Безобразная фея

Женщина, спотыкаясь об лестницу на второй этаж, подталкивала своих детей вперёд, запрещая оглядываться назад.    - Феликс! – Ли Дана схватила сына за запястье, оттаскивая к лестнице на чердак, он лишь на мгновение пропал с её поле зрения, всматриваясь в приближающиеся языки пламени, что до недавнего времени казались ему самым прекрасным. Но теперь они несут лишь смерть, а в них маячит силуэт мужчины, лица которого не видно, так как все начинает расплываться перед глазами, - сюда, быстрей! И помни, что бы не случилось, не смей выходить, – приложила ладонь к заплаканной и взмокшей от невыносимого пекла щеке сына, - я ведь обещала, что не брошу, помнишь?    Дверца чердака захлопнулась. Теперь Дана одна. Где-то на первом этаже тлеет тело мужа. И только несколько метров отделяет её от смысла всей жизни – дети. Они не позволяют сгореть надежде вместе со всем, что связывало этот дом с семьёй Ли. И если сейчас получится её защитить, значит всё было не напрасно. Все жертвы были не напрасны. Жизнь прожита не напрасно.    - Я не буду просить пощады. Слышишь меня?! – прокричала Дана, - я проклинаю тебя! – схватила Бана за ворот пиджака, сдавливая его вокруг шеи в попытке задушить мужчину, – он был тебе другом, - почти что скулила Дана от беспомощности, пытаясь предпринять последнюю отчаянную попытку образумить мужчину, – как ты мог поступить с ним так?! – дышать с каждой секундой становилось тяжелее, пламя, охватившее дом, приближалось, норовясь утащить всё в свою пучину.  - Ты должна понимать меня лучше всех. Какое бы преступление я сейчас не совершил, я буду расплачиваться за него до самого конца. Но если это сохранит жизнь моей семьи. Жизнь моего сына, я готов пойти на все. Равным счетом как и ты, – с необычайной нежностью провел пальцами по лицу Даны, – чтобы сохранить жизнь своих детей, – многозначительно уставился на закрытую дверцу чердака.   - Хван Чон Иль…  - Хван Чон Иль в бегах. Правительство объявило его вне закона. Рано или поздно его найдут и упекут за решетку.   - У меня будет только одна просьба, - отстранилась от мужчины, – спаси их, - промолвила Дана, захлебываясь слезами, – спаси их, чтобы однажды они узнали правду, и растерзали всех, кто к этому причастен! И когда это произойдёт, я лично встречу всех, чтобы самолично отправить в ад!   Мужчина улыбнулся. Он  направил пистолет между глаз Даны, оттягивая этот момент до последнего, рассматривая некогда любимые глаза с горечью и нескрываемой болью в собственных. Если бы она была с ним, ничего этого не произошло, этот дом возможно принадлежал бы им, эти дети возможно были бы их, а его Бан Чан был бы для них образцовым старшим братом.    Только один вопрос плотно засел в голове: неужели всё так и закончится? Неужели нельзя было поступить по другому? Неужели совсем не было иного выхода?  К сожалению, они родились, чтобы рано или поздно прийти к этому исходу. Так распорядились сверху и ничего с этим поделать нельзя. Все было предрешено изначально. Судьба коварная вещь, с ней нельзя играть, её лишь можно немного испытывать. В противном случае она безжалостно изничтожит, если пытаться прыгать выше того, что уготовано задолго до того, как явиться на этот свет.   Рука дрожала. Истошный мальчишеский крик, слышимый сквозь треск, создаваемый огнём, вызывал мурашки.    Если это последняя её воля, да будет так. Эти дети выживут, чтобы рано или поздно узнать правду и потребовать ответа.   Пистолет.    Он по-прежнему с ним, как напоминание самого гнусного преступления, на которое сподобился. И только спустя восемнадцать лет он наконец-то понимает все последствия тогдашнего выбора. Злодеи и впрямь не могут быть счастливы, они уходят в полном одиночестве, расплачиваясь за проступки до самого последнего вздоха.    Бан старший сидел в столовой из красного дерева, задумчиво оглядывал интерьер кухни, кухонные приборов и стены, увешанные семейными фотографиями. Он, словно призрак, нависший над столом, представлял как все счастливы. Как дети его покойных друзей носятся вокруг, а Бан Чан смеряет их строгим взглядом подростка, которого, казалось, вроде и раздражал детский лепет, но страх все равно давил, заставляя беспокоиться за их безопасность. Как все сидят рядом с ним, улыбаются и обсуждают грандиозные планы на будущее. Как Дана, любовь всей жизни, сидит напротив и улыбается. Она недосягаема, но главное жива и позволяет наслаждаться своим присутствием, от чего сердце Бана старшего бьётся еще сильнее. Пистолет лежал перед ним, словно главное блюдо, которое ему приготовил личный шеф-повар. Оставалось взять его в руки и спустить курок.   Шрамы снова зудели во всём теле. Правый глаз, вернее то, что от него осталось, подрагивал, скрываясь за царапиной, что тянулась вдоль всего лица.    - Когда-то этот дом и вправду казался нечто удивительным, способным запросто собрать всех вместе, без вражды и ненависти, – голос Бан Чана вырвал из оцепенения, возвращая в болезненную реальность.   Бан Чан был один. Не было пугающего звука каблуков гэта. Не было кимоно с устрашающим на спине золотистым драконом, парящим в небесах. Не было окровавленного самурайского меча. Лишь рубиновый перстень на руке сына привлёк внимание мужчины, вызывая неприятные ощущения и покалывания на кончиках пальцев.    Бан Чан был одет в чёрную рубашку, расстёгнутую на несколько пуговиц. Из под неё выглядывал ворот и рукава такой же белой, с почти не натянутым вокруг шеи галстуком. Волосы не уложены, чёлка полностью скрывала его лоб.  Бан Чан, сунув руки в карманы чёрных брюк, что плотно сидели на его бёдрах, прошел в столовую. Он улыбался, словно погружался в те мечты и желания, что держал у себя в голове отец, становясь первым пазлом в картине, которая никогда не будет собрана.   Потому что разрушена.   - Ты прав, - Бан Чан словно читал мысли, - всё смотрелась бы более прозаичней, не решив ты воткнуть нож в спину, однако, – потряс указательным пальцем, улыбаясь так, что отвращение тяжелым комом подкатывало к горлу мужчине, - кое в чём я всё-таки благодарен, – смёл тонкий слой пыли на краю рамки фотографии отца, мысленно выкалывая оставшийся глаз, который не заслуживает права видеть, - ты подарил мне Феликса и позволил хотя бы на мгновение по-настоящему полюбить. Почувствовать себя любимым.   - Что ты несёшь? – мужчина напрягся, одной рукой сжимая подлокотник инвалидной коляски.   - Не прикидывайся идиотом. Ты прекрасно знаешь, что меня с Феликсом связывают далеко не братские отношения. Мы даже делали это в твоём кабинете, - усмехнулся Крис, - в вашей с матерью комнате, да везде, куда не взглянешь, – развёл руками Бан Чан, обводя взглядом столовую, - странно, что вы ничего не заметили, хотя толика подозрения наверняка присутствовала.   - Эта любовь – ложь.   - От этого факта меня и воротит, - сел напротив отца Бан Чан, где только что сидела в мечтах госпожа Ли, - я всегда пытался быть примерным сыном, всегда пытался дотянуться до твоего идеала, - нагнулся через стол, - учил, заучивал, переучивал эти грёбаные постулаты, - положил перед собой маленькую копию бусидо, постукивая по её плотному переплёту пальцами, - окружил себя всем, что могло воспитать во мне достойного лидера семьи, лидера, о котором ты так мечтал. Но ты с самого начала знал, кто он такой, зачем в этом доме и что собирается делать. Ты позволил ему разрушить меня, сделать своим врагом, - Бан Чан ударил по столу, едва сдерживая нахлынувшую на него ярость, а понимание собственной ничтожности уничтожало рассудок, - жалею ли я что полюбил его? Нет. Жалею ли что кинул ради него в топку свои идеалы? Нет. А вот агония, которую я испытываю, узнав правду, она невыносима, - Бан чан отвёл взгляд в сторону, стискивая зубы, после чего резко встал и начал не спеша надвигаться к инвалидной коляске и телу, которое она едва держала на себе, - так выглядит униженное достоинство? Теперь я имею право осознанно идти к смерти? Я наконец-то усвоил урок, отец?   - Так значит ты новый лидер гетто, - с горечью посмотрел на перстень сына, пытаясь сменить неприятную для него тему, Бан старший, что когда-то принадлежал покойному отцу Феликса, а теперь гуляет по рукам, став яблоком раздора всех, кто пытается перетянуть на себя лакомый кусочек власти над этим миром, - будет не просто, - прохрипел мужчина, одаривая Бан Чана радушной ухмылкой.   - Всё это время я был в проигравших, но теперь все иначе. Возможно, тебе интересно, зачем я это делаю? – Бан Чан походкой крадущегося зверя подошел к отцу, обхватывая лежавший перед ним пистолет, - я собираюсь сделать то, что вы бессовестно растоптали, - он задумчиво провёл пальцем вдоль предохранителя, направляя дуло на отца, - я собираюсь помочь тем, кого вы поклялись защищать, но стали жертвами своего самолюбия. Ведь ради этого ты, Ли Шиндэ и Хван Чон Иль создали Трикомиссию? Чтобы бороться против произвола, который достиг своего предела в настоящее время с вашей подачи, - Бан Чан обошел кресло-каталку и положил руки на плечи отца, - я собираюсь стать такой смертоносной бурей, что ни у кого не возникнет желания снова рождаться, пока я дышу. Всё благодаря Феликсу, – от пробирающего до ужаса смеха Бану старшему становилось не по себе, - он и впрямь оправдывает свое прозвище феи крёстной, только до жути безобразной и беспощадной. Хоть кто-то умеет исполнять жалкие мечты маленького человека, – имея в виду себя.   От нескольких выстрелов, раздавшихся на вилле, собаки в вольерах подорвались с належанных мест и начали прыгать на прутья, лая на перебой. Несколько охранников, стоявших по периметру неоднозначно переглянусь. Их попытка сдвинуться с места закончилась тем, что все они получили по пуле в лоб от находящихся на возвышенностях снайперах.   - Больше не надо расплачиваться за свои грехи, отец, - Бан Чан аккуратно положил пистолет обратно с точностью до миллиметра, - с этого момента я мёртв. Меня нет. И только выполнение поставленных целей сделает меня свободным и счастливым.   Бан Чан еще раз посмотрел на портрет отца, который теперь изрешечен пулями, и склонился над головой мужчины, целуя в почти что лысую макушку.    - Господин! – Джи Ха вломился на виллу, задыхаясь от нехватки воздуха, из-за давящего на шею воротника.   - В чём дело, секретарь Ха? Разве я не попросил подождать меня снаружи?   - Вы должны это видеть, - Джи Ха схватил со стола пульт, нажал на кнопку, после чего из стены плавно выехала плазменная панель.   - Кто бы мог подумать, что человек, который ранее обвинялся в пособничестве терроризму, приобретет славу национального героя и получит шанс на амнистию?   Бан Чан нахмурился и подошел к телевизору, хватаясь за каждый клочок информации, что просачивался через динамики.    Информацию о себе.    - Бан Кристофер Чан! Старший сын фонда Чан всего за несколько дней смог раскрыть преступную сеть в гетто и спасти всех девушек по делу двенадцати невест от удержания в неволе. Неужели Трикомиссия, ранее объявленная террористической организацией, снова возвращается и вселяет в людей веру, вновь занимая центральное положении в оппозиции? – журналистка активно пропагандировала на фоне беспорядков и демонстраций, что проходили в последние несколько дней на улицах Сеула, периодически её сменяли кадрами спасенных девушек, что жмурились от каждого щелчка камер многочисленных папарацци – не переключайтесь и оставайтесь с нами!   Бан Чан помассировал виски от ноющей боли, пытаясь переварить услышанное. Он взлохматил волосы, толкая язык за щеку, сохраняя удивительное спокойствие. Теперь, когда аншлаг закончился, а все зрители заняли свои места, главные герои наконец-то выходят на сцену. Но их действия, желания и воля подчинены лишь одному герою, решившему снять маску и выйти из собственной тени обманщика.   - You don't understand a thing, little liar*, - Бан Чан стукнул зубами, поправляя спавший на пальце перстень, завороженно всматриваясь в кровавый оттенок рубина, - wanna play with me? Well, come on.   Он вышел на улицу, жмурясь от ярких лучей солнца уходящего бархатного сезона, отрешенным взглядом посмотрел на рычащих на него питбулей, которые растерзали с десяток недоброжелателей семьи, а теперь наполненными яростью и кровью зрачками впивались в него. Бан было хотел сесть за руль своего матового лексуса, но телефонный звонок спутал мысли, отвлекая от всего происходящего бреда вокруг.   - Удивительная сила воли, - снова этот голос, обескураживающий, наводящий на сомнения, ломая выдержу даже Бан Чана, - мне нравится твоя борьба этакого волка-одиночки, она правда впечатляет, как и жалкая попытка обернуть всё вспять.    - Следишь за мной?   - Я ведь предупреждал, что буду всегда рядом, - разочарованно выдохнул в динамик мужской голос, - упрямство никого еще до добра не доводило, похоже, что твой братик собирается и дальше идти по головам, проигнорировав предупреждения.    - Не смей приближаться к Феликсу, - ударил по крыше лексуса Бан Чан, из-за чего завыла сигнализация, а собаки снова начали лаять, - не надо дразнить меня, все, кто это делают, плохо кончают.   - Бедный, почему ты так нервничаешь? Я ведь даже еще не начинал, - недовольно цокнул, - с тобой и впрямь неинтересно, ты слишком уязвимый, пытаешься казаться хозяином жизни, но на деле до смерти трясешься за тех, кого любишь, поэтому даже не хватило смелости пустить пулю в лоб отцу.   - Подожди немного, - поджал губы Бан Чан до тряски кончиков, - я тебя из под земли достану.   - Давай, а ставкой в этом будет Феликс, - произнёс по слогам имя брата, затем сымитировал звук поцелуя, завершив вызов.   - Господин…   - Что тебе надо?! – разъярённым повернулся к секретарю Бан Чан.   - в гетто что-то происходит.                                                                     ****   Второй день отстранения, а Хан, кажется, начинает понемногу сходить с ума, забившись в четырех стенах своей комнаты. Артист, лишенный студии для репетиций, это все равно что человек, который пытается ходить без ног. Нет порыва страсти, того маленького вдохновения, что создает инструментальный класс для Джисона. Он словно попадает в другую реальность, способная наделять парня возможностью творить шедевры.   Несмотря на снятие с музыкального фестиваля, Джисон по-прежнему не теряет веры в свое возвращение, а потому в свободное от работы в забегаловке время репетирует свою часть композиции, которую они долгое время готовили с Ёнбоком. Они уже успели обсудить все по телефону. Конечно, Ёнбок был до невозможности зол. Не на Хана, а на человека, что так с ним поступил. Джисон, наверное, на протяжении часа уговаривал Ли держать себя в руках и еле смог уговорить не задушить Сонхва. Он знает, на что способен его друг, и что Пак в таком случае уже не жилец.   Но самым не неожиданным событием для Джисона стало то, что мать всё-таки прислала ему приглашение на праздник, устроенный в честь её юбилея. И это не потому, что Сонхва пообещал издеваться над ним и дальше, попросив пригласить его, это происходит последние шесть лет, поэтому Хана это ни сколько не удивило, и по привычке очередное пригласительное отправилось в мусорку, смятое и разорванное на несколько частей, но чуть позже что-то щёлкнуло в голове, и Джисон решил согласиться, отправив на номер, который долгое время находится в чёрном списке, короткое «я приеду». Оставалось решить вопрос с внешним видом, ведь не может же он прийти на вечеринку мажоров в том барахле, что хламится в шкафу. Да Хан вполне чувствует себя комфортно, но перед влиятельными и богатыми людьми этот будет смешно. Он уже даже представил, как за первую минуту своего появления соберет целый букет сплетен и смешков.    И как обычно Ёнбок выручает его. Хотя Джисон уже давно не просил не о чём и вовсе потребовал Ли не лезть в его дела, с которыми он способен справится сам, по своему скромному мнению. Потому сегодня у Хана состоится выход в свет. Он посетит ателье, где по просьбе Ли с него снимут мерки и сошьют эксклюзивный смокинг.   - Там пришёл какой-то парень, просит позвать тебя.   - Просто скажи, что сегодня у меня выходной и я не работаю, - Джисон увлеченно бегал глазами по листу с написанными нотами, упершись затылком в подушку, представляя, как уже водил смычком по струнам скрипки.   - По-моему это тот, что привёз тебя ночью, - отец Хана недовольно сморщил лоб, - ладно, скажу как ты и попросил.   - Нет, - глаза Джисона замерли между фа и не законченным си, что переходила на следующую страницу, - я сейчас спущусь.   Пока Хан собирался, он уже представлял, как толкает Минхо, выгоняет его на улицу и угрожает вызвать полицию, но выйдя в зал, где сидело непривычно много посетителей, пришлось зашить себе рот и выкинуть все мерзкие слова из головы, чтобы не устраивать показательных сцен, которые наверняка умудряться заснять, а потом распространить по интернету. Одного видео ему и так хватило, что перевернуло привычный образ жизни по его же глупости. Второй снаряд в ту же воронку не упадёт.    - Зачем пришел? – удивительно спокойно спросил он Минхо, подсев к нему за столик, - разве Сонхва не передал мои слова?   - Того видео больше не существует, - сделал глоток кофе, - я все уладил, никто тебе докучать не будет, через несколько дней всё уляжется, сможешь даже вернуться на фестиваль.   - Я разве просил мне помогать? – ударил по столу Хан, от чего кофе немного пролилось на стол, а некоторые посетители, вздрогнув, начали смотреть в его сторону.   - Считай теперь мы квиты, бельчонок, - протер салфетками стол Минхо, - если бы не я, ты бы так не возбудился и не стал пить, закидываться наркотиками, а потом удирать от копов, - улыбнулся, прикусывая губы, - но мне понравилось, хоть немного ты смог увидеть обратную сторону жизни, надеюсь что теперь будешь более бдительным и осторожным.   - Это ничего не меняет, - скрестил руки на груди Хан, откидываясь на спинку стула, - мои отношения с Сонхва не такие простые, как тебе может показаться, конфликт назревал давно, и теперь я не собираюсь молчать и делать вид, что все хорошо.   - То, что вы с ним сводные братья, мне и так известно, - усмехнулся Минхо, потирая нос, - я сплю с ним не первый год, думаешь, что он ничего не рассказывал?    - Тогда не вижу смысла ломать здесь комедию, - поднялся из-за стола Джисон, - я признателен, что ты гораздо облегчил мне задачу по возвращению в академию, но больше не делай так, не хочу, чтобы ползли очередные лживые слухи о наших отношениях.   - А какие они, – провел указательным пальцем по краю чашки с задумчивым выражением лица Минхо, - наши отношения?   Понимая, что Ли снова пытается играть на его нервах и чувствах, Джисон проигнорировал вопрос, словно давал надежду, хотя это всего лишь были беспочвенные фантазии Минхо. Но там, в машине, когда они целовались после ухода от преследования, все было иначе. Не способные разобраться в том, что творят, оказавшись во власти своих животных инстинктов, которым попросту невозможно сопротивляться.    - Такие же как и раньше: ты – клиент, которого я обязан обслужить и получить за это деньги, не более, - процедил Хан, что воспринималось Минхо как грозное шипение беспомощного котёнка, не способного достойно выпустить свои крошечные когти, либо же Джисон делал вид, что пытается защититься, нападая, а сам по-прежнему не может ответить вроде на простой, но в то же время сложный вопрос: а что я хочу на самом деле?    - Ну-ну, - усмехнулся Ли, засмотревшись скучающим видом на пустые улицы, пока не приметил между деревьев красную карреру, - надеюсь, что при следующей встрече мне не придется вытаскивать тебя из передряги, - подмигнул, - удачи.   И это всё? Вот так просто? Не так представлял себе этот разговор Джисон, или же точнее будет сказать, что понадеялся на что-то иное? Из здравомыслящего Хан постепенно превращается в параноика, не способного мериться со своими глупыми мыслями, а реальность так и вовсе будто предпочитает не замечать.   Неизвестноть пугала, а возникающий из-за этого страх и вовсе пытался удушить. С одной стороны, хотелось отмотать время вспять, а с другой все так и должно было закончиться. Хан разрывался между сотнями голосов своего разума, и не один из них не мог подсказать, что правильно, а что нет. Приходилось мучаться, пытаясь найти ответы на собственные вопросы.   - Мне надо отъехать, скоро вернусь, - обнял отца Хан, вдалбливаясь глазами в пустоту.   Что если он действительно чувствует подобие некой привязанности?   Путь до ателье не близкий, да и еще где то в одном из элитных районов Каннам-гу. Снова не по своей воли Хан входит на чуточку в закрытый мирок богатеев. Глаза начинают разбегаться при виде многочисленных иномарок и людей, который ведут себя… как то не так. По другому. Вроде и доброжелательно, но с высоко вздёрнутым подбородком.   Как и ожидалось, Джисон ловил на себе неоднозначные взгляды некоторых прохожих, из-за своего внешнего вида. Прочие же предпочитали его не замечать, будто старались идти сквозь него.    Если здесь вершина социальной лестницы, то почему все столь не благосклонны? Такие отталкивающие и вызывающие желание сгореть со стыда от собственной запачканной обуви, за которой Хан и так следит тщательней, чем надзиратели в тюрьмах за заключёнными.   Вот она – разница между богатыми и бедными, даже если принарядишься в брендовые шмотки, то тебя все равно будут смерять презрительным взглядом, словно над тобой кричит дух нищеброда.    Но почему?    Мы ведь все люди.   Хан прошел внутрь ателье, дергаясь от звука колокольчика, известившего работников о его прибытии.   Этот день определенно войдет в историю как время неожиданных встреч.   - Вот так сюрприз, - Сан в окружении нескольких консультантов расхаживал среди подвешенных в несколько ярусов костюмов, останавливаясь преимущественно около тех, что имели очень яркие цвета и пошив из шёлка, - ты что, преследуешь меня? – его глаза загадочно блуждали между красным и оранжевым, жёлтым и салатовым, - я начинаю тебя боятся.  - Не обольщайся, я здесь по той же причине, что и ты.   - А деньги есть? А, - постучал себя указательным пальцем по лбу Сан, поджимая губы, - чуть не забыл, ты же екшаешься с Ёнбоком, точно, на сколько знаю он постоянный клиент, а еще Минхо наверняка не только лясом точит, но и на деле показывает, что готов носить тебя на руках, заваливая подарками. - Ну и бред, - помотал головой Хан, - и почему всех так волнует то, с кем я общаюсь, особенно переживают за мои отношения с Ёнбоком, как будто в этом есть что то страшное.  - Не страшное, - задумчиво рассматривал кройку заинтересовавшего пиджака Чхве, - но как минимум странное.   - Странное?   - Да, - взял пиджак с вешалки Сан, отдавая девушке рядом, и подошел поближе к Джисону, не навязчиво хватая его за руку, - тебе никогда не приходила мысль в голову, почему такой, как Ёнбок, учится в музыкальной академии, делая вид прилежного и трудящегося студента, но при этом греет в свои двадцать два года задницу в кресле председателя фонда, который не просто занимается вложениями в критические сферы государства.   - Что ты хочешь сказать? – без проявления лишней грубости Хан достал руку из хватки Сана, немного придвигаясь ближе, - как же вы меня задрали своими загадками.   - Видимо совсем ничего не знаешь, а я думал у друзей нет друг от друга секретов. Видишь ли, - наклонился Чхве ещё ближе, - Ёнбок регулярно проводит встречи с высокопоставленными людьми Сеула, он обманывает всех в академии, что якобы занимается подработкой и помогает господину Бану из-за болезни. На деле же все обстоит иначе, это постоянные закрытые встречи, светские вечеринки, где решается судьба таких как ты, - тыкнул пальцем в плечо Хана.   - По твоему наследник не должен таким заниматься, чтобы потом благополучно занять место руководителя? Что вы все накинулись на него? Займитесь лучше собой.   -  Это предостережением. Запомни, вы с ним из разного поля ягоды, и богатые никогда не будут водить дружбу с кем то не своего статуса, если только не хотят получить какую-то выгоду. Вы для них, всего лишь пешки, которыми они благополучно жертвуют, - Сан резко отстранился, меняясь в голосе, - я покупаю это! – и сделал вид, как будто никакого разговора и не было, что тяжелым грузом легло на Хана, - когда закончишь, приходи в Лилит.   - Зачем?   - Ты ведь не забыл, что я хочу послушать исполнение скрипки, - видя удивление Джисона, Сан тут же продолжил свою мысль, чтобы не дать время на раздумья Хану, - поэтому приходи, хочу посмотреть на твои таланты                                        ****  Прошло семнадцать лет с тех пор, как Феликс стал частью высшего сеульского общества,  и еще столько же, а может быть и больше, понадобиться ему, чтобы привыкнуть. Каждый выход заканчивается для него немыслимой пыткой. Даже сейчас, будучи уже осознанным молодым человеком, он сжимается от звука вспышек фотокамер, что до сих пор напоминают огонь от летящих пуль.    И сегодняшний день не станет исключением. Десятки объективов снова будут направлены на него, оставляя марианские впадины на его теле.    Феликс стучит подошвой в бархатное напольное покрытие лимузина, то нервозно потирая ладонями, то поправляя белокурую чёлку, торчавшую из под угольного берета.    - Волнуешься? – Феликс, выпав на мгновение из реальности, дёрнулся от прикосновения Минхо за предплечье.   - Неужели так заметно? – усмехнулся он, зализывая просочившуюся кровь из треснутой губы, - чёрт.   - Так и до мозолей недалеко, - схватил за ладонь Минхо, но сразу отстраняясь.   - Какой очаровашка, - улыбнулся Феликс, поднимая стакан скотча, в котором практически растаяли кубики льда, - сколько раз я говорил, что хватит относится ко мне как к грозному начальству.  - Я просто хорошо знаю, на сколько ты ценишь личное пространство, - фыркнул Минхо, - и терпеть не можешь, когда тебя касаются, в особенности за руки, - кивнул, указывая взглядом на шрамы, что виднелись из под задравшейся рубашки, которую Феликс тут же поспешил поправить.   - Мелочь, а приятно, - Феликс подтянул к себе подол винтажной белой шубы, на которую ненароком наступил, - что с девушками? Вы ведь сделали всё как я просил?   - Несмотря на то, что я по-прежнему считаю это бредовой идеей, но да, все прошло, на удивление, идеально, наверняка уже успели оприходовать то, что получили, - недовольно цокнул Минхо.   - Не завидуй, если хочешь, я могу тебе дать втрое больше.   - Нет уж, спасибо, и своего добра хватает. Не жалуюсь. Феликс рассмеялся, опустошая стакан, затем прижался к окну, выкручивая динамики на полную. Даже в такой момент Бетховен умудряется преследовать его, затягивая в таинственный и прекрасный мир своих сонат. В какой-то степени это хорошо, потому что мысль, о том, что не безызвестный композитор был бедным и глухим, не дает Феликсу утратить человечность, оставаясь неподвластным утопии честолюбия, что в любом случае перерастет в жадность и уничижительный эгоизм.    - Хорошая работа, но я все равно разочарован, - подвинулся Феликс, обхватывая подмышку Минхо, - ты снова убил человека, сколько раз я говорил, что невозможно все проблемы решить кровопролитием? Твоя звериная сущность снова начинает буйствовать, - приподнялся к уху, - ты ведь помнишь наш уговор? Я дал тебе шанс начать новую жизнь, а ты снова берешься за старое, - Феликс сдавил плечо Минхо, услышав едва уловимый скулёж, - если еще раз кого-то убьешь, мне придется сдать тебя полиции.   И это, пожалуй, главный камень преткновения в отношениях этих двух. За несколько месяцев до событий в Пусане, Феликс впервые познакомился с Минхо, вернее стал невольным свидетелем показательной порки. Дела в гетто обстояли тогда нынче скверно, из-за давки со стороны властей каждый старался извлечь собственную выгоду и соорудить подушку безопасности, избежав преследования и репрессий. Ещё тогда Феликс не мог избавиться от дурной привычки быть добряком и проявлять излишнее сочувствие к окружающим. Он хорошо помнит, как громоздкая цепь сдавливала шею Минхо, как Минхо еле стоял на ободранных коленках, истекая кровью. А все потому, что уже тогда начался сдвиг в сложно устроенном сознании Ли Ноу. Он впервые не смог выполнить задание. Впервые не смог убить, попытавшись вырваться из собственных предрассудков. За что и был наказан.  И Феликс почувствовал это. Его душа ныла, а тело было сломлено, словно хрупкая соломина. Всё прям как у него самого.    Однако в гетто, если человек принадлежал какой-то из группировок, был выкуплен для погашения долга, то считался попросту вещью, ставкой для решения той или иной проблемы в будущем. И Феликс, как и всегда, решил сыграть. Сыграть на жизнь сломленного Ли Ноу. А Феликс никогда не проигрывал, мог лишь на мгновение оступиться, но затем быстро выравнивал положение дел.   К счастью для Феликса, всё оказалось проще, чем могло быть. Хозяин Минхо был заядлым фанатом уличных гонок. И тогда Феликс смог предложить заезд, в котором участвовал лично, что и предрешило будущее Ли Ноу.   Но теперь это не имело никакого смысла. С приездом Бан Чана и его новыми правилами, возможно Ли Ноу был одним из последних, кого отдали в уплату.   - Тебя могли раскрыть! – выдернул руку из цепкой хватки Минхо, - не знаю, кто под нами пытается копать, но теперь нужно быть более бдительными.   - Плевать. Моя цель заключается не в том, чтобы всех убить. Грехи нельзя отпустить лишь смертью, - заострил внимание на неоновых вывесках за окном и уличных музыкантах, пока лимузин стоял на светофоре, - порой жизнь оказывается хуже смерти, главное сделать всё так, чтобы жизнь стала сущим адом, тогда все будет идеально, - Феликс поджал губы, улыбаясь тому, как котёнок играет с мелочью, что подкидывают прохожие играющим.   - По крайней мере у нас появился след.   - Ты, конечно, молодец, но я и без этого подозревал, что Чонин крыса, а своими действиями ты его лишь спугнул, теперь я вряд ли смогу выяснить, что из себя представляет таинственный меценат. А для меня на данный момент это основной интерес.    Пока Феликс и Минхо обсуждали дальнейшие шаги, они и не заметили, как подъехали к одному из центральных входов небоскрёба, принадлежавшему фонду. При этом Минхо предпочел скрыть детали разговора с Чанбином, чтобы зря не нагнетать обстановку. Но то, что Со в любой момент мог теперь повернуться к ним спиной, у парня не осталось сомнений. Поэтому если когда-то это произойдет, он сам разберётся, что делать дальше.   - Ничего больше не делай, - Феликс смотрел на обступивших лимузин репортёров, удивляясь их безрассудному желанию запечатлеть его, в ущерб собственном здоровью, из-за возникшей угрозы давки, - твоей единственной задачей остаётся охрана Джисона, со всем остальным я разберусь сам.   - Рано или поздно он должен узнать правду, ваша так называемая дружба – подделка – не думаешь, что это слишком жестоко?   - Не говори ерунды, - Феликс переставал терять ход мыслей, как только приметил знакомую чёрную макушку, - Джисон больше, чем просто мой друг, он моё настоящее я, что у меня отобрали, - всё-таки пришел, - если с ним что-то случится, то Феликса больше не будет, лишь безжалостный Ли Ёнбок останется.   Останется лишь безобразная фея и его лживое «Добро пожаловать в рай».   Феликс прищурился, прикрывая ладонью глаза от вспышек. Скандальное расследование вокруг казино все ещё не улеглось, доверие не восстановлено, а потому издания не оставляли тщетных попыток вырвать из уст Феликса комментарии по поводу происходящего, сделав их эксклюзивными заголовками журналов и вечерних новостей.   Однако одному богу известно, насколько Феликсу безразлично, скорее, наоборот, он был счастлив, радовался, как вне себя, что, на первый взгляд, выглядело весьма странно, так как акции фонда по-прежнему пробивали дно, но, зная Феликса, возможно ли предположить, что всё происходящее не просто так? Можно только догадываться, что на уме этого парня. Либо Феликс хочет как можно скорее начать кормить червей, либо затеял догонялки с судьбой, а ведь она давно кричит ему вслед – ты мёртв.   Феликс остановился перед открытой дверью лимузина, и пока репортеры пытались задать ему вопросы, он пугающе для них улыбался, словно сумасшедший, сбежавший из психушки, хотя так оно и есть, но его дьявольская улыбка предназначалась сегодня лишь для одного человека.   Он посмотрел Хёнджину прямо в глаза, как тогда на летней веранде своего мраморного особняка, снова хватая невидимой рукой его за шею, сдавливая до хруста, и неожиданно для всех рассмеялся.   - Простите, - обратился к репортёрам, - просто сегодня у меня хорошее настроение, не портите его глупыми домыслами, наслаждайтесь вечером, - учтиво поклонился, - я уверен, что скоро расследование подойдет к концу, и все предрассудки на мой счет исчезнут.   А Хван любезно держал дверь лимузина открытой, пока Феликс не закончил нести напыщенные бредни перед камерами. Ведь сегодня он не отойдет от него ни на шаг, потому что с этого момента он его личный телохранитель.   Почти сразу же, после приезда на кладбище, Хёнджин позвонил. Для него это не было подчинением реальности, что нафантазировал в своей головушке Феликс, а лишь вынужденным сотрудничеством. Услуга за услугу. По крайней мере сейчас Хван считал именно так, и ничего, кроме омерзения, он не испытывал.   Феликс поправил края песцовой шубы, безусловно произведшей фурор, что вспышки фотокамер не прекращались еще секунд десять, а журналисты лезли друг другу разве что только не на головы, и долго стоял на месте, вызывая смятение и у окружающих, и прежде всего Хёнджина, который тоже не от мира сего держал открытой дверь.   Но, вспомнив парочку второсортных фильмов про публичных личностей и действия их личной охраны, Хван вытянул руку вперёд, перед Феликсом, дожидаясь, пока он пройдет дальше, чтобы закрыть дверь лимузина. А после пошел впереди него, оттесняя без лишней жестокости прессу, тем самым освобождая дорогу для Ли под его одобрительную улыбку.    Сам же Феликс блуждал слишком откровенно глазами по самому Хёнджину, вновь задерживаясь то на его длинных ногах и сильных бедрах, то на немного растрёпанных от ветра смоляных волосах и острых чертах лица.    - Психологи считают, что серый – цвет печали и тоски, - вышел вперед, останавливаясь у входа.    - Что нашел, то и надел, - Хёнджин поравнялся с Феликсом, желая отойти в сторонку и хорошенько проблеваться от разгорающейся показухи.   - Это ты так думаешь, на подсознательном уровне, без умения анализировать самого себя, но я то знаю тебя, - особый акцент Феликс делает на том, что сколько бы Хван не пытался казаться невозмутимым и скрытным, всё равно Ли давно знает его, и даже знает то, что самому Хёнджину еще предстояло выяснить.   - Чего мы ждём?  - Помни, что как только окажешься за этой дверью, назад дороги уже не будет, - кинул в последний раз Феликс кроткий взгляд через плечо в сторону Хвана, всё никак не насладившись его серым приталенным смокингом, - только смерть поможет тебе выбраться отсюда, - усмехнулся себе под нос, - главное, чтобы она вынесла ногами вперёд.    - А ты не забывай почему я здесь, - лучшая защита это нападение, - и если обманешь…   - Я совершенно искренен, но для начала познакомлю с моими друзьями.   Прежде чем пройти внутрь, Феликс еще раз повернулся к журналистам, позируя для них несколько секунд, посылая в один из объективов воздушный поцелуй. И только Хван, будучи наблюдательным в силу своей профессии, видел, как нервничает Феликс, словно готов рвануть в любой момент обратно в лимузин, настойчиво ударяя в водительское место, чтобы как можно скорее убраться. Губы тянулись в улыбке, а глаза блестели, кричали: «на помощь».    Хёнджин, не растерявшись, приобнял Феликса за плечи, от чего тот вздрогнул, вопросительно уставившись на него, и повёл в здание, в котором было шумно ничуть не меньше, чем на улице от беспринципных журналюг.    Хван попытался снять шубу с Феликса, на что получил отказ на уровне вытянутой руки.    - Это часть сегодняшнего меня, поэтому не трогай, - нахмурился Ли.   - Выглядишь, как павлин, - и это был не комплимент.   - И они любят этого павлина, я даю им то, что они желают видеть, то что желают трогать, что желают взять, - прошептал Феликс, останавливаясь глазами на губах Хёнджина, - моё тело не принадлежит мне, оно без остатка отдано на съедение бесам, уж постарайся, чтобы его совсем не растерзали, - подмигнул Ли, уверенно поднимаясь по лестнице, на второй этаж, откуда уже доносились голоса гостей.   Хёнджин какое-то время постоял на месте, смотря в спину Феликсу, а потом нагнал его, но сохранял комфортную для них обоих дистанцию, и Ли, удовлетворенный таким незначительным, но приятным жестом пунктуальности Хвана, кивнул ему.    Минхо присоединился к ним сразу перед залом. Он недоброжелательно окинул Хёнджина, поджимая то ли от злости, то ли от отвращения губы, и встал слева Феликса, по другую сторону от него. На нём был тёмный бордовый смокинг на шелково-меховой основе, черные рубашка и галстук, а пряди волосы были строго уложены по бокам и немного блестели от лака. Плечи украшали серебристые цепочки, словно гусарские погоны без обшивки, а с правого уха свисала жемчужная серьга.   Феликс поправил кожаные перчатки, что плотно облегали его руки, скрывая все уродства, на входе в зал заглянул в зеркало, в очередной раз поправляя берет, и только потом двинулся дальше.   В отличие от него, что успел уже подметить Хван, все остальные на удивление оказались сдержанными и достаточно изысканными. Вот только если Хёнджин увидел бы бирки от всех этих платьев и костюмов, у него бы отвисла челюсть. Но и, несмотря на дерзкий образ, Феликс ожидаемо произвел такое впечатление, что на него смотрели не только женщины, но и мужчины пускали слюни, достаточно было посмотреть в их хищные глаза и всё становилось понятно.    Феликс впервые за их короткое знакомство отказался от крепкого алкоголя, и взял с подноса подошедшего официанта розовое игристое. Играет роль богемы? Что ж, выходит у него чертовски хорошо.    - Подождите меня здесь, - улыбался кому-то из присутствующих Феликс, задорно махая рукой.   Хёнджин с необычайной осторожностью, стараясь не привлекать внимания, рассматривал всех собравшихся. Он проводил взглядом Феликса, оказавшегося в компании иностранцев, и с меткостью орлиного глаза подмечал расположение столиков, покрытых позолоченным шелком, с какой скоростью стекал шоколад в фонтанах, на сколько дорогая обувь у гостей и какие брюлики они на себя нацепили, приблизительно высчитывая их стоимость. Даже какой рукой играет виолончелист. Помнится Хвану, на одной из его вылазок в Инчхоне, именно музыкант на торжественном приёме оказался преступником. И если бы тогда неопытность, то Хёнджин с легкостью мог бы увидеть на руках вмятину от приклада оружия или характерный прищур опытного стрелка.   - Можешь расслабиться, - отвлёк его Минхо от изучения обстановки, - это место охраняется на столько хорошо, что прежде чем кто-то войдет сюда, его голова будет превращена в кашу, - Ли взял бокал красного вина, учтиво склоняя голову перед официантом, - сегодня здесь не только наши ребята, с которыми ты успел негласно познакомиться в особняке Ёнбока, но и также личная охрана премьер-министра и люди из международных охранных компаний, нанятые по доброте душевной, - он не пытался скрыть своей неприязни к Хвану, постоянно косился на него, проворачивая все возможные сценарии убийства, да и Хёнджин это заметил, как только столкнулся с ним при входе, - поэтому оставь свои легавые замашки и просто стой в сторонке, - поднял вверх бокал, потрясывая в воздухе, - наслаждайся, шоу только начинается.   Шоу. Хёнджина вывернуло наизнанку от одного этого слова. Он и подумать не мог, что Феликс осмелиться что-то делать, будучи организатором столь масштабного мероприятия. Не думал, что снова подмешает или спутает карты, и будет этим упиваться. Но похоже он кажется ещё безумней. А самое страшное, что Хёнджин больше не способен ему помешать или хоть как-то предотвратить надвигающуюся катастрофу. Потому что теперь они на одной стороне. Потому что Хёнджин, как посчитал, теперь на стороне зла.   Хван резко дёрнулся, когда почувствовал на себе женские руки, и, повернувшись, попал во власть хитрых пожирающих его глаз.   - Боже, какое красивое личико, - женщина, которая явно была в два раза старше Хёнджина, бессовестно повисла на нём, пытаясь прощупывать его подтянутое тело, - да вам нужно стать актёром! Не хотите пройти отбор на нашем канале?   - Не пугай его, - подошла с другой стороны ещё одна, - иначе сбежит, не успев и начаться разговор.   Хёнджин, что мог обольстить любую красавицу, независимо от возраста, растерялся, бегая глазами от одной женщины к другой. Будто оказался в роли пубертатного подростка, которого при упоминании одной пошлой шутки дико будоражило. Настолько в неловкой ситуации он ещё не оказывался, или же новое положение мешало быть смелым и давать отпор накинувшимся светским львицам?   "Сейчас лучше излишнего внимания не привлекать", - повторял в голове мантру.   Минхо же, стоявший всё это время рядом, едва сдерживал смех, издевательски поглядывал на Хвана, не пытаясь как-то помочь выпутаться из ситуации. Хотя он мог запросто это сделать, но желание помучить Хёнджина новой, непривычной для него обстановкой было сильнее. Он и не заметил, как приложился уже ко второму бокалу вина, и, чтобы оставаться в здравом уме, собранным и по обыкновению сдержанным, грубо отставил его на столик, что был ближе всего.   - Можно с вами сфотографироваться? – не дожидаясь разрешения Хёнджина, женщина в белом костюме и сапфировом колье на шее прижалась к нему, доставая телефон.  - Но…   - И мне!   - Я тоже хочу!  Пчёлы начали слетаться на цветок, что мог бы с лёгкостью их сожрать, будучи мухоловкой, но почему то сжался и дрожал, как банный лист. Такое с Хваном впервые.  - Улыбочку!   - Сделайте сердечко!   - Вам не кажется, что ему лучше с открытым лбом?   - Дамы, прошу меня извинить, но я забираю его, - неожиданно появившейся Феликс, растолкал назойливых и вывел Хвана из под их цепких рук, - у нас еще есть дела, - затем обратился к Минхо, - проверь всё ли готово.    Хёнджин был сильно напряжен, и еще сильнее раздражен. Пытался отвлечься от гнусных мыслей, что заполонили его голову, но тут же гасился. Все эти люди от кутюр вызывают у него колкое в груди чувство, и если бы он мог, то давно перестрелял всех. Чем дальше Феликс уводил его вглубь банкетного зала, тем сильнее всё сжималось внутри и становилось некомфортно до такой степени, что хотелось со психом скинуть с себя всё блядство.   - Ты походил на оленёнка, - и вот тут, оказавшись где-то явно в вип-ложе, Феликс наконец-то сбросил песцовую шубу и отдал подбежавшему швейцару.   - Лучше скажи сразу, что задумал, чтобы не было очередного сюрприза.   - Твое дело помалкивать, - Феликс поправил воротник, затем снова взялся за перчатки, что не осталось без внимания Хвана, пытаясь расчесать руки из-за возникшего зуда, - и по возможности оберегать от непредвиденного, хотя вряд ли может произойти то, к чему я не готов.   - Тогда на кой хер притащил меня сюда, если прямым текстом говоришь заткнуться?   - Прояви терпение, - стукнул Хёнджина в грудь Феликс, - это тебе не выход на улицу красных фонарей, здесь важные дяди и тёти решают не менее важные дела, и поскольку ты только начинаешь в эти дела погружаться, с моей, разумеется, помощи, чтобы узнать то, что тебя интересует, то да, мой тебе совет: заткнись и держись рядом.   Хёнджин впервые увидел живого Феликса, а не ту богатенькую шлюшку, что пытается всем понравиться. В его лице не было пафоса, не было той напыщенности индюка, что старательно преподносилась для камер. Когда человек злиться, проявляется его истинные намерения. Хотя в случае Феликса всё туманно, поэтому Хван не торопиться делать каких-то выводов, по-прежнему оставляя для себя поведения новоизбранного друга главной загадкой ближайшего времени.    - Премьер-министр и госпожа Хан здесь! – воскликнул неподалеку сидевший на диване мужчина, подскочив, словно ужаленный в задницу, по стойке смирно.   С десяток вооруженных людей следовали за ними, попутно занимая места по периметру ложи и переговариваясь между собой по рации.    Феликс посмотрел в отталкивающие глаза политика, с немалым усилием сдерживая их звериный натиск,  но при этом более по-доброму склонил голову его супруге. С госпожой Хан они знакомы лично. Стоило ей узнать, что Джисон водит дружбу с кем то вроде Феликса, женщина решила попытаться через него наладить общение с сыном, но Ли всячески отказывал, не желая влезать в дела чужого семейства. Однако он не будет скрывать, что помог Хану с приобретением костюма на юбилей матери от части, чтобы помочь им сделать первый шаг к примирению. Почему Феликс это делает? О нём уже никогда не будут так переживать. Некому. Все давно разложились под землёй. И, возможно, лишившись материнской любви, он хочет восполнить её таким образом, потому и негласно толкнул Джисона вперёд.   - Это господин Чхве, - вернул Феликс обратно на землю опешившего Хвана, - топ-менеджер, отвечает за финансы и инвестиции в конгломерате, - скрестил на груди руки, скрепя кожаными перчатками, - самое, пожалуй, доверенное лицо председателя, ты видел его на встрече в казино. Он главный связной в правительственных кругах, и несмотря на его отвратительную жадность, весьма умело распоряжается деньгами, - перевёл взгляд на рядом вставшей с ним женщиной, - это его супруга, - Феликс старался говорить тихо, но так, чтобы всё мог слышать Хёнджин, передвигаясь по ложе подальше от охраны, - та ещё горячая штучка, - и, заметив, негодование Хвана, поспешил уточнить, - нет, ты не подумай, такие стервы не в моём вкусе, да и предпочитаю я член между ног, - как бы не специально подкинул эту информацию Хёнджину, - просто… она обожает поразвлечься, список её молодых любовников впечатляет, - «откуда он всё это знает?»: подумал про себя Хван, - с одним из них она даже трахалась на яхте у реки Хан. Вот чертовка, - цокнул с усмешкой Феликс.   - Врагов предпочитаешь знать в лицо?   - И держать на коротком поводке, любезно протягивая пряник, а при этом раздирать невидимым для них кнутом, - Феликс сел поодаль от входа в ложу, приглашая Хёнджина к себе, - Кан Хан Джун тоже сегодня особый гость, - напоминает Хвану между делом, что его непосредственный начальник среди тех, кто возомнил себя богатым интеллигентом, - но мне он совершенно безразличен, разве что у него есть м-а-а-а-ленькая деталь, - прищурился Феликс, смыкая большой и указательный пальцы, - которая очень нужна, но об этом позже, - Ли призадумался, почесывая лоб, а потом воскликнул, - вспомнил, есть еще молодой, но очень амбициозный и весьма не простой, на первый взгляд, прокурор – Чон Уён – тёмная лошадка, он не такой, как остальные, даже внушает мне толику доверия порядочного человека, - призадумался, - я что сказал это вслух? О боже.   - Он здесь? – поинтересовался Хёнджин, немного сконфузившись, хотя он уже готов сбежать, после того как услышал имя генерал-полковника среди возможного чёрного списка Феликса, и Ли отмечает для себя эту нервозность Хвана.   - Нет, насколько мне известно сейчас Уён находится в штатах, работает с американцами над делом Фокусника. Но, поскольку он не является моей целью и, на удивление, врагом, не вижу смысла точить на него зуб, - Феликс откинулся на спинку дивана, закидывая одну ногу на другую, - возможно он сможет хоть как то помочь этой стране и людям, что нуждаются в помощи со стороны государства.    - Я удивлен, что ты знаешь про дело Фокусника, информация об этом засекречена настолько, что не дай боже взболтнёт кто лишнего, сразу головы полетят.   - Наверняка тебе известны и подробности, - хмыкнул Феликс.   - Я работал над ним вместе с Уёном, - разоткровенничался Хёнджин, не став скрывать и того факта, что знаком с Чоном лично, - пока, видимо по твоей милости, меня не отдали под трибунал, и кстати, - вытаращился Хван на Феликса, - этот эпизод нам еще предстоит обсудить в подробностях.   - Так значит есть всё-таки то, чего я о тебе не знаю, Хван Хёнджин. Я начинаю возбуждаться.   - Лучше скажи, почему мы здесь сидим, как неприкаянные?   - Уважаемые гости, - раздался весёлый голос Минхо отовсюду, - аукцион начнется через несколько минут, просим занять места и подготовиться к игре.   - Игре?   - Аукцион – та же азартная игра, что и остальные. Нет никакой разницы, разве что ты готов разбрасываться деньгами, не страшась проиграть и не получить желанную цацку, - Феликс всё это время смотрел на одного из статных парней охраны премьер-министра, сдавливая руку между ног, и только Хёнджин, сидя рядом, мог услышать его учащенное дыхание и стоны, - должно быть ни только весело, но и немножко сладко, - он поднялся, вгоняя в ступор Хвана, и, не спеша, поплёлся по коридору, задерживаясь возле своего объекта вожделения.   Хёнджин словно только что примерил на себя шкуру Тома Харди из гангстерского фильма «Легенда», нервно сжимающего сигарету между пальцев, и буквально поднимал челюсть с пола от поведения Феликса.   И на удивление откровенный флирт сработал, и парень, которого наверняка отчитают после за то, что покинул пост без разрешения, завернул за угол, в уборную, за Феликсом, но не сразу, стараясь якобы таким образом не вызывать излишних подозрений. Но Хван то все видит, что называется с первых мест.   И именно в тот момент, когда Минхо начал вещать, Феликс спохватился и начал пускать в ход вроде бы стандартные уже для Хёнджина уловки, но все ещё не до конца понятные по своим мотивам.   Хёнджин же решил прислушаться к советам, он остался на месте, молчал, если кто-то пытался с ним поздороваться и просто наблюдал за происходящим вокруг, снова подмечая для себя интересные детали.   Через короткий промежуток времени Феликс наконец-то показался, слегка потрёпанный, но в приподнятом настроении, слизывая что-то на губе, а затем и показался охранник, который поправлял бляшку ремня и быстро застёгивал пиджак.   Хёнджин не успел возразить, как Ли неожиданно прыгнул на колени, обвивая талию его рукой. Феликс приблизился до неприличия к лицу Хвана настолько, что тот напрягся в плечах. Парень с интересом и какой-то соблазнительной жадностью оглядывал его, поправлял пряди волос, периодически улыбаясь, а затем, дожидаясь пока на них совсем никто не будет смотреть, всучил незаметно во вторую руку нечто похожее на кредитную карту, только более плотную и толстую.   - Придержи пока при себе и смотри не спались.   - Ты что выкрал карту доступа?! – Хван сдавил пластину в ладони; убирая в задний карман брюк.   - Не будь таким токсиком, мне и Минхо хватает, - перешел Феликс на фальцет, - мне известно, как ты ведешь дела, поэтому сними, пожалуйста, эту дерьмовую маску добродетели, okay?, - чмокнул Хёнджина в щёку, а затем постучал по ней ладошкой.    - И что дальше?   - А дальше я хочу получить то, зачем сюда и пришел, - взял Хёнджина за руку и потащил за собой, - мне насрать тут на всех, ну, - надул губы Феликс, - от части. В первую очередь, я приехал сюда поиграть, - схватил за воротник Хвана и немного потряс с пугающим безумием на лице, - здорово, правда?   Феликс отпустил Хёнджина и чуть ли не подпрыгнул, выдыхая с предвкушением. Сам Хван ломался от недопонимания, его подобные эмоциональные качели ни то что пугали, а скорее вызывали сочувствие и отвратительную жалость. С Феликсом что-то не так.                                                                      ****  - Сегодня, вашему вниманию, - Минхо вальяжно бродил по сцене, перебирая между пальцами лакированный молоток, - фонд Чан представляет коллекцию диковин, собранных со всех уголков планеты, - он сунул руку в карман, насупился и оглядел зрительский зал, - я вас не обманываю, билеты возврату не подлежат!    Зал разразился смехом, от которого даже задрожали бриллианты на люстрах, будто отражая эхо десяток голосов между собой, от чего еще пуще дребезжали.   - Что ж, - свет везде погас, белый пучок, прошибающий глаза до слёз, окутал Минхо, фокусируя на нём внимание, - дамы и господа, - практически прошептал, - вот они, - вскинул рукой вправо, где на затемненных подставках, но с немного уловимым проблеском драгоценных камней от света, что был направлен на Ли, стояли ювелирные изделия, - виновники торжества!  На последнем «а» вспыхнули огни вокруг коричневого бархата витрин. Ещё никогда не было такой тишины, что возникла после появления украшений. Даже такие богатые люди не могли поверить в то, что перед ними предстало.    - Не переживайте, - Минхо начал демонстративно разворачивать скомканные листы бумаги, показывая их содержимое, - на всё это имеются лицензии, правда, - призадумался, - это всего лишь копии, - Ли выкинул их в зал, расхохотавшись, но после этого обстановка разрядилась, в зале снова стало оживленно, снова послышался смех, а кто-то даже с облегчением выдохнул.   Оно и понятно. Хёнджин, скрываемый от софитов в конце зала, уже сам успел поседеть, завидев то, ради чего будут драться сегодня эти богачи, в том числе и Феликс.   Ах, если бы всё так просто.   - Смотри внимательно, - Феликс со скукой вжался лопатками в колонну, которая в любой момент могла перерасти в взрывоопасную смесь, - сейчас тут станет невыносимо мерзко, - «он как будто… паник?..» подумал про себя Хван.   Эта переменчивость в настроении пугает.    - Лот номер один - Восточный восход солнца! – Минхо встал за трибуну и начал махать на себя рукой, томно выдыхая, - ух, чувствуете? Стало жарковато, - срывает очередные смешки столь убогим панчем, что у самого язык заплетается, но сейчас нужно играть, - причудливый оранжево-желтый бриллиант весом в двадцать и одиннадцать карат, подвешенный, словно на уходящих звёздах, дополнительных бриллиантах. Эти серьги, проданные ранее на аукционе Christie's снова ищут свою очаровательную вселенную, - подмигивал Ли некоторым девушкам из зала, - в которой смогут остаться навечно. Начальная цена - двенадцать миллионов долларов!   Примерно семь табличек поднялись над головами в зале.   - Тринадцать миллионов, пятнадцать! Вижу девятнадцать! Девятнадцать миллионов раз! Девятнадцать миллионов два! Продано! За девятнадцать миллионов!   - Это безумие… - приоткрыл рот Хван.   - Это реальность, дорогой, - повернул к нему голову Феликс, приподнимая брови, - вот что происходит за закрытыми дверями, пока большинство вынуждено страдать в угоду золотого меньшинства, и это лишь незначительная прелюдия, только… это самое меньшинство напрочь забывает о том, кто дает им подобную привилегию жить в роскоши, купаться где-нибудь на берегу Ибицы, распивая урожай прошлого столетия.   - Лот номер два - Браслет Пантеры от Cartier Paris. Унисекс. Уникальный предмет ювелирного искусства, изготовленный в 1952 году для герцогини Виндзорской, Уоллис Симпсон, - Минхо простонал, - простите, но вы не представляете, как я фанатею от кошек, - наверное, единственная правда за весь вечер, - ну, да ладно, о чем я, - стукнул себя кулаком в лоб, - а, точно! Изготовлен из белых бриллиантов и редкого черного оникса, а глаза сияют изумрудами. До недавнего времени украшение было продано неизвестному коллекционеру, однако мы смогли связаться с ним и предоставить площадку для поистине королевского изделия. Пантера ведь и впрямь королевское животное? – облизнул губы Ли, расплываясь в улыбке, - чертовски привлекательное и загадочное, как любой член правящей династии, скрывающийся где-то тщательно за шторами своей уборной, словно за листвой деревьев,  прямо как принцесса Диана от желтой прессы, не так ли? – развёл руками, - итак, начальная цена – семнадцать миллионов долларов! А я напоминаю, что все собранные сбережения вечера пойдут на благоустройство детского дома для детей из гетто, которое любезно согласился проспонсировать лично премьер-министр! Кстати, сегодня он здесь, - указал рукой на супружескую пару, сидящую отдельно от остальных, - вместе со своей обворожительной женой, - и, продолжая нагнетать, Минхо заплодировал, побуждая остальных делать то же самое, от чего мужчине и госпоже Хан пришлось подняться со своих мест, раздавая поклоны, - скоро у госпожи Хан юбилей, и я слышал, что среди представленных нами эксклюзивов затерялся её подарок, не так ли, господин премьер-министр? – вернулся после короткого подхалимства к зрителям, - что же я вижу?! Двадцать миллион! Кто даст больше? – Минхо схватил молоток, тыча им в зал, - двадцать один, двадцать два! Двадцать два миллиона раз! Два! Продано! – и тут же ударил им, - за двадцать два миллиона! После короткой паузы, отпив из бутылки воды из-за пересохшего горла, продолжил:   - Лот номер три - Сердце Океана от Гарри Уинстона. Голубой бриллиант весом пятнадцать карат, окружён россыпью белых бриллиантов и подвешен на бриллиантовую нить. Да-да, всё верно! То самое Сердце Океана, что надевала Кейт Уинслет, как знак вечной, олицетворящей глубокие воды Атлантики, отданной на сохранение от человеческих глаз любви из фильма Титаник! С тех пор, ожерелье приобрело мировую популярность и навсегда увековечило себя в истории современного искусства, - Минхо расправил руки, немного наклонился вперед, выставляя лицо на невидимые порывы ветра, как главная героиня, и блаженно вдохнул всей грудью, - начальная цена – двадцать миллионов долларов.   И вот тут началось то самое шоу, о котором упоминал Минхо, та самая игра, от которой у Феликса подкашивало ноги в коридоре. Звучавшие наперебой новые ставки сбивали столку, огромные деньги контрольным выстрелом дробили Хёнджина, унося его обломки в бешеный ураган алчных страстей. Двое мужчин во втором ряду едва не начали выяснять отношения кулаками, люди перекрикивали друг друга с пеной у рта. А ставка всё росла, будто уже доходя до значений бесконечных девяток. Что они творят? Неужели так выглядит человек со стороны, когда хочет получить желаемое? Удивление, пожалуй, самое последнее, что должно волновать в этой ситуации. Ради богатств и благополучия, а прежде всего неконтролируемых остервенелых амбиций люди устраивали глобальные войны, в бездне которых гнило всё, становились виновниками катастроф ради так называемого чёрного золота в недрах земли. Поэтому, как и сказал Феликс, всё это лишь незначительная прелюдия, позволяющая посмотреть со стороны на то, что происходит на самом деле, и что проблемы никуда не исчезают, а лишь растут огромным снежным комом, сносящим под своим холодом. Всё потому, что человек уверует в собственную ложь, верит, что ничего плохого не происходит и всё предельно налаживается, всё двигается вперед и он вместе с тем становится умней и успешней.   - Пятьдесят миллионов! – воскликнул Минхо.   Появившаяся над кипящими головами рука в кожаной перчатке, что держала табличку, застала всех врасплох. Феликс под шум неразберихи протиснулся на свое место, которое всё это время пустовало, и с нескрываемой горечью наблюдал за происходящим, пока крепкое желание прервать этот хаос окончательно не взяло над ним вверх. Его рука дрожала, а проблеск голубого бриллианта отсвечивался в его стекающей слезе. И если бы Хёнджин заметил, то везде, где были люди, в том числе и охрана в коридоре, Феликс наигранно улыбался, завлекал, игрался с чужими эмоциями, побуждая их идти на риски. То сейчас, оставшись с самим собой и сердцем, что принадлежало теперь ему, в полном отречении от реальности, в которой вокруг него толпа бессовестных и несправедливо богатых, никчёмных маленьких людей, он сидел и плакал, подавляя внутри себя всхлипы. Неопытность Хвана подвела вновь.   - Продано господину Ли Ёнбоку за пятьдесят миллионов!   Феликса спасало лишь то, что освещение было неброским и в основном сосредоточено на сцене, где распинался Минхо. Никто не смог заметить его слёз, пролитых по их убогости, когда где-то там, за дверьми, страдают люди, а улицы сокрушаются от стачек. Но Хёнджин заметил, и у него возникло невольное желание вывести Феликса. Однако шоу должно продолжаться.   Затем в ход пошел четвертый лот, кольцо Graff pink, весом практически в 25 карат с безупречным розовым бриллиантом второго типа, что является высшей оценкой от уважаемого Геммологического института Америки. Он был огранён в прямоугольной форме с изящно закруглёнными углами в виде щита, с идеально прозрачными бриллиантами по бокам. Потому и начальная стоимость его в сорок пять миллионов не ужаса, а, наоборот, приводила в восторг от такой высокой оценки украшения. И именно графф оказался тем самым запрятанным подарком госпожи Хан, что ушел к ней за почти шестьдесят миллионов. Поистине роскошный супружеский подарок на юбилей.  - И наконец, королева нашего вечера! - Минхо подошел к последней витрине, на которую всё это время была накинута плотная ткань, - слышите кто-то скребётся? Это ваши нервы, - впервые за весь вечер он перешел на свой привычный тон общения, а игривость на лице сменилась серьёзностью, - колье Гранатовый браслет. Эксклюзивная работа, в которой заложена история истиной любви, настолько всеобъемлющей, что она не требует ничего взамен, всё как писал Булгаков, - и поглядывая на Феликса, который сдерживал в своем теле дрожь, обошел витрину, проводя по ней пальцами, что категорически запрещалось делать по правилам аукциона, - начальная цена - сто миллионов долларов - выплюнул Ли.   Прозвучавшая сумма стала для всех роковой. Тишина в зале была настолько гнетущей, что любое ёрзанье на стуле могло восприняться агрессивными нападками. Никто не осмеливался даже согласиться с установленной стоимостью, забвенно поглядывая на колье, на котором как будто прятались запёкшиеся сгустки крови. Оно кричало, задыхаясь от нехватки воздуха, что могло довести до истерики даже не самого сентиментального человека. Слишком величественное, и чересчур недосягаемое. Оно будто не желало попадать в другие руки, навсегда упокоившись со своим прошлым хозяином.   - Сто миллионов долларов, директор Чхве! - указал пальцем на мужчину Минхо, который осмелился согласится со ставкой.    - Это господин Чхве, - вернул Феликс обратно на землю опешившего Хвана, - топ-менеджер, отвечает за финансы и инвестиции в конгломерате, - скрестил на груди руки, скрепя кожаными перчатками, - самое, пожалуй, доверенное лицо председателя, ты видел его на встрече в казино. Он главный связной в правительственных кругах, и несмотря на его отвратительную жадность, весьма умело распоряжается деньгами.   “Долгожданная кульминация?” - подумал про себя Хван. "Он делает свой ход?"   - Сто миллионов долларов раз! Два! Продано за сто миллионов! - Минхо яростно ударил несколько раз молотком, объявляя тем самым окончание торгов.   - Дорогой, тебе не здоровится? - госпожа Хан прижалась к мужу, но в её жестах не было никакого проявления любви, всё походило скорее на вынужденную меру проявления заботы любящей супруги.   - Гранатовый браслет, - пробубнил себе под нос премьер-министр, - я думал он утерян. Неужели ты жива, Дана? - без малейшего удивления, с интригой в голосе.   И только Феликс, воспользовавшись всеобщим угаром ликования, смотрел ни на то, как вручали колье новому владельцу, а с какой досадой премьер-министр вцепился в это ювелирное украшение глазами, принадлежавшее почившей матери. Не хватало только перстня, который, к счастью для Феликса, находился в надёжных руках. Он продолжал наблюдать, а потом сквозь покрасневшее от слёз лицо выдавил из себя улыбку.   Покойся с миром Мой самый непревзойдённый и всеми желанный рубин. Покойся с миром, мама.                                                                      ****  Несколькими часами ранее.    - Удивительная сила воли, мне нравится твоя борьба этакого волка-одиночки, она правда впечатляет, как и жалкая попытка обернуть всё вспять.    - Следишь за мной?   - Я ведь предупреждал, что буду всегда рядом, - разочарованно выдохнул в динамик Сынмин, - упрямство никого еще до добра не доводило, похоже, что твой братик собирается и дальше идти по головам, проигнорировав предупреждения.    - Не смей приближаться к Феликсу, - ударил по крыше лексуса Бан Чан, из-за чего завыла сигнализация, а собаки снова начали лаять, - не надо дразнить меня, все, кто это делают, плохо кончают.   - Бедный, почему ты так нервничаешь? Я ведь даже еще не начинал, - недовольно цокнул Ким, - с тобой и впрямь неинтересно, ты слишком уязвимый, пытаешься казаться хозяином жизни, но на деле до смерти трясешься за тех, кого любишь, поэтому даже не хватило смелости пустить пулю в лоб отцу.   - Подожди немного, - поджал губы Бан Чан до тряски кончиков, - я всех вас из под земли достану.   - Давай, а ставкой в этом будет Феликс, - произнёс по слогам имя брата, затем сымитировал звук поцелуя, завершив вызов.   Сынмин, будучи в одних боксерах, расхаживал по комнате, собирая одежду. Затем выполз из комнаты, с диким желанием помочиться, как реакция на остаток спермы после хорошего секса, но был привлечен голосом, доносившемся из-за объемной кухни в стиле лофта.   - Давай остановимся, я больше не могу, - Чонин, что называется с иголочки, был одет в зауженные брюки и с широким вырезом на груди полупрозрачную рубашку тёмной синевы, - если ты хоть капельку дорожишь мной, то не станешь больше кидать на амбразуру.   Сынмин подошел сзади к Яну, сжимая ягодицы, пока он приготавливал себе смесь из орехов, сухофруктов и твороженной массы. Чонина немного затрясло, а потом он отдался во власть рук Сынмина, что блуждали по его телу, отдался грубым поцелуям, что оставляли на шее пленительную красную дорожку, опоясывая её.    - Я обещаю, что никогда не позволю даже коснуться тебя. Но нужно еще немного потерпеть. Пришло время покончить с этим Cirque du Soleil, - прошептал над ухом Чонина Ким.    - Твой французский сводит меня с ума, - Ян повернулся к Сынмину, переманивая инициативу напористым поцелуем в губы в свои руки, и присаживается на край столешницы , не замечая, как разбивает хрустальный стакан с перекусом, который усердно приготавливал для себя.