All for You

      Хисаши рухнул на стул, как только оказался достаточно близко, его пульсирующая голова лежала на скрещенных руках.   Это был восьмой день бессонницы.         Он был измучен больше, чем когда-либо в своей жизни. Всё его тело, но особенно веки, казалось, будто налились свинцом под действием гравитационной причуды. Он начал видеть краем глаза — он знал, что паранойя и галлюцинации, порожденные усталостью и стрессом, — и каждый раз, когда он видел что-то подобное, он вскакивал на ноги, чтобы защитить Изуку, но тут ничего не было.         После той злополучной встречи ему стало только хуже. В частности, он чувствовал, что его голова упиралась в скалу. Несколько раз. Часами.    Всё, чего он хотел, это спать.          По правде говоря, у Хисаши было подозрение, что если он не ляжет спать, то станет угрозой безопасности Изуку, а это было последним, чего он хотел.    Но он не мог заснуть.    Он не мог ничего пропустить.          Особенно после того, как Всемогущий напугал его сына. Сердце Изуку не выдержало бы подобного! Он не мог сказать, был ли Всемогущий преднамеренно жестоким, чтобы досадить ему, или просто был идиотом.         Хисаши поднял голову, потирая ноющие виски, и медленно вздохнул. Ему просто... Нужно было продолжать, пока либо он не упадет, либо пока не придёт Бакуго. Скорее всего, ему дадут поспать пару часов. Они надеялись приехать вчера... Или сегодня пораньше...? В любом случае, они скоро появятся.          Хисаши подпёр локти, балансируя головой на переплетённых пальцах, и смотрел, как поднимается и опускается грудь Изуку. Его кардиомонитор стабильно пищал и, к счастью, после вспышки Всемогущего вернулся в норму. Он свернулся клубочком, а вспомогательные приспособления помогали ему оставаться на месте. На нём была крошечная желтая шапочка с вышитым на ней весёлым солнышком.          — Тебе лучше, Изуку? — тихо спросил Хисаши, внимательно наблюдая за сыном.          Лоб Изуку сморщился, как будто он нахмурил брови. Его рука дёрнулась вверх, словно пытаясь закрыть лицо.          Хисаши фыркнул, но больше ничего не сказал. Изуку мог бы сказать ему «заткнись», но он не возражал.          Хисаши хотел убедиться, что он не перегружен, особенно после сегодняшнего дня. Он слишком хотел, чтобы Изуку был счастлив и чувствовал себя комфортно.          Он мог «обнять Изуку рукой», чтобы помочь ему успокоиться — что, по сути, означало, что Хисаши просто обхватывал крошечные ноги Изуку и клал другую руку на голову Изуку — то, что персонал заставлял его будить Изуку, прежде чем они брали кровь или меняли подгузники. Они сказали, что для него это был более приятный способ проснуться, чем просто укол иглой, и постоянное давление было похоже на стенки матки, так что это успокаивало Изуку. Он мог это понять. При этом... Он не особенно чувствовал себя комфортно, делая что-то большее, чем позволял держать Изуку свой палец без надзора со стороны персонала.   На самом деле, его пугало, сколько власти уже имело над ним это крошечное дитя.          Хисаши так долго и усердно работал, чтобы убедиться, что он тот, кто всё контролирует, находиться на вершине пищевой цепочки, чтобы даже сама смерть не могла командовать им. И всё же он был здесь, откликаясь на зов младенца, который весил немногим меньше двух банок фасоли.    И даже не злился на это.    Хисаши снова вздохнул и обхватил голову руками, прижимая ладони к глазам, чтобы хоть немного облегчить их состояние.    Непредвиденные обстоятельства.    Ему нужно было подумать о непредвиденных обстоятельствах.          Он был заперт между решением разрушить свою империю. У него был момент, когда он запнулся, когда глаза Ито и Всемогущего остановились на его спине. Вес того, что он отбрасывал, был тяжелым. Он выбрасывал более ста лет работы. Десятилетия исследований, манипуляций, связей и борьбы за власть — всё ушло из его рук.   Все ради шанса оставить сына рядом с собой.    Стоило ли это того?          Его разум говорил нет. Его разум подсказывал ему, что он дурак — из тех дураков, над которыми он всегда издевался и которых использовал.          Но тяжесть руки Изуку на его пальце была якорем для его сердца, и даже его жадность не могла вернуть его к обычным делам.    Он был далеко за гранью второго шанса или второй догадки, и всё же он был здесь.          Теперь он был во власти общества, которое ненавидело его, отчаянно цепляясь за последних членов его семьи.    Снова.    ...   Он был уверен, что его брат смеялся над ним сейчас, будь он здесь.    Тем не менее, было слишком поздно для сомнений.    Хисаши нужен был план.          Шансы на то, что Всемогущий на самом деле подпишет эти документы и позволит ему остаться с Изуку, были ниже, чем он действительно хотел бы верить. Поэтому ему нужен был запасной план для Изуку. Ему нужно было место, где о нём позаботятся независимо от того, кем был его отец.          Суть заключалась в том, что Изуку не был бы нормальным ребенком. У него, вероятно, будут медицинские осложнения из-за раннего рождения, которые потребуют дополнительного, если не обширного ухода. Хисаши знал, что он будет готов сделать всё, что нужно Изуку — если он был готов разрушить свою империю, он был готов изучить некоторые медицинские термины и оборудование.    Но будет ли кто-нибудь ещё способен на это?          У него действительно было несколько чисто гражданских контактов, которые заключали с ним сделки из-за причуд и имели семьи. Но если бы он подошёл к ним, чтобы попросить позаботиться о его ребенке, они сказали бы «да» только из страха. Или, если они не скажут «да», ему придется принуждать их к согласию.          В любом случае, Изуку, скорее всего, не получит того уровня заботы, в котором он нуждался, а Хисаши не собирался оставлять своего сына в подобной семье, даже если те могли ему помочь.    Был ли кто-нибудь, кого Инко знала?          Кто-то, кого Инко знала, будет лучше любого из его знакомых, когда дело дойдет до ухода за детьми...   Ох.    Он слишком устал для этого.         Мицуки. Масару. Бакуго. Они обожали Инко и, по крайней мере, судя по их звонкам, уже были заинтересованы в благополучии Изуку.          Хотя с ними было несколько проблем. Одного уже ждали — один новорожденный ребёнок это много работы (так он слышал и надеялся узнать), два наверняка непосильны — и по времени, и по деньгам.          Младенцы дорого обходились, а ещё были сложными с медицинской точки зрения. Если бы Хисаши пришлось передать своего сына Бакуго, это означало бы, что его значительные ресурсы, вероятно, были бы связаны с расследованиями, в которые он сейчас был вовлечён. Может быть, он мог бы пожертвовать им «чистые» деньги, которые не будут конфискованы? Или, возможно, он мог бы создать трастовый фонд для Изуку или продать какие-то накопленные ценности, которые у него, вероятно, где-то были...         Хисаши покачал головой. О деньгах он может подумать позже, а сейчас ему нужно было убедиться, что у Изуку будут хорошие опекуны, если его уберут из игры.    Помимо денежного вопроса, был также тот факт, что они не знали, кто он такой.    Мицуки и Масару знали его только как Хисаши, мужа Инко.    Они вполне могут отказаться, как только узнают, кем он был на самом деле.          ...Они по-прежнему были лучшим вариантом для Изуку. Что было хорошо, но ему нужно было больше вариантов, чем один действительно жизнеспособный! У него должно было быть несколько запасных планов для Изуку! Ему просто нужно было подумать. Наверняка был ещё кто-то, кого Инко знала...         Хисаши сидел там чёрт знает сколько времени, постоянно думая. Он вздрогнул, когда раздался тихий стук в дверь. Он уставился в неё.          Злобные полчища смотрели на него периферийным зрением. Их глаза и зубы блестели в тенях, руки царапали пол, пытаясь сделать себя материальными. Они потянулись к Изуку, как голодные акулы, жаждущие пировать, теперь, когда его ахиллесова пята кровоточила в воде.          Желудок Хисаши сжался. Страх был противником, которого он избегал долгое время, но здесь он душил его, просачиваясь в его тело, как паразит.    Он продолжил смотреть на дверь.          Их там действительно не было. Изуку был в порядке. Он не собирался вредить безопасности своего сына.          Это была всего лишь медсестра. Стук медсестры удивил его. Вот и всё, он был в этом уверен.    — Да? — отозвался Хисаши.          Дверь открылась, и в комнату заглянула Аой. Аой работала медсестрой в ночную смену и обычно приходила в те же дни недели, когда работала Анда. У неё была синяя кожа, что, вероятно, было её причудой, и она приходила каждый божий день в новой паре туфель. Она ярко улыбнулась ему.  — У Вас гость, Мидория-сан!   Он надеялся, что это снова не Всемогущий. Дверь открылась шире.          В поле зрения появилась копна колючих каштановых волос — Масару. Это был просто Масару, и медсестра постучала, чтобы впустить его, потому что у него в руках было полно пакетов. Хисаши медленно выдохнул, заставляя себя расслабиться.    — О, ах, спасибо...? — поблагодарил Масару, замолкая.   — Аой!   — Спасибо, Аой, — повторил Масару, вежливо поклонившись.          — Конечно! Дайте мне знать, если Вам что-нибудь понадобится, — отозвалась Аой, метнув взгляд на Хисаши, — и, может быть, попробуете уложить его тоже.          Хисаши фыркнул, но Аой исчезла раньше, чем он успел сказать что-нибудь разумное в ответ.    Масару обернулся. Моргнул.  — О, Хисаши, ты выглядишь ужасно. Когда ты в последний раз спал?   Хисаши протёр глаза и провел рукой по лицу.       — Я в курсе, — отозвался он, криво улыбаясь, — что касается последнего раза, когда я спал... Я бы предпочел не говорить об этом.    Масару присвистнул.        — Хорошо, хорошо. Я просто помогу тебе распаковать самое необходимое, а потом ты отдохнёшь. Скоро придёт Мицуки, и мы сможем присмотреть за Изуку, — сказал он, таща сумки к дивану у окон, которые были задернуты, чтобы в комнате сохранялась достаточная темнота. Хисаши наблюдал за ним, но не сделал ни малейшего движения, чтобы отойти от Изуку. Масару остановился у больничной койки в комнате, которая была явно нетронутой.          — Хисаши... — сказал Масару, поглаживая пальцами накрахмаленные простыни, — ты совсем не спал, да?          Хисаши отвел взгляд от него, сначала смотря на свои руки, потом на Изуку. Его грудь постоянно вздымалась и опускалась, глаза были плотно закрыты во сне.  — Я не мог ничего пропустить, — признал он.          Масару подошёл ближе, его шаги были громкими в стерильной тишине, пока он не оказался рядом со стулом Хисаши.    — Можно? — тихо спросил он.    Хисаши заколебался.          — Ты можешь поговорить с ним. Он плохо переносит прикосновения и пока не может покинуть инкубатор, — сказал он.          Он эгоистично надеялся, что Изуку не так сильно отреагирует на голос Масару, как на его собственный.          — Хорошо, — Масару наклонился, мягко прижимая пальцы к пластику. — Привет, Изуку, — проворковал он, — ты просто слишком взволнован, чтобы увидеть мир, да? —единственной реакцией Изуку было то, что он слегка сдвинулся с места.    Масару отступил назад. — Он красивый, Хисаши, — задумчиво сказал он.          Хисаши уставился на сына. «Красивый» — не то слово, которое использовал бы Хисаши. Крошечный и хрупкий наверняка. Но красивый?    Изуку выглядел как маленький старик.          Но... Хисаши наклонил голову. Нос-кнопка Изуку был маленьким и драгоценным, его крошечные руки мягкими и нежными, а его тонкие волосы очаровательными. У Хисаши не было возможности часто видеть глаза Изуку — большую часть времени он проводил во сне — но он знал, что они были нежно-голубого цвета. Он знал, что они могут измениться, когда Изуку станет старше, но прямо сейчас они были голубыми.          Розовый язык Изуку высунулся изо рта, как будто ему снилось молоко (что-то, для чего он ещё не был достаточно здоров, чтобы попробовать).    Его глаза слегка защипало.    ...Он полагал, что может видеть красоту.          — Вот, — сказал Масару, дёргая его за руку, — я буду присматривать за ним, а ты отдохни, хорошо?    Хисаши заколебался.          — Я прослежу, чтобы ты ничего не пропустил. Я буду следить за ним, как за своим собственным ребёнком, — заверил Масару.    Как будто он был его.          Хисаши неохотно встал, позволяя Масару занять своё место. Медленно он позволил себе пойти по направлению к кровати — только чтобы пройти мимо неё и отправиться к сумкам, которые Масару положил на диван.    Как будто он был его.    Как будто Изуку принадлежал Масару.          Он знал, что Бакуго были лучшим запасным планом Изуку. Он знал, что ему нужно сказать им, что они вообще были запасным планом, и, вероятно, почему Хисаши понадобился запасной план.          Он не хотел спрашивать, потому что это означало полное признание опасной ситуации, в которой он оказался. Но он также не мог успокоиться, прежде чем спросить, потому что он никогда не сможет заснуть.          Приняв ответственное решение, Хисаши решил отвлечься, распаковав несколько сумок, которые принес Масару. Он решил начать за самой маленькой из них.         — Ах, — произнёс Хисаши с задумчивой улыбкой на лице. Он знал, что это такое. Аккуратно вытащил из сумки детское одеяло и развернул его, придерживая за уголки. Одеяло было из мягкого шотландского кружева светло-мятно-зелёного цвета с маленькими зайчиками, вплетёнными в узор одеяла. В центре было вышито имя Изуку.    ---         — Ох! — взрогнула Инко, вскакивая на ноги при звуке дверного звонка. Хисаши оторвался от своей книги, приподняв бровь, наблюдая, как она идёт, на самом деле вприпрыжку, к двери.          Обычно он слышал обо всем, что Инко приходило по почте. Она никогда не могла держать это в секрете, всегда слишком взволнованная, чтобы поделиться тем, что её заинтересовало. Он считал это милым.          На кухне их маленькой квартиры раздался звук рвущегося пластика. Он хотел найти для Инко и себя подходящее место для жизни — что-то впечатляющее для жены, которая украла его тёмное сердце, — но она была привязана к этой маленькой квартирке, близкой к её лучшей подруге, что он уступил. Когда-нибудь он убедит её.          В любом случае, дом с двором был лучше для ребенка. Она скоро это поймёт. Вероятно, он мог бы договориться с кем-то рядом с Бакуго.          Она взволнованно ахнула на кухне. Хисаши со вздохом закрыл книгу и собрался вставать. Он хотел увидеть, что жене удалось сохранить в тайне.          — Ах-ах-ах, — пропела Инко из кухни, — стой там, Хисаши! И закрой глаза! Я хочу, чтобы это было сюрпризом.    Хисаши фыркнул, но откинулся на спинку кресла, послушно закрыв глаза. — Я жду с нетерпением, Инко.          Она быстро вернулась, и вскоре в его руки вложили что-то мягкое. Хисаши приоткрыл один глаз.    В руках у него была куча ткани.          Его брови нахмурились, и он открыл оба глаза, поднимая ткань. Он моргнул. Смех вырвался из его груди, когда он снова свернул детское одеяло, проводя пальцами по вышитому имени в центре.          — Инко, — усмехнулся он, — мы только что узнали пол ребенка! Ты уже определилась с именем?    Инко села рядом с ним, кладя руку на живот с сияющей улыбкой на лице. — Красивое имя, ты не находишь?    Хисаши наклонился, чтобы чмокнуть её в щеку.       — Если тебе нравится, то мне тоже нравится, — он аккуратно сложил одеяло, его пальцы пробежались по вышитому «Изуку» в центре: — Сколько одеял у нас будет, когда он родится, Инко?    Глаза Инко озорно сверкнули.    Хисаши расхохотался.    ---   Это было единственное одеяло, которое удалось раздобыть Инко.          — Мицуки позаботилась о том, чтобы я принес его, — сказал Масару со своего места рядом с Изуку, — Инко рассказала ей всё об этом одеяле.          — Да, она была очень взволнована этим, — мягко произнёс Хисаши. Он скомкал одеяло и провёл пальцами по мягкой ткани: — Я должен спросить, могут ли они положить его в инкубатор вместе с ним.          Он медленно пошёл обратно к кровати, пристально разглядывая узоры на детском одеяле. Он сел на край кровати и провел пальцами по вышитому имени.    Он не хотел этого разговора. Но он не мог уснуть не поговоря.          — Масару, — начал Хисаши. Масару выглянул из-за стула, с любопытством моргая. — До того, как я встретил Инко, я был вовлечен в кое-какую... Менее честную работу, и похоже, что она вот-вот настигнет меня, — сказал Хисаши, всё ещё глядя на одеяло. — Я делаю всё, что в моих силах, чтобы этого не произошло, но если я не справлюсь, — Хисаши посмотрел на потрясенное выражение лица Масару, — не могли бы вы с Мицуки взять Изуку?          — Я... Конечно, Хисаши, — вырвалось из Масару. Хисаши с облегчением выдохнул. — Но я не думаю, что тебе есть о чём беспокоиться. Ты будешь отличным отцом, — сказал Масару, стараясь, чтобы его голос звучал весело.    — Спасибо, Масару. Это... Значит больше, чем ты думаешь, — мягко сказал Хисаши.    — Конечно, — согласился Масару, — отдохни, Хисаши.          Хисаши лег на больничную койку, всё ещё держа в руках маленькое детское одеяло Изуку. Он отключил свои причуды выносливости и отключился, как только его веки закрылись.    Ему ничего не приснилось.