***
В то утро Гарри Поттер отправился бродить по улицам, усеянным грудами развалин и отголосками горя. Он решил оказать помощь пострадавшим и попытаться поднять дух горожан, ведь Рождество должно быть волшебным временем. Блуждая в лабиринте разрушений, Гарри не мог не заметить разительный контраст: улицы были украшены гирляндами и праздничными огнями, но людские лица все еще были печальны и потрясены. И вдруг, на площади Гриммо, напротив дома номер 12, его взгляд привлек одинокий силуэт. Фигура в ярко-голубом плаще замерла на площади, безмолвно взирая на разоренный город. Гарри остановился, пораженный загадочностью незнакомца. Кто он и почему скрывает свою личность? Неужели это как-то связано с недавними трагическими событиями? Юный волшебник осторожно приблизился к человеку в плаще, надеясь разговорить его. — Здравствуйте, — окликнул Гарри. — Как вам удалось уцелеть среди такого разрушения? Он сам не понял, почему задал именно этот вопрос, вместо того, что хотел спросить: как же король отыскал дом его крестного? Фигура повернулась, и Гарри тут же узнал маску льва, скрывавшую лицо незнакомца. Сквозь ее прорези блеснул искристый взгляд, и показалось, будто под маской затаилась улыбка. — Разрушение — часть бытия, — мягко, но решительно произнес король Артур Пендрагон. — Но наш долг — протянуть руку помощи тем, кто пострадал. Гарри почувствовал, что перед ним человек, обладающий колоссальным жизненным опытом и глубокими познаниями. — Вы не из обычных гостей, верно? — растерянно произнес он, подбирая слова. — Мне кажется, вы знаете много больше, чем хотите показать. Фигура в маске кивнула и приблизилась к Гарри. — Маска — это не только средство сохранить инкогнито, но и знак отваги и могущества, — низкий голос короля эхом разнесся по площади. — Скажи мне, Гарри Поттер, что тебе известно о вчерашней битве и о происходящем ныне в Лондоне? Юный волшебник ощутил, что может положиться на этого таинственного незнакомца. — Я знаю, что Жанна д’Арк Альтер и Мордред сражались с Геркулесом. Я решил помочь пострадавшим, как только узнал об этом из газет. Закутанная в плащ фигура остановилась в многозначительном молчании. Затем, с уважением взглянув на Гарри, заговорила вновь: — Ты знаешь больше, чем можешь себе представить. Та битва — лишь одно из множества предзнаменований грядущего исторического разлома в нашем мире. А Слуги, терроризирующие Лондон, — это только начало. Гарри почувствовал, как жгучее желание узнать больше о грядущих событиях охватывает его целиком. «Что это значит? Что еще нас ждет?» — Многое, юный друг, — будто прочитав его мысли, ответила фигура в маске. — Но в тебе живут сила и воля, чтобы выстоять. Не дай сломить себя, и помни — даже в самые тяжкие времена маленькие лучики радости и доброты могут пробиться сквозь кромешную тьму. Гарри ощутил прилив глубокой благодарности к этому загадочному незнакомцу. — Спасибо, что вселяете в меня надежду. Я постараюсь не забывать ваших слов. Фигура в маске склонила голову, и сквозь прорези пролился шепот: — Не упускай возможности протянуть руку помощи другим. И помни — силы добра всегда превозмогают зло. С улыбкой на устах Гарри еще раз поблагодарил Его Величество и двинулся прочь, переполненный решимостью и надеждой. Он ощутил, что встреча с Маской Льва имела важное значение не только для его личного будущего, но и для судеб всего мира. Несмотря на царящий вокруг хаос, внутренний огонек в его сердце вспыхнул с новой силой, освещая путь сквозь любые препятствия. Гарри был готов идти вперед, вооруженный мудростью таинственного незнакомца и непоколебимой верой в торжество света над тьмой. Король Артур Пендрагон проводил взглядом Гарри, скрывшегося в толпе. Его сердце переполняла гордость и надежда. Все усилия, предпринятые им, все добрые дела, совершенные ради людей, были оправданы. Маска льва хранила тайну его личности, но даже сквозь нее он надеялся, что его доброта и решимость смогут вдохновить и поддержать юного волшебника. Обведя взором разрушенный город, Артур понял — защита и восстановление мира важнее, чем когда-либо прежде. Он стал символом надежды и силы для многих, и был готов принять эту роль со смирением и отвагой. — Кто это был? — осведомился у него премьер-министр, подошедший в сопровождении охраны. Король окинул их величественным взглядом сквозь прорези маски. — Луч надежды для будущего всего нашего мира. Эти слова эхом разнеслись над руинами, обретая невероятную мощь. Фигура в синем плаще вновь повернулась к городу, даря безмолвный зов не падать духом. Пусть тьма временно одержала верх, но пламя надежды уже занималось в сердцах людей. И оно обязательно вспыхнет ярким пожаром, сметая любое зло и разрушение на своем пути. Артур был тверд в этой вере, и ничто не смогло бы поколебать его решимость.***
Лондон дышал волшебством в рождественскую ночь. Улицы жили, переливаясь причудливой игрой огней от множества факелов. Их пляшущее пламя окутывало город загадочным мерцанием, будто заколдованным самим Мерлином. Повсюду развевались лозунги, призывающие к миру и единству, а в самом сердце праздника высились гигантские ели, увенчанные нарядными арками из живых цветов. Гарри с изумлением наблюдал, как сам король Артур Пендрагон со своими доблестными рыцарями руководил восстановлением кварталов, пострадавших после Великой Битвы Слуг. Корнелиус Фадж, министр магии, не отходил ни на шаг, старательно поддерживая своего повелителя в этом нелегком деле. Рядом с Артуром вышагивал мудрец с седой бородой, в каждом жесте которого угадывалась сила древних греческих философов. Время от времени он кивал или отвечал на вопросы своего короля. Внезапно под одним из фонарей, где пламя лилось потоками вечного огня между ароматных лилий, собралась небольшая толпа. Во главе стоял сам Артур Пендрагон — величественный в серебристом бархатном плаще. Его каменное лицо, скрытое под маской грозного льва, источало непреклонную решимость защитить родную землю любой ценой. Склонив голову, Артур уселся за стол из влажного, отполированного дерева, воплощая собой саму идею благородства. Среди советников величаво вышагивал сам премьер-министр, пытаясь уловить обрывки сведений от людей, посланных побеседовать с горожанами. Весть о появлении короля средь простых смертных разнеслась молниеносно. Толпа стремительно разрасталась, наполняя улицы человеческим потоком. Люди стекались со всех концов столицы, лишь бы хоть краешком глаза ухватить образ своего повелителя. Иные рьяно пробивались сквозь людской вал к королю и его приближенным, но стражники выставили наглухо запертые заграждения, не пропуская никого. По крышам ближних и дальних домов рассредоточились снайперы, а в радиусе мили зависли военные вертолеты, готовые в любое мгновение ринуться ввысь и ввязаться в бой с любой опасностью. В тени дымящихся руин не смолкал труд Гарри и его отважных друзей. Они были едины, воплощая несгибаемую силу и упорство. Гермиона — вечно алчущий знаний ум, Рон — истинный боец с загорелой кожей и следами сражений на лице, Седрик — сама квинтэссенция золотой молодости, Тонкс — причудливо меняющий облик хамелеон, Люпин — с темным взглядом, в котором пряталось нечто загадочное, Сириус — гордый и безрассудно-отчаянный, Грюм — весь в некой зловещей тайне. Они безмолвно продолжали свою миссию. Глубже в руинах Мордред с гневно искаженным лицом после чьей-то неудачной шутки, Жанна со смехом и вызовом в глазах, и Маш, берегущая последние силы для финального боя за чужие жизни, отправились на поиски выживших. Их шаги гулко отдавались на пустыре, их сердца трепетали в надежде отыскать хоть одного спасенного. Они всматривались, вслушивались в малейший шорох, жадно ловя любой знак, любой намек на то, что где-то еще теплится жизнь. Работа кипела безостановочно весь день. Ребята сменяли друг друга, черпая силы в дружеской поддержке, то собираясь, то снова рассредоточиваясь. Но лишь Слуги оставались непреклонными, ни на миг не ведая передышки или роздыха. А когда до зимнего сумрака оставалось каких-то пара часов, к ним присоединился веселый задира Сэм Брайтвуд. Несмотря на ужасы и опасности вокруг, он смеялся так, будто никогда не знал и крупицы той горечи, что сковывала остальных. А вместе с ним явилась загадочная девушка с розовыми волосами. Одним порывистым движением она словно вдохнула жизнь в эти мрачные руины. Она сама была живым весельем, приносящим в бесконечный мрак проблеск света. И каким же было их удивление, когда эта девушка вдруг назвалась мужским именем: — Благородный рыцарь Астольфо к вашим услугам! Но они были не единственными, кто присоединился к этой опасной миссии. Чуть раньше явилась благородная Кэти Меллоухейт — смелая и решительная, как львица среди разоренных стен. А с ней пришла задумчивая Агата, чьи глаза сияли звездным светом, полные тревоги, но и безграничной любви к миру. Такие разные, но сливающиеся в одно целое, они создавали невероятное сочетание сплоченности и гармонии. И вместе, рука об руку, с отчаянной решимостью в сердцах, они доказывали: даже в самые безнадежные времена сила дружбы и надежда способны прорвать тьму и пробиться к свету. Среди тяжкого труда по расчистке руин одного из кварталов, Гарри вдруг выхватил краем глаза нечто совершенно неожиданное. Будто белая ворона средь взрослых, поглощенных своими делами, маячила крохотная фигурка. Это была девочка лет шести, каким-то образом пробравшаяся в зону работ. Светловолосая, с длинными прядями до самой талии, она держалась с поразительной серьезностью для столь юного возраста. Огромные темно-карие глаза заинтересованно вглядывались в них, изучая. На ней была наряднейшая одежда — настолько роскошная, что даже Драко Малфой позеленел бы от зависти. И все же, при всем своем богатом облачении, девочка вела себя тихо и незаметно. Она просто стояла в сторонке, наблюдая, будто пыталась разгадать суть их действий. Во взгляде ее читалась такая сосредоточенность и серьезность, что Гарри не мог не заметить это дитя. Однако, стоило ему лишь отвернуться на миг, как девочка исчезла. Она словно растворилась в воздухе — так стремительно и бесшумно, что Гарри даже не уловил, как это произошло. Он окинул взглядом округу, но девочки и след простыл. Она испарилась так же внезапно, как и возникла, оставив после себя лишь смутные воспоминания о своем призрачном присутствии. Тьма поглощала разрушенный квартал, лишь блики пламени в разбитых окнах мерцали вдалеке. Жанна, облаченная в свои доспехи, стояла на груде обломков, в ее глазах отражались языки огня и непролитые слезы — горькая дань окутавшему руины страданию. Ее закаленные сражениями руки уверенно скользили по завалам, цепляясь за каждый проблеск надежды спасти хоть одну жизнь. Вокруг уже сгустились сумерки, но внутри Жанны ярко пылал огонь решимости и веры. Ее сердце билось в такт крикам о помощи, доносящимся из-под обвалов. В глазах тлело пламя состраданья, а лицо явило безмерную силу воли. Она не ведала страха перед тьмой и опасностями — перед ней была цель, ради которой она готова на последний подвиг. Каждый шаг Жанны был пропитан глубочайшим осознанием ценности всякой жизни. Даже она сама поражалась этому безудержному стремлению. Она тянулась к обломкам, будто душа к свету, вопреки безмолвным крикам прошлого, вопреки кажущейся безнадежности. Жанна не роняла ни слова, но ее жесты и взгляд говорили красноречивее тысяч фраз. Ее сущность пылала самой жаждой спасения, и всякий, встретившийся с ее взором, не мог не разделить эти чувства. Вокруг стоял запах гари, а повсюду виднелись обломки и замотки обугленных проводов, создавая лабиринт отчаяния. Жанна д’Арк Альтер вслушивалась в треск пламени и звон разрушений в этом стертом с лица земли уголке Лондона. Она чувствовала всю боль и страдания, впитанные этой израненной землей. Ее сердце пылало жаждой помочь людям, пострадавшим от этого бессмысленного насилия. И она находила в этом собственную вину. Выхватив взглядом едва различимые в клубах мглы окна, Жанна прыгнула в черную бездну, не раздумывая рисковать жизнью ради нуждающихся в помощи. Ее тело двигалось с невероятной для смертного скоростью, подобно стреле, несущейся к цели. Брызги облаков, рассеиваемых ее натиском, взметались ввысь воздушными знаменами одержимой победы. Когда Жанна обводила развалины пронзительным взглядом, перед ее глазами были не только переломы и ожоги, но и искры надежды в глазах людей. Она безо всяких слов чувствовала их страх, безысходность и робкую веру в спасение. Низко наклонившись, Жанна крепко сжала руку того, кто повис над пропастью с изувеченной ногой. Ее прикосновение было исполнено сострадания и силы, которые она даровала, подобно эликсиру жизни, отчаявшемуся человеку. Слабость отступила, встретившись с ее решимостью. Их судьбы переплелись в нерасторжимом единстве. Затем Жанна устремила внимание к другой человеческой фигуре, заблудившейся в мрачных коридорах разрушенного здания. Та металась, словно загнанный зверь, инстинктивно разыскивая выход к свободе. Безмолвно Жанна следовала рядом, втайне вливая в нее уверенность и силу. Их бессловесная связь преобладала над окружающим хаосом. То тут, то там ее механические движения становились путеводной нитью к спасению. Жанна вытаскивала раненых из-под груд обломков, окутанных пылью и пеплом. В ее действиях чувствовалась несметная мощь, смягчаемая лаской и способностью укрощать страхи. Когда последний спасенный оказывался в безопасности, Жанна на краткий миг касалась лица, покрытого саже и крови. Ее взгляд, исполненный неподдельного сочувствия и благодарности, черпал новые силы из самых глубин. И она вновь пускалась в путь, не ведая ни усталости, ни страха. В этом безмолвном служении Жанна воплощала в себе все эмоции — несгибаемую силу и отвагу, скорбь и боль от чужих страданий, негасимую решимость и любовь к жизни. Она проживала все эти чувства, не роняя ни единого слова, но даря их каждому, кого спасала. В этот момент величественно сошлись два мира — опустошенный разрушениями мир и одна-единственная девушка с израненной, но непобежденной душой, которая ни за что не позволит тьме взять верх. В ее глазах пылали сила и надежда, а каждое движение было подобно мазку кисти гениального художника, создающего полотно о мощи духа и безграничном сострадании. Жанна стояла среди руин, непринужденно прокашливаясь от висящей в воздухе пыли и дыма. Ее взгляд все еще хранил отголоски ужаса и потрясения от пережитого. Минуты будто растягивались в вечность, а сердце гремело так оглушительно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Она медленно оглядела окрестности. Вокруг — одно лишь разрушение и уничтожение. Уцелевшие здания, кренясь, будто ждали своей участи пасть жертвой времени и хаоса. Жанна сделала шаг вперед, и часть пола с треском осыпалась, грозя поглотить ее. Но ее внимание приковал едва слышный детский плач. Не думая о собственной безопасности, Жанна устремила взгляд сквозь завалы. Маленькая девочка с заплаканными от ужаса глазами оказалась погребена под грудой непролазных обломков. Жанна почувствовала, как у нее подкосились ноги, и она рухнула на колени, чтобы вызволить дитя. Жанна медленно выбиралась из-под каменных завалов, пытаясь собрать мысли после ужасной битвы. Ее одежды были изодраны, покрыты грязью и кровью. Но она даже не замечала этого, ибо перед ней, в плену обломков, пыли и тревоги, лежала крохотная девочка. Услышав шум, малышка подняла глазки на Жанну. Этот взгляд был исполнен страха, но также и надежды. Она видела, как Жанна пролетела сквозь ее комнату, и знала — она единственный ее шанс на спасение. Словно подпитанная этой убежденностью, Жанна двинулась ближе. Она робко протянула руку, будто вопрошая позволения приблизиться. Девочка кивнула. Жанну переполнило глубокое тепло, подобно божественному озарению. В этом одобрении и последовавшей улыбке было столько простоты и чистоты, что она просто не могла поверить своему невероятному счастью. Она немедленно принялась расчищать завалы, двигаясь с механической ловкостью и точностью. Не колеблясь, Жанна взяла девочку на руки, ощутив ее тепло и трепет. Она прижала ребенка к себе, будто стремясь передать всю любовь и защиту, которые только могла извлечь из переполненной чувствами души за эти мгновения. С гневом и отчаянием Жанна смотрела на окружающее разрушение, силой воли сдерживая крик боли. Но затем она осознала — в этом крохотном существе на ее руках таится надежда. Надежда преодолеть страдания и утраты, надежда противостоять тому злу, что также, словно тайна, присутствовало и в самой Жанне. И тогда девочка ласково погладила ее по щеке и произнесла такие простые, но могучие слова, что у Жанны навернулись слезы: — Ты — героиня, правда? Научи меня летать. Дрожащей рукой Жанна сжимала в ладони маленький листок с детским рисунком. И все же этот наивный набросок был ей бесценен. Яркими красками на нем был изображен ее собственный портрет — творение юной художницы. Но в этой простоте и наивности Жанна увидела возрождение собственного сердца. На рисунке она парила в вышине, подобно легендарному Супермену, со всей силой протягивая руки вперед. Для нее это было драгоценным прикосновением к несбыточному — тому, чего она никогда не могла ощутить, не верила в возможность, отодвинув эту мечту на самую дальнюю полку. А в невинности девочки и ее искренности Жанна обнаружила, что ее собственное сердце преисполнено невероятных запасов той самой веры и искренности, давно утраченных в прошлом. Слезы облегчения застилали ей глаза, ибо только они могли смягчить непомерный груз, что так внезапно обрушился на ее плечи, угрожая раздавить. Переполняющий ее поток эмоций потряс Жанну, лишив контроля. Обезумев от их мощи, она сжала ручку девочки, стремясь запечатлеть это чудо в памяти, клянясь себе никогда о нем не забыть. В этот миг Жанна Альтер почувствовала, как одиночество покидает ее сердце. Всю жизнь, среди бесконечных битв, она была одинокой волчицей, знакомой лишь с холодом разлуки. Но сейчас все изменилось. Словно ураган, в ее душу ворвался огонь — не тот, что сжигает и уничтожает, а тот, что согревает и вдохновляет. Огонь надежды, некогда погасший в измученном сердце, снова запылал, наполняя ее существо теплом и светом. Жанна затрепетала, ощутив в груди невиданный доселе взрыв эмоций. Вместо привычной боли, ее переполняла буйная радость. Хотелось кричать, прыгать, смеяться и петь, бежать сломя голову и плакать от счастья, обуявшего ее душу. Такого она не испытывала никогда! Еще совсем недавно единственными спутниками были страдания и мука. Но теперь сердце пылало ярким пламенем ликования. Непривычные чувства захлестывали ее волнами, и Жанна не знала, как им поддаться. Вместо крика, ее лицо озарила улыбка. Хотелось запрыгать от восторга, но она просто вскинула голову, подняв взгляд в небеса. Вместо ликующих возгласов, она замерла, упиваясь новым, опьяняющим ощущением, растекшимся по жилам. Жанна не понимала, что с ней происходит, но не желала, чтобы это ощущение когда-либо покидало ее. Она жаждала, чтобы огонь в груди горел вечно, ведь это было самое прекрасное, что ей доводилось испытывать. И в ту минуту, стоя среди руин и хаоса, Жанна торжественно поклялась самой себе. Это пламя надежды, что вновь запылало в ее сердце, больше никогда не погаснет. Оно будет освещать ее путь во тьме, и она последует за ним, несмотря ни на какие преграды. С новой уверенностью и решимостью, Жанна продолжила спасать девочку, пробираясь сквозь завалы и осколки стекла. В ее сердце, облаченном в броню, полыхало живительное пламя — пламя надежды, которое она несла всем спасенным. Жанна упорно шла вперед, зная, что в ее сердце еще достаточно сил и мужества, чтобы сохранить множество жизней. И пусть же это пламя разгорится в спасенных и вдохновит других, стоящих на краю пропасти. Она осознавала, что эта девочка — олицетворение того, что Жанна всегда стремилась защитить. И каждый спасенный был не только победой над злом, но и ее личным триумфом над тьмой, что совсем недавно владела ею самой. Это прекрасное, захватывающее чувство вызвало на ее лице самую искреннюю улыбку.***
Огонь надежды, что внезапно вспыхнул в сердце Жанны, был чем-то совершенно новым и необъяснимым для нее. Это тепло, этот свет — они были такими чуждыми, такими невозможными прежде. Еще несколько лет назад она знала лишь холод и тьму. Но теперь в ее груди полыхало пламя, и она не представляла, как к нему приспособиться. Вечером, лежа в постели, Жанна никак не могла уснуть. Она ворочалась, пытаясь осмыслить новые эмоции, захлестнувшие ее. Жар огня проникал в каждую клеточку тела, свет озарял потаенные уголки души. Это было так непривычно, так ново. Но в то же время — невероятно приятно. Она прислушивалась к биению сердца, отбивающему ритм ее переживаний. Жанна чувствовала, как меняется изнутри, становясь другой. И это пугало. Но также было и прекрасно. В конце концов сон все же сморил ее. На лице Жанны играла умиротворенная, добрая улыбка — такая, какой она давно не видела у себя. А в ее снах сиял свет надежды, что теперь горел негасимым пламенем в ее сердце.***
Волдеморт стоял, склонившись над черным зеркалом. Его длинные пальцы с длинными ногтями касались стекла. Глаза-щели с вертикальными зрачками пристально вглядывались в темноту отражения. Он едва заметно кивнул. По зеркалу пошла рябь. Появился темный силуэт неизвестного в капюшоне. Волдеморт медленно облизнул бескровные губы и изогнул их в жестокой усмешке. Тень кивнула в ответ и по ее капюшону пробежала дрожь — то ли смех, то ли рык одобрения. Пальцы Волдеморта сжались в кулак. Он шевельнул губами: — Скоро… Фигура в зеркале чуть наклонила голову. Ее глаза вспыхнули предвкушением кровопролития. Они понимали друг друга без слов.