Любить солнце, дарить звёзды

Рано или поздно неумение Вэй Ина заботиться о себе должно было ему аукнуться, и это случается в самом начале сентября. К этому времени за их плечами уже достаточно свиданий, чтобы Лань Чжань мог покупать продукты к ужину, подвозить Усяня на работу и сопровождать ребёнка в Облачные глубины, когда отец идёт туда рисовать сразу после смены в баре. Ванцзи уже получил право хмуриться из-за его переработок и настойчиво предлагать уволиться хотя бы из кофейни, раз бар для него так удобен. Однако аргументы по-прежнему остаются без ответа, как и сообщения, в которых он повторяет то, что не может донести вслух. А сейчас ему звонит учитель а-Юаня из группы продлённого дня. — Мистер Лань? Вы указаны как запасной контакт Вэй Юаня, на случай если мы не сможем связаться с его отцом. С одной стороны, Лань Чжань рад получить такой знак доверия от любимого, но с другой, сердце вдруг замирает от нехорошего предчувствия. — Это я. Вы не можете дозвониться до Вэй… Усяня? — Верно, — торопливо соглашается учительница. — Но уже половина девятого, не могли бы вы забрать Вэй Юаня из школы, пожалуйста? Ванцзи коротко соглашается, записывает адрес и говорит а-Юаню в трубку, что скоро приедет за ним. Судя по голосу, тот лишь слегка взволнован, но определённо меньше, чем сам Ванцзи. Переписка с Вэй Ином прекратилась около трёх часов назад — у того в кофейне был вечерний аврал, так что он потерял возможность флиртовать и шутить, а ещё посылать фотографии рисунков, которые делал гостям на капучино. Лань Чжань и сам с головой был погружён в работу, поэтому не успел придать значение затянувшемуся молчанию. Но сейчас, покидая офис, он может только винить себя в невнимательности и паниковать из-за теорий о случившемся. Быстро пересекая парковку, Ванцзи набирает номер бойфренда, и трубку, к его облегчению, берут. — Вэй Ин? Где ты? Однако голос на том конце отличается от того, который он ожидал услышать. Судя по всему, отвечает ему девушка. — Это не мистер Вэй, простите, — извиняется она улыбающимся тоном. — Меня зовут Роуз Мартин, я медсестра в Массачусетской Больнице широкого профиля. Только не паникуйте, пожалуйста. Мистер Вэй упал в обморок на работе, и доставлен сюда машиной скорой помощи. Сердце на мгновение замирает, но, что странно, с шага Лань Чжань не сбивается. — Он всё ещё без сознания? — почти на автомате уточняет он, садясь в машину. Ему требуется несколько вдохов и выдохов, прежде чем он может унять дрожь в руках и завести мотор. Телефон мгновенно подключается к динамикам автомобиля, и это позволяет водителю отложить его в сторону. — Да, он истощён и ещё не просыпался. Но думаю, вы сможете забрать его уже завтра. Одновременно в Ванцзи бурлит и гнев, и облегчение, но он подавляет оба эти чувства, потому что вынужден следить за дорогой, чтобы поскорее забрать а-Юаня. — Я могу навестить его сегодня чуть позже? Медсестра тихонько смеётся. — Боюсь нет, мистер, часы посещений уже закончились. Я понимаю ваше желание увидеть его поскорее, но, уверяю вас, он в хороших руках. — Понимаете моё желание? — О, судя по тому, как вы подписаны в телефоне мистера Вэя, вы довольно близки. Лань Чжань проглатывает закономерный вопрос, потому что не от постороннего человека должен узнать на него ответ. — Во сколько начинаются часы посещений? — С десяти до часу и с трёх до шести. — Спасибо, я буду к десяти. Куда мне подойти? Медсестра понимающе сообщает ему всю информацию и прощается: у неё есть и другие обязанности, кроме моральной поддержки переживающих бойфрендов. Лань Чжань же тратит все силы на то, чтобы не злиться и не волноваться, а также мысленно перераспределяет завтрашний день так, чтобы караулить под дверьми госпиталя с раннего утра: ведь у него нет никаких сомнений в том, что Вэй Ин попытается улизнуть из больницы в тот же момент, как придёт в себя. За этими размышлениями Ванцзи абсолютно забывает подготовить хоть какое-то объяснение для ребёнка. Поэтому, когда а-Юань доверчиво берёт его за руку и спрашивает, знает ли он, где папа, Лань Чжань теряется. — Сегодня он переночует один, но уже завтра снова вернётся домой. Мальчик хмурится: — Где переночует? Почему тебя не будет с ним, Лань-гэгэ? Ванцзи незаметно вздыхает: этот ребёнок слишком умён и наблюдателен. Тогда он останавливается прямо возле пункта школьной охраны, к которому они подошли, и присаживается на корточки перед мальчиком, беря его за руки. Лань Чжань старается придать своему лицу мягкое выражение, чтобы не напугать а-Юаня информацией, и очень осторожно говорит: — Твой папа сейчас в больнице и будет ночевать там. С ним не случилось ничего страшного, он просто устал и должен поспать под наблюдением врачей. Уже завтра я съезжу и заберу его оттуда. Вопреки всем его стараниям, лицо а-Юаня кривится от подступающих рыданий, а глаза наполняются такой болью, что Ванцзи паникует. — Дядя Нин тоже спит в больнице! Уже много лет! И никогда не просыпается! Папа?.. Папа тоже?.. Сердце Лань Чжаня падает, и в горле становится сухо. — Нет, нет, нет! — он даже повышает голос едва ли не впервые за всю свою жизнь. — Твой папа проснётся утром, и я привезу его домой, я обещаю, а-Юань, с ним всё будет хорошо. Мальчик не слушает его и закрывает лицо ладошками, истошно вопя. Лань Чжань в ужасе. Он притягивает ребёнка к себе и обнимает, продолжая сбивчиво повторять обещания, пока поднимается и продолжает путь к машине с ним на руках. А-Юань рыдает ещё горше, как будто взрослый своими словами делает только хуже. — Папа… тоже… так говорит… про цзюцзю, — сквозь слёзы и икоту бормочет он, утыкаясь носом в шею Ванцзи. Вряд ли Вэй Ин обещает сыну, что дядя проснётся утром, но остальное: что всё будет хорошо, и он поправится — наверное, повторяет регулярно. Жестокая часть Лань Чжаня хочет, чтобы Вэй Ин увидел это — боль собственного ребёнка от одной только угрозы его потерять. С другой стороны, Ванцзи понимает, что работа на износ днями и ночами — ради счастья этого мальчишки, и сердце любящего отца не заслуживает таких страданий. — Твой цзюцзю спит не так, как папа, — уверяет Ванцзи, чуть покачивая мальчика на руках, стоя у машины. — Папа просто устал. Ты же знаешь, как много он работает. Но его сложно уложить отдыхать, поэтому сегодня он переночует под наблюдением врачей. Чтобы точно не сбежал на работу. А-Юань хихикает сквозь всхлипы, и Лань Чжаню становится чуточку легче. — Мы поедем ко мне домой, хорошо? Вместе покормим кроликов и ляжем спать, чтобы рассказать утром Вэй Ину, как мы без него справились, ладно? Этот ребёнок — самый спокойный и рассудительный из всех, кого Ванцзи когда-либо знал, поэтому остаётся надеяться на эту его чуткость, ведь ещё одну детскую истерику Лань Чжань вряд ли выдержит, и наверняка отправится к брату с его мягким голосом, длительным опытом родительства и пушистым мейн-куном Шоюэ. — А можно спать с кроликами? Ванцзи с облегчением выдыхает. — Да, да можно. Сам он вряд ли уснёт этой ночью, так что определённо успеет унести питомцев в клетку, прежде чем кто-то пострадает от совместного сна. А постель, если что, он может и перестелить потом. Весь путь до квартиры а-Юань ещё всхлипывает и ёрзает на сиденье, но Ванцзи замечает, что мальчику спокойнее, если машина двигается медленно, поэтому не торопится. Дома ребёнок кидается к кроликам сразу с порога, а Лань Чжань отправляется разогревать ужин. За едой молчат. В прежние времена Ванцзи ценил тишину таких моментов, но сейчас она давит ему на грудь, так что он задаёт мальчику вопросы о школе. Однако тот отвечает сухо, мыслями явно оставаясь далеко от разговора. Лань Чжаню даже нечем его отвлечь — его собственные истории о родителях тоже обычно заканчиваются печально, а вместо сказок ему читали поучительные сказания о монахах, где обязательно кто-то умирал. Даже Сичень в своё время беспомощно хмурил брови и скидывал все праздные разговоры с сыном на Мэн Яо, потому что его образование слишком хорошо для младенцев. Правда, брат в конце концов восполнил недостатки чтением детских книг, а вот в жизни Лань Чжаня такой необходимости прежде не возникало. Позже они молча готовятся ко сну, пока где-то на фоне жужжат машины в мультфильме, а кролики скачут у ног. Ванцзи сидит у постели ребёнка до тех пор, пока тот не засыпает под собственное бормотание о некой Сэнди Пендрагон и её хомяке. Затем ещё сорок минут взрослый посвящает уборке: выключает телевизор, моет и перетирает посуду, раскладывает одежду, сажает кроликов обратно в вольер, обновляет им еду и воду, а потом бесцельно сидит и гладит их дрожащими пальцами. Злости на Вэй Ина к этому моменту уже не остаётся, только тревога и решительная уверенность в том, что его нужно заставить уволиться с работы. Хотя бы с одной. Той ночью он действительно почти не спит, потому что перед глазами разворачиваются сотни вариантов менее удачного падения Усяня в обморок: на пешеходном переходе, рядом со стеклянными предметами, перед ребёнком. К пяти утра его глаза сухие и красные, так что в кои-то веки он наливает себе кофе и изучает расписание а-Юаня на сайте его школы. Решившись оставить мальчика одного, он даже успевает съездить к ним домой, разбудить соседку и взять из квартиры Вэй Ина необходимые тетради и учебники, а потом вернуться и приготовить им обоим завтрак. А-Юань не удивляется: в его возрасте забота старших воспринимается как должное, так что ему и в голову не приходит, что школьные принадлежности прежде были у него не в полном составе. Зато он осуждающе тычет в его круги под глазами: «Лань-гэгэ, ты тоже пойдёшь спать в больницу сегодня?». Ванцзи уверяет его, что до этого не дойдёт, и на всякий случай делает компресс для глаз из зелёного чая, которому научился в студенчестве. У дверей больницы он оказывается в восемь сорок пять, а в девять семнадцать ловит пошатывающегося Вэй Ина на выходе. Разумеется, этот неугомонный не стал ждать. Первое, что говорит Усянь, окинув взглядом Ванцзи, это: — Ладно, я уволюсь из бара. А потом он позволяет себя обнять и кладёт голову на плечо спутника, утыкаясь холодным носом ему в шею. Его руки сминают чужое пальто, но это, конечно, не имеет никакого значения. Персонал клиники бросает на них заинтересованные взгляды, а спешащие посетители и пациенты обходят, как волны огибают скалы. — А-Юань сильно испугался? Лань Чжань забывает все свои жестокие порывы, и просто крепче прижимает его к себе со словами: — Мы справились. — Спасибо, — выдыхает Вэй Ин, и по его телу проходит дрожь. Для него, наверное, ужасно было осознать после пробуждения, что сына никто не забрал из школы. Или забрал, но не смог позаботиться и успокоить. — Ты так вовремя появился в наших жизнях. Лань Чжань целует его в макушку: — Никуда не уйду. — Спасибо, — повторяет Вэй Ин. Он позволяет увести себя в мерседес, по пути рассказывая о том, как всё потемнело у него перед глазами, когда он домывал фильтр кофемашины. Послушно отдаёт назначения врача спутнику и виновато прячет взгляд, пристёгиваясь. Сердце Лань Чжаня сжимается от осознания того, как сильно тот испугался за ребёнка: нет ни единого сомнения, что о себе Вэй Ин даже не подумал. Когда они уже подъезжают к квартире водителя и мотор перестаёт ворчать, Усянь вдруг спрашивает: — Ты… Ты присмотришь за ним, если со мной что-то случится? Хотя бы знаешь, чтобы его приют был неплохим. И если его захотят усыновить, чтобы… — Перестань, — хрипло останавливает его Лань Чжань, с ужасом представив такую ситуацию. — Ты будешь в порядке. Вэй Ин отстёгивает ремень безопасности и обнимает себя руками. — Раньше я так и думал, но… Очевидно, я не могу на это повлиять и просто обязан подумать о других вариантах, понимаешь? Лань Чжань сжимает зубы, вытаскивает ключи и выходит из машины, безжалостно хлопая дверью. Обходит по кругу, решительно вытаскивает Вэй Ина с пассажирского сиденья, хлопает дверью ещё раз и прижимает спутника к автомобилю спиной. Настойчиво, но аккуратно. Тот выглядит удивлённым и делает то, что делает в большинстве непонятных ситуаций — улыбается и говорит: — Прости? — Хватит извиняться. Хватит благодарить. Вэй Ин, — Лань Чжань глубоко вздыхает, стараясь унять волнение и подобрать правильные слова. — Ты будешь в порядке. Ты хороший отец, только забываешь заботиться о себе, но мы исправим это вместе, если ты перестанешь сопротивляться. Доверься мне. Сына уже доверил, теперь доверь себя! Удивление Вэй Ина сменяется растерянностью, а глаза подозрительно краснеют. — Но я доверяю тебе. Мы… мы так близки, я доверяю тебе. Или ты имеешь в виду секс? Если хочешь, я… — К чёрту секс! — решительно перебивает Лань Чжань. Он не кричит, но проходящая мимо женщина всё равно неодобрительно косится в их сторону. — Позволь мне заботиться о тебе. Позволь оплачивать твои счета, позволь помогать с домашними делами. Позволь занимать а-Юаня и оставлять вечера только для нас двоих. Положись на меня, перестань бороться с этой жизнью один! Вэй Ин подаётся вперёд и заключает его в объятия, устраивая нос в любимом местечке на шее. Он не всхлипывает и даже не шмыгает, но Ванцзи всё равно чувствует слёзы на своей коже. — Я постараюсь, — произносит Усянь прерывистым выдохом. — Правда постараюсь. Лань Чжань обнимает его тоже и гладит по спине, успокаивая. А-Юань, получивший смс от отца, звонит ему на перемене, и только после этого Вэй Ин позволяет себе расслабиться. Он принимает душ, послушно ест питательный завтрак, приготовленный Лань Чжанем, пишет об увольнении начальнику в бар и обещает прийти вечером, чтобы подписать бумаги. После этого они укладываются спать вместе, слишком вымотанные даже для поцелуев.

~

Со следующей недели всё становится несколько лучше: отдохнувший за несколько насильно выписанных напуганным руководством кофейни отгулов, Вэй Ин учится совмещать только две работы с полноценным сном и здоровым питанием. Лань Чжань готовит им, сопровождает на прогулках, иногда помогает а-Юаню с уроками. И хоть Усянь всё ещё нервничает от появившегося свободного времени и накручивает себя, что делает недостаточно, его руки хотя бы перестают дрожать от напряжения. Кажется таким правильным приобнимать его за талию, пока они ждут а-Юаня, играющего со сверстниками: Вэй Ин опирается на него, больше не скрывая усталость, деля собственный вес на двоих, — нельзя не оценить такое доверие. Предупреждает, когда собирается заканчивать работу, чтобы за ним можно было приехать или прислать такси — всё ещё смущается, но принимает и такую заботу. Всё чаще удаётся убедить его доспать лишние десять минут пока другой взрослый позаботится о завтраке его ребёнка. Теперь он носит тёплое пальто с капюшоном и шарф, а не ту тонкую курточку, в которой когда-то прилетел из Китая. Чаще улыбается без натуги, и, что важнее, чаще позволяет себе не улыбаться вообще: опускает голову на надёжное плечо и не прячет усталость, хотя всё ещё не может показать её открыто. Вэй Ин не набирается сил в мгновение ока и всё так же отрабатывает больше смен в кофейне, чем полагается. Всё так же отказывается от еды в пользу сына, всё так же слишком много нервничает из-за того, что не случилось, и всё так же чаще изображает энергию, чем действительно ею обладает. Но Лань Чжань всё равно считает это большим шагом вперёд. Со временем Сичень и Яо тоже становятся надёжным кругом Вэй Ина. Через несколько совместных прогулок совершенно очевидно, что непоседа Цзинъи отлично поддаётся позитивному влиянию ответственного а-Юаня, а потому Лань Хуань не упускает возможности арендовать примерного ребёнка для их совместного выполнения домашнего задания и поедания мужниных тортов. В один из таких вечеров, когда дети устраивают сеанс плетения косичек на наказанном за хулиганство Шоюэ, Вэй Ин с Лань Чжанем прогуливаются по набережной. Уже довольно зябко, так что они держатся за руки в кармане Ванцзи. Усянь хихикает и жмётся к его плечу. В сумеречном воздухе плывёт аромат дешёвых хот-догов и горчицы, жёлтый свет фонарей-одуванчиков мерцает на влажном от тумана небе. — Давай купим сосиски, — тянет спутника к фургончику Вэй Ин. — И угощать буду я! Ты же не ешь такую дешёвую еду, так что это будет экскурс в мир смертных. За мой счёт. Лань Чжань послушно убирает кошелёк обратно во внутренний карман и напоминает себе, что не может запретить любимому заботиться о нём тоже. По мере возможностей. Мириться с этим непросто. Его порция полита сладкой горчицей и засыпана жареным во фритюре луком. Порция Вэй Ина сплошь из острых соусов и перца. Тот кусает булку и жмурится от удовольствия, облизывает испачканные в кетчупе губы и довольно улыбается, отчего набитые щёки мило округляются. Лань Чжань близок к смерти от любви прямо сейчас, поэтому тоже кусает хот-дог. Удивительно, но вкус дешёвых сосисок и сладковатого хлеба почему-то ему нравится, а луковая крошка приятно хрустит на зубах. — Вкусно, — признаёт он, и Вэй Ин сияет. — Правда? О, я так рад! Видишь, я тоже могу тебя удивить! «Ты удивляешь меня каждый день», — хочет сказать Лань Чжань, но вместо этого делает ещё один укус. Когда-то он соблюдал принципы вегетарианства, навязанные семьёй, но повзрослев и получив право самому выбирать рацион, чаще стал добавлять курицу или рыбу в пищу. Сосиски на набережной, он уверен, не содержат ни грамма натурального мяса, так что он даже не сомневается в том, что может их съесть. Вэй Ин внезапно целует его в уголок губ, слизывая с них сладкую горчицу, и отстраняется с лёгким хихиканьем: — Ты такой очаровательный, Лань Чжань. Жареный лук хрустит на зубах Ванцзи в этот момент, и отныне он всегда будет ассоциироваться с абсолютным счастьем. Кто бы мог подумать, что обычный сентябрьский вечер положит начало его любви к луку-фри. Спустя некоторое время, когда они уже садятся в автомобиль, Сичень присылает в общую беседу фотоотчёт, где оба ребёнка мирно дремлют на кудрявом от заплетания коте, пока сам Шоюэ с выражением мирового страдания на морде послушно лежит и «мурчит как трактор, не верьте наглым глазам». «Хорошего вечера», — прилетает вдогонку от Мэн Яо, и Вэй Ин хихикает. — Значит, сегодня мы только вдвоём? — Мгм. Вэй Ин усмехается на слышное в голосе довольство спутника и отворачивается к окну. В квартире прохладно от оставленных открытыми окон, но когда Лань Чжань подходит и запирает их, любимые руки обнимают его со спины. Вэй Ин целует его правое плечо прямо сквозь рубашку, а Ванцзи впервые вздрагивает от такой невинной ласки. Они стоят и смотрят на городские огни, Вэй Ин время от времени оставляет лёгкие поверхностные поцелуи, а потом его руки скользят к пряжке ремня Лань Чжаня. Тот перехватывает их: — Вэй Ин… — Тсссс, — шепчет Вэй Ин в его ухо. Ремень оказывается на полу, и Лань Чжань поворачивается в объятиях, заглядывая в глаза мужчины перед собой. — Ты?.. Вэй Ин кивает: — Если ты хочешь. Ванцзи хочет. Ох, больше чем хочет, почти нуждается, но всё-таки напоминает себе, что нужно быть готовым остановиться. Сегодняшняя ночь с привкусом жареного лука может стать или не стать их первым разом, и одного короткого кивка недостаточно, чтобы отпустить всякий здравый смысл, однако и отказываться от попытки причин нет. Лань Чжань целует его и получает в ответ сладкий тихий стон, неуверенный, но искренний. Сначала они снимают друг с друга рубашки, и снова целуются, гладя и изучая руками, хотя несколько раз каждый из них всё же опускаясь поцелуями на шею и грудь партнёра, а потом Вэй Ин, тяжело дыша, отстраняется и пятится к кровати, на ходу снимая джинсы. — Включишь свет? — просит он тоном, который мог бы показаться совсем не соблазнительным, если бы Ванцзи не соблазняло в этом мужчине всё. Карамельный свет ночника разгоняет холодный полумрак, когда Вэй Ин садится в центр постели, а Лань Чжань тянется за ним. Они посвящают ещё пару минут неторопливым поцелуям, хотя оба уже сгорают от желания. Но один не хочет спешить, а другой не станет. — Как насчёт… душа? — прерывисто выдыхает Лань Чжань, лбом касаясь его лба. — Даёшь мне время передумать? — усмехается Вэй Ин, и Ванцзи проглатывает даже короткий мгм, снова настойчиво целуя его. Не может остановиться, толкается языком глубже, широким мазком проводит по его нёбу, но Вэй Ин со стоном всё-таки отстраняется. Он тяжело дышит, но смотрит серьёзно. — Если для тебя это важно, можем прерваться. Хочешь? Лань Чжань никогда раньше не пренебрегал душем ради секса, но сейчас кощунственной кажется даже мысль о паузе. — Может… вместе? — Нет, — качает головой Вэй Ин и целует его за ухом. — Прости. Ещё рано. Лань Чжань пытается сопротивляться аристократическим замашкам, но всё-таки сдаётся: — Я быстро. Вэй Ин понимающе хихикает и чмокает его в нос на прощанье. Они справляются с мытьём в рекордные сроки и снова оказываются в постели, пахнущие одним гелем для душа и одной зубной пастой. Что ж. Воспоминания о жареном луке всё равно уже навсегда останутся в памяти Ванцзи как символ лучшей ночи его жизни. Теперь, тёплый и распаренный в свежей прохладе комнаты, Вэй Ин наконец мягко улыбается и расслабляется на постели, позволяя им обоим зайти дальше. Он совершенно не стесняется своей наготы и сам снимает полотенца со своих и чужих бёдер. И, боги, он так прекрасен, что у Лань Чжаня захватывает дух. Невозможно перестать его целовать: каждый шрам, каждую родинку, каждый изгиб. Вэй Ин хихикает и стонет одновременно, без конца пытается поднять его голову к себе и коснуться губ. В поцелуях он определённо специалист — нежный и настойчивый, полностью посвящающий себя тому, что делает. Ванцзи отвечает, поддаваясь его напору, его очарованию, его искренности. Сам он в это время оглаживает его бока, скользит пальцами по тощим рёбрам, спускается к бёдрам и осторожно сминает, чтобы не сделать больно. Вэй Ин стонет в поцелуй и разводит ноги шире, позволяя любовнику поместиться между ними. Несмотря ни на что, сейчас он не смущается и не закрывается, словно нынешнего уровня доверия достаточно, чтобы отбросить стеснение. Он выгибается навстречу, касаясь животом живота, и Ванцзи внезапно прошибает удовольствием так, что приходится вспомнить несколько ненавистных правил, чтобы удержаться. Почти невинная ласка, едва ли касание гениталий, но столько открытости, столько интимности в этом, что сбивает с ног. Ванцзи приподнимает его бёдра, скользит пальцами по ложбинке между, и чувствует дрожь партнёра. Глаза Вэй Ина при этом совершенно счастливые, и он улыбается, когда Лань Чжань чуть отстраняется для вопроса. — Всё в порядке. Мне всё нравится, — отвечает тот на опережение и снова притягивает его к себе для поцелуя. Ванцзи никогда не считал себя слишком чувствительным, но сейчас, проводя подушечками пальцев по тёплой мягкой коже, он ощущает каждый миллиметр так ярко, словно создан для этих ощущений. Первой фалангой, влажной и скользкой от нашаренной в полузабытьи смазки, он осторожно оглаживает вход, а после медленно толкается внутрь. Вэй Ин жмурится и стонет с наслаждением. Сумбурно что-то бормочет и откидывает голову назад сильнее, открывая шею для жадных кусающих поцелуев. Хихикает и сжимает плечи партнёра, поглаживая их большими пальцами, мнёт собственные губы зубами, являясь иллюстрацией к слову «удовольствие». Лань Чжань осторожно разрабатывает его, посасывает мочку его уха и проводит языком по хрящику, пока Вэй Ин улыбается, улыбается, улыбается. — Лань Чжань, — шепчет он сквозь улыбку, — Лань Чжань. Глядя на него такого — раскрасневшегося, счастливого, открытого — кажется, будто и не надо большего. Всего пары прикосновений хватит, чтобы дойти до финала, но хочется любить и нежить его всю ночь, только ради этой его безмятежности. Вэй Ин прерывисто вдыхает, когда второй палец добавляется к первому. Облизывает губы, снова тянет Лань Чжаня для поцелуя, атакует его рот влажной, кусающей лаской и держит так крепко, словно боится упустить. — Я могу целовать тебя повсюду, — тихо и низко замечает Лань Чжань, едва получает такую возможность, — а ты выбираешь только… — Повсюду, — Вэй Ин задыхается между словами, вздрагивает и выгибается, отзываясь на каждое движение внутри и снаружи, — мне нужны… ах… только твои руки… Свободной ладонью Лань Чжань проходится по его рёбрам невесомым прикосновением, заставляя вздрагивать и хихикать снова и снова, наслаждаясь каждой эмоцией на любимом лице. Он принимает данный ему аргумент и целует сам: в уголки губ и глаз, в кончик носа, — пока пальцами гладит изнутри, готовя и разминая с особой тщательностью. Ванцзи мысленно хвалит себя за то, что недавно обновил бутылочку смазки в прикроватной тумбочке, даже если давно перестал рассчитывать на что-то в постели. Подумать только, он мог упустить эти дрожащие влажные ресницы, многозвучные выразительные стоны и многообещающую жаркую тесноту. При каждом прикосновении к заветному бугорку внутри Вэй Ин высоко вскрикивает или рвано выдыхает, чуть подбрасывает бёдра, изгибаясь сильнее, прижимаясь всем телом и сжимая оба их члена между телами на несколько секунд. Лань Чжань умирает от счастья быть причиной его стонов и улыбок, чувствовать его так близко, так искренне. Третий палец почти не отличается от двух: Вэй Ин всё также прерывисто дышит и целует с отчаянной страстью, разве что теперь и сам подаётся им навстречу, насаживается глубже, сбивается с ритма. — Останови меня, — просит он вдруг, отрываясь от чужих губ. — В смысле… удержи меня. Не знаю… сделай… что-то. Ванцзи не сразу понимает. Чуть приподнимается, вглядывается в его смущённое лицо, замедляет движение пальцев, чтобы удостовериться, что не позволил себе лишнего. Вэй Ин с умилённым смешком скользит рукой по его плечу, нашаривает его ладонь и укладывает на собственный живот. Лань Чжаню приходится перенести больше веса в ноги, чтобы удержаться в таком положении, но он, наконец, понимает и чуть сжимает основание его члена. — Умф, — содержательно выдыхает Вэй Ин и снова тянется целоваться. Возвращая руку на постель для опоры, Лань Чжань и сам решает вспомнить несколько скучнейших правил из сборника и брюзжащего дядю в цветастом фартуке на европейский Новый год. Вэй Ин легко погружается в ощущения снова, и порой в поцелуе сам тянется рукой к себе, чтобы не торопиться, но при этом активнее насаживается на пальцы, чаще выгибается, стонет и кусает чужие губы. Дрожит от нетерпения и в конце концов отворачивается, жмурясь, беря себя в руки. Лань Чжань не помогает — прокладывает дорожку нежных поцелуев от уха к ключице, сгибает пальцы внутри него чуть сильнее, пока Вэй Ин не молит, наконец: — Хватит уже. Давай… иначе я… — Ты уверен? Вэй Ин хихикает и приоткрывает один глаз: — Ни в чём в жизни не был так уверен. Лань Чжань усаживается поудобнее, оглаживает его ноги и целует в правое колено, спускаясь ниже и ниже, а Вэй Ин почти скулит. — Ты изверг, — выдаёт он потрясающе чётко для того, кто сжимает зубы. — Я думал, мне никогда в жизни… не понадобится зрительный образ… того пекинеса. Лань Чжань слегка улыбается и наконец заменяет пальцы собой. Он движется медленно и осторожно, не спуская взгляда с лица партнёра, останавливаясь всякий раз, как видит там хотя бы проблеск неудобства. — Всё в порядке, — повторяет тот искренне, закусывая улыбающиеся губы. – Так в порядке… Живот Вэй Ина подрагивает, его ресницы влажные, а рот беспомощно раскрыт от тяжёлого дыхания. Войдя полностью, Ванцзи ждёт несколько секунд, а потом нависает над ним сильнее. — Невероятный, — снова шепчет Вэй Ин и подаётся навстречу его губам, целуя в этот раз так нежно, будто ищет поддержки. Разумеется, Ванцзи даёт её. Ласковыми касаниями языка, мягкими невесомыми чмоками в уголок рта, поглаживаниями тёплого бока. Потерянные в поцелуях они даже не замечают, как начинают двигаться одновременно. Бёдра Лань Чжаня задают медленный, уверенный ритм, и Вэй Ин легко подстраивается, стараясь смотреть в глаза партнёра, хотя иногда его собственные закатываются от удовольствия. Даже дышит он в такт толчкам и время от времени непроизвольно сжимает член партнёра в себе, даже не подозревая, что выдержка того трещит по швам. Снова приподнявшись навстречу для поцелуя, Вэй Ин вдруг низко стонет прямо в рот Лань Чжаня, на его глазах выступают слёзы, но он не даёт партнёру шанса заволноваться об этом. Откидывает голову, закрывает глаза и расслабляется на постели, шепча: — Мне так хорошо. От этого шёпота Лань Чжань с низким стоном кончает почти сразу, а Вэй Ин содрогается в оргазме следом, даже не прикасаясь к себе. Тишина квартиры укутывает их. В мягком полумраке ночника аскетичная обстановка кажется уютнее, мягкие полусатиновые простыни ласкают горячие тела, степенно тикают часы со стрелкой где-то на кухне. Вэй Ин почти мурчит, когда Лань Чжань, чуть пришедший в себя, снова невесомо целует его шею и щекочет рёбра поглаживанием. Одному из них нужно встать и сходить за полотенцем, поэтому Ванцзи активно пытается собрать себя в кучу, что удаётся с огромным трудом, ведь Усянь льнёт к нему всё ближе, даже не пытаясь разбавить карамельную полутьму ничего не значащей болтовнёй. Оставив очередной поцелуй под его ухом, Лань Чжань всё же сползает с кровати, идёт в ванную и приводит себя в порядок. Затем берёт влажное полотенце и возвращается к Вэй Ину, чтобы позаботиться о нём. Тот вытягивается на постели, не стесняясь ни наготы, ни семени на своём теле. Полным нежности взглядом он наблюдает, как его обтирают мягкой тканью, как над ним склоняются и целуют чуть выше пупка. От последнего он счастливо хихикает, даже если глаза его закрываются от усталости. Лань Чжань решает разобраться с полотенцем завтра и просто бросает его на пол, забираясь обратно в постель. Вэй Ин мгновенно укладывается в его объятия, повернувшись к нему спиной. Ванцзи не собирается выключать ночник, потому что хочет до последней секунды бодрствования любоваться изгибом его плеча и растрёпанными волосами. — Лань Чжань, — почти уснув, бормочет Вэй Ин, — я тоже тебя люблю. Ванцзи целует его в затылок и чувствует себя очень счастливым.