Когда Регулус оставался в доме Люциуса и Нарциссы на выходные, Нарцисса всегда будила его на рассвете, чтобы вместе позавтракать.
Сейчас вспоминать об этом, конечно, больно, особенно потому, что их завтраки всегда грубо прерывались тем, что Люциус сердито расписывался на языке жестов, что они выпили весь кофе в кофейнике и ему пришлось сделать себе еще один, прекрасно зная, что Нарцисса сделала это специально, чтобы раззадорить его.
Потом они сидели втроем еще как минимум час, сплетничая и рассказывая гадости о членах своей семьи, пока у них не заканчивались новые темы для разговора.
Однако сегодня здесь только Нарцисса и он.
И так будет еще долгое время.
Но пока они могут просыпаться в шесть утра и на цыпочках спускаться по лестнице, могут готовить вафли и пить чай и ни на секунду не жалеть о том, что прошлой ночью им удалось поспать всего несколько часов.
Сириус и Ремус проболтали с Нарциссой и Джеймсом до полуночи, и, возможно, Регулусу стоило бы присоединиться к столу взрослых, но он просто не мог, когда рядом был Драко, прижимавшийся к его боку и требовавший каждую каплю его внимания.
Поэтому они сыграли в Mario Kart не менее тридцати раз, построили замок из Lego, а когда Драко начал дремать, Регулус уложил его в кровать Гарри.
Когда Сириус и Ремус ушли, Регулус отвел Нарциссу в свою спальню, и они разговаривали, казалось, часами напролет, делясь секретами и чувствами, о которых в другое время они, возможно, не осмелились бы говорить вслух.
Может быть, именно недостаток сна позволил Нарциссе убедить Регулуса сделать маникюр, а может быть, Регулус становится мягче, чем больше времени он проводит в доме Джеймса.
— Не могу поверить, что позволяю тебе это делать, — усмехается он, когда она направляет его руку под ультрафиолетовую лампу.
— Не похоже, что моя дорогая тетя Вальбурга здесь, чтобы ударить нас обоих по лицу, не так ли? — Нарцисса насмехается, закрывая маленькую бутылочку с черным лаком. — Я надеюсь, что у нее сухие кутикулы, правда надеюсь. Надеюсь, у нее вообще нет доступа к увлажняющему крему.
— Ты стала безвкусной, — говорит ей Регулус. — Раньше ты желала ей худшего.
Нарцисса ухмыляется.
— Что может быть хуже сухих кутикул?
— Губная помада на зубах, — быстро отвечает он, и Нарцисса бросает на него изумленный взгляд.
— Вот это мрачно, даже для тебя.
— Ты бы удивилась, узнав, что может сделать с человеком тюрьма, — говорит он, но тут же понимает, что совершил ошибку. Нарцисса никак не реагирует, но Регулус все равно быстро меняет тему. — Когда ты вообще научилась это делать?
— Ну, в первый раз, когда Пандора пришла в гости, она сказала мне, что мои ногти выглядят дерьмово, и она не может этого допустить, поэтому мы заказали набор и научились делать это правильно, — объясняет она. — В любом случае, у меня было довольно много времени в запасе.
Через несколько мгновений она дотрагивается до запястья Регулуса.
Он вынимает руку из лампы и кладет обе ладони рядом друг с другом, совершенно очарованный своими новыми ногтями.
Они короткие и заостренные, и Нарцисса накрасила их блестящим черным гелевым лаком, который красиво блестит, когда он двигает пальцами.
— Спасибо, — говорит он, широко улыбаясь. — Они прекрасны, Цисса.
Она отвечает ему улыбкой, собирая свои принадлежности в чемодан.
— Я знаю, я сказочная во всех смыслах этого слова, и ты должен быть счастлив, что я есть в твоей жизни.
Регулус закатывает глаза, достаточно ласково.
— Когда ты перестанешь быть такой дрянью?
— Покажи пример, будь добр.
Джеймс заходит на кухню всего пару минут спустя, стирая сон с глаз тыльной стороной ладони.
— Доброе утро, — хрипит он.
Черт возьми, почему у Джеймса такой сексуальный утренний голос?
— Самое время, Джеймс, — ехидничает Нарцисса, но Регулус знает, что она просто шутит.
По крайней мере, он так думает.
Джеймс закатывает глаза, собираясь налить себе чашку чая, но обнаруживает, что чайник пуст, и вздыхает.
Регулус прячет ухмылку за своей кружкой.
Он сделал это не специально, вовсе нет.
Нет.
— Я не виноват, что вы двое решили проснуться в шесть утра, — говорит им Джеймс.
— Пронырливый какой, — говорит Регулус.
— Я слышал, как ты смеялся всю дорогу до моей комнаты.
— И очень осуждающий, — добавляет Нарцисса. — Который час, кстати?
Джеймс напрягает шею, чтобы посмотреть на часы.
— Четверть девятого, — говорит он.
— Ну, я собираюсь разбудить Драко, — говорит она им. — Сделайте одолжение, не снимайте одежду, пока меня не будет, ладно?
Джеймс, похоже, слишком выбит из колеи, чтобы правильно обработать ее слова, потому что он только в замешательстве поворачивает голову в сторону.
Регулус застонал.
— Почему ты всегда чувствуешь необходимость вести себя как долбаная…
— Я думаю, Белла совершила ошибку, научив тебя ругаться, когда тебе было шесть лет, — прервала она его. — Раньше это было забавно, а теперь просто раздражает.
— Ты раздражаешь.
Нарцисса не упускает возможности почти яростно взъерошить его волосы, когда проходит рядом с ним.
Регулус даже не успевает поставить ее на место, как она уходит, смеясь над ним и говоря что-то о том, что с возрастом он становится медленнее.
Скотина.
— Тост? — Джеймс спрашивает его небрежно, и Регулус качает головой.
Джеймс выглядит сейчас таким мягким, думает он, прикусывая нижнюю губу.
Его глаза все еще тяжелые от сна, а волосы торчат во все стороны, пока он намазывает себе тост, совершенно не замечая, что Регулус хочет повалить его на землю и поцеловать до бесчувствия…
Нет.
Не поцеловать, нет.
Он хочет
обнять Джеймса и выжать из него все живое, а еще он хочет дать себе пощечину за то, что он держит это в секрете от него.
О, какого черта.
Прежде чем он успевает пожалеть об этом, Регулус срывается со своего места и обхватывает Джеймса за талию так крепко, как только может.
Джеймс немного спотыкается, но ему удается устоять на ногах и обнять Регулуса в ответ, и когда Регулус чувствует, как смех пробегает по груди Джеймса, он дрожит с головы до ног.
И прямо здесь, прямо сейчас, Регулус знает, что он в безопасности.
Это не новообретенное знание, это действительно не оно, но каждый раз, когда он натыкается на него, у него перехватывает дыхание и на несколько мгновений пропадает дар речи.
— Итак, я так понимаю, тебе понравился твой сюрприз? — Джеймс бормочет, голос все еще хриплый и тяжелый для ушей Регулуса.
Регулус кивает, прижимаясь к его груди.
— Я не знаю, как тебе удалось сохранить это в тайне, — говорит он, закрывая глаза. — Ты же дерьмовый лжец.
— Эх, ты будешь удивлен, — говорит ему Джеймс, но пока не отпускает.
Вместо этого он крепко обнимает его и прижимается щекой к кудрям Регулуса, и это все, что нужно, чтобы Регулус растаял в луже.
Так странно, что он провел почти шесть лет без объятий Джеймса Поттера, а теперь и двух дней не может прожить без них.
Глупый, глупый Джеймс, его глупое подтянутое тело и его глупые радушные объятия.
Он должен быть незаконно запрещен.
— Ты счастлив? — спрашивает его Джеймс.
Регулус снова кивает.
— Очень счастлив.
Джеймс озорно хихикает.
— Хорошо, потому что ты не будешь так счастлив, когда узнаешь, что я обмазал твои волосы маслом.
Что?
Регулус немедленно отступает назад, проводит рукой по своим кудрям и тут же натыкается на беспорядок, который только что устроил Джеймс.
Он смотрит на масло и крошки на своих пальцах, рот открыт, но Джеймс осторожно берет его за запястье и разворачивает руку, прежде чем Регулус успевает вымолвить хоть слово.
— Что-то новенькое, — бормочет он. — Нарцисса?
Регулус кивает.
— Я всегда хотел их так накрасить, — объясняет он, — но, знаешь, мама бы с ума сошла, так что я так и не решился. Они прекрасны, не так ли?
— Ты прекрасен, — вырывается у Джеймса, и румянец на щеках Регулуса становится почти обжигающим. — Я имею в виду — они прекрасны, но ты тоже прекрасен.
Регулус свободной рукой расчесывает пальцами взъерошенные волосы Джеймса и забавно улыбается ему.
— Ты говоришь так только потому, что все еще полусонный.
Хмурая складка на брови Джеймса — не что иное, как очарование.
— Ты прекрасен весь день, а не только когда я полусонный, — говорит он. — Единственная разница в том, что когда я полусонный, меня не волнует, что это звучит странно.
И, возможно, Регулус должен был бы посчитать, что трепетание в его сердце вызывает беспокойство, но это не так, даже если ему требуется пара секунд, чтобы перевести дыхание, но прежде чем он успевает произнести хоть слово, лестница скрипит под тяжестью шагов Драко, и оба они инстинктивно отходят друг от друга на расстояние не менее десяти футов.
Регулус прикрывает рот рукой, чтобы не рассмеяться, но Джеймса это не беспокоит.
— Самое то, чтобы снова почувствовать себя молодым, — усмехается он и откусывает кусочек от своего почти забытого тоста.
— Нет, нам нужно, чтобы Ремус застал нас трахающимися, — говорит Регулус, когда Драко вбегает на кухню и бросается к нему в объятия.
Регулус ловко ловит его и прижимает к своему бедру.
— Дядя Реджи! — визжит Драко. — Привет, дядя Джем, — добавляет он, широко улыбаясь. — У тебя сегодня смешные волосы.
— Драко, — укоряют его Нарцисса и Регулус одновременно, а Драко пожимает плечами.
— Но
они же смешные, — настаивает Драко.
Джеймс хихикает.
— Да, он прав. По утрам мои волосы выглядят смешно. Но твои волосы тоже выглядят смешно.
Драко глубокомысленно хмурится.
— Мои волосы не смешные!
— Отчасти это так, — говорит ему Регулус.
И это не что иное, как правда.
Платиновые волосы Драко торчат во все стороны, из-за чего он выглядит совершенно нелепо.
Регулус так его любит.
Он расчесывает их своими новыми ногтями, усмехаясь, когда Драко ворчит и повторяет, что у него не смешные волосы.
— Хочешь яичницу на завтрак? — спрашивает Регулус, а затем осторожно тыкает пальцем в его живот. — Я отсюда слышу, как урчит твой животик.
Все еще хмурясь, Драко кивает.
— Да, но ты приготовь её. Мама не умеет готовить.
Ухоженные брови Нарциссы поднимаются до самой линии волос.
— Ну, если это так, то, возможно, вам стоит научиться готовить самому, молодой человек.
— И тогда я смогу научить тебя, — возражает Драко.
Регулус и Джеймс смеются, а Нарцисса может только ласково закатить глаза и наклониться, чтобы поцеловать Драко в щеку.
— Да, любимый, тогда ты можешь научить меня, — вздыхает она, пораженная.
— Я могу приготовить тебе яичницу, если хочешь, — предлагает Джеймс.
Драко щурит на него глаза, а затем поворачивается к Регулусу.
— Он хорош в этом?
— Великолепен, клянусь, — говорит ему Регулус.
— Я бы мог сделать тебе и смузи.
Драко на мгновение задумывается над этой мыслью, его изучающие глаза сканируют лицо Джеймса, пока не решает, что даст ему добро.
— Банановый, пожалуйста.
— Понял, — говорит Джеймс и поворачивается, чтобы начать работать.
Нарцисса кладет ладонь на руку Регулуса.
— Я пойду приму хорошую, долгую ванну. А ты, скорее всего, все равно не собираешься отпускать Драко подальше от себя в ближайшее время, да?
Регулус ярко улыбается ей, прижимая Драко ближе к себе.
— Иди, прими свою ванну.
Нарцисса наклоняется, чтобы поцеловать его в макушку, и Регулус улыбается ей, когда она уходит.
Драко прислоняется к плечу Регулуса, когда тот садится.
— Где Гарри? — спрашивает он. — Мама сказала, что мы сможем поиграть вместе.
Джеймс мягко улыбается ему.
— Гарри с одним из своих дядей, милый. Он будет здесь в скором времени.
Регулус хмурится.
Почему у него такое чувство, что чего-то не хватает?
— Через сколько времени? — спрашивает Драко.
— Может быть, час или два.
— Это не в
скором времени, — очаровательно хнычет он, — это
очень много времени!
Регулус хихикает, ущипнув Драко за щеку.
— В последнее время ты становишься ужасно стервозным, да?
Драко хмурится на него.
— Это плохое слово, дядя Реджи.
Регулус наполовину хочет ответить, действительно хочет; он хочет раззадорить Драко, а потом рассмешить его, пока он будет подпрыгивать на его бедре, но когда он открывает рот, из него не выходит ни звука, потому что его горло просто завязывается в узел.
Драко здесь, думает он, и он смотрит на Регулуса своими бесконечно осуждающими серыми глазами и розовыми щеками, надутыми в знак неповиновения, а Регулус не может найти в себе силы сделать что-либо, кроме как осыпать его маленькое лицо и мягкие волосы громкими поцелуями.
Это должно быть сон.
Укладывание Драко в постель прошлой ночью тоже должно было быть сном, но это был не сон, и, возможно, именно поэтому он провел не менее пятнадцати минут, охраняя мирную дрему Драко со слезами на глазах, пока в дверях не появился Сириус.
Сириус тихо подошел к нему и протянул руку.
Регулус крепко сжал ее.
— Спасибо, — прошептал он. — Спасибо, что… что привез их сюда.
— Они были тебе нужны, — сказал Сириус, как будто этого объяснения было достаточно.
И если бы Регулус был достаточно храбр, он бы посмотрел в глаза своему брату и сказал бы ему, как сильно он нуждался в нем все те годы, которые они провели вдали друг от друга.
Он рассказал бы ему, как сломался в своей камере после того первого посещения Азкабана, как хотел бы броситься к нему в объятия, как он делал, когда они были детьми и жизнь была слишком жестока к ним.
Регулус был напуган и зол, и когда он увидел Сириуса, стоящего в маленькой комнате для свиданий, которую устроили специально для них, с чертами лица, искаженными под тяжестью пятилетнего расстояния, первое, что вырвалось из уст Регулуса, было шипение:
— Что ты здесь делаешь?
Боль, промелькнувшая на лице его брата, будет сопровождать его до могилы.
Сириус привел к нему Драко и Нарциссу, потому что знал, что они нужны Регулусу, так появился бы он на пороге его дома в Париже, если бы знал, сколько ночей Регулус провел, лежа без сна на его кровати и страстно желая позвонить ему?
Из задумчивости Регулуса вывел Джеймс, пододвинувший к ним тарелку, и он оцепенело уставился на Драко, который начал есть, медленно, с задумчивым выражением лица.
— Каков вердикт? — интересуется Джеймс.
Драко берет еще один кусок, жует его, а затем запивает смузи.
В конце концов, он кивает.
— Ты можешь готовить для меня, — заявляет он.
Регулус подавляет смех, но Джеймс старательно кивает.
— С большим удовольствием, — говорит он Драко.
Драко продолжает есть молча, пока Джеймс моет оставшуюся после завтрака посуду, и Регулус замечает, слегка опешив, как странно, что Драко молчит так долго.
Дело в том, что Драко не умеет молчать, а когда он молчит, то обычно придумывает что-то такое, чего все хотели бы не говорить.
К примеру, он может спросить что-то очень тревожное, вроде:
— Дядя Джем, это ты тот парень с фотографии дяди Реджи? — чем он сейчас и занимается.
Регулус чувствует, как его глаза напрягаются, пытаясь удержаться на лице.
— Нет, — быстро говорит он, в то же время Джеймс спрашивает: — С какой фотографии?
— Да, это он, — возражает Драко, с гримасой глядя на Регулуса. — Там было написано «
Мой Джейми с сердечком», она была у тебя в прикроватном ящике.
Регулусу приходится сделать очень глубокий вдох, прежде чем он собирается с силами, чтобы произнести:
— В ящике, который я
ясно сказал тебе не открывать?
— Да.
— Тогда с какой стати ты пошел и открыл его? — спрашивает он сквозь стиснутые зубы.
Драко пожимает плечами, совершенно не беспокоясь.
Ну и ну.
Он поворачивает голову и видит Джеймса, который смотрит на него с открытым ртом и хмурым взглядом, изображающим замешательство.
Регулус вздыхает.
— Должно быть, я оставил ее там, когда переставлял вещи, — туманно объясняет он, и прежде чем Джеймс начнет расспрашивать дальше, Регулус решает, что будет лучше, если он просто расскажет об этом. — Это была фотография, которую я сделал с тобой в ночь перед отъездом на последний год обучения в Хогвартсе.
И по тому, как растерянность Джеймса переходит в понимание, Регулус понимает, что тот читает между строк.
Это была фотография, которую я сделал в ту ночь, когда ты подарил мне кольцо.
Джеймс, ярко улыбаясь старой полароидной камере Монти, через несколько минут после того, как достал из кармана кольцо обещания и подарил его Регулусу вместе со словами, которые по сей день остаются выгравированными в его памяти.
— Я слышал, как мама говорила, что ты был любовью всей жизни дяди Реджи, — продолжает Драко, не отрываясь от своего завтрака.
— Драко! — восклицает он.
— Это то, что она сказала папе! — возражает Драко. — А потом папа купил мне плюшевого единорога, чтобы я не рассказал это дяде Сири.
Слава богу, Люциус обладает врожденной способностью подкупать любого, даже собственного ребенка.
Регулус вздыхает, побежденный.
— Ешь свою яичницу.
Драко делает то, что ему говорят, и продолжает есть яичницу, как будто он только что не разоблачил Регулуса перед его бывшим парнем в такой манере, маленький засранец.
Есть ли у Регулуса энергия или желание смущаться в этот момент?
Нет, у него действительно нет.
Он поднимает глаза на Джеймса.
— Мы можем не…
— Конечно, — прерывает его Джеймс, одаривая его натянутой улыбкой. — Я собираюсь принять душ и переодеться, прежде чем… ну, ты знаешь…
— Просто иди.
Джеймс кивает только один раз, прежде чем уйти.
Какой замечательный способ начать день, особенно после вчерашнего разговора, о котором он благополучно не вспоминал до этого момента.
Регулус обожает Драко, но он должен научить своего племянника, когда и где нужно держать язык за зубами, пока тот действительно не попал в неприятности.
— Что это значит? — спрашивает Драко у Регулуса, как только тот заканчивает свой завтрак.
— Что?
— Что он был любовью всей твоей жизни.
Хорошая ли это идея?
Возможно, нет, но что если он не получит от него ответа и вместо этого спросит Сириуса?
— Ладно, давай сыграем в игру, — говорит он. — Я отвечу на твой вопрос, но первый, кто заговорит об этом с кем-то еще, проиграет и должен будет делать все, что скажет другой, в течение целого дня.
Драко с готовностью кивает, делает движение, застегивая рот и выбрасывая ключ.
Ну что ж.
По правде говоря, Драко отлично умеет хранить секреты, когда и от кого ему прямо говорят об этом, что жутковато для пятилетнего ребенка, который способен делать это так хорошо, и один этот факт, вероятно, должен вызывать беспокойство, но об этом в другой раз.
— Это значит, что мы были вместе, давным-давно, ты знаешь, что это значит?
— Вы были
павочкой? — спросил Драко, недоумевая.
Регулус кивает.
— Да, мы были парой. Бойфрендами. Но мы больше не могли быть вместе, поэтому нам пришлось расстаться.
— Как с дядей Барти?
Сердце Регулуса немного сжалось от этого, и он натянул крошечную улыбку.
— Точно так же, только это происходило задолго до твоего рождения.
Драко надолго задумывается над этим, хмурясь.
— Почему вы не могли быть вместе? — спрашивает он. — Дядя Джем считал тебя уродливым?
Регулус не может удержаться от смеха, качая головой.
— Нет, солнышко. Это не тот случай, — говорит он Драко. — Ты поймешь, когда станешь старше.
Надеюсь, ты никогда, никогда не поймешь, думает он, поглаживая щеку Драко большим пальцем.
— Не хочешь пойти и поиграть с Ноксом? Он был в гостиной, когда я видел его в последний раз.
Драко кивает и вскакивает на ноги, а Регулус ждет, пока тот покинет кухню, чтобы прислонить голову к столу.
Этот ребенок станет бичом его существования, когда вырастет, и если Гарри вырастет таким же, как его отец, то и он тоже.
Нарцисса не сразу спускается по лестнице, а через несколько минут туда же прибывают Сириус и Ремус.
— Доброе утро! — кричит Сириус, входя в дом с парой подносов с кексами в одной руке. — Мы пришли с подарками!
— Драко, — говорит Нарцисса своему сыну, когда он берет два кекса с подноса. — Возьми один, а когда доешь, можешь взять другой.
Драко качает головой.
— Это для Гарри.
Взрослые в комнате обмениваются удивленными взглядами, но никто с ним не спорит.
Если он хочет сохранить кекс для Гарри, значит, он сохранит кекс для Гарри.
— Клянусь, если вы двое начнете драться из-за кекса, я заберу Нарциссу с Драко и уйду, — сурово предупреждает Ремус, когда Регулус берет свой.
— Этого не случится, если Рег будет держать руки при себе, — заявляет Сириус.
Регулус собирается ответить, когда замечает, что остался только один фисташковый кекс, и откладывает его в сторону, «для Джеймса», объясняет он, когда Нарцисса поднимает на него бровь.
Сириус закатывает глаза, но ничего не говорит.
Регулус включает телевизор и позволяет Драко листать каналы, пока тот не останавливается на мультфильме, который Регулус считает до чертиков жутким, но который, судя по рекомендациям из поиска, нравится и Гарри.
И когда Драко сползает на пол, чтобы затащить Нокса к себе на колени и начать гладить его шерсть, Регулус замечает, что тот даже не обращает внимания на разговоры вокруг.
Еще несколько месяцев назад это было бы для него
всем, но сейчас? Боже, теперь ему нужен Гарри, чтобы почувствовать себя полноценным.
Он не может дождаться, когда Драко и Гарри будут вместе бегать по дому, гоняться за Ноксом и терроризировать Джеймса.
Ремус что-то оживленно спрашивает его, и Регулус чувствует, как двигается его рот, как вибрирует его горло, когда слова вылетают изо рта, но его мозг не регистрирует их, потому что все его мозговые клетки сосредоточены на Драко, болтающем всякую чушь Ноксу, чтобы даже обратить внимание на то, что его семья обсуждает что-то, вероятно, несущественное.
Он просто не очень сосредоточен сегодня, не так ли?
Но, очевидно, это не совсем вина его маленького племянника, нет, и он понимает это довольно быстро, когда Джеймс возвращается с лестницы с влажными волосами, откинутыми в сторону, и хотя Регулус не может заставить себя посмотреть Джеймсу в глаза, он может смотреть на его тело.
Он просто ценит его, правда.
Он ценит обтягивающую черную футболку, грациозно обнимающую его накаченные руки и широкие плечи, и крошечные капельки воды, падающие на бронзовую кожу его шеи.
Джеймс просто потрясающе выглядит, начиная с формы его рук, свежеухоженной бороды и заканчивая ухмылкой, изгибающей уголок его губ в ответ на грубое замечание Нарциссы, которое заставило Регулуса рассмеяться, сам не зная отчего.
Кто-то должен запретить Джеймсу ходить по жизни в таком виде, думает Регулус, потому что если он не будет достаточно осторожен, то обязательно вызовет у кого-то еще ужасно неловкий стояк, и этот кто-то может быть не так предусмотрителен, как Регулус, прикрывая его своими предплечьями.
Ужасно невежливо со стороны Джеймса, если вы спросите Регулуса.
Абсолютно неприемлемо.
— Итак, что ты думаешь? — спрашивает Сириус, достаточно громко, чтобы Регулус на пару секунд потерял дар речи.
— Прости? — говорит Регулус, наиболее красноречиво.
Улыбка его брата не достигает его глаз.
— О том, о чем мы говорили минуту назад, что ты думаешь?
Ну, черт.
Он инстинктивно поворачивается к Нарциссе, и она закатывает глаза.
— Мы говорили о длительном отпуске на Бали, когда ты освободишься от этой мерзкой штуки, Реджи, — терпеливо объясняет она.
Регулус быстро кивает, проводя языком по губам.
— О, точно, — бормочет он, как проницательный бизнесмен, которым он и является. — Я думаю, это блестяще.
Сириус закатывает глаза в то же время, когда Ремус разражается смехом.
Не поднимая глаз от Нокса, Драко вздыхает.
— Они говорили о тете Пэнди и дяде Эване, — протянул он. — Повнимательнее, пожалуйста.
Проходит примерно полторы секунды, прежде чем его лицо становится полностью красным, что только заставляет Ремуса смеяться сильнее.
— Да, Регулус, — шипит Сириус, — пожалуйста, повнимательнее к нам.
— Ты можешь перестать раздражать меня при каждом удобном случае? — Регулус шипит на него в ответ.
Сириус наклонился вперед, глаза сузились.
— Я перестану тебя раздражать, если ты перестанешь…
— Сегодня вы этого не сделаете, — вмешивается Джеймс, и Регулус на него злится.
— Они все еще кусают друг друга за лицо? — интересуется Нарцисса.
Ремус не кивает и не качает головой.
— Сейчас они в основном выдирают волосы.
— Хотя время от времени они все же кусают друг друга, — добавляет Джеймс, слишком уж услужливо.
Сириус одаривает Регулуса кривой, дерьмопожирающей ухмылкой, которая явно означает, что это еще не конец, прежде чем передать Джеймсу его кекс.
— Рег припас для тебя фисташковый кекс, — говорит он ему. — Ну разве он не прелесть?
— Для тебя это новость? Конечно, прелесть, — отвечает Джеймс, и почему-то это не похоже на шутку, — Спасибо, Рег.
— Отвали, — насмехается Регулус, слыша, как машина Питера подъезжает к подъезду.
Звон в затылке становится еще громче, и он слегка вздрагивает.
Что он упускает?
— Это Гарри? — взволнованно спрашивает Драко.
— Да, это должно быть Гарри с … — Джеймс начинает говорить, но его предложение обрывается на полуслове, когда Драко поднимается на ноги и бежит к двери.
— Черт, — говорит Джеймс и идет за ним.
После этого все происходит очень быстро, и единственное, что слышит Регулус после того, как Джеймс открывает дверь, это хор визгов и хихиканья.
К тому времени, как Регулус добегает до входа, Драко и Гарри уже лежат на земле и держатся друг за друга изо всех сил.
И вот так Регулус забывает о звоне в голове и великолепных мускулах Джеймса, потому что именно здесь есть все, что ему нужно, чтобы чувствовать себя спокойно.
Он смутно различает Джеймса и Нарциссу, укоряющих своих сыновей, а также Ремуса и Сириуса, говорящих им, чтобы они дали детям немного поблажек, потому что тут Гарри восклицает:
— Тетя! — и бросается ее обнимать.
Нарцисса смеется и наклоняется, чтобы заключить Гарри в теплые объятия.
Она не протестует, когда Гарри дотрагивается до ее, по общему признанию, великолепных платиново-черных волос, никто толком не знает, откуда они у нее взялись.
Возможно, наполовину Розье и наполовину Блэк.
— Вы такая красивая, — вздыхает Гарри в благоговении, и Нарцисса убирает волосы с его лица.
— А вы очень красивый молодой человек, Гарри, — ласково говорит она ему.
— Взял пример со своего отца, к счастью, — говорит Сириус, а Ремус тычет в его бок своей тростью. — Это правда! Посмотри на него!
— Красивый, как его отец, не так ли, Рег? — спрашивает она, невинно улыбаясь.
— Копия, — отвечает Регулус, и это не что иное, как правда.
Звук закрывающейся двери машины Питера привлекает внимание Регулуса, и когда Драко поворачивается, чтобы посмотреть на Питера, непрекращающийся звон в голове Регулуса затихает.
Его кровь холодеет.
О,
нет.
— Дядя Пит! — радостно визжит Драко, на полной скорости подбегая к Питеру.
Питер хихикает.
— Драко! — восклицает он и подхватывает Драко, чтобы покружить его.
— Я скучал по тебе, — говорит Драко, но его слова заглушает рубашка Питера.
— Я тоже скучал по тебе, милый, — говорит он. — Ты стал таким большим всего за пару месяцев! Чем тебя кормила Цисса, а?
Драко ерзает под его руками, но не пытается спрыгнуть вниз.
— Однажды я стану больше тебя, дядя Пит, — заявляет он.
— Вряд ли это сложное опасение, — говорит Нарцисса, выходя из дома, и, судя по выражению ее лица, она точно знает, что сейчас произойдет.
Питер пожимает плечами, поднимая Драко на ноги.
— Цисса, — вздыхает он.
Она бросает на него извиняющийся взгляд. «Питер», — смеется она, уже протягивая руки, чтобы обнять его.
— Ты прекрасно выглядишь, — говорит ей Питер.
— Ну и болтун же ты, — насмехается она, когда они отходят друг от друга.
Гарри подходит к Питеру и дергает его за рукав, чтобы привлечь его внимание.
— Дядя Хвостик, не хочешь поиграть в Smash Bros со мной и Драко?
— Ты знаешь дядю Пита? — спрашивает его Драко.
Регулус с тревогой проводит рукой по волосам и решает, что лучше не смотреть прямо на Джеймса или Сириуса, даже если оба они в данный момент пытаются прожечь дыры в его черепе.
Регулус не трус, просто у него очень сильные инстинкты самосохранения, повторяет он про себя, медленно приближаясь к Ремусу.
— Он иногда отвозит меня в школу, — говорит Гарри. — А тебя он тоже возит в школу?
Драко качает головой.
— Нет, но он приносит мне сладости, когда приходит в гости, и он пьет много вина с мамой…
— Так! — Нарцисса прерывает его. — Почему бы нам не пойти поиграть на заднем дворе? Мне кажется, Нокс страшно нуждается во внимании.
Скорее всего, нет.
— А дядя Пит пойдет с нами? — интересуется Драко.
— Возможно, позже, милый, — говорит она, берет Гарри и Драко за плечи и начинает идти в сторону кухни.
Питер молча ведет их в гостиную, а Регулус следует за ним.
— Теперь они вас не слышат, — вздыхает Питер, как только они все усаживаются. — Вы можете начинать.
Ремус только успевает открыть рот, как Сириус поспешно закрывает его рукой.
— Вы общались все эти годы? — прохрипел он. «Какого хрена, Питер?»
— Мы общались не
все эти годы, — поправляет его Питер. — Мы восстановили общение только на Рождество 2018 года.
Регулусу приходится прятать улыбку, когда он вспоминает ту особенно ужасную ночь, когда он уставился в потолок, размышляя, сможет ли он сбежать в Мексику, сменить имя на Рохелио и начать жизнь заново там, где он не хотел бы умирать каждую секунду каждого дня.
Насколько сложным может быть испанский язык?
Когда в квартире раздался звонок, ему понадобилось полторы минуты, чтобы подняться на ноги, он был чертовски уверен, что это либо консьерж, либо только что заказанная еда.
Но вместо этого он обнаружил Питера Петтигрю во плоти, со зловещей ухмылкой на губах и бутылкой вина в руке.
Они смотрели друг на друга в полной и абсолютной тишине в течение очень долгого времени, пока Питер не выпрямился.
— Итак, вот что произойдет, — сказал он Регулусу. — Ты угостишь меня ужином, потом мы выпьем всю эту бутылку мерло, о чем утром сильно пожалеем, и мы не будем задавать друг другу вопросов, никогда.
— Ладно, — произнес Регулус, как имбецил, и Питер рассмеялся.
— Разве ты не собираешься обнять своего лучшего друга? — спросил он в шутку, но слезы, выступившие в уголках его глаз, выдали его.
И Регулус не стал ждать ни секунды, прежде чем прыгнуть прямо в его объятия.
— Итак, почти три года, — заключает Джеймс, его тон сух. — Вы общались почти три года. И ты ничего не сказал ни тогда, ни в последние несколько месяцев.
Медленно, Ремус смотрит на Джеймса в полном неверии.
— Ты никогда не спрашивал, — просто говорит Питер.
Сириус насмехается.
— Ты просто
невероятен.
Регулус скрежещет зубами.
— Я невероятен, потому что Регулус, твой брат, был и моим другом? — спрашивает Питер, сбитый с толку. — Разве ты не думал об этом, Сириус? Что его уход причинил и мне боль?
— Ну, ты никогда ничего не говорил нам… — начинает говорить Сириус, но Регулус быстро обрывает его.
— Потому что мы заключили сделку, — говорит он. — Я позволил ему вернуться в мою жизнь, только если он будет держать рот на замке, что он и сделал.
— Какой он послушный, — говорит Джеймс.
Регулус испытывает внезапное и очень сильное желание задушить Джеймса большой подушкой.
— Что именно тебя так беспокоит? — рявкает он. — То, что Питер солгал тебе, или то, что он солгал тебе ради меня?
— Нет, меня беспокоит то, что он…
— Джеймс, — предупреждает его Ремус, вечный голос разума.
— Не
Джеймскай на меня, — хрипит он. — Разве ты не злишься, что Питер так долго скрывал это от нас?
Один мускул на лице Регулуса дергается.
— Ты чертов лицемер… — выплевывает он, но Питер буквально ущипнул его за руку.
Сейчас не время, читается по глазам громко и ясно. — Просто чтобы ты знал, Сириус, — продолжает Регулус, стиснув зубы. — Питер был единственной причиной, по которой я принял твою помощь. Единственной, блядь, причиной. Да, Ремус помог тем, что разговаривал со мной и не был полной задницей, как ты вначале, но именно Питер, наконец, вбил в меня хоть какой-то смысл.
Джеймс поднимает на них брови.
— Так он навещал тебя, когда ты был в тюрьме?
— Я ходил к нему каждую чертову неделю, — отвечает Питер. — Сколько раз ты ходил, Джеймс? Потому что даже несмотря на все, что произошло, он был твоим другом, а ты не удосужился сделать ни одного телефонного звонка, когда он был буквально заперт в тюрьме.
Джеймс прищуривает глаза.
— Ну, у меня были свои причины не делать этого.
— А у меня были свои.
— У тебя были причины лгать нам, ты хочешь сказать, — выплевывает Сириус.
Регулус даже не пытается остановить горький смех, который срывается с его губ.
— Да, он солгал вам, своим самым лучшим друзьям на всем белом свете, — насмешливо говорит он. — Знаешь что, придурок, я тоже заслуживаю дружбы и преданности. Это вещи, которые не ограничиваются вами четырьмя. Так что да, мы снова связались и держали это в секрете от вас, разве это не высшая форма предательства, которую вы можете придумать? Когда кто-то заботится о твоем собственном брате?
— Рег прав, — твердо заявляет Ремус. — Каждому позволено хранить свои секреты, нравятся они нам или нет. И у Питера наверняка были свои причины молчать, верно?
Сириус закатывает глаза, скрещивая руки на груди.
— Наверное, да, — ворчит он.
— Верно? — снова спрашивает Ремус, на этот раз глядя на Джеймса.
Он усмехается.
— Верно.
— Скажи это с большей убедительностью, черт возьми, — побуждает его Ремус. — У Питера должны были быть свои причины держать это в секрете от нас, верно? Потому что у людей есть свои причины хранить секреты от своих близких.
Удар ниже пояса.
Джеймс долго смотрит на него.
— Верно, — ворчит он, наконец, и на этот раз это звучит более искренне.
— У кого-нибудь еще есть что-то, чем они хотели бы поделиться с классом? — спрашивает Сириус, откинувшись на спинку дивана, и окидывает их всех оценивающим взглядом, — Делиться — значит заботиться и все такое.
Ремус бросает вопросительный взгляд попеременно на Регулуса и Джеймса, и Регулус решает вмешаться, пока Джеймс не наговорил глупостей.
— Ничего не приходит на ум.
— Ничего? — настаивает Сириус. — Ты уверен в этом?
— Очень даже.
— А что насчет тебя, Сохатый? У тебя есть какие-нибудь грязные секреты?
Джеймс качает головой, выглядя довольно зажатым.
— Нет.
Сириус сужает свой взгляд на него.
— У Гарри завтра день рождения, ясно? — заключает Ремус, положив руку на плечи Сириуса. — Мы можем оставить всю эту ситуацию позади и сосредоточиться на его празднике?
Регулус поднимается с дивана.
— Вы можете говорить о дне рождения сколько угодно, — говорит он им. — Тем временем, я собираюсь провести время со своими детьми. А ты, — добавляет он, хватаясь за руку Питера, чтобы подтянуть его к себе, — пойдешь со мной.
— Рег… — начинает Джеймс, но Регулус прерывает его простым:
— Да заткнись ты уже.
Джеймс может взять свои двойные моральные стандарты и засунуть их себе в задницу, если его это волнует.
❖
Утро дня рождения Гарри застает Регулуса надувающим гелиевые шары вместе с Нарциссой на заднем крыльце, когда пара гиперэнергичных гремлинов играет в довольно странную игру в пятнашки на заднем дворе после завтрака из шоколадных вафель с нездоровым количеством взбитых сливок и еще более нездоровым количеством шоколадного сиропа.
— Никогда, никогда не говори своему отцу, что я разрешила тебе это сделать, — сказала Нарцисса, встряхивая банку. — А теперь открывай.
И после того, как она наполнила рты детей взбитыми сливками, Регулус посмотрел на нее своими лучшими щенячьими глазами.
Нарцисса вздохнула, пораженная.
— Почему ты такой?
К несчастью для него, Джеймс вошел на кухню в тот самый момент, когда Нарцисса посыпала шоколадной стружкой гору крема, которую она создала у него во рту, на потеху Гарри и Драко, так что Регулусу пришлось очень быстро выбежать через черный ход, стараясь не подавиться сладким творением Нарциссы.
Конечно, это не так унизительно, как если бы ваш племянник сказал вашему бывшему парню, что нашел его фотографию в вашем прикроватном ящике.
Что, кстати, было не только неуместно, но и совершенно лишено контекста.
Пока Регулус завязывает воздушный шарик бечевкой, он понимает, что контекст не помог бы делу, потому что объяснение, что он нашел эту фотографию только потому, что напился до потери сознания в пятую годовщину их разрыва, вероятно, тоже не красит его.
Регулус уже на полпути к своей маленькой кучке шариков, когда Джеймс распахнул дверь.
— Тебе нужна помощь? — спрашивает он.
— Да, пожалуйста, — говорит ему Нарцисса, но Регулус отвечает: — Нет, уходи.
Они обмениваются очень раздраженными взглядами, а затем Нарцисса снова обращается к Джеймсу.
— Ты можешь помочь Регулусу с этим, — говорит она, указывая на шарики на столе с очаровательной улыбкой, — и заодно разрешить ваши супружеские проблемы.
Регулус даже не хочет сопротивляться своей кузине и просто позволяет ей вернуться в дом, а Гарри и Драко следуют прямо за ней, выпрашивая еще взбитых сливок.
— Сириус знает о нас? — Регулус надменно спрашивает Джеймса, как только они остаются одни.
Джеймс хмурится.
— Ну, нет.
— Почему ты ему не сказал? — продолжает он. — Прошло восемь лет, пять с половиной из которых мы были совершенно вне жизни друг друга. Почему ты не сказал ему?
Джеймс на мгновение опускает взгляд в землю.
— Я не знал, как противостоять этому, — признается он.
— Значит, тебе можно хранить секреты, а другим людям — нет? , — удивляется Регулус.
— Разве ты не понимаешь, какой конфликт интересов был у Питера? Я прекрасно понимаю, что причинил боль тебе и своему брату, но разве это делает меня недостойным любви?
— Нет, — быстро отвечает Джеймс, и Регулус может сказать по сожалениям в его голосе, что он действительно это имеет в виду. — Нет, не делает.
Регулус скрещивает руки на груди, выпуская весь воздух из легких за один раз.
— Тогда поговори с Питером, — говорит он Джеймсу, гораздо менее жестко, чем раньше. — Он твой друг, и если он ничего тебе не сказал, то не только потому, что мы заключили сделку, но и потому, что не хотел причинять тебе боль. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, как сильно он заботится о тебе и твоих чувствах.
Джеймс на мгновение замолкает и вздыхает, не глядя Регулусу в глаза.
— Он когда-нибудь рассказывал тебе о…
— Он никогда ничего не рассказывал мне о тебе, — говорит Регулус, прежде чем Джеймс успевает закончить фразу.
Что, в очень питерской манере, не совсем ложь, но и не вся правда.
Питер не говорил о Джеймсе, но он говорил о Гарри.
Он делал это не часто, только когда они выпивали больше, чем следовало, и Регулус осмеливался спросить, и это всегда приводило к тому, что Регулусу было трудно существовать несколько дней после этого.
— Хорошо, — говорит Джеймс и, не говоря ни слова, приступает к надуванию половины шариков Нарциссы.
Регулус бросает взгляд на кухонное окно и улыбается, когда видит, как Нарцисса вручает детям головоломку, которую, по его мнению, они еще не достаточно взрослые, чтобы решить, не устроив при этом скандал.
Гарри и Драко
вырастут и будут играть вместе, думает он.
Теперь это реальность.
И однажды, когда они станут старше и, скорее всего, выше его, они будут шептаться и хихикать, а Регулус войдет в комнату, и они замолчат, обменяются многозначительными ухмылками, и тогда Регулус поймет, что они уже не те маленькие дети, которые трясут коробку с головоломкой, пытаясь найти недостающий кусочек, который, как он знает, Нарцисса прячет под своим чаем.
И к тому времени, когда это произойдет, думает Регулус, с учащенным сердцебиением, Люциус уже
все пропустит.
Он думает о Люциусе, о письмах, которыми они обмениваются и которые Люциус делает краткими и в основном безличными.
Регулус убеждает себя, что это нормально, что это не имеет значения, что Гораций постоянно присматривает за ним, но это
имеет значение, потому что это Люциус, его кузен — и есть еще Белла.
Он не часто думает о ней, возможно, потому, что она его пугает, но он никогда не забудет, сколько раз она оставляла пакеты с печеньем возле их спален после того, как их наказали за то, что они говорили не по делу.
Должен ли он написать ей?
Беллу держат отдельно от матери, так все говорят, и, возможно, можно отправить ей письмо в следующий раз, когда он отправит Джеймса на почту.
У его писем все равно нет обратного адреса.
Он не настолько большой идиот, чтобы сделать это, правда, ведь что, если она узнает, где он остановился?
Регулус чуть не смеется при одной мысли об этом.
По словам Амоса, матери стратегически внушили, что его держат в безопасном месте на севере в одиночку.
— Теперь моя очередь предложить тебе пенни за твои мысли, — говорит ему Джеймс, наполовину забавляясь, наполовину нежно. — Ну, сейчас у меня нет с собой пенни, но, может быть, этого цветка будет достаточно.
Робко он протягивает Регулусу жасмин.
О, Боже.
Регулус берет его между пальцами и закрывает глаза, когда он подносит его ближе к носу, чтобы оценить тонкий запах.
— Ты не сможешь задобрить меня цветами, — говорит он Джеймсу, слегка прищурившись.
Джеймс поднимает на него бровь, и уголок его губ подрагивает от ухмылки.
— Не смогу?
Регулус качает головой, но не возвращает цветок.
— Не сможешь.
— Не смогу?
Регулус шлепает его по руке.
— Прекрати, я же серьезно!
На лице Джеймса появляется выражение ужаса, прежде чем он говорит:
— Черт, а я думал, что ты Регулус! Я думаю, нам с Ремусом нужно поговорить…
Регулус едва сдерживает смех, и вот почему его щеки становятся все краснее и краснее с каждой секундой?
— Ты просто смешон, — произносит он.
Джеймс щелкает языком, бросая на него извиняющийся взгляд.
— Нет, я думаю, ты сегодня немного не в себе. Меня зовут Джеймс Поттер, — говорит он и протягивает Регулусу руку.
— Регулус Блэк. Приятно познакомиться с вами, мистер Поттер, — говорит он Джеймсу самым профессиональным голосом, на какой только способен, пытаясь при этом не хихикать, как подросток, и крепко пожимает его руку.
Конечно, он не упускает из виду, как расширились глаза Джеймса при этих словах.
— Ну, теперь вы просто заставили меня смутиться, мистер Блэк, — усмехается он, все еще не отпуская руку Регулуса.
— Неужели, мистер Поттер? — невинно интересуется он. — Я думал, мы собрались здесь, чтобы поговорить о делах, а не флиртовать, но, полагаю, мой секретарь дал мне неверную информацию.
Джеймс слегка хмыкает, склонив голову набок.
— Не знаю, как вы, но я считаю, что мы можем делать и то, и другое.
Регулус как раз собирался сказать что-то еще, когда услышал дьявольское хихиканье, а когда повернулся, то увидел, что Нарцисса ухмыляется, набирая что-то на своем телефоне.
— Что ты делаешь?
— Отправляю Питу очень гейскую фотографию, которую я только что сделала, — говорит она, не поднимая на них глаз, — А что еще мне делать?
— Могу ли я быть геем? — спрашивает Драко свою маму, подходя к ней.
— Конечно, ты можешь быть геем, родной, — говорит ему Нарцисса. — В любом случае, это может быть семейной чертой.
— Ты тоже гей?
— Иногда.
— А я тоже могу быть геем? — Гарри спрашивает Джеймса, просовывая голову за порог. — Я хочу быть геем, как дядя Реджи!
Джеймс усмехается, пожимая плечами.
— Если ты хочешь, то конечно, ты можешь быть геем.
Драко и Гарри празднуют это событие, хихикая в ответ, а Регулус закатывает глаза.
— Теперь мои дети геи, спасибо вам большое.
— Мы уже говорили об этом, — вздыхает Нарцисса. — Я родила этого драгоценного малыша, он мой.
— Мы говорили об этом, — говорит Регулус. — Он любит меня больше, он мой.
— Вы тоже избиваете друг друга? — спрашивает Джеймс, пораженный. — Потому что я не думаю, что смогу в одиночку разнять двух людей с острыми ногтями.
— Ха! — гогочет Нарцисса. — У Рега не было бы ни единого шанса против меня.
— Как же много ты пизд…
— Язык, — прервал его Джеймс.
Регулус закатывает глаза и высовывает язык перед Нарциссой, которая показывает ему средний палец.
— Я бы хотел, чтобы репортер, который назвал тебя
вдохновенным уроком самообладания, увидел тебя моими глазами, — говорит он ей.
— А я бы хотела, чтобы репортер, назвавший тебя
вечной иконой моды, увидел тебя моими глазами, — бросает она в ответ, но потом ласково улыбается. — Хотя я должна сказать, что мне нравится этот образ. Резинка, распутные шорты с татушками, футболка в стиле Looney Tunes — у моего дорогого дяди Ориона случился бы сердечный приступ, если бы он увидел тебя сейчас.
Вот
это уже лесть в лучшем смысле этого слова.
Нарцисса смотрит на свой телефон и беззастенчиво смеется.
— Это Питер, да? — Регулус вздыхает. — Что он говорит?
— Не понимаю, какое это имеет отношение к тебе, — быстро отвечает она.
— Я обещаю, я вот возьму и …
Джеймс быстро прикрывает рот Регулуса рукой, прерывая его на полуслове.
Регулус ворчит, но вместо того, чтобы отстраниться, он высовывает язык и лижет ладонь Джеймса.
Джеймсу требуется несколько мгновений, чтобы осознать это, но когда он осознает, то тут же отдергивает руку назад с выражением отвращения на лице.
— Ты только что лизнул меня? — спрашивает он, вытирая руку о брюки.
— Еще раз так сделаешь, и я тебя укушу.
— Ты отвратителен, — произносит Джеймс.
Нарцисса произносит слово «
извращенец», и Джеймс, кажется, читает мысли Регулуса, потому что останавливает его руку на полпути, прежде чем Регулус успевает показать ей средний палец.
— Почему ты сегодня такой агрессивный?
Нарцисса насмехается.
— Ты пытаешься сказать мне, что у него бывают не агрессивные дни? Дорогой мой кузен, в конце концов, тебя
исправила тюрьма.
Регулус закатывает глаза.
— Зачем я вообще с тобой вожусь? — он проталкивается мимо Нарциссы и направляется прямо к детям. — Пойдемте, гремлины, нам нужно искупаться и подготовиться к вечеринке.
— Я чистый! — жалуется Гарри, обижаясь.
— Я тоже! — хнычет Драко.
Нарцисса идет взъерошить их волосы, хихикая.
— Вы определенно не чистые, мои любимые. Не после того, как вы мазали друг друга взбитыми сливками весь завтрак.
— Что делали? — спросил Джеймс, нахмурившись.
— Пора мыться! — Регулус говорит, хлопая в ладоши, и направляется к лестнице.
— Тебе нужна помощь? — спрашивает его Нарцисса, но Регулус качает головой. — Не думаю, что ты сможешь справиться с ними двумя в одиночку.
Регулус отмахивается от нее.
— Конечно, я справлюсь с двумя детьми, разве это может быть трудно?
❖
В этом мире есть только один человек, перед которым Регулус признает свою неправоту.
Это не Нарцисса, не Питер, и уж точно не Сириус.
Джеймс.
Есть определенный тип бесстыдства, который приходит после того, как в молодости тебе столько раз совали в рот
чей-то член. В этот момент он чувствует себя совершенно комфортно, когда в панике зовет на помощь Джеймса.
Джеймс обычно очень быстро приходит на помощь, но сегодня все его крики оказались совершенно бесполезными, потому что кто-то, скорее всего Сириус, врубил Spice Girls на весь район, так что сколько бы он ни звал Джеймса, единственное, чего он добился, — это насмешки его племянников.
В ванной комнате сейчас полный беспорядок, он промок с ног до головы, в ванной почти не осталось воды, и он слишком слаб, чтобы бороться с ними, потому что Гарри и Драко визжат и смеются, кидаются водой друг в друга и в него, и вот как они убедили его принять участие в борьбе с пузырями?
Ладно, Джеймс не пришел ему на помощь, и он не мог контролировать перевозбужденных гремлинов своими двумя руками, так что же еще ему оставалось делать?
— Ты тоже принял ванну, дядя Реджи! — Драко хихикает, пока Регулус выжимает воду из его волос.
— Нет, это
вы меня искупали!
— Потому что ты тоже был вонючим! — заявляет Гарри. — Теперь ты больше не вонючий!
— Но вы двое все еще вонючие! — ехидничает Регулус. — Вы сегодня ужасно пахнете!
Чтобы доказать свою точку зрения, он берет губку в форме медведя и начинает тереть ею плечи Гарри, но останавливается, не дойдя до Драко, когда кто-то стучит в дверь.
— Войдите, — говорит Регулус.
— Эй, почему ты так… — начинает говорить Джеймс, но прерывает себя, увидев, в каком состоянии находится его ванная комната. К его чести, он не выглядит слишком обеспокоенным, иначе бы он не смеялся. — Что, черт возьми, здесь произошло?
Регулус хмурится на него.
— Я звал тебя пятнадцать минут, а ты решил появиться только сейчас, — шипит он, но его слова, вероятно, приглушены кучей пузырьков, которые Гарри только что водрузил на его волосы.
Грубо.
— Дальше я сам, — говорит ему Джеймс, подходя к ванне. «Ты иди и прими душ, только быстро».
Регулус сдерживает Драко одной рукой, а другой делает выпад вперед, чтобы наброситься на Гарри с запасной мочалкой.
— Почему ты думаешь, что сможешь с ними справиться? — недоверчиво спрашивает он Джеймса.
Джеймс ухмыляется.
— Если вы двое позволите мне одеть вас без лишнего шума, вы сможете допоздна смотреть кино, — говорит он им, и они тут же перестают двигаться. Затем он поворачивается к Регулусу, на его лице написано самодовольство. — Ты что-то говорил?
Из него получился бы отличный Блэк, учитывая все обстоятельства.
Регулус хватается за край ванны и толкает себя вверх, но пол покрыт мыльной водой, поэтому, конечно же, его ноги исчезают из-под него, и мир вокруг него совершает странный оборот.
Руки Джеймса обхватывают его талию еще до того, как он успевает осознать происходящее, и разве это не прекрасное дежавю? Ощущение того, что Джеймс держит его так близко, так близко.
Боже правый, почему Джеймс должен быть таким чертовски сильным?
И довольно странно, что прикосновения Джеймса заставляют его снова почувствовать себя семнадцатилетним, что его тело готово подчиниться и выгнуться под его руками.
Прошло слишком много времени, думает Регулус, но и недостаточно, чтобы он забыл, каково это.
Он не может пошутить или пофлиртовать, когда его язык словно приклеился к нёбу.
К счастью для него, Джеймс усмехается.
— Мы должны перестать так встречаться, Блэк.
Регулус открывает рот в надежде придумать что-нибудь остроумное, но единственное, что выходит, это вздох:
— Я намочу тебя до нитки.
— Я не против, — говорит Джеймс и крепко сжимает его руку, чтобы он мог вытянуть Регулуса вертикально на коврик.
Регулус упирается рукой в широкую грудь Джеймса, пока тот как следует вытирает его ноги, и только после этого Джеймс отпускает его.
И это хорошо, потому что теперь Регулус наконец-то может дышать.
Одного взгляда на ехидные ухмылки Гарри и Драко достаточно, чтобы он понял, что ему нужно правильно действовать, иначе он никогда не услышит конца этой истории.
— Пойду-ка я приму душ, — бормочет он, в основном про себя, и тяжело сглатывает.
Боже, у него во рту так сухо.
Регулус исчезает из ванной комнаты, полностью пропустив ответ Джеймса, и дрожащими пальцами запирается в своей спальне.
Это не может происходить с ним.
Не может быть, чтобы он возбудился из-за Джеймса дважды за один день, нет.
Его тело предает его, вот что происходит.
Его тело предает его, потому что он целый год обходился без секса, и это все, дело даже не в Джеймсе, а в… в его потребностях и…
Кого он, блядь, обманывает? На стояке в его штанах написано имя Джеймса.
— Пошел ты, Джеймс, пошел ты, пошел ты, пошел ты, пошел ты, пошел ты, — бормочет про себя Регулус, сдирая с себя мокрую одежду по пути в ванную.
Ему не нравится, как его член свободно упирается в живот, когда он спускает штаны, требуя внимания.
Включая душ, Регулус обещает себе, что не поддастся.
Нет, не уступит.
Не сейчас и никогда.
Это должно прекратиться, и должно прекратиться прямо сейчас, решает он, втягивая дрожащий воздух и запрыгивая в душ.
Почему его стояк не спадает?
О, точно, это должно быть потому, что он все еще чувствует руки Джеймса по всему телу, удерживающие его на месте, и… и…
— Нахуй, — бормочет он, обхватывая рукой свой член, и вздрагивает с головы до ног от этого ощущения.
Он пытается удержаться от громкого хныканья при каждом неуверенном движении, но не может, не может, не может…
Джеймс занимает каждый уголок его сознания, его прикосновения к коже Регулуса, его темные глаза, пробегающие по утрам по телу Регулуса и задерживающиеся на его голых ногах на секунду, его довольная ухмылка, которая появляется на уголках его губ, когда Регулус переодевается во что-то красивое…
— Ты прекрасен, — сказал Джеймс тем утром, и грубость его голоса эхом отдается в голове Регулуса, когда он ускоряет темп.
И если Регулус так красив, как говорит Джеймс, то почему он не здесь, не держит его бедра на месте и не скользит внутри него?
Ему даже не нужно представлять, каково это, потому что он знает — он знает, как Джеймс дает, дает и дает, пока человек не будет удовлетворен настолько, что не сможет попросить большего, он знает его обжигающие поцелуи и пальцы, открывающие его медленно, мучительно, с обожанием — он знает грубость члена Джеймса, прижимающегося к нему, он знает звуки, срывающиеся с губ Джеймса…
Регулус кончает на свою руку и живот с протяжным стоном и сильной дрожью, пробегающей от макушки головы до пальцев ног.
Он открывает глаза после минуты попыток и жалких неудач перевести дыхание, и опускает голову на кафель.
Святое дерьмо.
Неужели он только что мастурбировал, думая о Джеймсе, мать его, Поттере?
❖
Регулус не торопится.
С душем и переодеванием, то есть, потому что со всем остальным он закончил довольно быстро.
Просто он никак не мог выбрать между парой светло-розовых джинсов и комбинезоном, вызывающим отвращение и стыд, но в итоге выбрал розовые джинсы и топ, который он украл у Эми пару лет назад.
Он даже не торопился с макияжем, выбрав розовые тени для глаз, розовые румяна для скул и немного блеска.
Делать подводку для глаз, когда у него тряслись руки, было, наверное, ужасной идеей, поэтому он даже не притронулся к этой чертовой штуке.
Когда Регулус спустился, Питер сидел за барной стойкой, ел M&M's из миски и печатал на телефоне, но когда он услышал, что Регулус входит в гостиную, он поднял на него взгляд.
— Привет, красавчик, — говорит он.
Регулус прищуривает глаза на своего друга.
— Тебя здесь сторонились?
Питер на мгновение хмурится, но потом смеется.
— Что? Нет! Я даю указания курьеру из кондитерской.
Это… это логично, вообще-то.
Регулус опускает руки по бокам, вздыхая.
— Точно, извини.
Питер откладывает телефон в сторону, глядя на Регулуса с бесконечным терпением.
— Из-за чего ты сегодня выглядишь будто наложил в штаны?
Регулус пожимает плечами.
— Это был странный день, — говорит он. — Драко разоблачил меня перед Джеймсом во время завтрака.
Питер поджимает губы, пытаясь не рассмеяться.
— Правда? И что он сказал?
Закатив глаза, Регулус садится на пустой стул рядом с Питером.
— Сказал Джеймсу, что у меня есть его фотография в прикроватном ящике, — вспоминает он, и прежде чем Питер успевает вставить слово, продолжает. — Да, Питер, у меня была фотография Джеймса в прикроватном ящике. Я был пьян и подавлен, это была пятая годовщина нашего разрыва, я только что переспал с Барти — все было в полном беспорядке, вот что я пытаюсь сказать. Теперь ты можешь судить меня.
Питер улыбается ему.
— Я бы никогда тебя не осудил.
Регулус кивает, вздыхая, и скрещивает руки на барной стойке, опираясь на них головой.
— Прости, я сегодня немного на взводе.
— Да, я заметил, — говорит Питер. — Я говорил с Джеймсом.
Все тело Регулуса напряглось при звуке
его имени.
— Правда?
Питер кивает.
— Прямо перед тем, как ты спустился, — говорит он. — Теперь все в порядке. Я не знаю, что ты ему сказал, но он гораздо спокойнее, чем вчера.
— Я полагаю, вы собираетесь держать подробности при себе, да?
Как раздражающий субъект Питер подходит и зажимает щеку Регулуса между пальцами.
— И вчера я разговаривал с Сириусом. С ним было даже проще, чем с Джеймсом. Он больше заботится о твоем благополучии, чем о каких-то глупых рассуждениях о предательстве. Кроме того, помогает то, что он не был тем, с кем ты расстался.
Регулус долго смотрит на Питера: постоянные темные круги под глазами, секреты, скрытые за его знающей ухмылкой, его клубничные светлые волосы, которые он покрасил в розовый цвет еще в школе, и которые Регулус так и не смог убедить его сделать это снова, как только они смылись, его пухлые, веснушчатые щеки.
Питер присматривал за Регулусом столько лет, и, возможно, Регулус никогда не ценил его так, как следовало бы.
Он вдыхает.
— Чувствуешь ли ты, что предал их?
Питер быстро качает головой.
— Ни на секунду, — говорит он. — Что плохого в том, что я хочу вернуть своего лучшего друга в свою жизнь?
Регулус насмехается.
— Они твои лучшие друзья, — бормочет он. — Я просто считал тебя самым крутым человеком, когда мы были детьми, и с тех пор ты ко мне привязался.
Питер усмехается, закатывая глаза.
— Они — мои лучшие друзья, и ты — мой лучший друг, просто по-другому. И я бы убил за любого из вас в одну секунду, — говорит он Регулусу, в его тоне нет ни капли насмешки. — Что за самоуничижительное дерьмо сегодня? Не похоже на тебя.
Я тону в самоуничижении, потому что только что дрочил, думая о Джеймсе, а так ничего особенного.
Он пожимает плечами.
Питер без слов притягивает его в полу-объятие.
Регулус зарывается лицом в его плечо, ворча под нос.
— Ты сделал что-то глупое, не так ли?
Регулус кивает.
— И теперь ты жалеешь о каждом решении, которое привело тебя к этому?
Регулус снова кивает.
— Ах, Реджи. Ты действительно чудо.
До них доносится смех, и Регулус открывает глаза, чтобы увидеть Джеймса, идущего от входной двери с Драко на одной руке и Гарри на другой, оба они визжат, смеются и пинают своими маленькими ножками.
Регулус быстро замечает, что Драко одет в костюм единорога, а Гарри — в костюм динозавра, и улыбка появляется на уголках его губ, но она исчезает, как только он обращает внимание на то, как легко Джеймс несет их.
Джеймс бросает взгляд на Регулуса и Питера и закатывает глаза.
— Оставьте немного места ради Иисуса, а?
— К-конечно, — слабо пробормотал Регулус.
Джеймс продолжает идти, крепко держа детей, но единственное, на чем Регулус может сосредоточиться, это на том, как напрягаются мышцы на его широких плечах под черной футболкой, и как он…
Его зубы клацают, когда Питер поспешно закрывает рот, и Регулус даже не может удержать его.
— Боги, — шепчет Питер, отталкивая его с ошеломленным выражением лица. — Ты не
мог.
Регулус хмурится.
— Что? Нет! — выкрикивает он, цвет возвращается к его лицу. — Я не спал с Джеймсом!
— Конечно, переспал! — восклицает он. — Если нет, то почему ты начал пускать слюни?
— Я не пускал слюни! — возражает Регулус. — Я просто… я просто…
— Любуешься своим ужином? — Питер заканчивает за него.
— Нет! — прохрипел он. — Ради всего святого, Питер, я только… ах!
Когда Регулус опускает голову на стойку для завтрака, он решает, что должен бежать так быстро, как только может, и позволить копам затащить его обратно в Азкабан.
— Ты только
что? — медленно спрашивает Питер.
— Оставь меня в покое, — почти хнычет он, но Питеру это не нравится.
Питер делает глубокий вдох.
Регулусу совершенно
не нравится то, как сильно они знают друг друга, потому что он знает, что Питер знает, что Регулус знает, что Питер знает, что он только что сделал.
— Во имя всего хорошего, пожалуйста, скажи мне, что ты не растеребил себя, думая о нем.
— Ты сказал, что никогда не будешь меня осуждать!
— Ты даже не представляешь, как сильно я тебя сейчас осуждаю.
— Извините, что прерываю ваш момент, — снова раздается голос Джеймса. — Торт скоро принесут? Сириус начинает стервозничать.
Регулус не регистрирует ответ Питера, потому что он слишком занят тем, что пытается остановить себя от того, чтобы его не стошнило прямо здесь и сейчас.
Почему он это сделал?
Почему?
Просто… почему?
Постыдная дрочка в уединении своей спальни не стоит того стыда, который липнет к нему, как вторая кожа, ни на секунду.
Но, опять же, хороший трах стоил бы того…
— Давай выйдем на улицу, тебе нужен свежий воздух, — говорит ему Питер, прерывая ход его мыслей.
Регулус поднимается.
— Что мне нужно, так это гребаная выпивка.
Но прежде чем они доходят до черного хода, Питер останавливает его, положив руку ему на плечо.
— Эй, расслабься, все в порядке, — говорит он ему, слегка посмеиваясь. — Мы все делаем глупости, когда возбуждены.
Регулус поднимает на него бровь.
— О, да? Ты когда-нибудь дрочил на мысленный образ человека, который приютил тебя на время домашнего ареста, и который также оказался твоим бывшим? — спрашивает он, и от этих слов его щеки снова пылают.
Питер похлопывает его по спине, улыбаясь.
— Да, нет, просто ты очень специфическая марка испорченности, приятель.
Да, Регулус это прекрасно понимает, спасибо тебе большое, Питер.
К тому времени, как они выходят на задний двор, он полностью украшен, с широким круглым столом прямо посередине, покрытым скатертью «Мстители», которую он сам заказал на Amazon. Регулус очень ценит тот факт, что кто-то подложил под каждую ножку небольшую тарелку, чтобы она не протыкала дырки на траве.
К перилам крыльца привязана связка воздушных шаров, а на столике у крыльца лежит куча подарков.
Регулус не может не заметить, что половина из них обернута бумагой с изображением динозавров, а половина — с космической тематикой.
— Ты был слишком занят тем, что наряжался для Джеймса, и не был здесь свидетелем шоу, — говорит Сириус, подходя к нему. — Гарри начал плакать, потому что хотел разделить свой день рождения с Драко, можешь себе представить? Мы-то с Ремусом купили несколько подарков для Драко, чтобы он не чувствовал себя обделенным, но нам пришлось бежать в магазин, чтобы сравнять счет.
Регулус улыбается, несмотря на себя, и когда его взгляд падает на татуировки, покрывающие каждый кусочек кожи на руках его брата, слова Нарциссы повторяются в его голове.
— Сири, — говорит он с нежной улыбкой. — Я думаю, ты убил отца.
Сириус выглядит ошеломленным в течение двух секунд, но затем его лицо расплывается в ухмылке.
— Ты действительно так думаешь?
— Я хочу сказать, он умер через пару месяцев после вашей свадьбы, — рассуждает Регулус, — и мама говорила, что то, что ты был позором, стало причиной того, что его операция не удалась.
Сириус прикасается к его груди рукой, в которой он не держит кекс, глаза нежно блестят.
— Это самое милое, что ты мне когда-либо говорил, — радостно говорит он. — Вот, можешь взять мой кекс, я только раз его лизнул.
Да, конечно, только один раз, думает Регулус, закатывая глаза, но все равно соглашается.
Только тогда он замечает, что Ремус крепко прижимает Нокса к груди, а Нарцисса пытается надеть ему на голову крошечную праздничную шляпу.
— Что вы делаете с моим ребенком? — спрашивает он, и Нокс отчаянно мяукает.
— Мы создаем ему праздничное настроение, видишь? — говорит ему Ремус. — Он готов к вечеринке.
Через несколько мгновений Питер выходит из дома с тортом, крепко держа его обеими руками, вероятно, потому что он знает, что примерно через пять секунд на него нападут.
— Торт здесь! — объявляет он.
Гарри и Драко тут же начинают визжать и прыгать вокруг него, а Нарцисса принимает это как сигнал к тому, чтобы сесть и заняться тем, что у нее получается лучше всего: снимать все происходящее на телефон.
Она всегда так делала, по крайней мере, с тех пор, как появился Драко.
Но теперь Регулус не может не задаться вопросом: неужели она хранит эти воспоминания для того дня, когда Люциус выйдет на свободу?
Сейчас не время грустить, быстро напомнил он себе.
Это вечеринка Гарри — а теперь, видимо, ещё и Драко — и он собирается наслаждаться ею.
Поэтому в оставшуюся часть дня Регулус делает все возможное, чтобы не думать ни о чем, что может помешать его настроению, в том числе и о Джеймсе.
Он обращает внимание на детей, раскачивающихся из стороны в сторону, когда взрослые поют «С днем рождения», и на шоколадный торт, от которого к концу дня у кого-то обязательно заболят зубы.
Гарри и Драко открывают свои подарки довольно рано, чтобы они могли побегать по заднему двору и пострелять друг в друга водой из новых водяных пистолетов, которые, как знает Регулус, станут его кошмаром на протяжении следующих двух недель, и Сириус, должно быть, купил их с единственной целью — действовать ему на нервы.
К тому времени, как на них опустилась ночь, и дети остались играть в одну из многочисленных видеоигр, которые купил для них Ремус, Регулус использует свой шанс спрятать водяные пистолеты в сарае для инструментов, даже если Джеймс смотрит на него осуждающим взглядом, который он определенно унаследовал от Эффи.
— Ты поблагодаришь меня за это, когда завтра не проснешься от того, что гремлин стреляет водой тебе в лицо, — шепчет Регулус, не глядя прямо на него.
Признаться, это трудно, но Регулус доживает остаток вечера без особых нервных потрясений, даже если воспоминания о том, что он сделал всего несколько часов назад, постоянно всплывают в его сознании.
Но Регулус — эксперт в том, что касается игнорирования собственных чувств и мыслей, поэтому он отгоняет все это.
Проблема возникает ближе к полуночи, когда Ремус, Сириус и Питер уже попрощались, а Нарцисса ушла укладывать детей спать.
Регулус сидит на ступеньках заднего крыльца, прикуривая сигарету, и знаете что? Он гордится собой за то, что весь день ему удавалось сохранять спокойствие и собранность.
Это происходит до тех пор, пока Джеймс не открывает заднюю дверь и не садится рядом с ним.
Ради всего святого, неужели несчастный человек не может передохнуть в этом доме?
— Ты в порядке? — спрашивает его Джеймс.
И поскольку Регулус не доверяет себе рядом с Джеймсом, по крайней мере, сегодня, он слегка отшатывается в сторону.
— С чего бы мне не быть в порядке? — удивляется он.
Джеймс берет сигарету из пачки, пожимая плечами.
— Я не знаю, это ты мне скажи, — говорит он. — Ты избегаешь меня с тех пор, как началась вечеринка.
Регулус хмурится.
— Я не избегал тебя.
— Да, избегал, даже Ремус спросил меня, все ли у нас в порядке, — говорит ему Джеймс и шумно выдыхает. — Это из-за того, что сказал Драко? Или из-за разговора, который у нас был в прошлый раз, когда мы были здесь? Потому что если это из-за… черт, прости. Я опять это делаю, я знаю. Я остановлюсь.
Регулус выдохнул дым через нос, хмыкнув.
По правде говоря, Регулус забыл об этих двух вещах, как только речь зашла о его постыдной дрочке.
И теперь, когда он переступил эту тонкую грань, все остальное кажется таким несущественным, когда он совсем недавно кончил от воспоминания о том, как мужчина, сидящий рядом с ним, трахал его до потери сознания у стены душевой.
Регулус изменился, он действительно изменился, даже если Джеймс не знает, какую роль он в этом сыграл.
Джеймс хмурит брови, глядя на Регулуса, его глаза полны беспокойства, и он, наверное, думает, не собирается ли Регулус встать и убежать от него.
А Регулус смеется.
Он смеется, потому что это смешно.
Каждая чертова частичка этого смешна.
Шесть лет назад он разбил оба их сердца за Блэк-Мэнором не более чем за пару минут, переехал в Париж, закончил университет, обручился и впоследствии расторг помолвку — черт возьми, он попал в
тюрьму.
И вот теперь он снова здесь, как будто не прошло ни одного дня.
Что вообще представляет собой его жизнь?
Сплошная неразбериха происшествий, случайностей и весьма сомнительных решений, которая привела его обратно на это крыльцо, с полным животом торта и Джеймсом, сидящим в паре дюймов от него, и разве это не уморительно?
Разве не смешно, как его жизнь разошлась по швам, а он теперь уютно расположился на ее ошметках?
— Рег, что случилось? — спрашивает Джеймс, нахмурившись.
— Ничего, — отвечает Регулус между приступами смеха, — абсолютно ничего.
Джеймс на секунду кажется обеспокоенным, но затем он улыбается, и Регулус знает, что он
понимает его, потому что Джеймс понимает его лучше, чем кто-либо другой, и это пугает Регулуса до глубины души.
Когда Джеймс притягивает Регулуса к себе, Регулус просто падает на него, смеясь еще сильнее, чем раньше.
И знаете что? Смеяться над мысленным образом Джеймса ёбаного Поттера, — далеко не самое странное, что с ним случалось.
