Собственность

Лёша теперь старался держаться от Нура как можно дальше, изо всех сил уговаривая себя не вспоминать о том, что произошло в офисе, не возбуждаться из-за этого, не дрочить и не испытывать таких ярких оргазмов, какими они всё равно были. Но та его часть, которая жаждала отдаваться во власть Нура, уже не отступала. Заявив о себе однажды, она будто требовала уделить ей должное внимание, вернуть огромный долг за все те годы, которые Лёша успешно делал вид, что её не существует. Но она существовала, и Щербаков уже не мог её игнорировать, как бы сильно этого ни хотел. Но если Лёха считал своё неконтролируемое возбуждение на проявление власти над собой чем-то больным и ужасно стыдным, то Нур считал свою потребность проявлять власть над другими не более чем чертой характера. Он знал, что внутри него живёт этот доминант-собственник, и считал, что они одна команда, работающая на общий результат. Правда теперь эта часть сабуровской личности стала чаще давать о себе знать. Словно хищный зверь, почуявший запах свежей крови, доминант Нура, который осознал своё влияние на Лёшу, требовал, собственно, Лёшу. Жаждал видеть его таким пассивным, покорным и ведомым, таким «своим». И от этого казах стал чаще сталкиваться с внутренними противоречиями, ведь он не хотел пугать или принуждать Щербакова, он лишь хотел постепенно «склонить его на свою сторону», показав, что быть с мужчиной — вовсе не так ужасно, как возомнил себе этот горе-гомофоб. Даже наоборот: так много новых прекрасных ощущений… И следующие два дня Сабурову пришлось силой воли удерживать доминанта внутри себя, требующего найти Щербакова прямо сейчас и «склонить его на свою сторону» прямо сейчас и заставить его биться в оргазме от осознания собственной покорности прямо сейчас. На третий день Сабуров сдался (слишком уж соблазнительными были возникающие в голове картинки). Нарушив кое-какие договорённости и изменив собственные планы, он «совершенно случайно» оказался в той самой студии, где проходят съёмки шоу с участием — никогда не угадаете — Алексея Щербакова! Ну надо же, какое совпадение! Нурлан специально приехал уже к завершению, но из-за затянувшегося творческого процесса ему всё равно пришлось ещё какое-то время наблюдать за происходящим со стороны, ничем не выдавая своего присутствия. Он видел, как раздражённый тем, что они снова не укладываются в срок, организатор несколько раз орал на Щербакова, чтобы тот прекратил нести отсебятину и следовал сценарию. И видел, как весело и бесстрастно реагировал на это Щербаков. В такие моменты внутри Сабурова довольно урчал его зверь, уже считающий Лёшеньку по праву своим. А потом прозвучало заветное: «Снято, блять!». И вскоре Нурлан присоединился к оживлённой группе людей, обменивающихся фразами и рукопожатиями перед тем как уйти. Лёша заметил свою погибель слишком поздно, когда она уже подошла к нему у всех на глазах и по-свойски повесила руку на его плечи. У всех на глазах — то есть действовать надо правдоподобно, но решительно. — Я уже убегаю, — громко заявляет Лёха, искренне верящий в то, что Нур оказался здесь не по его душу, а по каким-то своим делам. — Я как раз тоже, — с хищной улыбкой отвечает Нур так же, во всеуслышание, — поговорим по дороге, — и, делая всем прощальный жест, уводит Щербакова подальше от чужих глаз. — Блять, не о чем нам с тобой говорить! — Шипит сквозь зубы русый, как только они выходят в пустой коридор. — Согласен, мне вообще не до разговоров, — между делом произносит брюнет, оглядываясь по сторонам и убеждаясь, что никто их не видит. Стоит ему в этом убедиться, как он резко толкает Лёшу в дверь прямо напротив той, из которой они только что вышли. Это помещение он проверил сразу же, как только пришёл сюда: позаботился о том, чтобы внутри было безопасно, а дверь была открыта, но при необходимости закрывалась изнутри. На самом деле он просто включил всё своё обаяние, и девушка-администратор внизу дала ему ключ «под честное слово». — Блять! — Щербаков готов начать сопротивляться, но вовремя вспоминает, что стоит ему начать сопротивляться, как Сабуров ответит противодействием, то есть проявит свою силу, и тогда возбуждения будет не избежать. Поэтому Алексей заставляет себя расслабиться и просто отойти хоть на какое-то расстояние от своего мучителя, но тут же оказывается прижат к закрытой на ключ двери. — Я соскучился, — горячо шепчет казах ему на ухо, вызывая неистовые мурашки. — Я тебе щас въебу! — Решение не сопротивляться уже преданно забвению, и Лёшины руки с силой втискиваются между двумя телами. — Подумай, чего ты добьёшься, — Нур по-прежнему прижимает Лёху к двери, стараясь при этом удерживать его руки, явно готовые нанести удар в любой момент, — мы подерёмся, и это тебя возбудит, потому что, поверь, я проявлю в этом бою все свои лидерские качества. А потом, как победитель, я заберу свой приз… — А не пойти ли тебе на хуй, победитель, блять?! — На самом деле Лёша мысленно признаёт своё гипотетическое поражение, потому что Нурлан прав. Если они начнут драться, всё будет так, как он только что сказал. Повезёт ещё, если Лёша в порыве гей-приступа не станет умолять себя трахнуть. — Чего ты хочешь? — Хороший мальчик, — улыбается брюнет и этими словами крепче затягивает узел нарастающего возбуждения в паху русого, — но всё просто. Я хочу того же, чего и ты: чтобы ты был моим. — Я не буду твоим, потому что я не пидорас! Что тут непонятного? — Лёша говорит вполголоса, на случай если за дверью окажутся посторонние. — Непонятно то, почему твой член встаёт на меня, если ты не пидорас. — Нур, пожалуйста, отойди, давай поговорим как нормальные люди. — Нет, — почти рявкает. Лёша зажмуривается, борясь с безрассудным искушением поддаться своему больному желанию близости с этим мужчиной, которое уже во всю отдаётся в паху. Его мозг в панике беспрерывно талдычит, словно мантру: «не пидорас, не пидорас, не пидорас…». Но контроль над телом сейчас явно в руках той самой «голубой» части. И она, добравшаяся до власти, беснуется, вызывая жар и продолжая накачивать член кровью, отчего тот болезненно пульсирует и только и ждёт, когда Нур сделает одно, всего лишь одно движение бёдрами ему навстречу. Но у Нурлана внутри собственная борьба. Доминант требует просто взять то, что по праву принадлежит ему. И ведь в том, что действительно принадлежит, даже нет сомнений: Лёша уже почти перестал сопротивляться, он не в силах справиться с тягой к сильному и властному Нуру. Но самому Сабурову не очень по душе тот факт, что словами Лёша говорит: «нет». Сабурова это злит, но всё-таки останавливает. Сабурова, но не его внутреннего доминанта-собственника. Вскоре Щербаков произносит фразу, которая помогает казаху прийти к соглашению с самим собой: — Блять, прикоснись уже ко мне, и покончим с этим! — Звучит требовательно и совершенно отчаянно. В следующую секунду одна рука Нура впивается в русые волосы, вторая — торопливо расстёгивает Лёхины джинсы и сжимает член сквозь ткань трусов, вызывая у его хозяина задыхающийся стон и крупную дрожь. Опять, Лёша опять кончает слишком быстро, всего лишь от одного уверенного прикосновения властной руки, чем безмерно радует Нурлана. Точнее, больше его внутреннего доминанта. — Сделай это для меня, — шепчет брюнет на ухо задыхающемуся удовольствием Лёхе, — просто прикоснись. Но тот уверенно и чересчур активно машет головой: — Нет. Нур. Сам. Сабуров молча потирает ладонью сквозь трусы постепенно расслабляющийся член Щербакова. А через несколько секунд заявляет: — Тогда ты будешь смотреть. — Что? Блять, Нур… — Лёша делает резкое движение головой, словно хочет закончить всё происходящее как можно скорее, — я не хочу на это смотреть. Я вообще не хочу иметь к этому отношения… Почему ты забиваешь болт на мои слова? — Потому что твоё тело говорит об обратном… — Да похуй, что оно говорит! Я не в порядке, это же, блять, очевидно! И вместо того, чтобы помочь мне выбраться, ты и рад вырыть мне могилу поглубже! Так получается? Друг ты, блять… Нурлан молчит. Молчит и чувствует, как постепенно отступает возбуждение. Какие бы желания ни возникали у него периодически, он не садист и не маньяк, он не хочет и не будет никого ни к чему принуждать, не будет заставлять и брать силой. Тем более того, кто просит его этого не делать. Тем более своего друга. Тем более Лёшу. Но, сука, как же это непросто, ведь так хочется. — Почему ты против? Ведь очевидно, что ты этого хочешь. — Казах медленно отпускает Щербакова и отстраняется на целый шаг. — Нет, я хочу быть нормальным, — Лёша мог бы перейти на крик, если бы не боялся, что их услышат. — Нормальным, то есть не пидорасом? — Да! И я такой и есть! Я не хочу мужиков и не люблю мужиков. И тебя я не хочу! У меня только одна проблема — твои игры в повелителя вселенной! И я просто в ахуе, что ты, зная об этом, блять, тупо издеваешься надо мной! Ты просто охуевший извращенец! У Сабурова в голове тысяча аргументов, которыми он мог бы возразить, но не будет. Не тогда, когда Лёша на грани истерики. Поэтому он старается говорить сдержанно и участливо: — Хорошо, успокойся, пожалуйста. Я не извращенец и я не издеваюсь над тобой, я сделал это только потому, что подумал, что ты этого хочешь. Но если я ошибся… Я прошу прощения. Я не знаю, что с тобой происходит и откуда эти твои реакции… Но я не хотел навредить тебе, клянусь. Если ты готов успокоиться, я открою дверь и ты просто уйдёшь. Хорошо? — Да, открывай. Но вопреки сказанному, Нурлан стоит и не двигается с места, напряжённо глядя куда-то в сторону. Он не может так просто осуществить своё собственное предложение. Ну ещё бы, ведь его внутренний собственник категорически против. — Ты открываешь? — Напоминает о себе встревоженный этой паузой Алексей. — Да! — Бросает Нур с заметным раздражением, если не сказать со злобой, затем резко подходит к двери, у которой стоит Щербаков, прислушивается к происходящему по ту сторону ровно одну секунду и, ничего не услышав, открывает дверь. Лёша испаряется в то же мгновение, не издавая ни одно лишнего звука. И Нурлан снова закрывает дверь, оставаясь в одиночестве. Он тяжело дышит и чувствует, как стук его сердца отдаётся, кажется даже где-то в коленях, настолько он сейчас сильный. Казаха переполняет гнев, и он не понимает почему. «— Как ты мог отпустить его?! — В ярости рычит доминант-собственник. — Он мой друг. И он не хочет этого. Я не могу не считаться с его желаниями. — Старается сохранять спокойствие здравый смысл. — Он хочет! Его нутро хочет и требует меня! — Но он не готов! А я не собираюсь брать его силой. — Из-за твоего ёбаного благородства мы оба остались неудовлетворёнными. Иди за ним! — Нет! Я возьму кого-нибудь другого. — Нахуй другого! Это должен быть мой Лёшенька! — Он не твой! И хватит рычать! Я здесь главный!» На этом Сабуров, непроизвольно сжав кулаки, поставил точку в своём внутреннем диалоге. Да, они с доминантом-собственником одна команда, но иногда он пытается сделать из Нура какого-то монстра. Поэтому, пока противоречия снова не начали рвать его сознание на части, Нурлан сам спешно покидает помещение и с каждым шагом утверждается в принятом только что решении: оставить Щербакова в покое. Пусть разбирается со своими «странностями», пусть идёт к психологу, пусть меняет женщину за женщиной… Что угодно, но пусть это будет его решение. И если Нур не может ему ничем помочь, то по крайней мере не будет мешать. Они всё-таки пока ещё друзья. Наверное.

***

Сказано — сделано. Нурлан перестал искать встреч с Лёшей, а Лёша всеми силами избегал даже гипотетических. Доминант Нура выл, рычал и метался по подсознанию, как тигр в клетке, но Нур терпел, безуспешно стараясь переключить внимание на любого другого красавца или любую красавицу. Покорная сущность Лёши тосковала, беспощадно подкидывая проклятому гомофобному мозгу картинки эротического содержания с участием Сабурова. И Щербаков ненавидел себя за то, что на эти картинки у него безотказно вставал член. Они оба регулярно мастурбировали на фантазии и воспоминания друг о друге, но оба держались, не возобновляя связь. Лёша почти перестал бывать в собственной квартире, проводя всё свободное время дома у Ани или где-то в другом месте, но обязательно с Аней. Русый пустился во все тяжкие, осуществляя с этой красивой женщиной самые смелые желания любого мужчины-натурала. Но снова и снова обречённо констатировал, что позорно кончать в собственные штаны от близости Нура было куда горячее, чем иметь эту королеву красоты во всех позах и в любом месте. Именно поэтому он как никогда ждал предстоящего тура, который должен был на целых 2 недели избавить его от панической боязни где-нибудь случайно встретить Сабурова и, не дай бог, наткнуться на его властный, тяжёлый взгляд. И тур действительно стал для Лёши своего рода спасением, пусть даже временным. Там, погрузившись в работу, новую атмосферу разных городов, и правда становилось легче. Однако фантазии теперь преследовали в виде снов. Отвратительно стыдных, грязных, совершенно блядских и мокрых снов. Но Алексей не уставал напоминать себе, что жил же он без этих ужасных близостей с Нуром столько времени! Да, уже ощутив его запах и вкус, его дыхание и прикосновения, бесстыдные и властные, не думать о них стало почти невозможно, но! Лёша верил, что справится. Верил, что ему надо лишь немного времени, чтобы снова почувствовать себя нормальным. И всё-таки какая-та часть внутри него самого была с этим категорически не согласна.