И вечности мало

      Она осталась одна. Одна против вечности. Одна против смерти. Теодора больше не боялась. Она просто безумно устала терять тех, кого когда-то любила.       Теодора долго жила, но по-настоящему, наверное, не умела. Не ценила время, не состарилась ни на день с того момента, который сейчас был всего лишь одним из череды бесконечных дней.       Когда-то она по своей глупости рассказала одному незнакомцу в баре о своем бессмертии. Это было сразу после смерти Блейна. Он умер от инсульта на семидесятом году жизни.       Тогда Теодора уже должна была покинуть Италию, но Блейн был ее лучшим другом, который знал о всех ее тайнах. Никому не говорил, никогда не осуждал. Просто был рядом. И она не находила в себе силы покинуть его до самого конца, хотя и знала, что ужасно рисковала.       Теодора сказала незнакомцу в баре то же, что и Блейну, когда тот спросил о том, каково быть бессмертной. Сказала, что очень грустно, когда не можешь стареть с любимыми.       Блейн умер, а она больше никогда не возвращалась в Италию. Ее там никто не ждал, а воспоминания были слишком болезненными. Теодора часто думала о том, что просто бежала. Трусливо бежала от боли и людей.       Со времени жизни в Италии она проехала еще полмира, так ни разу не побывав в Англии. Это было особенно больно. Любое, даже самое отдаленное напоминание о нем, ранило сильнее любого оружия, а уж в нем Теодора особенно хорошо разбиралась.       Джон Робертс стал самой большой загадкой в ее жизни. Он подарил ей бессмертие и испарился, оставляя разбитое сердце и море невыплаканных слез.       Когда-то Теодора хотела найти ответы. Раскрыть эту загадку и двигаться дальше. Журналист в ней кричал и бился в истерике каждый раз, когда она возвращалась к мыслям о Джоне, просил докопаться до истины и найти необходимые ответы.       Но со временем она просто смирилась, оставляя тайну неразгаданной. Теодора знала, что тогда точно не забудет его. Он не затеряется среди множества историй в вечности, не станет еще одной статьей, за которую она сможет получить очередную журналистскую премию. Джон Робертс навсегда останется с Теодорой, даже если самой Теодоры больше не существовало.

***

      Она писала ему письма. Они были ее отдушиной. Теодора плакала и кричала, когда писала Джону письма, которые он никогда не получит. Она выплескивала эмоции, когда думала, что не могла идти дальше.       Каждое письмо – это момент ее слабости. Писем было много. Теодора признавалась ему в любви. Писала о том, что ненавидит. Кричала в пустоту о том, что жалеет об их встрече. Ей казалось, что вся ее жизнь была криком в пустоту.       Теодора рвала письма, потом начинала заново. Снова. Снова. И снова. Она страдала. Хотела вернуться к друзьям в далекий 1914 год. В особо болезненные моменты Теодора чувствовала аромат чая, который пила с Йоке, слышала шутки Лоуренса, ощущала чернила на пальцах и видела улыбку Джона.       Она хотела вернуться, снова пройтись по тем улочкам, побеседовать с Фридрихом, пойти в бар, в котором ей однажды посчастливилось познакомиться с Джоном, ставшим любовью всей ее бесконечной жизни.       Теодора долго жила, но знала, что не умела, потому что ее душа так и осталась там. В прошлом. С людьми, которых время беспощадно отняло у нее.       Глубоко внутри Теодора надеялась, что однажды снова встретится с Джоном, но письма по-прежнему оставались без ответа.