Сквозь звёзды и вселенные

Дыхание у Се Ляня сбито напрочь. Сань Лан любит над ним издеваться. Не в прямом смысле, конечно — но от этого не легче. Хуа Чэн легко дразнит, не позволяет кончить раньше времени, а Се Лянь с самого начала уже хочет, чтобы он продолжил. Приятно. Приятно-приятно-приятно, и одни только его прикосновения выбивают из головы все мысли напрочь. Кто бы мог подумать, что он, когда-то думавший, что никогда в жизни не будет заниматься чем-то подобным, сейчас будет лежать в настолько бесстыдной позе (его буквально поставили раком… нет, Се Лянь не будет об этом думать, иначе на его лице можно будет пожарить яичницу!), стонать и шепотом умолять еще. Увидь он семнадцатилетний себя сейчас — либо бы шлепнулся в обморок от лицезрения чего-то настолько пошлого, либо кинулся спасать, подумав, что его обманули. Пожалуй, второй вариант куда вероятнее. Очередное прикосновение к самому сокровенному заставляют его прекратить выдумывать всякие глупости. Се Лянь сильнее приподнимает бедра, цепляется пальцами за простыни, а его футболка задирается практически до груди. Это могло бы быть неудобно, но Се Ляню не может быть неудобно, он привык к подобным ощущениям. Он не заметил, как сильно порезал себе палец, о какой вообще задравшейся футболке может идти речь? Но Хуа Чэн не был бы Хуа Чэном, если бы не заметил этого (Се Лянь, право, диву дается, как у него вообще получается настолько хорошо улавливать любое его состояние… Се Ляню казалось, что он научился притворяться за много-много лет). Сань Лан мягко проводит рукой по мгновенно поджавшемуся животу, а потом стягивает с него футболку. Не то что Се Лянь не мог сделать этого сам, как раз-таки наоборот. Просто… раздевание — это не то, что он в состоянии делать на глазах у кого-то другого. В конце концов, это их третий или четвертый раз. Боги, пожалейте Се Ляня, он не способен на такие подвиги. Хотя иногда ему кажется, что если Хуа Чэн попросит что-нибудь, то Се Лянь сделает, и даже будет не слишком сильно смущаться. Может быть. — Гэгэ, ты в порядке? — в голосе Хуа Чэна сквозит самое настоящее беспокойство, и он наклоняется, чтобы мягко поцеловать Се Ляня в шею и погладить его по спине. — В-в порядке, — он чуть поворачивает голову и легко улыбается. Он может сколько угодно стесняться и краснеть, но факт остается фактом — ему все нравится. Хуа Чэн, пусть и дразнится, а все равно очень осторожен и не делает того, что может причинить Се Ляню хотя бы малейшую боль, даже кусается так мягко, что внутри все сжимается от нежности. Се Лянь, признаться честно, давно такого не испытывал. Он никогда бы не подумал, что можно так любить человека — но он любит, и Хуа Чэн ничуть не меньше любит его в ответ… А ведь он когда-то думал, что у него больше никого и ничего нет, и он никчемный неудачник. Хотел даже умереть — да вот духу не хватило спрыгнуть, а потом еще и тот странный паренек в маске подошел… Сказать честно, Се Лянь хотел бы найти его, чтобы сказать спасибо, да разве найдешь человека, не зная ни его лица, ни имени, ни чего-то еще? А исчез он так же быстро, как и появился, и при этом совершенно неясно, куда. — Гэгэ? Ты постоянно отвлекаешься, — Хуа Чэн легко посмеивается и прикусывает его мочку уха. — Ты уверен, что все в порядке? Если хочешь, мы можем прекратить и просто обняться… Подлец! Каков подлец! Се Лянь от возмущения чуть не задыхается, а потом не выдерживает и прыскает тоже. Ему следовало этого ожидать. — Все нормально, Сань Лан, честно, просто… — он кусает себя за губу, стараясь лучше сформулировать мысль. — Просто поза слишком непривычная, и меня жутко это смущает. Ничего не могу с собой поделать. — Ах, гэгэ, ты такой хорошенький, — Хуа Чэн смеется, а затем осторожно переворачивает его на спину. Так Се Лянь может видеть его лицо, и можно было бы подумать, что это смущает сильнее, но как раз-таки напротив. Се Ляня присутствие рядом Хуа Чэна очень успокаивает, и такая поза означает ощущать его ещё одним органом чувств, то он не против. Может быть, когда-нибудь они дойдут до чего-нибудь более откровенного — дошли же и до самой постели, в конце концов, а это уже что-то да значит — но пока стоит остаться так, и Хуа Чэн никогда не настаивает и не заставляет. Просит, иногда старается переубедить мягкими поцелуями, но никогда — надавить или заставить. Хуа Чэн пальцами скользит по его обнаженному телу, наклоняется и целует, а Се Лянь тем временем чувствует, как в него толкаются пальцами. Он мог бы сказать, что отвлекается на поцелуй, но это не так. Ему даже в самый первый его раз не было больно, Хуа Чэн сделал все точно как надо (и этот человек говорит, что он девственник и ни на кого, кроме своего гэгэ, никогда даже не смотрел!), что уж говорить о последующих. К тому же, он так возбужден, что ему, кажется, одних пальцев мало, и… он что, правда собирается сказать это вслух? — С-сань Лан… — он говорит сбивчиво, дышит практически хрипло, а потом ерзает на одном месте, крепче обвивая шею Хуа Чэна. — С-Сань Лан, пожалуйста… — Да? Гэгэ что-то хочет? — он мурлыкает ему на ухо. …Се Лянь уже упоминал о том, какой Хуа Чэн подлец? — Я хочу… Чтобы ты уже прекратил меня дразнить и вставил в меня свой член! Этим заявлением, да простят его Боги, Се Лянь шокировал не только Хуа Чэна, но и себя, и заочно Му Цина и Фэн Синя, а еще все Небеса (если там, конечно, кто-нибудь есть). Откуда в нем внезапно взялась такая смелость, он и понятия не имеет, но… Возможно, это сработает. Возможно. Хуа Чэн выглядит поистину пораженным. Он тут же принимается зацеловывать лицо Се Ляня, сбивчиво шепчет что-то ему на ухо, а сам еще все-таки несколько секунд двигает пальцами — боится, видимо, что растянул недостаточно хорошо, хотя Се Лянь, которого дразнили этими самыми пальцами кучу времени подряд, с уверенностью может сказать, что он целиком и полностью готов, бери, не стесняйся, только прекрати уже дразниться— И когда он успел стать таким жадным до прикосновений? Может быть, он всегда таким был, просто до этого не было возможности проверить. Он всегда старался держать с людьми… определенную дистанцию. Хуа Чэн входит в него осторожно, и Се Лянь несдержанно стонет. Спасибо, спасибо всем богам, что соседей у него нет, та квартира сейчас продается. Се Лянь уверен, что его стоны не те звуки, которые людям хотелось бы слышать. — С-сань Лан… — он легко подается навстречу и лихорадочно облизывает губы. Ему хорошо, ему приятно, а с учетом того, как на него смотрит Хуа Чэн… Кто бы мог подумать, что та его фраза так сильно заведет его? Через пару часов Се Лянь уже едва ли может думать. И начать дышать не настолько сбивчиво у него тоже получается с трудом.