Собственность

Первые совместные съёмки после Лёшиного тура не предвещали ничего хорошего для обоих. Было бы намного легче, если бы хотя бы один из них полностью принадлежал сам себе, но внутри каждого втайне планировался саботаж. Щербаков настроил себя на то, чтобы просто «не замечать» любых слов и действий казаха в свою сторону. Сам он тоже отнюдь не собирался перегибать палку и провоцировать. Сабуров пообещал себе быть сегодня спокойным и лениво остроумным. И если и повышать голос, то точно не на Лёшу, дабы не вызвать его странную реакцию и не сорваться самому. И какое-то время всё шло успешно, хотя напряжение между ними не спадало, несмотря на привычное общение перед камерами. Но в целом, оба могли бы вздохнуть с облегчением: большая часть съёмок уже была позади, а член ни у кого до сих пор не встал. Хотя, если честно, абсолютно расслабленным что один, что второй половой орган точно нельзя было назвать. Но это мелочи, главное, что не было ни одного неконтролируемого и заметного стояка. Не было. До одного момента. Нурлан не собирался кричать на Лёшу и прекрасно с этим справлялся. Но в его голову как-то не пришла мысль, что не такое уж большое значение имеет, кому адресован крик. И что Лёшина внутренняя истосковавшаяся гомосущность готова сейчас воспользоваться буквально любым проявлением силы со стороны Нура. Стоило Сабурову хорошенько прикрикнуть в своей властной манере на сидящего рядом Тамби, как Щербаков ощутил, будто внутри него разгорается огонь от одной случайно попавшей туда искры. Но огонь не совсем такой, каким был раньше. Есть в нём что-то колкое, что-то сверлящее. Стыд? Нет, совсем нет, это новое чувство не имеет ничего общего с таким привычным чувством стыда. Но его можно сравнить с тем чувством, которое Лёша испытал, ухаживая за одной из своих теперь уже бывших девушек, которая никак не могла выбрать между самим Лёшей и другим мужчиной. Ревность? «Сука! Он прикрикнул не на меня, и я собрался из-за этого ревновать?! Я конченный, мне надо лечиться…» Но уже в следующее мгновение Щербаков решает, что с ревностью и своим диагнозом он может разобраться и позже, а в данный момент у него есть другая очень серьёзная проблема — набухающий в штанах член и учащающий дыхание жар во всём теле. — Стопэ! — Кричит он и тут же вскакивает с места, несмотря на непрекращающийся съёмочный процесс, — у меня пиздец, мне нужен перерыв! Я извиняюсь, конечно… но я вернусь через 5 минут! Алексей договаривает, уже направляясь к выходу, под недовольные возгласы в стиле: «Совсем охуел!». И под сканирующим его тяжёлым взглядом карих глаз. Нурлан всё понял правильно. Он уже хорошо знает и это выражение лица, и эту позу, и спешку, с которой Лёха покидает людное место… Очевидно, что Лёхина зависимая и голодная гомосущность сделала свой ход, и следующий ход — за доминантом Нура. И он уже здесь. Он заполняет собой всё сознание, вытесняя к чёртовой матери остатки здравого смысла, с которым они уже давно перестали быть одной командой. — Перерыв? — Сабурову плевать, получит или не получит он ответ на этот уточняющий вопрос, — я тоже на 5 минут. — И покидает зал следом за Щербаковым. Не думая ни секунды, казах идёт в ближайший туалет. Распахивая общую дверь и убеждаясь, что внутри пусто, он закрывает её за собой, прислушиваясь к звукам. Подходит к единственной закрытой кабинке и наклоняется к двери близко-близко, почти прикасаясь лбом. — Лёша… — Что-то среднее между шёпотом и обычным голосом. Щербаков, по ту сторону двери, думает, что ещё немного, и из его груди выпрыгнет сердце. Всё, что он успел сделать, это расстегнуть штаны, чуть спустив их, и пару раз провести рукой по горячему члену (когда Нура нет рядом, он кончает позже, чем через одну секунду после первого прикосновения). Сейчас Лёша замер. Если не считать надувающейся 2 раза за секунду грудной клетки. Он пытается соображать, пытается оценить варианты, но все попытки подавляются на корню безумствующей внутри сущностью, жаждущей покориться. Словно в помощь этой сущности из-за двери звучит негромкое, но возмутительно требовательное: — Открой. И всё. Щербаков, прикусывая нижнюю губу до крови, с треском рушит стену, которую сумел построить за последние недели, чтобы отгородить себя от влияния Сабурова. Одновременно с обречённостью и сладостным жгучим предвкушением он протягивает руку и поворачивает замочек в двери. Ещё какие-то секунды ничего не происходит. А потом дверь открывается, и появляется Нурлан, властный, безумный и возбуждённый. Его встречает почти того же вида Алексей с принципиальной разницей только в первой характеристике: покорный, безумный и возбуждённый. Брюнет входит неторопливо, спокойно закрывая за собой дверь на замок. Потом с безусловным удовлетворением оценивает всё, что предстало его взору: согласный и покорный, хотя и обречённый, взгляд серо-голубых глаз, капелька крови на нижней губе, частое дыхание, из-за которого сквозь ткань футболки хорошо заметны очертания мышц на торсе, каменный, красный и пульсирующий в Лёшиной руке член, торчащий из расстёгнутых джинсов. — Да за это можно жизнь отдать… — Ни о чём не думая, тихо произносит казах ровно то, что пришло ему в голову. А затем осторожно и властно одновременно берёт русого за плечи, медленно разворачивает к себе спиной (лицом к стене) и ещё чуть ниже спускает его джинсы с трусами, так, чтобы полностью освободить от одежды верхнюю половину Лёшиной задницы. Лёша не сопротивляется, молчит и дышит, как паровоз, не щадя свои лёгкие. А за его спиной Нур спускает собственные джинсы, впервые оголяя в Лёхином присутствии свой возбуждённый половой орган. И через секунду смачно проводит им по одной упругой половинке. — Нур… — Не своим от возбуждения, смешанного с горечью поражения, голосом выдыхает Щербаков, но Сабуров не даёт ему продолжить. — Ничего не бойся. Следующие действия казаха приобретают гораздо более стремительный и настойчивый характер. Одной рукой он плотно прижимает Лёхину задницу к своему паху, начиная тереться им с таким наслаждением, что оно заметно даже в его дыхании. Вторая рука сначала обхватывает Лёхин торс, вынуждая русого прижаться к брюнету и спиной, затем скользит ладонью к груди, сильно щипая за сосок, но уже через несколько мгновений отпуская и поднимаясь к горлу. На горло тоже немного давит, чтобы Лёша прижался к нему полностью, даже головой, которую Нур уже направляет лицом к своему лицу, желая впиться в его губы. Впивается. Так грубо и сладко одновременно, что Щербаков не может сдержать ноющий стон. Маленькая ранка на нижней губе отдаёт привкусом крови и ещё больше заводит внутреннего сабуровского зверя. Нурлан то обхватывает Лёшин торс поперёк всей рукой, то спускается ею к бёдрам, всё это время продолжая жадно терзать его губы и прижиматься стояком к его ягодице. Член своего друга Нур не трогает совершенно осознанно, зная, что тот тут же кончит от первого прикосновения. А так хочется продлить удовольствие. И себе, и ему. Алексей держится своими руками за блуждающие по его телу руки Нура, не направляя и не препятствуя, и сходит с ума. Но теперь уже не от стыда или опустошающего чувства обречённости. Сейчас он чувствует только одно — возбуждение. То самое, с которым не может сравниться никакой самый безбашенный секс с мисс Вселенной. И он впервые позволил себе не противиться этому возбуждению, а купаться в нём, принимать его жгуче-сладкие ласки, наполняться им и разрываться этим блаженством изнутри. Снаружи слышится звук открывающейся общей двери. Лёша вздрагивает и мгновенно напрягается каждым мускулом. Нурлан злится. Злится на того, кто мешает их первой близости по обоюдному согласию. И ещё Нурлан не намерен останавливаться ни на секунду. Он медленно и уверенно прижимает ладонь к Лёшиному рту, лишая того возможности издавать по крайней мере громкие звуки, и продолжает тереться истекающим предэякулятом членом о его задницу и водить языком по чуть солоноватой от пота коже на его шее. Все действия сопровождаются характерными звуками, доносящимися из «внешнего мира». Щербакову не по себе. Сабурову похуй. Впрочем, нет, Сабурову не похуй. Не похуй именно то, что в тот момент, когда в помещении их стало трое, Лёша перестал полностью принадлежать ему, снова «вспомнив», что он чего-то там стыдится, и не дай бог, кто узнает. Поэтому той рукой, ладонь которой не прижимается к Лёхиным мокрым от сабуровской слюны губам, казах ненавязчиво задевает головку Лёхиного члена. И они оба вздрагивают: член и Лёха. Нурлан доволен, а уж как доволен его внутренний доминант! Иметь полную власть над этим неуправляемым засранцем, с которым больше никто не может справиться! Под звуки теперь уже льющейся из крана воды брюнет удерживает себя о того, чтобы не заставить русого кончить прямо сейчас, пока у них есть слушатель. Но от этих мыслей он хищно улыбается прямо в Лёшин затылок. Стоит общей двери хлопнуть, сообщив, что они снова одни, Нур уже без всякого промедления сжимает член Щербакова, вынуждая его инстинктивно стонать в свою всё ещё плотно прижатую к его рту ладонь. И кончать, конечно, кончать, пачкая спермой стену. Позади себя Алексей слышит теперь какое-то утробное рычание, сопровождающее усиленные толчки бёдер и выстрел спермы прямо на Лёхину кожу, которой до этого и в страшном сне бы не привиделось столь близкое знакомство со спермой другого мужчины. Отдышались. Сабуров медленно разворачивает Щербакова обратно, к себе лицом, и удовлетворённо заглядывает в глаза. — Не так уж и плохо, правда? — Говорит он с, однако, доброй усмешкой. Лёша смотрит на него несколько секунд, а потом торопливо тянется за туалетной бумагой, чтобы стереть сперму со своей спины и задницы, а после так же торопливо натягивает трусы и джинсы. — Лёша! — Негромко, но настойчиво, — тебе понравилось. Тебе охуенно понравилось. Почему, блять, это не может продолжаться? — Потому что я… — Не пидор. И хочешь быть нормальным. Не возражаю. Но это тебе нравится. И мне нравится. Давай… попробуем? Пусть иногда это просто случается. Ведь тебе это нужно. Щербаков снова поднимает свои тревожные глаза, а затем смотрит-смотрит-смотрит… Пристально, внимательно, будто в надежде за что-то «зацепиться», за какую-то спасительную мысль или идею, которая позволит ему, не кривя душой, сказать: «нет, мне это не нравится и не нужно». Но не может. И тогда, спустя, кажется, несколько долгих минут, он, наконец, отвечает: — Только попробуем. Его гомосущность плачет от счастья. Доминант-собственник Нура облизывается в предвкушении.