Сквозь звёзды и вселенные

— Глава клана Цзян. Вот уж не думал он, что когда-нибудь им придется говорить снова. Цзян Чэн не испытывает к нему ненависти, он просто не может его ненавидеть, но разговаривать и общаться сейчас… неловко. Да, пожалуй, это подходящее слово. Их отношения уже не будут такими, как прежде, это и дураку понятно. Сейчас между ними закрытая и запертая на несколько замков дверь, такая, что захочешь — не откроешь. Он не уверен, хочет ли открывать её Вэй Усянь, и насчет себя тоже не знает. Они были лучшими друзьями, практически братьями, когда были детьми, а сейчас им сложно поговорить даже по деловым вопросам. Как можно было вообще допустить такое? — Ханьгуан-цзюнь. Вэй Усянь. Это выглядит до абсурдного смешно. Эти двое услышали о неком происшествии в близлежащих лесах — и незамедлительно отправились туда. Тоже ему, герои нашлись, везде, куда ни попадя, нужно сунуть свой нос, а Цзян Чэн собирался разобраться с этим сам, не привлекая в том числе и Цзинь Лина. Чего тут интересного? Так, кучка лютых мертвецов. И надо же было именно Вэй Усяню…! У них других дел мало? Цзян Чэн и сам не понимает, отчего злится. То ли потому, что видит Вэй Усяня, то ли потому, что его раздражает отсутствие их нормального разговора, то ли просто потому, что все, что он умеет — это злиться. На себя, на окружающих, не в силах выражать заботу так, как это делают другие. Одно радует его — Вэй Усяню, кажется, не менее неловко, чем ему. Они прожили вместе столько лет, разумеется, Цзян Чэн видит, когда он нервничает. То, как он теребит рукава своего ханьфу. То, как он отводит взгляд и не хочет смотреть прямо ему в глаза. То, как он уже третий раз перевязывает свой высокий хвост, и с каждым разом он получается всё кривее и кривее, и у Цзян Чэна прямо-таки руки чешутся сделать ему нормальный хвостик. Разумеется, у него нет на это права. Лань Ванцзи тяжело вздыхает, а потом сам завязывает ему хвост, при этом делает это настолько безупречно, что и не придраться. Ну разумеется. Как и ожидалось от Второго молодого нефрита клана Лань. Цзян Чэн ловит себя на мысли, что ему просто-напросто завидно, и потому лишь тяжело вздыхает и складывает руки на груди. Разделаться бы с этим поскорее да разойтись, как в море корабли, изредка видясь в таких же ситуациях, которые наверняка будут настолько редкими, что и говорить не о чем. Да. Так наверняка будет лучше для всех. — Полагаю, вы здесь всё из-за того же? — он крутит Цзыдянь на пальце, отводя взгляд наконец от Вэй Усяня и смотря только на Лань Ванцзи. — Можете не утруждать себя. Я уже практически закончил. Почему он, глава клана, вообще отправился с этим разбираться? Да все просто. Он возвращался из поездки в Гусу, где им с Лань Сиченем нужно было разработать дальнейший план действий, свернул в эту деревню, услышал, что нужна помощь… Много времени это и не могло занять, а людям не придется ждать помощи. — Бросьте, глава клана Цзян, — Вэй Усянь неожиданно подаёт голос. Ну конечно, в любой бочке затычка… Думает Цзян Чэн совсем без злости. — Мы сюда долго добирались. Позвольте и нам проверить. К тому же, мы слышали об абсолютно странных событиях! — глаза у него начинают сверкать заговорщески, и Цзян Чэн с тоской думает, что он ни капли не изменился с тех пор, когда они были детьми. — Странных событиях? В деревне мне о них ничего не сказали. — О, здесь еще одна деревенька! На востоке отсюда. У них, говорят, люди пропадают. Причем приличное количество уже пропало — то ли десять, то ли двенадцать… а знаешь, что самое интересное? Они возвращаются спустя время. Ничего не помнят, что с ними было, и живут себе потом как обычно, странностей не замечено. Мы с Лань Чжанем лично опросили! — Тогда почему здесь никто не жаловался на подобное? Мне говорили только о лютых мертвецах. Накидываются на людей. Двоих убили, — Цзян Чэн хмурит брови с каждой секундой все сильнее. Все страннее и страннее, почему люди из находящихся рядом пунктов говорят противоречащие друг другу вещи? Этот лес, в котором они находятся, не настолько большой, чтобы в разных его частях происходили настолько разные вещи… А уж про исчезновения и и последующее возвращение и говорить нечего. Люди-то возвращаются в порядке, не покусанные, не избитые, не съеденные… Стоит разобраться. Сзади мелькает тень. Цзян Чэн не успевает даже среагировать, Лань Ванцзи успевает лишь положить руку на меч — а в следующую секунду падает на землю, как подкошенный. — Лань Чжань?! — Вэй Усянь, конечно, пугается. Подскакивает к нему, слегка трясет за плечо и в то же время озирается, пытаясь понять, что это вообще было. — Лань Чжань, ты меня слышишь?! Теперь перед Цзян Чэном стояло две задачи: защитить Ханьгуан-цзюня и Усяня. Звучит как абсурд, но времени на раздумья нет. Цзыдянь на пальце издает предупреждающий треск, меч уже вынут из ножен, а Цзян Чэн готов в любой момент напасть на тварь. Ничего. Ни шороха, ни упавшего листочка. Будто бы и не было ничего, а Лань Ванцзи упал по любой из известных причин. Переутомился, может. Или напился. Конечно, это невозможно, и всё-таки… Из всех живущих на свете тварей Цзян Чэн не может назвать такую, что усыпляет человека в считанные мгновения, а потом испаряется, будто и не было ничего. Не пытается напасть и убить, ускальзывает, будто и не было ничего, а потом поджидает свою жертву. И так по кругу. Мотивации при этом нет никакой, пользы для этой твари нет, месть? Маловероятно, не будет же кто-то всей деревне мстить столь странным способом. Цзян Чэн усаживается рядом с Лань Ванцзи, трогает его пульс, выдыхает. — Просто спит. Почему — придется выяснять. Нам нужно обратно в деревню. Поднимайся. Святые небожители, лучше бы усыпили его! Тогда не пришлось бы, закинув себе на спину Лань Ванцзи, идти в гнетущем молчании с Вэй Усянем. Цзян Чэн мог бы сказать: сам тащи Ханьгуан-цзюня. Мог бы, но не стал. Это тело слабее, и он не знает, смог ли бы он протащить его так несколько километров. Не стоит недооценивать, конечно, но ничего не поделаешь. Вдалеке слышится лай. Цзян Чэн слегка напрягается, встаёт перед Вэй Усянем — и только потом понимает, что только что сделал. — Цзян Чэн? — Заткнись, — бурчит он как в старые добрые, поудобнее перехватывает Лань Ванцзи и идёт дальше, готовый в любой момент отогнать собаку. — Ты только что…? — Заткнись. О, Небеса, как же сильно он скучал. Вэй Усянь взволнован — но кто не был бы в такой ситуации? Он, во всяком случае, может мыслить трезво и не впадает в панику, он готов идти и вместе убивать неизвестно что. Это плюс. Минус то, что они остались наедине. Впрочем, может быть, это и плюс. Цзян Чэну под гнетущим взглядом Лань Ванцзи неизменно хочется попросить у него прощения. На всякий случай. — Цзян Чэн. — Вэй Усянь. Им нужно идти и убивать бог знает какую тварь, Лань Ванцзи спит и неизвестно, когда проснется, а они идут по лесной тропе, и что-то между ними будто бы незаметно теплеет. Один замок с двери падает.