Сквозь звёзды и вселенные

— Да чтобы я еще раз с тобой спорил… — Му Цин ворчит уже полчаса и останавливаться не собирается. И повод есть, и весьма весомый. Черт его дернул предложить Фэн Синю спор. И черт его дернул в нем проиграть! Му Цин раздраженно выдыхает и устало трет собственные виски. Отвратительно, это просто отвратительно… И отказываться от своих же слов вроде как неприлично — и стыдно. Но то, что он правда это делает, заставляет его с практически дергающимся глазом думать о реакции Фэн Синя. Не ожидал же он, что Му Цин это правда сделает? В конце концов… От него это стоит ожидать в последнюю очередь. Но он здесь. И делает это. Черт бы побрал… Хотя нет, чертей им тут не надо, иначе придет, да простят его Небеса, Собиратель цветов под кровавым дождем. И тогда всем будет не до смеха. Му Цин критически оглядывает себя в зеркало и фыркает. Фыркает — потому что смотрится на нем все, что он на себя напялил, максимально нелепо, как ему кажется, а если учитывать еще и то, что в случае проигрыша Фэн Синь обещал его связать… Нет, это полный провал. Его просто поднимут на смех, и Му Цин уже заранее продумывает все колкие слова, которыми он сразу же осыпет Фэн Синя. Лучшая защита — нападение. А возможно, стоит и вовсе забыть про эту затею, стянуть с себя эти отвратительные женские чулки, добытые им неизвестно каким способом, стереть ярко-красную помаду и наконец надеть на себя что-то помимо трусов. И вот тогда все будет в порядке. Возможно, даже лучше будет, если он откажется от своих слов и опозорится, чем покажется Фэн Синю в таком виде и опозорится еще сильнее. Кто бы мог подумать, что он вообще такой извращенец и придумал ему такое отвратительное задание! В следующем споре Му Цин не проиграет, а потом загадает ему что-нибудь такое, от чего у Фэн Синя всякое желание с ним спорить пропадет. Да. Определенно. Так он и поступит, и никто не сможет ему помешать. Му Цин выдыхает, тянет руку к лицу, чтобы убрать с себя помаду, а потом вдруг слышит шаги. О, Господи. Господи, Господи, Господи. Хоть бы это был Фэн Синь, а не Его Высочество, или, чего хуже, вообще какой-нибудь другой небожитель! Он никогда потом не отмоется от этого позора! Проще будет спрыгнуть с Небес на землю, а там просто тихо и мирно где-нибудь умереть… Можно, конечно, пригрозить тому, кто зашел, и… а хотя кто осмелится зайти к нему, кроме того самого придурка? — Му Цин, ты… Фэн Синь застывает на пороге его комнаты. Застывает на пороге и видит Му Цина с этой дурацкой ярко-красной помадой и чулками. О нет. О нет-нет-нет, этого не должно было произойти, Му Цин не готов, какого хрена он вообще подумал, что это может быть хорошей идеей? И почему, почему Фэн Синю нужно было зайти именно сейчас? Уж лучше бы это был Его Высочество! Он бы хотя бы просто выскочил из комнаты, а потом они никогда бы об этом не вспоминали, а от этого идиота же шуточек потом не оберешься! Позор. Это просто позор на всю его оставшуюся жизнь. — Му Цин… Фэн Синь стоит и смотрит на него с открытым ртом, и Му Цин хочет было начать язвить, как вдруг опускает взгляд чуть ниже и замечает характерный бугорок. У Фэн Синя встал. Встал, потому что Му Цин стоит здесь, в чулках и с накрашенными губами. Он что, совсем извращенец? Как у кого-то на такой нелепый вид вообще может встать? Он выглядит сейчас совершенно не возбуждающе! Но, стоит сказать, прозвище Фэн Синю дали не за просто так, пусть изначально это и была простая ошибка. У Му Цина слегка дергается глаз от того, насколько вся эта ситуация сейчас абсурдна. — Тебя стучаться не учили, придурок? — шипит он наконец, потянувшись к одеялу. Потому что стоять и выяснять отношения в таком виде невозможно. А если он хотя бы завернется в одеяло… Фэн Синь хватает его за запястье и все продолжает смотреть. Му Цину становится неловко. Словно ему может стать еще более неловко, чем до этого. — Я и… Я и не думал, что ты правда собираешься… — говорит Фэн Синь так, будто ему тоже неловко — спасибо, что хотя бы не смешно! — и Му Цину на момент становится стыдно. Но только на момент. — Слушай, если ты собираешься… Но Фэн Синь вдруг качает головой и все держит его за запястье. Держит аккуратно, но вместе с тем крепко, и Му Цин хмурится сильнее. Ну что еще? Ладно, он просто сейчас вырвется, скажет, что он просто решил попробовать, а потом выставит его отсюда и отправится переодеваться. А если Фэн Синь скажет кому-нибудь об этом, ему все равно никто не поверит (Му Цин, во всяком случае, надеется на это сильнее, чем стоило бы). Вырваться почему-то не получается. Му Цин с удивлением обнаруживает, что ему и не особенно хочется. Если Фэн Синю нравится. Если ему правда нравится то, что он видит, то, может быть… эта затея была не настолько плоха? — Я просто не думал, что ты правда это сделаешь, — голос Фэн Синя звучит хрипло от возбуждения, и Му Цин удивленно вскидывает брови. — И поэтому так удивился. — Удивился, — Му Цин фыркает и старается отнять у него свою руку. — Молодец. Дальше что? Когда-нибудь его язык его погубит, но раз уж этого не произошло за столько лет, то, может быть, его удача не оставит его и дальше. Во всяком случае, надежды у Му Цина именно на это. Возможно, не стоит сейчас язвить, но он настолько смущен, что просто не может себя контролировать. — Помнится, у меня было еще одно условие. Вспомнил, говнюк! — Ага. У тебя есть с собой веревка? Если нет, то… — Есть. — Что? Чтобы Фэн Синь, якобы не ожидавший от него такого, взял с собой веревку… Врет и не краснеет, а Му Цин тут уже уши развесил, ага. Ладно, если он обещал, и раз Фэн Синю не кажется его вид нелепым, придется это обещание выполнить. Но больше он никогда и ни за что в жизни на такое не пойдет, хоть что будет стоять на кону! Это слишком… слишком для него. Удивительно, что он вообще умел решиться на подобное. — Ладно, давай сюда свою веревку. Один раз! — Му Цин наконец выдыхает. Они с Фэн Синем встречаются-то, если так подумать, недавно — по меркам богов конечно — и все еще для него это жутко странно. Столько лет он ему нравится, столько времени он думал, что эти чувства невзаимные, глупые, а сам он тот еще дурак, а сейчас они даже сексом занимаются! И делает это, кажется, чаще поцелуев. Ничего не поделаешь, они и без того видятся реже, чем того хотелось бы, а когда и видятся, тут же заваливают друг друга на ближайшую горизонтальную поверхность. А иногда не делают и этого. — Уверен? — Фэн Синь так выгибает бровь, что Му Цину хочется ему врезать, а в следующую секунду его заваливают на кровать, мягко проводят рукой по бедру и поднимают руки над головой. О, Небеса, если ему повезет, то он будет способен после этого двигаться, потому что Му Цин сильно сомневается насчет того, что Фэн Синь знает, как правильно вязать узлы так, чтобы не было неприятно. Он вполне может и потерпеть, впрочем, это не такая уж проблема, а сегодня вечером у него даже нет никаких дел. Он может себе позволить пролежать в кровати какое-то время. И все из-за этого придурка! Веревка на ощупь приятная. Мягкая. Именно такая, какая должна быть, и не то чтобы у Му Цина было много опыта в этой сфере, как раз-таки наоборот, но ему нравятся эти ощущения. Он где-то точно видел, что веревка не должна раздражать кожу, пусть и не прочитал в целом, что именно нужно делать. А лучше бы прочитал, он смог бы направлять Фэн Синя туда, куда нужно. Фэн Синь медлит пару секунд, а потом начинает вязать узлы. Стягивает осторожно, каждый дергает и проверяет, не слишком ли туго затянул — а еще не забывает его при этом целовать. Спасибо хоть на этом, Му Цин так хотя бы не настолько сильно нервничает. Му Цин в отместку чуть сворачивает голову, целует его в щеку, а потом отстраняется, видя след от помады. Жаль, что она не стойкая, Му Цин бы посмотрел на то, как Фэн Синь будет стараться это отмыть, а потом стараться добраться до своего дворца незамеченным. Иначе об их отношениях узнают все, и… что будет тогда? Предположить сложно. Ему не то чтобы комфортно в этих узлах. Нет, сами они сделаны лучше, чем Му Цин мог бы предположить, практически нигде не давит, но вот так отдавать себя во власть другого человека, доверяясь… Определенно не в его стиле. Он ерзает на месте, но ничего не говорит. Чулки сползают, и Му Цин, уже практически успевший забыть про то, что они на нем, чуть морщится. Фэн Синь мгновенно следит за его взглядом и поправляет их, выдохнув. Его это правда возбуждает настолько сильно? Боже. Он никогда и не подумал бы, что Фэн Синя может возбуждать… такое. Мир полон сюрпризов и удивителен, конечно, и сюрпризы бывают даже для восьмисотлетних богов! Му Цин пока что не может сказать, насколько это хорошо или плохо, но конкретно в этот момент времени ему все нравится. Он может сколько угодно хмуриться, но ему нравится. Это неоспоримый факт. — И долго ты еще собираешься возиться? — Му Цин вдруг понимает, что не узнает свой голос. Он что, настолько смущен, что у него голос дрожит? Последний раз такое было примерно никогда, а голос его дрожал в последнее время разве что от возбуждения, но он сейчас не возбужден. Впрочем, нельзя сказать, что ему совсем не приятно — связывание его слегка будоражит, а поцелуи и вовсе заставляют узелок внизу живота потихоньку начать скручиваться. — Мм, я почти закончил. Нигде не жмет? — Фэн Синь, все-таки, очень странный. Они могут сколько угодно ругаться, но в такие моменты… В такие моменты он превращается в самого комфортного человека на планете, и даже если Му Цин начинает ругаться, он никак не реагирует. — Нет. Все нормально, — Му Цину, конечно, жмет… но не так уж и критично. Да и если Фэн Синь начнет сейчас все это перевязывать, далеко не факт, что Му Цин не засмущается окончательно и не попросит уже наконец его отпустить и больше никогда об этом не вспоминать. Ему стоит что-то сделать со своими чувствами, потому что все в порядке, Фэн Синю понравилось, и он такой заботливый сейчас, а Му Цин думает не о том, о чем надо. Ему нужно… ему нужно расслабиться, и все будет в порядке. — Хорошо, — Фэн Синь кивает, а затем наклоняется снова. Сказать честно, Му Цин подумал, что сейчас они уже будут плавно передвигаться к основному действию, а не то, что его снова будут целовать и покусывать… Хорошо, что у него закрытая одежда, а у Фэн Синя хватает совести не кусать его там, где засосы будет сложно скрыть. Стонать Му Цин начинает уже спустя некоторое время. Потому что Фэн Синь, после стольких раз-то, уже наизусть знает его эрогенные зоны и знает, что если Му Цина поцеловать в шею, потом куснуть за ключицу, а потом погладить по бедру, то он растечется по кровати и даже язвить будет меньше. А может быть, и вообще перестанет. Он сейчас даже не может закрыть рот рукой, и потому ему приходится выслушивать все эти звуки от себя. Ему стыдно, ему ужасно стыдно (сколько раз сексом занимались — а Му Цин все еще каждый раз не может заставить себя расслабиться достаточно сильно, чтобы стонать в полный голос), но судя по виду Фэн Синя, он от этого в восторге. Ладно, ему просто стоит… просто стоит думать не о себе, ладно? И тогда он сможет понять, что сейчас все нормально, и что ничего такого страшного не происходит. Да. Отличный план. Впрочем, он возбуждается, и это уже хороший знак. В таких условиях то, что он вообще смог возбудиться, удивительно. Доверять себя другому человеку полностью оказалось на редкость… приятно. Пусть и признавать это не хочется совершенно. — Ты напряжен так, что такое чувство, что ты либо сейчас пошлешь меня нахрен, либо заплачешь, — Фэн Синь не выглядит самодовольным, но Му Цин все равно покрывается красными пятнами. Да что этот придурок вообще понимает! — Я одет непонятно во что, — голос его становится угрожающим, а Му Цин щурится. — Я накрасил губы помадой, и это самый нелепый вид, какой у меня только мог бы быть. Как ты думаешь, могу я сейчас быть расслаблен? — Знаю, знаю, — Фэн Синь ни на секунду от него не отрывается, и, сказать честно, подобные прикосновения расслабляют. — Просто говорю. Хотя бы попытайся. Я не собираюсь смеяться над тобой или что ты там еще вообще мог себе надумать. …это правда. Му Цин думает иногда слишком много, больше, чем следовало бы, и иногда это заставляет его попадать в немного неловкие ситуации. — Ладно, — он бурчит и слегка откидывает голову назад. Не будь он связан, он бы уже давным-давно заставил Фэн Синя сделать то, что они собирались! Фэн Синь, впрочем, больше не медлит. Му Цин возбужден, и этого ему хватает, чтобы открыть баночку с маслом, вылить немного себе на пальцы и сразу же войти в него. Му Цин снова несдержанно стонет, и изо всех сил приказывает себе не кусать губу и не пытаться сдерживаться. Отпусти себя. Это не так сложно. Фэн Синь умеет его растягивать. Не удивительно — их первый секс был таким кошмаром, что и вспоминать не хочется. Кажется, тогда перенервничали оба, а Му Цину было больно, и Фэн Синь тогда, помнится, несмотря на свое смущение, перечитал уйму литературы на этот счет… В следующий раз все было чуть лучше, пусть и далеко от идеала. А сейчас все просто отлично. Фэн Синь быстро учится. Му Цин чуть закатывает глаза, но не в своей привычной манере — ему просто слишком хорошо. На секунду он забывает и о помаде на губах, и о чулках… Возможно, когда-нибудь он даже согласится повторить подобное. Возможно. Если Фэн Синь будет хорошим мальчиком и не ляпнет ничего дурацкого (о, а он может, они оба не следят за своими языками, и это создает между ними еще больше недопониманий, плюсом к уже имеющимся). Ничего страшного. Самое главное, что они хотя бы научились их решать. А потом происходит то, чего никто не ожидал. Фэн Синь двигает пальцами под определенным углом, попадает по нужной точке, и Му Цин вдруг кончает. Он то ли настолько сильно перенервничал, то ли Фэн Синь научился доводить его одними только пальцами, но факт остается фактом — он кончил от одних только пальцев, и ему могло бы стать стыдно и за это, но он просто старается отдышаться и понять, что именно произошло. Святые небожители. Такого он от себя не ожидал. А Фэн Синь лишь усмехается. Беззлобно — в ином случае Му Цин бы точно себя загрыз — а потом целует его, крепче прижав к себе. И входит в него уже членом. Му Цину стоило поберечь силы. Никто не говорил ему, что они обойдутся одним разом. *** Уже потом, лежа у Фэн Синя на груди и чувствуя, как тот растирает его затекшие руки, Му Цин понимает — это того стоило. И они обязательно повторят еще раз.