❖
Пиццерия переполнена, и Джеймсу требуется больше часа, чтобы его обслужили, а к тому времени, как он возвращается домой, Сириус, Ремус и Гарри уже там. Гарри сидит на коленях у Регулуса, прислонившись щекой к его плечу, а Регулус гладит его волосы, и не поднимает глаз на Джеймса, когда тот объявляет, что вернулся с едой, или когда тот спрашивает Гарри, как прошел день. — Почему ты так долго? — спрашивает его Сириус. — Мы здесь уже сорок минут. Джеймс ставит коробки с пиццей на кухонный стол. — Твой дорогой лунный луч не предупредил меня, что ресторан будет переполнен. Мне повезло, что кто-то узнал меня и позволил сократить очередь. — Посмотри, как ты используешь свое милое личико, чтобы добиться своего, — насмешливо воркует Ремус и принимает помощь Питера, чтобы встать с дивана и накрыть на стол. Нокс спрыгивает на пол и бросается за ними, и Джеймс знает, что он начнет выпрашивать еду, как только Питер или Ремус откроют холодильник. Гарри ворчит что-то близко к уху Регулуса. Регулус целует его в лоб, хмурясь на Сириуса, когда тот закатывает глаза. Сириус вздыхает. — Я не собираюсь комментировать. — Лучше не надо. — Что случилось? — быстро спрашивает Джеймс, подходя к ним. Он хмурится, когда замечает покрасневшие глаза Гарри. — Ты в порядке, Хаз? Гарри прячет лицо в шею Регулуса. — Он в порядке, — резко говорит Регулус Джеймсу. — Мне не кажется что он в порядке, — говорит Джеймс, но Сириус бросается к нему и хватает его за руку, прежде чем он успевает сказать еще хоть слово. — Джеймс, все нормально, оставь их, — бормочет он. Джеймс позволяет Сириусу тащить его в прихожую, хотя бы потому, что он знает, что только так он сможет получить от них хоть какое-то объяснение. — Что случилось? — спрашивает он, на этот раз тише, и не сводит глаз с Регулуса, пока тот ведет Гарри в его комнату, возможно, чтобы тот вздремнул. Сириус складывает руки на груди. — Гарри был раздражительным с тех пор, как мы его забрали, потому что им поменяли учительницу, и та заставила их есть йогурт, который Гарри не понравился, поэтому он на нее разозлился. Когда мы забирали его, он все еще плакал, а она все еще ругала его, поэтому, конечно, мы с Ремусом стали спорить с ней в присутствии других родителей. Молли пришлось вмешаться, потому что Рон расстроился, увидев, что Гарри тоже расстроен. Когда мы приехали, Гарри закатил небольшую истерику, потому что он был голоден, и Рег приготовил для него что-то. Но ты знаешь, как Рег ведет себя, когда Гарри плохо себя ведет, поэтому он набросился на меня, когда я сказал ему не опекать Гарри так сильно. Вот и все. Джеймс очень глубоко вздохнул. — Хорошо, я понимаю. Сириус на мгновение прикусил губу. — Слушай, я знаю, что тебе тяжело настаивать на своём с моим братом, но ты должен поговорить с ним об этом. Это нездорово — никогда, никогда не наказывать ребенка, а Гарри и так собирается вырасти богаче, чем почти все его друзья, за исключением, может быть, Драко, тебе не нужно, чтобы он рос избалованным и наделенным правами на избалованность. — Я знаю, — говорит ему Джеймс. — И я беспокоюсь, что Гарри никогда не узнает границ, если я буду позволять Регу добиваться своего каждый раз, когда происходит что-то подобное. — Я был таким же, как он, когда Гарри только появился, помнишь? — Сириус улыбается в сторону. — Я не позволял никому ругать его ни при каких обстоятельствах. А вы, ребята, усадили меня и заставили понять, как это может навредить Гарри в долгосрочной перспективе, поэтому я постарался перестать быть таким подавляющим, и, думаю, у меня неплохо получилось. Возможно, Регу понадобится еще немного времени, но все будет хорошо. Может быть, не стоит использовать слово «дисциплина» рядом с ним. Или «ругать». Или «наказание». Знаешь что? Я пришлю тебе список слов, которые ты не можешь использовать ни при каких обстоятельствах. — Спасибо, Падс. Я это очень ценю, — выдохнул Джеймс. — Иногда мне нужно, чтобы кто-то другой говорил мне такие вещи, чтобы я знал, что это все не только в моей голове. — Определенно нет, приятель, — говорит Сириус, а затем выпрямляет спину. — Как бы то ни было, теперь, когда ты в полном моем распоряжении, я собираюсь провести с тобой допрос c пристрастиями. Джеймс поднимает бровь. — Ты собираешься провести со мной допрос с пристрастиями? — спрашивает он. — Если что, Рег — тот, кто с большей вероятностью зарежет меня во сне, если я забуду помыть посуду перед тем, как лечь спать. — И я бы с радостью помог ему закопать твое тело на моем собственном заднем дворе, если бы до этого дошло. Подавив смех, Джеймс кивает. — Хорошо, как скажешь. Сириус закатывает глаза. — Ты можешь хотя бы притвориться, что тебе страшно? — насмехается он. — Это мой первый и, надеюсь, последний раз, когда я провожу допрос с пристрастиями, я хочу сделать его незабываемым. — Ладно, извини, теперь я в ужасе, давай, — говорит Джеймс и сжимает губы в тонкую линию. Не пропустив ни одной лишней секунды, Сириус хватает его за переднюю часть толстовки и опускает вниз с гораздо большей силой, чем Джеймс ожидал от него. Глаза Сириуса становятся ледяными, прежде чем он шипит: — Если ты причинишь моему брату хоть малейший дискомфорт, я заставлю тебя пожалеть, что ты вообще родился на свет, — он наклоняет голову в сторону, почти механически. — Не забывай, что половина меня произошла от Вальбурги Блэк, Поттер. Ну, черт. — Х-хорошо… — Хорошо заботься о нём или я позабочусь о тебе, — прервал его Сириус. — Понял? Джеймс быстро кивает. — Конечно, — говорит он. Сириус отпускает его, и все его лицо расслабляется, когда он начинает смеяться. Джеймс даже не осознавал, что его сердце бьется так быстро, пока оно не начало замедляться. Святые угодники. Сириус внушает настоящий ужас, когда захочет. — Я всегда хотел это сделать! — восклицает Сириус, ухмылка разделяет его лицо на две части. — И как я тебе? Джеймс резко сглатывает. — Скажем так, я больше никогда не хочу оказаться по другую сторону этого взгляда. Все еще улыбаясь от уха до уха, Сириус погладил Джеймса по щеке. — Ты знаешь, как сделать меня счастливым, — просто говорит он. — А теперь пойдем поедим, я чертовски голоден. Джеймс следует за Сириусом на кухню, где остальные уже набивают свои желудки, но он замирает перед входом. Он не может не смотреть на Сириуса и Регулуса и размышляет про себя, насколько они сильны. Если эта таинственная женщина причинит тебе боль, я разрушу ее жизнь. Я заставлю тебя пожалеть, что ты вообще родился на свет. Если бы эти слова прозвучали от кого-нибудь другого, Джеймс счел бы их пустыми угрозами, потому что люди никогда не имеют в виду, когда говорят что-то подобное. Но Сириус и Регулус имеют в виду каждое слово, которое они произносят, и обладают пугающей способностью воплощать их в жизнь. Легко забыть об этом, когда они сидят за столом в доме его детства, едят пиццу и болтают об «Игре престолов», но бывают такие моменты, как этот, когда Джеймс вспоминает, что мир лежит у их ног просто потому, что в их жилах течет кровь. Регулус способен щелкнуть пальцами и получить все, что захочет. Однако в последнее время единственное, чего он хочет, — это Джеймс, и ему не нужно щелкать пальцами, чтобы Джеймс упал на колени. Джеймс, во всяком случае, не возражает против такой мысли. — О чем ты думаешь, Поттер? — интересуется Регулус, дергая его за руку. Остальные не смотрят в их сторону, слишком занятые разговорами между собой, или, возможно, позволяя им немного побыть наедине. — О тебе, — говорит он, потому что ему больше не нужно это скрывать. — Я всегда думаю о тебе. Регулус хихикает, прикладывая руку к его щеке. — Неужели? — Я провожу четырнадцать часов бодрствования, думая о тебе, а остальные два стараюсь не думать, просто чтобы дать тебе передышку. Но обычно это не работает. В итоге я всегда думаю о тебе еще больше. — Какой же ты ванильный, — бормочет Регулус, даже не пытаясь скрыть улыбку, и не теряя времени, встает на кончики пальцев ног, чтобы поцеловать Джеймса. Почти сразу после того, как губы Регулуса коснулись его губ, скомканная салфетка ударяет Джеймса по лицу. — Может, сведёте PDA к минимуму, когда я ем? — ехидно спрашивает Сириус. Джеймс готов отстраниться ради мира, но Регулус обхватывает Джеймса руками и целует его в щеку так звучно, как только может, в результате чего Джеймс хихикает, как дурак, а Сириус издает рвотные звуки, в то время как Ремус и Питер обмениваются полуудивленными, полураздраженными взглядами. — Мы тебе противны, говнюк? — спрашивает Регулус своего брата и прижимается щекой к плечу Джеймса. — Потому что я могу сделать все намного хуже. — Сделай это, и я заставлю Ремуса сделать что-то, что травмирует тебя на всю оставшуюся жизнь, — предупреждает его Сириус. — Пожалуйста, не свисти, — произносит Питер в то самое время, когда Джеймс мягко отталкивает Регулуса от себя. Ремус устало откидывает голову назад. — Я и не собираюсь. Регулус хмурится. — Что будет, если он свистнет? — спрашивает он Джеймса. — Выебнись и узнаешь, — говорит Сириус и откусывает еще кусочек пиццы. — К другим новостям, — говорит Ремус, слащаво улыбаясь, — вы, голубки, идете на встречу бывших выпускников? Регулус занимает место между Джеймсом и Сириусом, на его лице появляется замешательство. — Встреча выпускников? — Да, Хогвартс планирует организовать всеобщую встречу бывших выпускников в начале следующего года, — объясняет Сириус. — У нас будет банкет и бал, как в старые добрые времена. Регулус медленно жует свою пиццу. — Мы не должны идти, если тебе не хочется, — успокаивает его Джеймс. — Ты не должен оставаться здесь только потому, что я не хочу показываться на людях, — говорит он. — Я останусь с Гарри, и ты сможешь уйти. — Ерунда, если ты не идешь, то и я не иду. — Если честно, — вмешивается Питер, — то, что ты попал в тюрьму — это наименее постыдная вещь, которая случалась с выпускниками Хогвартса. Разве Эммелин не арестовали в Канкуне за то, что она напилась и ударила полицейского по лицу, когда он пытался арестовать ее за обнажение в общественном месте? — А Эван назвал Трампа деревенщиной в прямом эфире, а затем сказал, что Канье Уэст был бы лучшим президентом, чем он, что, кстати, я до сих пор сомневаюсь, действительно ли он имел в виду, — вспоминает Ремус. — О, и еще просочилась информация, что какой-то парень с Когтеврана очень любит фотки ног, помните? Как его звали? — Это был один из детей Паркинсон, — сказал ему Сириус. — Их там тонна, я не помню, кто из них. Джеймс толкает Регулуса коленом. — По крайней мере, ты попал в тюрьму по крутой причине, — он пожимает плечами. — Вообще-то, это даже горячо. — Я сделаю вид, что никогда этого не слышал, — пробормотал Сириус. — Но да, ты плохая сучка. Я бы не посмел больше показываться на людях, если бы женился на немецкой знаменитости, которая в итоге оказался американской аферисткой без единого пенни. — Ты говоришь об Эдгаре Боунсе? — усмехается Питер. — Я слышал, что она сбежала в Аргентину с небольшой частью его состояния. — Она сейчас в Бельгии, я слышал, — комментирует Регулус, беря чипсы из тарелки Джеймса. Джеймс хмурится. — Откуда ты это знаешь? — У меня везде есть глаза. Как он уже говорил, горячо. Сириус кладет руку на предплечье Регулуса. — Пойдем с нами на встречу выпускников, — просит он. — Я обещаю, мы повеселимся. — А как же Гарри? Мы не можем оставить его с няней, — возражает Регулус. — Молли может присмотреть за ним на выходные, — рассуждает Джеймс. — Да ладно, Рег, мы отлично проведем время. Мы даже сможем тайком сбежать в Хогсмид, чтобы выпить пинту сливочного пива. — Или утащить бутылку огневиски из кабинета Филча, — предлагает Питер. — Я уверен, что он все еще пьет на своих сменах. Регулус несколько мгновений покусывает свою нижнюю губу, глядя в свою тарелку, а затем поднимает взгляд на Джеймса. — Хорошо, — выдыхает он. — Но если кто-то скажет мне что-то странное, я намерен совершить преступление. — Еще одно? — шутит Джеймс. Регулус треплет его по щеке, и хорошо, что у него больше нет акриловых красок, иначе это было бы больнее, чем вышло. — Честно говоря, я не думаю, что кто-то тебе что-то скажет. Ты пугающий. Регулус хихикнул. — Я воспринимаю это как комплимент. — Вообще-то я рад увидеть наших старых одноклассников, — хмыкает Ремус. — Мы не видели близнецов с тех пор, как закончили университет, да же? Сириус закатывает глаза, рычание тянется к его верхней губе. — Только не этих гребаных близнецов. — А что не так с близнецами? — спрашивает Питер. — О, с близнецами все в порядке, — говорит Сириус, бросая исподлобья взгляд на Ремуса. — Только то, что мой муж решил, что это хорошая идея — рассказать мне на прошлой неделе, что Гидеон Прюэтт был его первым поцелуем. Гидеон Прюэтт, представляешь? Ремус смеется, не беспокоясь. — Любимый, это случилось больше десяти лет назад, забудь об этом, — тянет он. — Меня же никогда не беспокоило, что Джеймс был твоим первым поцелуем. Да, Ремуса это не беспокоит, но, судя по тому, как Регулус поворачивает шею, чтобы посмотреть на Джеймса, того это наверняка беспокоит. — Сириус был твоим первым поцелуем? Джеймс проводит рукой по лицу. — Нам было тринадцать, и мы хотели покончить с этим, ясно? — говорит он Регулусу. — Это не было одним из моментов, которыми стоит гордиться. — Не момент, которым ты гордишься? — хрипит Сириус. — Тебе должно повезти, что ты сначала поцеловал более красивого брата, ты, дрянь. — О, заткнись, блять, — ехидничает Регулус в его сторону. — Это был чмок или настоящий поцелуй? Погоди, вы… вы прямо сосались? Потому что если да, то мне придется порвать с тобой и съебаться обратно в свою камеру в Азкабане. Уверен, Гораций будет рад моему возвращению. — Хватит драматизировать, — отмахнулся от него Сириус. — И мы действительно сосались. Или пытались, во всяком случае, но это было ужасно. Надеюсь, он улучшил свои навыки к тому времени, как добрался до тебя. — Конечно, и твой первый поцелуй был не лучше, — говорит Регулусу Ремус, доставая очередной кусок пиццы, а Регулус с презрением смотрит на Джеймса. — Я имею в виду, это был я, так что… — Джеймс начинает говорить, но прерывает себя, когда Регулус хмурится. Он тоже хмурится, сбитый с толку. — Это не я был? — Когда это я говорил тебе, что это был ты? — спрашивает Регулус. Джеймсу приходится несколько раз открыть и закрыть рот, прежде чем из него вырывается хоть один звук. — Я просто… я подумал, что это был я, потому что я был твоим… — Нет необходимости заканчивать это предложение, — прерывает его Регулус слегка повышенным тоном. — Но да, ты однозначно не был моим первым поцелуем. Сириус облокотился на стол, глаза блестят от удовольствия. — Я ставлю на Долгопупса. — Нет, у меня такое чувство, что это была Эми, — язвит Ремус. — Дирборн? — Джеймс предлагает, слабо. — Пожалуйста, не говорите мне, что это был Боунс. Регулус подавляет смех. — А ты на кого ставишь? — Сириус спрашивает Питера. Питер берет чипсы со своей тарелки и очень, очень медленно ест их, бросая на Регулуса укоризненный взгляд. Регулус прикрывает рот тыльной стороной ладони. Подождите. Секундочку. Нет. — Ты, блять, стебешься что ли, — пробормотал Джеймс. Регулус наконец-то начинает смеяться. — Это был эксперимент! — Дружище, выслушай меня, — вмешивается Питер, бесконечно веселый и лишь слегка запаниковавший. — Все вы тогда каминг-аутились, а я только-только каминг-аутнулся как транс, я просто хотел убедиться, что я не гей, не би, не пан или еще кто. — Поэтому ты поцеловал Регулуса, — обвиняет его Джеймс. Регулус делает успокаивающее движение рукой. — Это было взаимное соглашение. Скажем так, мы поцеловали друг друга. Джеймс прищуривает глаза на Питера. Сириус даже не пытается сдержать свой гогот. — Когда ты так смотришь на меня, я ловлю флэшбэки, — говорит Питер, кривя лицо. — Это был всего лишь поцелуй, Сохатый. — Всего лишь поцелуй, — повторяет Джеймс. — Я был прав, когда переживал из-за тебя, мелкий ты крысёныш… Регулус кладет руку ему на колено. — Мне напомнить тебе, что ты целовался с моим братом? — спрашивает он приторно-сладким тоном, который напоминает Джеймсу Беллатрису. — Он сосался с твоим братом, — поправляет его Ремус. Питер качает головой. — Пытался. Уже было сказано, что он был не очень удачным. — Ладно, да, но целоваться с Питером еще хуже. — Эй! — Хуже, потому что это Питер или потому что ты ревновал его к Питеру? — спрашивает Ремус. Сириус снова смеется. — О, я помню это! — восклицает он, и Джеймс никогда в жизни не чувствовал себя более преданным. — Я так волновался, что ты в итоге устроишь трагический несчастный случай для Питера. — Видишь? Я же говорил тебе, что я не сумасшедший, он ненавидел меня! — говорит Питер Регулусу, указывая на Джеймса. — Я не ненавидел тебя! — защищается Джеймс. Питер поднимает бровь, — Я просто ревновал! Но Сириус был хуже, когда дело касалось Ремуса. Намного, намного хуже. Когда они только начали встречаться, я попытался обнять Ремуса, а Сириус так сильно ударил меня по башке, что я звездочки увидел. — Ты лживая сучья задница, и я ударю тебя по башке, если ты не возьмешь свои слова обратно… — Не делай вид, что ты не устраивал маленьких сцен, когда кто-то подходил слишком близко к Ремусу, — со смехом обвиняет Регулус своего брата. — Слава Богу, ты это перерос. — Да ну? — спрашивает Ремус. — Ты дашь мне передышку? — Сириус ворчит. — Я не знал, что Гидеон был твоим первым поцелуем, я просто взбесился! — Посреди аэропорта! — Ну, приятель, теперь ты знаешь, что я сейчас чувствую, — говорит Джеймс. Питер вздыхает. — Ты никогда не забудешь об этом, да? — Неа, вряд ли. Регулус поворачивается, чтобы посмотреть на него с недоверием, но Джеймс ухмыляется, чтобы дать ему понять, что он просто шутит. Частично. — Ты собственническая дрянь, — дьявольски хихикает Регулус, наклоняясь вперед и чмокая Джеймса в щеку. — Как я уже говорил, — бубнит Сириус, — отвратительно, неуважительно, совершенно неуместно, я ненавижу это место всем своим существом, но, полагаю, мне придется привыкнуть к этому. — Тебе же лучше, потому что мы соблюдаем некоторые приличия только ради тебя, — предупреждает его Джеймс. Сириус поднимает обе брови. — Для вас это приличия? — спрашивает он, недоумевая. — Вы обжимаетесь по всему столу, как пара гормональных подростков! Не пропустив ни одного удара, Регулус встает со своего места и просто плюхается на колени Джеймса, закидывая руки ему на шею. Они все разражаются смехом, когда Сириус восклицает: — Ради всего святого, прекратите! Я заставлю Ремуса свистеть, если ты будешь продолжать в том же духе! — Я не собираюсь свистеть! — Заткнись, еще как будешь! — Я сказал, что не буду! — Я же говорил тебе, что это не так работает, — хихикает Регулус, а руки Джеймса обхватывают его талию. Они снова смеются, на этот раз над тем, как Сириус краснеет до кончиков ушей и прячет лицо за ладонями. Джеймсу трудно поверить, что они сидят все вместе, так шутят и планируют пойти на встречу выпускников в следующем году. Регулус проводит костяшками пальцев по его лицу, нежно-серые глаза напоминают Джеймсу, что нужно вернуться, пока он не ушел слишком далеко. Джеймс не может устоять перед желанием обнять его и поцеловать в губы, даже если Сириус начнет бросать в них чипсы.❖
Ремус, Сириус и Питер остаются там до конца ужина, и как бы Регулус и Сириус ни старались, им не удалось получить ни одной подсказки о том, кто может быть таинственной подружкой Питера. Они вместе укладывают Гарри в постель, Джеймс сидит позади Гарри, а Регулус читает ему Золушку в качестве сказки на ночь. У Гарри всегда была странная привязанность к Золушке, и с самого детства его особенно трогало обращение Эллы с ее сводной семьей. Джеймс знает, как больно Регулусу, который пропустил так много из жизни Гарри, поэтому Джеймсу нравится сидеть и наблюдать, как Регулус наверстывает упущенное. — У нас у всех есть прекрасный принц? — сонно спрашивает Гарри. Регулус усмехается. — Ты хочешь прекрасного принца, милый? — спрашивает он, и Гарри кивает. — В таком случае, ты встретишь своего прекрасного принца однажды, когда станешь старше. Намного, намного, намного, намного старше. С нежностью Джеймс опускает глаза. Гарри потирает левый глаз кулаком. — Папочка — твой прекрасный принц? — Конечно, да, — говорит ему Регулус, глядя на Джеймса с крошечной улыбкой. — Ты можешь рассказать мне вашу историю? — Гарри почти умоляет. — Пожа-а-а-алуйста? Джеймс покусывает внутреннюю сторону щеки и пожимает плечами, когда Регулус бросает на него вопросительный взгляд. — Я думаю, это хорошая идея, — решает он. — Давай, расскажи Хазу нашу историю. Регулус слегка сужает глаза. — Хорошо, — пробормотал он. — Хм, с чего мне начать? — Я думаю, с Хогвартса, — предлагает Джеймс. — Наша история определенно началась в Хогвартсе. — Точно, так и есть, — говорит Регулус, скрещивая ноги под собой. — Видишь ли, я встретил твоего отца, когда мне было одиннадцать, в поезде до Хогвартса. Тогда он мне не очень нравился, понимаешь? Я завидовал тому, как он был близок с моим братом. Джеймс хихикает. — А ты, правда, завидовал? — Заткнись, — Регулус толкает его, не очень деликатно. — Прошли годы, мы стали друзьями, и мы проводили много времени вместе, потому что именно это ты и делаешь, когда тебе кто-то нравится. Ты находишь способы проводить с ним как можно больше времени. — У тебя были бабочки в животике? — пробормотал Гарри, зеленые глаза загорелись любопытством. — Бабочки, пчелы, пауки и все остальное, что ты можешь себе представить, — отвечает Регулус. — Но у твоего отца они тоже были, ясно? Он всегда очень нервничал рядом со мной. — Ладно, это преувеличение… — Он так старался произвести на меня впечатление. — Слушай, ты был не лучше… — Твой отец провожал меня на занятия и совершал долгие ночные прогулки по замку, — продолжает он, не обращая внимания на Джеймса. — Мы брали кучу закусок и пробирались в Астрономическую башню, чтобы посмотреть на звезды. Конечно, они делали гораздо больше, чем просто смотрели на звезды, но Гарри не нужно об этом знать. Когда придет время, у него наверняка будут свои собственные рандеву в Астрономической башне, Джеймс не настолько наивен, чтобы думать иначе. Регулус, с другой стороны, вероятно, нуждается в терапии. — Вы были бойфендами? — Да, мы стали бойфрендами в тот день, когда мне исполнилось шестнадцать, — вспоминает Регулус. — Мы с твоим отцом были вместе два года, и мы очень любили друг друга, он останавливается на мгновение, его улыбка ослабевает. — К сожалению, нам пришлось на некоторое время разойтись. Гарри хмурится. — Почему? — Такова жизнь иногда, Хаз, — доброжелательно объясняет Джеймс. — Происходили вещи, которые мы не могли контролировать, и мы не могли больше быть вместе, поэтому мы расстались и долгое время не виделись. — Вам было грустно? — спрашивает Гарри. — Вы скучали друг по другу? — Конечно, скучали, и нам было очень грустно, — признается Регулус. — Так было до тех пор, пока я не попал в беду за плохие поступки и не оказался здесь, с вами двумя. И когда мы поняли, что все еще очень любим друг друга, мы решили снова быть вместе. Джеймс считает, что это хороший способ сказать об этом. — Но что, если все повторится, и вы больше не сможете быть вместе? — обеспокоенно произносит их сын. — Я не хочу, чтобы вы расставались. Сердце Джеймса болезненно сжалось в груди. — Этого никогда не случится, так что даже не беспокойся об этом, — говорит он Гарри. — Мы теперь семья, втроем. А семьи держатся вместе. Гарри протягивает ему свой мизинец. — Обещаешь? Джеймс переплетает его со своим. — Мы обещаем, — он улыбается. — Ты доверяешь нам? Гарри серьезно кивает и смотрит на Регулуса. — Я счастлив, что ты сделал плохие вещи, папа. Глаза Регулуса расширяются. — Я тоже рад, что твой папа делал плохие вещи, — признается Джеймс. Гарри хихикает, его веки трепещут, когда он ерзает на своем месте. — Засыпай, милый, — Регулус отчесывает волосы с его глаз, забавляясь. — Завтра у тебя школа. — Ладно, — ворчит Гарри, доставая свою обезьянку, чтобы прижать ее к груди. — Спи спокойно, милый, — говорит ему Джеймс и наклоняется, чтобы поцеловать его в лоб. — Я люблю тебя. — Но я люблю тебя еще больше, — быстро добавляет Регулус и целует обе щеки Гарри. — Я люблю ва-а-а-а-с! — повторяет Гарри. — Спокойной но-о-о-о-чи! Джеймс выключает свет, когда они выходят из комнаты, тихо закрывает за собой дверь и следует за Регулусом в его — их спальню. — Дать Гарри версию PG-13 нашей истории оказалось гораздо сложнее, чем я себе представлял, — комментирует Регулус. — Думаю, однажды мы должны рассказать ему всю историю, — говорит Джеймс и садится на кровать. — Давай подождем, пока ему исполнится хотя бы четырнадцать лет, — предлагает Регулус. — Или пока моя мать не умрет, чтобы он не беспокоился о том, что ее отпустят или что-то в этом роде. Джеймс хмыкает. — Я не думаю, что она умрет в ближайшее время. — У нее проблемы с сердцем, — Регулус прижимается к бедрам Джеймса, обхватывая его шею руками. — Возможно, в один прекрасный день она умрет. Джеймс усмехается, положив руки на бедра Регулуса. — Не надейся, любимый. — Вопреки распространенному мнению, разговоры о возможной смерти моей матери меня не возбуждают, — говорит он Джеймсу. — Так что, если ты меня извинишь, я хочу поцеловать тебя сейчас. В груди Джеймса раздается раскат смеха. — Да, пожалуйста. Регулус осторожно снимает очки с лица Джеймса и кладет их на прикроватную тумбочку, после чего наклоняется и целует его в губы. И им уже не семнадцать лет, когда они прятались в чуланах для метлы, чтобы бешено целоваться между уроками и футбольными тренировками, поэтому, когда Джеймс целует его в ответ, он делает это медленно, не торопясь, чтобы насладиться ароматом кардамона и корицы, остающимся на губах Регулуса. Нет никакой спешки, нет другого места, где они должны быть, только они двое в их тускло освещенной спальне и остаток ночи, терпеливо ожидающий, чтобы понаблюдать за их стараниями. Джеймс пробирается руками по спине Регулуса, слепо прослеживая татуировки, идущие по позвоночнику. Регулус набрасывается на рот Джеймса, прижимается к его плечам, чтобы прижаться к его промежности, и начинает толкать Джеймса обратно к кровати. Джеймс действительно говорил, что рад, что Регулус совершал плохие поступки, потому что если бы Регулус не попал в тюрьму, вполне вероятно, что они бы никогда больше не увиделись. Или, возможно, вселенная заставила бы их пересечься еще раз, спустя годы. Но если Джеймс будет честен, то вполне возможно, что пламя любви, которую они когда-то разделяли, затухло бы под тяжестью лет, проведенных в разлуке. Джеймс содрогается при мысли о том, что может увидеть Регулуса и ничего не почувствовать. Возможно ли это вообще? Смотреть на Регулуса, не жаждая той радужности, которую он может получить, только заставив его покраснеть, заставив его смеяться? — Ты все еще со мной, mon amour? — спрашивает Регулус, нежно. — Ты думаешь, мы сделали это? — спрашивает он вместо этого. — Что мы так сильно скучали друг по другу, что каким-то образом заставили судьбу свести нас вместе? Кончиком пальца Регулус обводит контур его лба, скулы, нос, губы и говорит: — Я не думаю, что у нас есть такая сила. Джеймс кладет преданный поцелуй на точку пульса на запястье Регулуса. — У тебя есть, — отвечает он. — У тебя есть сила сделать все, Регулус, разве ты не понимаешь? — Правда? — Регулус наклоняет голову в сторону. — Возможно, да. И я бы сделал все это снова, понимаешь? Я бы разнес свою жизнь в пух и прах ради тебя в одно мгновение, Джеймс Поттер. Джеймс без слов переворачивает их так, чтобы удобно устроиться между раздвинутых ног Регулуса. — К счастью для тебя, — говорит он, — разрушить свою жизнь, чтобы найти дорогу ко мне — это то, что тебе нужно сделать только один раз. Регулус мрачно усмехается. — Ну разве мне не повезло? Джеймс снова целует его, на этот раз сильнее, а затем проводит губами по шее Регулуса, наслаждаясь трепещущими звуками, вырывающимися из губ его парня. — Хочешь, я покажу тебе, как тебе повезло? — спрашивает он, потягивая пальцами за пояс брюк Регулуса. Регулус нетерпеливо кивает, зрачки широко раскрываются, а кудри рассыпаются вокруг головы, как нимб. — Пожалуйста, дорогой. Покажи мне. Джеймс ухмыляется, глядя на Регулуса, когда вытаскивает его член из штанов. — Твое желание — мой приказ, маленький король.