❖
Джеймс спускается вниз не сразу после душа, и к тому времени, когда он появляется в дверях кухни, уже почти три часа дня, он все еще выглядит ужасно, но, по крайней мере, кажется, что он снова обрел способность говорить. И Регулус не удосуживается спросить, голоден ли он, потому что, как только он появляется в поле зрения, Регулус заставляет его сесть за стол и под угрозой насилия заставляет съесть полную тарелку жареной картошки. Первое, что он делает после этого, это пишет своим друзьям, чтобы они пришли после обеда и могли поговорить, и Регулус ничуть не удивлен. В конце концов, они — его семья, его система поддержки, и каждый из них помогал растить Гарри по-своему. — Они имеют право знать, не так ли? — выдохнул Джеймс, отодвигая телефон по столу. — Ты планируешь связаться с ней? — вместо этого интересуется Регулус. — Зачем? Он пожимает плечами. — Может быть, чтобы спросить ее, собирается ли она остаться в Британии. Джеймс качает головой. — Я не собираюсь звонить ей, чтобы спросить, не собирается ли она бежать из страны в ближайшее время. Снова, могу добавить. Регулус прикусил нижнюю губу. Ну, он всегда может сделать так, чтобы она никогда больше не смогла покинуть страну, но что это даст? Испортит все ее будущие каникулы? Не то, чтобы она этого не заслуживала? заметьте. Может, стоит просто испортить ей будущее, — рассуждает Регулус. Он может заставить все учебные заведения на континенте закрыть свои двери перед ее лицом, а затем и все другие места, где она могла бы работать, так что в итоге она окажется безработной и, в конце концов, бездомной… Или, может быть, он усвоит урок и перестанет вмешиваться. Да, такое маловероятно. — Я думал чисто о юридических её правах, — говорит он Джеймсу, сидя за чашкой уже остывшего чая. — У нее даже нет официальных прав на посещение, — говорит Джеймс и откидывается на спинку стула. — Вообще-то, она даже никогда не просила о них, ни о том, чтобы взять Гарри на праздник, да даже, на рождественский ужин с ее семьей. Я бы отказался, в любом случае, но она никогда не просила. Никогда. О, хорошо. Никаких ей юридических прав, в таком случае. Регулус делает долгий глоток чая, кивает и бросает на Джеймса взгляд, который он должен понять. Джеймс вздыхает. — Да, да, я знаю, — бормочет он. — Я должен был этого ожидать, да? Теперь я чувствую себя таким чертовым идиотом. — Ты не идиот, — быстро заявляет Регулус, нахмурившись. — Просто очень глупый? — Джеймс поднимает бровь. В любое другое время Регулус воспользовался бы возможностью подшутить над ним, но не сейчас. Определенно не сейчас. — Ты ожидаешь от людей самого лучшего, — поправляет он, гнев, уже бурлящий в его груди, достигает опасного уровня. — Ты всегда ожидал и всегда будешь ожидать, потому что ты чертовски хороший человек. — И все же ты говоришь это так, как будто это плохо, — говорит Джеймс. — Это не так, я просто зол, — произносит Регулус. — Я чертовски взбешен, вообще-то. Но сейчас твой момент, чтобы быть чертовски взбешенным, так что я держу себя в руках. — Я не уверен, насколько именно я чертовски взбешен, понимаешь? — Джеймс наклонился вперед, опираясь на локти. — Я знаю, что очень сильно, но мне кажется, что меня еще не осенило. Регулус понимает это, и больше ничего не говорит. Вместо этого он подталкивает к Джеймсу чашку и поднимает бровь. Джеймс улыбается ему, прежде чем сделать глоток, и Регулус считает это победой. — Ты можешь развлечь Гарри, пока я буду с ними разговаривать? Регулус кивает. — Да, конечно, я могу рассказать ему о плюсах и минусах отмывания денег с ирландцами, — говорит он, — или могу рассказать ему историю о том, как его Папочка и дядя Реджи трахались в вагоне Хогвартс-экспресса и чуть не были пойманы первокурсниками. Джеймс разразился смехом. Щеки Регулуса слегка подрумянились при упоминании этого воспоминания, но оно того стоило, думает он, потому что, по крайней мере, Джеймс сейчас смеется. — Нет, я думаю, тебе стоит рассказать ему о том случае, когда ты забрался так высоко на дерево, что каким-то образом залез на вершину Визжащей Ивы, и Эвану пришлось позвать нас, чтобы мы тебя спустили, потому что ты так сильно плакал, что не мог спуститься сам, — говорит ему Джеймс. — Вот эту историю. Регулус закатывает глаза, но на его губах все же появляется ухмылка. — И ты ещё думаешь, что он выйдет из Хогвартса невредимым, — насмехается он. — Сходи покури, пока они не пришли, ладно? Я начинаю беспокоиться, что твое лицо останется таким от стресса. — Каким? — Таким, — повторяет Регулус, водя пальцами по лицу Джеймса, пока напряжение в его мышцах не исчезает, и он смотрит на Регулуса так, как будто это самая абсурдная вещь, с которой он когда-либо сталкивался. Джеймс закатывает глаза. — Лучше? — Все еще уродливо, но да, — выдыхает Регулус. — Иди, я приберусь. — Но ты же готовил. — Сюрприз, сюрприз, Поттер, — шепчет он, как будто это секрет, — Я могу делать и то, и другое. Джеймс встает, кивает: — Тогда ужин на мне. И посуда с ужина тоже. — Я воспользуюсь твоим предложением. А может, и нет. Регулус убирает со стола и стойки, пока Джеймс курит за дверью, и только выходит из кухни, как входная дверь открывается и входит Гарри, вихрь смеха, бросаясь прямо в объятия Джеймса. — Привет, — хихикает он. — Как дела в школе? Регулус замечает, что его объятия немного крепче, чем следовало бы, а улыбка намного слабее. Ремус, конечно же, замечает, потому что хмурится, как только переступает порог дома, и вопросительно смотрит на Регулуса. Сириус замечает это и тут же щурит глаза. — Было скучно. Но потом мы с дядей Лунатиком пошли в парк! — Гарри визжит в знак приветствия и вырывается из хватки Джеймса, чтобы наброситься на колени Регулуса своими маленькими ручками. — Он покатал меня на качелях, а потом купил мне сладкую вату. Она была розовая. Можно мне посмотреть мультики? Регулус задается вопросом, насколько большой была эта сладкая вата, судя по быстрому темпу его слов. — Конечно, милый, — говорит он Гарри, потому что ему плевать на мнение Джеймса. — Но… — Сначала вымой руки, да, — обрывает его Гарри, старательно кивая, и с этим уходит. Сириус ждет, пока Гарри не будет полностью вне пределов слышимости, чтобы открыть рот. — Он что-то сделал? — первое, что он спрашивает, указывая указательным пальцем на Регулуса. Челюсть Регулуса едва не падает на пол. О, он не просто так это сказал. Джеймс вздыхает. — Нет, Падс, он не… — С какого хрена ты решил, что это я что-то сделал? — Регулус спрашивает своего брата, прерывая Джеймса. — Мне это кажется логичным. Позади него Ремус делает глубокий вдох. — Спасибо, что веришь в меня, — огрызается Регулус. — Спасибо тебе, блядь, огромное. — О, отвали, — пренебрежительно говорит ему Сириус и отталкивает его в сторону, направляясь на кухню. Понятно, что кровь Регулуса закипает. — Не толкай меня, — говорит он, а затем делает то, что любой уважающий себя младший брат сделал бы в его ситуации; он толкает Сириуса в пять раз сильнее, чем Сириус толкнул его в первый раз. Сириус, спотыкаясь, делает пару шагов вперед, а затем оборачивается с изумленным выражением лица. — Это было ни к месту, — ворчит он, толкая Регулуса в плечо. На этот раз Регулусу едва удается удержаться от падения на задницу. После этого все происходит очень быстро, Джеймс пытается удержать Регулуса, прежде чем тот бросается к его брату, но рост Регулуса наконец-то срабатывает в его пользу, и он без труда приземляется под руку Джеймса, который пихает Сириуса не раз, а два, пока его спина не ударяется о стену, и Регулус ворчит: «чертов мудак». — Прекрати, — простонал Сириус, отбиваясь от его рук. Должно быть, срабатывает мышечная память, потому что в мгновение ока он запутал волосы Регулуса между пальцами и сильно потянул. Чертов ублюдок. Регулус вскрикивает, недостойно, и изо всех сил дергает Сириуса за волосы, но это только заставляет Сириуса тянуть сильнее. — Ладно, ладно, хватит, — заявляет Ремус, обхватывая Сириуса за талию, чтобы оттащить его, в то же время Регулус чувствует, как руки Джеймса обхватывают его самого. Однако ни один из них не отпускает руки. — Вот по этому я точно не скучал, — простонал Джеймс. Он пытается быстрым движением оттащить Регулуса, но это только заставляет Сириуса издать пронзительный крик, когда Регулусу удается вцепиться обеими руками в его волосы. — Отпусти, — шипит он. Регулус усмехается. — Не отпущу, пока ты не отпустишь, дрянь. — Тогда мы застрянем здесь на очень долгое время, сука. — Можешь смело поспорить на свою гребаную задницу… — Мы растеряли сноровку, а? — Ремус ворчит, при этом Сириус полностью зажат у него под мышкой. — Как мы раньше оттаскивали их? — произносит Джеймс. Регулус чувствует, как Джеймс пытается схватить его с другой позиции, но это совершенно бесполезно, и он должен это понимать. — Вижу, вернулись к старым привычкам, — вздыхает Питер, как по заказу. Регулус слышит, как он спокойно снимает ботинки и бросает ключи на миску рядом с дверью, но они все сгорбились в такой позе, что Регулус не может его видеть. — Кто это начал? — Он! Питер гогочет, шаги приближаются к ним, он ловко распутывает пальцы с волос, и как бы ни старались Сириус и Регулус снова взять друг друга за руки, Питеру удается их удержать. Вскоре Регулус обнаруживает, что его оттаскивает Джеймс. — Отведи Гарри на задний двор, хорошо? — просит его Джеймс. Регулус отрывисто кивает, бросая последний грязный взгляд на очень взъерошенного Сириуса, который показывает Регулусу средний палец. Так, ему значит не хватило ещё, да? Заметано. Он пытается броситься на Сириуса в последний раз, но Джеймс легко удерживает его. Регулус оборачивается, чтобы увидеть поднятую бровь Джеймса, и решает сдаться. На время. Он поспешно сдувает волосы с глаз и корчится в руках Джеймса, пока тот не отпускает его. Регулус падает на ноги с недовольным хлюпаньем и тут же направляется в гостиную. — Подними его в мою комнату, ладно? — просит Джеймс Ремуса. — Я вполне могу идти сам, — жалуется Сириус. — Но тебе никто не доверяет, — говорит Ремус, и Питер соглашается. А они и не должны, думает Регулус, появляясь у входа в гостиную, где Гарри сидит на полу и смотрит «Супер-крошек». — Хаз, — говорит он. Мальчик с любопытством смотрит на него, наклонив голову набок. Регулус мягко улыбается ему. — Хочешь пойти со мной на задний двор? Гарри немедленно поднимает голову. — Можно я возьму с собой одну из книжек-раскрасок, которые мне дяди подарили в зоопарке? — Только если ты возьмешь достаточно мелков для нас обоих, — говорит ему Регулус. Гарри быстро кивает и, не теряя ни секунды, бежит к лестнице. — Осторожно! — крикнули ему вслед Джеймс и он сам, но затем повернулись и посмотрели друг на друга со смущенными улыбками. — Ты в порядке? — осмотрительно спрашивает Регулус. Джеймс качает головой. — Не совсем, — говорит он. — Но больше всего я волнуюсь, понимаешь? Как я должен рассказать ему об этом? — Точно так же, как ты рассказываешь ему обо всем, — рассуждает Регулус. — Ты разбиваешь все на маленькие кусочки и убеждаешься, что он понимает каждый из них по отдельности. Джеймс заметно сглотнул. — Он ждет уже несколько месяцев, Рег, — шепчет он, пораженный. — Каждый раз, когда он спрашивает о ней, мне приходится искать новые способы избежать правды. И я ненавижу это. Я ненавижу лгать ему. Но я боюсь, как сильно эта правда будет давить на него. Регулус на мгновение прикусил нижнюю губу. — Ты не должен лгать ему, но ты не обязан говорить ему всю правду, — говорит он. — Гарри понимает, что он слишком мал, чтобы знать некоторые вещи, не так ли? Ты можешь приберечь некоторые из этих разговоров, скажем, на десять лет вперед, а может и меньше. Джеймс на мгновение задумывается, но потом кивает, как раз когда Гарри спускается по лестнице гораздо осторожнее, чем поднимался по ней. Под одной рукой он держит две книжки-раскраски и коробку мелков. — Я готов, — говорит он Регулусу, улыбаясь и по-детски радуясь. Регулус как никогда сильно желает, чтобы нашелся способ сохранить это навсегда. Он хотел бы оградить Гарри от всего мира, чтобы он никогда не переставал быть таким невинным, таким чистым, совершенно незнакомым с тьмой, которая наполняет мир, в котором они живут. Джеймс потерял эту искру, когда умерли его родители, вспоминает Регулус с содроганием. Его детская радость превратилась в пепел в тот день, когда ему позвонили из больницы. Регулус не понимал, что только что произошло, но он видел, как искра из глаз Джеймса погасла, как погасшая свеча, прямо перед тем, как Сириус взял телефон из его рук. После этого все очень быстро пошло прахом. А Джеймс до сих пор глубоко скорбит, с тех пор как Регулус покинул его. Он дрожит от самых кончиков ног до последнего волоска, когда Гарри хватает его за руку и начинает ее дергать. Регулус ободряюще улыбается Джеймсу и идет за Гарри до самого заднего крыльца, рассеянно слушая, как Гарри рассказывает обо всем, что он сделал за этот день. Жизнь на самом деле не имеет смысла, думает Регулус, проводя розовым мелком по линиям симпатичного слоненка с длинными ресницами. Однажды они были детьми, беззаботно бегающими по Хогвартсу, их смех громко разносился среди каменных стен, когда они мчались вниз по лестнице, а потом они стали взрослыми, женатыми, с детьми, судимостями, карьерой… Они так молоды, но почему кажется, что они прожили целый век? Он смотрит на жасмины, которые должны зацвести всего через несколько месяцев, и улыбается. За последние несколько лет он чувствовал присутствие Эффи и Монти много-много раз, по-разному; иногда он находил громкий, непочтительный смех Эффи в пинте Гиннесса, и он клянется, что слышит голос Флимонта, который говорит ему, как именно складывать футболки, чтобы он мог видеть все сразу и не устраивать беспорядок каждый раз, когда разбирает свою чистую одежду. Но в этот самый момент Регулус позволяет себе почувствовать оглушающую тишину их отсутствия. И ему трудно сдержать дрожь в руках, потому что он там, в доме, в котором они больше не живут, сидит на стуле, на котором они никогда больше не будут сидеть, раскрашивает пухлых зверушек с их внуком, которого они никогда не встретят. Они были бы так, так счастливы стать бабушкой и дедушкой. Он не сомневается, что они избаловали бы Гарри с первого взгляда. Это первое, что пришло ему в голову в то утро, когда Нарцисса усадила его и очень тактично сообщила, что Джеймс станет отцом. Регулус так сильно смеялся в тот день, что его вырвало. — Слоны не бывают розовыми, дядя Реджи, — усмехается Гарри, сморщив нос, как это делает Джеймс. — А вот мой — бывает, — говорит он. — А знаешь, почему? — Потому что розовый — твой любимый цвет? — Именно. Вопреки мнению окружающих, Регулус не встречался с Гарри тем апрельским днем, но воспоминания об их первой встрече настолько иррационально болезненны, что кажется, будто его собственный разум хранит их для собственного успокоения, потому что даже мысли об этом вызывают у него желание выплакать глаза. Он почти чувствует запах антисептика в воздухе, если хорошенько сосредоточится, а также ощущение тела Эвана, прижимающегося к его боку, когда они шли по коридору к отделению интенсивной терапии с уверенностью, которую в тот момент не чувствовал ни один из них. — Я знаю тебя последние пятнадцать лет, и мне еще предстоит понять работу твоего крошечного, крошечного мозга, — сказал ему Эван тем самым исчезающим шепотом, который они освоили за годы учебы в Хогвартсе. Хотя это было довольно сложно, потому что Эван всегда был выше его. — Где ты вообще их достал? — На Амазоне, — просто ответил Регулус, завязывая на затылке свою хирургическую шапочку. — Ну, костюмчик хорош, — согласился он, — но кто-нибудь нас узнает. — Никто нас не узнает, если ты перестанешь быть маленькой сучкой. — Но что, если узнают? — Мы не знаменитости, Эван, мы представители светской тусовки, между ними большая, блядь, разница. Эван вздохнул. — Что если Джеймс подойдет, а Эми не заметит? Или если кто-то из остальных вернется? — Тогда мы будет импровизировать, — пробурчал Регулус, задерживаясь, чтобы посмотреть на своего друга. — Мне нужно это сделать, хорошо? Я знаю, что ты не понимаешь, и я не прошу тебя об этом, но мне нужно увидеть его. Эван долго смотрел на него, прежде чем кивнуть и ускорить шаг. — Прости, Рег. Я просто беспокоюсь о том, что случится, если Джеймс появится, и тебе придется его увидеть. — Этого не случится, потому что Эми предупредит нас, верно? Эван кивнул, надевая маску. — Верно, — пробормотал он. — Боже, надеюсь, Пандора никогда не узнает, она никогда не даст мне это пережить. Заходи, я буду ждать тебя прямо здесь. Регулус улыбнулся ему, сжав его руку в перчатке, но прежде чем он успел что-то сказать, в конце коридора появилась пара людей и подбежала к ним. — Кто из вас интерн, который должен был ассистировать доктору Соломону при пересадке печени? — быстро спросила одна из женщин. — Я… я не думаю, ну, мы не… — неуверенно начал Эван. — Операция уже началась, — шипела она. — Вам нужно срочно ассистировать, пока доктор Соломон сам не пришел за вами. — Что? — произнес он, явная паника просочилась сквозь его слова. — Операция? Нет, я… — Вы можете идти, интерн. Дальше я сам, — быстро сказал ему Регулус. Последнее, что ему было нужно, это чтобы доктор спустился и допросил их. — Но я… — Сейчас же, — повторил Регулус, еще более жестче, чем ранее. Без слов, другая медсестра начала толкать его по коридору, бросая на Регулуса полный ужаса взгляд через плечо. — Ох уж эти интерны, — пробормотала оставшаяся медсестра, качая головой. — Это доктор Розалес послал вас проверить ребенка этих детей? Сердце Регулуса на мгновение остановилось. — Вы имеете в виду Гарри? Она кивнула, бросив необычный взгляд на окно отделения интенсивной терапии. — Да, бедняжка, — ворковала она. — Похоже, завтра его должны выписать, его показатели просто потрясающие, но я очень надеюсь, что те четверо петард не сожгут свой дом, пытаясь сменить подгузник. Регулус подавил смех, горько-сладкая агония заполнила его горло. — Они хорошие парни, кажется, — произнес он. — У него все будет хорошо. — Да, за исключением матери, — усмехнулась она. — Вы уже познакомились с ней? — Нет, пока нет, — сказал он. — Она ужасна? — Скажем так, я очень надеюсь, что маленький Гарри получит характер своего отца, а не матери, — усмехнулась она. — А этот парень, Блэк, вы его знаете? Он же вроде как знаменитость. Регулус прикусил губу. — Да, ужасно громкий, я в курсе. — Сегодня он устроил скандал с криками, вы бы видели. Единственная причина, по которой мы не выгнали его за крики на женщину, которая только что родила, это потому что, ну, он — это же он. И она вроде как заслужила это. Я думаю, он стоит на волосок от того, чтобы придушить ее капельницей, — усмехнулась она, и Регулус тоже усмехнулся, хотя ему хотелось броситься на пол и зарыдать. — О, простите меня, я думаю, что мы еще не знакомы. Вы…? Регулус быстро протянул руку, широко улыбаясь, хотя его маска закрывала рот, и она определенно не могла этого видеть. — Доктор Ватсон, ординатор педиатрии из Манчестерского университета, — сказал он, когда она крепко пожала его руку. — Я раздумываю, стоит ли мне перейти на неонатальную программу этой больницы. В этот момент он мог только надеяться на то, что Анатомия Страсти, которую он смотрел с Эваном и Амброзией, принесла свои плоды. — Приятно познакомиться с вами, доктор Ватсон, — сказала она ему. — Дарси Эдингер, старшая медсестра педиатрического отделения. Вы можете попросить сестёр вызвать меня, если у вас возникнут какие-либо вопросы по поводу программы или чего-либо еще. — Обязательно, спасибо вам большое, — сказал он. Она улыбнулась ему напоследок, прежде чем уйти, и Регулус посчитал это сигналом к тому, чтобы поспешить в отделение интенсивной терапии. Как оказалось, там было всего несколько малышей, и чудесным образом рядом не было ни одного родителя, кроме одной женщины, мертвецки спящей на стуле в углу, и пары, разговаривающей тихими голосами возле двери, но они были достаточно далеко, чтобы Регулус не беспокоился об их присутствии. Он нашел Гарри достаточно быстро, а когда нашел, весь воздух выбило из его легких. Даже тогда, когда Гарри был крошечным ребенком, Регулуса завораживало то, насколько он был похож на Джеймса. — Привет, — прошептал он, как только снова обрел способность говорить. — Ты Гарри, верно? Да, конечно, ты Гарри. Меня зовут Регулус. Как звезду. Я брат твоего дяди Сириуса. Гарри посмотрел на него своими большими, большими зелеными глазами, которые определенно не были глазами Джеймса. Регулус улыбнулся. — Ты такой маленький и такой красивый. И ты очень похож на своего отца, тебе кто-нибудь говорил об этом? Ты выглядишь в точности как он, — хихикнул он сквозь горечь в горле. — Мы, наверное, никогда не встретимся, Гарри. Я, наверное, никогда не смогу тебя обнять, и это нормально. Не нормально типа нормально, но так будет лучше, я считаю. Он остановился. Говорить становилось все труднее, но Регулус не мог остановиться. Были вещи, которые он должен был сказать Гарри, даже если Гарри не понимал их, даже если его слова должны были остаться глубоким, глубоким воспоминанием, похороненным на задворках его подсознания. Он снял одну перчатку — он был уверен, что вымыл и продезинфицировал руки, прежде чем надеть ее, — и пронес ее внутрь инкубатора. Гарри не терял времени, прежде чем обхватить своей ладошкой его палец. Именно тогда упала первая слеза. — Ты веришь в альтернативные вселенные? — сокрушенно спросил он у Гарри. — Потому что я верю, что должна существовать вселенная, в которой ты растешь, играя с Драко. Может быть, в той вселенной я смогу научить тебя чему-нибудь, например, почему идет дождь, почему растут цветы, или чему-нибудь еще, о чем ты захочешь меня спросить. Может быть, в той вселенной я готовлю тебе обед перед школой и завязываю шнурки у двери. Может быть, в той вселенной… — Регулусу пришлось остановить себя, чтобы сделать резкий вдох, его зрение затуманилось от непролитых слез. — Может быть, в той вселенной ты называешь меня папой, — прошептал он, но слова прозвучали неразборчиво даже для его собственных ушей. — Но в этой глупой, иррационально нелогичной вселенной я буду именем в рассказе или лицом на фотографии, и все. А может, я даже не стану и этим. Может быть, твой отец и твои дяди даже не произнесут мое имя в твоем присутствии, потому что я предатель, — проскрипел он. — Но я хочу, чтобы ты знал, что неважно, если я никогда не узнаю, какая у тебя любимая еда или какие шутки тебя веселят, я всегда буду любить тебя, потому что ты — частичка моего Джейми. И твой папа… Я так сильно люблю его, Гарри. Я люблю его так сильно, что мне больно. И тебя я тоже люблю. Он медленно выдернул руку, как раз вовремя, чтобы Эван вбежал в отделение интенсивной терапии с зеленым лицом. — Никакое количество «Анатомии Страсти» не могло подготовить меня к настоящей операционной, — произнес он, дрожа. — Они положили чью-то печень на мои собственные руки, и я просто удрал.. Черт, Рег, ты в порядке? Регулус покачал головой. — Это пиздец, — он подавил всхлип. — Это пиздец, и я это ненавижу. Эван быстро бросился к нему и обнял его, прижимая к себе, пока слезы Регулуса медленно, но верно увлажняли его одежду, пока из кармана Эвана не раздался звуковой сигнал. — Нам нужно уходить отсюда, — мягко сказал ему Эван. — Она говорит, что Джеймс поднимается… Регулус покачал головой, в бешенстве, отчаянии и с разбитым сердцем. — Нет, — пробормотал он. — Нет, оставь меня здесь. Мне нужно увидеть его… — Рег… — Пожалуйста, Эван, — захихикал он сквозь слезы, ухватившись обеими руками за одежду Эвана. — Пожалуйста, мне нужно его увидеть. Мне нужно поговорить с ним. — Нет, тебе нужно убираться отсюда, понятно? — сказал ему Эван. — Мы говорили об этом, Рег, ну же, ты не можешь сделать это прямо сейчас… — Нет! — закричал Регулус, отталкивая Эвана. — Он мне нужен, Эван. Я не могу этого сделать, я не могу, я не могу так… — Рег, тебе нельзя его видеть… — Мне нужно сказать ему, что он мне нужен… — Джеймс ненавидит тебя! — Эван резко шипел, и Регулус втянул дрожащий воздух. — Как ты думаешь, что случится, если он увидит тебя здесь, а? Думаешь, он бросится к тебе в объятия? Регулус всхлипнул при этих словах, отшатнувшись еще дальше в себя. Боже, во что он превратился? Где его гордость, где его сила? — Я… я могу сказать ему… я могу объяснить… — Объяснить что? — потребовал он. — Как ты бросил его через месяц после того, как он потерял обоих родителей? Как ты забрал у Сириуса все? — Почему ты так жесток? — Регулус задыхался, с трудом переводя дыхание. Он ясно видел в глазах своего Эвана, как его собственная жестокость причиняет ему боль. — Я поступаю жестоко, потому что люблю тебя, — прошептал он. Прежде чем Регулус успел сказать что-то еще, Эван просто перекинул его через плечо и выбежал за дверь. У Регулуса больше не было сил бороться с ним, поэтому он просто всхлипывал, пока Эван нес его на улицу, и когда они свернули за угол, он мельком увидел Джеймса, выходящего из лифта, оживленно разговаривающего по телефону на пенджаби, возможно, с каким-нибудь кузеном или тетей, или с двадцатью из них, висящих над одним телефоном. Он выглядел таким усталым и растрепанным, но улыбка на его лице была ярче всех звезд вместе взятых. Сердце Регулуса казалось, что оно вот-вот разорвется от горя. Эван усадил его на хлипкий пластиковый стул как раз в тот момент, когда Регулус начал вырываться, смеяться, плакать и отчаянно рыдать. Он помнит, что в тот день Эван и Амброзия вытаскивали его из больницы, а потом всю ночь следили, чтобы он не наделал глупостей. Ощущение слезы, скатившейся по щеке, возвращает его на задний двор дома Джеймса. Он вытирает ее дрожащей рукой, но когда смотрит на Гарри, который сейчас раскрашивает крокодила ярко-фиолетовым мелком, не может сдержать улыбку, натянувшую уголки его губ. Эффи и Флимонт никогда не испытают ничего подобного, это правда, но Регулус никогда не думал, что и он когда-нибудь испытает. И все же вот он здесь. Он теперь дядя Реджи, дядя Реджи, который рассказывает Гарри о дожде и цветах, дядя Реджи, который собирает ему обед и завязывает шнурки перед школой, дядя Реджи, который однажды даст ему совет о девчонках, мальчишках или о чем-нибудь еще между ними. И однажды Гарри встретит Драко, и они вместе отправятся в Хогвартс и будут сеять хаос, как и все они, Регулус уверен в этом. — Эй, Хаз, — говорит он, и Гарри смотрит на него любопытными глазами. — Можно тебя обнять? Гарри быстро кивает и бросается на Регулуса. Тот хихикает, крепко обхватывая маленького Гарри руками. Может быть, однажды Гарри станет таким же большим, как Джеймс, и ему больше не нужны будут объятия Регулуса, но пока этого не произошло, он собирается получить их как можно больше. Придерживая его маленькой рукой, Гарри целует его в щеку. Регулус хихикает. — Я очень люблю тебя, Хаз, ты знаешь это? Гарри хихикает. — Я люблю тебя еще больше, дядя Реджи. — Невозможно, — говорит ему Регулус. Вскоре после этого дверь на задний двор открывается, и оттуда выходит Питер, с тенью, наброшенной на его глаза, и губами, вытянутыми в прямую линию. Вторым выходит Сириус, его глаза все еще полны слез. Ремус держит его за плечи, но он выглядит так, будто хочет ударить кого-то по лицу. Наконец, Джеймс закрывает за ними дверь, прижимая Нокса к груди, как ребенка, и его глаза выдают, насколько он измотан. Сириус долго-долго смотрит на Регулуса и Гарри, но ничего не говорит. Само собой разумеется, Гарри получает много поцелуев и не менее тысячи объятий в тот день.❖
В тот вечер Регулус готовит ужин вопреки наилучшим пожеланиям Джеймса, и хотя ни у кого нет настроения разговаривать, тишина не вызывает дискомфорта. Она знакома, в каком-то странном смысле, и Регулус мог бы сказать, что она успокаивает. Гарри уже уложили в постель, когда Ремус и Сириус уходят, и Питер собирается сделать то же самое, когда Регулус двигает головой из стороны в сторону, а затем глазами показывает Питеру, чтобы тот сел обратно, что он и делает без вопросов. — Это не имеет никакого отношения к Лили, но мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, — сдержанно говорит ему Регулус, как только они остаются одни. — Мне нужно, чтобы ты… — Навестил Люциуса и убедился, что с ним все в порядке? — интересуется Питер, на его губах появляется полуулыбка. — Уже навещаю, я внесен в его список посещений. Регулус хватает его руку и крепко сжимает ее. — Кажется, я еще не поблагодарил тебя за всю твою помощь, Питер, — говорит он ему. — Так что спасибо тебе. За всю поддержку, которую ты мне оказал, и которую я не уверен, что заслужил. Питер краснеет и на мгновение отводит взгляд. — Ты не должен благодарить меня. — Вот только я должен, — настаивает Регулус. — Я думаю, я бы сошел с ума между Азкабаном и Сириусом, который вел себя, ну, как Сириус, и Ремусом, который так на меня смотрел, и всем остальным, что происходило. Если бы ты не вразумил меня, не думаю, что я бы что-то сделал для себя. И за это я никогда не перестану благодарить тебя. Питер сжимает его руку. — Серьезно, Рег, не благодари меня, — усмехается он. — Что я должен был сделать? Оставить моего лучшего друга одного, когда он нуждался во мне больше всего? Не в этой жизни, приятель. Не задумываясь, Регулус обнимает его, и Питер не теряет времени, чтобы тоже обнять его. Регулус так благодарен, что они вернулись друг к другу, на этот раз по-настоящему, и он пытается сказать ему об этом, крепче прижимаясь к нему и раскачивая его из стороны в сторону. Он знает, что Питер понимает. Уголком глаза Регулус замечает Джеймса, который возвращается на кухню и смотрит на них с явным замешательством. Они отстраняются, хихикая, как дети. Питер и Регулус всегда знают что-то, чего не знает Джеймс, и Регулус знает, что это раздражает его до бесконечности каждый раз. — Вы двое — Чип и Дейл из моих кошмаров, — бормочет Джеймс, но на его губах появляется крошечная ухмылка. Кажется, что многое изменилось, но некоторые вещи всегда, всегда будут оставаться неизменными. Регулус не знает почему, но это знание пугает его.