Безобразная фея

Каждое художественное произведение содержит в себе строгую композицию, рамки, из которых сюжет так или иначе не может вырваться и должен двигаться вперёд, придерживаясь всех изначально существующих канонов. Попытка выйти из этого замкнутого круга может обернуться невообразимыми последствиями, что разрушат все, к чему только прикоснется рука. Но Бан Чан, будучи автором собственной истории, уже давно разорвал в клочья то, что считается правильным. Композиция рухнула, но круг не разорвался, рамки не сломлены, а история продолжается, достигая всеми желанной кульминации и фееричной развязки. Бан Чан вышел из аэропорта, где только что приземлился рейс из Сиднея, и уныло осмотрелся по сторонам, усмехаясь себе под нос. Его кожаное пальто, доходившее практически до щиколоток, скрипело под натиском его возни в карманах, пока пальцы не коснулись пачки сигарет, от чего всё тело моментально расслаблялось в предвкушении первой после мучительного десятичасового перелёта затяжки. Мелкие хлопья ноябрьского снега, что крайне не свойственно для сеульского климата, оседали на смоляной макушке Бан Чана. Ещё день назад он ходил по австралийскому побережью в одних шортах, а теперь приходится мёрзнуть с непривычки в стране, которая стала совсем чужой. Но люди, их жизни, что отдали ему на защиту не дают последней ниточки разорваться, чтобы бросить всё к чертям и сидеть дальше наслаждаться прибоем на сиднейском пляже. Черный с тонированными стёклами седан подъехал прямо к Бану, равняясь с ним на уровне заднего пассажирского сидения. - Крис! – совсем молодой на вид парень подбежал к нему, склоняясь до колен, – ты наконец-то вернулся,  мы долго ждали этого момента, мы.. – парень неожиданно оказался в объятиях Бана; его крепкое, мускулистое тело лишало возможности испустить вздох. - А ты вырос, Му Хён, – улыбнулся Бан Чан, взъерошивая его шоколадные волосы. Теперь перед ним не тот маленький мальчик, что постоянно плакал от малейшей неудачи и съедал себя из-за этого заживо, а молодой, жизнерадостный человек в самом расцвете сил, готовый сносить возможное и невозможное. – Уже восемнадцать стукнуло, да? - И ты как обычно забыл про подарок – огорченно вздохнул Му. - Ну что ты! Он просто… в пути. - В пути? – ехидно улыбнулся, опоясывая Бана цепями пленительного очарования и завлекая иссиня-чёрными, подобными мгле ночного звездного неба, глазами. - Ты же знаешь, я человек слова, - перекрестил сердце, обезоруживая себя окончательно перед ребячеством Му, – не пора ли тебе на учёбу? Я в курсе, что в последнее время ты прогуливаешь, – неодобрительно покачал головой Бан Чан, – не красиво, когда на носу выпуск. - Ты вернулся в Корею, чтобы поиграть для меня в заботливого папочку? – сказал Хён и в ту же секунду пожалел, обрывая себя на полуслове. Бан Чану и слов не надо, чтобы остудить горячий пыл Му, достаточно посмотреть в его глаза со всей присущей строгостью и осуждением, и только так получается уберечь его от глупых ошибок. – Извини, тогда я… - Поспеши, а вечером мы поедем в твою любимую пиццерию. - Боюсь, что не смогу, – начал водить ногой по тонкому слою выпавшего снега на асфальте, – я устроился на подработку. - Боже мой, не прошло и десяти минут, а ты все больше восхищаешь меня, Му Хён, но не забывай прежде всего об учёбе, если нужны деньги, ты всегда можешь обратиться ко мне. Ты меня услышал? – вырвал из оцепенения парня Бан. - Да. - А теперь быстро в школу, не то опоздаешь, – улыбнулся Бан Чан, не отводя взгляда от Хёна, пока тот не скрылся за дверью седана, – почему я не знал об этом? – сердито обернулся к мужчине, стоявшему всё это время позади, – не скажите, секретарь Ха? И я велел сделать все, чтобы мальчишка не узнал о моем прибытии, по крайней мере сегодня, в столь важный для всех нас день. - Не гневайтесь, господин, – поправил спавшие очки на переносице, – Му Хён не такой глупый, как вам кажется, он все прекрасно понимает. Когда все свершится, он хочет стоять рядом с вами, поэтому так старается. Всё-таки вы заменили ему отца, хотя и сами были на тот момент в его возрасте. Не просто заменил. Воспитал, дал все то, что было необходимо для развития личности ребёнка. Поставил на ноги и помог идти самостоятельно. - Где он работает? - Насколько мне известно, по вечерам он бармен в казино вашего брата. Он лично встретился с господином Ёнбоком и тот разрешил ему войти в дом «Paradise». Можете не волноваться, парень в надежных руках. - Сегодня ему не место там, – выкинул полностью истлевшую в руке сигарету в покрытую корочкой льда лужицу Бан Чан, – постарайтесь сделать все так, чтобы Му Хён не пострадал. - А ваш брат? Бан Чан, о чем то задумавшись, уставился на взлетающий с полосы самолет, окинул через плечо пристальным взглядом Джи Ха, недовольно прищурившись, потирая кончики пальцев, покрытые мелкими ссадинами, и, молча, пошел к подогнанному матовому лексусу ic 500, забирая ключи у шофера.                                                    **** Стрелка на спидометре стремительно преодолела отметку двести километров в час. Лексус летел по свободным дорогам сеульского пригорода, разнося под шинами слои выпавшего снега. Бан чан приоткрыл тонированное стекло, высовывая оголенную от перчатки руку, собирая порывы холодного воздуха в ладонь, из-за чего кончики пальцев болезненно зудеть начинали. Шум  движка, отдававшего вибрацией под сидением, заставляя встрепенуться от поднявшейся волны приятных мурашек по всему телу. Прошла два года с тех пор, как Бан Чан покинул Корею, и вот он здесь, снова рассекает по заснеженным дорогам столицы, снова готовится нырнуть в болото высшего общества и, перевернув все вверх дном, жестоко и беспощадно переписав правила игры, сделать из него рай. Бан не требует, чтобы его восхваляли. Ему плевать, критикуют его или проклинают на чем свет стоит, лишь судьба людей, вручивших ему свои жизни, оставалась для него не безразличной. И теперь, после череды тяжелых унижений и падений, он снова готов прорубить им путь к вершине олимпа и желанной утопии, и не важно, что для этого понадобиться сделать и на какие жертвы придется пойти, если это принесет всем счастье. Он справедлив ко всем; и к врагам, и к друзьям, и к предателям. Кто-то, после хорошо преподанного урока получает второй шанс, но те, кто окончательно и бесповоротно сгнили в искушении своих грехов, вырезаются Бан Чаном на корню, как самые отвратительные сорняки, посягнувшие на сад любимых Баном золотистых австралийских акаций. Бан Чан игнорирует красный свет светофора, который лишь раззадоривает парня мчаться дальше, не обращая внимание на сигналы разъярённых водителей. Он бросил бесстрастный взгляд  в зеркало заднего вида на позолоченную рукоять самурайского меча, что лежал в ножнах на пассажирском сидении. Дикая, будоражащая сознание улыбка промелькнула на его лицо, приподнимая идеальный контур скул кверху до проявления милых ямочек на щеках. Экран смартфона, прикрепленного на магните к турбине, внезапно вспыхнул, отображая неизвестный номер. Бан Чан облизнулся, проводя языком по верхнему ряду зубов, принимая вызов. - Не думал, что ты позвонишь лично. И мне до жути интересно как тебе удалось узнать о моем прибытии, – огорченно вздохнул Бан, – ну вот, а я хотел сделать сюрприз. - А я не думал, что будет так легко выманить тебя из норы, в которой ты засел на два года, – салон лексуса поглотило чужим мужским смехом, – получается я снова впереди? - Всего лишь на одно очко, не обольщайся, – вернул свисающую с опущенного стекла руку, постукивая от предвкушения по бедру, продолжая вести машину другой, – скоро тебе снова придется долго и мучительно сокращать разрыв между нами, но я так или иначе буду впереди. Кстати, забыл сказать спасибо, ведь благодаря тебе я стал еще ближе на шаг к своей цели. Это ведь ты слил информацию о совете? Смело, но очень, как оказалось, глупо. - Ошибаешься, Бан Чан. Как там сиднейские пляжи? Понравилась ли тебе история? Интересно, что сделает твой брат, когда узнает о том, кто убил его родителей и кем они были на самом деле. Эта история только начинается, не спеши считать себя победителем. Ты столько лет уверял себя в ложном, но что чувствуешь теперь? Как поступишь? - Так, как велит мне моя совесть – улыбнулся Бан Чан, неосознанно сжимая руль в крепкие тиски. - Ого, тогда я очень хочу на это посмотреть. Что ж. Давай. Я весь во внимании. Но не забывай, что я всегда буду рядом, постарайся только не нервничать. Вызов завершен. - Урод, – рассмеялся Бан, поднимая вверх стекло двери водительского места. Правда, что начинала поедать Бан Чана, потрошить его душу и разрывать её на куски, отдавая во власть мучительной агонии, не должна вырваться наружу. И Бан твердо для себя решил, что сделает все возможное, чтобы этого никогда не произошло.                                                      **** Запах жареных мидий тонкой ароматной нитью доносился до Феликса. Парень, расстегнув несколько пуговиц в черную полоску белой рубашки, обнажил худощавую шею и ключицы, на которой все еще красовались отёкшие отметины Чанбина после зверской ночи. Он старательно протирал столики, расставляя в набор для специй соль, сахар и перец, попутно поправляя салфетки в виде треугольника. - Ханни, мой мозг и желудок не вынесут этого. Я хочу поскорее попробовать твою стряпню, – крикнул Феликс с улыбкой на лице в сторону приоткрытой двери на кухню. - На самом деле я никогда никому не готовил, это делал исключительно папа, пока я обслуживал гостей. Но чего не сделаешь ради друга? – усмехнулся Джисон, и в ту же секунду стиснул зубы от пульсирующей боли в затылке и висках, что все еще держалась у него после выпитого алкоголя и употребленной дозы, продолжая перемешивать лопаткой мидии, периодически подбрасывая их вверх резким поднятием сковороды, – мне оставалось лишь наблюдать за всеми его действиями и запоминать махинации и некоторые хитрости. - Где он сейчас? Когда я пришел, его не было, – Феликс вошел на кухню и облокотился на стойку для выдачи блюд в зал. - Сеул все больше превращается в одну сплошную монополию огромных брендовых корпораций. Поставщики гоняются за модной оберткой, чтобы получить как можно больше денег. Частный бизнес задыхается, подобно ресторану папы, постепенно погибая в убытках, – отставил сковороду с мидиями на дальнюю конфорку Хан, дав им возможность потомиться на медленном огне, фокусируя свое внимание на приготовлении кастрюльки рамена с яичным белком и кусочками ветчины, – и, к сожалению, власть перестала на это обращать внимание, нарушая все принципы поддержки конкуренции на рынке. Поэтому многие поставщики отказались от мелкого бизнеса, мы вынуждены искать новых поставщиков, но уже в отдаленных провинциях. От этого увеличиваются затраты на перевозку, ухудшается качество продукции, так как приходится искать заменители с искусственным увеличением срока годности. Ведь все прекрасно знают, что качественный и главное вкусный продукт никогда не хранится по несколько недель и месяцев. - И поэтому ты продолжаешь общаться с Пак Сонхва, сыном того, кто возглавляет коррумпированное правительство? Неужели… - Да, ты прав, на мгновение у меня проскакивала мысль обратиться к нему за помощью, – закрыл кастрюлю после добавления нарезанной ломтиками ветчины Джисон, – но сразу понял, что стану потом вечным должником. - Почему не попросил моей помощи? – нахмурился Феликс, скрещивая руки на груди. - Я не хочу впутывать тебя в свои семейные проблемы, Ёнбок-а, – повернулся к Ли, прикусывая губу, – не хочу обременять своего единственного друга, который и так достаточно помог мне. - Если ты про инвестиции фонда, то даже не думай об этом, это сугубо мои денежные средства и к фонду они никакого отношения не имеют. - Вот именно, – тяжело задышал Джисон, глотая избыток слюны, – я хочу сам научиться решать свои проблемы, а не быть зависимым от кого-то. Если я этого не научусь делать, то навсегда останусь слабым, немощным и до невозможности жалким и беспомощным. Феликс подошел вплотную к Хану, приобнимая его за плечи. - Я не стану настаивать, но просто помни, что у тебя всегда есть я, только скажи и мы обязательно что-нибудь придумаем. Но, – пронзительно посмотрел в глаза Джисона Феликс, словно окатив ведром холодной воды парня, от чего все чувства резко обострились, – пообещай мне, что ты первым делом не побежишь к этому ублюдку за помощью, – слегка тряхнул за плечи, – обещаешь? Джисон сперва медленно закивал, после чего неожиданно приложил руку ко рту, сдерживая очередной приступ рвоты. Хан не специально оттолкнул Феликса и побежал в уборную излить очередную порцию желчи и желудочного сока. - Будем считать, что это был ответ «да», - усмехнулся себе под нос Феликс, направившись следом за Ханом, чтобы помочь придержать ему волосы над унитазом, – твой организм все еще истощен, тебе надо отдохнуть, Ханни. - Через час открытие, смеешься? – сказал Джисон и снова наклонился над унитазом, выдавливая из себя мутную, слегка зеленоватую массу. - Ты видел себя? Один день простоя ради здоровья ничего не изменит, – поддержал за локоть Хана, помогая подняться на ноги, – посмотри на себя в зеркало, весь синий. Что за дрянь тебе дал Сан? - Я не знаю, – сглотнул, омывая лицо ледяной водой, – ладно, ты прав, выходной, так выходной, – уперся двумя руками об раковину, склоняя над ней голову. - Если рвота не прекратится, я вызову скорую. - Нет! В академию поступит уведомление о том, что я принимал наркотики, меня исключат. Я тебе не сын премьер-министра, который сможет откупиться деньгами или запугать полицией. И Феликс это понимал. Но страх за жизнь Джисона был куда сильнее, чем сраная учеба, где и половины не понадобится той бурды, что они сейчас проходят. И Джисон чувствовал этот страх, стараясь всячески успокоить Феликса, что было практически невозможно. Но от этого было приятно ничуть не меньше, потому что кому то искренно дорога твоя жизнь, твое существование, потому что есть желание бороться. - Лучше скажи откуда знаешь Минхо. Кто он тебе? Я слышал вашу буйную беседу, хоть и не понял о чем она, из-за паршивого состояния – закрыл кран. - Мы вместе работаем. Не думал, что Сеул окажется настолько тесным и мы пересечемся с ним, – врать не хорошо, Феликс, но другого выбора просто не было, оставалось надеяться, что Джисон действительно ничего не услышал из того, о чем разговаривали они с Минхо. - То есть ты не знал, что он является постоянным клиентом ресторана? - С чего бы? – наигранно усмехнулся Феликс, – нас связывает лишь работа, за её пределами мы чужие друг другу люди. - В этом весь ты, – съехидничал Хан, протирая лицо махровым полотенцем. - Не люблю изменять своим традициям, – гордо выпрямился Ли, – к тому же это всего лишь моя студенческая подработка, я могу в любой момент уйти и даже не вспомнить этого парня. - Ладно, ладно, успокойся! Я верю, – обхватил спину Феликса Джисон – пойдём, ты ведь так хотел попробовать мои «шедевры». Чем больше Джисон узнает Феликса, тем больше убеждается в его робкой, нежной и добросердечной натуре. Она не способна причинить боль, нанести серьезные увечья, жестоко разжевать и выплюнуть куда-то на обочину жизни. И чем больше Джисон узнает Феликса, тем больнее будет воспринять многолетний обман, к которому вынужденно прибегает Ли, чтобы не потерять самое светлое и сокровенное, словно счастливый прожитый во мраке день, самое незабываемое и прекрасное, словно праздник летнего солнцестояния над бескрайней прерией. - Давно он уехал? – схватился за палочки Феликс, не отрываясь диким, в какой то степени жадным взглядом от расставляемых Джисоном тарелок с едой. - Позавчера. Он все чаще жалуется на боли в спине. - Это после того случая? - Ага – приоткрыл крышку кастрюли Хан, выпуская клубы водяного пара, – обрушившееся балки сильно повредили поясницу, процесс реабилитации еще не завершился, но он все рвался на работу, чтобы хоть как то помочь мне и не ощущать себя обузой, – сел напротив Феликса, – я больше не выдерживаю, Ёнбок-а, я не знаю что мне делать, – глаза Джисона заблестели, – я столько всего хочу попробовать, столько узнать, объездить мир, дарить людям счастье и надежду через музыку, но вся эта ситуация неистово гложет меня, завязывает на моей шее петлю, от которой я постепенно задыхаюсь, давлюсь собственными слюнями до трясучки, – схватился за шею, – я не знаю, что мне сделать, как быть, что для меня лучше, а что хуже? Действительно ли я должен двигаться дальше, или же стоит отступить и перевернуть все то, что имеется, начав с самого начала? Твою мать, я свихнусь, ей богу. - Знаешь, не все так плохо, как кажется на первый взгляд, – принялся перемешивать рамен, – иногда мне хочется на мгновение оказаться на твоем месте, пожить обычной человеческой жизнью, а не думать о том, что о тебе скажет общество, как представить себя на пресловутой вечеринке богачей, – помотал головой Феликс, отгоняя все противные мысли прочь, – да, согласен, сейчас, может быть, у тебя в жизни не так все гладко, как бы хотелось, но это не повод вот так изводить себя, – положил свою руку поверх руки Джисона, – тебе нужно постараться найти ту золотую середину, которая поможет тебе добиться всего того, что ты так хочешь. - Кстати о вечеринках и богачах. Слышал ты теперь исполняешь обязанности гендиректора фонда? Можно поздравить? - Ох уж эти журналюги, везде сунут нос,– недовольно сморщил нос Феликс. - Всем просто интересно, кто возглавит крупнейший инвестиционный фонд страны. Не для кого не является секретом, что некоторые отрасли сделали прорыв только за счет вложений господина Бана, власть имущие благодарны вам за развитие военно-промышленного комплекса и аграрного сектора. - Не верь всему тому, о чем говорят в новостях, – скрестил руки на груди Ли, приподнимая в ухмылке брови, – это все часть большой пропаганды, не думай, что моя семья настолько невинна. - Господин Бан, конечно, человек суровый, но справедливый, только идиот этого не осознает. Он, возможно, единственный человек в этой стране, которого еще хоть как то волнуют дела простых смертных. Говорят, чтобы заручиться его поддержкой, надо минимум сплясать сансару,  – то есть вечно проходить муки рождения и смерти. Джисон взял себе порцию рамена , обдувая намотанную на палочках горячую лапшу. - Делать добро, только чтобы хоть как то обелиться, не есть справедливость, Ханни, иногда совершенное преступление выглядит куда разумней, нежели попытка смыть с себя дерьмо. - Говорю и сужу только по тому, что вижу. Думаешь, что ни у кого нет скелетов в шкафу? За всеми так или иначе имеется грешок или то, что они предпочли бы не выставлять на обозрение. - Чёрт возьми, – растрепал волосы от начавшегося мозгового штурма Джисона Феликс – слишком правильный и идеальный для этого гребаного мира. Еще чуть-чуть и я сделаю предложение, не заставляй меня любить тебя еще больше, – практически простонал Ли. - Твое сердце уже давно украдено мной, смирись и перестань ломаться. - What an impudent guy*! – не сдерживал волну возмущений от джисоновой правды Феликс, хотя и боялся признаться самому себе в безграничной любви и уважении к другу. - Да ты только посмотри на себя! Ты краснеешь? Ты краснеешь! - тыкнул пальцем в Феликса. - Да нет же! - А я говорю краснеешь! Началась непереводимая игра слов, которая вряд ли закончится после нескольких словесных перепалок. Они готовы были часами беседовать друг с другом, лишь бы найти утешение, лишь бы почувствовать себя живыми, лишь бы побыть немного теми, кем они являются на самом деле.                                                      **** В каждом городе, независимо от его важности и административного статуса, всегда имелись места, которые человек в здравом уме вряд ли осмелился бы посетить. И сеульские трущобы не исключение, они объединили под своими знаменами дикой, агрессивной уличной жизни бродяг, готовые драться за миску отходов с бездомными животными, делить одну коробку или изношенную до невозможности палатку на несколько человек. Здесь нет законов, нет правил, все просто: если дают – бери, если бьют – беги. И это не антиутопия чьего то вымысла, а суровая реальность, в которой людей выбросили, словно согнали в единый лагерь смерти, чтобы наконец-то добить то, что давно считается мертвым. Еще немного, и сеульские трущобы можно смело переводить в статус отдельного города или даже государства со своими особенностями и устройством. Здесь давно образовались свои социальные группы, свой особенный порядок. Люди, не потерявшие окончательно надежду в завтрашний день, становясь жертвами паноптикума, готовы выполнять самую грязную работу, тем самым продлевая свое существование на зло всем ненавистникам. Группы, движимые общей идеей, общими ценностями объединились в кланы, а кланы основали то, что ныне зовется советом – самой молодой, но самой сильной и быстро набирающей обороты ячейкой преступного мира, достигая уровня якудзы или же знаменитых итальянских преступных семей. Чёрные люксовые минивэны, словно гробы, выносящие с похоронной процессии, непрерывной колонной передвигались вдоль узких улиц, освещая все прелести вонючего гетто. Мать, пропитанная помоями, изваленная в грязи, осев на обочине, оголила грудь из под изорванного платья, чтобы накормить свое плачущее чадо. Несколько мужчин, с обильно заросшими лицами, сидели на полуразваленных табуретах и разыгрывали партию в нарды, делая в качестве ставки выкинутую, в достаточно хорошем состоянии для бродяги куртку. Некоторые, особенно отчаянные люди пытались броситься под колеса, протягивая руку для милостыни, хватая из приоткрытых окон несколько желанных купюр, в ту же секунду становясь жертвами давки тех, кого уже долгое время называют семьей. Машины под шум всеобщих болезненных стонов и криков, лай диких собак и звуки доносившихся откуда-то кошачьих боёв, заглушаемые проливным ноябрьским дождём, остановились возле ратуши, напоминающей чем то старую готическую церковь эпохи ренессанса. Люди, вооруженные американскими пистолет-пулемётами Томпсона практически одновременно вышли из минивэнов, вставая в армейскую стойку со стороны водительских мест и проезжей части в ожидании чего-то. Или кого-то. Их идеально выглаженные смокинги меньше чем за минуту превратились в промокшие насквозь половые тряпки, но никто из стоявших в строю не смел сдвинуться с места, пока не раздался мощный рёв движка медленно приближающегося матового лексуса. Бан Чан, не спеша объезжая выстроенную колонну, довольствовался проделанной за два года работой в трущобах коллег по цеху. Он старался сдерживать гнев и ярость, охватывающие его смертоносной бурей, но озлобленные желваки так и танцевали на его лице. Но теперь все страдания закончатся, потому что он здесь, он вернулся, домой, восполнив все потери, вернулся еще более сильным и непоколебимым в своих решениях. Лексус остановился впереди минивэнов в специально отведённом для него месте. Джи Ха в ту же секунду подбежал к водительской двери, мучительно выжидая момента, когда сможет склонить голову перед господином, который все никак не хотел выходить. Прошел час. Два. Но дверь лексуса так и не открылась. Ноги Джи Ха начали отекать от стояния на одном месте. Казалось, что он вот-вот рухнет в лужи. И когда спустя еще один час коленки подкосились, а дождь перестал идти, дверь начала открываться. Не успев голова Бан Чана показаться из-за крыши машины, вооруженные люди возле минивэнов склонили свои головы, набрасывая себе на плечо автомат. Джи Ха, который чуть от переутомления не прозевал момент, встрепенулся и на мгновение потерялся в пространстве. - Расслабься, Джи Ха. Что ты такой нервный? – рассмеялся Бан Чан, хлопая секретаря по плечу, – отвратительная погода, не так ли? – он был одет в шелковое угольное кимоно с вышивкой золотого дракона, парящего высоко над облаками, волосы убраны назад, лишь несколько прядей торчали в разные стороны, касаясь гладкого лба, а из под коротких рукавов по сильным рукам тянулась плеяда вен. И как в одном человеке могли так идеально пересечься сила и мягкость, грубость и изящество? Он олицетворял в себе самые лучшие качества добродетели, и самые худшие побуждения греховного человека. – Говорят дождь символизирует божественное благословение, нисхождение небесного блаженства и очищения. Ну и бред. Людские суеверия пугают до чёртиков, – посмотрел в небо, затянутое тёмно-серой пеленой, наслаждаясь мгновениями солнечного озарения, - скоро тучи навсегда уйдут с горизонта, а солнце будет светить настолько ярко, что все наши недруги ослепнут навсегда, – несколькими пальцами скользнул по позолоченной рукоятке самурайского меча, задумчиво оглядывая его гравировку. Приятный холодок пробежал по открытым частям тела Бан Чана, заставляя испытывать сиюминутную эйфорию от единения с природой. - Господин, как вы и просили, я проследил, чтобы Му Хёна доставили в школу. - Прекрасно. Если он хочет когда-то встать рядом со мной, ему необходимо усердно учиться. Этот мир ненавидит глупых людей. Они слишком наивные и совершают множество ошибок, их легко использовать, легко играть с их эмоциями и изощряться над их чувствами. Безусловно, в этом есть своя маленькая шалость самоудовлетворения, но разве это не мерзко? - Безусловно, вы правы, – повторно склонил голову Джи Ха, –  Трикомиссия созвана и ожидает ваших распоряжений. Бан Чан немного опешил, продолжая наслаждаться прохладой после дождя, немного приоткрывая рот, хватая им холодный воздух, что так приятно обжигает глотку, и в то же время испытывать отвращение к сырости и мрачности трущоб. Глубоко вздохнув, он резко перевёл взгляд на секретаря, а затем на стоявших по левую от него руку вооруженных людей. - Братья и сестры! – обошел Джи Ха и встал перед теми, кого уже долгое время называет семьей с трепетом на сердце, – я обещал вам, что настанет тот день, когда предатели понесут свое наказание и предстанут перед судом! Этот день настал! Мы годами шли по выбранному нами пути! Пути мужества, справедливости и чести! – бездомные зеваки начали выползать из своих нор, с нескрываемым любопытством вслушиваясь в воодушевляющую речь, - И сейчас, когда наши враги продолжают свой грабёж без оглядки на последствия, они стали уязвимы! Сегодня мы вступаем на путь войны, который положит конец бесчинству, происходящему на этих улицах! Мы снова дадим людям веру и надежду! Снова возьмём  их под свою защиту и поведем в жизнь, которую у них украли! Украли у всех нас! Ваших отцов, матерей и сыновей! Так называемая элита, возомнившая себя вершителями человеческих судеб, рухнет, а мы пойдем дальше! Ликование, одобрительные возгласы, пальба из томпсонов в воздух – терпение людей закончилось. Они, движимые жаждой правосудия готовы разорвать этот мир и заново собрать его по крупицам с ним, воссоздав лучшее, что когда-либо видел глаз человека.                                                      **** Зал, окутанный во мраке темноты. Лишь небольшой проблеск света от люминесцентной лампы падал на округлый стол, отбрасывая на его поверхности девять теней, нависшие над блюдами из исключительно продуктов класса люкс. Абсолютная тишина, прерываемая лишь звонами сервиза, создавала иллюзию пантомимы театра, начинённого абсурдом и манией собственного величия и превосходства. Они снова здесь. Вместе. Вершат танец дьявола, упиваясь страданиями людей, которые поверили им и слепо пошли за протянутой рукой лжи. Они снова собрались здесь, вершить судьбы людей на тех местах, что никогда им не принадлежали. Тень, что все это время находилась во главе лакированного стола, возвысилась над остальными. Рубиновый перстень сверкнул в темноте, заставляя всех присутствующих лишиться дыхания, словно по горлу резким движением прошлись острым лезвием. Бокал красного гордо был поднят вверх над седой прядью смоляных волос мужчины, отражая в хрустале остальных членов совета. - Знаете, я очень люблю классику. Особенно Бетховена. Он, будучи глухонемым, создал поистине великолепные творения. Он, находясь в условиях совершенно нищенской жизни, смог возвысится и доказать свою силу, отстоять свое право писать, – от начатой позади него игры пианиста морщины дрогнули на лице, а по телу пробежали мурашки, – мы своего рода тоже композиторы, – резко возвысил голос, – тоже пишем музыку. Люди – это ноты, кланы – акколада, ну, а мы – главные исполнители сие искусства. Мы тоже доказали, что имеем право на существование, имеем право довольствоваться всеми благами жизни. Мы положили конец системе, которая годами оставляла нас ни с чем, оставляла выброшенными на обочине, словно бездомных животных, щенков, которых не позволила утопить после рождения человеческая совесть. И это определенно стало ошибкой. Потому что теперь мы диктуем условия жизни, мы живём так, как хотим, делаем, что хотим, и наслаждаемся этой жизнью вдоволь. И это только начало, мы ни перед чем не остановимся, чтобы забраться еще выше и начать управлять этим прогнившим миром. Всё только начинается… Мощный взрыв оглушил всех находящихся в зале. Массивная дверь слетела с петель и под сильным давлением взрывного устройства её разорвало на части. Клубы пыли и дыма поднялись в воздухе, заволакивая помещение дымкой. Лампа над столом раскручивалась в разные стороны, быстро мигая, пока совсем не погасла. Сквозь дым показался мужской силуэт, который, не спеша, продвигался вглубь зала, отбивая каблуками гэта по головам контуженых. - Доброго дня, господа, – Бан Чан сложил перед собой руки, гордо расправив спину и плечу, – теперь, когда я здесь, пришло время покинуть мое место. - Твоё место? - Да-а, – протянул с усладой на устах Бан Чан, – разве не видели знак Трикомиссии на дверях? – неодобрительно покачал головой, – вы обидели меня до глубины души, – прижал ладонь к сердцу, грустно склонив голову, после чего хищнически посмотрел исподлобья на баронов и рассмеялся, довольствуясь нескрываемым страхом и замешательством на их лицах. - Вернувшись, ты подписал себе и своей семье смертный приговор! - Неужели? – поджал губы Бан Чан, двумя пальцами касаясь рукояти самурайского меча, – вы думали, что будете вечно отравлять эту обитель своими помоями? – десятки людей, вооруженных томпсонами, вбежали в зал, плотно обступая парня полукругом, – я только что низложил вас, пришло время ответить за свое предательство. Согласно уставу Трикомиссии, за отсутствие верности и справедливости, за алчность и чревоугодие, запятнанную честь и страдание тех, кто доверился вашему «благоразумию», я приговариваю вас к казни. Вспышки автоматных очередей осветили, словно зарево, зал совета. Капли крови хаотично забрызгивали все вокруг отвратительными мазки художника. Бордовая жидкость медленно растекалась по кафельным плитам, щепки стульев, осколки ваз и оборванные лепестки и листья цветов, изрешеченные тарелки с разорванными от пуль кусками еды вздымались в воздухе и разлетались в разные стороны, а надломившаяся крышка фортепиано с грохотом упала на клавиши, отдавливая пальцы пианисту, которого каким то чудом миновали все пули. Стрельба продолжалась несколько минут, пока восемь изуродованных тел окончательно не рухнули на пол от выстрелов. - Почему ты молчишь, Бетховен? – Бан Чан обходил истекающие кровью трупы. - Как это будет? – скрепил ладони в замок, облокачиваясь об них. - Ой, ну что ты! Я вовсе не собираюсь тебя наказывать, да и за что? Есть причина? – остановился возле одного из тел, отвлекаясь на тянущейся к своей ноге дрожащей, окровавленной руке. Лёгким движением Бан Чан вытащил меч и отрубил голову выжившему лидеру одного из кланов, смахивая кровь с лезвия, пока фонтан алой жидкости пачкал его лицо и верхнюю часть халата-кимоно. - Неужели я не нарушил ни одного постулата бусидо? – усмехнулся мужчина, – поразительно. - Брось, я восхищаюсь тобой! Ты знал, что эти отребья обрекли себя на муки с самого начала, но все равно продолжал тянуть их из болота, в которое они угодили. Твои люди самые честные и благородные. Именно такие мне и нужны в рядах новой Трикомиссии. - Это сделка? - Отнюдь, – подставил себе стул Бан Чан, устроившись на другом конце стола, – взаимовыгодное предложение, равноправное партнерство. Присоединяйтесь ко мне. - Два года назад ты утратил влияние, а после совершенного акта возмездия и вовсе обрёк своих ребят на верную смерть. Кланы не простят тебе этого. Так зачем же мне жертвовать положением в угоду твоих амбиций? Разве не будет проще убить тебя? От этого я выигрываю намного больше. По крайней мере сейчас. - Мы оба люди чести, оба действуем так, как велит нам наша совесть. Так зачем же проливать кровь, когда можно выиграть намного больше? - Намного больше? Ты только что настроил против себя весь преступный мир Сеула. Не думаешь, что это слишком эгоистично просить у меня что-то? - Разве? - Бан Чан поджал губы, уставившись позади Бетховена на пианиста, который скулил из-за отдавленных пальцев, - звуки наслаждения, - перевёл взгляд обратно на мужчину, улыбаясь по-мальчишески, - подождите ещё немного и вы убедитесь в том, что будет целесообразней последовать за мной. И да, прекращай изводить моего брата на занятиях. Пора заняться более серьёзными вещами.                                                         **** Когда праведники и грешники становятся одной сплошной неразберихой, приходит время для восстановления равновесия и выявления истины. Приходит время судного дня. Последний день существования мира наступает, а бог начинает вершить свой страшный суд, наказывая прокаженных. Этот день наступил и для Феликса. Обман раскроется, а правосудие будет ликовать. - Ёнбок, – протянул Минхо Феликсу маску Вольто. - Оставь себе, – поправил золотистую цепочку, накинутую на зеленый вязаный жилет, из под которого торчал узорчатый воротник белой рубашки. Парень легким движением нанес блеск на губы. Его дьявольская красота раскрепощала, вынуждала издавать стоны и утопать в извращенных фантазиях подростка. Феликса хотели все. Хотели целовать это прекрасное, худощавое, веснушчатое лицо, сдавливать шею до хруста, прижимая к шелковым подушкам, срывая с его уст звуки наслаждения, играть пальцами по впалому животу, вызывая дрожь и приятную колику в собственном теле. И он позволял это делать, запретное и недосягаемое становилось возможным. Несбыточный сон воплощался в реальность, но цена за это могла измеряться жизнью. Рабство становилось неизбежным. Оставалось лишь послушно одеть ошейник и исполнять желания. – Пора, – взмахнул рукой, тем самым отдавая приказ переодетым в швейцаров работников казино открыть двери в игровой зал. Драгоценности Феликса ослепительно засияли в свете больших люстр, он нарочито вышел на балкон, окидывая всех присутствующих взглядом. Они смотрели на него в ответ, восхищенно разводя руками от удивления и рассыпаясь между собой уловимым для ушей шепотом комплиментов к его персоне. Феликс впервые явил себя без маски Раю, постоянные клиенты знали, что только один человек мог выйти через эти двери, но старались об этом не распространяться, оставляя все грязные сплетни при себе. Ли поприветствовал всех улыбкой и, не спеша обхватывая перилла закругленной лестницы начал спускаться по ступеням, наслаждаясь атмосферой маскарада в стиле аристократии конца девятнадцатого, начале двадцатого века с внесением более современных изысков. Драгоценные камни на его теле по очереди вспыхивали от падающего света, словно плеяда бесконечных праздничных огней. В их многочисленных гранях взлетали подолы женских платьев, а некоторые окрашивались в оттенки розовых, игристых итальянских вин, капли которых разлетались в стороны от соударения хрустальных бокалов. От вида разыгрывающих партий в техасский холдем у Феликса перехватывало дыхание, тело трепетало от мучительного желания сделать ставку, а вращающиеся барабаны вызывали легкое головокружение, погружая в порочный сон безумия. Эта роскошь, ошеломительное богатство и утонченность, смешанная с людскими пороками – всё это создал он. Империя, что принадлежит только ему, империя, на которую никто не посмеет посягнуть, иначе жестоко поплатиться за это. И он тот, кто наделил себя исключительным правом судить прокаженных в этот судный день. Показ мод, организованный Чонином, был в самом разгаре. Девушки в эксклюзивной коллекции платьев сменяли друг друга на подиуме бальными реверансами, становясь заложницами сорванных оваций и эмоциональных откликов. Чонин следил за каждым их сделанным жестом и движением. Огрехи, которые могли не видеть другие, он подмечал и, как только модель оказывалась за пределами подиума, принимался отчитывать и проводить нравоучения о том, как правильно и лучше стоит делать. Феликс протянул руку для Минхо, и тот, едва касаясь её, помог сойти парню с последней ступени и остаться наедине с собой. Ли завороженно наблюдал за тщательно подобранными образами моделей Чонином, намереваясь выкупить у него несколько платьев для нужд работниц казино, отвалив двойную цену за каждое. Он действительно профессионал, этого нельзя отрицать, но почему его популярность так и остается на низком уровне? Почему вынужден страдать от убытков, довольствуясь подачками? Все это вопросы, на которые Феликсу еще предстояло найти ответы. - Вина? – хрипловатый голос бессовестно вырвал Феликса из раздумий, лишая возможности трезво мыслить. Парень со всем присущим ему недовольством раздраженно повернулся на него. Феликс уткнулся прямо в грудь незнакомца, слегка попятившись назад. Почему то все начало резко обрушаться, а в горле образовался ком. Ли поднял голову, всматриваясь в эти дикие, провоцирующие на агрессию карие глаза. Запах сигарет охватил Феликса наваждённой дымкой, отбирая остатки разума. В голове начал стремительно оседать образ тёмно-зеленого фрака с пышным белым воротником. - Я не пью бабский алкоголь, – усмехнулся Феликс, бесстыдно рассматривая подтянутое тело брюнета, на мгновение останавливаясь на его бедрах. - Так вы из тех, кто предпочитает жестче, госпожа? - У богатых свои причуды, – развернулся к подошедшему официанту Ли, принимая стакан виски и игнорируя к себе обращение в женском роде, словно так и должно быть, – Хван Хёнджин? – прошелся пальцем по бейджику, – странно, я здесь отдыхаю не первый раз и могу с уверенностью сказать, что вижу вас впервые. Хван, словно неуверенный в себе мальчишка, пытался связать между собой несколько слов, утопая в этом неземном взгляде. Как один образ человека может настолько растоптать твою гордость и уверенность в себе? Растоптать гордость и уверенность твою, Хван Хёнджин? Он, как и остальные, с восторгом смотрел на его выход с балконной ложи, поддаваясь всеобщему забвению. - Господин Со Чанбин только сегодня одобрил мою кандидатуру, поэтому приношу извинения. - Должен признать, что для человека, который работает всего лишь несколько часов, вы держитесь весьма достойно, – сделал несколько глотков обжигающего горло напитка Феликс, поджимая в трубочку губы. - Я во всем хорош, если желаете, то можете убедиться в этом сами. После. Когда все кончится, – облизнулся Хёнджин, расплываясь в самодовольной ухмылке. Феликс потерял всякий интерес к общению с Хваном, как только в игровой зал вошли двое мужчин в сопровождении огромной свиты. Он поставил полупустой стакан на его поднос и двинулся навстречу гостям. - Не забывай зачем мы здесь, ищи человека в маске. Он должен быть здесь. - Как ты узнал? – поправил наушник Хван, вслушиваясь в болезненные мужские стоны тех, кого Сынмин минутами ранее избил, как маленьких детей. - Информатор. - Тайно проворачивал делишки за моей спиной? Ну ты и крыса, Ким Сынмин. - Ой, да ладно тебе, всего лишь хотел подсобить. Похоже, что твой план сработал. Сейчас все федеральные каналы гудят о сети разоблаченных притонов. - Сынмин, я.. – прикусил язык Хван, растерянно бегая глазами, – знай, если что то пойдет не так, не смей вытаскивать меня. Продолжаем действовать согласно задуманному. - Ты слишком предсказуем, Хван Хёнджин. Ты изначально хотел пойти по другому сценарию, а поэтому я заранее все просчитал за тебя. - Лучше бы ты исчез, слишком хорошо меня знаешь. Бесишь. - Разве в этом и не заключается дружба? – улыбнулся Сынмин, растворяясь хёнджиновом смехе.                                                 **** - Господин Ли Ёнбок? Вот так встреча! Неужели старик окончательно ушел на покой? - Я пока что временно помогаю в делах насущных, – улыбчиво подмигнул Феликс, перебирая между пальцами цепочку на жилете. - Значит на сегодняшней встрече фонд официально будет представлен вами. Прекрасно. Время набираться опыта, чтобы с гордостью продолжить дело отца, – похлопал по плечу парня, – ах, прошу прощения, совсем забыл представить. Наш уважаемый коллега из Италии, – наигранно склонился, немного отходя в сторону, как бы представляя гостя Феликсу вытянутой рукой. - Benvenuti in Corea, Signore. Sentirsi a casa,*– положил руку на сердце Феликс, учтиво склоняя голову. - Il tuo italiano è semplicemente fantastico! - Mi lusingate, - сделал с улыбкой кивок Феликс, - Ho ancora molto da imparare per raggiungere la perfezione. - Мы немного опоздали. Мне очень жаль, возникли не отложные дела, - перебил их мужчина. - А ваш сын? – удивился Феликс, наигранно рассматривая прибывших гостей, специально для него сегодня организовали показ его любимого бренда, не думал, что он пропустит такое мероприятие. - К сожалению, он сейчас занят и не может порадовать нас своим присутствием, но он пообещал, что обязательно пригласит вас на обед. - Let's not waste time. Don't want to play? so the conversation will be much more productive,* - Феликс немного отошел, протягивая перед гостями руку. Двое мужчин в окружении своих свит проследовали вглубь казино, оставляя его позади. Добро и вежливость сменилась агрессией, улыбка – уничижительной насмешкой. Разъярённый дракон пробуждался. От одного вида этого человека все сжималось внутри, а на лбу проступал холодный пот. - Cosa stiamo giocando?* – итальянец задумчиво провел по щетине, ожидая реакции подошедшего к игровому столу Феликса. Уж больно он ему понравился. Впрочем, как и всем, кто в первый раз видит его, пока не узнают чуточку поближе. А знает Феликса совершенно никто. Даже он сам себя. - Один миллион долларов, – достал из под стола чемодан Ли, открывая на всеобщее обозрение упаковки с зелеными. Музыка в игровом зале прервалась, десятки глаз были направлены только в сторону этих троих. - Да вы безумны, господин Ли Ёнбок, – застегнул пуговицу кремового пиджака мужчина, присаживаясь за стол, – и мне это нравится – принимая тем самым вызов, сорвав всеобщее ликование. - Я играю не ради баснословного выигрыша. Эти деньги ни что в сравнении с тем, какие эмоции мы испытаем во время этой игры. Какие чувства одолеют нас. Как мы будем кричать и плакать, радоваться и огорчаться, неважно. Суть азарта заключается в безумии, которое мы способны творить, а чем страшнее мы творим, тем больше сгораем в огне собственной эйфории, гоняясь за этими ощущениями снова и снова, – посетители начали переговариваться между собой, одобрительными кивками соглашаясь с Феликсом, а кто то начал аплодировать, восхищаясь принципами этой дьяволицы во плоти хрупкого, неземного парня, невольно прикрывая глаза от сияющих на его теле драгоценностей. - Позвольте быть вашим дилером, – Минхо, гордо расправив плечи, подошел к игровому столу, – играем в омаху хай-лоу. Правила предельно просты. Каждый игрок получает по четыре карты, пять карт выкладываются дилером на стол. При составлении комбинаций игрок обязан использовать две свои карты и три общие. Однако, – усмехнулся Минхо, оглядывая всех присутствующих, наслаждаясь их замешательством, – помимо хай руки, игрок составляет лоу руку. Победитель будет определяться по двум сильнейшим собранным рукам одновременно. Феликс, перебирая игровую фишку между пальцами, вздрогнул от неожиданности. Чанбин незаметно подошел к нему из-за спины, касаясь его шеи. Его физическое присутствие внушало в Ли долю уверенности и давало возможность сосредоточиться на предстоящей игре. Минхо ловким движением рук перемешивал колоду карт, сменяя тасовку таро флоришем, простой вольт скользящим. - Я стою во главе Lion Semiconductors вот уже двадцать пять лет. Многие говорят, что мне пора уйти на заслуженный отдых. Освободить дорогу молодёжи. Но посмотрите, я сижу здесь, пью розовое вино и играю в игры среди этой самой молодёжи, – хрипловатый смех, и последовавший за ним кашель, сорвал улыбки с наблюдателей игры, – выходит, что меня окружают сплошные предатели, которые ждут моего ухода с упованием на Бога. Да простит он мою грешную душу, – зажег сигару, делая несколько непрерывных затяжек, – через два года состоятся президентские выборы и я намереваюсь въехать в Голубой дом, – перевел взгляд на Феликса, – господин Ли Ёнбок, эта встреча поистине судьбоносная, совсем скоро вы станете во главе фонда, надеюсь на вашу поддержку, - пододвинулся к столу, склоняясь над ним вправо, поближе к Феликсу, - давайте вместе въедем в Голубой дом, и станем править не только этим городом, но и всей страной, от Пусана до Пхеньяна. Феликс с видимым омерзением смотрел прямо в глаза мужчины. Смотрел, и дробил на части. От перенапряжения Феликс разорвал цепочку на жилете. Бриллианты осыпались на игровой стол, хаотично укатываясь по его поверхности. Сердце бешено забилось, на лбу проступили вены, а в уши словно напихали ваты. Но стоило среди десяток удивленных, даже презирающих глаз увидеть те самые карие, полные почему то сожаления и сочувствия, Ли начал задыхаться от стыда. Хотелось встать, прервать этот гребаный цирк и закрыться от всего мира. Но представление должно продолжаться. Феликс смотрел прямо в глаза Хёнджина, стоявшего на другом конце стола. Стыд и растерянность сменились издевательской насмешкой, а азарт вспыхнул в феликсовых глазах с новой силой. Хван усмехнулся себе под нос, неодобрительно покачивая головой, с удивлением воспринимая весь происходящий бред, в которой верят присутствующие, подчинившись правилам Ли. - А это не очень хорошо, – мужчина с ухмылкой посмотрел на свою руку, задумчиво оглядывая карты на столе. - Делайте ваши ставки. - Conosco molto bene questa espressione facciale,* – откинулся на спинку стула, игриво тарабаня пальцами по косяку стола, – sembra che il presidente abbia un paio di combinazioni vincenti. - Я пойду ва-банк, не проверяя карты, – отодвинул все фишки к Минхо Феликс, продолжая смотреть на Хвана до неприличия искусительно. - Вы бросаете игру? – перебирая между зубов сигарету, уставился на Феликса председатель. - Это называется вовлечением. Игра никогда не закончится, если не поставить все.   - В этом есть здравый смысл, – несколько раз хлопнул в ладони, поднимая большой палец вверх, – похоже, мы с вами сработаемся, господин Ли Ёнбок, – тоже отодвинул все фишки к Минхо под всеобщие овации. - Supporto. - Ставок больше нет, – Минхо выложил на стол последние карты; девятка, два вальта, туз и четверка, – прошу игроков показать свою руку. Итальянец раскрылся первым. Две девятки. - Сет из девяток и пара вальтов, – наблюдавшие за игрой люди без видимого энтузиазма начали аплодировать иностранному гостю. - Ну же, председатель! – кто то выкрикнул из толпы, – прекратите нас мучить! Мужчина несколько раз надкусил сигару, после чего положил её в пепельницу и резким движением раскрыл карты. Два туза. - Это невозможно! Тузовый фулл-хаус и свинья! - Это вообще возможно перебить? Люди подняли шум, перекрикивая друг друга, кто-то шокировано приоткрывал рот, а кто-то осмелился на аплодисменты. - Подождите! – воскликнул Феликс, создавая напряженную до сумасшествия тишину – надо посмотреть карты оставшегося игрока. - Господин Ли Ёнбок, при всем уважении, как вы собрались перебить столь ужасающую комбинацию? - Вы правы, с таким раскладом мои шансы на победу равны нулю. Но я ведь пошел ва-банк, поэтому проверю удачу. Феликс приложил пальцы к одной из своих карт, которые ни разу не поднимал с начала партии, и мучительно медленно перевернул её. Валет. Атмосфера в зале накалилась до предела. Кто-то нервно перебирал пальцами подол платья или брюк, а кто-то пытался незаметно смахнуть пот со своего лица, каждый раз незаметно обнюхивая себя, чтобы вовремя ретироваться и не отравлять вонючим запахом происходящее. Среди толпы нашёлся тот, кто выбежал вперед и начал кричать, хватаясь за голову. А Феликс наслаждался. Сходил с ума, стараясь не проронить стон, встать из-за стола и начать кружиться в танце творящегося хаоса. Чувство непонятной наполненности побуждало его идти на абсурдные вещи, но он продолжал сидеть на месте, невинно озаряя всех улыбкой. Не только он, педантичный и до тошноты добросердечный итальянец и председатель Lion Semiconductors были игроками разыгрываемой партии. Но и все наблюдавшие стали игроками этой напряженной игры, этой творящейся на глазах опасной истории. Феликс приложил пальцы ко второй карте, оглядывая всех, хватаясь за каждое слово, телодвижение в творящейся неразберихе в ожидании неизбежного, после чего перевернул карту. Семёрка. Все огорченно начали вздыхать, бить себя по-затылку. Послышался дребезг бокала, который разбили от досады и горечи феликсового поражения. Все ожидали второго вальта с выходом на каре, но получили тяжелейший нокаут, из которого теперь вряд ли смогут прийти в себя. - Поздравляю с победой, председатель, – поднял над головой стакан виски Феликс, – но это был лишь первый кон, самое интересное начинается прямо сейчас. Неожиданно свет в игровом зале погас. Начала нарастать паника. Игровые столы, стулья, барные стойки и прочий антураж подсветились ярким, ослепляющим красным светом. Экраны, прикрепленные к стенам по всему периметру одновременно вспыхнули, выводя рябящие изображения человека в маске Вольто. - Дамы и господа, добро пожаловать на наш ежегодный бал маскарад, – почтительно склонился человек в маске, – надеюсь, что вы успели насладиться напитками, вдоволь наиграться и утолить жажду к своим непомерным амбициям. Сегодня у нас в гостях председатель Lion Semiconductors и его горячо любимые директора. На экранах начал крутиться видеофрагмент, на котором несколько мужчин обступили своего лидера и с натянутыми до ушей улыбками позировали для журналистов. - Дом Paradise поздравляет вас с началом новой эпохи. Конечно же, я имею в виду подписание договорённостей о недавнем слиянии, – на продолжающемся видеофрагменте несколько мужчин, соблюдая все рамки протокола, подписываются на последнем листе, после чего жмут друг другу руки, – в связи с этим, я, как владелец этого скромного места, которое вы наделили правом организовать сегодняшнюю встречу, подготовил для вас небольшой подарок. Все начали восторженно кивать и рассыпаться аплодисментами. - Директор Чхве, – не долго длилось счастье, – вам, конечно же, я хочу пожелать терпения и стойкости, ведь умение отбирать землю у несогласных с вами требует немалых сил, – на экранах начали выводиться фотографии и видеофрагменты с тем, как несколько громил в компании Чхве врываются в дома и начинают крушить все на своем пути, тем самым запугивая жильцов и заставляя их подписать контракты о продаже, некоторые из них прибегают к насильственным действиям, избивая до полусмерти невиновных. У некоторых присутствующих в зале подступила тошнота от кровавых снимков. - Директор Мин, говорят, вы очень практичный и бережливый человек. Надеюсь, что новое положение компании пойдет вам на пользу, и вы сможете, как и раньше, грамотно распределять её финансы на самое необходимое, – мужчина на экранах подкладывал купюры большого номинала в стринги танцующей вокруг шеста девушке, многочисленные фотографии котеджей и эксклюзивных иномарок быстро сменяли друг друга, вызывая неподдельный шок от количества потраченных на это денег. Одновременно с этим на фоне всплывали снимки рабочих, которые находились в тяжелейших условиях, но продолжали работать на компанию, – и не забудьте передать своей любовнице от меня самые искренние поздравления, – на экранах начал видеофрагмент интимного характера возле бассейна, – думаю ваша жена будет очень рада увидеть, а ваши дети принять нового брата или сестричку. - Ну, и, конечно же вы, председатель – главный виновник сегодняшнего торжества. Думаю, настало время рассказать всем правду. Семнадцать лет назад. Помните? Вы… Внезапно все экраны погасли, а в зале снова появился свет. Множество вооруженных людей ворвались в помещение и открыли огонь. Люди не успевали разбегаться, как замертво падали от десятков пуль. Разрывные крики приглушали автоматные очереди. Кто успевал спрятаться, судорожно прижимались к своим заграждениям и отчаянно молили о просьбе остаться в живых. Лицо Феликса окропилось брызгами крови итальянца, которому несколько раз прострелили голову. Но он продолжал сидеть после начавшегося кошмара, неосознанно наблюдая за происходящей бойней. Слеза, смешиваясь с алой жидкостью, покатилась по щеке, пачкая бриллиантовое колье на феликсовой шее. Все крики и посторонние шумы перестрелки притупились, оставались лишь звуки автоматных очередей, раскалывая Феликса на мелкие крупицы, которые более невозможно собрать в единый живой организм. - Я вернусь за вами, обещаю! Что бы не случилось, оставайтесь здесь! Дверь на чердак закрылась, но в самый последний момент, прижавшись к старшей сестре, Феликс увидел, как спину и голову матери пробивает несколько пуль. Дым от начавшегося после череды взрывов пожара медленно поднимался к потолку, проскальзывая на чердак. Дети, захлебываясь в собственных слезах, задыхались и поочередно теряли сознание. Но Феликс держался. Он схватился за кусок ткани между ящиками, которые с грохотом упали на его руки. Из последних сил мальчик выбрался из под завалов и намочил ткань потом со лба, прижимая к носам сестёр. Температура стремительно росла, обжигая тело ребенка, от чего Феликс еле сдерживал болезненные стоны. Послышался еще один взрыв. Феликс обессиленно упал. Он тяжело повернул голову, пытаясь увидеть лица Рейчел и Оливии в плывущем взгляде, но дыхания не хватало, а глаза самовольно закрывались. И только отдаленный вой сирен придал бодрости мальчику, чтобы подползти к чердачному окну, открыть его и предпринять попытку позвать на помощь. Феликс, дрожащий, весь в саже и ожогами на теле перевесил тело через окно и повис на нём с одним единственным словом на устах. Помогите. Хёнджин подбежал к оцепеневшему Феликсу и повалил его на пол, прижимая к своему телу. Мощным ударом ноги Хван опрокинул игровой стол. Он аккуратно облокотил ошеломленного парня об него и снял с себя пиджак, демонстрируя внушительных размеров серебристый револьвер. Хёнджин закрыл глаза и томно выдохнул, сосредотачиваясь. Хван сделал круговое движение головой, с хрустом отводя её в разные стороны, после чего начал смеяться. В его взгляде пробудился свирепый хищник, охоту которого посмела прервать стая шакалов. Хенджин резко поднялся во весь рост и точными выстрелами в голову, не целясь, начал отстреливать ворвавшихся. Когда кончился барабан, он раздраженно опустился вниз. - Откуда же вас столько набежало, – стиснул зубы, резко пригибаясь до упора на пол от свиста пролетевшей над головой пули. - Хенджин! Что у тебя там происходит? - Неожиданные гости, но не переживай, ситуация под контролем. - Контролем? К казино надвигается огромный конвой спецназовцев, быстро уходи оттуда! Тебя не должны раскрыть! - Прости, – перевел взгляд на Феликса Хван – я не могу. - Что ты сказал? Хёнджин достал наушник из уха и выкинул его. - Эй, принцесса! – легонько ударил по щекам Феликса, пытаясь привести в чувства, – пора сваливать отсюда. Хван неожиданно обернулся, выбивая из рук нападающего M4, опрокидывая его на спину подсечкой, и, ударил прикладом по виску до потери сознания. Но не успев подняться на ноги, чтобы продолжить отстреливать ублюдков, со всех дверей и возможных лазеек игровой зал заполонили элитные подразделения спецслужб. - Блять, – откинул автомат, оседая на пол рядом с Феликсом, – едет огромный конвой, да, Ким Сынмин? Или уже приехал! – Хван повернулся к парню, который продолжал с неким забвением со слезами на глазах смотреть в одну точку. Хенджин накрыл дрожащую ладонь Феликса своей, легонько сжимая её. Он обхватил Феликса за талию и прижал головой к плечу, поглаживая макушку. Через какое то время стрельба утихла, а Феликса и Хёнджина окружил спецназ, оказывая всю необходимую помощь. Среди завалов и бездыханных тел выжившими оказались несколько человек, включая Минхо и Чанбина. Тел председателя и сопровождавших его директоров обнаружено не было. - Эй, с тобой все в порядке? – склонился над Феликсом Хван, прикасаясь к его трясущемуся плечу. Феликс отстранился от Хёнджина, подползая к одному из ликвидированных нападавших, всматриваясь в его лицо. Он знал всех. Каждого, кто находился в подчинении брата.                                                         **** Долго искать Бан Чана не пришлось, достаточно было надавить на Джи Ха, и тот, будучи в страхе за свою жизнь, рассказал все Феликсу. Он шумно, с визгом шин и грохочущего двигателя авентадора, ворвался в трущобы, чуть не сбивая уличных бродяг, успевающих убраться с дороги. Не заглушая, Феликс в ярости вышел из спорткара и вломился в все то же здание, напоминающее готическую церковь. Он меньше чем за час преодолел маршрут брата, словно играя с ним в догонялки, которые ему навязал Бан Чан. От этого Феликс злился еще больше и хотел крушить все вокруг, пока не выпустит весь накопленный гнев. - Пошли вон! Оставьте нас! – Ли остановился перед лакированным столом, срывая с себя остатки драгоценностей, – какого хера ты творишь? - Наконец-то мы увиделись. Что такое? Почему ты такой злой? Разве не хочешь обнять брата после долгой разлуки? - Пошел на хуй. - О, да, как же я соскучился по твоему строптивому языку. Ты и впрямь неукротимая дьяволица в человеческой плоти, – улыбнулся Бан Чан, поднимаясь с кресла, медленно подходя к Феликсу. А Феликс, несмотря на обиду, невольно поджал коленки, сгорая от предвкушения дальнейший действий брата. Становилось необъяснимо жарко. Под этим взглядом Феликс плавился, словно пломбир под горячим июньским солнцем. - Понравилось играть с чужими жизнями? Я решил, что нужно добавить капельку спецэффектов в твое шоу. Согласись, вышло весьма неплохо, – обошел Феликса со спины, вставая позади, обжигая распаленным дыханием его затылок. - Все было под контролем, пока ты не влез. И эта бойня… - Да, прости меня, – обнял Феликса Бан Чан, кладя голову на его плечо, – это было жестоко по отношению к тебе, – перешел на шепот, – but you fooled me little liar,* – Бан Чан плотно прижал Феликса к себе, игривая перебирая пальцами по впалому животу, издевательски целуя мочку уха, – это ведь ты слил информацию на самом деле? Ты обрек их на мучительную смерть. Феликс повернулся к Бан Чану. Его ласки и нежности, граничащие с неминуемым наказанием делали парня совершенно беспомощным. Бан Чан нежно поцеловал Феликса, стараясь не обращать внимания на оставшиеся метки Чанбина, сажая парня на край стола. Это было и не важно, ведь скоро на этом теле расцветут новые кровавые бутоны. - Неплохо. Двух зайцев одновременно. - Бан Чан, я… - Тш-ш-ш, – приложил к феликсовым губам палец Бан Чан, пачкая в остатках блеска, – ты просчитал абсолютно все, но доверился не тем людям, – прильнул к губам брата более настойчиво, расстёгивая жилет вместе с рубашкой, оголяя тело Феликса, – я лишаю тебя должности управляющего казино. - Но Бан Чан… – не ожидая от себя, простонал Феликс под напором сильных рук брата, которыми он бесстыдно водил по его телу, – ты не можешь… - нервно сглотнул, когда нога Бан Чана раздвинула его ноги, плотно прижимаясь к паху. - Отдохни. Ты устал. Займись лучше с собой, а дальше я посмотрю на твое поведение. Феликс, не в силах больше сопротивляться, завалился на стол, позволяя Бан Чану вытворять с ним все, что вздумается, поддаваясь навстречу всем его нежностям и грубостям. Ниже живота все связывалось в узел, вызывая приятную боль во всем теле, а на веснушчатом разгоряченном лице вспыхнул румянец от ощущений чего то большого и твердого между ног.