Любить солнце, дарить звёзды

Любить Вэй Усяня оказывается легко и естественно, и Лань Чжань может подтвердить это под присягой. Быть любимым Вэй Усянем — ничуть не сложнее. Видеть сияние его глаз, принимать лёгкие незначащие поцелуи повсюду, краснеть от флиртующих смс на совете директоров — вот из чего состоит жизнь строгого и собранного Лань Ванцзи теперь. Обнимашки на диване, помощь а-Юаню с поделками в школу, совместные завтраки и ужины, неспешные семейные прогулки, — наступивший октябрь становится самым тёплым и ярким месяцем за все предыдущие годы его жизни. А потом всё портит дядя. Честно говоря, Лань Чжань не собирался знакомить Вэй Ина с ним до свадьбы, потому что такова их с Сиченем традиция — дотягивать до последнего во всём, что касается Лань Циженя, будь то выбранный спутник, новое место жительства или соус к ужину. Потому что дядя неумолим до жестокости в любых жизненных аспектах и никогда не проявляет не то чтобы гибкости — даже вежливости. Однажды, ещё в студенчестве, Сичень приготовил новый соус к брокколи, рецепт которого случайно заметил среди Циженевских распечаток. За ужином дядя прочитал им лекцию о постоянстве, раскритиковал каждый ингредиент и на глазах старшего племянника вылил результаты его трудов в раковину. Сичень в тот день не обиделся. Страшно расстроился, но улыбнулся и согласился с дядей, даже не спросив, зачем тогда тот хранил рецепт, раз уж никогда не собирался его пробовать. Просто через неделю собрал вещи и уехал в Лондон — отправился учиться по обмену как лучший студент курса. Цижень был в гордой ярости, но остановить уже не смог — Лань Хуань был в аэропорту и выключил телефон сразу же после сообщения новостей. Ванцзи же был в бешенстве с того момента, как дядя поджал губы в ответ на подарок старшего племянника. К сожалению, его молчаливый бойкот не был понят — он и так никогда не говорил слишком много. Зато когда ему предложили отправиться на олимпиаду в Берлин, согласился и умудрился не вернуться назад вплоть до выпуска. Дядя, к сожалению, так ничего и не принял на свой счёт. Возможно, страсть племянников к командировкам и скрытности окончательно укоренилась в них именно в тот момент, но с тех пор они не пытаются исправить ситуацию. Разве что Мэн Яо познакомился с Циженем заранее: просто не получилось не. Однако милый господин Мэн с острой улыбкой и хитрыми глазами всегда был достаточно уверен в себе и стервозен, чтобы не только вынести эту встречу, но и осадить заговорившегося было дядюшку. Даже если оскорбления и угрозы Лань Циженя тронули его, он не показал это ни словом, ни жестом, и в конце концов от Сиченя не сбежал, а вышел замуж и даже не отказывается от семейных ужинов пару-тройку раз в год. Ванцзи уверен, что Вэй Ин не отделается так просто. И дело даже не в том, что его социальное положение в глазах дяди будет даже хуже, чем положение Мэн Яо. И не в ребёнке, которого Цижень наверняка воспримет как свидетельство разгульной молодости. Проблема в том, что Вэй Ин только-только начал верить в то, что заслуживает Лань Чжаня, да и с самого начала не отличается высокой самооценкой, способной противостоять дядиному напору, так что всего пара метких безжалостных слов смогут нарушить его душевное равновесие. Поэтому Ванцзи и Сичень всеми силами ограждают дядю от знания о возлюбленном младшего племянника до тех пор, пока тот без предупреждения не является к нему в квартиру. — Эм, здравствуйте? — неуверенно улыбается Вэй Ин, встречаясь с незнакомым мужчиной в прихожей. Он в одних только боксерах вытирает мокрые после душа волосы. Лань Чжань, привлечённый репликой, подходит к нему со спины и кладёт руку на его талию, мысленно сетуя на то, что забыл сменить замки с прошлого визита дяди под каким-нибудь выдуманным предлогом, как они с братом традиционно делают каждый раз. — Ванцзи, кто это? — возмущённо выдыхает Цижень. Мысленно Лань Чжань воздаёт несколько молитв, когда большим пальцем поглаживает кожу Вэй Ина. Больше для успокоения себя, чем его. Тем не менее, тон его твёрд, когда он отвечает: — Вэй Усянь — человек, которого я люблю. И он с тобой поздоровался, дядя. Сам он намеренно не приветствует того, кто начал знакомство с возмущения. — А ты — нет, — строго замечает Цижень, и Ванцзи вскидывает бровь: — Ты тоже. Дядя закипает на глазах, Вэй Ин нервно хихикает и пытается разрядить обстановку: — Прошу прощения, господин Лань (вы ведь господин Лань, верно?), я не совсем одет. Не знал, что будут гости. Рад познакомиться, — он слегка кланяется и говорит по-китайски, подражая собеседнику. Его речь очень беглая, но верная — Ванцзи удивлён, что за всё это время они ни разу не обсудили родной язык. Он напрасно ждёт ответного приветствия совсем недолго, и потом, извиняясь, уходит в спальню, чтобы одеться. Цижень, конечно же, замечает, что скрывается он в хозяйской спальне. — Как ты это объяснишь? — тон холодный, ритм медленный, словно разговор идёт о приблудном котёнке на белом диване. — Почему я должен что-то объяснять? — Лань Чжань чуть поворачивается к кухне, — Чай как раз готов, проходи. Сам он идёт в спальню, где Вэй Ин в наскоро натянутых джинсах судорожно перебирает свои футболки, сваленные на одну из полок шкафа. — Ох, я боюсь, мне не в чем встретить твоего дядю. Ну, кроме трусов, но их он уже видел, — нервный смешок не разряжает обстановку. Отправив предупредительное сообщение брату, Лань Чжань снимает с вешалки одну из своих рубашек исключительно для того, чтобы морально его поддержать. Ведь совершенно очевидно, что дядюшка найдёт поводы для придирок в любом случае. — О, да, это подойдёт, спасибо. Вэй Ин ловко впрыгивает в рубашку, но от волнения его руки слишком дрожат, так что с пуговицами он не справляется. Лань Чжань помогает и от стыда не смотрит в глаза, когда говорит: — Что бы дядя ни сказал… не принимай близко к сердцу. — Думаешь, я ему не понравлюсь? — Ему никто не нравится, — отрезает Ванцзи, заправляя края рубашки в его джинсы. — Не волнуйся, — улыбается Вэй Ин, но выглядит именно так, как ожидалось: расстроенным, нервничающим и мысленно отрекающимся от самоуважения. — Я много кому не нравлюсь. Я привык. Не привык, безо всяких сомнений. Такой открытый, тянущийся к людям, и так тяжело травмированный ими когда-то — только и делает, что пытается всем нравиться. — Я люблю тебя и а-Юаня, — напоминает Ванцзи, целуя его в скулу. — Не слушай дядю. Вэй Ин ломко улыбается, но кивает и шепчет в ответ: — Я тоже тебя люблю. Они выходят из спальни будто на поле боя, но всё равно оказываются проигравшими. Дядя экзаменует Вэй Ина по его прошлому и настоящему, тот в попытках умолчать о травмирующих вещах отвечает обтекаемо, на что получает тонну упрёков. Лань Чжань мечет молнии и пытается перехватить инициативу в разговоре, но в конце концов неоднократно оскорблённый Вэй Ин уходит на работу с подозрительно красными глазами, хотя и улыбается, принимая в дверях прощальный поцелуй и заверения в любви. После Ванцзи едва не дерётся с дядей, и его останавливает только вовремя приехавший Сичень. Как хорошо, что а-Юань в школе и пропустил всё это безобразие. Цижень продолжает надменно пить чай в кухне, и это, кажется, уже четвёртый чайник. Младший племянник едва сдерживается от того, чтобы не выплеснуть чай ему в лицо, зато брат ведёт с родственником неторопливую беседу о его поведении, и, несмотря на ответные нотации, плечи не сутулит. Через час, когда дядя отправляется в Бостонский филиал Гусу Лань, Ванцзи перестаёт себя сдерживать и едет в кофейню к Вэй Ину. У того аврал, так что удаётся только мимолётом спросить: — Всё в порядке? Мы поговорим вечером? Вэй Ин как раз достаёт пирожное из холодильника для миловидной клиентки: — Всё хорошо, — отвечает он. И по его холодной вежливой улыбке Лань Чжань понимает, что не в порядке абсолютно ничего. Дождаться его до завершения смены не удаётся — приходится вернуться в офис и проследить за доведёнными до слёз подчинёнными, а также высидеть три часа на совете директоров, которое собрал Цижень. Сичень очень вежливо потакает всем его инспекциям, хотя и твёрд в отказах, если поступившие предложения отличаются от его собственных корпоративных планов. Глядя на брата, Ванцзи в который раз радуется, что глава корпорации именно он: сам Лань Чжань не смог бы сохранять приветливость и нейтралитет между закостенелыми взглядами старших и новаторскими идеями молодёжи, держа при этом общий курс таким, каким видит его сам. Одно только управление архитекторами и то даётся Ванцзи с трудом, но с ними он хотя бы говорит на одном языке. Лань Хуань же великолепен во всём. Впрочем, Лань Чжань не очень сосредоточен на работе: он часто поглядывает на телефон, ожидая привычных смс от Вэй Ина, но тот молчит. Едва покинув конференц-зал, он пишет ему сам, однако ответа не получает. «Он занят. Просто занят», — как мантру повторяет Ванцзи, нервно постукивая руками по рулю. Когда он снова добирается до кофейни, Вэй Ина там уже нет, и Лань Чжань не знает, что делать. Подумав, опять заводит машину и едет к их с а-Юанем квартире — там-то они точно появятся сегодня. — Лань-гэгэ! — вопит ребёнок, когда выходит из лифта и видит его у дверей. — Смотри, что мы сделали в школе! Он гордо демонстрирует ему какое-то нагромождение шишек и листьев, и Ванцзи искренне силится понять, что оно означает. Но на всякий случай говорит: — Красиво. — Нам сказали, это астрабция! Вэй Ин смеётся, отпирая замок: — Аб-страк-ция, а-Юань, — потом он смотрит на взрослого и пожимает плечами, — современная школьная программа такая странная. Пока ребёнок ломает язык, чтобы верно произнести сложное слово, они заходят в прихожую, разуваются и вешают верхнюю одежду на крючки. — Сегодня на ужин рис и сосиски, будешь? — спрашивает Вэй Ин у спутника и движется в сторону малюсенькой кухни. А-Юань уносится в свой уголок, чтобы поставить «абстракцию» на полку с поделками, Лань Чжань удерживает мужчину за локоть, не давая уйти: — Дядя неправ. И его мнение не имеет значения. Вэй Ин тяжело вздыхает, и улыбка стекает с его лица. — Мэн Яо говорил, что он противный и ему невозможно угодить, но это же какой-то кошмар, — качает головой он, очевидно, слишком уставший, чтобы маскировать это смешком. Лань Чжань рад хотя бы тому, что ему по-прежнему позволено видеть эти искренние чувства. — Он сложный человек. Вэй Ин снова вздыхает и освобождается из некрепкого захвата, всё-таки уходя на кухню. Он молчит, пока промывает рис и заливает его водой в кастрюле. Молчит, когда нарезает сосиски пополам, чтобы обжарить их. Молчит, когда устанавливает готовую еду на стол, а Ванцзи всё это время не знает, что сказать, чтобы разбить тяжёлую тишину. За ужином а-Юань щебечет об уже знакомой Сэнди и о том, как они с учительницей собирали шишки возле школы. Он специально громко причмокивает едой и шумно пьёт апельсиновый сок из стакана. Вэй Ин, в обычное время хотя бы немного призывающий сына к порядку за столом, сейчас только нежно ему улыбается и подкладывает в тарелку салат из тёртой моркови и яблока, выглядя очень заинтересованным в рассказах. Лань Чжань вдруг понимает, почему Вэй Ину пришлось готовить ужин сейчас: всю последнюю неделю они почти жили в его, Ванцзи, квартире. Там же было приготовленное рагу из говядины с фасолью для них двоих и свежие овощи для любимого всеми Цезаря. Однако, похоже, Вэй Ин с самого начала не собирался ехать туда, чтобы поужинать и переночевать, раз по пути домой заглянул в магазин, купил сосиски и морковь. Сердце Ванцзи сжимается. — Пообедаем завтра вместе? — Я буду занят, — мгновенно отвечает Вэй Ин. — Облачные глубины? Я могу привезти еду туда. А-Юань громко хрустит салатом, руки его отца вздрагивают, и он убирает их под стол. — Нет, я… — он вздыхает, и улыбка его извиняется заранее. — У меня собеседование. На мгновение Лань Чжань не может вспомнить, как сделать вдох. — Ты не можешь… — Я уже достаточно отдохнул за эти недели, спасибо, — резко замечает Вэй Ин и встаёт, собирая грязные тарелки со стола. Он съел едва ли половину порции а-Юаня. — Я не могу вечно рассчитывать на тебя. Ванцзи усиленно заставляет себя делать глубокие вдохи и выдохи, понимая, что развивать тему при ребёнке не стоит. Он тоже поднимается, помогает ему с посудой и чуть приобнимает со спины, пока а-Юань не смотрит. — Можешь, — тихо говорит он ему на ухо. — Отпусти, — почти жалобно просит Вэй Ин, и Ванцзи убирает руки. Эта просьба больно обжигает его изнутри. За чаем с шоколадкой — одной на троих — а-Юань тычет в щёку отца пальцем и спрашивает, почему тот ничего не говорит. Вэй Ин с заметным трудом улыбается шире и отвечает, что просто не хотел перебивать свою Редисочку. Потом он привычно описывает всех интересных посетителей, которые приходили в кофейню сегодня. В конце концов а-Юань, довольный смешными историями, сам идёт за стол делать уроки — обычно он справляется с ними в продлёнке, но в те дни, когда отец освобождается раньше, он занимается один или с папой. Натянутая улыбка так быстро покидает лицо Вэй Ина, что Лань Чжань даже не успевает заметить, как это происходит. — Вэй Ин, — снова пробует он. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — со вздохом подтверждает тот. — Но это не значит, что у нас есть какое-то совместное будущее. — Оно есть, — проталкивать слова сквозь сжатое горло оказывается нелегко. — Ничего не изменилось. Мы можем… — Не можем, Лань Чжань. Десять лет назад я и мог бы хоть немножечко считаться тебе равным партнёром — тогда я был частью хорошей семьи, учился в лучшем университете Китая и был хорош почти во всём, за что брался. Сейчас я тебе не пара. И никогда ей не стану. Твой дядя безжалостен, но он абсолютно прав. Ванцзи подавляет новую волну гнева на Лань Циженя. Для неё сейчас не время. Но именно этого он и боялся, именно таких выводов. — Ты достоин меня. Ты… — Лань Чжань, — собеседник обнимает себя руками, — мне нравится быть с тобой. Я чувствую себя в безопасности, когда ты рядом, и всё такое, но… Только вопрос времени в том, чтобы ты согласился с господином Ланем. Рано или поздно тебе надоедят мои проблемы и комплексы, может даже а-Юань, хотя я не знаю, как он может надоесть. И потом будет ещё больнее. Я не возражаю продолжить нашу… дружбу с привилегиями? Просто мне не стоит забывать своё место, свои обязанности и то, что больно будет не мне одному. «Он думал об этом целый день», — понимает Лань Чжань. Слишком складная и ровная речь для того, у кого дрожат от нервов руки. Ванцзи двигается ближе, расцепляет его самообъятие и берёт его ладони в свои. Легко и невинно целует его пальцы. — Выходи за меня. Не так он собирался это предложить. Не так рано, не в такой обстановке, не в таком контексте, но другой случай может никогда не представиться, если не убедить Вэй Ина, что их отношения не сломаются просто от того, что дяде не нравится место его работы. Вэй Ин крупно вздрагивает и смотрит на него ошарашенно. — Это не смешно, — шепчет он, пока глаза его стремительно краснеют. — Я не шучу. Я люблю тебя с первой встречи, Вэй Ин. Лани влюбляются лишь однажды, и дядя так строг и безжалостен от бессилия. Он ничего не может сделать, я от тебя не отрекусь. Если тебе нужны гарантии, то я готов их тебе дать. Всё, что угодно, Вэй Ин. Для тебя — всё, что угодно. Вэй Ин вырывает ладони из мягкой хватки и закрывает ими лицо, всхлипывая. Ещё ни разу он не дал увидеть себя в слезах, и Лань Чжань понимает. Он тянется к нему и заключает в объятия, позволяя дрожать и всхлипывать в безопасном пространстве. Ванцзи знает, что эти слёзы — не ответ. Что отказ не просто возможен, но и более вероятен, чем согласие. Но он надеется, что этого будет достаточно, чтобы вернуть доверие к себе. Вернуть Вэй Ину опору. А-Юань приходит на всхлипы отца и растеряно застывает на пороге, тоже готовый заплакать прямо сейчас. — Пап? — спрашивает он жалобно, и Вэй Ин дёргается в объятиях, но не вырывается, очевидно, не желающий демонстрировать сыну свои красные глаза. — Всё в порядке, а-Юань. — Ты плачешь. — Так иногда бывает, Редисочка, — глухо хихикает он в грудь Ванцзи. — Это хорошие слёзы. Пожалуйста, вернись к урокам. А-Юань с сомнением смотрит на него, потом на Лань Чжаня, потом сурово морщит носик и хмурится: — Лань-гэгэ! Если ты обидел папу, я не подарю тебе свою аст…асб… — он рассерженно топает ножкой и отчётливо заканчивает по слогам, — аб-страк-цию. Лань Чжань ответственно кивает, пока хихиканье Вэй Ин щекотит его сквозь рубашку. — Я обещаю, что никогда его не обижу. А-Юань всерьёз оценивает его и наконец кивает. — Смотри у меня! — заявляет он и возвращается в комнату. От того, как взрослая фраза звучит детским голосом, Вэй Ин по-настоящему смеётся и отвечает на объятия. Ванцзи тоже не может удержаться от тихого смеха. — Твой сын — настоящее сокровище, — замечает он. Вэй Ин поднимает на него взгляд заплаканных глаз и светится.

~

Собеседование он отменяет, но в квартиру Лань Чжаня возвращаться отказывается до тех пор, пока Лань Цижень в городе. И выселение дяди в гостиницу не рассматривает как выход, так что Ванцзи почти переезжает к ним с а-Юанем. Всё ещё нервный, всё ещё взволнованный своими перспективами, Усянь снова плохо спит и мало ест, и заботливое присутствие Ванцзи ситуацию не облегчает. «Может, мне стоит попробовать вернуться к фрилансу?» — иногда размышляет Вэй Ин, когда его снова накрывает тревога за будущее. «Я слышал, в фитнес-зал на соседней улице нужен уборщик. Всего четыре часа в день, это не должно сильно помешать остальному, верно?». «Что если я попробую вернуться в бар, но буду реже брать смены?». Лань Чжань старается всегда быть рядом в такие моменты и отвлекать его от тревоги, но теоретически не сильно удивится, если однажды тот действительно сделает что-то подобное. Вэй Ин не ответил на его предложение, попросив больше времени, и Ванцзи считает это скорее хорошим знаком — тот мог бы отказать и накрутить себя уже из-за этого, но предпочёл не торопиться. Однако это развязывает руки Лань Чжаню и позволяет ему по-прежнему покупать продукты, готовить еду и следить за тем, чтобы возлюбленный вовремя принимал лекарства, ложился отдыхать или хотя бы присаживался. Дядя ворчит и терроризирует совет директоров своей учредительской властью, Сичень лавирует между личным и профессиональным, Мэн Яо делится с Ванцзи рецептом супа-антистресс. Цзинъи и Юань чаще гуляют в парке, пока взрослые собираются вместе, чтобы перевести дух. Близится Хэллоуин, когда а-Юань простывает. Вэй Ин храбрится, но, конечно, как и всякий родитель, переживает за свою Редисочку больше, чем за всё остальное. Он берёт больничный в кофейне под угрозы увольнения (второй сменщик отказывается выходить в освободившиеся часы), убеждает себя, что несколько дней простоя не помешают ему закончить роспись Облачных глубин в срок, и тратит все сбережения на лекарства. Точнее, пытается потратить, опять забывая, что Лань Чжань тоже может и хочет вкладываться в их общий быт. А-Юань капризничает и требует много внимания, пока болеет, и Вэй Ин отдаёт ему всего себя: развлекает, поит таблетками, готовит его любимую еду. Лань Чжань умиляется и старается помогать, но иногда даже не знает, с чем — партнёр помощи не просит, а сам он в больных детях не разбирается. Так что чаще всего Ванцзи берёт на себя кухню и уборку, хотя ужасно мешает тот факт, что ему всё ещё нужно ходить на работу и выполнять обязанности руководителя, а не просто заниматься любимыми проектами в тишине крохотной гостиной. Обычно с его стороны требуется минимальное участие в жизни компании. У него есть заместители, которые не только отлично справляются, но ещё и с удовольствием получают бОльшую часть его руководительской надбавки, есть грамотные секретари, которые распределяют его встречи так, чтобы не приходилось бывать в офисе чаще необходимого. Основная работа Лань Чжаня заключается в проектировании серьёзных заказов и проверке тех чертежей, которые оказались слишком трудными для остальных. Встречи и совещания, которые он проводит раз или два в неделю, чаще всего короткие и содержательные, позволяют ему не забыть принципы корпоративного общения, держать руку на пульсе происходящего в отделе и не мешать подчинённым делать их работу. Однако в этот период, когда ему больше всего хочется круглыми сутками поить любимых людей сладким чаем, ему приходится проводить в офисе в два или три раза больше времени, сначала участвуя в дядиных планёрках, потом успокаивая персонал от их результатов, а затем исполняя свои непосредственные обязанности. Он успокаивает себя тем, что даже если не может быть рядом с Вэй Ином и а-Юанем, то хотя бы позволит им ни в чем не нуждаться, пока они отдыхают дома. — Ты выглядишь зае… уставшим, — хихикает Вэй Ин, целуя его в висок, когда Лань Чжань опускается на диван рядом. А-Юань не слышал оговорки, потому что громко копошится в горе игрушек, выискивая что-то, что хотел показать «Лань-гэгэ». Ванцзи морщится: — Ненавижу совещания с маркетингом. Они меня вообще не касаются. — Ох, я так понимаю. — Ты участвовал в совещаниях? Вэй Ин тоже изображает на своём лице кислую мину: — Приходилось изредка. Правда, меня почти всегда выгоняли с середины, потому что мои идеи слишком вдохновляли всех на что-то сумасшедшее, и тётя потом не знала, что с этим вдохновением делать. Ванцзи всё ещё не отказывается от желания когда-нибудь убедить его связаться с семьёй, но откладывает это на очень далёкое будущее. А пока а-Юань приносит кубики и увлечённо рассказывает, прерываясь на шмыганье, какую сказку они с папой придумали по картинкам на них. Они вместе ужинают, пока у а-Юаня не поднимается температура. Мальчик капризничает, Вэй Ин нервничает и кормит его лекарствами, а потом двоим взрослым всё-таки удаётся убаюкать ребёнка. На цыпочках проскальзывая на кухню, они наконец могут выдохнуть. — Он такой энергичный даже с жаром, — устало хихикает Вэй Ин, опираясь задницей на столешницу. — Я чувствую себя разваливающимся стариком в такие моменты. Лань Чжань хмыкает, подходит к нему и утягивает его в поцелуй. Он скучает по этому языку, этим губам, тихим выдохам вместо стонов. Скучает по нежности, которой пронизаны. По тому, чтобы скользить пальцами под его футболкой, по тому, чтобы слизывать остатки шоколада с уголков его рта. Скучает по тому, как любимое тело льнёт ближе, как любимые руки путаются в волосах, любимые ресницы щекочут лицо. Они не могут теперь целоваться часто — в квартире Вэй Ина всего две комнаты: одна принадлежит а-Юаню и его игрушкам, вторая — зал, отделённый от кухни лишь аркой. Они не могут позволять себе многого на глазах ребёнка, а вне его поля зрения побывать удаётся слишком редко. Они даже спят вдвоём на узком диване в те дни, когда Вэй Ин не хочет отпускать любимого одного. Иногда им удаётся запереться в ванной комнате вдвоём и целоваться, не стесняясь маленького зрителя. А иногда — ещё и коснуться друг друга ниже пояса, чтобы хотя бы таким образом снять накопившееся напряжение. Но Вэй Ину всё ещё тяжело даются эксперименты вне постели, да и уровень его либидо значительно снижается стрессом, усталостью и таблетками от нервов, которые он принимает, поэтому о большем остаётся только мечтать. Лань Чжань скользит рукой от поясницы и накрывает ладонью округлую половинку. Вэй Ин прерывисто вдыхает и переходит поцелуями на его шею, спускается ниже, слегка прикусывая ключицу. Ванцзи откидывает голову чуть назад, поднимается пальцами другой руки выше по спине, немного надавливая на лопатки. А потом у Вэй Ина звонит телефон. — Ого, — моргает он, пытаясь прийти в здравый рассудок и выискивая телефон, пока звонок не разбудил сына. — Если это с работы, клянусь, я уволюсь. Частью сознания Лань Чжань хочет, чтобы это было с работы. — Алло? От того, что говорят ему в трубке, Вэй Ин отчётливо бледнеет и пошатывается, хватаясь за стол, но губы его расползаются в неверящей улыбке, а глаза поблёскивают от наворачивающихся слёз. — Боже… Это… Я поверить не могу. Это… Он в порядке? В смысле… Когда можно… Ох, простите, я сейчас присяду. Он пытается приземлиться на стул, но едва не промахивается: Лань Чжань вовремя его подхватывает и усаживает правильно. — Что я?.. Что мне?.. Да, да, спасибо я приеду завтра. Прямо с утра, да. Спасибо, это… потрясающая новость. Я немножко в шоке, но… спасибо. Спасибо. Он убирает телефон от уха не сразу, даже когда голос там стихает. Лань Чжань садится на корточки перед ним, берёт его руки в свои и ждёт, пока он проморгается. А потом Вэй Ин вдруг прерывисто вдыхает и начинает смеяться, закрывая рот ладонью. Его смех искренне радостный, его глаза сияют, так что Ванцзи не слишком беспокоится насчёт причин: произошло что-то хорошее, без сомнений. Лишь через несколько минут, отчаянно задыхаясь от своего счастья, Усянь убирает руку от лица и слишком громко для спящей квартиры оглашает: — Вэнь Нин пришёл в себя! Представляешь, Лань Чжань! Вэнь Нин вышел из комы!