решили сбросить на них статую? — переспросил уставший полицейский.       — Это была ваза!       С инцидента под балконами дома Пин прошло меньше часа. За это время мы смогли благополучно спасти девушку, когда Пенелопа сбросила вазу, упавшую у ног одного из мужчин. Девушка воспользовалась моментом и убежала, но куда — мы не знали. У произошедшего были и другие наблюдающие, которые вызвали полицию, но те обнаружили лишь двух мужчин у дома, один из которых хватался за ногу, куда ему попали осколки, а другой старался ему помочь. А после всё так закрутилось, что эти два негодяя выставили нас нападающими! К нам ломилась полиция, мы всё же открыли, и начался полный хаос. Однако нам удалось хоть как-то объясниться, но совершенно не в нашу пользу оказался факт, что большая часть из нашей компании были под действием алкоголя.       Один из полицейских пошёл смотреть записи с камер, о которых мы сами, чёрт побери, ему и напомнили! Один допрашивал нас прямо у дивана Пенелопы, а другой вольно расхаживал по квартире Пин, осматриваясь, а потом встал в дверях. Повезло нам и в том, что вовремя явился Трой, ведь, как оказалось, Брианна как раз болтала с ним, и не прошло пары минут, как к нам стали почти сносить дверь грозным стуком.       С Троем было куда спокойнее. Он стоял в дверях с полицейским и как-то смог договориться и добиться, чтобы нас не судили по факту опьянения и нелестных слов о Пин от консьержа. Этому старикашке стоило бы вообще следить за камерами и что происходит на территории дома, а не спать.       Говорила по очереди пока что только Пенелопа, но её прервал телефонный звонок. На экране высветился номер Эдриана, но полицейский не позволил Пин ответить.       — Эй! Это мой брат!       — Сначала Вы ответите на все наши вопросы, и как-то мы лучше поймём произошедшее, Вы сможете получить Ваш телефон.       — Вы не имеете право!..       — Пин, давай просто это уже закончим, — попросила напряжённая Вера.       — Ладно…       К концу осталось опросить только Эльзу. Каждая из нас подтверждала одну и ту же версию происходящего. Правдивую. Вернулся первый полицейский, переговариваясь о записях с камер с другим сотрудником у открытой двери, как мы услышали знакомые голоса и топот множества пар ног по коридору этажа, со стороны лифта.       Радость и некий страх завладевали мною по очереди. В такой же очередности, как в дверь начали заходить друзья, и я догадалась, в каком составе они приехали.       — Инна, — выдохнул вошедший первым Изуро, и Инна поднялась с места, встречаясь с братом в коридоре и обнявшись.       — Что ты здесь делаешь?! — вскрикнула Вера, подскочив. — Где Абель?       Обращалась она к Андре, вошедшему за Изуро.       — С родителями. Мне пришлось отъехать на час в офис.       — Почему я не удивлена, что хотя бы день ты не мог побыть с сыном наедине?       Андре ответил ей тем же тоном:       — Смотрю, ты тоже не лучше меня провела вечер.       — Господи, просто помолчи…       Следом вошли братья Оссейн, представившись полицейским. Но я уже не видела никого, когда в дверь вошёл Коди, а за ним одновременно мною безумно любимый и ненавистный амбал. Его лицо исказила тревога, глаза дёргано и молниеносно исследовали пространство. Я тут, всё хорошо. Как только он нашёл меня среди всех, я заметила, как до этого его напряжённые плечи с глубоким выдохом расслабились, а вместо тревоги на лицо опустилось облегчение.       — Мартин Вука, — представился он полицейскому. Повернулся ко мне, вросшей в кресло и обернувшейся в коридор с замершим дыханием. И указал на меня кивком подбородка. — Я за этой хулиганкой…       

***

      Всех пришедших мужчин заставили ждать в коридоре и в прихожей, попутно коротко опросив. Приехавшему Мортимеру удалось как-то договориться, так как он работал адвокатом. Обошлось для нас всё предупреждением, так как всё подтвердило, что мы никакие не нападавшие. Сейчас полицию больше волновала девушка, что бесследно пропала с места происшествия. Камерами соседнего дома она была замечена, но после исчезла в слепой зоне. Напавшие мужчины признались, что встретили её на улице и знали давно, но в другие подробности нас уже не посвятили. Больше разговоров было с Пенелопой, так как именно осколки ею брошенной вазы травмировали ногу напавшего.       Нас всех попросили явиться днём в участок для дачи дополнительных показаний, и полицейские стали выходить из квартиры Пенелопы. Но всё время, что я сидела в кресле, чувствовала одну пару глаз на своём профиле. Не мигающую, и до моего бешенства хитрую. Мартин стоял в прихожей, прильнув к стене плечом и сунув руки в карманы, о чём-то говорил с братьями. И отошёл своей огромной тушей в сторону, чтобы пропустить полицейских.       Дверь не закрылась, ведь вместо ушедших сотрудников полиции вошёл ещё один наш друг, запыхавшийся и почти согнувшийся пополам.       — Анастасия!       Наша подруга подскочила, переступила подушки и вылетела в коридор.       — Вергилий!       Не успел брат-близнец Анастасии выпрямиться, как раскрыл руки для крепких объятий.       — Я только прилетел, и узнал, что вас тут полиция сцапала! Что произошло?! — Изучал он её своими голубыми глазами, встревоженно взял в свои ладони её лицо и осмотрел для пущей уверенности, что с ней всё хорошо.       — Я всё расскажу. Ты посмеёшься. — Похлопала она его по плечам.       И тут мне вид на брата и сестру Бёрн перекрыла мускулистая грудь в чёрной рубашке. Я медленно, хотя того или не хотя, подняла глаза к лицу Мартина.       Всё! Я забираю все свои слова о какой-либо тоске по нему обратно.       Эта наглая рожа стояла, улыбаясь, ещё пару секунд кровавой схватки наших зрачков. Я встала с кресла, но и шага не сделала. По звукам, все говорили о своём. Пин ушла с Оссейн в кухню. Инна с братом — на балкон. Коди шлёпнул Эльзу по заднице у входа в туалет, притворно ругая.       Если бы мои глаза были кинжалами, Мартин бы замертво плюхнулся на пол. Но нет! Стоял и улыбался. И потом медленно пошёл ко мне, разомкнув губы.       «Попалась», — сказал он беззвучно, доходя до меня и заставляя запрокинуть голову.       Улыбка спала с его лица.       Желваки на его щеках заиграли, а грудь натянула рубашку от глубокого вдоха. Руки по-прежнему он держал в карманах. Это могло говорить о двух вещах: или он очень-очень зол, или он безумно рад меня видеть. А я скажу, что и то, и другое.       Весь его вид давал мне понять, что из него рвётся очень много слов, но на очередном выдохе он решил сказать только:       — Поехали домой.       Я не позволила ему даже коснуться меня, как он вынул руку из кармана, скорее всего, желая устремить её мне на талию. Сделала небольшой шаг назад.       — Нет.       — Эмма, поехали домой. Нам надо поговорить.       — Поговорим в другой раз! Сейчас я не хочу тебя видеть!       Мартин сощурился. Один уголок его губ приподнялся, ноздри раздулись, как он немного наклонился ко мне и вдохнул. Понюхал. А затем поднялся и другой уголок его губ.       — Поехали домой, моя пьяненькая Сатана. Думаю, на сегодня хватит.       — Тебя в сегодняшних моих планах не было. Я останусь в Пенелопы. Мы поедем в клуб!       — Да что ты говоришь?       Мои кулаки сжались, одним из которых я ударил его в живот со всей силы, что у меня была, не жалея. Мартин успел напрячь его, потому удар на него подействовал, как лёгкий весенний ветерок, всколыхнувший ткань одежды.       — Бесы полезли. — Вытянулся до ужаса смешно он в лице, что я чуть не растеряла всё самообладание. — Ужас... Оставил на три дня, называется...       Моё лицо горело пламенем, и наверняка это было видно. Мартин нагнулся к моему уху и очень тихо прошептал:       — Я тоже очень сильно скучал, любовь моя. Очень сильно.       — Пошёл ты!       Я отвернулась и обошла его, намереваясь зайти в спальню к Пин и покончить с этим вечером или пока Мартин не уйдёт. Но я даже не успела зайти ему за спину, как под грудью меня резко подхватила его рука, отрывая от пола, а вторая подхватила ещё крепче, что я даже увернуться или осознать произошедшее не успела. Мои глаза рефлекторно закрылись, а когда я их открыла, то была на плече Мартина, отталкиваясь от лопаток ладонями.       — Ах ты!.. — Удар с колена был перехвачен, обе ноги оказались зажаты на его груди и позволяя им теперь только повиснуть. Ему было плевать, что я могу испачкать его одежду своими сапогами.       — Аккуратно. — Поддел он край юбки моего облегающего платья, приспустив ниже, и зафиксировал, уложив тёплую, крупную ладонью мне на ягодицу.       — Отпусти меня, Мартин! Хватит!       — Не-а, Эмма. Мы едем домой. Там сколько душе твоей угодно ори, дерись и пререкайся. Но в итоге мы поговорим. Эти три дня были безумно долгими, — говорил он, как повернулся на сто восемьдесят и поднял одной свободной рукой мой телефон, открыл сумку и сунул его туда. Поднял сумку и закинул себе через плечо.       Что за цирк?!       Наши друзья повставали с мест и пришли из других помещений на шум.       — Эмма? — Где-то рядом обратилась Брианна.       Все находились у меня за спиной, кроме Эльзы и Коди, стоявших у двери в туалет.       — Если ты откажешься пойти домой, я понесу тебя так же, — сказал Эльзе Коди. Почему они тоже улыбаются?! Это не смешно!       — Ой, нет. Я пойду своими ножками, иначе меня стошнит.       — Бэйб?! — крикнула Пенелопа. — Ты домой?       — Нет! — закричала я в ответ, еле держась на плече Мартина, пока он с лёгким «Эть» закинул и мою косуху на свою руку. — Пин! Спаси!       — Эмма, скажи «пока» подружкам! — сказал Мартин, ступая к двери, и снова повернув меня так, что теперь я видела зал, и удалялась задницей на выход. — Пока-пока!       — Нет! — Вытягивала я руки к Пенелопе, что пошла за нами. — Пин! Помоги!       Моя подруга сначала вопросительно скривилась, а потом улыбнулась от уха до уха и… помахала!       — Пока, Эмма! — Продолжала она махать, да ещё и дверь придержала!       — Предательница! Ты чёртова предательница!       Мартин пригнулся, чтобы я не стукнулась в своих гневных дёрганьях о дверной косяк, и вышел за пределы квартиры. Другие друзья тоже стали собираться.       — Я тоже тебя очень сильно люблю! С Днём святого Валентина!..       Хлоп!..