All for You

      Время прошло. Свет с неба исчез, несколько медсестер приходили и уходили, а Хисаши не шевелился.          Изуку в какой-то момент заплакал. Всё тело Хисаши дёрнулось от желания подойти к нему, успокоить, но он не мог, не мог, не мог...   Медсестре удалось его успокоить.          Хисаши знал, что он должен принять это как знак того, что Изуку будет хорошо без него, но всё, что он сделал, это открыл зияющую, кровоточащую дыру в своей груди.    У него всё ещё не было сил уйти.          Он не знал, сколько времени прошло, пока кто-то снова не побеспокоил его. Дверь тихо открылась, знакомые голоса перешептывались между собой. Хисаши не двигался.    Маленький предмет упал ему на колени.          Он моргнул, медленно посмотрел вниз и поднял его. Это был маленький барашек, держащийся за привязанное к нему одеяло. Оно было невероятно мягким. Он потёр уши барашка между двумя пальцами.    Он хотел отдать его Изуку.    Его глаза защипало.          — Что ты здесь делаешь? — тихо спросил Масару с другой стороны. Он не заметил, как тот сел рядом с ним.          — Ты выглядишь как унылый мешок с картошкой, — огрызнулась Мицуки, глядя на Изуку.    Хорошо. Это было хорошо. Это означало, что она заботилась о нём.    Он снова посмотрел на одеяло.   Он знал, что они это сделали.    Он просто... Должен был...   — Я не могу этого сделать, — прошептал Хисаши.          Он никогда не должен был думать, что сможет. Он был суперзлодеем, убийцей, монстром, не... Он не был Инко.          Он всю свою жизнь работал над тем, чтобы стать суперзлодеем, и ни разу не подумал, что пожалеет об этом.    Теперь он пожалел.    — Хм? — подтолкнул его Масару.    — О чём ты говоришь? — спросила Мицуки.          Хисаши ничего не ответил, сжимая маленького барашка. Он держал одеяло в руках, на его мягком лице играла лёгкая улыбка.    Слова застряли у него в горле. Но он не мог их проглотить. Ему нужно было сказать.          — Я... Чуть не случилось кое-что ужасное. Из-за... Меня. И... Из-за этого я понял, что Изуку... — он прочистил горло, — Изуку может быть лучше под... Опекой кого-то другого. Вашей опекой, в частности.    Долго никто ничего не говорил.          — Это глупо, — произнесла Мицуки, — Хисаши, он в порядке. Ничего не произошло. Какого хрена ты наказал себя за то, что почти произошло?          — Это... Подразумевает, что ему небезопасно находиться со мной. Что я неподходящий родитель, — мягко сказал Хисаши. Каждое слово ощущалось как вонзание ножа в живот. Но это нужно было сделать. Он хотел, чтобы у Изуку была достойная жизнь. И если он не мог дать её ему... Тогда он отдал бы Изуку тому, кто мог бы дать ему её.    — Хисаши? — спросил Масару: — Могу я спросить, что случилось?    Он не хотел проронить ни слова о том, что почти сделал.    Стыд, вина за это уже угрожали раздавить его.    Признаться в этом вслух было бы пыткой.    Но... Если он нужен Изуку, тогда...         — Изуку... Сейчас очень болен. Его лечение на самом деле идёт не так, как ожидалось, так что... — Хисаши снова поиграл с ушами барашка. Это было лучше, чем ломать ему руки. — У меня была идея. У меня есть... Несколько причуд, среди них есть причуды, которые могут помочь в лечении. Я хотел дать ему одну. Я почти сделал это.          — Хорошо, хотя я думаю, что использовать свою причуду, чтобы попытаться всё исправить, — плохая идея, но я не вижу, где здесь могло почти произойти «что-то ужасное», — сказала Мицуки. Масару согласно хмыкнул.          — Я... Был, наверное, в нескольких секундах от того, чтобы дать ему причуду, прежде чем решил, что должен проконсультироваться с врачом, — Хисаши тяжело сглотнул. — Они сказали, что она, вероятно, убила бы его, если бы я сделал это.    На мгновение повисла тишина.    — Тогда это чертовски хорошо, что ты этого не сделал, не так ли? — спросила Мицуки.    — Мне кажется, — мягко сказал Масару, — что ты просто пытался помочь.          — Да, — признал Хисаши, — но это не меняет того факта, что он мог умереть из-за меня. Я не могу...         Не может этого сделать, когда он почти экспериментировал над своим ребенком. Как будто он боялся действий Гараки.          Не может этого сделать, когда он чуть не убил своего ребенка. Одна из многих, многих жертв.          Не может этого сделать, когда он был так далёк от надлежащего родительского материала, что с таким же успехом могло было быть и наоборот.          — Мне просто нужно пересмотреть некоторые вещи, создать несколько трастов и ликвидировать некоторые активы, чтобы убедиться, что вы и Изуку будете хорошо обеспечены, но я уверен, что теперь всё пройдет гладко, потому что я спокойно отправлюсь в Тартар...         — Хисаши, — прервала его Мицуки низким и серьёзным голосом. Он поднял голову и увидел, что её глаза пылают. — О чём, чёрт возьми, идёт речь? — спросила она.    Хисаши медленно моргнул.        — Это лучшее решение, которое я могу принять, чтобы защитить Изуку, — сказал он.          — Думаешь, лучшее решение, которое ты можешь принять, — это уйти и стать бездельником? — рявкнула Мицуки.          — Я верю, что вы двое хорошо о нём позаботитесь, — добавил Хисаши, — и вы обещали принять его, если что-то пойдет не так...   — Ага, с переговорами! — парировала Мицуки: — А не о том, что ты сдашься!          — Мицуки, — продолжил Хисаши, — я опасный человек. Я плохой человек. Мои руки в крови — и взрослых, и детей. Я заслуживаю Тартара. Вы должны увести Изуку и Кацуки подальше от меня, прежде чем я... Прежде чем я сделаю что-то, что никому из нас не понравится.          Мицуки зашипела и встала. Хисаши посмотрел на неё, готовясь снова заговорить, пока его голова не дёрнулась влево.    Звук пощёчины Мицуки раздался в тишине комнаты.    Его щека загорелась.    Вероятно, он должен был этого ожидать.          — Как ты смеешь, — возмутилась Мицуки, — как ты смеешь использовать моего ребенка как своего рода инструмент в своей чёртовой маленькой вечеринке жалости, чтобы попытаться манипулировать нами!          — Я не пытаюсь вами манипулировать, — солгал Хисаши, медленно говоря, — я просто пытаюсь заставить тебя увидеть причину...         — Покажи причину моей заднице! — прошипела Мицуки. — Ты просто пытаешься убежать!    — Нет! — рявкнул Хисаши: — Я пытаюсь обезопасить его! Я пытаюсь поступить правильно, хоть раз в жизни...         — Ты делаешь не то, что правильную вещь, ты делаешь самую лёгкую вещь! — Мицуки развернулась. Хисаши закрыл рот. — Ты чувствуешь себя плохо из-за того, что чуть не облажался, ты чувствуешь себя виноватым, потому что ты был грёбаным монстром, но вместо того, чтобы, чёрт возьми, столкнуться с этим или исправить это, ты просто решаешь убежать! Гораздо проще сидеть в тюрьме, пока не сдохнешь, чем понять, что ты сделал не так, и, блять, исправить это.         — Ты проебавшийся человек, Хисаши, действительно проебавшийся человек, но ты не совсем безнадежен, — сказала Мицуки дрожащим голосом. Был ли это гнев или какая-то другая эмоция, Хисаши не мог сказать. — Отказаться от собственного проклятого ребёнка из-за того, что ты не можешь перестать закатывать истерику достаточно долго, чтобы отбросить своё гребаное эго на пять минут, подтолкнёт тебя к этой грани. Потому что угадай, что? Это больше не о тебе. Может быть, впервые за твою глупо долгую жизнь дело, блять, не о тебе. Речь идёт об Изуку, и прямо сейчас ему нужен его ебаный ОТЕЦ.   Хисаши опустил голову.          — Вырасти, блять, Хисаши, — сказала Мицуки, её голос всё ещё дрожал. Затем она ушла. Скрип пластикового винила означал, что она села на его стул рядом с Изуку.    Хисаши снова потёр уши барашка.          — Хисаши? — спросил Масару. Хисаши ничего не ответил. — До Инко... У тебя был кто-нибудь ещё?   — ...А что?   — Доверься мне, — мягко сказал Масару.    Хисаши закрыл глаза.        — Мой брат. Больше века назад, — он никогда не чувствовал тяжести тех лет так сильно, как сейчас.   — Больше никого?   — ...Нет.   Масару хмыкнул, передвигаясь рядом с ним.  — Как ты думаешь, что твой брат хотел бы, чтобы ты сделал в этой ситуации?    Хисаши невесело рассмеялся: — Я думаю, он был бы в большем ужасе от того факта, что кто-то был близок со мной.    Масару усмехнулся: — Хисаши, да ладно. Ты знаешь, что я имел в виду.   Хисаши вздохнул: — Честно говоря, я думаю, он предпочел бы, чтобы я умер.    Масару какое-то время молчал.  — Непростые отношения?         — Это один из способов выразить это. Хотя теперь я думаю, что во многом виноват в этом я, — пробормотал Хисаши.    Масару хмыкнул.          — Ну, — сказал Масару, — причина, по которой я поднял этот вопрос, в том, что лично я думаю, что Инко хотела бы, чтобы ты остался с Изуку.          — Она не знала многого из того, что вы двое знаете сейчас, Масару, — мягко заметил Хисаши.          — Я знаю. Но ты так долго был один — ты в основном новичок во всех этих «семейных» вещах, не говоря уже о воспитании детей. И ты... Уходишь в отставку, Хисаши. Я мало что знаю о злодеях, не говоря уже о суперзлодеях, но я думаю, что это многое говорит о том, насколько тебе не все равно.    Хисаши отвёл взгляд.          — Даже если бы она знала то, что знаем мы, если бы она знала, что не может быть здесь, я думаю, она предпочла бы, чтобы её ребёнок остался с тобой. Ты отец Изуку, Хисаши. И я знаю, и Мицуки знает, и готов поспорить, что твой брат знал бы, что ты очень заботишься об Изуку. Так что не кори себя так за то, чего даже не было, ладно?         Хисаши вздохнул, закрыв глаза. Из-под его ресниц вытекло что-то мокрое. Он грубо потёр глаза.    — Спасибо, Масару.