Сквозь звёзды и вселенные

— Лань Чжань, Лань Чжань, — Вэй Усянь весело улыбается, удобнее устраивается на Яблочке и чешет его между ушей. Хороший ослик. Яблочко, конечно, не сильно-то его и любит. Скинул бы — да рядом идёт почтенный Ханьгуан-цзюнь, который посмотрит — на месте замрешь, и Вэй Усяня скидывать уж точно не захочешь. Поэтому животное лишь фыркает, неспешно шагая по тропинке в лесу. Наступили холода, даже выпал первый снег (сейчас, правда, было ещё рановато, но этот год выдался экстремально холодным), на Яблочко даже надели что-то вроде попоны, чтобы не мерз. Яблочку неудобно, но тепло, и он терпит, пусть и сначала мешающий предмет усердно старался скинуть. — М? — Лань Ванцзи переводит на него взгляд, и у Вэй Усяня щемит сердце от одного только его взгляда. На него никогда и никто не смотрел так, и он на секунду даже забывает, что хотел сказать. Невозможно думать, когда на тебя смотрят, как на центр Вселенной. Вэй Усянь смущённо кашляет — стыда у него всегда было мало, но Лань Ванцзи умудрился заставить остатки стыда усердно работать одними только взглядами — а потом смотрит в сторону, показывая на дерево с ярко-красными ягодами. — Ты когда-нибудь ел калину? — Вэй Усянь сильнее закатывается в теплый плащ и поправляет волосы. — Мгм. Она горькая. — Лань Чжань-Лань Чжань… — Вэй Усянь посмеивается, спрыгивает с Яблочка, подходит ближе к Лань Ванцзи и берет его за руку. — Ты знал, что эта ягода сладкая только когда подмерзнет? А так конечно она горькая! Вэй Усянь практически эксперт по еде. Выросший в ордене Юньмэн Цзян, он много что ел, особенно на улице. Чего на прогулках забегать домой поесть, если можно прямо на улице поесть ягод и бежать дальше? Разумеется, если речь не идёт о супе со свиными ребрышками от шицзе… Вэй Усянь мотает головой, тяжело вздыхает и старается отогнать от себя эти воспоминания. Он всё ещё — всё ещё — чувствует вину, и всё ещё, наверное, слегка ненавидит себя. Лань Ванцзи в ответ лишь сжимает его руку крепче. От этого становится легче, но мысли не дают Вэй Усяню покоя. Они так и не помирились с Цзян Чэном. Отношения у них нельзя назвать такими, как раньше — отвратительными — но и хорошими не назовешь. Опустить взгляд в пол при виде друг друга разве можно назвать хорошими отношениями? Вэй Усянь, хоть и не признается сам себе, очень скучает. И сам себе признаться не может: он скучает по былым временам и ощущениям или по самому Цзян Чэну? — Вэй Ин. Лань Чжань такой хороший. Всегда знает, когда ему нужно внимание, когда его лучше не трогать (такого, сказать честно, и не бывает почти, , а когда нужно сжать в объятиях и держать покрепче. Вэй Усянь довольно прижимается к нему и выдыхает. Все в порядке. Рядом Лань Чжань, и он обязательно справится. Справится со всем, что бы жизнь ни решила ему преподнести. Сказать по правде, он и не думал, что когда-нибудь у него будет человек, на которого он сможет положиться полностью. Который будет рядом, несмотря ни на темный путь, ни на любые другие невзгоды. Он мимолётно улыбается, а потом всё-таки отстраняется, но руку Лань Ванцзи отпускать и не думает. Ещё бы — он не хочет ни на секунду отстраняться, но им нужно двигаться дальше, чтобы добраться до постоялого двора до темноты. Он кидает взгляд на снег, упавший за ночь, думает о том, что позже, когда снега будет больше, можно будет поиграть в снежки! Вэй Усяня воодушевляет эта мысль, и он потягивается. Калина так и манит своими красными ягодами, и он решает, что ягоды уже достаточно сладкие для того, чтобы сорвать немного. Ничего же страшного, да? К тому же, калина даже не находится ни на чьем участке, а значит, они ничего не нарушают! Вэй Усянь срывает одну ягоду и сразу же сует в рот. А потом кривится — она оказывается жутко горькой. Вэй Ин отплевывается, и от жуткой раздраженности даже краснеет. Дурацкая ягода! Но сейчас же уже время для того, чтобы она была сладкой, почему она всё ещё горькая? Вэй Усянь недовольно дует губы и фыркает. — Лань Чжань, она жутко горькая, не ешь! — он подходит обратно. Лань Ванцзи, судя по его виду, и не собирался сдвигаться с места, а потом качает головой. — Я добуду для Вэй Ина самую сладкую ягоду, которую только смогу найти. Вэй Усянь тут же слегка краснеет и чуть толкает его плечом. Нельзя! Нельзя говорить подобные вещи с таким лицом! И нельзя, нельзя быть таким милым! Его губы расплываются в трогательной улыбке сам собой, и он в конце концов просто виснет у Лань Чжаня на шее. Вэй Усянь ещё только учится выражать свои эмоции _нормально_ — только подумайте сами, он всю свою жизнь скрывал за улыбкой и боль, и печаль, и никогда и ни о чем не говорил вслух. О том, что он что-то хочет — да, о том, что ему больно (иногда) — да, но выразить словами любовь и благодарность чем-то более сложным чем «я тебя люблю»… Нет, этого Вэй Усянь пока что не умеет. Он дурачится всю оставшуюся дорогу до постоялого двора, лучится счастьем, виснет на Лань Ванцзи и, не переставая, говорит, что его любит. Почему его вдруг обрадовали обычные слова — он не знает, и почему вдруг он обрадовался обещанию найти сладкие ягоды — тоже не знает. Может быть, он просто снова начал себя накручивать, а Лань Чжань прервал этими словами любые мыслительные самоуничижительные процессы. А может быть, потому что Вэй Усянь только начинает осознавать, насколько сильно он любим. Ох, он просто не выдерживает. Его бедное, израненное сердце скоро остановится от такой любви и заботы. И Вэй Усянь при этом совершенно не будет против. Ему начинает казаться, что он, всё-таки, заслужил немного любви. Немного. На постоялом дворе тепло. Они устраиваются в уютной комнате, и, хотя за окном погода портиться, Вэй Усяню тепло. Он сворачивается клубочком под боком Лань Чжаня, тот обнимает его одной рукой и накрывает пледом. День вышел очень скомканный, очень сумбурный, а ещё дурацкая калина оказалась горькой, но он все равно счастлив, и ему жутко уютно. Он сам не помнит, как засыпает под размеренные поглаживания, как Лань Ванцзи встаёт и куда-то уходит, и не просыпается тогда, когда он возвращается. Честно говоря, Вэй Усянь чуть ли не впервые в жизни засыпает так рано и даже без всяких капризов. Утром рядом с ним лежит гроздь калины. И вправду сладкая.