Безобразная фея

- Ну надо же, я восхищен! Минхо всегда был таким прозорливым милашкой или только притворялся мудаком? – Чанбин пристроился к Феликсу, приобняв его за плечи, на что Ли отреагировал крайне холодно и с толикой злобы, - но я всё никак понять не могу, с каких пор мы начали работать с федеральными шавками? – усмехнулся Хвану за спиной. - Закрой свой рот, - Феликс, сбрасывая с плеч руку, схватил Со за подбородок, сдавливая челюсть, чтобы тот перестал кидать колкости, - лучше займись делом, - и вручил ключ карту. - Не суетись, всё пройдет так, как ты любишь – на высшем уровне, - Чанбин подмигнул Ли и поспешил удалиться, продолжая маховик коварных замыслов этого вечера, которые Хёнджин безуспешно пытается понять и, как говорится, дойти до сути. Впрочем сейчас он был встревожен сумбурностью завершившегося только что аукциона. То как Феликс сначала скучающе наблюдал за его ходом, а затем внезапно сорвался под общий шум с места и с лёгкой руки потратил кучу миллионов на одно из украшений, пытаясь скрыть свои слёзы то ли отчаяния, то ли разочарования, било Хвана в самое сокровенное – душу. На мгновение ему показалось, что это не то, чего хотел добиться и что хотел приобрести Феликс, но он хорошо заметил, какими хищными и горящими от предвкушениями мокрыми глазами Ли смотрел в сторону ложи премьер-министра и почти что смеялся. Хёнджину становилось не по себе, а мысль, во что он ввязался и с кем с высокой вероятностью предстояло воевать, в какой то степени пугала, хотя Хван и догадывался, что будет не просто. - Наша вечеринка только начинается, - Феликс одел на шею Сердце океана, всматриваясь в его отражение через окно, переливающееся яркими огнями ночного Сеула, и с некоторым любопытством посмотрел в отражающегося позади себя Хвана. - Я требую деталей, - насупился Хёнджин, поймав себя на мысли, что ожерелье очень подходит Феликсу, но действительно ли его чувства соразмерны глубинам Атлантики? - Терпение, малыш, мы обязательно поговорим, а сейчас нас ждут большие дяди и тёти, и они не любят, когда я задерживаюсь, - положил ладонь на грудь Хвана Феликс, легонько постукивая. Они долго петляли в коридорах высотки, принадлежащей фонду, сталкиваясь почти что на каждом углу с охраной и гостями, которые жаждали склонить голову перед Феликсом, а он, как вздыбившейся от страха кот, старался как можно скорее прерывать всяческий контакт. А когда парни поднялись на несколько этажей выше в лифте с кабиной полностью сделанной из стекла, не осталось ни одной живой души, сплошные чёрные смокинги, грозные выражения лиц высоких и подтянутых мужчин, стоявших почти что вплотную друг к другу. Сбежать отсюда невозможно, придётся умереть, чтобы достигнуть желаемого, а желаемое для Феликса заключалось в том, чтобы пролить кровь. Жуткая ирония судьбы. - Господин Ли Ёнбок, наконец-то вы пришли! Мы уже было начали волноваться за вас, не уж то заблудились? Хёнджин и Феликс, минуя гвардию телохранителей премьер-министра, прошли в закрытый банкетный зал с обзором на все прелести Каннама. В воздухе витал аромат Joy от Жана Пату. Опьяняющий букет болгарской розы и жасмина – два самых заветных ингредиента в мире парфюмерии – действовали словно сильнодействующее психотропное, заставляя против воли расслабиться и начать выдавать все тайны этого грёбаного мира. А терпкий запах вина лишь раззадоривал на непринужденный флирт и похвалу к достигшей своей кульминации показухе. Некомфортно здесь было лишь одному человеку – госпоже Хан. Женщина всем своим видом показывала неприязнь, хотя и старалась поддерживать царившую атмосферу пьяного веселья. Только непонятно чему оно посвящалось. - Мне надо было убедиться, что аукцион закончился хорошо, неужели вы соскучились по мне, директор Чхве? – Феликс приподнял брови, а на лицо с трудом натянул улыбку, - я думал вы все ещё обижены на меня за произошедшее в казино, поэтому я оставил самое вкусное на последок – гранатовый браслет – он ведь понравился вам? Надеюсь ваша жена будет в восторге, - сел во главе стола, стараясь не смотреть на пожирающие его напротив глаза. - Отнюдь! – воскликнул мужчина, почти что поднимаясь со своего места, - не берите в голову! Кто-то жестоко подшутил над всеми нами. Скоро расследование подойдёт к концу и вот тогда мы узнаем, кто посмел так подло гадить. Феликс же усмехнулся и, вглядываясь в лицо каждого из присутствующих, снял перчатки, оголяя шрамы, от вида которых возни стало меньше, а вот перешёптываний и гляделок только больше. Он протянул перчатки Хёнджину, который также не остался без внимания, как только они вошли сюда, в особенности генерал-полковника Кана. - Кажется я уже говорил, что мне совершенно не интересен ваш тайный междоусобойчик, и даже, как помнится, попросил не звать, - Феликс взял бокал вина и скинул его со стола, - а еще вы забыли, что я совсем не люблю подобное дерьмо, не первый раз выпиваем вместе, а всё никак не запомните, - под общий смех Ли коварно улыбнулся официанту, наливавшему виски с несколькими звенящими от удара кубиками льда, - это, - указал на Хвана, припав губами к кромке стакана, - мера предосторожности. Нынче много людей хотят отправить меня на тот свет, - от обжигающего удовольствия на кончиках Феликс растянул их в трубочке и опустил даже плечи, что были подняты от постоянно напряжения и излишнего волнения. - Мы просто вместе обсуждаем проблемы страны, болтаем о том, о сём, в какой-то момент начали приглашать на ужин парочку учёных, - встряла в разговор женщина в белоснежном костюме. Хёнджин немного сконфузился. Он запомнил её по сапфировому колье, что прильнуло к её груди, выпиравшей из широкого разреза пиджака. И то, как подло она пыталась его соблазнить, а сам Хван ничем не мог ответить из-за невольного подчинения приказу быть этим вечером серой мышкой, что оскорбляло его мужское достоинство, через которое охотно прошли многие, просыпаясь под утра с ним в смятых простынях от секса. - Безусловно они были хорошими собеседниками, благодаря их непревзойдённому образу мышления, - Феликс качнул аккуратно стакан в воздухе и, насаживая отрезанный кусочек утиной ножки конфи, протянул вилку Хёнджину на пробу, что вполне могло сойти за оскорбление и недоверие к прочим собеседникам за столом. Хван сперва покосился, но, утопая в прожигающих насквозь взглядах, сначала взял вилку, а затем опустил её, наклоняясь к Феликсу. - Не переживайте, господин, все блюда приготовлены нашими поварами, никто не посмеет навредить вам. Феликс вскинул брови, а потом к удивлению всех рассмеялся, ударяя несколько раз по столу. Поразительная смекалка. Похоже Хёнджин догадался, что весь вечер проходит что-то вроде теста на профпригодность, а потому Ли не мог сдержать эмоций и позволял себе крайне много вольностей. Не только предостерёг от ошибки, которую Феликс нарочно допустил, но и смог сгладить углы, не лишая расположения окружающих. Они в свою очередь прибывали в полном недоумении и даже не догадывались, что Ли на них абсолютно плевать и сейчас он резвится с новой игрушкой, краем уха, конечно, всё-таки пытаясь уловить нить идущей дискуссии. - Но что напрочь отбитые безумцы и фанатики могут предложить нации? Новую теорию вероятночти или формулу расчёта того, как избежать народного волнения? - Вы правы, - улыбнулся директор Чхве, поглядывая исподлобья на генерал-полковника, - они всего лишь нужны как генераторы очередной безумной идеи, которую можно впихнуть в ум человека, а вот кто действительно должен следить за подобными вещами, почему то усердно делает вид, что он совсем непричём. - Хватит, - наконец-то заговорил мужчина по другую сторону угла стола, заставляя заткнуться, - всякий раз, когда вижу вас, становится до тошноты жалко потраченного времени, начинаю даже по-особенному себе сочувствовать. Госпожа Хан сжала в коленях кремовое платье и нервно обхватила ножку бокала красного. - Похоже мне окончательно испортили апппетит, - пихнул Феликс за щеку язык, выхватывая перчатки из рук Хвана, за которыми шрамы скрылись вновь, а звук трескавшейся кожи рвал перепонки. Он как будто ждал, кто же сделает ход первым и взорвет здесь всё к чертям, чтобы открыто начать выражать свое отвращение. Надоело притворяться лжецом. - Я позвал всех, - делая особенный акцент взглядом на Феликсе, обратился к присутствующим премьер-министр, - чтобы не набивать ваши безобразные тела деликатесами, которые уже давно должны были встать поперёк горла, иначе я не могу понять, почему вы не испытываете чувство стыда? - Стыда? – Феликс усмехнулся себе под нос, вытирая губы салфеткой от соуса, - вы чересчур привыкли, что всю грязную работу делают за вас, а если понадобится, вы в любой момент кинете нас, лишь бы удержаться за кресло, которое уже не просто качается под вами, а давно надломилось пополам. Лицо мужчины едва дрогнуло, но Феликс смог разглядеть в нём нервозность и то, как руки, на которых кровь его семьи, душат и отправляют в самое пекло. - Люди встречаются и расходятся, когда перестают быть выгодны друг другу, такова человеческая сущность. Во всём человек ищет выгоду, а когда он перестаёт её получать, то всё становится бесполезным, - сложил ладони в замок, опираясь локтями в стол, и удручённо выдохнул в тыльную сторону рук, - прямо как сейчас. Реальность такова, что сейчас я сверху, а вы ползаете у меня в ногах, - отодвинул от себя блюдо, только что принёсшее шеф-поваром, - соблюдайте субординацию. - Ближе к делу. - Дайте подумать, - мужчина поднялся со своего места, тяжелый стук каблуков его туфель заставлял содрогнуться и всем телом вжаться в стул, - до сегодняшнего дня я старался быть весьма сдержанным, терпеливо ждал результата, что канул, как говорится в небытие, - проходя мимо каждого присутствующего он клал ладони на спинки их стульев, задерживался на мгновение, как будто испытывал, и двигался дальше, к Феликсу, изворотливой змеёй - люди разочарованы, улицы разрывает от народного восстания, потому что я собрал вокруг себя кучку идиотов, которые, ухватившись за одну руку, начали с пристрастием жрать вторую так, как будто чувствуют, свою безнаказанность, - остановился возле Ли, складывая руки за спиной, - а кто-то и вовсе захотел того, о чем и права думать не имеет, - их глаза пересеклись, ресницы Феликса задрожали. - Ли Шиндэ и Ли Дана мертвы. - А дети? Что с ними? Чан старший замешкался. Он посмотрел на сына, который вот уже несколько часов стоит возле палаты Феликса, и нервно прикусил губу, отводя глаза в сторону от давящего чувства вины. - Сгорели заживо на чердаке. - Неужели ты забыл наши принципы и клятвы, брат? Что с тобой? Смерть предателя настолько покоробила тебя? Неужели ты настолько слаб? Феликс из всех сил старался сдержать животный страх перед этим человеком, и всё же колени дрожали. В глазах, что не отпускали, рвали всё самое сокровенное. В них трещал огонь, раздавались материнские вопли и плачь сестёр, лица которых с каждым днём становились размытыми, исчезая в сознании навсегда. Хёнджин подошел к Ли поближе, заметив, как тот вцепился одной ладонью в край стула, что даже вены начали проступать на шее и, положив руку ему на плечо, посмотрел в ответ на мужчину. Сейчас Феликс под его защитой, никто и ничто не сможет навредить ему, а кто попытается дотронуться, столкнётся с суровой реальностью Хвана. - Но, - тяжело выдохнув, премьер вернулся обратно к жене, поцеловав её в щеку, - что мне делать в этой ситуации, если даже самые близкие и преданные мне люди забылись? Кажется два года назад мы условились, что мы покончим с изжитой себя Трикомиссией, по моей просьбе даже привлекли к этому самую лучшую оперативную группу агентства, из-за чего племянник мистера Кана чуть не погиб. Кстати как там Сынмин, надеюсь с ним всё хорошо? Как здоровье? - Не жалуется. Работает, - Хан Джун даже носом не повёл, продолжая удручённо разглядывать перед собой стейк и ковырять его ножом. - Если что-то понадобиться, то пусть всегда обращается, всё-таки я в долгу перед ним. И так, о чём это я? – почесал лоб, - а, конечно – Трикомиссия. Словно кость в горле. Теперь волноваться начал и Хёнджин. Вот он – убийца его товарищей, сидит прямо перед ним и наслаждается жизнью, пока их жрут под холодной землёй черви. Но почему Феликс взял на себя ответственность? Зачем прикрывает этого маразматика, или же ответ кроется совершенно в другом? - Всё, что было необходимо, сделано. То, что Бан Чан вернулся, полностью ваша вина. Стареете, вот он и воспользовался моментом, - усмехнулся Феликс, уже самостоятельно подливая себе виски. - Бан Чан, конечно, сильный противник, я уважаю таких, но если бы всё было так, как ты описываешь, то ошибку я бы признал, вот только незадача, - вжался лопатками в спинку стула, по-хозяйски раздвигая ноги, как бы давая понять, что полностью владеет ситуацией, хотя это уже далеко не так, - только один человек, сидящий здесь, получил выгоду от его возвращения, - тыкнул пальцем в Феликса, - лидеры сраного гетто мертвы, Бетховен, как мне известно, перешёл на сторону Бан Чана, а Фокусник наконец-то показал, что не являлся тем, кем являлся, и очень искусно сымитировал свою смерть, во что все тут же поверили, потому что не знают правды. - Что за бред?! – не выдержал Хван, почти срываясь со своего места. Феликс неожиданно поднялся и со всей силы ударил Хёнджина по лицу, вынуждая замолчать. Он всем своим видом пытался дать понять Хвану, чтобы засунул свою вспыльчивость глубоко себе в задницу и послушно молчал. По крайней мере в нынешней обстановке. Хёнджин же осуждающе смотрел ему вслед, не желая мириться с правдой, которая так и лилась из паршивых уст. Но всё-таки подчинился, позволяя себя в последний раз посадить на цепь. - Простите, он новенький, но весьма талантливый, просто еще не научился держать язык за зубами. - Этот человек не знает своего места, - снова втиснулась в разговор жена директора Чхве, перебирая между пальцами сапфировое колье, - мне казалось, что господин Ли Ёнбок славится умением выбирать себе подчинённых, но всё что пока я вижу, оказалось позорным бахвальством. Феликс молчал, топтался на месте, задумчиво бегал глазами, стоя спиной к столу и лицом к Хвану, но в какой-то момент снова улыбнулся и резко развернулся. - Возвращение Бан Чана, - продолжил мысль премьер-министр, после показательной сцены, - и его так называемый акт возмездия, сыграл на руку лишь вам, господин Ли Ёнбок. Теперь вы единственный барон, который сохраняет на данный момент независимость и имеет в своем арсенале единственный неразобщённый клан в гетто. Но дело даже не в этом, - развёл руками, вырываясь из сдерживающей хватки госпожи Хан, - вы теперь единственный, кто претендует на полную власть в гетто над утратившими контроль кланами, и единственный, кто теперь может распоряжаться всеми ресурсами совета так, как того душе угодно. Не находите это странным? - Вас это пугает? - Пугает? Нет. Скорее настораживает. Поэтому, чтобы вернуть наше доверие, закончите то, что начали два года назад – убейте Бан Чана и положите конец Трикомиссии. Возьмите за это ответственность. - Обязательно ли его убивать? Все уставились на Феликса. Звон бьющихся вилок, за концы которых жадно хватались безобразные рты прекратился, а официанты перехватили дыхание, нервно поглядывая друг на друга, сдавив подносы в руках. - Как вам известно, у Бан Чана много врагов и много недостатков, - Ли взял стакан с виски и, словно повторяя жесты премьер-министра, двинулся вдоль стола, пока не оказался позади мужчины, - должен ли быть он тем, кто отберет ваше состояние, если уже одной ногой в могиле? - Боже, - директор Чхве подпрыгнул на стуле, задыхаясь от истерического смеха, он ударился коленом об стол, из-за чего вино вылилось из бокала прямо ему в тарелку. - Дорогой… - Минутку, - мужчина откашлялся, пытаясь вернуть контроль над эмоциями, - господин Ли Ёнбок, что вы за сумасшедший фанатик? – задорно ударил Феликса слюнявчиком, - с такими мыслями я вам точно не соперник. Изворотливый псих! Феликс же засмеялся, хватаясь одной рукой за живот, и почему то, забыв о своих предрассудках, положил ладонь на плечо к премьер-министру, сжимая его. - Вы правы. Почему он нас так заботит? Сейчас нас прежде всего должна волновать президентская гонка, не так ли? – Чхве оглядел всех за столом, облизывая губы, - нам нужно найти человека с очень интересной биографией, такие люди популярны в наши дни. Разве я не подхожу на это место? - В вашем случае, - неожиданно для всех заговорил генерал-полковник, - с точки зрения бизнесмена, - в его глазах была тоска, а зрачки темнели, громко объявляя о своей беспомощности, - лучше делайте ставку на того, кто выживет, - краем глаза посмотрел на Феликса, осознавая, к чему близиться завершение сегодняшнего вечера, и от этого страшно, невыносимо стыдно, так как мужчина является свидетелем творящегося преступления, - хотя трудно сказать, кто это будет. - Тот, кто выживет? – недовольно выгнул шею директор Чхве, ослабляя затяжку галстука вокруг шеи, - выражаясь подобным образом, вы расстраиваете слушателя! Разве это не делает из вас идиота? Хван, наблюдая за дискуссией, сглотнул, желваки играли на его лице, а в голове болезненно оседал смех этих ублюдков. Они не заслужили. Они все должны сдохнуть, а не сидеть тут и давиться мраморной говядиной, трюфелями и лангустами. Грудь Хёнджина тяжело вздымалась, в глазах всё расплывалось и только Феликс, стоявший напротив позади премьера не рассыпался, оставаясь полностью несокрушимым фрагментом этой убогости. Они переглядывались, пока остальные продолжали смеяться, и выводящий из себя смех притуплялся для них обоих, пока они без слов отвечали друг другу, прекрасно понимая эмоции другого, но почему то отказывались признавать свои. - Ты? Ты? - Это прямо реп. - Вам необходимо стать артистом. Посмотрите на это, здесь настоящий апельсин! Феликс поддерживал ничтожную непереводимую игру слов, от которой разве что оставалось обоссаться со смеху. Он снова посмотрел на растерянного Хвана, поднимая стакан вверх. - Не переживайте, - и наклонился между министром и госпожой Хан, - я оправдаю ваши ожидания, только немного подождите, мне стоит подготовиться. **** Снятие мерок и подбор ткани для пошива не занял много времени, которое успел накрутить у себя в голове Хан так, как будто собирался проторчать в бутике весь день. По пути домой, решив немного прогуляться, он заглянул в фургончик с мороженым и купил три шарика мятного. И пофиг что на улице минусовая температура. У него какая то особая устойчивость к холоду. В тот день, когда Джисон взял пальто Минхо, он просто не захотел отказываться от доброго жеста, да и голова совсем не соображала, была занята другим, а именно как не оказаться в одной постели с Ли, после эмоционального взрыва. И привычка сохранилась. Материнская. Они, как только госпожа Хан заканчивала свои вечерние выступления в небольшом оперном театре, всегда покупали мороженое независимо от погоды, шли с ним по улице и играли в ассоциации. Она заказывала три фисташковых. И по привычке Хан едва не купил их, вовремя остепенившись. Пока Джисон шел до дома, он обдумывал сказанное Саном, вспомнил его приглашение в гости этим вечером и, решив пойти на риск, первым делом, оказавшись в своем комнате, схватил футляр со скрипкой и попросил отца не ждать к ужину. С одной стороны, вызывала недопонимание одержимость Чхве услышать как он играет, а с другой любопытство семимильными шагами брало над Ханом контроль. Любопытство больше узнать про Ёнбока и его столь скрытую жизнь. За последние дни Джисону начинает казаться, что они сильно отдалились. Кровавый оттенок неоновой вывески Лилит сильно раздражал глаза, поэтому Хан немного прикрыл их, из-за чего на входе чуть не столкнулся с громилами, выставившими перед ним руки. - Закрыто. Вход только по приглашению. - Меня ждут, - оскалился на вышибал Хан, поправляя лямку футляра, который чуть не свалился с плеч. - Подожди. Хан Джисон, верно? Проходи, хозяин предупредил, что ты зайдёшь. Сегодня в Лилит тихо. Практически нет людей. Нескольких обслуживали у барной стойки. Хану становилось не ловко, так как воспоминания накатывают до тошноты и озноба во всем теле. Приглушённая джазовая мелодия напрочь меняла атмосферу заведения, как будто Джисон пришел в закрытый и только для особых клиентов бар, чтобы пропустить парочку стаканов скотча и изнасиловать бармену мозг речами о том, какая дерьмовая жизнь и вообще его никто не любит. Периодически светодиоды сменяли друг друга плавными переходами, вызывая приятное наваждение, от чего то ли хотелось спать, то ли распластаться по барной стойке и скучающе греметь кубиком льда в опустевшем стакане. - Я знал, что ты всё-таки завалишься. - Уверенности тебе не занимать, - Хан скептически оглядел Чхве, который сегодня стоял за барной стойкой, смешивая напитки для посетителей, что также разительно отличалось от его кричащей роли ведущего вечеринок. - Большинство из предложенного в карте придумано мной, - Сан как будто читал мысли Джисона, стремясь удовлетворить любопытство, касающееся его перфоманса в качестве бармена, - сперва было трудно, потом всё само пошло по накатанной и, вуаля, - щелкнул пальцем, кидая вишенку в приготовленный коктейль, - не успел опомниться, как всем до жути приелось это местечко. - У тебя определенно есть чувство стиля, - присел Хан на освободившееся кожаное кресло на высокой ножке. - Так, значит, заметил? – с ухищрением подмигнул Чхве, - правда не всегда это срабатывает. Когда некоторые узнают, что мой кузен главный финансист в конгломерате, то предпочитают не связываться со мной, - недовольно цокнул, накидывая полотенце на широкое мускулистое плечо, - вот уж заработал себе репутацию морального урода, что даже меня шарахаются. - А я думал, что первым делом тебя хают за твои пристрастия, - кивнул с благодарностью Джисон, принимая стакан ананасового сока с трубочкой. - Здесь, закидываюсь я пачками героина или нет, всем абсолютно насрать, - упёрся одной рукой, на которой рубашка была закатана до локтевого изгиба, об стойку, и на ней выступили венчики, - большинство стало приходить сюда только чтобы их хорошо вштырило, в том числе и от парочки пропущенных затяжек. Они считают это классным, поэтому никого не осуждают. - А ты? – отпив немного сока, отрезал Хан, - ты считаешь это классным? Сан призадумался, почесывая нос. Он попытался проигнорировать Джисона, якобы отвлекаясь на клиентов, но нужно что-то сказать, чтобы прервать неловкую паузу. - Давишь на совесть? Ох уж этот строптивый язычок, - прикусил краешек губ, замерев, - давай так – мы ещё недостаточно знакомы, поэтому ответ на этот вопрос оставим на неопределённое будущее. - С чего ты решил, что я собираюсь с тобой и дальше общаться? - Ну да, точно, - Сан обслужил последнего посетителя и вышел к Хану, приглашая проследовать за собой движением головы, - ты ведь пришёл только для того, чтобы выудить информацию про Ёнбока, - хмыкнул. - А ещё это, - многозначительно приложил ладонь к футляру. - Это взятка? – надулся Чхве, выставляя руки на поясе. - Пускай будет так. - Обходишься без намёков, - прошел к себе в кабинет, с грохотом откидываясь в кресло у рабочего стола, - мне нравится, - вынул из портсигара папирус, обнюхивая его поверхность, - не волнуйся, обычный табак. Считай, что я временно закодирован. Джисон оглядел окружающий его интерьер, внимание привлек синий ара, перебиравший клювом оперение на серебристой присаде. Приметив Хана, попугай сперва недовольно напыжился, но потом облетел его два раза над головой и приземлился на плечо Чхве. Introduction and Rondo-Capriccioso - На самом деле, я доверяю Ёнбоку, никаких предрассудков на его счёт у меня нет, - стал приготавливать музыкальный инструмент к использованию, - даже если он занимается какими то непотребствами, то только потому, что у него нет выбора, а мне он не причинит вреда, - Хан расправил плечи и спину, устраиваясь перед столом и сидящим за ним единственный зрителем, - поэтому сегодня я пришёл в основном лишь с одной целью – сыграть. Сан сделал длительную затяжку, прищуривая кошачьи глаза, и несколько раз протарабанил пальцами по подлокотнику стула от предвкушения. Но когда Хан сделал первое скольжение смычком, то Чхве немного напрягся, мышцы лица расслабились, поэтому тлеющий папирус слегка нагнулся вниз, но этого хватило для того, чтобы он едва не вывалился из рта парня. Джисон, словно выключив свет, а вместе с тем и весь посторонний шум, уволок Сана за собой, прямиком в бездну рондо каприччиозо. В какой-то момент Чхве начало казаться что он задыхается и никак не может преодолеть настигнувшую его асфиксию. Очень будоражащую, приятную больше, чем высосанная порция кокаина. Огни дикого желания и страсти вспыхивали то тут, то там, но они были мимолётными и быстро меркли под натиском нестабильности Хана. Как-будто Джисон путался в собственных чувствах, убивался смятением и пытался донести свою растерянность снова и снова, но постоянно падал в обрыв. Он едва не срывал ноты, но выглядело это больше как дополнительная изюминка к изливавшимся из него эмоциям и недосягаемого желания. А желание до банального простое – как обрести долгожданный покой и каплю уверенности в себе? - Твоя игра слишком импульсивная, - Сан подошел к Джисону сзади и обхватил его за талию, - расслабься, - прошептал на ухо, обдавая мочку тёплым потоком воздуха, и положил руку поверх руки Хана, державшей смычок от скрипки, - задержи дыхание, - коснулся губами шеи Джисона, - представь, что плывёшь по течению, наполненному развратом, но только… чертовски набожного. Представь, словно занимаешься сексом в галерее Боргезе, - скользнул пальцами по паху Хана, - который всем нравится и не является чем то аморальным на людях, а, наоборот, служит маленьким вдохновением, переходящим в нечто грандиозное. Боже, что происходит? Хан готов отбросить скрипку и накинуться на Сана, отдаваясь его сильным рукам и немного пухлым губам на собственной шее. Но сознание словно размозжило и болезненными вспышками отдавало в сердце образом того человека, который давно посеял хаос. Ли Минхо. Джисон отвернулся от Чхве, сбрасывая цепкие ладони со своей талии, и поспешил убрать скрипку обратно в футляр, пока синий ара во всю грохотал, яростно хлопая крыльями на спинке кресла. - Интродукция была написана в 1863 году, - Хан упёрся ягодицами в край стола, наблюдая за тем, как Чхве больше не позволял себе приблизиться после учинённой дерзости, - Камиль Сен-Санса сделал несколько аранжировок партитуры – это было и для фортепиано Жоржа Бизе, и для дуэтов Жака Дюрана и Клода Дебюси, - он отвёл руки за спину, вжимаясь ладонями в косяк всё того же стола, - но… - Посвящена она была Пабло де Сарасате, - прервал его на полуслове Сан, - и задумывалась как часть финального скрипичного концерта номер один. - Откуда ты?... - Эрудиция? – призадумался Чхве, - просто было интересно об этом прочитать, или же дело в том, что кое-кто должен был закончить музыкальную академию ещё три года назад. - Так ты тоже специализируешься на скрипке? – сорвался с места Хан, - и что значит закончить академию? - Нет, - сделал один шаг назад Сан, - бандонеон, а это так, - приподнял плечи, удивляясь как бы самому себе, - научный интерес. Между ними вновь повисла неловкая пауза. В Джисоне горела жажда узнать больше подробностей, а Чхве, наоборот, уже придумывал пути отступления во избежание подробностей для незнакомца, коим все ещё являлся в его понимании Хан. И эта молчанка на уровне выражения мыслей без слов могла длиться и дальше, если бы не очередное вмешательство попугая недовольным галдежом. Ему будто нравилось слушать их голоса, и как только Джисон и Сан замолкали, то он приходил в бешенство. Но Хан смог понять исходившие намёки и что дальше лезть не стоит, поэтому весьма быстро сменил тему. - Каприччиозо – терпкая и в каком-то смысле мучительная грусть о том, чему никогда уже не бывать, - скрестил руки Хан на груди, - томная и страстная, вкрадчивая и помпезная. Как будто проявление любви, которой никогда не суждено сбыться. Сан вернулся на свое место, снова раскрыл портсигар и зажал между зубов второй за последние пятнадцать минут папирус. - Прямо как у тебя с Минхо, - усмехнулся он, выпуская клубы дыма после непозволительно долгой затяжки, от которой Хан уже бы давно оставил лёгкие где-нибудь на конце уходящей жизни. - Отъебись. - Ого, так ты всё-таки умеешь кусаться как настоящий волк? Забавно. - Лучше скажи, что там с Ёнбоком, - Хан наклонился над столом, расставляя широко руки на его поверхности, - что ты пытался мне сказать? - Ну, - Сан еще раз закурил, а потом кинул бычок в пепельницу, - сказать можно много чего, например, что Минхо и Ёнбок не просто хорошие знакомые, но весьма ценные друг для друга деловые партнёры. **** Любая война заканчивается либо миром, либо перемирием. Но только единицы отдают себе отчёт в том, какой ценой приходилось идти к этому самому миру. Ценой жизнью тысячи, а во многих случаях миллионов людей. Любая война так или иначе является результатом разобщённости элит то ли из-за пассивного отношения и полного безразличия к тем или иным ситуациям, пустившимся на самотёк, то ли из-за чрезмерной жажды и неутолимого желания урвать ещё больший кусок власти, потому что даже при её безграничности им становится её мало, не хватает и целого мира, чтобы утолить пожирающую до костей потребность. Но когда причиной войны становится всего лишь один человек, амбиции которого переваливают через все возможные этические нормы, то становится страшно. Страшно от того, что по желанию одного человека может вершиться судьба целого общества. Однако важно и понять почему этот самый человек так поступает, какие цели преследует, чтобы разобраться в происходящем, а уже потом делать выводы, и не важно будут они положительные или отрицательные. Самое главное разобраться в причинно-следственных связях. - Все в укрытие! Бегите быстрее! Сегодня ночь в гетто неспокойная. Она никогда не была спокойной, всегда существовала пороховая бочка с не подпалённым фитилём. Вопрос заключался только в том, в какой момент его осмелятся поджечь. Крики, детские вопли в перемешку со звуками стрельбы и взрывами охваченных огнём автомобилей нагоняли страх и ужас на всех не успевших спрятаться оборванцев, которые загоняли себя чуть ли не под фасад зданий, лишь бы остаться в живых и не получить пулю, проговаривая про себя молитву с дрожью и постукиванием челюсти. И почему когда люди оказываются на периферии жизни и смерти сразу вспоминают бога, становясь самыми ярыми религиозными фанатиками? - Этот квартал зачищен! Направляемся в следующий. - Нам необходимо подкрепление, кто-нибудь уже связался с господином Баном? Матовый лексус подъехал к небольшой группе вооруженных людей, без капли жалости раздавливая тех, кого сильно ранили, но не смогли добить. У каждого, кто здесь стоял, на локтях были повязки с символикой Трикомиссии, нечто похожее на военные шевроны. Все четыре двери машины открылись. Кроме Бан Чана и секретаря Ха, что сидел впереди, с задних пассажирских сидений вышли двое парней-близнецов с смоляными чёрными хвостиками на затылке и выбритыми, но не полностью на лысо, висками. У каждого из них был самурайский меч и по несколько подвешенных на ремни пистолет-пулеметов за спиной. Лица прикрыты обтягивающими эластичными масками. Судя по желтоватому оттенку кожи, близнецы были японцами, а особая семейная гравировка на мечах только подтверждала эти догадки. Личные телохранители Бана. Каждый раз, когда члены Трикомиссии видели их вживую, это означало лишь одно – случится что-то серьёзное или же Бан Чан придает чему-то особое значение, из-за чего над его жизнью нависает угроза. - Докладывайте. - После утреннего выпуска новостей, кланы начали бесчинствовать, избавляясь от всех, кто хоть как-то связан с нами. Мы не могли просто наблюдать за тем, как они терроризируют мирняк, поэтому, не дожидаясь ваших распоряжений, начали отвечать. Бан Чан неожиданно для всех проехался по физиономии мужчины, что отчитывался перед ним. В его действиях не было злости, взгляд как обычно нечитаемый, отстранённый, а вся сущность по-прежнему остается сдержанной и не лишена толики оптимизма. - Господи помоги, господи помоги! – старик вжимался в стену двухэтажного дома, пытаясь от шока запихивать себе в рот кулак. Бан проигнорировал общее негодование и подошел к оборванцу. - Всё хорошо, дедушка, - ласково погладил его по голове Бан Чан, - всё закончилось. Пожилой мужчина застыл, пытаясь переварить услышанное, цепляясь за каждый клочок доброго, улыбающегося лица Бан Чана, а потом, с наворачивающимися на глаза слезами яростно прижался к нему, обхватывая в крепких объятиях его крепкую спину. - Вас спровоцировали, идиоты, - обратился к стоящим позади себя, обнимая старика в ответ, - заставили начать войну, которую я так старался избежать, - Бан Чан хотел закричать, но вовремя вспомнил, что буквально несколько секунд назад смог привести человека в чувства, и сейчас ему нельзя снова волноваться. Он отстранился от старика, приказывая отвести того в безопасное место к остальным, и начал медленно расхаживать по узкому переулку, в раздумьях сбивая различные обломки под ногами, что заполонили улицу после непродолжительного боя. - Скоро сюда прибудут правительственные войска, - осмелился подойти к Бан Чану секретарь Ха, - нам нужен план. Бан какое-то время еще потоптался на одном месте, а потом, словно его что-то осенило, растянул губы в улыбке так, будто пытался сдержать смех. - Не может быть, - прижал большой палец ко рту, покусывая его, и затем выдохнул так, будто сбросил со своих плеч целый Эверест, - я понял тебя, Феликс, - несколько раз хлопнул в ладони, - браво, что ж, настоящая игра наконец-то началась? – развернулся к своим людям, - прикажите всем отступить, немедленно убираемся отсюда. **** Хёнджин снова не может уснуть. Луна медленно перемещалась сквозь тернистые пути туч. Мутный проблеск скользил по лицу Хвана, и поэтому будь кто-то сейчас с ним в одной постели, смог бы заметить его нервозность, которая проявлялась в напряженных скулах и немного поджатых губах, а глаза уже на протяжении долгого времени смотрели в одну точку потолка, как будто в ней разворачивается самое интересное. В ней пересеклись все мысли Хёнджина и устроили между собой жестокую битву. Её победитель может уверенно рассчитывать на вознаграждение, соизмеримое с желанием Хвана получить ответ в виде собранной картины, разверзнутой на бессчетное количество обрывков. Он впервые чувствует себя защищённым в собственной квартире, на которую откровенно забил хер, отсыпаясь в дешёвых мотелях с шлюхой под рукой. От того что в ней никто давно не убирался, Хёнджин, не удосужившись постелить новое постельное, чувствует под голой спиной тонкий слой скопившийся пыли и запах старости. Рука потянулась к тумбочке, хватаясь за пачку сигарет. Хёнджин резким движением приподнялся на локти, от чего пресс стал ещё более рельефным от напряжения, и, так не сунув сигарету между губ, остановил взгляд на вспыхнувшем от входящего экране телефона. Ким Сынмин. Сперва Хёнджин не имел даже малейшего желания отвечать, он просто продолжил делать то, для чего поднялся, выпуская первые клубы дыма, с наигранным интересом разглядывал комнату, подмечая что пора обновить интерьер, пока так желанная порция никотина растекалась по венам. Даже дышать после этого Хван начал иначе, воскреснув из пепла самобичевания. А телефон продолжал настойчиво вибрировать до тех пор, пока на седьмой раз Хёнджин всё-таки не плюнул, стараясь оттянуть разговор, который предстоял, на как можно далекое потом, ибо ничем хорошим закончится он не сулил. - Нам нужно встретиться. - На часы смотрел? – затушил окурок Хван, падая обратно на подушку, - три двадцать, мать его, Сынмин, это раз, а во-вторых, если ты не хочешь ощутить мой кулак на своей наглой физиономии, то лучше дай мне хорошенько выспаться. - Это не просьба, жду на старом месте. В тот день всё пошло на перекосяк. В том числе и отношения с Кимом. Кажется Хван сходит с ума и уже не знает, откуда ожидать очередной удар нокаутирующей правды. Чувствует себя использованным презервативом на одну ничего не значащую ночь, чувствует себя проституткой, которую охотно поимели по кругу, и теперь каждый старается оправдаться, чтобы затащить обратно. Хёнджин сдавил сотовый, ударяя им несколько раз по лбу. Задумчиво взглянул на правое бедро, касаясь несколькими пальцами тянущегося вдоль ноги шрама. В какой-то момент он захотел почувствовать боль, поэтому надавил на него, оттягивая вокруг кожу. Конечно, какая к чёрту боль на затянувшемся отголоске прошлого? Хван не спешил. Медленно оторвал задницу с належенного места, еще медленнее одевался, и, неожиданно для себя, схватил висевшую в прихожей кобуру, проверяя количество патронов. Причём оделся Хёнджин что называется с иголочки - комплект из брюк и жилета с обрезанными рукавами на пуговицах, без каких либо сероватых и жёлтых пятен белая рубашка, как будто снятая только что с прилавка, и галстук от виттона, с бриллиантовым зажимом в центре. Перед выходом Хван зашел в ванную комнату, попытался включить свет, а потом вспомнил о не вкрученной лампочке, и, подсветив фонариком с телефона, принялся яростно тереть шею, пока не проявились контуры татуировки. Бафомет, оплетённый многочисленными маленькими цветками. Такой же, что нанесен под спусковым механизмом пистолета, принадлежавшего отцу. Дорога была быстрой, а хотелось наоборот. Четыре утра. Хёнджин выруливает в богами забытый переулок, без единой живой души. До рассвета еще как минимум полтара часа, поэтому жутко тёмно. Только вывеска открытого бара освещала небольшую площадь, периодически мигая от перепада электричества. Стратосфера О присутствии Сынмина говорила его машина, оставленная по другую сторону переулка. Белый мустанг невозможно было не заметить в темноте, хотя и был он в ней не столь привлекателен, как при дневном свете или же ночных огнях каннамских высоток. - Сколько бы ты не тянул время, я всё равно дождусь тебя, или же попросту завалюсь к тебе в квартиру. - Если не собираешься объясниться за последние события и как ты с ними связан, то я пошел, а вообще с крысами разговор достаточно простой и короткий, - Хёнджин прижал ладонь к кобуре, сморщив от злости лоб. - Я расскажу всё, а ты взамен расскажешь о своих планах, - Ким отставил полупустой стакан виски, вкладывая купюру большого номинала в слегка опалённый конверт, - мы нужны друг другу. - Ну надо же, - восклинул Хван, плюхаясь на соседний стул рядом с Сынмином, - не уж то раннее утро откровений? – склонился к Киму, бегая по его лицу бешеным взглядом, - мне даже стало интересно, а то скромное ощущение того, что меня славно выебали не отпускает, в том числе тот, кого не просто другом я считал. Ким нахмурился, пропуская нападки мимо ушей. Хёнджин безусловно имеет право сердиться и требовать объяснений. Но Сынмин пришел не ссориться, а примирения искать. Он пододвинул папку к Хвану, и попросил бармена сделать чашку эспрессо и чашку венского кофе, который нравился Хёнджину. - Двадцать лет назад, как и сегодня, политическая обстановка в Корее была напряженной, - начал свою мысль Ким, наблюдая за изучающим документы Хваном, - между кабинетом министров и оппозицией разразилась настоящая война, государственный аппарат буквально был парализован, любое решение принималось со скандалом и сопровождалось общественным потрясением. Оппозиция была ведома двумя общественными деятелями и бизнесменами – Ли Шиндэ и…. - Отцом Бан Чана, я знаю. К чему сейчас это? - Не перебивай, - Сынмином вновь овладело желание треснуть Хёнджина или накричать, но он, как и всегда, сдержался, - через два года, когда казалось, что Трикомиссия, возглавляемая ими, победила в противостоянии и займёт центральное положение в парламенте, неожиданно всплыли факты якобы сотрудничества оппозиции с мафиозными группировками Азии, даже умудрились откопать связи с итальянцами, - Сынмин сделал небольшую паузу, отпивая подстывший кофе, - вскоре после этого Ли Шиндэ бежал из Кореи и перебрался в Сидней к жене, известной пианистке Ли Дане, где она не только продолжала взбираться по карьерной лестнице, несмотря на то что муж фактически был объявлен преступником и едва не попал в базу интерпола, но и воспитывала троих детей. - Мне кажется самый откровенный идиот знает об этом, и что после загадочного пожара вся семья Ли погибла, а семья Бан завладела всем состоянием в Сеуле. И что с того? – последовал примеру Кима, перемешивая сахар в чашке прежде чем отпить. - Переверни страницу, к такому ты точно не готов. Перед Хёнджином предстали результаты экспертиз после пожара на сиднейской вилле. К его ужасу ни один тест ДНК на родство детей и родителей не оказался положительным. А на месте предполагаемого происшествия найдены следы борьбы. - Откуда у тебя это? Что тогда находится в архиве? - Стащил у дяди, - подмигнул в свойственной манере Ким, - это не оригинал, - наконец-то Сынмин сказал то, что так долго скрывал и больше не испытывал угрызений совести, - за несколько дней до пожара отец Бан Чана прилетал в Австралию, а после вернулся с ребёнком, которого месяц таскали по психотерапевтам, - перевернул на следующую страницу за Хвана, - корейское имя Ли Ёнбок, австралийское неизвестно, стал приёмным сыном семьи Бан. Он же Спригган, спасший меня в Пусане, один из лидеров совета гетто, которого Бан Чан не убил вместе с остальными, и руководит Черепом Бафомета, татуировка которого у тебя на шее, - тяжело выдохнул, хватая ошарашенного Хёнджина за плечи, - внимание вопрос, какова вероятность того, что он является сыном Шиндэ и Даны, и для чего отец Бан Чана обманул всех, скрыв результаты расследования, так ещё и приютил сына давнего друга, и можно ли исключить тот факт, что оставшиеся двоё детей живы? Хёнджин скинул с себя руки Кима, жадно впиваясь в документы, судорожно перелистывая все страницы заново. Ему точно не мерещиться. Это точно не сон. - А теперь что касается моего участия во всём этом дерьме – я хочу спасти оставшегося в живых близкого мне человека, которого всё это время рвали в грязных политических интригах, - неожиданно прижался к лицу Хвана, обхватывая его щёки, - мой дядя годами прикрывает их жопы, и если бы не эти документы, его давно бы нашли с перерезанной глоткой, и никакого суда и следствия. Всё замяли бы, - погладил Хёнджина по макушке, - после того, как Ёнбок два года назад спас меня, я втесался к нему в доверие, стал членом Бафомета. Благодаря этому я смог собрать досье на каждого лидера гетто. Затем я выдал о них информацию, это помогло мне спровоцировать Бан Чана, который подумал, что Ёнбок, если он действительно сын погибших Шиндэ и Даны, одержимый местью, начал творить безрассудные вещи, а он всегда творит что то безрассудное, поэтому притащить сюда Бан Чана оказалось проще простого, - резко отстранился, вжимаясь пальцами в пустую чашку, - это помогло мне придать стимула самому Ёнбоку, он начал действовать, и, чтобы узнать его конкретные планы, мне пришлось организовать ваше знакомство, результатом которого, как и было задумано, стало ваше сотрудничество, - Ким прикусил от нахлынувшего чувства стыда губу, отводя взгляд от Хвана, который одновременно и злился, и испытывал шок, - для этого мне пришлось использовать твои слабости. Я знаю насколько ты одержим Бафометом, потому что с ним как-то связан твой почивший отец, и узнать об этом правду для тебя превыше собственной жизни, поэтому ты идешь на сумасшедшие риски. На такие риски, которые даже привели к гибели ребят в Пусане, - взял дрожащую ладонь Хёнджина, поглаживая костяшки, - я не осуждаю. Надеюсь, что и ты теперь поймёшь меня. Эти документы, всё что у меня есть. Я думаю, что Ёнбок хранит при себе всё остальное, из-за чего мой дядя так боится его и на всё соглашается. Он собирается уличить кого-то в преступлениях многолетней давности, для этого мне нужна твоя помощь, чтобы положить всему конец, - Ким присмотрелся, приметив, что Хёнджин смотрел сквозь него и почти перестал слушать, - эй, Хван Хёнджин? Хёнджин и впрямь не слышал его, слух пропал, зрение и осязание притупились. Пустая оболочка с рушащимся вокруг миром. - Мне надо знать, что ты собрался делать дальше, иначе я не смогу тебя спасти. Ты меня слушаешь? Кажется, Хван хочет окончательно застрелиться. Захлебнуться в крови сейчас единственное для него спасение. Правда и впрямь бывает очень болезненной, особенно когда узнаешь о том, что и представить в принципе было чем то из разряда фантастики. **** Бывает же такое – спустя кучу угрюмых дней и бесконечных ожиданий просыпаешься и радуешься всему вплоть до незначительных мелочей. Вкус подгоревшего омлета кажется не таким уж омерзительным, а вкус горького кофе становится слаще, чем если бы в него добавили четыре ложки сахара. И сегодня у Феликса такой день, что вызывает негодование у всего персонала в мраморном особняке. Только старина Тхуан знает в чём дело, всячески поддерживая его порывы. Если счастлив молодой господин, значит, счастлив и он сам. Слишком долго молодой господин страдает, слишком велики муки феи, настало время истинного чуда. Феликс впервые за долгое время приказал раздвинуть везде занавески на окнах и чуть ли не у каждого домработника спросил о самочувствии, и справляется ли тот со своими обязанностями, кому то даже пообещал повысить заработную плату. - Не заставляйте себя сегодня гулять с Гортензией, - держал Феликс в одной руке планшет, перелистывая новостную ленту, которая так и кишила событиями, радующими его глаза, - я сам погуляю с моей девочкой. - Вчера она снова сгрызла ваши тапки, - Тхуан недовольно хмыкнул, вздёрнув края синеватого сюртука. - Не велика проблема, она же не кого то загрызла, хотя от этой мысли становится даже страшно, - усмехнулся Феликс, продолжая шерстить на просторах крупных медиа, - у отца есть склонность расправляться с врагами весьма… необычным способом, - отложил устройство, - ты ведь помнишь тех милых пёсиков? – и вжался лопатками в спинку стула, заливаясь смехом, - как думаешь, журналисты уже караулят у ворот? А впрочем не столь важно. Скоро у Феликса состоится череда весьма интересных встреч. Необходимо подготовиться. Но он продолжал беззаботно сидеть, прикусывая с улыбкой указательный палец, и наблюдал за безоблачным небом под властью сияющего необычайно ярко солнца, ликовавшего вместе с ним. - Я собираюсь искупаться, принесите его туда. Феликс вскочил, вальяжной походкой покинул столовую из слоновой кости и, пока шёл куда-то в направлении ванной комнаты с большим джакузи, оглядывал всё вокруг, попутно скидывая с себя одежду. Некоторые слуги застали его полностью голым, но это ничуть не смутило парня, скорее, наоборот, он, возбудившись, позволял насладиться запретным плодом, и наплевать, если кто-то после этого распустит слух. Сегодня можно всё. Когда Феликс прошел в ванну, где его уже ожидали несколько девушек в халате, чтобы по возможности помочь принять все процедуры, он приказал всем, в том числе и Тхуану уйти прочь. И это не очередная попытка остаться в гордом одиночестве, ибо Феликс, ведомый предчувствием, что кое-кто обязательно нагрянет к нему в столь дивный день, предпочитает, чтобы только этот незванный гость в очередной раз застал его в чём мать родила. Он подошел к стойке с украшением, что по его просьбе принесли сюда, и, боясь лишний раз дотронуться до него, жадно обхватывал каждый рубин гранатового браслета. Ли, чуть не заплакав, сжал ладонь в кулак, разжимая ее несколько раз, а затем бережно снял колье и приложил к шее. - Неужели ты подумала, что я позволю этим грязным рукам коснуться его, мама? Никто не смеет осквернять символ любви и твоей веры, - Феликс поцеловал самый крупный рубин, подошёл к зеркалу и надел колье на себя, его холод вызвал волну мурашек на покрасневшем от горячего водяного пара теле, - не беспокойся, перстень находится там, где и должен быть, - развернулся к большой ванне, углубленной примерно на один метр вниз, и постепенно погрузился в неё, немного вздрагивая от щекочащих кожу лепестков паучьей лилии, едва заметно передвигающихся по поверхности воды, - человек, что носит его, заслуживает владеть им, пускай и по моей вине он сейчас мучается, но я обещаю, что скоро это закончится, - подошел к противоположному бортику, нависая на нём руками, - разве могу я допустить страдания того, кого люблю? Того, кто готов положить за мою жизнь голову? Ruska - Apocalyptica Капли крови на нежных руках… Громкий крик разорвал тишину. Прочь сомненья, раздумья и страх! Я врагам объявляю войну. Кто преграду поставит – умрёт, И предателю тоже не жить. Обжигающим солнцем войдет В мою душу желанье убить. Как в предсмертном стремленьи взглянуть Стеклянели родные глаза, Не вздымало дыхание грудь… По щеке прокатилась слеза… Ненавижу! Убью! Задушу! Нет пощады убийцам твоим! А когда перебью всех врагов, Ураганом промчусь вдалеке, И иссякнет нечистая кровь, Вдруг слезинка сползет по щеке… И мне скажут – победа твоя. - Это ведь вы? – Хёнджин тяжелой поступью подошел к ванне, усыпанной лепестками, и от которой исходила обжигающая испарина, - весь этот хаос сейчас происходит из-за тебя? Феликс пожал раскраневшимися от горячей воды плечами, развернулся спиной к Хвану, привлекая внимание к колье, и провёл руками по её поверхности с улыбкой на лице. Он ждал Хвана. Всё утро. И наконец-то он пришел. Он не мог не прийти, особенно когда выпуски новостей пестрят сенсациями: уличная война в гетто, фонд Чан распродал фальшивые драгоценности на аукционе, прокуратура начала обыски в Lion – сотрудникам конгломерата грозят судебные разбирательства из-за денежных махинаций. В скором времени Феликс станет врагом номер один, надо готовиться к следующему удару. - Это только начало, не составишь мне компанию? Хотя лучше тебе пойти выспаться, выглядишь не важно. Феликс знает, что Хёнджин никуда не уйдет. И не прогадывает, слыша бултыхание воды за спиной входящего поджарого тела. Хван заслужил свою первую награду – любой интересующий его вопрос. Внимание Феликса привлекает татуировка не шее Хвана, и шрам, что тянулся вдоль правого бедра. Он без каких либо стеснений подходит к Хёнджину вплотную, касается пальцамм ноги и останавливается рядом с членом, легонько сжимая. - Как вас зовут? - Что? – насупился Ли, склоняя голову к плечу, не такой реакции он ожидал, это сбивает столку. - Это мой вопрос – ваше настоящее имя, австралийская принцесса, - коснулся виска Феликса костяшками, медленно спускаясь пальцами вниз, к припухшим распаренным губам, - знакомство необходимо начинать правильно, – обхватил Ли за талию, лишая, казалось, любой возможности вырваться, и едва ощутимо поцеловал, прикусывая и оттягивая губы на себя. Феликс от неожиданности приподнялся на носочки, выпучил глаза, затаив дыхание, наблюдая за тем, как бессовестно Хван игрался с ним, перехватывая все инициативы, принадлежавшие только ему. Быть в качестве жертвы весьма неприятно, но Хёнджин переступает эту грань отвращения, принося обжигающую ласку. - Придурок, - Феликс, почувствовав слабость хёнджиновых рук, вырвался и влепил пощёчину, от которой остался след, - что за шутки? – и схватил за шею, прижимаясь к Хвана. - Я весьма хороший наблюдатель, и кому, как не мне распознать носителя английского, так еще и с определённым акцентом? – приложил ладони к ягодицам Феликса, поднимаясь чуть выше к пояснице, ощущая дрожь парня на кончиках пальцев, - я достаточно долгое время прожил в Лас-Вегасе. - Феликс, - вырвалось из Ли, как бы он не старался держать язык за зубами, и когда Хван получил удовлетворительный ответ, то отпустил блондина, откладывая в памяти изгибы чужого тела, которыми, ещё чуть-чуть, и мог завладеть. - Никогда так больше не делай, - хлопнул кулачками несколько раз в грудь Хёнджина, - у меня болезненно чувствительная кожа. - Сами виноваты, - поджал в улыбке губы Хван, - нечего было хватать меня за яйца, - вжался лопатками в бортик, выдыхая, - и что дальше? – сосредоточил взгляд на колье, - пока вели дивную беседу с премьер-министром, ваш дружок с помощью ключ-карты проник в ложу директора Чхве и подменил колье, а потом вжух – кто-то звонит в прокуратуру и заявляет, что проданное украшение подделка. Я ничего не упустил? - Отнюдь, из тебя вышел бы хороший автор детских сказок – браслет всегда был здесь, в этом доме, - вышел из ванны Феликс, возвращая ювелирное изделие на стойку, - его цена действительно приближается к ста миллионам, я потратил достаточно много денег, чтобы воссоздать точную копию, - и, накинув излюбленный полупрозрачный вишнёвый халат, подошел к Хёнджину, свесив худощавые ноги в воду, - однако маленький нюанс – у оригинала есть практически неуловимый для глаз дефект, главный рубин слегка повреждён, расслоение камня можно заметить только с помощью увеличительного стекла. - То есть при большом желании никто не смог бы заметить подвоха, - закатил глаза Хёнджин, переставая чему либо удивляться окончательно, - страшный вы человек, сейчас дом директора Чхве буквально разбирают по кирпичикам, можно сказать, что на одного человека в твоем чёрном списке стало меньше, но, – развернулся к Феликсу, упираясь подбородком в его колени, - фонд ведь тоже пострадал, вас ждет новое судебное разбирательство, акции пробивают очередное дно, - провёл указательным пальцем по его бедру, - даже интересно, что будет дальше. Феликс упёрся локтями в серый напольный сланец, сжимаясь от очередных прикосновений Хвана. Каждое ощущение его пальцев приносит невыносимую боль и в то же время являет будоражащую сверхнову. Пятки под водой прижались к стенке ванны, беспомощно ёрзая из стороны в сторону. - Откуда ты узнал? - Что вы австралиец? И что ваш приезд в Корею удивительным образом совпадает с гибелью известного общественного деятеля Ли Шиндэ и его утончённой супруги пианистки? – Хёнджин полностью расслабился на коленках Феликса, будто пытался понять допустимый порог его чувствительности, - я ведь не первый год копаюсь в этом деле, и прежде, чем заключать союз с дьяволом, перестраховался, – отстранился от парня, ложась на спину, - не обессудьте, всё настолько сумбурно и не однозначно, что я предпочитаю иметь пару тузов в рукаве, - и полностью ушел под воду, скрываясь за сгустившимися над ним паучьими лилиями. А Феликс все больше загонялся. Как много ему известно? Тонкая ниточка опасности потянулась от Хёнджина, и Ли не мог отпустить её. Сейчас он чувствует себя обманутым настолько, что никого не может припомнить, кто бы смог так манипулировать им, выдавая желаемое за действительное. Даже Бан Чан не столь жестокий, хотя его тупость обусловлена опьяняющим чувством любви, и Феликс не в праве судить его за это. Сам таким сделал. С Хваном же всё иначе. Сперва он хотел его убить, затем при неизвестных обстоятельствах и короткой разлуки согласился быть мальчиком на побегушках, а сейчас, не скрывая, атакует, словно бешеный цепной пёс. Надежда Феликса, что правила игры не будут нарушены, превращалась в разрушительный паводок. Страшно, когда человек улыбается тебе, но готов вонзить в тебя всё, что можно. Так он выглядит со стороны? Феликс испытывает неловкое дежавю. Парень настолько погрузился в свои рассуждения, что не заметил, как Хван подплыл к нему и резко вынырнул, пугая до чёртиков. - Колье принадлежало моей матери. Не знаю, кто тебе сказал, сам ли ты додумался, но да, ты прав. Они мои родители, - поджал подбородок Феликс, рубцы на предплечьях плыли в глазах из-за помутнения, - мама накрывала рождественский стол, много гостей собиралось прийти на праздник, поэтому она жутко торопилась и не заметила, что плохо зафиксировала браслет, - взглянул на крупный рубин в центре, перебирая между собой пальцы, - в процессе готовки он упал на кафель, камень треснул, мама очень переживала и нашла мастера, но, – кажется, Феликс приближался к приступу панической атаки, привычной уже для него, но замер и вытянулся по струнке, когда Хёнджин накрыл его ладони своими, продолжая вслушиваться в каждое слово, - он сразу предложил замену, но знаешь, что сделала мама? – душа Феликса трепетала, он уже и не помнит, когда в последний раз общался столь откровенно, затрагивая самое раздирающее разум, - отказалась, так ещё и чуть не накричала на него, она сказала, что если рубин будет другим, то и любовь станет другой, не такой как раньше, а та, что была раньше попросту будет уничтожена, это значит что будет уничтожено всё то, что они пережили до того времени, что будем уничтожены мы – дети, - невзначай подтвердил Феликс, что у него есть сёстры, и Хван запомнил, - смысл их жизни. Парень смахнул слезу, натягивая через силу улыбку, и отстранился от Хёнджина, оказываясь у выхода из ванной комнаты. - Что ж, надеюсь следующий вопрос будет более конкретизированным и направленным на то, что представляет для тебя действительно интерес. Похоже Хван не осознанно задел Феликса за живое, от чего стало стыдно и возникло желание поскорей утопиться среди пугающих своим изяществом цветков. **** Древние воины, судьба которых лежала через тернистый путь самурая, выделяли два типа мужественности. Одна, данная от природы, предопределялась грубостью и задиристостью, и не лишена вспыльчивости и дикости, сопряженной с суровыми рисками. Вторая – сознательная, олицетворение отваги, которую может воспитать в себе каждый, даже если родиться в самом глухом месте. Их невозможно объединить в целостную картину. Ты либо являешься жестоким по натуре человеком до жажды крови, или идёшь по осознанному пути истинной добродетели, одевая нерушимые цепи на дремлющего внутри тебя зверя. Но когда это останавливало Бан Чана? Он никогда не был ходячим стереотипом и предпочитал искать нестандартные решения, осуществлять еще более нестандартные, выходящие за рамки понимания мысли. Его сила заключена в храбрости, доходящая до безумия в полном презрении к смерти и самоотречении. Это то, к чему должен стремиться истинный воин. Ведь самое главное для Бана – безрассудность. С ней и не страшно умереть сразу от десяток людей. Иначе же, с помощью здравого смысла, не добьёшься ровным счётом ничего. Достаточно перестать думать и стать чуточку бесшабашным. Феликс усвоил эту философию в совершенстве. Её понимание – самое страшное оружие для Бан Чана. И то ли к радости, то ли к несчастью, Феликс поразил его им насквозь. Теперь осознание этого тлеющим углем пылкой любви рушит сознание, заставляя бездействовать. Сколько постулатов было нарушено? Один из них, за который нещадно ухватился Бан Чан, страшась ослабить руку, гласит – настоящий самурай должен быть не только примерным сыном, но и верноподданным. Он не оставит господина даже в том случае, если количество вассалов его сократится со ста до десяти и с десяти до одного. Феликс его хозяин. Хозяин его сердца, тела, души и разума. Преданный пёс никогда его не оставит, даже если окажется с ним по разную сторону баррикад. Это всего лишь вынужденная мера, и когда проблема решится, то всё встанет обратно на места. - Всегда думал и говорил, - Бан чан взглянул на шарпея, что задорно бегал меж деревьев, разнося под лапами опавшие листья, - что эта сука слишком противоречит твоей сущности, - и, охватив руку Феликса, сунул в карман своего кожаного плаща, - я думаю тебе нужно было купить тигра, он правда не бегает так беззаботно между кустов, зато, подобно тебе, таится между них, а затем выпрыгивает и разрывает на куски, - только ему позволено прикасаться к Ли без всяких на то последствий, свободно дотрагиваться до рубцов на предплечьях. Они провели кропотливую работу, чтобы Феликс снова не закрылся в своей клетке и позволял находиться рядом. Но похоже что долгое нахождение порознь и последние события снова выбили почву из под ног парня, и теперь, как раньше, он испытывает дискомфорт. Бан Чан улавливает это, когда чувствует как сжался Феликс, пальцами которого он завладел в объятиях своих. - А ведь когда-то ты сам подарил мне Гортензию, её напуганная щенячья мордочка напоминала тебе меня, от этого ты хотел защищать и лелеять меня ещё больше, - Феликс, стараясь избежать контакта с братом, наблюдал за собакой, чтобы ненароком не случилось что плохое. - Это время закончилось в тот момент, когда ты слишком громко отдавался мне в первый раз на «умирающем лебеде», - усмехнулся Бан, замедляя шаг, - хорошо что твои крики заглушались клавишами, зажатыми нашими разгорячёнными телами, все подумали, что ты слишком бурно играешь для меня очередную сонату, - а затем остановился, отпуская руку Феликса, на лице появились ямочки, - Бан Чан. Он улыбался. Ещё один постулат бусидо гласит – если на войне самураю случиться проиграть бой, и он должен будет сложить голову, ему следует гордо назвать своё имя и умереть с улыбкой без унизительной поспешности. Сколько бы Бан Чан не боролся, он всегда возвращается в самое начало. Он прощает Феликсу всё, как бы не старался его наказать, будучи хотя бы в роли старшего приёмного брата. Чувства сковали его, любовь беспощадно выворачивала наизнанку и в конечном счете поставила на колени. Он проиграл, с приятной усладой принимая заслуженное поражение, от которого ни разу не стыдно. Они остановились посреди бесчисленных тропинок сада, именуемого миром безобразной, нет чертовски красивой, сострадательной феи, которая до жути боится людей, боится их жалкий алчный мир, из-за чего вынуждена чудовищным образом защищаться. У Феликса дрогнули губы, под одеждой забегал холодок по спине. Суставы немного окоченели, лишая возможности двигаться. Так стыдно ему еще не было никогда. Он лишил воли этого человека, подчинил, бессовестно разрушил и теперь вряд ли сможет собрать воедино. Любовь убила их обоих. - Феликс. Постулат бусидо гласит – следует взвешивать каждое слово и неизменно задавать себе вопрос - правда ли то, что собираешься сделать? И пока что оба они солгали. Их сопротивление отчаянию достигло своего апогея, но не настолько, чтобы уверенно броситься вниз. Видимо любовь не только исцеляет, но и неминуемо калечит. - Извини, что стал поводом беспорядков в гетто, мне правда жаль, - шарпей подбежал к Феликсу, изгибаясь, словно кошка, между его ног с высунутым языком, - у меня не осталось выбора. - Не переживай, я знал, что все не просто так, а новостные ленты только подтвердили догадки. Вот только понять не могу, – подошел к Феликсу Бан Чан, подцепляя указательным пальцем его подбородок, - враг ты мне или друг, брат или любовник. Феликс попытался спрятать глаза, отводя взгляд в сторону. Он лишь на мгновение о чём то задумался, а затем, с небольшим остервенением на лице, развернулся к Бану, приподнялся на носочки и поцеловал его, обхватывая тонкими пальцами шею парня. Вопросов больше нет. По крайней появилась видимость, из-за которой не надо задавать столь глупых. - Я сделал почти всё что хотел. Пусть это лишь один из десятки выстроенных мной путей, но он всё-таки пройден так, как и был задуман изначально, - приложил ладонь к щеке Бан Чана, - но как я и сказал – почти. Я сделаю так, как ты меня и попросил – не стану больше вмешиваться, не буду предпринимать опрометчивых шагов. Я отдам тебе всё, включая акции и место генерального директора в фонде. Твоем фонде. Скандалы, которые благодаря тебе я смог столь красиво раздуть, дали свои плоды, - игриво тыкнул Бана пальцем в нос, отстранившись, - теперь стало известно кто друг, а кто враг, и думаю, что ты с лёгкостью избавишься от предателей, которые только ждали нашего краха, и восстановишь порядок в совете директоров, - Феликс наклонился к Гортензии, она послушно подставила ему нос в ладони, обнюхивая их, и прикрыла глаза от удовольствия, - если ты и правда хочешь для меня справедливости, то власти в гетто будет маловато, тебе надо подняться, условно говоря, к небесам, иначе голову человека, имя которого у тебя вертится на языке, ты не получишь и станешь лишь очередной жертвой, как и мои родители. - Что ты хочешь взамен? Феликс чесал собаку за ухом, и сообразительность Бана вогнала его в ступор, от чего Гортензия встрепенулась и немного поскуливала, желая продолжения хозяйских ласок. - Ты отдашь мне казино обратно. Видишь ли, из-за тебя я потерял свой основной доход, а я, знаете ли, не собираюсь сидеть у кого то на шее, да и твой отпрыск, Мухён кажется, лишился работы, - хищнически улыбнулся, - это не хорошо. Дети должны учиться самостоятельности. Бан Чан с недоверием смотрел на Феликса, пытаясь понять, что в очередной раз задумала эта дьяволица, но все четно. Можно, конечно, в очередной раз проявить силу, чтобы Феликс чуточку раскололся, однако этот подход стал до невозможности банален, в особенности с таким манипулятором, который слишком быстро учиться на ошибках, или же это у него пугающий уровень везения избегать устроенных засад. - Хорошо. Если это не окажется очередным болезненным обманом, я согласен, - приобнял Феликса за талию, - я закончу то, что ты так старательно начал, а пока развратничай сколько душе угодно, отдавайся азарту и обязательно играй, - и прижал к себе непозволительно близко, обдавая лицо тёплым дыханием, - потому что ты обещал. Обещал написать произведение моего имени, - и жадно, чему Феликс не сопротивлялся а, наоборот, поддавался вперёд, впился в его губы, проникая языком в рот. Постулат бусидо гласит – необходимо быть умеренным и избегать распущенности. Это не коим образом их не касается. **** Феликс дождался глубокой ночи. Он ждал, пока мраморный особняк погрузится в царство сна и в его коридорах не будет ни единой души или хотя бы намёка на присутствие чужака. Последующие действия были весьма туманными. В сознании разве что хорошо отпечаталась потухшая вывеска на входе высотки. Paradise. Феликс аккуратно переступал через обвешенные повсюду полицейские ленты. В одной, в силу полной темноты, запутался, но быстро нашел выход. Единственный звук, который слышал Ли – звук трескавшихся осколков битого стекла. После погрома, пока шло расследование, никто не смел навести порядок, чтобы не испортить места предполагаемых улик. Картина места происшествия должна быть незыблемой. Он пробрался куда то в достаточно узкие коридорчики, ничего не сбивая и ни с чем не сталкиваясь, так как знал расположение казино, будучи его единственным владельцем, очень хорошо. Феликс оглянулся по сторонам, страшась, что кто-то за ним всё-таки умудрился проследить, и зашел в лифт. Он терпеливо дождался, пока дверцы схлопнулись, и так же терпеливо стоял в полной темноте несколько минут, пока над головой не вспыхнул блеклый красный фонарик. - Аварийное питание, - произнёс роботизированный женский голос, - пожалуйста, выберите этаж. Шесть. Феликс ощутил маленький толчок и как его тело потянулось вниз. Он спускался под землю. Когда лифт открылся, то сперва было также темно, как и наверху. Но когда парень вышел, над головой так же поочерёдно вспыхнули красные огни, освещая длинный коридор лишь на незначительную часть. По бокам от Феликса стояли в несколько рядов какие то высокотехнологичные процессоры. Кнопочки на них также поочередно мигали, а где то застывали на пару секунд. - Наконец-то – выдохнул Ли, устремившись в конец коридора, к двери, сразу распахивая её, как только подошел. Перед Феликсом предстало очень просторное помещение с большим количеством настенных экранов и слегка запылённых компьютерных столов. А в углу покоился на стене тот самый стенд с переплетёнными между собой красными нитями на фотографиях и различных вырезках. Обратная сторона рая открыта. Запах зловония ползучими нитями устремился во все щели, отравляя собой каждый сантиметр.