Прошло уже несколько дней с тех пор, как Регулус решил, что счастье звучит как смех Гарри и напевания Джеймса на кухне, когда он моет посуду после завтрака.
Это ужасно клишировано с его стороны?
Возможно, да.
Но действительно, в этом мире нет ничего, что могло бы сравниться с тем, как Гарри лучится, когда они вместе играют в Mario Kart или когда Регулус щекочет его маленький пухлый животик, с его искренней восторженной улыбкой, когда он раскрашивает татуировки Регулуса смывающимися маркерами и сидит, гордясь своей работой.
Это было бы безумием, быть запертым в доме Джеймса несколько месяцев подряд, если бы у него не было этих моментов, которые помогают ему оставаться в здравом уме.
— Смотри! — восклицает Гарри, указывая на змею, обвивающую лодыжку Регулуса, — Тебе нравится?
Регулус хихикает.
— Мне нравится, Хаз. Ты настоящий художник, верно?
— Как дядя Пэдди?
— Да, точно как твой дядя Пэдди, — говорит он. — Это то, кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Художником?
Гарри качает головой.
— Нет, я хочу быть
торпейным мужем, как дядя Луни!
— Ну, я думаю, ты можешь быть и тем, и другим, — говорит ему Регулус. — Трофейным мужем на полную смену и художником на неполный рабочий день.
— Правда? — спрашивает Гарри, взволнованный, и Регулус кивает.
— Ты можешь быть кем угодно, дорогой.
Глаза Гарри блестят, когда он спрашивает:
— Даже супергероем?
— Даже супергероем, — Регулус кивает.
Наклонив голову набок, Гарри тычет пальцем в татуировку, которую он только что раскрасил.
— А ты можешь смыть черное?
— Нет, — говорит Регулус. Он облизывает палец и пытается стереть хвост змеи. — Видишь? Они постоянные. Ты знаешь, что значит «постоянные»? — Гарри качает головой, — Это значит, что они там навсегда.
— Оооо, — говорит Гарри, делая губами букву «о», — Как ты это сделал?
Регулус на мгновение задумался.
— Ну, ты идешь в такое место, и там кто-то специальными чернилами рисует его на тебе, так что ты никогда не сможешь его смыть.
— А если тебе это больше не нравится?
— Тогда ты проеб… — Регулус остановил себя на середине предложения. — Ты должен быть очень уверен в том, что ты собираешься сделать татуировку, чтобы потом не жалеть об этом.
— Мне можно сделать татуировку?
— Нет, пока тебе не исполнится восемнадцать, — говорит Джеймс из кухни.
Регулус закатывает глаза.
— Набей в семнадцать только маленькую, — шепчет он Гарри, и его сын хихикает. — Что бы ты хотел набить?
Гарри пожимает плечами.
— Я не знаю, — говорит он. — Может быть, мы набьём одинаковые?
Регулус не может сдержать улыбки, когда слышит это.
— Правда?
Гарри серьезно кивает.
— Мы можем нарисовать цветы! Ты же любишь цветы!
— Конечно, мы можем набить цветы, — шепчет Регулус, ошеломленный. — Какие цветы ты хотел бы набить?
—
Подсонушки, — говорит Гарри, не задумываясь.
— Тогда, возможно, однажды мы сможем набить одинаковые подсолнухи, — решает он. — Как тебе такая идея?
— Да! — восклицает Гарри. — А Папочка тоже нарисует?
Регулус поворачивается, чтобы посмотреть на Джеймса.
— Дорогой, — ласково зовет он. — Ты набьёшь одинаковые татуировки с нами, верно?
— А? — в ужасе бормочет Джеймс, — Зачем?
— Затем что мы семья. А семьи делают одинаковые татуировки.
— Не все семьи…
— Твой Папочка с удовольствием набьет подсолнухи вместе с нами, — вмешивается Регулус, поглаживая лицо Гарри.
Конечно, он не собирается заставлять Джеймса делать это, но у него есть примерно двенадцать-тринадцать лет, чтобы убедить его, а убедить Джеймса проще всего, когда ты спишь с ним в одной постели.
— Что хотите на обед? — интересуется Джеймс, желая сменить тему, — У нас осталось много риса, есть немного курицы со вчерашнего вечера, если только вы не хотите взять что-нибудь на вынос, но я думаю, что было бы здорово приготовить что-нибудь вместе…
— Я хочу торт! — восклицает Гарри. — Мы можем съесть торт на обед?
Джеймс выглядывает из-за барной стойки, приподнимая бровь.
— Торт — это не обед, милый.
Гарри надувается.
— Но я хочу торт.
— Ну, мы можем съесть торт после обеда, — рассуждает Регулус.
Джеймс вздыхает.
— Мы можем съесть торт завтра, когда придут Ремус и Сириус.
— Почему бы нам просто не заказать его сегодня? — возражает Регулус и встает с дивана. — Передай мне телефон, я сам все сделаю.
— Да! — торжествует Гарри.
Джеймс бросает на Регулуса строгий взгляд, от которого тот замирает на месте.
— Мы можем съесть торт завтра, — повторяет он.
Регулус хмурится еще больше.
— Джеймс…
— Но я хочу торт сегодня!
Джеймс закрывает холодильник и идет в гостиную. Он садится рядом с Гарри, приглаживая его волосы.
— Хаз, ты же знаешь, что нам нельзя есть торт каждый день, — говорит ему Джеймс. — Мы можем съесть какое-нибудь печенье после обеда, если хочешь, а завтра я принесу нам торт.
Гарри немного сдувается.
— Хорошо, — говорит он с неохотой.
Джеймс наклоняется, чтобы поцеловать его в лоб.
— Ты можешь немножко поиграть с Ноксом? Нам с твоим папой нужно поговорить.
Регулус скрещивает руки на груди.
— Вы будете ругаться? — спрашивает Гарри.
— Нет, — говорит Джеймс, но Регулус отвечает: — Да.
Гарри хихикает, его это не беспокоит, и вскакивает с дивана, чтобы пойти искать Нокса.
Джеймс ждет, пока тот не окажется вне пределов слышимости, чтобы подняться на ноги и бросить на Регулуса усталый взгляд.
Регулус поднимает подбородок, хмурясь.
— Что?
— Ты знаешь, что я собираюсь сказать.
— Ну, тогда не говори.
— Ты потворст…
— Я сказал тебе не говорить этого! — Регулус ворчит, бесцеремонно проталкиваясь мимо него.
Джеймс следует по его стопам, звучно выдыхая.
— Рег, помнишь, мы обещали поговорить, верно? Не надо сбегать от меня.
— Я не сбегаю, — говорит он. — Я иду на кухню.
— Хорошо, — говорит ему Джеймс. — Тогда мы можем поговорить на кухне?
Регулус закатывает глаза.
Он сам загнал себя в угол, не так ли?
Блестяще.
— Что ты хочешь?
— Поговорить о Гарри, — просто говорит Джеймс и придвигает стул, чтобы Регулус сел на него.
Регулус хмурится на стул, хмурится на Джеймса, но все равно садится.
Джеймс садится напротив него и смотрит на него с добротой, которая, по мнению Регулуса, выглядела бы покровительственной для любого другого, но не для него.
А может быть, когда-нибудь так и будет, кто знает, как будут выглядеть их ссоры через десять лет.
— Просто начни уже, ладно?
— Ладно. Ты потворствуешь Гарри.
Звук чистого разочарования вырывается изо рта Регулуса.
— Мне, что,
нельзя этого делать? — требует он. — Мне, что,
нельзя баловать своего собственного ребенка? Чего ты ждешь от меня, Поттер?
— Я ожидаю, что ты установишь некоторые правила и наставишь Гарри придерживаться их, — Джеймс пожимает плечами. — Я не ожидаю, что ты отправишь его в его комнату без обеда, это просто жестоко и неправильно, но я ожидаю, что ты установишь для него границы.
Регулус еще больше отшатывается на своем стуле.
Он не понимает.
Он действительно, действительно не понимает.
Джеймс наклоняет голову в сторону, ласково улыбаясь.
— Джаан, — говорит он, — установление правил и границ — это не насилие.
Руки Регулуса скручиваются в кулаки.
— А я и не говорил этого.
— Нет, но твои границы размыты, и я понимаю, почему, — Джеймс тянется к одной из рук Регулуса, легко разжимая его пальцы. — Гарри знает, что ты дашь ему все, что он хочет, поэтому он и просит тебя о чем-то, а не меня.
— И что? — спрашивает Регулус, выгнув бровь.
Джеймс делает очень глубокий вдох.
— Сириус был таким же, понимаешь?
Регулус хмурится.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда Гарри был маленьким, Сириус давал ему абсолютно все, что он хотел, — вспоминает он. — Нам пришлось останавливать его, чтобы он не разрешал Гарри стричь его драгоценные, расчудесные волосы около пяти раз, и он расстраивался, если Гарри хотел сладостей, а мы не давали их ему, среди многих других мелочей. В конце концов, нам пришлось организовать вмешательство, потому что его поведение было совсем не полезно для Гарри.
Регулус хочет провести ногтями по своему лицу от полного разочарования.
— Как это может быть нездоровым для ребенка получать то, что он хочет? — спрашивает он, стараясь говорить тише. — Я не понимаю, почему я не могу осыпать его любовью без того, чтобы ты не вмешался и не сказал мне, что я делаю что-то не так.
Джеймс опять переплетает их пальцы, и как Регулус может злиться на него, когда их руки подходят друг другу, как два кусочка пазла?
— Ты не делаешь ничего плохого, — уверяет его Джеймс. — Ты учишься быть отцом, точно так же, как мне пришлось учиться, когда Гарри только появился. Ребенок не приходит с инструкциями; ты должен разобраться в них и в себе по ходу дела. И одна из вещей, которые я хочу, чтобы ты усвоил, это то, что избалованность ребенка часто делает его неуправляемым и несносным…
Регулус резко отдергивает руку.
— Гарри не неуправляем и несносен.
— Он еще не достаточно взрослый, чтобы быть таким, — Джеймс откидывается на спинку стула. — Вспомни, какими были дети в Хогвартсе. Вспомни, как они обращались со мной, или с Ремусом, или с близнецами Прюэттами. Мы с тобой помним все по-разному, Рег. Те же дети, которые делали все возможное, чтобы угодить тебе и Сириусу, смотрели на нас так, словно мы были грязью, прилипшей к подошве их ботинок. У них не было ни манер, ни такта, ни чувства общественного долга, не говоря уже об их яростном расизме, который является еще одним фактором, который мы должны учесть, когда речь идет о воспитании Гарри. Мы не можем позволить нашему сыну стать таким же, как они. Наша задача как родителей — помочь ему вырасти в здорового подростка, который не будет обижать других детей за то, что у них нет тех возможностей, которые есть у него.
Регулус даже не осмеливается возразить.
Джеймс прав. Есть вещи, которые Регулус никогда не поймет, потому что у него было несправедливое и нездоровое количество привилегий с момента его появления на свет, и для того, чтобы он смог построить жизнь с Джеймсом и правильно воспитывать Гарри, ему многое нужно сначала выучить заново.
— Я не хочу, чтобы Гарри рос с мыслью, что мы недостаточно любим его, что я недостаточно люблю его, — говорит он. — Ты с самого начала был рядом; а я был рядом лишь пять месяцев. Мне нужно, чтобы он понял, что я люблю его не меньше, чем ты или его дяди.
— Гарри никогда бы так не подумал, любимый, — шепчет Джеймс. — Он знает, как сильно ты его обожаешь. И мне неприятно это говорить, но он также учится использовать это в своих интересах. Так что не позволяй ему.
Регулус тяжело сглатывает и отводит взгляд.
— И что я должен с этим делать? — спрашивает он, потерпев поражение.
Джеймс нежно улыбнулся уголками губ.
— Просто доверься мне, хорошо? Позволь мне направлять тебя.
Регулус кивает, первое слово ехидного замечания уже щекочет кончик его языка, но он быстро закрывает рот, когда Джеймс хватает его за лицо и осыпает поцелуями его макушку.
Тепло распространяется по груди Регулуса, делая его совершенно безвольным.
— Эй, — шепчет Джеймс. — Я люблю тебя.
— Я люблю тебя еще больше, — инстинктивно отвечает Регулус и улыбается, несмотря ни на что, когда Джеймс целует его в лоб. — Мне жаль, что я порчу Гарри, дорогой. Мне действительно чертовски жаль, мне и в голову не приходило, что я могу причинить ему вред…
— Ты не вредил, — прерывает его Джеймс. — У нас все будет хорошо, пока мы общаемся и относимся к родительству как к командной работе. Вот как это работает, не так ли?
— Наверное, — выдыхает Регулус. — Будь терпелив со мной, хорошо? Я стараюсь изо всех сил, клянусь.
— Я знаю, что стараешься, — с обожанием говорит Джеймс. — И я так люблю тебя за это. Спасибо тебе за то, что ты такой замечательный отец для Гарри. Я так благодарен, что ты здесь, Джаан. Ты даже не представляешь.
Регулус наклоняется, чтобы поцеловать его, руки обхватывают обе стороны его лица.
Он любит Джеймса.
Иногда он любит Джеймса так сильно, что боится, как бы его сердце не разорвалось снова от его напора.
Но если это случится, Регулус знает, что Джеймс будет рядом, чтобы подобрать осколки и собрать их обратно.
Они медленно отстраняются друг от друга, и Регулус улучает момент, чтобы чмокнуть Джеймса в кончик носа, просто чтобы заставить его хихикнуть.
— Ну что, все в порядке?
Регулус кивает, полусерьезно закатывая глаза.
— Что у нас будет на обед?
— Все, что захочешь, только
не торт, — говорит ему Джеймс.
Регулус смеется, отпихивая его в сторону, когда он встает.
— На днях я видел рецепт жареного цыпленка, хочу попробовать. Думаю, это было бы неплохо.
— Хорошо, тогда. Давай используем эти твои красивые руки по назначению.
— Я могу использовать эти свои красивые руки по назначению в любое время, если пожелаешь, — говорит ему Регулус и открывает холодильник, чтобы начать искать куриные грудки. Им не удалось убедить Гарри, что другие части курицы не являются самым отвратительным дерьмом, которое когда-либо существовало, и, честно говоря, Регулусу они тоже не очень-то нравятся.
Почему так много частей курицы должны быть темными, жижеобразными или и тем, и другим?
— Как насчет того, чтобы я принял твое предложение позже? — спрашивает Джеймс. — А пока — жареный цыпленок с ТикТока.
— Жареный цыпленок с YouTube, — поправляет его Регулус.
Джеймс поднимает брови.
— Кто ты такой и что ты сделал с моим парнем?
— Засранец, — размышляет Регулус, сдерживая смех.
Они готовят жареного цыпленка с YouTube и подают его с рисом, и Регулус беспокоится, что Гарри будет настаивать на торте, но Джеймс дает ему пару печенек, когда они заканчивают есть, и он уходит делать домашнее задание, совершенно не обращая внимания.
Закинув посуду в посудомоечную машину и пробормотав извинения перед Эффи за то, что он ленивый белый человек, Регулус натыкается на Нокса на выходе из кухни и прижимает его к груди.
— Тебе нужно подстричь когти, — говорит он, когда Нокс начинает царапать его плечо. — Дорогой, Ноксу нужно подстричь когти.
Джеймс не поднимает глаз со своего телефона, размышляя:
— Он знает, где лежат маникюрные кусачки, он может постричь их себе сам.
— Я не знал, что ты собираешься бросить писательство ради стендапа, — ехидничает Регулус и опускает Нокса на пол. — Хочешь посмотреть фильм?
— Конечно, — говорит ему Джеймс. — Только чур не «Багровый пик».
Регулус нахмуривает брови.
— Почему нет? Ты любишь фильмы с большим количеством символизма.
— Я предпочитаю, чтобы ты пялился на меня, а не на Тома Хиддлстона, — говорит ему Джеймс, в его голосе звучит нотка ревности.
— Я все время на тебя пялюсь! — обиженно восклицает Регулус.
Джеймс ухмыляется.
— О, это так мило, что ты наконец-то признаешь это!
— Ты надул меня! — хмыкает он. — А будто я забыл, что у тебя был влажный сон обо мне в тот день, когда я пошел тебя будить.
— Смело с твоей стороны полагать, что он приснился мне лишь единожды.
У Регулуса открывается рот.
— У тебя они были до того, как мы сошлись? — спрашивает он, и Джеймс смеется.
— А ты что думал? — отвечает он, подходя к Регулусу. — Ты сводил меня с ума, милый. Ты снился мне почти каждую ночь.
Ухмыляясь, Регулус задается вопросом:
— Почему ты не сказал мне об этом раньше?
Джеймс поднимает плечи.
— Ты не спрашивал.
— Я тебе все еще снюсь?
— Теперь это не имеет значения, верно? — Джеймс бормочет, поглаживая нижнюю губу Регулуса большим пальцем. — В любом случае, когда я просыпаюсь, ты уже в моей постели.
Регулус ловит палец Джеймса между зубами, нежно посасывая его и обводя кончиком языка, но он даже не успевает положить руки на Джеймса, когда раздается звонок в дверь.
Они оба издают невнятные стоны.
— Ты опять закупался в Интернете? — спрашивает Джеймс, опуская руку.
— Нет.
— Я тебе не верю.
— Тогда подавись.
Джеймс закатывает глаза, направляясь к двери.
— Если это очередные фруктовые резалки…
— Попрощайся со своими арбузиками в форме звезды, дрянь, — шипит ему вслед Регулус.
Чего Джеймсу пока не нужно знать, так это того, что Регулус заказал для Гарри несколько контейнеров в форме медведей, но их привезут только на следующей неделе.
Бездумно, он хватает пульт и включает телевизор, чтобы начать просматривать раздел фильмов ужасов в каталоге Netflix.
Синистер наскучил ему до смерти, как и Проклятие. Может быть, новый фильм Суспирия…
— Джеймс, ты выглядишь таким старым! — женский голос прерывает ход мыслей Регулуса и посылает дрожь по его позвоночнику.
Погодите-ка, черт возьми, секундочку.
Нет, нет, это не могла быть она.
Это… это невозможно.
— Он не выглядит старым, мы буквально одного возраста, — говорит другой голос.
— Это из-за бороды, она делает его похожим на его отца.
Джеймс отвечает что-то остроумное, что заставляет их обоих хихикать, но Регулус слишком занят тем, что в панике вскакивает на ноги, чтобы обдумать его слова.
Он бросается к двери, даже не подумав об этом, и дыхание застревает у него в горле, когда он видит ее.
Пандора Розье во плоти.
Как и ожидалось, Эван стоит за ней, засунув руки в карманы брюк.
Что они здесь делают? Как они нашли его?
Какое-то прикосновение к его руке выбивает Регулуса из колеи.
Когда он смотрит вниз, то обнаруживает, что Гарри прячется за его ногами.
Пандора улыбается, как только видит его.
— Хаз, — говорит Джеймс, — ты помнишь Дору?
Гарри качает головой.
— Конечно, нет, — говорит она, опускаясь на колени на уровень Гарри. — Но я помню этого маленького карапуза. Я встречала тебя пару раз, когда ты был маленьким, возможно, поэтому ты меня не помнишь.
Гарри смотрит на Регулуса, и тот кивает, улыбаясь.
— Иди поздоровайся, — шепчет он.
Медленно, Гарри делает пару неуверенных шагов вперед.
— Привет, — робко бормочет он. — Я Гарри.
Пандора наклоняет голову в сторону.
— Я Пандора. Как ящик Пандоры. Насколько хорошо ты подкован в греческой мифологии?
— Господи, Пандора, ему же где-то только три, — вздыхает Эван, потирая лоб.
Гарри хмурится.
— Мне пять.
Пандора хихикает.
— Все в порядке, можешь звать меня Дора. Я очень рада снова видеть тебя, Гарри. Ты очень красивый мальчик, прямо как твой папа.
Гарри хихикает, слегка ёрзая.
— Спасибо! — говорит он, потому что он вежливый маленький джентльмен.— Мне нравятся ваши волосы.
Регулус думает, что Гарри они больше бы понравились в их старшей школе, когда она каждую неделю красила их в разные цвета. Его личным фаворитом был барвинковый.
— Мне тоже нравятся твои волосы, — говорит ему Пандора, протягивая руку, чтобы накрутить одну прядь на палец. Регулусу не нужно быть гением, чтобы понять, что она думает о том, чтобы сделать с ними что-нибудь. — Можно тебя обнять?
Гарри быстро кивает и бросается ей на шею.
Пандора обнимает его в ответ, улучив момент, чтобы приложить свое ухо к его голове. Она недоуменно улыбается Джеймсу.
— Он не пустой, — заявляет она.
Джеймс кажется слишком смущенным, чтобы что-то сказать на это.
— Не пустой, — говорит Регулус. — Там определенно что-то есть, верно?
Пандора кивает, когда они отходят друг от друга.
— У тебя все еще есть кукла, которую я тебе дала? — спрашивает она Джеймса.
— Кукла вуду? — удивляется Джеймс, ухмыляясь. — Конечно, есть.
— Что такое вуду?
Регулус кривит бровь, но он не так уж и удивлен.
— Ты и ему подарила куклу вуду?
— Она дарит куклы вуду каждому новому знакомому, с которым сталкивается, — говорит Эван.
Пандора качает головой.
— Это ложь, — говорит она, перебрасывая свои длинные волосы через плечо. — Я дарю их только членам семьи.
Она выглядит прекрасно, думает Регулус, ее веки покрыты золотым блеском, а губы накрашены темно-бордовым цветом.
А Эван — он стал выше? Возможно, это фантазия Регулуса, но он тоже кажется шире, его редкие светлые волосы аккуратно зачесаны набок, а лицо чисто выбрито. Регулусу приходится прятать улыбку, когда он вспоминает, что Эван, как и он, хоть убей не может отрастить бороду.
Он выглядит таким же красивым, каким был всегда, хотя и немного строже, чем его сестра. Регулус считает, что дело в его вечной хмурости и в том, что его рот сжался в уголках, как будто он был в секунде от того, чтобы сказать что-то ужасно неприятное.
Тем не менее, черты его лица смягчаются, когда он опускается на колени перед Гарри.
— Я — Эван, — говорит он, протягивая ему кулак, но Гарри протягивает ему открытую руку.
Грудь Регулуса вздымается от гордости.
— Гарри, — говорит мальчик, пожимая руку Эвана.
— У тебя крепкое рукопожатие, Гарри, — говорит ему Эван, довольный. — Это Регулус тебя научил?
Гарри двигает головой вверх-вниз.
— Хаз, не хочешь прогуляться по парку? — Джеймс спрашивает их сына, и Гарри улыбается от уха до уха.
— А можно нам тортика?
Джеймс зарывается пальцами в волосы Гарри и треплет его по голове.
— Я куплю тебе капкейк.
Гарри хихикает, уже бежит надевать свои кроссовки.
— Ты хочешь капкейк, папа? — спрашивает он.
Регулус искренне надеется, что Драко когда-нибудь преподаст Гарри урок или два по осмотрительности, потому что ему это очень пригодится.
Близнецы обмениваются взглядами, которые понятны только им двоим, но если Эван выглядит сбитым с толку, то Пандора — нет.
Регулусу не нужно ничего ей объяснять, и, возможно, она даже не хочет, чтобы он это делал.
У нее всегда была довольно своеобразная способность читать его мысли, а у Эвана — способность задавать наибольшее количество вопросов за минимальное время.
— Фисташковый маффин, — отвечает Регулус. Если честно, он предпочитает красный бархат, но ему очень нравится отламывать маленькие кусочки кекса и скармливать их Джеймсу один за другим. — И принеси для них пончики в глазури, пожалуйста.
— Конечно, — говорит Джеймс и прикусывает нижнюю губу. Регулус пожимает плечами.
Джеймс целует Регулуса в макушку и опрометью выбегает за дверь, а Гарри следует за ним.
Таким образом, они остались одни.
— Хотите чаю? — промурлыкал Регулус.
Эван сужает глаза, уже открывая рот, но Пандора опережает его.
— Я выпью с парочкой печенюшек, если у вас есть, — говорит она с легким весельем.
Регулус не ждет ни секунды, прежде чем идти, или скорее бежать, на кухню.
Его руки трясутся, когда он ставит чайник на плиту.
Позади него Эван поднимает Нокса с пола и садится за стол, Пандора следует его примеру.
Они молчат, пока заваривается масала-чай, а затем Регулус подает его в чашках в форме лап, которые Джеймс получил на днях, и садится на противоположный конец стола.
Эван несколько мгновений дует на чай, прежде чем выпить его, но Пандора потягивает его, несмотря на то, насколько он горячий.
— Разве ты не собираешься спросить нас, что мы здесь делаем? — интересуется она, но почему-то это не похоже на вопрос.
Скорее, это приглашение Регулусу начать говорить.
Он проглатывает печенье, которое жевал, запивая чаем.
— Кто сказал вам, где я поселюсь?
Эван закатывает глаза в недоумении.
— Ты никогда не был особенно хорош в этом умении прятаться, — говорит ему Пандора, успокаивающе кладя руку на руку Эвана, — Тебе всегда было почти все равно, найдет ли тебя кто-нибудь, лишь бы это был правильный человек и в правильное время.
Регулус опускает взгляд на свои колени.
Она не совсем ошибается.
В те времена, когда близнецы посещали поместье и настаивали на игре в прятки, не понимая, почему Сириус и Регулус не могут бродить по поместью так же свободно, как они бродили по их собственному, терроризируя всех в округе своими проделками.
Регулус помнит, как ползал под кроватью Сириуса, а Пандора каждый раз находила его, чтобы поиздеваться над ним с какой-нибудь ужасной вещью, которую только что придумала ее голова.
Никто не понимал Пандору, даже Эван, но он научил Регулуса кое-чему очень важному о своем близнеце: не нужно понимать Пандору, чтобы уметь любить ее.
И Регулус любил ее неистово.
Дни, когда он играл с ней на полу ее спальни, пока Эван и Сириус сидели на подоконнике и обсуждали комиксы — одни из самых дорогих воспоминаний его детства.
Пандору не волновало, что Регулус проводил слишком много времени, расчесывая волосы ее кукол, пытаясь воссоздать внешность, которую он видел в журналах Нарциссы, и Регулусу было все равно, что Пандора разбирала их и собирала обратно с вывернутыми конечностями, потому что она всегда заботилась о том, чтобы они оставались в приемлемой форме, чтобы Регулус мог сделать их красивыми заново.
Регулус смотрит на нее, на девушку, которая уже не девушка, но которую он так сильно любит, что чувствует, как его взгляд затуманивается, а моргание учащается, а затем смотрит на мальчика, который уже не мальчик, но который был его партнером по преступлению в течение многих лет.
Эван улыбается ему.
— Мы пришли в правильное время, Реджи? — спрашивает он.
Регулус кивает.
— Конечно, да.
— Значит, теперь мы можем тебя обнять?
Без слов, Регулус вскакивает со своего места одновременно с Пандорой и обхватывает ее руками. Эван обнимает их обоих сбоку, и Регулус позволяет своей голове упасть ему на плечо.
Он всегда считал, что в его теле должна быть хотя бы капля крови Розье, потому что эти двое кажутся ему родными больше, чем большинство членов его настоящей семьи.
— Мне жаль, — шепчет он. — Я даже не знал, как с вами разговаривать. Я просто… все казалось слишком тяжелым, и…
— Мы понимаем, — говорит ему Пандора тихим тоном. — Все в порядке.
— Вообще-то нет, — насмехается Эван, когда они отпускают Регулуса. — Ты попал в тюрьму, а потом пять месяцев от всех шарахался, так что все не в порядке, и я не собираюсь так просто тебя прощать…
— Эван, перестань быть гребаной дрянью, — шипит на него Пандора.
— Я не веду себя как дрянь, это он ведет себя как дрянь!
— Я скажу маме, что ты терроризируешь Рега.
— А я скажу ей, что ты позволила Ксено оставить ему дом на Лонг-Айленде при разводе.
Пандора уставилась на него.
— Если ты это сделаешь, я расскажу ей, как тебя вырвало в вазу в доме бабушки на прошлое Рождество, потому что у тебя было похмелье после вечеринки с Дирборном все выходные.
— Ты не посмеешь, — пробормотал Эван.
— Попробуй, у меня есть видео.
— А я могу получить копию твоих документов о разводе за две минуты, если очень захочу.
Пандора презрительно сузила глаза.
— Ты ведь знаешь, что ты был нежеланным ребёнком, верно?
— Так вот как все чувствуют себя рядом со мной и Сириусом? — вмешивается Регулус.
— Да, — говорят они оба одновременно.
Регулус откидывается на спинку стула, закатывая глаза.
— Вы действительно просто догадались, что я здесь, или вы провернули какую-то махинацию, чтобы найти меня? — спрашивает он. — Меня не особенно успокаивает тот факт, что три человека неожиданно появились здесь.
— Трое? — спрашивает Эван.
— Он говорит о Барти, — Пандора делает еще один глоток из своей кружки. — Если хочешь знать, мы ни хрена не могли добиться от Ремуса, Нарциссы или Сириуса. Мы даже пытались подкупить Драко, но он не дрогнул.
— А знаешь, кто поддался? — Эван ухмыляется. — Барти.
Регулус хмурится.
— Барти рассказал вам? — насмехается он. — Сукин сын…
— Это было не так просто, как кажется, — вмешивается Пандора. — Мне потребовалось около четырех дней, чтобы заставить его расколоться.
— Четыре дня чего?
— Походов в его дом.
Глаза Регулуса расширились.
— Ты жила в палатке у него дома? — спрашивает он, и она кивает. — И ты позволил ей?
Эван тоже кивает.
— Дружище, прости, мы волновались и очень хотели тебя увидеть.
— И вы не подумали написать мне?
— Думали, но ты сменил номер после нашего последнего разговора, что нам еще оставалось делать? — спрашивает его Эван.
Регулус делает глубокий вдох, скрещивая руки на столе.
— Может, не домогаться моего бывшего? — предлагает он. — Вообще-то, я разочарован в нем. Как он продержался всего четыре дня? Вообще-то, что ты имеешь в виду под
«походом»?
Пандора дьявольски хихикает.
— Я привезла свои вещи в его квартиру, заняла свободную спальню и сделала это место совершенно непригодным для жизни, врубая ABBA и Fall Out Boy каждую секунду в течение дня. Я также ходила за ним, когда он каждый день выходил на пробежку до восхода солнца, что, кстати, является худшей формой пытки, известной человеку, зачем люди это делают? Так или иначе, он отчаянно мечтал переспать со своим парнем, поэтому не говорил мне напрямую, но постоянно повторял: «Подумай о последнем человеке, которого он хотел бы увидеть после выхода из тюрьмы», а потом очень обижался, когда я повторяла «ты». Но потом меня осенило.
— Кстати, мы должны были подумать об этом раньше. Вообще-то мы должны были спросить Джеймса напрямую, но Эми сказала, что он, скорее всего, не захочет иметь с тобой ничего общего и не захочет, чтобы ты находился рядом с Гарри, — продолжает Эван. — Она заставила нас чувствовать себя виноватыми за то, что мы вообще спросили.
— Если подумать, она, наверное, просто пыталась заставить нас дать тебе побыть наедине, — рассуждает Пандора, а потом пожимает плечами. — Видимо, у нее не получилось.
— Нам понадобится много объяснений, приятель, — говорит ему Эван. — Что, черт возьми, здесь происходит?
Пандора пихает его локтем в бок.
— Они влюблены, разве это не очевидно?
Эван поднимает обе брови.
— В последний раз, когда я упомянул Джеймса в твоем присутствии, ты попросил меня завалить ебало, а теперь его ребенок называет тебя папой? Прости меня, если я нуждаюсь в разборе полётов.
— Я то подумал, что вас больше интересует суд, через который я прошел в прошлом году, или мое
буквальное пребывание в тюрьме, — комментирует Регулус. — Я мог бы получить двадцать лет, понимаете?
Близнецы обмениваются плохо скрываемым взглядом боли, и Регулус тут же чувствует себя виноватым за то, что вообще упомянул об этом.
— Твоя личная жизнь гораздо интереснее, чем твое пребывание в тюрьме, — говорит Эван, на его губах появляется натянутая улыбка. — Но нам также кажется, что ты вряд ли захочешь говорить об этом, не так ли?
Регулус кусает внутреннюю сторону щеки.
Он думает об обжигающе холодном душе, о мужчинах, которые смотрят на него издалека, словно он всего лишь кусок мяса, в который они могут вонзить свои зубы, о лезвии бритвы, спрятанном в его рту, о Горации, который плакал так сильно, что сотрясал всю койку, о Люциусе, кивающем ему с другой стороны столовой, о флуоресцентных лампах комнаты, в которой он встретится со своими адвокатами, и…
— Как-то не очень, да.
Пандора бросила на него извиняющийся взгляд.
— Прости, мы не хотели огорчать тебя.
Регулус всегда находил это несносным и очаровательным, то, как они часто говорят во множественном числе, когда они вместе, как будто они вечно знают, что чувствует или думает другой.
Они перестали это делать, как только достигли половой зрелости, решив строить свои личности отдельно друг от друга. Регулус понял, что что-то изменилось, когда впервые увидел их одетыми в разные цвета, и, как ни странно, ему показалось, что часть его детства умерла.
Он рад, что они больше не боятся признать свою связь. Это, пожалуй, одна из самых особенных и уникальных вещей в их жизни.
— Это не так, просто я немного застигнут врасплох, — говорит ей Регулус. — Я не ожидал увидеть вас до того, как они снимут мой монитор.
Эван хихикает.
— Ну, ты в полной заднице, потому что мы не собираемся оставлять тебя в покое в ближайшее время, — говорит он. —
Особенно теперь, когда у нас появился еще один племянник. Мы хотели бы познакомиться с ним поближе, если вы с Джеймсом не против.
Щеки Регулуса болят от усилий, которые ему приходится прилагать, чтобы не улыбнуться.
— Конечно, мы не против, — говорит он. — Вы полюбите его, я обещаю. Гарри — самый милый ребенок на свете. И он такой умный. Каждый день он узнает что-то новое и задает сотни вопросов, потому что думает, что я все знаю, и… — он замолкает, увидев, как близнецы ухмыляются над ним.
— Забавно, что все наши друзья думают, что ты планируешь свергнуть монархию, когда вернешься, или что-то еще в этом роде, — говорит ему Пандора. — А вместо этого ты здесь, воспитываешь ребенка со своим бывшим.
— Это, наверное, последнее, чего я ожидал, когда мы пошли в больницу в тот день, — говорит Эван, его голос намного мягче, чем раньше. — Ты счастлив, Рег?
— Я счастлив, — шепчет Регулус с легкостью, которая заставляет его друзей улыбнуться. — Я… я никогда не думал, что смогу быть таким счастливым, если быть до конца откровенным. Тем более с Джеймсом. Или с Гарри.
— И это все, чего мы когда-либо хотели для тебя, — говорит ему Эван. — Знаешь? Я не припомню, чтобы видел тебя таким раньше, таким беззаботным и расслабленным. Тебе очень идет этот цвет, приятель.
Регулус на мгновение прикусывает нижнюю губу.
— Простите, что я вас избегал, — говорит он им. — Честное слово, я хотел связаться с вами, просто я не знал, как встретиться с вами после всего, что произошло. Я чувствовал себя немного, знаете…
— Смущенным? — предлагает Эван. — Униженным?
Регулус виновато кивает.
— Ничто не позорит так, как женитьба Боунс на американской аферистке, — успокаивает его Пандора. — Я лично считаю, что то, что Вайнона примкнула к сайентологии в тысячу раз хуже, но я обручилась с психом после шести месяцев знакомства и вышла за него замуж через полтора месяца…
— Ага! — восклицает Эван. — Ты слышал это? Она наконец-то признает, что я был прав!
— О, заткнись, — надулась Пандора. — Ты ненавидишь его только потому, что он веган.
— Я ненавижу его не за то, что он веган, а за то, что он ведет подкаст о теориях заговора.
— Ты попросил Бетти подать ему чертову морковь в оливковом масле, когда мы пришли на день рождения отца.
— Но она этого не сделала, верно?
— Потому что мама ее остановила!
Эван закатила глаза.
— В конце концов, ты с ним развелась, и это главное, — говорит он. — Вообще-то Питер мне нравится гораздо больше. Надеюсь, ты не отпугнешь его своим безумием.
Регулус хмурится, поднимая бровь.
— Питер?
— Да, Питер, — говорит ему Пандора.
— Какой Питер?
— Питер Петтигрю? — она подперла подбородок кулаком. — Разве он не сказал тебе?
Челюсть Регулуса едва достает до пола.
— Питер? — повторил он, пораженный. — Ты встречаешься с Питером?
Опять? Как это вообще произошло?
Пандора делает глоток чая.
— Я ездила на свадьбу в Париж и пересеклась с ним в аэропорту, мы выпили кофе, и я пригласила его провести несколько дней со мной в Нью-Йорке.
— Ты, блять, наёбываешь меня? — хрипит Регулус.
— Нет, я поёбываю Питера, ты что, не слушал ни слова из того, что я только что сказала?
Эван сморщился.
— Не повторяй эти слова больше никогда, будь добра.
— Мы ебались в самолете до Нью-Йорка.
— Фу, прекрати, я ненавижу это…
— И в самолете в Лондон.
— Пандора!
— Скорее всего, мы и сегодня ночью потрахаемся. Я уверена, что он скучает по мне.
— Подожди, так ты та самая загадочная женщина, с которой встречается Питер? — прерывает их Регулус.
Пандора ухмыляется, восхищенная.
— Загадочная женщина? Ха, мне нравится, как это звучит.
— Я, блять, не могу в это поверить, — бормочет он. — Почему он мне не сказал?
Она пожимает плечами.
— Он упоминал что-то о том, что хочет держать тебя в напряжении.
— Не-блять-вероятно, — насмехается Регулус. — Ты встречаешься с Питером. Прости, но мне нужно еще больше подробностей. И сигарета.
— Это тебе нужны подробности? — Эван насмешливо хмыкает. — Приятель, глянь на себя. Нам нужны подробности.
— Я предлагаю выйти на улицу покурить и по очереди делиться подробностями, — говорит Пандора.
Регулус думает, что сойдет с ума, если кто-нибудь еще раз произнесет слово «подробности».
— Я думал, ты бросаешь курить, — говорит Эван своей сестре.
— Я разорву тебя во сне, если ты еще раз упрекнешь меня.
Регулус смеется, качая головой.
— Вы должны прекратить спорить хотя бы на пять минут, если хотите узнать, что произошло между мной и Джеймсом, — говорит он им, и оба близнеца тут же замолкают. — Вот так, молодцы. Теперь следуйте за мной.
❖
На следующее утро Регулус сидел на крыльце с чашкой кофе в руках, пока Джеймс поливал кусты роз, спокойно беседуя и наслаждаясь прохладным сентябрьским ветерком.
— Ты можешь поверить, что Питер и Пандора теперь вместе? — интересуется он, прислонившись головой к перилам.
Джеймс делает глубокий вдох.
— Ты задавал мне этот вопрос по меньшей мере пятнадцать раз со вчерашнего вечера, — говорит он. — Кстати, на будущее, я был бы очень признателен, если бы ты не начинал говорить о личной жизни наших друзей, когда мой член вот-вот войдет в твой рот.
Регулус отмахивается от него неопределенным жестом руки.
— Я просто не могу поверить, что Питер не сказал мне. Он такая сука, мне следовало бы его убить.
Джеймс поднимает голову и смотрит на него, хмурясь.
— Ты действительно имеешь в виду…
— Я просто шучу, дорогой, — говорит ему Регулус.
— Да ну?
Регулус делает глоток своего уже остывшего кофе.
— Проебись и узнаешь.
Нокс выходит из дома, раздраженно мяукая, и садится рядом с Регулусом.
Почему он вообще раздражен? Неужели потому, что Регулус не дал ему утреннюю ветчину?
Джеймс бросает шланг в подножие полудохлой глицинии, которую Регулусу пока не удалось вернуть к жизни, и идет почесать Ноксу за ушами.
— Думаю, нам стоит завести ему брата или сестру, — комментирует он.
Регулус опускает свою кружку, прежде чем она доходит до его рта.
— Ты сошел с ума, — говорит он. — Мы едва можем справиться с двумя детьми, не говоря уже о трех.
Джеймс на мгновение замолкает, а затем задается вопросом:
— Не думаешь ли ты, что было бы неплохо завести еще одного?
Регулус поднимает на него бровь.
— Ты говоришь о кошке или о настоящем ребенке?
— И то, и другое? — бормочет Джеймс, не встречаясь взглядом с Регулусом.
Он не может быть серьѐзен.
— Ты шутишь? — спрашивает Регулус, немного запыхаясь.
Джеймс садится на ступеньку под ним, глубоко выдыхая.
— У нас уже был тот драматический разрыв, о котором мы шутили, — говорит он, — теперь нам нужен еще один или два гремлина, чтобы прожить жизнь, которую мы планировали.
— Жизнь, которую мы планировали, когда были детьми, ты имеешь в виду.
Джеймс смотрит на него сквозь густые ресницы и кивает.
— Да.
Сердце Регулуса болезненно сжалось в груди.
Теперь они здесь, планы и обещания, которые рассыпались вокруг их ног, когда Регулус оставил Джеймса все те годы тому назад. Сейчас они собирают их, один за другим, проверяют, какие из них все еще хороши.
Стоит ли этот хоть чего-то?
— Джеймс, дорогой, — ласково говорит ему Регулус. — Я осужденный преступник. Они не отдадут мне ребенка просто так, сколько бы я ни дергал за ниточки. Усыновление — это не шутка. И я бы не стал связываться с этой системой. Это кажется неправильным, когда так много пар каждый день борются за то, чтобы их даже не рассматривали в качестве потенциальных родителей.
— Всегда есть другие варианты, — рассуждает Джеймс, положив руку на колено Регулуса. — Нам не нужно говорить об этом сейчас, милый. Мы снова сошлись меньше месяца назад, и я совершенно счастлив с нашей семьей в ее нынешнем виде. Ты, я, наш маленький гремлин. Все, что я хочу сказать, если ты когда-нибудь захочешь завести еще одного ребенка, мы сможем найти способ сделать это.
Разве справедливо, что жизнь не перестала давать Регулусу шансы, когда он настолько сломлен и испорчен внутри?
Джеймс и Гарри — его семья, но их семья может быть еще больше.
У них может быть еще один ребенок, еще одна кошка, они могут покрыть весь сад кустами роз, нардами, гардениями и подсолнухами, они могут провести всю свою жизнь, любя друг друга с того момента, как проснутся утром, до того момента, как закроют глаза ночью.
Регулус проводит языком по губам.
— Ты это серьезно? — шепчет он.
Джеймс берет его за руку с учтивостью, которой Регулус не заслуживает, и с любовью целует костяшки пальцев.
— Конечно, да, — говорит он. — Мы еще так молоды, Редж. Мы всегда можем подождать год или два, прежде чем вернуться к этому разговору, но я хочу, чтобы ты знал, что я хочу этого, если ты тоже этого хочешь.
Регулус не медлит ни секунды, прежде чем схватить Джеймса за капюшон толстовки и притянуть его к себе для поцелуя.
Джеймс рассеянно скользит рукой по его талии, чтобы пересадить Регулуса к себе на колени, и Регулус смеется в ответ на это, потому что с каждым днем они становятся все более и более нелепыми.
Посмотрите на них сейчас, они целуются на крыльце, как пара чертовых подростков.
Но это ничего, они потеряли так много времени, и было бы справедливо, если бы они хотя бы попытались вернуть его.
Для Регулуса это уже в порядке вещей — снимать очки Джеймса, когда они целуются, чтобы он не задел их носом, но он дошел только до того, чтобы схватить их за оправу, когда звук шин, скребущих по подъездной дорожке, заставил их отстраниться друг от друга.
Регулус хмурится, когда понимает, что это машина Ремуса.
— Что они делают здесь так рано?
Странное напряжение поселилось в его желудке, когда пассажирская дверь распахнулась, и оттуда вышел Сириус.
Он одет в треники, его волосы собраны в небрежный пучок на затылке, прядки обрамляют покрасневшее лицо, когда он шипит на кого-то по телефону, прежде чем положить трубку и засунуть ее в карман.
Машина находится слишком далеко, чтобы Регулус мог разобрать их слова, когда Сириус помогает Ремусу выйти из машины, но на их лицах написано отчаяние.
Ремус отстраняет Сириуса поспешным жестом, как только тот хватается за трость, но Джеймс тут же бросается ему на помощь. Маленький подъём никогда не был добр к коленям Ремуса.
Сириус проходит мимо Джеймса, не удостоив его взглядом, и направляется прямо к Регулусу.
Давление в его желудке превращается в болезненный узел.
Что-то не так.
Что-то
крайне не так.
— Что случилось? — спрашивает Регулус.
Сириус берет его за локоть и качает головой.
— Пойдем в дом.
Почему у его брата дрожат руки?
— Это Нарцисса? — Регулус взывает, паника поднимается в его груди, — Что-то случилось с Драко?
— Пожалуйста, просто иди за мной, — призывает его Сириус, и отчаяние в его голосе заставляет Регулуса полностью замолчать, пока Сириус не затащил его в гостиную.
— Ты скажешь мне, что, черт возьми, не так? — спрашивает он, сжимая пальцы на рукаве Сириуса. — Ты пугаешь меня, Сириус.
— Мне нужно, чтобы ты сохранял спокойствие, — говорит ему Сириус. В его глазах появляется безумный взгляд, которого Регулус никогда раньше в нем не видел, и его голос становится бешеным, когда он снова открывает рот — Что бы ни случилось, мы столкнемся с этим вместе, Рег. Ты можешь терять самообладание сколько угодно в эти несколько часов, но после этого мне нужно, чтобы ты собрался и не оставлял меня одного.
Холод пробирает все тело Регулуса.
— Просто скажи это, — пытается крикнуть он, но его слова выходят слабыми и испуганными.
Сириус втягивает дрожащий воздух.
— Мама умерла.
И стены смыкаются вокруг них.
