Увидимся в самом конце

Макисима говорил, что они похожи, может, часть смысла в этих словах была, ведь теперь Когами вполне реально собирался уподобиться монстру и отнять человеческую жизнь не по приказу «Сивиллы», а по своей собственной воле. Во всяком случае, некоторая схожесть в мышлении помогала ему угадывать поступки Макисимы и его желания. Ещё немного и можно было бы принять его разговоры с призраком за настоящую галлюцинацию — словно Макисима сидел с ним за одним столом и отвечал Когами сам. Макисима ненавидел «Сивиллу», ненавидел систему, что отобрала у человечества волю и право выбора, самостоятельного, трезвого или не очень, но не навязанного и не стандартизированного. И в этом Когами его и правда понимал. Не будь «Сивиллы», ему не пришлось бы идти против системы и становиться преступником. Не будь «Сивиллы», он мог бы рассчитывать на настоящее справедливое правосудие в отношение Макисимы. Не будь «Сивиллы», Когами никогда бы не пришлось выбирать между Гино и долгом инспектора. Мерзкий голосок внутри его головы тоном Макисимы говорил о том, что можно было просто отступить, позволить свергнуть систему и остаться за её пределами. Но методы, которые выбирал Макисима, не были просто революционными, они были жестокими по отношению к невинным людям. Его идею со шлемами можно было признать вызовом «Сивилле», стиснув зубы и закрыв глаза на человеческие жертвы, ведь на войне без этого никак, но для чего были все те отнятые жизни в деле Аватаров или в «Деле об образцах»? Этого Когами ему простить не мог. Жестокие игры с чужими жизнями были ничуть не лучше, чем охота Сенгуджи Тоёшидзы, и новые шаги на пути Макисимы к его цели сметали людей, как щепки. Когами смог разгадать новый план Макисимы, и план этот не походил на удар по системе, а походил больше на удар по стране, а значит по людям. Япония давно стала независимой и автономной в плане продовольствия, в то время как в разных уголках мира человечество уничтожал голод, у них был генномодифицированный гиперовес, из которого делали всё что угодно, начиная от хлеба и не уступающей по вкусу и питательности имитации мяса, заканчивая ненастоящим кофе и суши, ингредиенты которого никогда не плавали в океане. Бесконечные поля гиперовса, дающие урожаи круглый год, не подверженные болезням, не требующие человеческого участия в процессе роста и сбора урожая — пищевая утопия, созданная лучшими учёными страны. Погубить это всё одним махом значило оставить не подготовленную к голоду и торговле страну без пропитания на долгие-долгие годы, значило открыть границы, снижая их безопасность, значило обречь людей на страдания и смерти. Их идеальный гиперовес оказался на деле не таким идеальным против злого гения Макисимы, как и подорванная уже безукоризненная система «Сивилла». Если это было недостаточной причиной, чтобы прикончить этого монстра, тогда Когами не понимал, какая стала бы достаточной. Когами не успел к профессору Кудаме, что был одним из создателей гиперовса, который смог бы дать последний кусочек пазла, завершающий апокалипсическую картину Макисимы. «Ука но митама» — вирус, что защищал посевы от болезней и вредителей, изменённый Макисимой или кем-то из его подельников, он способен был уничтожить весь урожай гиперовса разом. Поля обрабатывались машинами, а значит всё, что Макисиме было нужно — попасть в лабораторию по производству гиперовса, чтобы заразить весь урожай единомоментно. Разумеется, получив ключ к неприступным дверям в эту крепость, Макисима уничтожил его владельца сразу же после светского визита: Когами обнаружил Кудаму уже мёртвым. Ему не осталось ничего, кроме как попытаться поймать Макисиму в самой лаборатории старого института сельского хозяйства. Когами знал, что остановить преступление он один не сможет: поймать и убить теперь было всего лишь половиной дела, остановить выполнение грандиозного плана на гигантском производстве гиперовса без помощи было Когами не по силам. Поэтому он оставил сообщение для инспекторов Бюро, надеясь, что те успеют вовремя. Он мог бы позвонить лично Гинозе, прошлой ночью, когда Когами лежал в темноте незнакомой спальни не в силах уснуть от наполняющих голову мыслей, он думал о нём и соблазн был слишком велик. Незачем было давить на рану, котороя никак не могла зажить, да и дать Бюро в руки возможность опередить его в этой погоне не хотелось. Гино знал, где был Когами, знал адрес, ведь именно здесь, на покинутом всеми, кроме старых рыбацких лодок, причале рядом с затопленными кварталами близ залива, в старом гараже с жилой комнатой на втором этаже, где стены были оклеены выцветшими бумажными обоями, а на полках хранились детские фото Гинозы, тот оставлял мотоцикл отца. Гино не выдал его местонахождение, но любую информацию, способную помочь в поисках Макисимы, использовал бы, не раздумывая. Несмотря на всю решимость, на непрерывную работу мыслей, не думать о Гино совсем не получалось, особенно здесь. Здесь были его фото, и Когами смотрел на них, вспоминал рассказы Гино о детстве и о родителях, невольно возвращаясь в те уютные времена, когда они могли говорить о личном, никуда не спеша, ничем не терзаясь. Когда Когами садился на мотоцикл Гинозы, в памяти каждый раз всплывало их первое свидание. Адреналин ночной поездки, их разговоры, понимание, доверие, которое он впервые так ярко испытал к Гинозе и почувствовал такое же в ответ, притяжение. Первый поцелуй. Когами мчал теперь на этом байке далеко за город, туда, где простирался бесконечный золотой океан гиперовса, и ему чудилось дыхание Гино за спиной, его молчаливая поддержка. Он чувствовал каждым пучком напряжённых нервов, что конец истории с Макисимой близок как никогда, а в огромном здании института ему, наверняка, предоставится шанс пересечься с Бюро, если они туда успеют. Во всяком случае, очень хотелось увидеться с Гино, когда будет поставлена точка, в самом конце. Опередить Макисиму Когами не успел, у того была фора и медлить тот не собирался. Он был уже внутри — Когами понял это, едва заметив следы человеческого присутствия, проложившие тропинку среди податливых колосьев. А вот у Когами не было ни пропуска, ни материалов для открытия биометрических замков. Он попросту не мог попасть внутрь, и это ставило под угрозу не только его личное правосудие, но и спокойную жизнь общества. Теперь без ресурсов Бюро ему было не ступить дальше, и к счастью, первый отдел оправдал его ожидания. Спасительный шум вертолётных винтов вынудил Когами спрятаться, чтобы не попасться в прицел доминатора сразу же. Когда звук двигателя затих, он набрал Цунемори и сообщил ей, что Макисима уже в здании и единственный способ помешать ему — обесточить весь комплекс, не позволяя автоматике разнести изменённый вирус по бескрайним полям. Он знал, что Цунемори будет пытаться ещё раз повлиять на него решение и попробует найти выход, при котором не придется следовать совету Когами, давая ему фору, но ещё он знал, что иного решения не существовало. Цунемори придётся отключить электропитание, выключая тем самым систему безопасности здания и позволяя Когами то, чего он не мог достичь самостоятельно — попасть внутрь. Её сомнения тикали затянувшимися секундами, но в итоге упавшая разом на комплекс тишина открыла ворота. Когами больше не медлил. Как не медлил и Макисима. Когда Когами ворвался в лабораторию, того уже не было, лишь недочитанная книга лежала на столе раскрытой, обложкой вверх. Вирус был модифицирован — Когами в этом был почти уверен — осталось только запустить его через системы орошения полей, а для этого Макисиме требовалось вернуть подачу электричества. Это можно было сделать лишь через центр управления, он должен бы был пойти туда, но… — Чёрт, — Когами выскочил из лаборатории и бросился на лестницу к нижним этажам. Конечно, инспектор Цунемори подумала так же, как Когами, и уже наверняка пыталась связаться с Бюро из центра управления комплексом. Однако существовал и второй вариант: пойманный врасплох, Макисима мог сбежать или у него имелся другой план, что сработал бы за пределами комплекса, маловероятно, но не настолько, чтобы Цунемори пренебрегла этим вариантом. Значит, первый отдел разделился. И это было на руку Макисиме. Связь в комплексе была паршивая, даже коммуникаторы могли не сработать, а уж его смартфон и подавно можно было заглушить, но Когами всё же понадеялся, что успеет сказать хоть что-то. Звонок прошёл не с первого раза. — Гино, вы разделились? — прокричал Когами, услышав щелчки соединения. — Да, мы с Масаокой внизу. Что ты?.. — Он попытается вас ликвидировать! — перебил его Когами. — Будь осторожен, там наверняка ловушка! Разумеется, Макисима считал их ходы наперёд. К чему ему было так рваться в центр управления, когда в здании находились сотрудники Бюро? Гораздо разумней было их всех перебить, а потом спокойно вернуться к вирусу. Даже если Бюро следом вышлет новую группу, у него будет куча времени. Когами готов был поклясться, что в ангаре, где стоял автотранспорт и рабочая техника, у него было полно ловушек, ведь это было единственное место, откуда он мог бы сбежать не на своих двоих. Связь прервалась, и Когами не был уверен, сколько из его слов Гино расслышал чётко. Оставалось надеяться, что они не растеряли умение понимать друг друга с полуслова. Ангар был просто огромным, заставленный техникой, тяжёлыми контейнерами и стеллажами, тот напоминал Когами лабиринты, в которых он убегал от Сенгуджи. Но на этот раз преследователем был он. Он не обманывался, не присваивал себе звание охотника, потому что у охотника должна была быть жертва, а уж жертвой Макисиму было никак не назвать. Когами рванул было к выезду, откуда через огромную поднятую дверь в помещение проникал солнечный свет, но его остановил внезапный взрыв слева. Когами вздрогнул, будто его задело взрывной волной, но никой волны не было — то эхом будто со всех сторон сразу накатывал звук рушащихся друг на друга металлических контейнеров. Когами был слишком далеко и едва мог определить точное направление, сворачивая несистемно и хаотично огибая технику. Звук второго взрыва хлопнул совсем рядом. Когами выплюнул ругательство и свернул в ближайший проход. Он увидел их сразу за поворотом — Масаоку, распростёртого на полу, и Гино рядом с ним на коленях, левая рука его была неестественно выгнута. Крови немного, лишь на виске Масаоки, но глаза его были закрыты, а Гино склонился над ним так низко, что лица не разглядеть. Когами замер, сделал неуверенный шаг. Он должен был бежать за Макисимой, но сейчас ему нужно было просто взглянуть Гино в глаза. — Гино, — прошептал он. Тот поднял на него взгляд, злой и решительный. — Всё в порядке, — ответил он и кивнул в сторону. — Он побежал туда. Когами кивнул в ответ и бросился в указанном направлении. — Я вернусь, — пообещал он, и на этот раз он был уверен, что ничто на свете не помешает ему выполнить это обещание так или иначе. Когами был готов к новой встрече с Макисимой, он знал, что тот был сильнее и проворней, но Когами тренировался — стрелять, полагаться на оружие, а не только на кулаки — и старые раны уже почти не давали о себе знать. Он был готов гораздо лучше, чем в башне Нони, он знал, что нельзя поддаться, чего бы это ни стоило. Пистолета Макисима его лишил практически сразу, но у Когами был нож, и с ним ближний бой становился гораздо опасней, не только для него. Макисима вновь был вооружен лишь опасной бритвой, столько пафоса сквозило в выборе подобного оружия, но ему удивительным образом это шло. Как нож в руках Когами был грубым и напористым, так бритва Макисимы — изящной и смертоносной. Его движения были красивы и невероятно точны, а глаза обжигали льдом злого одиночества. Одиночество, не приятие системой и отчуждение, Когами не был уверен наверняка, но именно эти чувства он посчитал основой заложенной когда-то в Макисиме бесчеловечной жестокости. Макисима не отрицал, он говорил лишь о том, что все люди в мире «Сивиллы» одиноки, зажатые в её рамки, движущиеся по предписанному маршруту, без воли и свободы. Любая связь человека с человеком была невозможна, когда душа не чувствует себя. Он говорил о всечеловеческом одиночестве и об одиночестве Когами. — Ты отвернулся от того единственного места, где тебя принимали таким, какой ты есть, — выплюнул Макисима ему в лицо, сходясь с ним в схватке близко друг к другу, скрещивая лезвия до опасного скрежета. — Ты выбрал свой путь и теперь ты на нём одинок. В чём-то Макисима был прав: последствием выбора Когами и правда станет одиночество и отчуждение, невозможность вернуться в Бюро, невозможность вернуться в общество, вероятно, даже в собственную страну, но кое-чего Макисима не знал. Несмотря на предречённую ему жизнь одиночки и беглеца, несмотря на то, скольких людей он потерял из-за своих решений, Когами никогда не был одинок и никогда не будет. У него всегда будет Гино, даже если тот его злой взгляд был последним между ними. Гино всегда будет на его стороне, даже если эта сторона ему не нравится. Поэтому Когами победил. Это нельзя было назвать ещё полноценной победой, но он смог оттолкнуть лезвие Макисимы, когда, казалось, уже не было шанса, смог ранить его в ответ. Капли крови на белом плаще и под его ногами были доказательством несломленного духа Когами Шиньи. Электромагнитная граната возникла между ними так внезапно, будто материализовалась откуда-то из параллельной вселенной, и они отскочили друг от друга, отталкиваясь каждым атомом заряженного ненавистью тела. — Не двигайтесь! — голос инспектора Цунемори прокатился настойчивым рокотом между стен и контейнеров, а прицел её доминатора упирался в того, на ком сработал бы наверняка. Когами благоразумно замер и выкинул нож, поднимая руки вверх. Макисима успел сбежать, прикрывшись внезапным переполохом, следы крови на полу делали его побег затруднительным, но это не значило, что у Когами было время, чтобы медлить. — Собираетесь оставить меня здесь в наручниках и броситься в погоню в одиночку? — поинтересовался он. — Я не настолько безрассудна, — улыбнулась Цунемори и протянула Когами свой доминатор, сама же подбирая с пола его револьвер. — Этот доминатор снят с предохранителя и переведен в режим «Парализатор», — сообщила она. — Мы должны взять Макисиму живым. Если вы, Когами-сан, попытаетесь сделать что-то ещё, я выстрелю вам в ногу. Когами ухмыльнулся. Метко стрелять по ногам Цунемори уже вполне научилась, и она пойдёт на что угодно, чтобы попытаться спасти Когами от его собственных решений, сомневаться не приходилось. Что ж, даже с простреленной ногой он успеет свернуть Макисиме шею. Дальше всё происходило, как в каком-то кассовом боевике, так быстро и невероятно, будто кадры мелькали, заедая вспышками в мозгу. Один из грузовиков сорвался с места и рванул к воротам, и как Когами ни пытался, попасть в Макисиму за рулём ему не удалось. Он мог бы заскочить в соседнюю фуру, и попытаться подрезать его на ходу, но бесстрашная и по этому бесстрашию наивная Цунемори уцепилась за заднюю дверцу и на ходу выстрелила в колесо грузовика. Когами знал, что это была последняя пуля в револьвере, в том числе поэтому угроза с простреленной ногой не показалась ему серьёзной, но это же и спасло Цунемори жизнь. С пробитым колесом грузовик слетел с дороги, переворачиваясь на бок и сминая своим массивным телом золотистые посевы созревшего почти гиперовса на добрые метров пятьдесят. Цунемори выкинуло на землю. Макисима, выбравшийся из кабины, поднял револьвер. Когами не видел чётко, что там происходило, пока бежал к ним от самого комплекса, он знал, что Макисима убил бы инспектора, не задумавшись ни на секунду, но пустой барабан и погоня на хвосте не позволили тому исполнить эту последнюю прихоть. Когда Когами достиг места аварии, его уже не было, а Цунемори лежала без сознания на земле. Её травмы не выглядели серьёзными, вероятно сотрясение мозга, но она была жива. Когами поднял её на руки, отнёс назад к въезду в комплекс и набрал на её коммуникаторе код вызова медицинской помощи. Патронов было предостаточно, можно было бы ещё какое-то время вести перестрелку, но вставляя новые в барабан револьвера, Когами был уверен, что больше ему не потребуется. Рана, нанесённая им Макисиме была глубокой, да и при крушении грузовика того потрепало. Когами видел его белый плащ, брошенный в кабине грузовика, — пропитанный кровью, словно операционные бинты — и видел следы на земле, такие яркие и большие, что по ним можно было не бояться потерять след даже среди высоких колосьев гиперовса. У Макисимы был лишь один шанс выжить: если бы кто-то ждал его у дороги и мог доставить за медицинской помощью, иначе тот просто умрёт в ближайшем лесу, так никуда и не добравшись. Но Когами не готов был ему дать даже этот мизерный шанс на спасение. Он сошёл с подъездной дороги в раздавленные колесами колосья. — Когами! — раздался за спиной хриплый голос. — Остановись! Прошу тебя! Когами обернулся. Он увидел Гинозу, помогающего раненому Масаоке поудобней усесться недалеко от инспектора Цунемори. Гино глянул и на неё. Когами видел, как Цунемори ухватилась слабыми пальцами за подол его плаща и что-то проговорила. Наверное, всё ещё просила помешать сорвавшемуся с поводка исполнителю. Когами улыбнулся. Он знал теперь, что все они целы, так же как и знал, что цель его уже почти в его руках. А значит он сможет вернуться, чтобы сказать хотя бы «прости» и «прощай» не только знаками на бумаге. Он отвернулся и ускорил шаг.