Сквозь звёзды и вселенные

Внутри у Му Цина распускаются цветы. Он не может точно описать это чувство, но знает, что оно ему нравится. Фэн Синь, по его меркам, практически идеален. Красивый, неплохо дерётся, а самое главное — судя по его характеру, он никогда не предаст. Он мог бы бесконечно долго описывать Фэн Синя, и ему ясно только одно — он в него… Влюблен? Му Цин мотает головой и хмурится. Нет. Он не влюблен. Он просто… Восхищён им. И все. Се Лянем он все равно восхищается куда больше, а Фэн Синь так… Совсем немного. И он не будет на него пялиться! Му Цин привычно закатывает глаза и смущённо отворачивается. Возможно, когда-нибудь он признается себе в том, что чувствует на самом деле. Может быть, когда-нибудь Му Цин позволит себе посмотреть на него дольше нескольких секунд. Может быть, когда-нибудь он даже скажет об этом Фэн Синю. Может быть, но это произойдет ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, ни через год. Он боится. Му Цин, возможно, слишком труслив для того, кто хочет заниматься самосовершенствованием, но речь ведь не о борьбе со злом и не о вознесении, а всего лишь о каких-то ненужных никому словах. Он не думает, что из них троих — Се Лянь, Му Цин и Фэн Синь — может быть сразу два чертовых обрезанных рукава, а потому приказывает себе молчать. *** Цветы, изначально распустившиеся со страшной силой, начинают потихоньку увядать. Му Цин не может описать это чувство, но оно ему не нравится. В прошлом он и без того испытывал слишком много противных чувств, и ему совершенно точно не нужно ещё. Он старается не обращать внимание и просто смириться — что он может поделать? Ничего. Только скрывать свои чувства за подколками, издевательствами и вечным закатыванием глаз, которое бесит всех вокруг, а особенно — Фэн Синя. Вот и пусть бесится, чтоб этому напыщенному пусто было!.. И Му Цин, где-то у себя в душе, не может не признать хотя бы самому себе, что он, на самом деле, жутко расстроен. То ли потому, что ему снова пришлось испытывать отвратительные чувства, и на этот раз по своей вине. Он ведь знал, что влюбляться нельзя, так почему все равно решился? Он не может не признать, что чувства контролировать сложно, а то и вовсе невозможно, и все равно ругает себя на все лады. Первое впечатление оказалось более чем обманчивым. Прекрасный принц оказался самым невыносимым человеком на всем белом свете. Му Цин не может поверить, что он восхищался им, и что он ему нравится… Нет. Нет, такого человека, как Фэн Синь, любить решительно не за что. …но Му Цину он нравится все равно. *** Цветы у него внутри обрастают шипами и завядают все сильнее и сильнее, уже и не заставишь расцвести снова. Му Цин все чаще ругается с Фэн Синем, все чаще грубит ему и все чаще язвит. Если так подумать, он всегда был чуть грубее чем того требует ситуация, но сейчас все стало ещё хуже. Хотя какая, впрочем, разница? Фэн Синь не задумывался о его чувствах ни когда обвинял в воровстве, ни в любой другой ситуации. Почему он должен? Лучше бы пропал куда-нибудь этот дурацкий Фэн Синь… И дело с концом! И все было бы уже наконец нормально! Му Цин от злости то ли на самого себя, то ли на Фэн Синя так сжимает ручку метлы, что она ломается надвое. Да почему у него сегодня всё идёт так, будто жизнь решила отыграться на нем за все хорошие моменты, что у него когда-либо были в жизни. Он злится лишь сильнее, и через несколько секунд от швабры остаются лишь мелкие щепки, которые уже ни во что не соберёшь. И плевать. Его чувства тоже никто не соберёт, и что теперь, сесть и плакать? *** Му Цин уже давно ни на что не надеется. Он привык к их отношениям — они ругаются каждый божий раз, когда видятся, каждый раз припоминают друг другу прошлое и каждый раз много ругаются. Прошло уже практически восемьсот лет, а все одно и то же. Он, сказать честно, жутко устал и, может быть, часть его все ещё хочет перестать наконец отчаянно стараться как можно сильнее задеть друг друга. Наверное, он всё ещё не смог избавиться от своих дурацких чувств. И как так можно… За целых восемьсот лет он не смог… Не смог перестать любить идиота, который только и делал, что ругался на него и подозревал невесть в чем. Возможно, он это заслужил. А возможно, Фэн Синь такой просто сам по себе. Он никогда не перечил разве что Се Ляню, но оно и понятно — верный прямо как пес. И кидался на людей по одному приказу Се Ляня тоже как собака. Му Цин не удерживает злой ухмылки, пока откровенно пялится на Фэн Синя (в самом деле, он уже давно не подросток, до ужаса восхищённый старшим товарищем, может себе позволить), а тот как обычно грозит ему кулаком и сильно хмурится. Впрочем, ничего не говорит. Наверное, окончательно разочаровался в нем, а может быть, просто сильно задумался. Кто этих генералов знает. *** Фэн Синь Му Цина спасает. Вот так просто — не позволяет убить себя на месте, вытягивает из фактически лавы, а потом, как обычно, насмехается. Насмехается — это громко сказано, просто легко поддразнивает. Во всяком случае, по сравнению с тем, какие разговоры у них происходят обычно, это — обмен любезностями, не иначе. — Сам такой, — бурчит Му Цин всю дорогу. — На себя бы посмотрел. Но невозможно же быть таким… Таким… Таким. Му Цин не может подобрать нужных слов, и не уверен, что это нужно. У них сейчас другая проблема, и для начала они сделают что-нибудь с Белым бедствием, а потом уже можно и с личными отношениями разобраться. Хотя смотреть на Искателя цветов под кровавым дождем и Его Высочество все равно жутко тошно. Уж не потому ли, что у него самого на личном фронте не ладится? *** Фэн Синь внезапно начинает относиться к нему лучше. Лучше — это, конечно, сильно сказано, они всё ещё задирают друг друга как могут, но Му Цин чувствует, что что-то неуловимо поменялось. Святые небожители, они выглядят, как женатая парочка, причем женатая уже так давно, что не страшны никакие подколы. Возможно, это и имел ввиду Се Лянь, когда однажды загадочно на него посмотрел и спросил, не менялось ли у них что-нибудь в отношениях с Фэн Синем. Му Цин его тогда чуть не послал… Куда подальше. — Эй, ты! Му Цин закатывает глаза и оборачивается на Фэн Синя. — Я сегодня собираюсь к Его Высочеству в храм? Ты идёшь? Не хочу видеть твою рожу лишний раз. Му Цин едва слышно усмехается. Цветы у него в душе, возможно, начинают распускаться снова.