Лишь руны ведают

Бильбо разлепил слезившиеся глаза. Яркий свет резанул как ножом и он снова прикрыл их .Все, что он успел увидеть это покачивающееся голубое небо и часть мачты. Слышен был скрип весел, плеск воды и негромкие разговоры на отрывистом, грубом языке. Тут воспоминания обрушились на Бильбо, словно ушат холодной воды. Налет викингов. Он хотел вскочить, но только сдавленно охнул, когда помятые бока отозвались резкой болью. - Лежи спокойно, сакс. – Неожиданно на латыни произнес голос с противоположной стороны. Бильбо так удивился, что снова попытался сесть на скамье, на которой лежал. Но сильная рука снова уложил его обратно и другой голос, хриплый, добавил, теперь уже на сносном саксонском у него над ухом: - Лежи тебе говорят. Чего задергался? «Эти дикари, что, на всех языках аки птицы поют что ли?» - раздраженно подумал Бильбо. Но природное любопытство пересилило. Бильбо собрался с силами и мужественно открыл глаза. Они немилосердно слезились, но он уже начал различать очертания двух викингов сидящих по обе стороны от него. Он кое-как утер выступившие слезы и попытался задрать голову и скосить глаза. Он увидел воина, размеренно вращавшего весло, с усами и странным головным убором на голове. Бильбо почувствовал, что губы непроизвольно расплываются в улыбке. Викинг заметил его странное выражение лица и удивленно поднял брови. Бильбо, чтобы не вывести его из себя, отвернулся и стал рассматривать корабль. Оказывается, он лежал на самой последней скамье, а перед ним простирались еще двадцать, разделенных на два ряда. На каждой скамье сидел воин и держал в руках сосновое весло. Они до того слаженно работали, что Бильбо невольно залюбовался. Но тут же одернул себя. «Дикари, душегубы, не забывай об этом. Языческие псы»- прошипел голосок у него в голове. Юноша невольно поежился, и только сейчас заметил, что «душегубы» весьма искусно перебинтовали его и смазали ему раны. Да и отек с глаз вроде стал спадать. Чтобы отвлечься от своих болячек, Бильбо продолжил рассматривать корабль. Зрелище и впрямь было занятное – драккаров раньше он не видел. Впрочем, к другим судам, подходившим к Линдисфарну, он не проявлял особого интереса. Под каждой скамьей лежал заплечный мешок, оружие, щит, который выставляли на борт в случае приближения к берегу и толстые веревки. Наверняка, здесь есть еще и трюм, иначе, где же хранится все награбленное. Да, вот у основания мачты он увидел кованую ручку трюмного люка. Бильбо заметил, между скамьями хватало места уставшему воину передохнуть, пока товарищ заступает на его место у весла. Других братьев на борту не было. Может, они на другом судне, а может их сбросили в море на корм рыбам. Бильбо передернуло. Судно шло на веслах, поэтому парус был опущен. Потом он заметил и самого вождя или конунга, как его называли. Он стоял почти на носу, изредка отдавая приказы и ветер запутывал еще больше и без того лохматые космы. Бильбо облизал израненные и пересохшие губы и неожиданно для себя просипел: - Воды, прошу… Тут же над его головой послышался стук весла, ударившегося об уключину. В поле его зрения появилась крепкая мужская рука и осторожно поднесла к губам юноши флягу, обтянутую кожей. Бильбо поспешно выпростал правую руку, чтобы направить флягу. Стало легче. Поблагодарив, юноша снова с удивлением заметил, что укрыт подбитым мехом плащом. Он провел здоровой рукой по искусно выделанному меху. Выделка плаща была прекрасной, по краю он был вышит переплетающимися в магический узор серебряными и золотыми нитями. Такая вещь не могла принадлежать простому воину. Бильбо задумался. Неужели сам конунг накрыл его своим собственным плащом? Нет, он отогнал эту мысль. Быть не может. Но тут тот же воин, который напоил Бильбо, неожиданно задумчиво проговорил: - Честь-то тебе какая оказана. Ишь, даже своим плащом конунг тебя велел укрыть. И лечить тебя приказал. Бильбо промычал что-то неопределенное. Он и сам не мог взять в толк. Благородное происхождение? Дерзкие слова, смело брошенные в лицо безжалостному вождю истекающим кровью юношей? Он терялся в догадках. Неужто слово «честь» для них не пустой звук? Бильбо решительно хотел во всем разобраться. Он мог только наблюдать за морской жизнью свирепых и выносливых воинов, пока отходит от побоев. Бильбо не мог с уверенностью сказать, сколько раз садилось и вставало солнце. Кажется, два или три раза. Он не видел ничего, кроме бескрайней и густой синевы океана. Иногда над головой с криками пролетали чайки. Он начал садиться на скамье. Боль постепенно уходила из молодого тела, как оказалось, благодаря седовласому викингу, чью латынь он услышал первой, и которая его так изумила. Воин оказался лекарем, он знал толк в растениях и целебных настойках; их у него оказался целый мешок, в который они были аккуратно сложены, обернутые в чистые тряпицы. Его звали Дори, и он выглядел не таким жестоким, как остальные мореходы, а в прозрачных глазах читалась мудрость. Бильбо удалось его немного разговорить. Тот поведал, что они направляются к берегам франков, ибо «негоже упускать возможность, когда сам Ньёрд благословил нас, послав покладистый ветер и гладкое, словно зерцало море». Бильбо презирал их глупую веру в своих божков, но благоразумно промолчал. Впрочем, действительно, с ветром им повезло: он послушно раздувал красно-белый холщовый парус. Драккар шел быстро, надобность в веслах отпала. Воины отдыхали. Ухо Бильбо начало привыкать к грубому и отрывистому говору. Еще он с удивлением обнаружил под своей скамьей два небольших бочонка с пресной водой, и, понаблюдав, обнаружил, что еще один есть в трюме. А возможно и больше. Там же были их съестные припасы. Бильбо снова бросил взгляд на предводителя: тот сидел, облокотившись спиной об основание мачты, и глядел невидящими глазами вперед. Юноша все еще не мог понять, зачем вождь взял его; Торин совершенно не обращал на него внимания, разве что скользнет невидящим взглядом, словно по пустому месту. От его синих холодных глаз у Бильбо все нутро переворачивалось, но почему, ответа он не ведал. Внезапно грубый голос, принадлежавший Двалину, вырвал его из мыслей. Тот что-то прорычал, указав на молодого викинга, сидевшего на противоположной скамье. Бильбо вопросительно повернулся к Дори, а затем к другому, в странной не то шапке, не то шлеме. Бильбо узнал, что его зовут Бофур. Тот перевел, медленно подбирая слова: - Он просит юного Ори спеть одну из своих любимых саг. Ори скальд. Один щедро наделил этим даром, такое редко встречается среди нас. Бильбо благодарно кивнул. Ори покраснел под взглядом Двалина, как девица. Он набрал полную грудь воздуха и запел. Знатный сакс забыл мгновенно, где он и кто он. Голос у Ори был звонкий. Он произносил отрывистые, с множеством согласных слова так, что они вливались в уши хмельным медом, кружили голову. И тут в тонкую нить голоса Ори вплелись голоса других, более грубые и низкие, поддерживая его и обволакивая. У каждого голоса был свой узор, и в воображении Бильбо они выплетали полотна героических сражений, могучих воинов, готовых стоять друг за друга, бесстрашных мореходов, пытающихся покорить изменчивую морскую стихию. Бильбо чувствовал, как кровь стучит у него в голове. Такого он никогда не слышал. Это разительно отличалось от пения монастырской братии; их молитвы лечили душу. А саги зажигали в сердцах огонь, придавали мужества. Могли сподвигнуть на великие свершения. Когда пение закончилось, Двалин даже поднялся, чтобы хлопнуть скальда по спине. Тот вздрогнул и исподлобья стрельнул глазами. Бильбо обратился к Дори: - О чем он пел? - О горячих и бесстрашных воинах, готовых следовать за своим конунгом хоть к Нидхёггу в пасть. О том, как высоко ценится у нас дружба и кровное побратимство. Кстати, из всех нас здесь побратимов всего тринадцать, если считать Торина. Мы верны ему, чтобы не случилось, хоть он и конунг, у которого нет владений. Мы изгнанники. У нас был выбор, но мы предпочли уйти в изгнание, чем предать его. Бильбо заинтересовался и попросил Дори продолжить. Но тот был прерван криком самого остроглазого молодого викинга: - Земля франков! Воины вскинулись. Вождь поднялся и стал коротко раздавать приказы. Воины стали неспешно готовиться к бою, надевать доспех, готовить щиты, чтобы повесить на борта драккара. Берег неумолимо приближался, и на холме Бильбо увидел каменные стены монастыря и крест на куполе деревянной церкви. Сердце его тут же похолодело, а в груди гадюкой шевельнулась ярость. Тут Торин Дубощит впервые подошел к нему и взглянул Бильбо в лицо. Багровое солнце клонилось к горизонту, бросая зловещие тени на лицо конунга. Тот проговорил своим холодным голосом на языке саксов: - Привязать его к мачте, да покрепче. Он может помешать или попытаться убежать. И еще, завяжите ему рот, чтобы своими криками он не поднял тревогу и не переполошил этих овец на берегу. Бильбо сзади обхватили сильные руки, его глаза снова загорелись поутихшей было ненавистью, а у конунга на поясном ремне так и висел его скрамасакс.