❖
Вечером они ужинают на заднем крыльце, немного позже, чем обычно, только потому, что не могли решить, что заказать. — Прежде чем мы начнем, — говорит Ремус, как только перед каждым оказывается тарелка, — я думаю, нам стоит начать с тоста за моего прекрасного, талантливого мужа. — Ремус… — хихикает он, его щеки краснеют, но все заставляют его замолчать. — Прежде всего, я так рад, что встречи с Олливандером закончились, потому что в прошлый раз я чуть не заснул в супе, — говорит Ремус, вздрагивая. — Но самое главное, Сириус, я так горжусь тем, как далеко ты продвинулся, и я действительно верю, что выражаю общее мнение, когда говорю, что мы безмерно счастливы знать, что твоя работа найдет пристанище, где каждый сможет увидеть, насколько ты талантлив и трудолюбив, потому что ты заслуживаешь этого признания и многого, многого другого. И, рискуя вызвать у всех присутствующих рвоту, я хочу напомнить тебе о том, как я горжусь тем, что могу называть тебя своим мужем. Сириус переплетает свои пальцы с пальцами Ремуса и хихикает, когда Ремус целует его костяшки. Джеймс улыбается им. Он всегда был так благодарен, что они нашли друг друга, и искренне надеется, что Питер разделит свою жизнь с кем-то, кто любит его так же сильно, как Сириус и Ремус любят друг друга. — Ваше здоровье! — говорит Ремус, протягивая свой бокал, и все начинают звенеть бокалами вокруг стола, поздравляя Сириуса, даже Гарри, который, вероятно, не понимает и сотой доли того, что происходит, но у него есть настроение. Джеймс получает огромное удовольствие от вечера, и не только из-за последней ужасной, катастрофической истории Питера о свидании, которую, к счастью, Гарри может слушать и смеяться вместе с ним, но и потому, что Регулус, похоже, тоже отлично проводит время, рассказывая о том, как однажды он заблудился с Эваном и Пандорой в Нью-Йорке, и в итоге его преследовал пьяный бездомный в метро. Возвращение Регулуса, наверное, никогда не перестанет удивлять его, думает Джеймс, заканчивая рассказывать глупый анекдот из универа, который заставил Регулуса склониться над ним от смеха. А еще его поражает, с какой легкостью Регулус вытирает салфеткой соус со щеки Гарри, как будто он делал это целую вечность. Когда начинает моросить мелкий дождь и в небе раздаются первые раскаты грома, они переносят празднование в дом. Джеймс, Питер, Ремус и Гарри играют в «Дженгу», а Сириус и Регулус сидят за барной стойкой и продолжают свой разговор. Джеймс улыбается, и не только потому, что они никудышные игроки, но и потому, что Регулус громко смеется над тем, как деревянные фигуры разлетаются по столу, когда Питер заставляет их башню падать вперед, и одна шальная фигура попадает прямо в стакан лимонада Джеймса. Сегодня он кажется моложе. Нет, не моложе, дело не в этом. Он выглядит на свой возраст. Регулус выглядит так, как и должен выглядеть любой другой двадцатичетырехлетний мужчина — светлым и полным надежд, в его глазах не море грусти, а, пожалуй, только ложка. Впервые за последние пару месяцев Джеймс не чувствует, что Регулус из его воспоминаний отличается от Регулуса, живущего под его крышей, потому что это он, тот самый Регулус, который целовался с Джеймсом под трибунами, вырос в человека, за которого Джеймс мечтал однажды выйти замуж. И дело не в одежде или макияже, а в том, как легко он говорит с Сириусом о том, почему «Призраки усадьбы Блай» — это шедевр, как с его губ срывается фыркающий смех, когда Ремус кричит ему, чтобы он прекратил говорить об этом чертовом сериале, пока Сириус не начал пучить глаза. Кроме того, в его глазах появляется любопытный блеск, когда он понимает, что Джеймс смотрит на него как на идиота последние пару минут. — Как это я единственный с артритом в этой команде, и я все еще лучше вас всех? — спрашивает Ремус в недоумении, когда Джеймс заставляет башню опрокинуться и упасть, потому что он был слишком занят мыслями о Регулусе, чтобы быть более осторожным в своих движениях. И он не удивлен, когда звук разговора Сириуса и Регулуса превращается в спор о банановом кексе, но он твердо решил не пялиться крипово на Регулуса до конца ночи, поэтому он не удосужился посмотреть на них. — Что такое атитр? -спрашивает Гарри. — Это когда воспаляются суставы, — объясняет Ремус, показывая ему одну из своих рук. — Видишь, как мой мизинец делает эту забавную штуку? Это артрит. — Оооо, — изумляется Гарри. — А это больно? — Немного, иногда. — А у меня он будет, когда я состарюсь? Ремус смеется, взъерошивая свои волосы. — Может быть, когда ты станешь очень, очень старым. — Старее тебя? — Намного старее нас, Хаз, — говорит ему Питер, посмеиваясь, и Джеймс даже не успевает сказать своему сыну, что они, вообще-то, еще довольно молоды, когда его внимание привлекает глухой стук. Он поворачивается посмотреть, что только что произошло, но Сириуса и Регулуса там уже нет. — Что за хрень? Ремус вздыхает. — Почему они не могут быть обычными братьями? — Откуда кому-то из нас знать, как выглядят нормальные братья? — спросил Питер, недоумевая, прежде чем встать. Ремус остается рядом с Гарри, в то время как Джеймс и Питер бросаются разнимать их, но когда Джеймс видит их, он тут же замирает на месте и начинает смеяться. Сириус полностью прижал Регулуса к полу, заложив руки за спину, а Регулус держит во рту половину кекса и злобно его жуёт. Просто два енота, дерущиеся из-за куска хлеба. Невероятно. — Ты чертовски раздражаешь, — ворчит Сириус. — Не повезло тебе, сука, — усмехается Регулус. — Я принес две дюжины этих кексов, — говорит Питер. — Но я хотел этот, — хнычет Сириус, прежде чем потянуть Регулуса за волосы. — Ха! Хреново быть тобой, — смеется его брат, в его словах сквозит чистая злоба. Без слов Джеймс обхватывает Сириуса за талию и оттаскивает его, в то же время Питер удерживает Регулуса, чтобы тот не встал и не попытался совершить братоубийство на их свежевымытом полу. Поскольку Сириус по-прежнему крепко держится, Джеймс хватает один кекс и засовывает его ему в рот, прежде чем Сириус успевает начать материть Регулуса. Наконец, Питер отпускает Регулуса, тот встает, спотыкаясь, и показывает Сириусу, как он съедает последний кусочек кекса с самым самодовольным выражением лица, которое Джеймс когда-либо видел. — Видишь это, Хаз? — Ремус спрашивает Гарри. — Мы вот так не делимся, ясно? Гарри кивает. — Хорошо. Вскоре после этого Гарри захотелось спать, и все поцеловали его на ночь, прежде чем Регулус отнес его в кровать. Дождь на улице почти утих, поэтому они решают вернуться на улицу, и как раз собираются это сделать, когда сквозь занавески гостиной пробиваются фары машины. — Мы кого-то ждем? — спросил Питер, нахмурившись. — Насколько я знаю, нет, — бормочет Сириус, перебирая пальцами свое ожерелье. Никто из них не шевелится в течение минуты или около того, пока этот кто-то не слезает из машины и звонит в дверь. — Я открою, — говорит Ремус, может быть, потому, что он ближе всех к двери, и уходит прежде, чем Джеймс успевает предложить сделать это сам. Они молчат, пока Ремус открывает дверь, и с другой стороны доносится ровный, шикарный голос. Джеймс уже слышал этот голос раньше. И голос спрашивает о Регулусе. Джеймс делает шаг вперед, но у него не получается идти, потому что он слишком занят, глядя на то, как загорается лицо Регулуса, прежде чем он начинает бежать. — Какого хрена он здесь делает? — бормочет Сириус, проталкиваясь мимо Джеймса, чтобы последовать за своим братом. Джеймс не упускает из виду хитрую ухмылку, появившуюся в уголке рта Питера. — Это будет весело, — усмехается он, хватаясь за бицепс Джеймса и увлекая его за собой. Если Питер находит все это забавным, значит, что-то серьезно не так, считает Джеймс, поэтому он ускоряет шаг, чтобы оставить Питера позади и… Ох. О, черт. Джеймс никогда не видел этого человека лично, но все равно, это лицо — он мог бы узнать его где угодно. Странное, жгучее чувство поселяется в грудной клетке Джеймса, когда он замечает детскую улыбку на лице Регулуса. А потом Регулус прикрывает рот одной рукой и хихикает. Без слов он прыгает вперед и обвивает руками шею Барти, притягивая его в теплые, нежные объятия. Джеймс не может заставить себя ненавидеть жалостливый взгляд Ремуса или то, как глаза Питера переходят от веселья к беспокойству. Черт, он даже не может беспокоиться о довольно странном взгляде Сириуса в его сторону, потому что у него есть вещи поважнее. Например, то, как его дыхание сбивается в горле, когда Барти скользит руками по талии Регулуса и поднимает его на ноги. Рот Джеймса открывается раньше, чем он успевает что-то сделать, чтобы остановить его. — Сними свою грязную обувь, прежде чем войти в мой дом, — рявкает он и не узнает собственного голоса. Однако он не задерживается, чтобы дождаться ответа. Джеймс поворачивается на пятках и уходит, пока никто не успел заметить, как пылают его щеки. В любом случае, он сможет разобраться с ними позже. Только это «потом» наступает довольно скоро, потому что Сириус неотступно следует за ним по лестнице и тащит его в конец коридора. — Что это было? — требует Сириус, когда Джеймс оказывается прижатым к балконной двери. «Что было что?», — вздыхает Джеймс. — Ты, который так себя вел, — уточняет он, и в его голосе слышны нотки, которые Джеймсу совсем не нравятся. — Ты приревновал? — Ревновал? — Джеймс насмехается. — К чему бы мне ревновать? Сириус скрещивает руки на груди. — Я не знаю, ты мне скажи, — говорит он, — потому что, мне так, черт возьми, показалось. — Разве у меня не достаточно причин, чтобы раздражаться из-за того, что он просто появился на моем пороге из чертова ниоткуда? — выплевывает Джеймс, и это абсолютная правда. Он не ревнует, он просто… он обеспокоен. — Местонахождение Регулуса должно быть тайной, если ты не забыл. Что если кто-то следил за ним? — За мной еще никто не следил, — замечает Сириус, когда Ремус и Питер снова появляются в поле зрения. — А что, если он расскажет кому-нибудь еще? — Барти абсолютно безобиден! — усмехается он. — Они собирались сочетаться браком, Джеймс! Как будто Джеймс мог забыть. — Но это не значит, что завтра утром сотня папарацци не будет шастать по всему моему чертовому саду! — Я собираюсь выяснить, кто именно слил информацию, и разрушить их жизни, Джеймс, но это не значит… — Так, ребята, послушайте, — вмешался Ремус, спокойно встав между ними. — Это глупо, да? Почему бы нам не отложить это в сторону и не выпить, раз уж Регулус занят? Занят. Регулус занят чем? Трахается с Барти на диване в гостиной? Черт, что если… — Они снаружи курят, — говорит Питер. О, так Джеймс сказал это вслух. Блестяще. — Я согласен с Ремусом. Мы все должны успокоиться и выпить. — Но… — начинает было говорить Сириус, но Ремус поднимает бровь в его сторону, и он замолкает, ссутулив плечи. — Ни слова больше, — предупреждает он, и Сириус кивает. — Я схожу за скотчем, — говорит Питер, похлопывая Джеймса по руке, когда проходит мимо него. Джеймс вздыхает и идет открывать балконную дверь. Он может только надеяться, что Барти скоро уйдет.❖
Барти уходит не скоро. Когда Сириус, Ремус и Питер уходят, он все еще там, и они даже останавливаются, чтобы немного поболтать с ним, прежде чем уйти. Джеймса раздражает, что Питер шутит с ним так, будто они знакомы уже много лет. Сидя на верхней площадке лестницы, где его никто не видит, он закатывает глаза, когда слышит, как Барти воркует с Ноксом. «Как же я скучал по этому пухленькому мальчику», — говорит он Регулусу, достаточно громко, чтобы Джеймс услышал, и хихикает. «Какой же ты драгоценный малыш!». Джеймс закатывает глаза и смотрит на свое запястье. 11:28 вечера Барти там уже почти полтора часа? У него, что, совсем нет манер? Черт возьми. Двадцати-пяти-летний-Джеймс не ревнует, ясно? Но тот двадцати-одно-летний-Джеймс, который все еще живет где-то внутри него, переживает кризис. И это глупо, он знает, что это глупо, но он не может забыть, что чувствовал, когда прочитал в утренней газете «НАСЛЕДНИК ИМПЕРИИ БЛЭКОВ ПОМОЛВЛЕН С СЫНОМ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА», и как его сердце разбилось от этих нескольких слов. Вздохнув, Джеймс прислонился головой к перилам. Теперь они говорят немного тише, но Джеймс даже не пытается разобрать их слова. Он просто сидит и ждет, когда Барти уйдет. Где-то ближе к полуночи шаги Регулуса начинают приближаться к нему, и Джеймс проползает весь путь до своей комнаты так быстро, как только может, не включая ни одной лампы, прежде чем Регулус заметит его, притаившегося, как горгулья. Он едва успевает открыть свой ноутбук, когда Регулус стучит в дверь. — Джеймс? — спрашивает он, немного слишком робко. — Входи. Регулус распахивает дверь, и Джеймс быстро замечает, как его щеки все еще пылают от смеха. — Барти хочет поговорить с тобой, — говорит он. Джеймс хмурится. — Что? — Барти хочет поговорить с тобой, — повторяет он, но Джеймс прекрасно расслышал его и в первый раз. — Он уже уходит, но сначала хочет поговорить с тобой. Все еще хмурясь, Джеймс закрывает ноутбук. С какой стати Барти хочет поговорить с ним? Регулус не спускается за ним по лестнице, и Джеймс не знает, чувствовать ли ему по этому поводу облегчение или нервничать, поэтому он решает, что это скорее облегчение. И вот, Барти Крауч-младший действительно сидит там, на своем диване, и впервые за этот вечер Джеймс позволяет себе по-настоящему посмотреть на него. Барти одет не в костюм, а в черную рубашку, натянутую до локтей, на обеих его руках видны татуировки, на нем джинсы, которые не выглядят так, будто стоят сто тысяч фунтов. Его волосы небрежно разметаны в стороны, что как-то дополняет детское любопытство в его глазах, которое делает его приятным на вид. Не только красивым, каким он и является, но и приятным, как будто с ним можно посидеть за пинтой пива и хорошо поболтать. Джеймс почти смеется от одной только мысли об этом. Барти встает со своего места, когда видит Джеймса, входящего в гостиную, и улыбается ему. Джеймс не может его ненавидеть, если у него такие красивые ямочки, но почему у него вообще есть ямочки? Джеймс всегда питал слабость к мужчинам с ямочками. — Привет, — наконец нарушает молчание Джеймс. — Привет, — говорит Барти, делая шаг вперед. — Не думаю, что нас официально представили, — добавляет он и протягивает ему руку. — Бартемиус Крауч, но все зовут меня просто Барти. Джеймс мгновение смотрит на его руку. — Джеймс Поттер, — говорит он. Не то чтобы он хотел, чтобы Барти называл его как-то иначе, заметьте. Рукопожатие Барти крепкое, поэтому Джеймс старается, чтобы его рукопожатие было еще крепче. Джеймс приглашает его сесть обратно. — Я прошу прощения за то, что явился без приглашения и без предупреждения, — говорит ему Барти. — Прошло несколько месяцев с тех пор, как я видел Регса лицом к лицу, и я хотел убедиться, что с ним все в порядке. Регс. Да пошел ты. — О нем прекрасно заботятся, уверяю тебя, — говорит Джеймс. Зачем они вообще затеяли этот разговор? Барти одаривает его натянутой улыбкой. — Хорошо, — говорит он. — Я полагаю, что Сириус покрывает все его расходы, да? Но если ему понадобится что-то вне… — Вообще-то, я покрываю его расходы, — прерывает его Джеймс. — Все, что ему нужно или необходимо, я достану. Нет необходимости беспокоиться об этом. — Хорошо. После этого они несколько секунд сидят в тишине. — Глупо спрашивать, как ты узнал, где он остановился, верно? — спрашивает Джеймс. — С твоей позиции можно узнать практически все. Барти немного гримасничает, но на его раздражающе милом лице все равно появляется улыбка. — В основном, да, — извиняюще хихикает он. — Еще раз прошу прощения, если мое присутствие покажется тебе навязчивым, но я подумал, что Регсу будет приятно увидеть знакомое лицо после стольких месяцев. — Знакомое лицо? — Джеймс почти усмехается. — Разве мы не знакомые лица? Ты же собирался сочетаться с ним брачными узами, не так ли? Ты должен знать, что он вырос с нами. — Прошу простить меня, — говорит Барти, смущаясь. Почему он такой чертовски милый? Никто не может быть настолько милым, когда с ним так грубо разговаривают, и все же Барти такой. — Хочешь верь, хочешь не верь, но он очень хорошо отзывался о вашем доме, так что мне очень приятно оказаться здесь после того, как я столько о нем слышал. Джеймс хмурится. — Правда? Он изо всех сил старается не выдать удивления, но он не Регулус и не Питер, поэтому он уверен, что сейчас выглядит как олень в свете фар. — Да, — слегка усмехается Барти. — И он рассказал мне довольно много о твоих родителях. У него была их фотография в бумажнике, знаешь? Прятал за удостоверением личности, конечно, потому что, прости Господи, Вальбурга никогда не должна была об этом пронюхать. Он всегда говорил, что благодаря им он не гниет изнутри. Джеймс улыбается словам Барти и смотрит на свои колени. Он ведет себя как задница, не так ли? Джеймс проводит языком по губам. — Прости меня, Барти. Ты застал меня немного врасплох в самом начале, — смущенно произносит он, но Барти пренебрежительно отмахивается от него рукой. — Нет, я понимаю, — говорит он. — Но, между нами говоря, Регулус — не единственная причина, по которой я пришел сюда сегодня вечером. — Что ты имеешь в виду? — Если быть честным, я пришел сюда еще и потому, что хотел познакомиться с тобой лично, — признается Барти. — Познакомиться со мной лично? — удивляется Джеймс, более чем немного озадаченный. — Разве можно винить меня за то, что я хочу познакомиться с печально известным Джеймсом Поттером? — спрашивает он. — Рег, возможно, не так уж много говорил о тебе конкретно. Во всяком случае, не больше, чем ему было нужно, но всякий раз, когда он говорил, я удивлялся, почему это причиняет ему такую боль. Только однажды он рассказал мне о том, что произошло между вами, и тогда я понял. Ох. Ну, блять. — Я… — Джеймс произносит, наиболее красноречиво. — Я не думаю, что он… ты знаешь, я не… — Ты не думаешь, что это все еще причиняет ему боль? — Барти закончил за него. — Очень сильно. Что Джеймс должен делать с этой информацией? — И это не беспокоило тебя? — Может быть, немного, вначале, — говорит ему Барти. — Но я романтик в душе, Джеймс, и я верю, что у каждого человека на этой земле есть одна большая любовь в жизни, независимо от того, будут они вместе или нет, и так получилось, что ты — его, а он — твой, — усмехается он, явно не ожидая, что Джеймс скажет что-то в ответ. — Говоря как один бывший другому, я не думаю, что кто-то когда-нибудь сравнится с тобой в его глазах. — Э-э-э, — пробормотал Джеймс. — Прости, но я… я не думаю, что это так. — Поверь мне, это так. И я понимаю, почему. — Неужели? Барти кивает. — Это ясно как день. Джеймс пребывает в каком-то оцепенении до конца их разговора, и так продолжается до тех пор, пока Регулус не спускается вниз, чтобы попрощаться с Барти. На губах Барти играет самодовольная ухмылка, когда он пожимает руку Джеймсу на прощание. Это оставляет Джеймса в еще большем замешательстве, чем он был до этого. — Что он тебе сказал? — спрашивает Регулус у Джеймса, закрывая за ними дверь. — Как будто ты не подслушивал, — усмехается он. Регулус насмехается. — Я не подслушивал! Джеймс долго смотрит на него, пока не решает, что Регулус говорит правду. — Он только хотел представиться, извиниться за то, что пришел без предупреждения, и все такое, — говорит он. «Я так понимаю, он теперь будет часто приходить в гости, не так ли?» Регулус качает головой. — У него дела в Йоханнесбурге, — объясняет он. — Его мать и он строят какой-то курорт рядом с пляжем. — Точно, — пробормотал Джеймс. — Ты правда не подслушивал? Регулус укоризненно закатывает глаза. — Я был слишком занят поисками пластыря, чтобы подслушивать ужасно интересный разговор моих бывших, — насмехается он. — Зачем тебе пластырь? — Кажется, я порезался, когда эта моль пыталась совершить против меня убийство первой степени, — говорит он Джеймсу и поднимает ногу в воздух. — Видишь? Действительно, прямо под большим пальцем ноги есть зазубренная рана. Джеймс слегка вздрагивает. — Ты должен был сказать что-то раньше, а не ходить с этим весь день, Рег. — Ну, я же не слабая сучка. Чего еще Джеймс ожидал, честно говоря? — Давай-ка мы этим займемся, пошли, — говорит он. Регулус следует за ним в ванную комнату на первом этаже, где Джеймс предлагает ему сесть на раковину, пока он достает из шкафа несколько принадлежностей. Джеймс промывает маленькую ранку водой из раковины и вытирает ее насухо чистым полотенцем для рук. — Прости, — пробормотал он, когда Регулус поморщился от боли. — Все в порядке, — говорит он. — Ты зашивал мне плечо в тот раз, когда я не позволил тебе отвезти меня в скорую, помнишь? Это было намного, намного хуже. Джеймс останавливается, держа руку на дезинфицирующем спрее, и кивает. — Да, я помню. Конечно, он помнит, как Регулус пришел к нему с окровавленной толстовкой и открытой раной за плечом, которая определенно нуждалась в медицинской помощи, но Регулус умолял его просто зашить ее самому, потому что ему страшно представить, что врачи и медсестры поймут, что с ним на самом деле произошло. А что, кстати, случилось? Возможно, что-то глупое и несущественное, что не должно было закончиться тем, что Вальбурга выплеснула на него свой гнев. — Мне жаль, — пробормотал Регулус. — Не извиняйся за то, что с тобой произошло, Рег, — мягко говорит ему Джеймс. Регулус вздыхает. — Просто я очень легко вспоминаю эти вещи, и иногда говорю о них, как о пустяках, но я забываю, что не все могут быть такими же невосприимчивыми к ним, как мы с Сириусом, — говорит он. — Я не хочу причинять тебе неудобства, это все, что я пытаюсь сказать. — Ты не причиняешь мне неудобств, — говорит Джеймс. — Но ты прав; не все так чувствительны к этим темам, как ты, поэтому, когда ты говоришь об этом, ты можешь ничего не чувствовать, но я помню, как был бессилен, потому что хотел защитить тебя и просто не мог. Даже сейчас, спустя годы, Джеймс чувствует послевкусие того отчаяния, которое он испытывал тогда, как сильно он хотел обхватить Регулуса руками и защитить его от любого вреда, который может случиться на его пути. Регулус пожимает плечами. — Может быть, ты не смог защитить меня от нее, но того, что ты был рядом в конце дня и все наладил, мне было достаточно, — шепчет он. — Ты позволял мне чувствовать себя в безопасности, и поэтому я всегда приходил к тебе. Джеймс мягко улыбается ему. — И я очень рад, что ты так делал, Рег. Правда. И Джеймс не в первый раз задается вопросом, куда делся Регулус, когда он перестал быть вариантом? Он не может унять дрожь, когда достает из коробки несколько пластырей с динозаврами, чтобы Регулус мог выбрать. Регулус смотрит на них, поджав губы, пока наконец не останавливает свой выбор на оранжевом с трицератопсом. Джеймс осторожно наматывает пластырь на основание пальца ноги. Он отходит в сторону, даря Регулусу улыбку. — Вот и закончили. — Значит, никакой ерунды типа «поцелую-и-всё-пройдет»? — интересуется Регулус, глядя на Джеймса с тревожной ухмылкой. Может быть, это потому, что уже очень поздно, а Джеймс определенно не выспался, а может быть, потому, что слова Барти непоправимо испортили ему голову. В любом случае, Джеймс просто наклонился вперед и поцеловал Регулуса в макушку. — Спи спокойно, Рег, — шепчет он, прежде чем оставить Регулуса одного и безмолвного в ванной. И у Джеймса нет сил дважды подумать о том, что он только что сделал.