Hunter and Prize

Несколько лет назад (продолжение).       После знаменательного океанского перехода и весьма интересного разговора с корабельным старшиной Прайз долго чувствовал себя не в своей тарелке. Сейчас, по прошествии некоторого времени, принятых компромиссов и зрелом размышлении, Артур подписался бы под каждым словом Сименса. Но принять эту нехитрую истину всё равно не мог. Вся его сущность противилась такому порядку вещей.       Беседы с братом пока никак не помогли. Доктор философии Генри Прайз внимательно выслушал Артура, не был шокирован, не был даже удивлен и привел целый ворох доводов и исторических фактов, подтверждающих правильность выводов простого корабельного старшины. — Артур, ты слишком задумываешься над всем этим. В конце концов, человечество давно открыло для себя и однополый секс, и бисексуальность, и неординарные сексуальные практики. Что тебя беспокоит? То, что гомосексуальность процветает среди военных? Или что твои сверхбрутальные марины подставляют друг другу задницы? Ничто не ново под луной. Были Древний Египет, Древняя Эллада, Древний Рим, Армия любовников. Существовали и существуют подобные отношения с младшими членами мужских общин у разных племён и народностей, где мальчик проходит путь взросления, сопряжённый с собственной гомосексуально-пассивной ролью. В конце концов — тебя никто не принуждает к подобному времяпрепровождению. Они взрослые люди. Каждый волен распоряжаться своим телом по собственному усмотрению. Они подрывают боевой дух тем что, прости, трахаются с парнями, а не с девушками? Генри посмеивается, его зелёные глаза поблёскивают при взгляде на Артура. — Нет, Генри. Это противно самой природе. Это ненормально. Артур хмурится, потому что с Генри спорить невозможно. На каждое возражение он приведёт десятки и сотни контрдоводов. Но Генри не спорит. Он просто ведёт беседу на интересующую брата тему: — Артур, ты ещё вспомни Священное Писание. Я не доказываю тебе, что это нормально или ненормально. Я объясняю свою точку зрения. А она такова, что каждый взрослый дееспособный человек вправе сам решать вопросы собственной сексуальной ориентации. В этом ты согласен со мной?       На Сайпан* Генри перебрался почти сразу после получения докторской степени. Ему понравился местный климат, островная неспешность и доброжелательность чаморра. Это было милое и вовсе не забытое богом местечко. Возможный пятьдесят первый штат страны. Здесь жизнь была проще и неспешнее, народ открытее и доброжелательней. Генри женился на местной девушке, вместе они уже произвели на свет двух девочек и мальчика.       Артур любил навещать милое семейство брата. Мариза была очень гостеприимной хозяйкой, а племянники висли на Артуре, как обезьянки на дереве, но оставляли его в покое по первому же требованию и вообще были добрыми и покладистыми детьми.       Вечером Генри вместе с семьёй отправился навещать друзей, Артуру были предоставлены подробные инструкции для путешествующих по Сусупе** и полная свобода действий.       Артур уже нагляделся на латте-стоуны***, на прекрасную природу, на пляжи, побывал в местном парке, на такси добрался до дома брата. И только когда машина ушла, понял, что приехал явно не туда. Он огляделся, решил вернуться немного назад к широкой людной улице, снова взять такси и ехать на этот раз домой.       Прайз неторопливо шагал по задворкам столичного города, когда ему почти под ноги выкатилась круглая сумка, следом, пытаясь поднять упавшую сумку, выбежала худенькая девушка. За девушкой, переваливаясь как утка, шла полная азиатка. Дама честила девушку на чём свет стоит и пыталась поколотить её бамбуковой тростью. Девушка молча увернулась, подобрала сумку и спряталась за Прайза. Старуха плюнула на землю и ушла в дом. Девушка заглянула Артуру в лицо и прикоснулась к его руке. Сказать, что Артур был удивлен, значит, ничего не сказать. — Вам требуется помощь? Девушка улыбнулась, не раскрывая губ, и наклонила голову. Большие «оленьи» глаза скрылись за длинными ресницами. Среднего роста, но рядом с Артуром казалась маленькой. Двигалась плавно, как будто танцуя, нежная кожа цвета кофе с молоком, чёрные кудри подстрижены почти по-мальчишечьи. Полные розовые губы приоткрылись, демонстрируя ряд сахарных «тающих» зубов: — Мэймс****. Меня зовут Мэймс. По-моему, это Вам нужна помощь. Вы заблудились. Голос мягкий, певучий, неожиданно низкий и очень сексуальный. Свободная полуприлегающая туника, в боковых разрезах мелькают легкие шароварчики, на ногах классические сандалии, никаких украшений, нет даже серёг. Артур ещё раз внимательно взглянул на девушку: — Спасибо, Мэймс. Я — Артур. Помощь мне не требуется, но я с удовольствием провожу Вас, куда скажете. Мэймс снова склонила голову. Как это у неё получается? Артур вспомнил движения артистов в театре Кабуки, в бытность свою на Окинаве. Красиво. И девушка красивая, необычная. — Поссорились с родными? Она снова улыбнулась и неопределённо качнула головой. — Да. Пожалуйста, проводите меня. Здесь недалеко.       Пока они шли к дому Мэймс, девушка совершенно очаровала Артура. Он даже подумал, что с ней, возможно… И притормозил свои мечты. Нет, он только проводит её, может быть, они ещё раз встретятся, где-нибудь в кафе или просто погуляют или… — Вот мой дом, — она указала на аккуратный маленький домик с дверью прямо на улицу. — Жарко. Я угощу Вас лимонадом. Она взяла Артура за руку и потянула за собой.       Внутри было прохладно, чистенько и уютно. Хозяйка явно не богата, но аккуратистка. Артуру понравилось. Он с удовольствием выпил стакан холодного домашнего лимонада. — Ещё? Артур прислушался к себе. — Да, спасибо, пожалуй. Он протянул пустой стакан Мэймс, и то ли он поторопился разжать пальцы, то ли она не слишком торопилась сжать свои, но стакан упал на пол. Оба присели, чтобы поднять осколки, столкнулись лбами и стали извиняться друг перед другом за неловкость.       Дальше всё произошло до странности быстро и неожиданно. Чужие пальцы оказались в руке Артура. Другой рукой Мэймс погладила его по щеке, потом по плечу. Кто кого первый начал целовать, Артур уже не помнил. Помнил только тёплую мягкую кожу, солоноватый вкус полных губ и острую кромку зубов, прикусывающих его язык.       Тонкие пальцы расстегнули пуговицы на его одежде, легко касаясь, гладили его грудь, живот и спину, осторожно сжали его член через тонкую ткань брюк. Средним пальцем девушка сдвинула бегунок молнии вниз. Артур сам приспустил брюки и бельё. Несильно, но настойчиво надавил на плечи Мэймс, заставляя её опуститься вниз, и девушка встала перед ним на колени. Она неуловимым движением достала из лежащей на полу сумки цветной пластиковый пакетик, надорвала его зубами.       Мэймс, придерживая Прайза за бедра и не притрагиваясь руками внизу, заскользила напряженным кольцом губ до самого его лобка. Замерла на секунду, губы расслабились, и она отстранилась. Voilà! Тонкий прозрачный латекс плотно облегает его плоть. Мэймс, оставаясь внизу, посмотрела на Артура вопросительно и немного смущённо: — Хочешь так? Или по-настоящему? Вместо ответа Артур положил ей руку на голову и притянул к себе: — Сначала — так.       У Мэймс прекрасные губы и язык, который может трепетать, как пойманная бабочка или скользить, как экзотическая рыбка. Она посматривает на Артура снизу вверх и двигается, двигается, двигается. — Всё, детка, остановись. Продолжим по-настоящему. Артур поднимает её быстро и почти грубо, разворачивает к окну и заставляет согнуться, надавливая ладонью между лопаток. Мэймс едва успевает выставить пред собой руки и опирается о подоконник. Подол туники задран на плечи, шароварчики сдёрнуты вниз к щиколоткам, обнажая нежную гладкую кожу. Беззащитная спина, гибкая поясница, узкие бёдра, поджарые ягодицы. Мальчик…       Поздно вечером Артур сидел в кабинете Генри. — Артур, прекрати себя изводить. Можешь считать это экспериментом. Подобный опыт не обязательно делает мужчину геем. Иначе мы уже вымерли бы, как нация. Артур взглянул на брата: — А у тебя подобный опыт есть? Генри засмеялся и закатил глаза: — О, Иисус Христос на велике! Нет людей безгрешных, есть нерешительные. Артур неловко улыбнулся. Генри вздохнул и наклонился к Артуру поближе: — Отложи воспоминания на мысленную полку, пусть поработает подсознание. И не вздумай раскаиваться. Не в чём, Артур, поверь.