Метео любви

Мужчина, разминая плечи, думал, как решить новую, поставленную перед ним Вальбургой, задачу. Сидеть в кресле уже не мог – тело ломило от положения, в котором замер Тёмный маг. Ему нужно было добраться до зеркала Еиналеж, не смотря ни на что, ведь если есть хотя бы малейщая возможность провести с ним обряд, он пойдет на всё, чтобы план сработал. По городу лил противный раздражающий дождь, краски которого разбавляли лишь красные будки телефонных аппаратов и яркие вывески лондонских магазинов, то тут, то там пестрящие не всегда понятными названиями, навеянными модой и чёрт пойми чем ещё, чаще выражающими только стремление хозяев «следовать за модой времени», нежели действительно привлекать к себе клиентов, но в целом, совершенно не цепляющими глаз, а тем более – не вызвали восторга или желания посетить заведение. Не смотря на царящий мрак вокруг, его цель была совергенно иной: добраться до главного сердца магического сообщества Великобритании – а именно, так ненавистное Вальбургой министерство, в котором всё чаще последнее время воцарял хаос, что совершенно не мог держать ситуацию под контролем. Положение омрачало ещё и то, что вместо того, чтобы сосредоточиться на главных проблемах, работники основы миропорядка решали мелкие задачи по типу «напаление дементоров в западной части страны» или ещё лучше – закрывали глаза на будущее, а именно студентов, которые уже неоднократно посылали письма с просьбой разрешить заниматься всем спектром магии, за что получали от директора, хотя в ответ им на это чхать хотелось… Пройти в министерство не составляло труда: связи мисс Блэк сделали своё дело, и печать на документах особой секретности пусть и насторожила гоблинов, но не смогла им позволить не пустить мага. Это кишашее работниками место походило на шумящий и кишащий ненужными вещами базар, совершенно не привлекающий уставший взгляд. Мелкие служащие левитрировали коллегам документы через сов, что нет-нет, да сталкивались в воздухе, раздражая тем самым всех вокруг, а Голд тем временем лишь вздохнул, желая поскорее убраться куда-нибудь вниз, где и находилась нужная ему находка. Старый гоблин не сводил с него глаз, щурясь и крехтя отпускал вниз лифт, куда зашли вместе и был явно насторожен, прочитав в письме цель визита мага – пахло от него сталью, изъять которую не смог никто. А сталь, как всем известно, пахнет одним – кровью. Кинжал Тёмного так же был усовершенстован, пускай и весьма негуманным способом, о котором мужчина отчего-то вспоминал с улыбкой. За последние время, проведённое в этом мире, он давно не выпускал Румпельшттильцхена волю, а, дорвавшись, уже не смог остановиться, всё вспоминая крики замученных магов, которых он сам взял на слабо. Когда об этом узнала Вальбурга, бедная женщина только потёрла от раздражения нос, как бы выражая только одну фразу: «чем бы дитя не тешилось, лишь бы оно не плакало», и пусть Тёмный уже совершенно не подходил к выражению по возрасту, в этом плане они с Сириусом были крайне сильно похожи. Гоблины, зачарованные империо, при том совершенно безнаказанно для мужчины, тут же повиновались ему, на что тот только самодовольно усмехнулся. Противный скрип телеги, много зигзагов, резкий обрыв вниз – совсем не отпечатались в его памяти, а когда перед его лицом возникли хранилища особо ценных артефактов, он не ммог сдержать восхищённго взгляада. Совсем скоро… Дверь открылась вопреки ожиданиям очень тихо… Мужчина увидел собственное отражение и его улыбка, даже не сколько восхищённая, сколько измученная не заставила себя долго ждать. Если всё получится… То он не зря пробрался сюда, не зря появился в этом месте, не зря столько времени готовился встроиться со своим страхом и одновременно вожделением лицом к лицу… – Да, это именно оно… – мужчина импользовал заклинание, которое передала ему Вальбурга и уменьшил зеркало до крошечного размера, поместив то в карман. Выдохнув и осознав, что осталось совсем немного, он почувствовал прилив сил и веру. Оставаться на месте было глупо, поэтому, выйдя из хранилища, он скоиандовал подниматься наверх. Уже там, выйдя в коридор, Голд почувствовал, как в нос резко ударил неприятный запах и резко побежал вниз, по лестнице, к главному выходу из Гринготтса. «Он не может упустить эту нить» – бешено блось в голове, и выбежав из здания под возмущенный крик гоблинов, которые принимали, что мужчина проник сюда абсолютно законно, но нарущаев тишину, принялся составлять план того, как вырубит названно появившегося гостя. – Мистер Голд, прошу Вас остановиться. – показался перед ним Дамблдор, чуть ли не сбив с ниг своей трансгрессией. К чему формальность Альбуса в голову Голду не приходило. – Уйди м дороги, светлейший. – явно язвительно ответил мужчина, чувствуя, как волны раздражения резливаются по всему телу. – Я же по хорошему прошу, не так ли? – Зачем тебе зеркало? – будь Голд сейчас в состоянии, он бы разразился хохотом. – Ты же знаешь, что сойдешь с ума, это не зря запрещённый артефакт, поэтому прошу тебя вернуть его на место, иначе я буду вынужден сдать тебя Аврорам. Голд совершенно не мог представить себе подобной картины и усмехнулся. – Старик, мне кажется, по тебе уже плачет Мунго. Зеркало не принадлежит ни тебе, ни министерству, если Ваша так назваемая защита настолько слаба, не смею давать тебе отчёт – боюсь, что будет катастрофически безполезно. Тебя даже студенты в грощь перестали ставить, так что имею право откланяться. Нервы Голда всё же находились на примере. Оставив разгневанного Альбуса за спиной, он всё ещё боролся с желанием вернуться и свернуть ему шею, пускай тот и перестал узе мешаться под ногами. – С кем столкнулся? – Вальбурга сидела над томом происхождения рода Блэк, прикидывая, какому мастерству учить Сириуса и Регулуса в дальнейшем. – О, Вальбурга, как бы мне хотелось стереть его в порошок. Подумать только: человек, совершенно не беспокоившийся ни о чём, кроме набитого кармана и осквернения почтенных магических родов директор школы, где учится будущее нашей страны. Он даже ничего не сделал сегодня! Мне кажется, все его действия настолько показательны, что у меня вызывает только отвращение, как же ты позволила сыновьям учиться в его школе? – Это должно сделать их мудрее, и знаешь, я рада, что никто из них не тянется к Дамблдору. Тебе пора готовится к обряду… – Я согласен с тобой. – С тобой остаться? – Женщина чувствовала в нём что-то родное, за прошедшее время её душа увидела в нём… друга? Близкого по духу и восприятию человека… Больше всего её восхищала преданность души, которая будто сияла от одних только воспоминаний. Родство души и силы характера, которое сливалось в их взаимоотношениях можно было назвать идеальным проявлением того человесеского, что только может быть между людьми. – Нет, я… – Выпустишь эмоции? – поняла. – Знаю, всю твою реакцию наперёд. – он улыбнулся. – Если что-то пойдет не так, я в гостиной. Удачи тебе, Голд. Мужчина вздохнул. От отца Генри не осталось ничего, врагов Коры он также ничего не знал, слугой Коры не являлся – лишь любил, поэтому обряд Вальбурги отмел сразу же. Оставалась только вера, точнее, полная её противоположность. Как только холод коснулся его кожи, сзади появился Аид. Вот же вовремя наконец! Он, Тёмный маг, бессмертный Тёмный маг боялся шороха. Мужчинам зло посмотрел на появившегося знакомого и крепко сжал зубы. – Что? Ты думал, я пропущу это событие, Румпельштильцхен? Гроб перед тобой. – он провел рукой как бы между ними и на самом деле там оказался этот страшный предмет. – Я повелитель мёртвых, я сам помог тебе пройти этот путь. Сейчас ты представляешь гораздо более привлекательный вариант для неё, ты стал сильнее, а я так уж и быть, сдержу своё слово. Всё, что от тебя требуется… Часть твоей плоти, но я упрощу задачу. Я говорил, что ты мне симпатизируешь? – Аид передразнил жест Голда и тихо рассмеялся, начал произносить: Чернобог, дьявол царства подземного, заклинаю тебя: Ты меня услышь, ты услышь Тёмного твоего послушника Голда Ты откликнись на зов искренний из мира живых, ты исполни Его просьбу любовную, великий дьявол. Пусть любовь Тёмного возвратится сюда, Возвратится под солнышко красное, Пусть же жизнь ей будет отрадою. Отпусти, Чернобог, дьявол подземный, ну А я расплачусь с тобой силою, как смогу. Чернобог великий спаси же его — не останется он пред Тобой в долгу. Пусть же близкий будет теперь с судьбой, Пусть же будут отныне счастливы. Тьма великая, пощади его, пощади Тёмного, друга моего, Пусть вернется любовь его в мир живых, пусть живет Она долго и счастливо. Проводимый обряд воскрешения начался, дух едва не заблудился, в попытке воссоединения тела и разума, ведь одно без другого не состоит, но Аид, стоявший на страже мира мёртвых, не смог этого допустить, поэтому фиолетовая дымка, что мигом отразилась в тут же стоящем зеркале, свидетельствовала об успешном заверщении дела. Вопрос оставался в самом главном: хватит ли у Голда магии и силы, чтобы сдержать эмоциональный поток такой глубины? Его надежда и эмоции вырывались за пределы живой оболочки, лезвие зажатого в правой руке кинжала стало до того разколённым, что обжигало руку, но мужчина не чувствовал этого, направляя всю энергию на процесс. Когда фиолетовая дымка сменилась зелёным свечением, мужчина выдохнул. К её телу вернулось дыхание. Сначала он даже не осознал этого: едва ощутимое… Поднеся маленькое зеркало к её носу, он увидел, что оно чуть запотело – к ней возвращалась жизнь. Мужчина поднял глаза на Аида и рвано выдохнул: получается. Бог смерти кивнул и вышел к Вальбурге, что, едва затаив дыхание смотрела в окно, надеясь, что Румпель всё же сможет побороть это сложное деяние. – Она была в моём царстве слишком долго. Не ожидай скорого результата. – Голд зло поднял на него глаза и хотел тут же вцепитлся в лицо напротив, пусть и недавняя вылазка чуть остужала пыл. – О, пойду я поговорю с Вальбургой, всё равно ей пробуждаться ещё не скоро, если вообще получится. – Аид поражался выдержке Голда, которой не было отродясь. Неужели это всё Вальбурга? И раз уж он здесь, а не в своей тихой размеренной жизни, может, стоит поговорить с ней, пообщаться, узнать чуть получше? Прошёл по красивому, стильному коридору вперёд, туда, где находилась гостиная и осторожно улыбнулся ей. Красивая, статная, высокая женщина с идеально уложенными волосами, завитыми то ли в пучёк, то ли в какую-то замысловатую причёску, названия которой ему не было известно, да и не больно было нужно. Она притягивала. Мудростью, силой… Разумеется, он знал, кто, как живёт на земле, но вот так общаться, рядом, позволял себе крайне редко… – Зачем Вы решили помочь ему? Принуждение, влюбленность, могу предложить, жалость? Вальбурга прикусила кубу и нахмурилась, задумавшись над ответом. А ведь он был на поверхности… Любовь – настоящая, которую он так искал и чурался, которой пользовался, оказалась внутри его… – Нет, он просто является тонко чувствующим человеком. За его жестокостью, которую он проявлял практически всю свою жизнь, сначала скрывалась трусость, но сейчас… Сила… Не та, магическая, хотя, смею сказать, после наших тренировок он стал практически сильнейшим из моих учеников, что с кинжалом, что без. Но внутри него, та сила эмоций… Стоит куда дороже, могу предложить, даже бесценна. – Ответ принят, могу сказать, что хотел бы следующий раз встретиться как можно скорее, – оба усмехнулись, – но, думаю, если нужно будет, наведаюсь сам. Вальбурга оценила тонкий юмор и кивнула. Принялись ждать Голда, занявшись каждый своими переживаниями. « С ней оказалось комфортно даже молчать…» – подумалось Аиду. Мужчина сидел напротив, сжимая ладонь Коры… Всё, чего он желал, оказалось в шаге от исполнения… Послушался сдавленнай стон, будто он только что вставил в неё сердце обратно. Вздрогув от давно забытого звука, мужчина внимательно, не отводя взгляд, смотрел на человека, ради которого жил, и ради которого был готов умереть. Она открыла глаза, но сдавила его руку, будто испытывала отраыление от ли ядом, то ли ещё чем-то, казалось, ценой за вновь подаренную жизнь оказалось ускользающее здоровье, но допустить видеть её муки, оттого ли, что в бреду, или ещё по каким-либо причинам, он сказать не мог: вот она, перед ним, дишит, но ничего не может сказать. Это ли не мучение? Страшная пытка, мродни адового проклятия, которое никак не могло уйти из жизни Голда. Уже Мистера Голда. Он попратился сполна и был готов держать «внутреннее» в оковах до конца дней, лишь бы его женщина пришоа в себя. Почувствовав горькое отчаяние, он, в последний раз взглявув на лицо любимой, прошел вниз, к Вальбурге с разбытым от горя лицом. – Вот, я только подумал: происходит воскрешение Коры, её, она открыла глаза, и всё. Что делать? Я говорю, словно рождён на несколько веков назад. О боги, где моё спасенье? Румпель, гроза всего мира. О, милая Вальбурга, спаси её, спаси её, прошу! Почему её здоровье подводит: сил нет, встать не может? -– Голд, у тебя жар, ты понимаешь? Нужно немного подождать, совсем чуть, понимаешь? – Нам нужно подождать. – Голд хотел пойти на риск и советуется с Вальбургой по поводу того, что делать дальше, казалось дтким, бессысленным, ведь вот, его Кора, совсем скоро станет живой, совсем скоро он добьётся её расположения вновь и больше ничего не сможет ему помешать, но нет Вальбурга даже сейчас советует выдохнуть и подождать! Чего? Того, что он сойдёт с ума? Как только дверь ща гей закрылась, Голд тут же понёсся писать письмо Беллатрикс. Он уде видел её, чем-то женщина даже напоминала Кору, если смотреть нп поведение, повадки. Он обещал всё: и золото, и дрогаценности, и вещи, и месть её врагам за помощь. Дописав в бреду письмо, мужчина подозвал филина Блэкоа и отправил его в полёт, чувствуя, как внутри громко бьётся сердце. Письмо пришло быстро. Он больше не мог сдерживать слово, данное Впльбурги которая настоятельно советовала подождать, и получил приглашение в Малфой-мэнор. Прибыл сразу. Воздух резанул отчетливый запах крови, если не сказать, остатков битвы на полях. Приглашение в зал. Всё проходило в тумане. Он хотел видеть её, поэтому мир, происходящее меркли с его врутренним, его надёждой. – Здравствуй, Румпельштильцхен. Я знаю, что тебе нужно и могу помочь. – полу-темное помещение. – но взамен Голд, ьы должен мне выдать слабые места семейства Блэк, ведь их младший уже находится под моим контролем, верно? – Я предан этой семье. Ты не посиеешь тронуть Регулуса. – Да? Посмотрим. – Том сложил руки за спиной и подвестл подростка за лодышки. – Знаешь, сколько за него отдасл маменька? О, такого грех убивать, скажи? За происходящим, не моргая, наблюдали все пожератели смерти, боясь попасть под тяжёлую руку Лорда. Мистер Голд отказался, качая головой из стороны в сторону, надеясь потянуть время на себя. Беллатрикс молниеносно отбила у Тома племанника, вспомнив, сколькому объязана Вальбурге. Она не знала этого мужчину, не жедпла спасать его шкуру, но здесь находился её племянник, её кровь. Втдя, как Том впадает в безумное бешенство, девушка даже не подумала отступать, и взяв племянника за руку, исчезла вместе с Тёмным, оказываясь у Вальбурги. Женщина их долго не могла простить, и удалилась из дома, тогда как Беллатрикс старательно делала вид, что совершенно не обеспокоена тому, что женщина покинула собственный особняк. – Ну что, мужчина, расскажи свою историю. – Белла смотрела на Голда и, понимая, сколько сил в него влажила тётя, решила помочь самостоятельно, им не хватило самую малость. Крови человека. Почему-то Беллатрикс совсем не раздумывая, помогала этому мужчине, и он знал, что эта девушка попросит что-то взамен. Вальбурга очнулась. Иногда жизнь придаёт не сколько люблюовьсколько холодный расчет… Вальбурга вернулась в поместе уже с сыновьями, и, зайдя на кухню, обомлела, не желая поверить своим глазам: перед ней сидела красивая, но не молодая женщина лет пятидесяти, а Беллатрикс с ощущением гордости смотреоа на тётку, понимая, что сейчас смогла доказать свои силу и умения. За помледующий час Вальбурга вкратце рассказаоа ситуацию в миренадеесь на то, что они оба осануться благоразумны, добавляя ещё и то, что её младшая дочь сейчас преподает в школе, где учится её сын. Атмосфера давит на женщину, но она совершенно не подаёт виду и вскоре они расходятся… Кора ещё не понимает, что за чувство испытывает к Вальбурге Блэк. *** В Хогвартсе тем временем происходила безумная суматоха. Ребята в открытую стали писать лозунги о том, что они должны противостоять Тёмному Лорду, что их должны выучить, и что директор и министерство магии должно быть нацелено на их обучение и безопасность в первую очередь! Особенно противостояли пятые-седьмые курсы… Также не минуло изминений и некоторых студентов: например, многие родители отправляли своих детей в Шармбатон или другие магические школы. Говорили даже, что Альбус Дамблдор выходил из себя при каждом подобном случае, но было не совсем понятно, почему. Когда место обучения быстро приходящего к власти Лорда Волан-де-Морта открылось широкой публике, по репутации школы тут же прошлись злые языки, поэтому преподаватели абсолютно холодно оеагировали на Альбуса, который всё чаще выходил из себя. Не обошли стороной изменения и Эмму с Дианой… Когда Свон впервые отправилась с ней на задание, обе молчали. После – девушке пришлось слушать рыдания Эванс по поводу разлуки с Алисой Стоун, которая уехала в Шотландию, но настроения поддержать одногрупницу не наблюдалось. Наблюдая за тем, как девушка плачет, Диана поднялась с места и вышла из комнаты: ну уехала, что теперь, горевать что ли? Вот им с профессором Свон сейчас гораздо тяжелее. Быть и в Ордене, и среди пожерателей смерти было утомительно. На первом собрании с Эммой обе не знали ни о чем говорить друг с другом, ни как реагировать. Именно тогда Свон поняла главную причину истерики девушки, но… Появление здесь самой блондинки абсолютно не было понятно Арбениной. Что могло спровоцировать преподаватяля служить Тому? Ведь в крайнем случае про ее состояние было известно не только Реджине, но и профессору Свон… Всё так перемешалось. Школу тоже ьронули изменения, когда Джеймс сильно ранил Северуса в схватке за то, что Снейп решил встать на сторону Волан-де-морта, парень в ответ только расмеялся, ведь Поттер как всегда не понимал, что он является только щитом для профессора Дамблдора, за этим представлением наблюдала вся школа, уже мысленно делая ставки и сами сталт на два лагеря, наблюдая за всем из коридора: вокруг обраовалась толпа зевак и Северус неожиданно обомлел, когда из неё вышла парочка гриффиндорцев: Лёшка и Диана стали на защиту Северуса и начали перекрикиваться с мародёрами, когда Джеймс на зло сказал Лёше то, что разбило его изнутри: Пожератели никогда не станут нормальными, и если я узнаю, что твоя дорогая где-то поблизости, пеняй на себя. Оба разошлись по своим компаниям, к Крутому, Ёлке, а Ира осталась с Сириусом, который поддержал друга, ведь как ни крути, они всегда будут вместе… *** – Здравствуй. Проходи, присадивайся. – Директор как всегда не мог оторваться от лимонных долек, что уже вызывало какое-то безумное раздражение, тем более, что мужчина ничего из себя не представлял в её глазах. Диана села напротив, за наколдаванную парту и ждала, что же придумал маразматик. Перед девушкой появились пергамент и чернила, это казалось настолько детским наказанием, что девушка лишь усмехнулась, подняв глаза на директора. Говорить обо всех проблемах маме – не хотелось. Сейчас в ней не было сил идти напролом, как когда-то раньше. Она всего лишь выполнит задание и вновь пойдёт по своим делам. Всё равно ребята уже перестали надеяться на то, что Диана откажется от Тома и отдалились. Тогда зачем сопротивляться? Разве только Лёша, но и тот сейчас тратит почти всё время, занимаясь с более младшими студентами, готовя их к войне, впрочем, их сверстники тоже далеко не отходят, да и под присмотром профессора Миллс и профессора МакГонагалл вряд ли возникнут проблемы, и за это она безусловно была благодарна профессорам, что не стали слушать Дамблдора, который всё ещё продолжал делать вид, что в Хогвартсе плюолный порядок. – Каким образом будите сегодня отнимать моё время? – девушка закинула ногу на ногу и с нескрываемым презрением смотрела в глаза мага. – У меня ещё занятия, так что давайте перейдем к делу. Деректор быстро вышел, но дверь тут же открылась и девушка машинально посмотрела на фигуру, что, стуча каблуками по полу, вошла внутрь кабинета, как-то особенно неприятно улыбнувшись. Ещё там, в мире без магии, Диана начала надевать каблуки только когда влюбилась в Лёшку. Это была её защита и одновременно открытие. Она любила его восхищённый взгляд, колкие шуточки в гримёрной проекта, даже не с вопросом, а утверждением, что эти жертвы точно и безоговорочно только ради него и что если она признается, не стоит так мучатся – пусть ходит в кроссовках, но в ответ получал только то, что она никогда не надевала одежду ради кого-то и стремилась к двери, но парень перехватывал её руки и целовал, после получая растерянный взгляд и извинялся. А ведь они могли быть вместе гораздо раньше, если бы не образ, их жизни, абсолютно противоположные друг другу, семьи, уже выстроенные в ладу… Все эти воспоминания сейчас копошились в голове,отчего девушка совершенно не обращала внимание на вошедших, придаваясь воспоминанием и делая вид, будто слышит их. А когда он прижал её к стене гримёрки… Почему она это вспоминает именно сейчас? Мысли грубо прервал противный, резкий кашель над ухом: – Сегодня я узнаю все твои скрытые тайны, милая. – над ней нависла крайне неприятного вида девушка лет двадцати-двадцати пяти в очень противном розовом костюме и, усмехнулась, пробежав по удивлённому лицу взглядом, присаживаясь в кресло директора, отчего удивление девушки читалась на ошарашенном лице буквально с закрытыми глазами. – Меня зовут мисс Амблидж и заниматься с тобой буду я. Мне восемнадцать лет, я практикант, год назад закончила Хогвартс, твои друзья, наверное, помнят меня. – Её блестящие недобрым блеском глаза ничуть не внушали спокойствия. – Извините, мои друзья не питают слабости к уродам министерства. – Девушка осторожно отодвинула стул подальше. – Судя по вам, Вы недолго будите практикантом. – Конечно, а ты лишь питаешь слабость к скрипачкам, верно? Да к парням, что хорошо владеют инструментами… Но первый вариант ой как не плох, полагаю, особенно если данный факт узнают родители. – У Вас устаревшие данные. – Амбридж раздражённо отошла на шаг назад. – Что Вы думаете со мной сделать? – девушка наклонила голову набок, понимая, что после подготовки у Беллатрикс выдержит всё, чему была ей очень благодарна, а за занятия сохранения мыслей – профессору Миллс, которая стала ей если не опорой, то одним из самых сильных примеров выносливости и силы жизни. – Да? Если с прошлым ты разобралась, то что на счёт Воробьёва? Кажется, его так зовут? О, как же парень уверяет тебя, что не отвернётся… Мило. – Диану заколотило от злобы, жвалки заходили ходуном на бледном лице, выдавая с потрохами её подвешенное состояние, а губы сами собой сузились в тонкую линию. – Прошлое уже не имеет значения? – Прошлое – не имеет. Если Вы научились читать мысли, хотя это невозможно, скорее если – научились подслушивать, то это не значит, что теперь имеете права делать людям больно. Они умеют делать это сами. – Тогда ты будешь не против, если Воробьёв узнает о последних разговорах на собрании Пожерателей смерти, не так ли? – Я не в курсе о делах пожерателей смерти. – Да? Ты так же не в курсе, что человек не должен лгать? – девушка обошла её со спины. – Почему ты скрываешь мысли? Кто тебя научил этому? – Отойдите от меня, сейчас же. – Скалишься? Смелая девочка. Тогда что ты скажешь на то, что твоё любимое творчество будет снова сломано? Ах, да, министерство, скажем так, тоже очень ждёт встречи с пожелать смерти. Нам нужна информация, дорогая, и если отказываешься, её дать, то я заставлю, глупышка. Например, как на счёт того, что родители Воробьёва… На некоторое время исчезнут? Как будто их и не было вовсе… И больше никогда не вернутся. – Что Вам нужно сейчас? – она нечеловечески устала. Вымоталась, держать в себе всё… А ради чего, собственно? Ради места в школе? Где не слышат… Единственный человек, ради которого ей нужно было здесь остаться – это Лёша и она хочет остаться с ним. – Ничего, ты только подумай о том, что можешь выбрать не правильную сторону, идти против профессора Дамблдора, против министерства… Нельзя. Ты будешь настраивать людей против Тома, милая. Министерство хочет только лучшего для будущего магических семей, хотя ты всё равно… Не поймёшь этого, тебе же Лёша не нужен. Человек, который не в состоянии проститься с прошлым, не сможет сдружитться с настоящим и построить будущего. Ты ещё вспомнишь мои слова. Совсем скоро. До встречи. Девушка покинула кабинет с тяжёлым сердцем, гулко бьющимся в груди. *** Удар за ударом наносился по лицу, бёдрам, захватывая дыхание девушки, изо рта которой потекла тоненькая струйка крови, заметно резонируя на бледной коже лица. Нужна была палочка, ей нужно было взять её с собой, но, решив пройти в совятник, думать об этом было даже как-то глупо… И вот сейчас, четыре на одного… Ноющиие рёбра, гемотомы на лице, воспоминания… Что должно случиться, чтобы в голове не было воспоминаний?! Что нужно сделать, чтобы от них отказаться? Шоу, песни, любовь, одиночество, Лёша, его руки, губы, ухмыляющийся нагло, но не насмешливо… Обхватил руками и радуется! Диана Сергеевна влюбилась… А сейчас? Что осталось сейчас? Мир, в котором она совсем не может разобраться, стать своей, идёт по кругу: мама, что хочет для неё лучшего…Ещё оставшаяся на плечах гитара, песни, которые орёт во всё горло, надёжно запершись в Выручай-комнате и напевая мотивчик хита: «Рингтоном», не менее важную песню «Гопник», и ухмыляется: то ли про Лёшку, то ли про про себя. А ведь там она не могла петь в стену, не людям… Ведь разница в том, что здесь сломали. Интересно, Воробьёв понимает что всё не так? Что она не может держать себя в руках, что ей очень тяжело делать вид того человека, который раньше держал свою жизнь под полным контролем… Он это понимает? Девушка встала на ноги и призвала зеркало, внимательно смотря на своё отражение. Короткостриженные, белоснежные волосы. Не маска. Здесь – настоящее. Ей было сложно, но чёрта с два она не сможет идти дальше. Слишком многое пережито, но и так же же безумно хочется тепла, слова ласкового… Тряхнула головой, решив собраться. Нужно идти дальше. Ей просто необходимо это, квк глоток воздуха. Глоток воздуха в закрытом пространстве… В одиночестве… Ведь оно – уже не проблема, верно? Но тогда почему так больно?! Почему её нельзя оставить в покое? Снова и снова один и тот же вопрос… В коридоре уже было темно, хоть глаз выколи. Голова гудела, как будто вместо короткого отдыха она ещё сильнее погрузилась в состояние боли. Никогда не жалеющая себя, вечно идущая вперёд Арбенина… Когда всё изменилось только, для неё самой оставалось больншой загадкой… А главное – в хорошую ли сторону? Девушки узнали, что её семья не против Волан-де-Морта… Просто блеск – причина избивать человека. Опять старик гнул свою линию, а отдуваться ей? Превосходно! Маггловская драка – только подумать… Тренируешься-тренеруешься, а потом лежишь на холодном полу волшебного замка, понимая, как давно не занимался боксом. – Аж обидно… – прошептала девушка и чуть рассмеялась: накатила истерика. Было не интересно, за что или для чего. Чем больше она пробиралась вглубь собственного состояния, тем более становилось всё равно. Искалечат или убьют – не важно… Ей настолько стало плохо, что исход и причина происходящего сошлись только на ощущении боли, не вовлекая в себя остальные проблемы, которые душили её без рук. Неожиданно действие прекратилось. То ли свет попал с глаза, то ли ещё что-то, но тело приятно запульсировало – боль отступала, но ещё недоконца подкинула толо, пульсируя по коже и под ней на местах ударов. Девушка смогла открыть глаза и чуть приподняла уголки губ: видеть перед собой профессора МакГонагалл оказалось в какой-то степени даже приятно. Сейчас её наконец оставят в покое. Больничное крыло в памяти не отвечалось.. *** – Антон, я тут подумал, ты так выступаешься за директора… Как по мне, проще придумать что-то своё, чем гнаться за Дамблдором. Я знаю, что ты очень умный парень, на сестру похож, но почему именно он? Ты же понимаешь, что директор не ставит ничьи интересы выше своих, да? Не аеришь мне, можешь у Дианы спросить. Она всё же у тебя, хоть и лезет на рожон, но приоритеты видит хорошо. Только ты не торопись делать выводы, малой, ладно? – А что ты его защищаешь? – наступился Антон, который хоть и чувствовал себя старше, но на самом деле ещё оставался ребенком. – Тебе нравится, что делает Тот-кого-нельзя-назфюыать? – Тот-кого-нельзя-называть? Ты действительно так говоришь? Почему? – Ну… Мне так сказали пятикурсники… Дамблдор говорит, что он, ну Он, ты понял, ведёт очень жестокую политику, и нужно держаться Министерства, оно защитит нас. Диана этого тоже не понимает, она сама не своя стала, некогда всё время. – мальчик на глазах помначнел. – Как будто я ей стал не нужен… – Дамблдор, значит? – послышалось сзади, где стояла вся новая компания мародёов, кроме Дианы и Лёшки. – Тоха, не слушай его, Ди тебе сама всё расскажет, если нам верить не хочешь, но всё же настоятельно советую снять тебе розовые очки, и кстати. – Джеймс снял уже – свои. – Северус, не знал, что тебя могут посещать настолько умные мысли. Наверное, я всё же в тебе ошибался. Или это всё Лиза на меня влияет, ума не приложу. – девушка рассмеялась и толкнула парня в бок. – Конечно, я! На такого оленя, как ты, повлиять, кстати, не так уж и сложно. – Эй! – возмутился Поттер. – А вообще, ребят, тут надо серьёзно. – Поправил очки и сел рядом с братом Ди. – Понимаешь, не бывает так, что прав только один человек. Вот, Снейп, например, имеет все права ненавидеть меня, я его чуть не отправил на верную смерть, кстати, ради девушки, которая не интересна теперь нам обоим, а теперь вот видишь, даже не выцарапывает мне глаза при встрече… Люди меняются, их привычки, приоритеты, кумиры меняются с возрастом и не всегда то, что у людей считается правильным, является таковым. – Хорошо, я подумаю над вашими словами… – все трое надеялись, что так и будет. – Ребят, ребята, пожалуйста, нужна помощь… – задыхаясь от быстрого бега, к ним залетел Генри. – Что не так? – несущийся к ним Генри, задыхаясь, начал: – Над мамой, тоесть, профессором Эммой кто-то подшутил и она выпила зелье влюбленности, а Слизнорт пьян вдребезги. Помогите, а? Я вообще не помню эту тему… – Ай-ай-яй, что бы профессор Миллс сказала? – Иди в пень, Блэк! В кабинет пробежали быстро, и ни один из присутствующих не смог сдержать накотившего на них смеха: действиетамортенции было в самом расцвете своих сил, и отодрать профессора Свон от их любимого декана могло только сильное противоядие. – Помогите, если это увидит Реджина, маме конец… – А они хорошо вместе смотрятся… – Дубцова взглянула на Сириуса. – Не хочешь меня тоже напомть? Наблюдая за тем, как серьёзная профессор, которая отчитывала их ещё с первого курса, целует всегда весёлую, но серьёзную с профессора защиты Эмму Свон, парни хотели упасть под стол: вот, до чего могут дойти чьи-то шутки! И в данном случае это даже не мародёры! А уж когда в кабинет, решив отнести отчёты, зашли не так давно пропавшие из виду Воробьёв с Арбениной, смех Блэка услышали, казалось, даже магглы из их времени. Воробьёв лишь усмехнулся и достал из сумки фотоаппарат: не зря же они ходили гулять в такой замечательный звёздный вечер? А тут такое! Щёлкнув компромат, Лёха, увидел, как зрачки Генри медленно стали расширяться, а Диана мысленно пожелала Лёхи быстро убежать отсюда, и рассмеялась, но веселье продлилось не так додго, как всем хотелось: услышав шум и смех ребят, к ним зашла профессор Миллс. Позеленевшая женщина, наблюдая за тем, как слизеринец спасает души двух её коллег, одна из которых является матерью их сына и её девушкой, а слизеринец спасает их души, тут же разогнала всех отсюда и попросила МакГонагалл успокоиться, когда до женщины дошло, что произвошло и извинилась перед ней, проводив бедную в учительскую и вернулась к профессору квиддича. – Тебе меня не хватает? Ах, да, чего это я только? Ты же у нас спасительница, да? Не можешь ошибаться. Да ещё и с кем, Господи, Эмма, я тебя не узнаю… Лучше бы тебя вообще не было в моей жизни, ясно? Генри – мой сын. И даже не смей к нему теперь приближаться. Я не хочу тебя больше видеть. – Ммллс вышла из кабинета и заплакала, запершись в комнате. Уроков сегодня не было. Эмма не знала, что делать теперь. Мародёры видели состояние Реджины, поэтому решили удалить компромат. Ведь, может быть, эти двое действительно любят друг друга, а профессор МакГонагалл… Даже не ясно, как это могло произойти… Да и что это вообще было, черт возьми?! В эту ночь матери Генри что-то поняли. То, что проблемы они решают одинаково: алкоголем, то, что жить друг без друга не могут, и то, что чёрт с этим случаем… – засыпать надо вместе, не смотря ни на что… *** Ночной замок всегда лишался обыденности, которая давно ассоциировалась у студентов со школой, заданиями и кипящим на сильном огне «бульоном чувств», который особенно часто встречался в компаниях старших курсов. Именно это сравнение, которые когда-то давно врезалось в голову Алексею, сейчас не давало ему покоя: после прочтения её книги всё не выходили из головы ни эмоции, ни образы… И как она так может: дерзко, но очень аккуратно одновременно? С кем она испытывала подобное: взрыв эмоций, чувств и, несомненно, любви? Парень шёл вперёд, подмечая, с какой невообразимой скоростью, и, казалось, грацией отражались на стенах танцующие языки пламени, напоминая ему силу и покорность одновременно… Воробьёв знал, что любая девушка до неё смотрела в его сторону именно с чувством вожделения, желанием подчиниться… А, может, он лишь хвастун с завышенным чувством собственного величия и превосходства? Но не она… Диана смотрела не так. Сначала, казалось, женщина его видела младшим братом, не видя в нём силы… Так смотрят скорее на друга или приятеля, а сначала. О боже! Изначально смотрела и вовсе как на совершенно незнакомого человека, пускай это и было фактически так, но всё равно ранило. И, конечно, эффект не заставил себя долго ждать! Лёша ведь совсем не привык к подобному… Её «слабо», её горячий взгляд, что будто кричал: «…не повторишь, не сделаешь, не верю…» И он принимал вызов, всем сердцем желая доказать, что достоин, что может, что она за ним будет, как за каменной стеной. Просчитался. Никогда не забудет, как Крутой сел напротив и посмотрел вглубь, не спрашивая, не дожидаясь даже разрешения или его просьбы о помощи. Игорь стал для всех сродни старшего, отца или дедушки, что мог понять без слов любую проблему. Он видел насквозь. Говорили долго. Слова лились из Лёши, как думал Игорь так, как будто на кухне прорвало кран – сильнейшим потоком воды, бьющей о пол, стены, и, если бы имели силу, – затопили быть весь Хогвартс, ещё до появления команды в нём… Потом этот умный, весёлый мужчина стал подтрунивать над ними, словно ставши со всеми членами жюри подростком с бушующими гормонами ещё там, в зале шоу, не иначе…И Лёша бы соврал, что не благодарен ему за это. Так было в их старом мире. Здесь ни Воробьёв, ни Крутой не узнавали Диану, что превратилась в неугомонный бладжер с противоположным ему же диким эффектом: притягивать к себе проблемы, казалось, одним дыханием. Ёлка даже начала называть её лучшей пищей для дементоров, который был бы не прочь полакомиться её лимонным состоянием, но увидев резкий осуждающий взгляд Лёши, только махнуна на них рукой, скрывшись за портретом Полной Дамы – навстречу Поттеру, что как-то совсем необяснимо понимал её без слов. Диана перевела взгляд на Лёшу и положила голову на его плечо. Сели на диванчик в гостиной. Свет из окна мягко ложился на мебель комнаты, подлокотники, ковры под их ногами… Мешающая ощутить их мягкость обувь тут же заставила ребят их скинуть куда-то подальше, и когда лицо девушки едва заметно покраснело, Лёшка неожиданно рассмеялся, спросив, о чём же она так ярко подумала, что на лице появился румянец и получив в ответ лишь заданный нос да высунутый язык. Лёша лишь щёлкнул пальцами, чуть наклонился к ней и поцеловал, прижав девушку к спинке мягкого, красного диванчика гриффиндорской гостиной. Его напор отчего-то ощущался гораздо сильнее, чем на шоу, хоть раньше парень и был гораздо взрослее. Сейчас она и не могла ответить на вопросы, что пришли в голову: как же можно было так долго сопротивляться настоящим, искренним желаниям? Как она отвергала человека, которого полюбила до новых ритмов сердца, ещё не звучащих в аккордах гитары и тем более, на огромных стадионах городов? Вот как? Уму не постижимо! Его руки, мягкие губы… Заботливый, чуть нахальный взгляд… Как это пережить? Да, она и сама не знала, как… Лишь не хотела отпускать от себя ни на миг, ведь тогда бы это сломало её, сломало страшнее, чем ломает круцио, да любая изощрённая пытка… Лёша действительно стал её Тёмным Ангелом, который был способен вознести к небесам или пойти следом в кромешный ад её страха и боли… « Лёша – Мой темный ангел.» – подумала девушка и улыбнулась, спрятав нос в его шею и замерев от нахлынувшего счастья, с ног до головы осыпавшего тело мурашками. Действительно странная реакция организма.