Звонкий смех развеет мглу

      Навстречу вошедшему в свой храм богу грома вышел наученный предыдущим опытом проводник и осторожно спросил:       — Как ваш поход к Окунинуси-доно, господин?       Усмехнувшись, Такемикадзути обернулся и посмотрел на скромно потупившуюся и стоящую за своим богом Гюкиун и, повернувшись обратно к Киуну, ответил:       — В целом неплохо было: мы нашли Лжебога и его чëртову реликвию счастья!       — Хозяин, — окликнула бога Гюкиун. — пожалуйста, не ругайте при мне Юкинэ. За то недолгое время, что мы были вместе, я успела сдружиться с ним и буду расстраиваться, если вы будете его так называть.       На эту просьбу Такемикадзути ничего не ответил, но долго вздохнул и промолчал. Проводник, знающий вспыльчивый характер своего господина, сильно удивился, увидев такую податливость с его стороны, и изумлëнно посмотрел на золотоволосую реликвию, которая после произнесения этой фразы снова уставилась в пол, будто заинтересовавшись деревянным узором на нëм.       — Киун, я сейчас пойду к себе и побуду один. А ты пока что познакомься с Гюкиун. И познакомь еë с нашими традициями.       — Хорошо, хозяин. — склонившись в полупоклоне, ответил проводник и, глядя в спину удалявшегося молодого господина, повëл за собой эту загадочную реликвию.       После где-то получасовой беседы, во время которой Гюкиун очень старалась произвести более ли менее хорошее впечатление на проводника своего бога (ведь проводник — пример для остальных реликвий и тот, кто следит за ними. С таким лучше иметь хорошие отношения), Киун пытался осмыслить свои эмоции от этой реликвии.       Он был удивлëн ею, но приятно удивлëн. О молодом господине она отзывалась с должным уважением и даже восхищением, пыталась, как умела, следовать японским традициям и правилам, а когда нарушала их, то делала это с таким выражением на свои милом личике, что это с лëгкостью прощалось и даже придавало еë манерам и поступкам особую изюминку. Киуна очаровала еë способность говорить с постоянной улыбкой. При чëм улыбалась она искренне — глазами, и из-за этого казалось, что из еë глаз и от её лица исходит мягкий тëплый свет, греющий, но не обжигающий собеседника. Рядом с ней проводник бога грома почувствовал себя на одном уровне с ней. В своëм положении Киун всегда был одинок: другие старейшие были выше его, остальные реликвии — ниже, со своим богом он уж точно был на разных ступенях. А Гюкиун находилась на уровне собеседника, и из-за её мягкости не хотелось показывать ей свою силу и высоту положения. Перед тем как заснуть, Киун подумал, что удивлений ему хватит на ближайшую неделю уж точно.       Тем временем в комнату Гюкиун постучался и заглянул Такемикадзути.       — Да, заходите. А, это вы.       — Почему на вы? — пробубнил бог грома.       — Раньше было на вы, и вы не обижались. Но можно и на ты. Если вы очень этого хотите, конечно. Но, мне кажется, что такая близость между реликвией и богом... Недопустима.       — Гюкиун! Ты же сама видела, что Лжебог со своей реликвией счастья ведут себя как настоящая семья. Почему же неприемлема?       — Хорошо. Давайте на ты. — согласилась с Такемикадзути его реликвия. — Прости, а зачем ты зашёл?       — За шкафом. — ответил всё ещё не успевший успокоиться бог, но, поймав осуждающий взгляд Гюкиун, быстро поправился. — Шучу. Я хотел тебя кое о чëм попросить.       — Я слушаю.       — Можешь ли ты каждый день перед сном расчëсывать мне волосы? — чуть покраснев, спросил бог войны. — Мне сегодня очень понравилось... — совершенно смутившись, прибавил Такемикадзути.       — Да без проблем! — радостно ответила девушка. — Вы, ой, ты не хочешь мне ничего сказать? — добавила она после некоторой паузы.       Уже позабывший о своём обещании поговорить по приходе домой бог сначала лишь удивлëнно посмотрел на Гюкиун, но, увидев грусть-печаль в еë глазах, вспомнил, и совесть его чуть об стенку головушкой не приложила.       — Извини меня, пожалуйста. Я чуть не забыл.       — Эх... Ладно, извиняюсь.       — Тогда расскажи мне, как всë было.       Далее Гюкиун рассказала всё от самого начала до конца, на всякий случай исключив из повествования бабочку-Кадзуму. Во время всего рассказа Такемикадзути мерил шагами комнату. После рассказа он сёл напротив своей реликвии и начал говорить:       — Возможно, это прозвучит эгоистично, но я больше никогда не позволю тебе учавствовать в подобных разборках.       — Но почему?       — Не перебивай. Сначала дослушай. Кто бы что ни говорил, но мы, боги, довольно сильно привязываемся к людям, потому что лишь у них мы можем учиться быть более многогранными. Ведь боги изначально появляются односторонними, лишь природа бога и всë, а люди сразу рождаются неоднозначными. Нам сложно понимать вас, хоть мы и созданы вами. Для этого и существуют реликвии, чтобы боги были ближе к людям. Я очень привязался к тебе и больше не буду разрешать рисковать собой. Не хочу тебя потерять.       — Спасибо вам! — Гюкиун заулыбалась, но бог заметил, что у неë на глаза навернулись слëзы.       — Эй, ты чего!       — Ничего, ничего. — реликвия, всё ещё улыбаясь, смахнула слëзы и продолжила. — Просто я очень счастлива.