Лишь руны ведают

Руны на гладко выструганной дощечке казалось, нарочно издевались над Бильбо. Он устало потер глаза. Лукавый бы побрал эти норманнские закорючки! Футарк вовсе не был тем алфавитом, какой должен быть у всякого языка в понимании Бильбо. Руны имели множество значений, в зависимости от того, как они расположены, в каком порядке, они меняли свой смысл. - Это ээ… Олгиз… значит плодородие… – пробормотал сакс, старательно вспоминая все толкования Ори. – Нет-нет, не то. Значит плодородие это Инг. А Олгиз символ женской ээ…силы? Вконец запутанный Бильбо в надежде поднял глаза на Ори. Тот ухмыльнулся и покачал головой. Бильбо взорвался, уже напрочь позабыв о том, что сам очень хотел изучить руны, чтобы разгадать надпись на кольце: - Сил моих больше нет! Хватит с меня ваших рун. Я не способен их понять. - Их нужно понять сердцем, почувствовать. Они помогают нам, ты же успел увидеть, что многие наши вещи заговорены – пояса, оружие. Правда, не все способны заговорить их так, как нужно. С этим родиться надо и обрести мудрость. Вон, Гэндальф может. И ты сам попросил тебе разъяснить, теперь вот запоминай. - Хорошо-хорошо, – согласился Бильбо. – Только отложим ненадолго. А? Расскажи мне лучше вашу легенду об Одине, о том, как он руны узрел, прошу тебя. Уж очень нравилась Бильбо эта легенда. В том, что Один принес себя в жертву, решив открыть для людей что-то нужное и затем обретя руны, он напоминал в этом Христа. - Ну, будь по-твоему. Один принес себя в жертву, раненный собственным клинком, и провисел вниз головой на древе Иггдрасиль и он обрел мудрость. Вглядывался в темную беззвездную бездну, в непостижимое…- вдохновившийся Ори неожиданно замолк и недовольно оглянулся. Позади него неловко переминался с ноги на ногу тот самый финский раб, Вейкко. Бильбо улыбнулся ему, а скальд недружелюбно осведомился: - Чего тебе? - Мой господин на тинг просит идти, - с поклоном проговорил раб и, не дождавшись ответа, исчез. Бильбо и Ори разом поднялись и пошли следом за последними воинами, спешащими на народное собрание. Бильбо с интересом разглядывал присутствующих и место, отведенное под тинг. Он определил, что это было неподалеку от капища, не иначе, затем, чтобы Тор присматривал за ними, помогая вынести правильное решение. Тинг проходил на заботливо расчищенной поляне и немного на возвышенности, благо, места были холмистые. Обычно на ней умещались все жители мужского пола маленького Хаугесунда – но сейчас здесь присутствовали и торговцы, так что яблоку было негде упасть и люди дышали друг другу в затылки, периодически пихаясь локтями. Место для судей было огорожено вехами из орешника и между ними протянута веревка – граница суда. Внутри круга, образованного вехами сидели судьи – сам Хротгар, двое почтенных старцев и, чему Бильбо немало поразился, Гэндальф. Ори и Бильбо протолкались к своему отряду, что стоял немногим позади выступившего Торина, неотрывного смотревшего на попытавшегося его убить воина. Тот стоял вполоборота перед судьями, но теперь исподлобья глядел на конунга в ответ. - Ты обвиняешь конунга Торина сына Трайна, в убийстве твоего отца? – спросил Хротгар в наступившей тишине. - Обвиняю! – громко, с мрачной решимостью объявил воин. Он повернулся к Торину и ткнул пальцем в его сторону. – Ты направил острие в грудь моему отцу, и ты есть его истинный убийца! По толпе пробежал шепот. Редко кто бросался такой формулой обвинения. Смыть клеймо обвинения было почти невозможно. - Как твое имя, воин, откуда ты? – наконец спросил Гэндальф. – Кто твой отец? - Мое имя Больг. Моего отца звали Азог. - Уж не тот ли, что сам, обвиненный в убийствах, бежал, собрав вокруг себя таких же висельников? – проскрипел один из старцев. Больг пропустил его вопрос мимо ушей. - Есть ли свидетели, могущие подкрепить твои обвинения? – вновь спросил Гэндальф, сурово глядя из-под кустистых бровей. - Есть, - фыркнул воин. – Только их здесь нет. И, наверное, вы не станете слушать таких же висельников. Я сам все видел, когда мы стояли лагерем на датском берегу. Было утро, и мой отец на своем драккаре вышел в море, велев мне оставаться на берегу. Был туман и отец долго не возвращался; когда же он рассеялся, мы увидели, что его корабль охвачен пламенем, и другой драккар отплывает от него прочь. По парусу я догадался, что это драккар Торина Дубощита. Я решил отомстить. Я ушел от своих товарищей, и случайно набрел на этот караван торговцев. Подкравшись, я услышал, как они говорят о конунге, возвращавшемся из изгнания. Я представился им наемником, ищущим наживы, и нанялся им в охранники. - Ясно, - оборвал его Хротгар и обратился к Торину. – А ты, Торин, сын Трайна, сознаешься ли ты в преступлении, в коем обвиняет тебя Больг? - Сознаюсь и подтверждаю, - спокойно проговорил конунг, - что я убил Азога, его отца и по нашим законам я понесу кару за совершенное убийство. - Больг, конунг может заплатить тебе вергельд во искупление вины. - Нет! – совсем по-мальчишески выкрикнул Больг, а на щеках у него зацвели алые пятна. А отвратительное родимое пятно, казалось, стало похоже на перезрелую свеклу. – У меня есть право мести. И я воспользуюсь им! Я вызываю тебя, конунг Торин Дубощит, сын Трайна, на поединок! Я возьму твою жизнь во искупление жизни моего отца! - Я принимаю твой вызов, - кивнул Торин. Но из толпы неожиданно выступил Двалин : - Как этот может требовать поединка? Он попытался напасть ночью, как жалкий трус, у него нет чести! Больг осклабился: - Много вы придаете этой самой чести убивать открыто, при свете дня. Ну смог бы я убить вашего конунга, какая честь помогла бы вам оживить его? Этот мне помешал. – Он ожег Бильбо взглядом. – Надо было и его прикончить. - Того требуют наши законы, Двалин. У него есть право отомстить. – Тяжело, взвешивая каждое слово, сказал Гэндальф, не обратив на Больга внимания. Двалин лишь скрипнул зубами в ответ. Толпа сместилась назад, предоставляя место бойцам. Расторопные и любопытные юнцы, коих первый раз пустили на тинг, уже волокли четыре обтесанных кола – отметить положенное место для боя, куда кроме бойцов никому ступать нельзя. Бильбо во все глаза следил за неторопливыми приготовлениями, едва не трясясь от волнения. Толпа ждала начала поединка, с жадностью ловила каждое движение, дышала и чувствовала вместе с бойцами. И вот они заступили на огороженное место боя, и остальной мир перестал существовать для них. - Да рассудят вас боги, - произнес Хротгар и голос его дрогнул. В мастерстве Больг, хоть и был искусным воином, все же Торину уступал. Но был коварен, как змей. Поединок продолжался в полной тишине, разве что было слышно, как скрещивается крепкий франкский клинок и лезвие секиры, да тяжелое дыхание сражающихся. Казалось, время остановилось и поединок так и никогда не закончится. Оба воина умело уходили от ударов. Но вот Торин оступился, и этого оказалось достаточно, чтобы лезвие секиры вскользь прошлось по боку Торина. Рубаха окрасилась кровью, но конунг не обратил внимания и на лице его ничего не отразилось. Толпа в ужасе вздохнула, словно бы почувствовала боль вместо него. Хоть Торин и был легко ранен, он сумел разумно рассчитать свои силы. Но Больг стал уставать. Удары стали более небрежными, он чаще промахивался. Одно неловкое движение Больга – и острый клинок перерезал ему горло. Ни одного удивленного лица – в таком исходе поединка никто не сомневался. Спустя несколько минут все уже расходились по своим делам, негромко переговариваясь. Тело Больга решили сжечь, а Дори, огорченно восклицая, потащил Торина врачевать раны. Бильбо бездумно последовал за ними, не совсем соображая, куда идет, полностью занятый своими мыслями. До тех пор, пока у общинного дома Дори, пропустив конунга вперед, не повернулся к Бильбо: - Очень хорошо, что ты здесь! Подсоби-ка мне. – И втащил Бильбо внутрь. Торин присел на лавку, попутно стянув с себя рубаху. Дори велел принести Бильбо дров и развести огонь. Таща обратно вязанку дров, сакс успел заметить краем глаза Гэндальфа, серьезно разговаривающего с торговцами. Те важно кивали, оглаживая бороды. Вернувшись, они с Дори сумели бойко развести огонь и лекарь повесил над ним небольшой котелок с водой, чтобы промыть рану. Пока Дори осматривал рану, Бильбо сам не понимая, отчего загорелись уши, поспешно отвернулся, стараясь не смотреть на сплетенного из железных мышц Торина. Рана была не такой уж серьезной, лишь глубокая царапина, но старый викинг рассудил, что лучше ее зашить. Бильбо невольно передернуло, когда Дори, промыв рану, зацепил иглой кожу. Боль, должно быть, была адской, но Торину не привыкать – рассудил Бильбо, - вон сколько у него шрамов. Но в силу своей природы сакс был сострадательным. Не подумав, что делает, Бильбо в благородном порыве накрыл судорожно сжавшуюся в кулак руку конунга своей. Торин от неожиданности дернулся и тут же зашипел – от его рывка Дори воткнул иглу неудачно – и в следующий миг сам вцепился в пальцы Бильбо железной хваткой и не отпускал, пока лекарь не закончил свое дело. - Спасибо, - бросил ему Торин через плечо. Остановился, словно захотев сказать еще что-то… но тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли и собрался уйти. - Азога…ведь я убил, - неожиданно для самого себя сказал Бильбо и сразу же пожалел об этом. Господь милосердный, да что он мелет? Слова густыми комьями повисли в теплом воздухе общинного дома. - И? Хочешь сказать, что хотел выйти на поединок вместо меня? – Торин опасно сощурился, хищно взглянув на несостоявшегося монаха. Бильбо невольно сжался под этим взглядом. – Великим воином себя возомнил? Или это твое стремление к справедливости? - Н-нет, я… - пробормотал сбитый с толку сакс. - Он бы выпустил тебе кишки через пять минут! – жестко оборвал его невесть почему рассвирепевший конунг. – Я думал, ты сообразительней будешь! Ты нужен мне… то есть нам, чтобы вернуть наш дом, и не думаю, чтобы ты пригодился нам мертвым. Бильбо в удивлении уставился на Торина, надеясь, что ослышался. И с еще большим изумлением заметил, что тот смутился. Но его недолгое смущение вновь сменилось гневом, но теперь Торин обозлился на самого себя за невольную оговорку. Он непотребно выругался, и, пинком распахнув дверь, отчего она жалобно заскрипела, размашистым шагом вышел вон. А Бильбо вдруг почувствовал себя очень неловко и неуютно. Странность их разговоров, которые всегда так глупо оканчивались, раздражала и пугала одновременно. Подоплека его случайной оговорки заставила юношу насторожиться. Что он имел в виду? Неужели Торин выделяет его среди прочих воинов отряда? Или это он сам почему-то неосознанно пытается выудить из слов Торина скрытый смысл. Но на самом деле никакого скрытого смысла здесь нет. И все-таки это пока что не укладывалось в его голове. «И это вы, господин Бильбо, слишком мнительны да предаетесь неподобающим мыслям», - добавил он про себя. Вечером Гэндальф и Торин, после того, как долго советовались с Хротгаром и купцами, объявили, что на рассвете второго дня караван наконец выходит из Хаугесунда в Скирингисаль. Бильбо был этому несказанно рад, суматоха со сборами отнимала все время, и он задвинул мысли о Торине на задний план.