❖
— Это попадает в пятерку худших идей, которые у тебя когда-либо были, — дулся Регулус, все еще сидя на стойке. — И это не считая того случая, когда тебе пришла в голову блестящая идея потрахаться в лесу посреди зимы, а я прилип задницей к замерзшему дереву. Джеймс смеется. — А какие еще три? — интересуется он, надевая очки Ray-Ban на лицо Регулуса. Сейчас семь часов вечера. Регулус вспоминает, как идиот-адвокат напялил ему на лицо солнцезащитные очки в ту ночь, когда его привезли сюда, со словами «твой брат сказал мне сделать это, я полагаю, ты очень чувствителен к свету». Идиот. — Когда ты убедил нас, что было бы хорошей идеей окунуться в озеро, а потом потерял нашу одежду, и нам пришлось возвращаться в замок голыми, — вспоминает Регулус, — и когда ты по пьяни решил, что было хорошей идеей выпустить на волю свинью, я до сих пор не понимаю, откуда ты ее притащил… — Хагрид. — …в общей комнате Когтеврана. Но хуже всего, абсолютно хуже всего было, когда ты привязал себя к Клювокрылу, а потом сказал Сириусу шлепать его по заднице, пока он не побежит. — Эй, это было не так уж плохо… — Ты кричал двадцать минут подряд, и нам с Сириусом пришлось бежать за тобой в этот чертов Запретный лес, пока Клювик не выдохся, — оборвал его Регулус, не впечатленный. — Ты помнишь, сколько времени ушло на то, чтобы вернуться в замок? — Час? — Да, час. — Я не понимаю, чем это хуже любого из этих случаев, — хмыкает Джеймс. — Я не сказал «хуже», — уточняет Регулус, — это, наверное, номер пять. — Это не может сравниться с тем случаем, когда из-за меня каждый факультет потерял по тысяче баллов, когда я собрал префектов и убедил их… — Джеймс начинает говорить, но его слова быстро затихают, когда у Регулуса отпадает челюсть. — Ты этого ведь не знал, да? Чертов ублюдок, честное слово. — Ты чуть не стоил нам Кубка Факультета! — Регулус надувается, ударяя его в плечо кулаком. — Ладно, это не в пятерке лучших, но все равно очень близко к шестерке. Джеймс закатывает глаза. — Да ладно, я могу вспомнить вещи и похуже, которые делал ты, — насмехается он. Регулус чувствует, как его горло заполняет кислота, но Джеймс продолжает, прежде чем он успевает что-то сказать. — Например, не ты ли предложил нам однажды ночью зайти в Визжащую хижину, чтобы проверить, действительно ли там водятся привидения? И, кстати, так оно и было, но с наркоманами. — Эй! Это было не так уж плохо! — Они преследовали нас, пока мы не вернулись в замок! Прежде чем Регулус успевает запротестовать, он слышит, как в дверь звонят пару раз, и Джеймс бормочет быстро «дерьмо», прежде чем исчезнуть, чтобы открыть ее, но не раньше, чем он натянет капюшон на Регулуса и затянет шнурок, чтобы стянуть его вокруг лица. Регулус поворачивается, чтобы посмотреть на свое отражение в дверце микроволновки. Он выглядит как необрезанный член в солнцезащитных очках. —… там было мокро, и он поскользнулся. — Хорошо, где он? — спрашивает женщина. — Прямо сюда. Через несколько мгновений Джеймс появляется с двумя фельдшерами позади него. У них такой вид, будто они только что увидели собаку, танцующую на двух ногах прямо перед ними. — Здравствуйте, — начинает та, что повыше, изображая любезную улыбку, чтобы скрыть свое все еще очень заметное замешательство. — Мы пришли осмотреть вас, вы не против? — Да, все в порядке, — произносит он с неохотой. — Как вас зовут, милый? Регулус не подумал об этом. — Артур, — говорит Джеймс, возможно, думая, что Регулус собирается как-то все испортить, но, наверное, это еще хуже. Все любят говорить, что Джеймс — дерьмовый лжец, но это не совсем правда. Он неплохой лжец, он может выкрутиться, придумав отговорку или следуя за историей, но как только его начинают расспрашивать, всё превращается в кашу. Это лишь вопрос времени, когда Джеймс облажается. Женщины странно смотрят на него. — Хорошо, меня зовут Люси, — говорит высокая Люси, а затем указывает на свою невысокую партнершу, — а это Анжела. Не могли бы вы указать мне, где болит и как это произошло? Регулус поднимает свою травмированную ногу и вздыхает. — На полу было мыло, — объясняет он, потому что нет смысла объяснять, насколько он никчёмен. — Я споткнулся об него и упал прямо на лодыжку. В течение следующих нескольких минут она делает то же самое, что и Джеймс, пока наконец не решает, что с него хватит. — Она не сломана, — заключает она. Черт возьми, правда, что ли? — Мне просто нужно всё перевязать, но я бы настоятельно рекомендовала тебе поехать в больницу, чтобы они сделали рентген и… — Он не может поехать в больницу, — поспешно прерывает ее Джеймс, как раз когда Анжела протягивает ей свернутый бинт. Они снова смотрят на него так, словно в этой ситуации что-то серьезно не так, а затем обмениваются еще одним странным взглядом. Черт. — И с чего бы это? — спрашивает Анжела осторожным, медленным голосом. Джеймс бросает на Регулуса панический взгляд, который Регулус легко переводит как крик о помощи. — Ему… нельзя… выходить из дома, — кротко отвечает он и тяжело сглатывает. Анжела кивает, очень медленно, и одна из ее рук начинает тянуться к заднему карману. Регулус видит, как ее пальцы нащупывают что-то металлическое, и его язык тут же развязывается. — Потому что я его любовник, — выплевывает он. — Это не… О, к черту это. — Я знаю, что тебе не нравится называть меня так, Марк, и я знаю, что ты говоришь, что любишь меня, но это то, кем я являюсь, — продолжает Регулус, захлебываясь словами, и поворачивается лицом к парамедикам. — Я просто его гребаный любовник, которого он пригласил к себе, потому что его жена сегодня работает допоздна, и мы подумали, что можем провести ночь в одиночестве… — Ре-Артур… — произносит Джеймс, потрясенный. Регулус не может остановиться, потому что Люси становится настолько неудобно, что она начинает быстрее наматывать повязку на его лодыжку, а он хочет, чтобы это было сделано как можно скорее. Ему нужно усилить свою игру. — Я даже не могу заниматься гребаным сексом в душе, не спотыкаясь о собственные ноги, ну кто может быть ещё большим имбецилом? — продолжает он, делая резкий вдох, и он делает ту штуку с глазами, которая вызывает слезы, он знает наверняка, так Люси будет работать еще быстрее. — Но он не повез бы меня в скорую, потому что его жена — чертов доктор, и он не хочет рисковать, чтобы его видели со мной на людях, хотя он много раз обещал, что бросит ее, потому что любит меня… — О боже. — Но любит ли он? Любит ли он меня, если даже не может отвести меня к врачу, когда у меня может быть перелом? Я так измотан всем этим, клянусь, но я просто не могу бросить его… — И мы закончили! — восклицает Люси с фальшивой улыбкой, поднимаясь на ноги. — Держите ногу в приподнятом положении, не нагружайте ее слишком сильно, прикладывайте лед, пока она не распухла, и… — она роется в карманах, чтобы найти блокнот, в котором что-то пишет быстрыми пальцами и с паническим выражением лица. Однако Анжела, похоже, хочет услышать, чем закончится эта история, и Регулус хотел бы тоже, если на то пошло. — Купите это и втирайте круговыми движениями каждые несколько часов. Можете принять немного ибупрофена, если почувствуете дискомфорт, и все. Через несколько дней вы будете как новенький. — Настолько новенький, насколько я могу быть, пока я любовник, — пробормотал Регулус. — Спасибо. Если бы взглядами можно было убивать, Джеймса арестовали бы за непредумышленное убийство прямо в эту же секунду. Регулусу остаётся только радоваться, что его не ударили электрошокером. — Спасибо, — произносит Джеймс с прямым лицом. — Я провожу вас до двери… — Мы сами справимся, — вмешивается Люси, быстро забирая у Анжелы сумку фельдшера. — Спокойной ночи! — Ну, не спокойной ночи, — быстро поправляет Анжела, — просто ночи, я думаю. Люси одаривает их натянутой улыбкой и оттаскивает Анжелу от них так быстро, как только может. И спустя мгновение их и след простыл. Джеймс и Регулус молчат еще некоторое время, пока не слышат, как отъезжает скорая помощь. Но и после этого они молчат. Регулус прочищает горло. Как-то неловко. И, очевидно, он за несколько минут превратился из преступника в любовника, так что это уже кое-что. Джеймс поворачивается, чтобы посмотреть на него в неверии после нескольких мгновений молчания, и это все, что требуется для того, чтобы смех вырвался изо рта Регулуса. Джеймс, очевидно, борется с ним секунду или две, но это бесполезно, потому что теперь они оба смеются. Регулус срывает с лица солнцезащитные очки, чтобы вытереть фальшивые слезы, а Джеймс прислоняется лбом к плечу Регулуса, пытаясь перевести дыхание между приступами смеха. Регулус пытается что-то сказать, что угодно, но вместо слов с его губ срывается недостойное фырканье. Он быстро закрывает рот, задыхаясь, и Джеймс на мгновение перестает смеяться, но затем снова начинает, еще сильнее, положив руку на бедро Регулуса, чтобы удержаться на ногах. А Регулус не может перестать смеяться, прямо как чертова свинья. Он может только представить, что думают о них сейчас медики — разъяренный любовник и несчастный, неверный муж, которые, вероятно, сейчас плачут и ругаются, а потом будут плакать и трахаться. Это так, так глупо. Они такие глупые. В конце концов, им удается успокоиться настолько, чтобы снова заговорить, и к этому моменту лицо Регулуса уже кипит, а глаза снова наполняются слезами. Джеймс смотрит на него со жгучей ненавистью во взгляде. — Тебе было весело, маленькая ты сучка? — хрипит он, но в его голосе все еще слышится веселье, так что Регулус не может воспринимать его всерьез. — Они думали, что ты меня похитил! — спорит Регулус, пытаясь снять с себя треники, которые Джеймс надел на него, не испортив повязку, и еще одна ужасная, фыркающая усмешка срывается с его губ, прежде чем он успевает это остановить. — Она уже собиралась достать электрошокер! — Это была рация, чертов идиот! Регулус кажется весьма разочарованным. — Откуда мне было знать? — он пытается казаться серьезным, но улыбка на его губах, вероятно, выдает его сейчас. — Она просто перевязала мою дурацкую лодыжку, Джеймс! Ты мог бы и сам это сделать! — Ладно, ладно, — говорит ему Джеймс, сглатывая смех, и берет бумажку из рук Регулуса. — Я пойду куплю это, пока все не пришли, я не знаю, остались ли у меня какие-нибудь костыли… — Не нужно, — говорит Регулус, махнув на него рукой. — Я просто буду передвигаться прыжками в течение следующих нескольких дней. Просто чтобы доказать свою точку зрения, он спрыгивает со стойки, не подумав дважды. Большая, просто огромная ошибка с его стороны. В один момент он теряет равновесие и балансирует на здоровой ноге, а уже в другой его снова ловят сильные руки Джеймса. И вот он снова в его объятиях, только на этот раз Джеймс полностью одет, а его лицо гораздо, гораздо ближе, чем раньше. Регулус быстро натянул на губы хитрую ухмылку. — Мы должны перестать так встречаться, Поттер. Джеймс закатывает глаза, но тем не менее усаживает его на диван. — А ты уже должен перестать так падать, только чтобы я мог тебя куда-нибудь понести, — огрызается он в ответ. — Честно говоря, Блэк, ты можешь просто попросить. И теперь Регулус не знает, что сказать. Он привык доставать Джеймса, трепаться о чём-то глупом и смотреть, как тот теряет дар речи, но теперь все наоборот, и он начинает смущаться. Смущаться, можете себе представить? Как чертов подросток. — Просить не так весело, нежели быть унесенным, словно принцесса, — говорит он, тщательно контролируя выражение своего лица, но он знает, что ничего не может сделать против яростного горения своих щек. Однако необходимость одержать верх над Джеймсом сильнее его смущения, поэтому ему придется просто перетерпеть. — Я могу повредить другую ногу, только чтобы почаще получать такое лечение. — В этом нет необходимости, принцесса. Я могу и дальше носить тебя, если тебе так нравится. Слава богу, Вселенной и самой жизни, что Джеймс просто положил его на кушетку, потому что это становится слишком неудобным. — А теперь я схожу за лекарствами, пока все не пришли, — бесстрастно говорит Джеймс, как будто не он только что доставил Регулусу самый неприятный стояк в его молодой жизни. — Тебе нужно что-нибудь еще? Минет, возможно. — Пачку Maltesers, пожалуйста, — говорит он жалким тоном. Наверное, что-то сломалось в его мозгу. — Я могу заехать в Старбакс на обратном пути, что ты хочешь оттуда? Регулус секунду копошится в своем беспорядочном мозгу, пытаясь ухватиться за что-то, за что угодно, кроме звука того самого слова, так легко стремящего сорваться с его губ. — Клубничное пюре, эээ, фраппе с, эээ… — Тремя порциями ванили и взбитыми сливками, — закончил за него Джеймс, наконец-то оторвав взгляд от маленькой записки, чтобы подмигнуть Регулусу. — Понял, принцесса. Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. И вот теперь ему хочется плакать.❖
— Не могу поверить, что ты никогда раньше не пользовался стиральной машиной, — гогочет Ремус. — О боже, как бы я хотел быть здесь раньше, чтобы увидеть это! Регулус жалеет, что не принял предложение Джеймса отнести его обратно в комнату после того, как их друзья привезли Гарри из кино, но он по глупости решил, что будет хорошей идеей остаться и покурить с ними на заднем крыльце. И вот теперь над ним издеваются. Он выдохнул облако дыма через нос и закатил глаза. — Вообще-то, это ваша вина, — говорит он им. — Вы всегда делали это за меня, когда мы были в Хогвартсе, как еще я должен был научиться? — А разве ты не жил один в Париже? — У меня была горничная, Поттер, — ворчит Регулус, позволяя своей голове откинуться на подголовник. — Чёрт, я ненавижу это место. — Потому что тут у тебя нет горничной? — шутит Питер. — У меня есть одна, но он раздражает, и я подумываю о том, чтобы уволить его со службы, — ворчит он. Джеймс бросает в него окурок. — Всегда есть возможность вернуться в Азкабан, — говорит ему Сириус. — По крайней мере, кто-то другой стирал мое белье в Азкабане, — говорит Регулус и поворачивается к Джеймсу с милой улыбкой. — Что напомнило мне, ты… — Да, я постирал их для тебя как следует, всегда пожалуйста, — тянет Джеймс, сидя с Ноксом, лениво перекинутым через его колени. — Разве ты не очарователен? — Регулус вздыхает, ухмыляясь. — Ты знаешь, как гладить рубашки? — интересуется Сириус, склонив голову набок. — Ну, типа, насколько это может быть сложно? — Регулус насмехается. — Не так сложно, как стирать, я полагаю, — говорит Ремус. Регулус отбрасывает в его сторону сигарету. — Придурок. — А как насчет посуды? — интересуется Питер. — Ты умеешь мыть посуду? — Ты видел, как я мою посуду, Питер, черт возьми, — простонал он. — Ты хорошо моешь посуду, — признает Джеймс, кивая головой. — Спасибо, Джеймс, это много для меня значит. — А пылесосить? — спрашивает Сириус. — Он пылесосит лучше, чем подметает. — Я пропылесошу твою бороду в следующий раз, когда ты будешь спать, — предупреждает Джеймса Регулус. — Это должен быть подкаст, — усмехается Ремус. — Спроси аристократа. Люди могли бы присылать свои вопросы о том, каково это — жить как 1% населения мира. Это настолько ужасная идея, что она даже хороша. — Ты забыл, что мы с Сириусом росли в одном доме? — Да, — говорит Джеймс, — но он работал в кафе в университете, пока ты ужинал перед Эйфелевой башней, поэтому он знает, как загрузить чертову стиральную машину, не убив себя в процессе. Это заявление должно быть пропитано горечью или, по крайней мере, обидой, думает Регулус, но оно почему-то воспринимается как простая шутка. Все смеются над этим, включая Регулуса. — Вы хотите еще что-нибудь спросить у аристократа? — интересуется он, приподнимая бровь. — Приёмные часы заканчиваются очень, очень скоро. — У меня есть один важный вопрос, — вклинивается Сириус. — Как избежать сонливости во время разговора с Олливандером? Он уже три раза загонял меня в угол, чтобы поразмышлять о моей позиции по поводу выходок Амиша Капура, и к этому моменту я, кажется, готов расторгнуть чертов контракт. Регулус фыркнул. — Хотел бы я знать ответ на этот вопрос, когда он загнал меня в угол после того маленького номера, который ты провернул со стервятником, — вспоминает он, недоумевая. — Удачи в делах с ним, однако. Я слышал, что его встречи — ничто иное, как ад. — Вот почему Лунатик хочет сопроводить меня на следующей встрече, — усмехается Сириус, тряся Ремуса за плечи. — Мой муж не может позволить мне умереть от скуки в одиночестве, верно? — Я жалею, что женился на тебе, — ворчит Ремус, откидываясь на спинку стула. Питер открывает рот, чтобы что-то сказать, но его отвлекает взгляд на часы, и он быстро корчит гримасу. — Черт возьми, — бормочет он, — я лучше пойду, у меня утром занятия. Сириус буркнул что-то, когда Питер начал искать свои ключи по карманам. — Вообще-то, нам тоже пора идти, — говорит вслух Ремус, — у нас рано утром прием у врача, и если я хочу, чтобы Сириус не выковыривал меня утром из постели, мне нужно хорошо выспаться. Джеймс смеется, слегка покачивая головой. — А помните, когда-то мы были веселыми? — Мы стареем, Сохатый, — говорит ему Питер, похлопывая его по плечу на пути в дом. — Сколько вам, тридцать? — Регулус ехидничает, но тем самым он лишь получает хорошую трёпку от Ремуса, когда тот встает. — Встретимся в машине, Лунный Луч, — говорит Сириус Ремусу. — Мне нужно поговорить с братом кое о чем. Регулусу приходится сжать челюсти, чтобы сдержать стон. Он уже ненавидит это. — Конечно, — говорит Ремус. Он идет за Питером в дом, и Джеймс следует его примеру, прижимая Нокса к груди, как ребенка. — Мама умерла или что? — прямо спрашивает Регулус, как только они оказываются вне пределов слышимости. У нее кардиомиопатия, так или иначе. Или как она там называется? Раньше Регулус мечтал, чтобы она умерла от этого, но, увы, смертность от этого заболевания составляет всего 4,2%, так что Регулус давно потерял эту надежду. Сириус ехидно смеется. — Хотелось бы, — пробормотал он. — Что тебе сказал твой инспектор по надзору за условно осужденными? Регулус пожимает плечами. — Он просто задал пару вопросов, проверил монитор и сказал, чтобы я звонил, если у меня возникнут какие-то проблемы, — говорит он ему. — Это то, о чем ты хотел поговорить? Неудивительно, что Сириус ворчит, закатывая глаза. — Черт возьми, Рег, разве я не могу просто поболтать, прежде чем сразу переходить к делу? — Нет. Глаза Сириуса в конце концов отвалятся, если он будет продолжать закатывать их так часто. — Я знаю, что мы договорились не говорить об этом, но… — Это ты о том, как мы застали тетю Друэллу трахающейся с дворецким в день рождения отца? Сириус кривится в отвращении. — Потребуется время, чтобы снова заглушить это, — говорит он, заметно дрожа. — Я собирался сказать тебе, что Барти звонил мне, чтобы спросить о тебе. Регулус старается, чтобы ничего не выдало его переживаний. Ни интереса, ни удивления, ничего. — Понятно, — говорит он. Сириус вздыхает, тяжело откидываясь на спинку стула. — Тебе действительно все равно? — С чего бы? — Ты собирался жениться, так же? — рассуждает Сириус. — Разве тебе не приятно осознавать, что он беспокоится о твоем благополучии? На самом деле, это заставляет его ностальгировать и немного грустить, но Регулус все еще не понимает, какое это имеет отношение к Сириусу. — Хорошо, что ему не все равно, но это не разожжет искру в наших отношениях, особенно учитывая обстоятельства, — говорит он Сириусу, и ему приходится приложить немало усилий, чтобы сдержать раздражение. — Только представь, какой скандал это вызовет: Барти Крауч-младший, единственный сын премьер-министра, совокупляется с осужденным преступником Регулусом Блэком. Сириус выпустил глубокий, долгий вздох. — Значит, ты вообще ничего не чувствуешь. То, как он это сказал, как будто он искал доказательство того, что Регулус все еще человек, — это просто задевает Регулуса. Странное чувство зашевелилось в его нутре. Он чувствует чувства, ясно? У него есть эмоции, мысли, мнения и идеи. Годы, проведенные ими в разлуке, не превратили его в робота, и очень обидно осознавать, что его родной брат думает о нем именно так. Тем не менее Регулус сам вырыл себе могилу, не так ли? Знание того, что он сделал это с собой, делает все еще немного хуже. — Нет, это не так, и не потому, что у меня эмоциональный диапазон как у чайной ложки, — шипит он. — Мы расстались не просто так, Сириус, разве ты не задумывался об этом? Я не проснулся в один прекрасный день и импульсивно решил разорвать наши отношения просто потому, что мог, не тогда, когда это были единственные отношения в моей жизни, которые могли стать чем-то большим. Сириус прищуривает глаза. — Единственные отношения? — спрашивает он через некоторое время, и в его голосе звучит нотка подозрения, когда он добавляет: — Я думал, что он был твоим первым партнером. Кровь Регулуса холодеет, и его гнев тут же утихает. На протяжении многих лет он много раз задавался вопросом, не сдался ли Джеймс и не рассказал ли Сириусу об их старом маленьком секрете, но после серии тщательно сформулированных вопросов во время их встреч в Азкабане стало ясно, что Джеймс не собирается делать этого в ближайшее время. И это ничуть не беспокоило Регулуса. Он же не собирался выдавать этот секрет, верно? Верно. — По словам кого? — спросил он и откинулся на спинку стула. — По словам твоего родного брата, — говорит Сириус совершенно серьезно. — О, отвали, — пренебрежительно говорит Регулус. Сириус вздыхает, и кажется, что он решил пока оставить все как есть. — Эван, Пандора и Амброзия тоже спрашивали о тебе. Регулус хмурится. — Почему? И почему он вообще удивлен? Конечно, они спрашивали о нем. Сириус хмурится в ответ. — Может быть, потому что они твои друзья? — предлагает он. — Они очень беспокоились о тебе, Рег. Особенно Эван. Он донимал меня время от времени с тех пор, как тебя арестовали, но ты просил меня ничего не рассказывать тебе о твоих друзьях, поэтому я не рассказывал. — Так зачем же делать это сейчас? — с укоризной спросил Регулус. — Потому что я не твой работник, и ты не можешь указывать мне, что говорить, а что нет, — выплевывает Сириус, явно теряя терпение. Регулус сжимает челюсть. Эван спрашивал обо мне, думает он, задыхаясь, и его сердце болезненно сжимается в груди. О, Эван. Эван Розье — скандальный и дикий, очень неподходящая компания из очень подходящей семьи, разительно отличающийся от своей близняшки, Пандоры. Большинство случаев, когда Регулус оказывался в центре скандала, происходило из-за этого великолепного ублюдка, как в тот раз, когда он устроил пышную вечеринку в честь двадцать второго дня рождения Регулуса на своей новенькой яхте. К следующему утру они были во всех заголовках газет: одни из самых богатых молодых светских львов Британии, живущие развратной жизнью на фоне общенационального экономического спада. — О, дайте нам передохнуть, — сказал Эван репортеру, когда они вернулись в док, все еще очень пьяные и совершенно не выглядящие виноватыми. — Как будто кто-то из вас не потягивал бы шампанское на яхте, если бы у вас была такая возможность. Регулус и Барти были на несколько шагов позади, к счастью, потому что последствия были катастрофическими. И все же Эван оставался свободным духом, путешествуя по миру с Амброзией, своей лучшей подругой детства, ставшей девушкой, ставшей невестой, делая возмутительные заявления направо и налево и делая жизнь Регулуса намного веселее, чем она могла быть в любом другом случае. Он легкомысленная душа, всегда думал Регулус, еще со времен их учебы в Хогвартсе, и большинству людей бывает трудно правильно его понять. А вот Регулус читает его как открытую книгу. В конце концов, они прожили в одной комнате в общежитии целых семь лет. Где-то между поздними ночными перекурами и часами, проведенными в библиотеке, когда они шепотом рассказывали о том, что пережили в своих семьях и чего никто не понимал, они образовали связь, которую не могло разрушить никакое время. Именно поэтому Эван был тем человеком, к которому он пришел в ту ночь, когда расстался с Джеймсом и разбил свое собственное сердце вдребезги. Он помнит, как появился на пороге его дома, уничтоженный, онемевший и истеричный одновременно, а потом плакал на его плече столько, сколько позволяло тело. Регулус резко сглатывает. — Я не хочу его видеть, — говорит он Сириусу. — Рег… — Я не хочу, Сириус, и также я не хочу видеть Амброзию или Пандору, — возражает Регулус, чувствуя себя ребенком, которому делают замечание. — Скажи им, что я не могу принимать гостей. — Но что если… — Я сказал нет, Сириус, — прервал его Регулус. — Я увижу их, когда выйду, в конце концов, верно? На каком-нибудь приеме или благотворительном мероприятии, неважно. Он не собирается объяснять Сириусу тонкости той связи, которая связывала его с Эваном, и той заботливой дружбы, которую он развил с Амброзией и Пандорой за последние несколько лет, того, как он просто знает, что они встретятся снова, и все будет так же, как раньше. Но не сейчас. Регулус еще не готов. И Эван, Пандора и Амброзия, вероятно, уже понимают это. В конце концов, они обменялись несколькими письмами за время его пребывания в Азкабане. Регулус был краток и вежлив, пока Эван не уловил это и не сказал Регулусу, что они «как следует побеседуют, когда все закончится». Пандора написала своё последнее письмо вскоре после этого, скорее всего, потому что ей намекнул Эван, но вообще-то, ей никогда не давались все эти социальные тонкости. Сириус отрывисто кивает и проводит рукой по своим длинным кудрям. — Я не буду продолжать говорить о людях, которые любят и заботятся о тебе, Регулус, не волнуйся, — произносит он сквозь стиснутые зубы. — Но ты должен знать, Диггори сказал, что ему совершенно необходимо поговорить с тобой о состоянии компании, — говорит он, выглядя более чем немного недовольным по этому поводу. — Очевидно, то, что он является вашим представителем, сводит его с ума. Хочешь, я заставлю его подписать договор о неразглашении и отправлю его к тебе? Регулус не видел Диггори с тех пор, как тот последний раз навещал его, ещё в Азкабане, и он не хочет видеть его сейчас, но какой у него есть выход? Он кивает. — Скажи ему, чтобы пришел один. Сириус кивает. — Я направлю его, когда он подпишет бумаги, — говорит он и встает. — Доброй ночи, брат. Регулус ничего не говорит, когда Сириус уходит. Он никогда не сможет убежать от этой компании, с горечью думает он, даже после того, как из-за нее он почти потерял все. Регулус остается там, закуривая очередную сигарету из пачки, которую Сириус не взял с собой, пока Джеймс не появляется в дверях, скрестив руки на груди. — Все в порядке? — интересуется он. — Чертовски хорошо. Джеймс медленно кивает, но не двигается с места. Регулус бросает на него грязный взгляд. — Что ты до сих пор здесь делаешь? — Я подумал, что ты не станешь отказываться от того, чтобы тебя подняли в твою комнату, но если не хочешь, можешь допрыгать на одной ноге сам дотуда, — говорит ему Джеймс, ехидно ухмыляясь. Регулус ухмыляется, даже не собираясь этого делать, и тушит остатки сигареты о пепельницу. Он поднимает руки, чтобы Джеймс схватил его, и то, как Джеймс хихикает, поднимая Регулуса, заставляет его тоже захихикать. — Не привыкай к этому, — предупреждает Джеймс, удерживая его на руках по пути в дом. — Я буду наслаждаться этим, пока это длится, — вздыхает Регулус, достаточно драматично. Джеймс снова смеется, как будто Регулус не имел в виду каждое слово.