***
Беспощадные секунды быстро сменяли друг друга, сопровождаясь наплывом неописуемого страха: боязнь не успеть покинуть помещение раздавалась громкими ударами в болезненном разуме. Чёрные стены, окрашенные призраком тьмы, страшно давили на сознание, порождая сильную тревогу. Услышанные грубые слова бездушно пронзали сердце, окутывая тела необъятным холодом. — Л-линч, — с дрожью обратился Джон, — нам нужно отсюда как-то выбираться. Хотя я не уверен, что мы успеем... В его душе сиял страх вновь потерять друг друга: он боялся больше не услышать приятный голос, не почувствовать родные прикосновения, не увидеть любимый взгляд. — Успеем, — тихо ответил Егор, осматриваясь по сторонам. — У нас мало времени, поэтому... — Что? Линч, т-только не молчи. Говори со мной, пожалуйста, — едва сдерживая эмоции, взволнованно пробормотал Джон. Гнетущая тревога внезапно сменилась чувством неожиданности, как только Егор взял его за руку, горячо сжав в своей ладони. Он также до боли в сердце боялся ощутить внезапную пустоту и вновь потерять близкого человека. — Здесь нам оставаться небезопасно, поэтому стоит попробовать выбраться отсюда, — торопливо начал Линч. — Я понятия не имею, где здесь выход, но мы должны попытаться его найти. Я не могу ничего обещать но... Это наш единственный шанс. Собравшись с мыслями, Егор спешно потянул за собой Джона и решительно вышел из комнаты. Темнота, медленно угасающая в дали, по-прежнему скрывала их силуэты в беспроглядном омуте: она в любой момент могла исчезнуть в яркой вспышке белого света, пронзая отчаянные души обречённой волной. Медлить было нельзя – каждая секунда стоила тревожного вздоха. Как только впереди возник мрачный коридор, Линч нервно затаил дыхание и двинулся в даль чёрного пространства, продолжая вести за собой Джона, дабы не потерять друг друга во тьме. Он видел, как в метре от них проходят враждебные силуэты, похожие на призрачных теней. Испытывая стресс, разум рисовал жуткие картины, которые Егор всеми силами старался игнорировать. — «Главное, смотреть в оба, дабы не наткнуться на одного из них. Иначе всё это кончится очень плохо» С каждой секундой сердцебиение бешеным ритмом пронзало всё тело, заставляя жадно глотать воздух. Понимание, что темнота может в любой миг исчезнуть и раскрыть их лица, доводила журналиста до чувства глубокого отчаяния: он мысленно молился успеть вовремя найти выход. — Мать твою, Линч! С-зади... Сзади свет начинает загораться! — нервным шёпотом процедил Джон. Услышанные слова заставили спешно обернуться и увидеть позади себя предательски яркую волну: дальняя часть коридора начала постепенно освещаться, издавая угрожающий треск. Белый свет, подобно разрушительному цунами, бежал за ними смертельным потоком, желая заглушить стук трепетных сердец. Не издав ни единого слова, Егор резко ускорил шаги и крепче сжал в своей руке ладонь писателя. Изумрудные глаза покрылись омутом неистового страха, как только в памяти вспыли холодные слова. Егор отчётливо понимал: если их заметят, то Лэмптону ничего не будет стоить убить Джона. — Л-линч, мы не успеем... — содрогающимся голосом пробормотал писатель. — Мы даже понятия не имеем, где находится этот чёртов выход. Может он вообще в другой стороне, а мы попёрлись в эту... — Замолчи, — твёрдо прошептал журналист, — сейчас не время паники. Нам нужно что-то придумать. Ощущая, как холодеют ладони, Егор старался всеми силами оттолкнуть от себя жестокую реальность: он понимал безвыходность ситуации, ощущал всем сердцем жуткую тревогу. Однако он не хотел так просто сдаться и позволить хладнокровному человеку затушить огонёк жизни любимого сердца. В глубине души Линч отчаянно утешался верой, что всё не может так просто закончиться. — «Должен быть выход, хоть какой-нибудь выход из ситуации...» Он внезапно застыл на месте, как только за углом бетонной стены возникло дверное отверстие: оно сквозило манящей темнотой, в которой Егор увидел отчаянную надежду. Понимая безвыходность ситуации, он с чувством глубокого сожаления принял решение скрыться в тёмном помещении. Пока впереди сияла чёрная комната, сзади стремительно подбирался свет. — Джон, мы не успеем выбраться, но... — он спешно выдохнул. — У нас есть шанс укрыться здесь.***
Яркая вспышка света ослепила собой небольшую комнату, как только последний шаг пронёсся над порогом закрывающихся дверей. Казалось, ещё один миг и железный механизм беспощадно разлучит трепетные сердца. Волна жуткого свечения и громкий шум заставили невольно вздрогнуть и горько зажмуриться. — М-мы в безопасности? — тревожно спросил Джон, стараясь привыкнуть к яркому свету. Беспроглядная темнота, резко ставшая белой пеленой, неприятно давила на сознание, вызывая головную боль. Хотелось вновь вернуться в омут черноты, дабы спокойно открыть отвыкшие от света глаза. — Должно быть да, — неуверенно проговорил Егор. — По крайней мере, пока всё тихо. Привыкая к яркому свечению, он начал осторожно осматриваться по сторонам, окутывая пространство нервным взглядом. Перед ним предстало небольшое помещение похожее на былой склад: на треснутом полу небрежно лежали грязные бумаги, а стены напоминали давно забытое здание, в котором блуждал лишь пронизывающий холод. Хотелось в ту же секунду укрыться чем-то тёплым, дабы не дать «ледяному» помещению завладеть изнурённым телом. — Кажется, нам более чем повезло... — с облегчением произнёс Егор и слабо улыбнулся, чувствуя некую победу в душе. — Только неизвестно, когда эти ублюдки найдут нас, — твёрдо пробормотал Джон, начав обеспокоенно осматривать помещение. Как только тревога стала дыханием прошлого, голубые глаза тоскливо посмотрели в сторону изумрудных глаз. Теперь, когда тёмные силуэты снова стали цветными, писатель смог увидеть перед собой все любимые очертания журналиста: мягкие и растрёпанные как после сна волосы, выразительный и слегка поблекший взгляд, манящие и побледневшие губы. Всё это зарождало в глубине души огонёк необъятной радости, которой так воспело настрадавшееся сердце. Однако, стоило Джону медленно опустить взгляд вниз, вся теплота внезапно покинула тело. Былые нежные руки Егора покрылись ранами и ссадинами, а из перевязанного плеча шла кровь. — Что они сделали с тобой?! — потрясённый голос начал вырываться из груди сбившимся дыханием. — Линч, они... Они стреляли в тебя? Обеспокоенные слова заставили Егора заметно напрячься: он совершенно позабыл о своей ране, которая, кажется, снова открылась. — А это... — он неловко отвёл взгляд в сторону. — Уже неважно, я в порядке. — Линч, ты сейчас шутишь? Ты серьёзно ранен, — нервно произнёс Джон, осматривая перед собой журналиста. — Да на тебе места живого нет. Ч-что эти ублюдки делали с тобой? Видя каждую ранку, каждую ссадину, писатель чувствовал неописуемую злость: он в тот же миг хотел отомстить ненавистникам за всю ту боль, которую они причинили любимому человеку. — Джон, успокойся, прошу тебя, — устало проговорил Егор, прижимая ладонь к раненой руке. — Да, я ранен, но не мёртв... — Тебе срочно нужно в больницу. Ты теряешь много крови, да и твоя бледность... Она меня до жути тревожит. — Джон... — продолжал утомлённо произносить Егор, пытаясь успокоить писателя. — Что? Разве я говорю неправду? Разве я не вижу твоего состояния? Да, я не видел его в темноте, но сейчас тебе его не скрыть. И ты... Больше не в силах наблюдать за болью в голубых глазах, Егор внезапно окутал встревоженное тело крепкими объятиями. Его ладони горько пробежались по спине Джона, позволяя ощутить родную теплоту: она зажглась в сердце ярким огоньком, усилив трепетные удары. Журналист был до бесконечности рад услышать позабытую мелодию, насладиться искрой мягкого прикосновения. Ощущая, как по телу пробегается волна приятных эмоций, Джон выразил на лице тихое удивление. В эту тревожную секунду он не ожидал почувствовать на себе тёплые касания. — Всё, что мне сейчас нужно, – лишь твои объятия, — горьким шёпотом произнёс Егор, прикрыв уставшие глаза. Казалось, ещё немного и по бледной щеке скатится горячая слеза, пропитанная призмой испытанной боли. На этот раз журналист не мог сдержать собственных эмоций: накопившийся ужас давно растоптал его вдребезги, оставив глубокую душевную травму. — Джон, мне очень жаль, что всё так получилось... — с дрожью продолжил Егор, перенимая на себя всю вину. — Ты не должен был здесь оказаться, да и я не должен был тогда отказываться от тебя. Я... — глубокий вздох. — Я совершил глупую ошибку и понял это только сейчас. А могло быть всё иначе, Джон. Каждое дрожащее слово сжимало трепещущее сердце: Джон не мог слышать, чувствовать и видеть неописуемую боль близкого человека. Тяжело переведя дыхание, он мягко обнял Егора в ответ, окутывая своим теплом, успокаивая его ласковой нежностью. Он никогда не видел его таким: полностью разбитым и страшно потерянным изнутри. — Я рядом, — начал растерянно успокаивать Джон. — Прошу, не вини в этом только себя. Я ведь тоже виноват, Линч. Если бы я не тот чёртов поход и моя халатность, то мы бы не поссорились в тот день... — Прости, — шёпотом произнёс Егор, горько касаясь пальцами спины писателя. Ощущая трепет собственного сердца, он медленно погружался в омут потаённых чувств, которые вновь начали восставать из пепла. Всё то, что раньше казалось до бесконечности утраченным, теперь сияло в душе искренней надеждой. Крепко обнимая близкого человека, Линч чувствовал, как теплота плавно пробегается по всему телу, зарождая в голове важные слова. — «Я люблю тебя...» — сладкий шёпот приятной мелодией пронёсся в сознании журналиста, вызвав на лице неловкую улыбку. В этот момент Егор позволил эмоциям полностью завладеть его разумом: теперь даже самые тайные мысли готовы были сорваться с ласковых губ. Он с теплотой ощущал, как Джон нежно касается его мягких волос, исследуя пальцами каждый сантиметр. В глубине души он был полностью уверен, что трепетные чувства всегда были взаимны. Ему в тот же миг хотелось произнести искренние слова, такие мягкие и нежные, от которых бьющееся сердце внезапно бы замерло, а потом усиленно застучало громкими ударами. Они по-прежнему стояли в центре запертой комнаты, касаясь тепла друг друга, пока за дверью бушевал необъятный хаос. — Мне страшно снова потерять тебя, — шёпотом развеил тишину Джон, глубоко вдыхая прохладный воздух. — Я больше этого не допущу, — уверенно произнёс Егор, прикрывая уставший взгляд. Полностью осознавая собственные чувства, он пытался собраться с силами, чтобы наконец разорвать тайное молчание. Именно оно разделяло их, теряло в необъятной туманной густоте и превращало в неупокоенные души. — Джон, — спешно начал Линч, интуитивно ощущая последние секунды спокойствия, — сейчас совсем не время говорить об этом, но я хочу тебе признаться, что я... Однако его голос внезапно стих, провалившись в бездну черноты, как только прохладный воздух пронзил страшный грохот: он бездушно уничтожил бегущие мысли, трепетные эмоции и чувства. От нежности прикосновений остался лишь горький пепел, стоило обречённости завладеть испуганным сознанием. Кто-то ранил железную дверь смертельной пулей, пока под порогом растекалась чёрная жидкость.***
Тёмные сгустки неизвестного вещества медленно проникали в помещение, накрывая холодный пол беспроглядной тьмой: она тяжело ползла вперёд, лишь иногда замирая в движении. Каждая секунда тянулась кошмарным ожиданием, заставляя дыхание перерасти в глубокую дрожь. — Что за чёрт? — нервно прошептал Джон, испуганно отстранившись от Егора. Чувствуя, как страх вновь овладевает разумом, писатель осторожно посмотрел на дверь: он мысленно боялся, что она вот-вот предательски распахнётся и позволит «тёмным силуэтам» проникнуть внутрь. Он неистово тревожился вновь потерять того, кого с трудом смог обрести. В этот миг влюблённые сердца вновь заволоклись густым туманом: все те чувства, что так красиво искрили всего секундами ранее, внезапно стихли, уступив место болезненному страху. Казалось, две души снова потеряли связь друг с другом, находясь в одном холодном помещении. Эмоции страха неизвестности одним мигом перекрыли дыхание, не дав признаться в искренних чувствах. — Джон, мне кажется, они знают, что мы здесь, — с тревогой произнёс Егор, слыша, как в голове повторяется один и тот же выстрел. — Н-но как они так быстро нашли нас? — дрожащий голос пробирал всё тело необъятным холодом. — Судя по всему, как только включился свет, эти ублюдки сразу же заметили нашу пропажу, — задумчивым голосом начал Линч. — Думаю, долго им искать не пришлось. Может это здание не такое уж и большое, как казалось в темноте. Обеспокоенно слушая слова журналиста, Джон терялся в самом себе: тревога медленно завладевала им, накрывая собой хрупкое спокойствие и ломая его на осколки. Однако он старался сдержать поток негативных эмоций, понимая, как сейчас нужен Егору. — З-значит, они могут в любой момент ворваться к нам... — потерянно вслух пробормотал Джон, осознавая безвыходность ситуации. Растерянно посмотрев вниз, он внезапно заметил на полу чёрную жидкость, плывущую из-под порога закрытой двери: она заставила его в ту же секунду замереть на месте, пока в сознании начали мелькать тёмные обрывки прошлого. В глубине души он точно знал её происхождение, однако разум каждый раз отказывался верить в жуткую правду. — Это... Как будто... — его шёпот прерывался глубокими вдохами. — Джон, у нас есть выход, — неожиданно перебил Егор, стоя в нескольких метрах от писателя. — Здесь оказывается есть проход в ещё одно помещение. Услышав слова, окутанные тусклой надеждой, встревоженный взгляд спешно посмотрел в сторону журналиста: родной, слегка хрипловатый голос вмиг оставил в прошлом навязчивые мысли. Казалось, словно тьма вмиг растворилась в хрупкой вере, как только впереди себя Джон увидел старую серую дверь. Она сливалась с бетонными стенами, умело маскируя в них свой блеклый образ. Глубоко вдыхая холодный воздух, писатель осторожно подошёл к журналисту, внимательно осматривая обнаруженную дверь. Она сквозила единственным шансом на побег, однако внутреннее сомнение не позволяло беспрекословно отворить просторы неизвестности. — Линч, ты уверен, что если мы откроем её, то не совершим ошибку? — неуверенно проговорил Джон, усомнившись в выпавшем шансе. — Всё это более чем странно: в этих хоромах все двери железные, а здесь деревянная. — Согласен, это настораживает, но разве у нас есть выбор? — тихо произнёс Егор, вопросительно смотря на писателя. Каждая секунда искажалась в гримасе необъятного страха, который медленно овладевал всем телом. Стоя перед старой дверью, журналист больше не мог придумать что-то более, чем открыть путь в неизвестность, которая вводила в душевную дрожь. Автоматические железные двери могли в любой миг распахнуться, перекрывая тьмой последний шанс. — Мне кажется, что это не самая лучшая идея, — настойчиво произнёс Джон, словно предчувствуя страшную реальность. Его сердце стучало тяжёлыми ударами: они тревожно кричали изнутри, стараясь предотвратить крадущуюся ошибку. — Но что нам делать, Джон? — с недопониманием произнёс Линч. — Оставаться здесь – опасно вдвойне. Совсем скоро они ворвутся сюда, и тогда у нас точно не будет никакого шанса, понимаешь? Возможно, мы совершим ошибку, но мы хотя бы попытаемся покинуть это чёртово место. Последнее произнесённое слово устало вырвалось из груди, уступив место молчанию: Егор чувствовал, как внутренняя сила медленно покидает душу, позволяя слабости завладеть всем телом. Потеря крови, изнеможённость и ноющая боль преследовали журналиста каждую секунду, накидывая на него пелену обречённости. Однако, как только тусклые изумрудные глаза устало взглянули на писателя, в них вновь закипела жизнь: голубые глаза, сияющие энергией, вдыхали в Егора веру, что всё ещё можно изменить. Сейчас он желал только одного: вытащить Джона из лап мрачного будущего, тягостно понимая собственный страшный конец. Он готов был принять на себя весь удар, но спасти человека, которого до бесконечности любил. — Джон, послушай меня, — мягким голосом начал Егор, — сейчас я открою дверь, но зайду туда первым, хорошо? Нужно сначала будет проверить обстановку. — Но почему? — встревоженно возразил писатель. — Линч, я не хочу, чтобы ты жертвовал собой ради меня. Наблюдая, как в голубых глазах сияет пламя страха и непонимания, Егор тяжело перевёл дыхание и аккуратно взял Джона за руку: холодные ладони крепко прикоснулись друг с другом, пытаясь согреться теплом взаимных неозвученных чувств. — Пойми, так будет лучше, — произнёс журналист, выражая на лице уверенность. — Но, я... — его голос продолжал пылать искренним несогласием. — Всё будет хорошо, — в изумрудных глазах засияла ложная вера. Произнесённые слова, выдаваемые за правду, таили в себе горькое осознание, что всё в любой миг может стать болезненным воспоминанием. Прислушиваясь к своему сердцу, Егор находил в учащённых ударах крик надвигающейся бури. Однако он старался мысленно подбадривать себя, пытался отогнать прочь навязчивое чувство, заменяя его угасающей теплотой. Внимательно оглядывая обеспокоенный взгляд, Джон находил в нём тёмную печаль необъятной тоски. Упорно стараясь поверить в произнесённые слова Егора, писатель замечал в них горькую обречённость: она окутывала сознание туманной пеленой, треская хрупкую уверенность. Её осколки тяжело оседали и вонзались в сердце, пока в душе творился необъятный кошмар. — «Ты лжешь мне, и я вижу это...» — мысленно прошептал Джон, пряча в себе слепую веру. — «Прости, что мне пришлось выдать ложные слова за правду, — глубокий вздох. — На самом деле, я чувствую, что мы загнаны в тупик»«Они обречённо смотрели друг другу в разбитые глаза, пока стук сердец сопровождался выстрелами за железной дверью. Однако всё это затмилось пустотой, как только правая рука Егора решительно коснулась ручки старой двери»