Багратиана

Нечасто доводилось ему проводить Святки в праздном спокойствии. С юности в жизни его царила война, а кампании вовсе не терпят тех сантиментов, что свойственны мирной жизни. Пожалуй, сам Пётр за все служивые годы постепенно смирился с подобным положением дел. Посему любезное приглашение четы Голицыных свалилось на него, будто снег на голову с раскидистых еловых лап. И как бы соображения учтивости не заставляли призадуматься над тем, имеет ли он право вмешиваться в чужое домашнее торжество, гнетущее чувство одиночества в конце концов подтолкнуло оное всё же принять. Зима в том году выдалась знатная, снежная да такая, что господские Симы и близлежащую деревушку занесло едва не по самые крыши. Морозы стояли трескучие, пробирали до самых костей, а леса превратились в настоящее диво, волшебную сказку наяву. Прогуливаясь по окрестностям в дни столь трогательного уединения, Багратион понимал, отчего его друзья предпочли усадьбу беспокойному Петербургу, помпезно праздничному и утомительному сверх всякой меры. И всё же охотников до рождественского бала супругов Голицыных собралось вдоволь: старые знакомые из местных помещиков съехались под гостеприимный кров хлебосольных хозяев. А уж присутствие именитого генерала, давнишнего друга семьи, готового поделиться множеством историй о прошедшем и настоящим, вызвало настоящий ажиотаж. Светские забавы, болтовня, пир горой - даже самый сумрачный гость не способен был долго оставаться в унынии, захваченный всеобщим предвкушением чуда. Даже Багратион оказался не в силах противостоять заразительному веселью и откликался на всякое искреннее слово, безыскусную улыбку, мечтательный взгляд, хоть на его могучих плечах и лежала гора тягостных дум. Год спустя последствия императорского гнева всё ещё стесняли грудь генерала да так тесно, будто не прошло и месяца с того рокового дня. Время лечит, но не тогда, когда вся суть службы напоминала о несправедливости внезапной опалы… Зато праздненство нынче получило поистине грандиозный размах: последние гости разъехались лишь в ту пору, когда лучи зимнего солнца робко позолотили заснеженные верхушки елей. Раскланявшись с последними важными господами, княгиня Анна, наконец, смогла вздохнуть с облегчением и уединиться с теми людьми, которые за все эти годы стали для неё настоящей семьёй. Она нашла Петра перед стеклянными дверьми веранды, нынче по праздничному разукрашенной, расцвеченной множеством крохотных огоньков. Сколько бы дражайший родственник их не навещал, место под окнами всегда оставалось его любимым уголком для уединения и раздумий. Княгиня улыбнулась легко, одними уголками губ, и подошла вплотную к замершему кузену. Положив Петру на плечо свою лёгкую руку, она приобняла его, заметив, как строгое сухощавое лицо разом смягчилось. Вскоре в гостиной появился и князь Борис. Весь вид хозяина дома выражал собою усталость, но глаза блестели всё той же заботой и барским радушием. — Притомился, княже? - Анна засмеялась тихонько, будто ветер серебряные колокольчики взволновал. Пётр не ответил тотчас же: лишь обернулся слегка, накрыв своей широкой смуглой ладонью её изящную руку. — Надеюсь, не пожалел о том, что приехал... Сомнение в её голосе немедля отозвалось в Багратионе горячностью. — Что вы, Анна Александровна, для меня это честь! Князь выпрямился, словно тетива лука, щёлкнул каблуками, отдавая честь благодетельнице, по молодости вытаскивавшей его из стольких светских ловушек и передряг. При виде сего муж только хитро прищурился, подмечая до боли знакомую манеру, привычки. Люди служивые, что уж с них взять. Обогнув стоящую бок о бок пару, в ходе мерной беседы перешедшую на певучую грузинскую речь, он присоединился к ним в созерцании снега, мерно кружившегося в свете одиноких фонарей перед крыльцом. Помолчав ещё минуту, он, многозначительно переглянувшись с женой, вдруг протянул Петру небольшой свёрток, который в тот же самый момент подхватила княгиня. — Мы давно хотели сделать тебе схожий подарок, — тихо прошептала Анна, вместе с Борисом вкладывая оный в руки Петра, с недоумением разглядывающего алую бумагу и ленты. — Пусть он напоминает о нас, об этом месте, где тебя помнят и ждут. Пусть даже будешь ты далеко-далеко от земли родной, воспоминания навсегда останутся в твоём сердце. Борис ободряюще хлопнул его по плечу и, наконец, удалился, дабы отдать последние распоряжения слугам. А Пётр под внимательным взглядом княгини неспешна потянул за пёстрые ленты. Зашуршала бумага, открывая генеральскому взору полупрозрачный шар из горного хрусталя, украшенный вензелями супругов Голицыных и его собственным. Их анаграммы сплелись в золочёный узор, мерцавший в приглушённом свете канделябров и люстры. Изысканный драгоценный подарок, чей смысл был именитому генералу дороже всех жалований, наград и милостей царских. Ведь именно здесь, в доме сих прекрасных людей, Багратион некогда обрёл вторую семью и стал на тернистый, но славный путь, сделавший его тем, кем он быть мечтал.