Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества и знаю все тайны, имею всякое познание и всю веру так, что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. И если я раздам всё имение моё и отдам тело на сожжение, а любви не имею, то нет в том никакой пользы.
Первое послание к Коринфянам 13:1-8
Эйдиндрил приветствовал д’харианскую делегацию беспощадными ударами холодного ветра. Он колыхал плащи солдат, путал лошадиные гривы, бил по флагштокам, взметал грязно-бурые клубы пыли. Этот день мало чем отличался от всех остальных. Мать-Исповедница перестала видеть разницу, когда осыпались последние осенние листья. Вот уже несколько недель все дни были похожи на серое пятно, посреди которого нагие деревья, словно зловещие великаны, тянулись к свинцовому небу крючковатыми пальцами, еще не укрытыми снегом. Кэлен едва не дернулась, чтобы плотнее запахнуть подбитый мехом плащ, но сдержала себя перед лицом д’харианской делегации. Она понимала, что дрожь бегала по ее коже вовсе не из-за холода, а из-за волнения. В последний раз она видела столько солдат, когда, возвращаясь в родной город, обнаружила его захваченным вражескими д’харианскими войсками. Теперь эти же войска хотели стать их союзниками. Из толпы черных кольчуг выделился небольшой отряд женщин, облаченных в бурые кожаные костюмы. Даже не поворачиваясь, Кэлен увидела, как на устах ее мужа, принца Файрена, мелькнула и исчезла улыбка. Должно быть, он счел вид воительниц нелепым и вызывающим. — Эти женщины убьют тебя одним взмахом запястья, если захотят, — напомнила Кэлен. Она была наслышана о морд-сит, верных телохранителях лорда Рала, и об их смертоносном оружии. — Уверен, боль от этих их эйджилов сильно преувеличена, — беззаботно пожал плечами принц. Он сражался с д’харианцами во времена правления Даркена Рала и проявил себя как доблестный воин и толковый полководец, но Кэлен думалось, что его слава была несколько преувеличена его раздутым эго. Говорят, что боль от оружия морд-сит лишала воли даже самых стойких пленников за считанные дни. Морд-сит и солдаты выстроились по обе стороны дорожки, пропуская во внутренний двор одного-единственного мужчину. На нем была меховая накидка, точно такая же, как у д’харианцев. Кэлен поняла, кто был перед ней, но вовсе не по одежде, а по тому, как телохранители смотрели на этого человека: с благоговением и уважением. Это мог быть лишь их Магистр. Все еще глядя издалека, Кэлен пришла к выводу, что Ричард Рал был того же роста, что и Файрен, возвышавшийся над ее правым плечом. Он был несколькими годами младше Верховного принца Кельтона, но все же старше Кэлен. Матери-Исповеднице было известно, что он стал одним из самых молодых Магистров в истории. Обычно титул передавался от отца к сыну лишь после смерти первого, но, к счастью для всего мира, Даркену Ралу не довелось умереть своей смертью. Ричард Рал начал подъем по ступеням, и за ним черно-бурой волной всколыхнулось море его телохранителей. Истинная армия, дисциплинированная и исполняющая приказы лишь одного человека — и она пустила ее в самое сердце Срединных Земель. Мать-Исповедница испытывала облегчение лишь от одной мысли: эта орда была здесь в мирных целях. — Мать-Исповедница, — Магистр почтительно склонил голову. Его взгляд задержался на ее лице лишь на доли секунды, но Кэлен увидела в нем тень улыбки. Эта тень взбудоражила ее сознание — она давно не видела что-то столь непринужденное в стенах Дворца Исповедниц. Наверное, с тех пор, как не стало ее Ордена. — Верховный принц, — теперь он поприветствовал ее мужа. Файрен ответил на приветствие, так же склонив голову. Кэлен учтиво кивнула, хотя ей было тяжело отвести взгляд. Лорд Рал приковывал внимание сильными, жесткими чертами лица и фигурой, стать которой проглядывалась даже сквозь неопределенные черты плаща и выражалась в гордо приподнятом подбородке. Но истинным его достоинством была вовсе не мужественность облика, а искра в его взгляде: этот человек смотрел не сквозь вещи, а в самую их суть. Натренированный взгляд Исповедницы не мог упустить такую черту в человеке. У нее не осталось сомнений, что перед смертью Первый Волшебник нарек его Искателем Истины вовсе не из-за кровного родства.***
Этим же вечером был устроен торжественный прием в честь прибытия д’харианской делегации. Все должностные лица собрались в грандиозном главном зале Дворца Исповедниц, достав из закромов фамильные драгоценности, чтобы как следует показать себя перед чужестранцами. Кэлен очень внимательно присматривалась к гостям дворца. В отличие от Файрена, откровенно недолюбливавшего все д’харианское после нескольких лет беспрестанных сражений, Кэлен не объединяла грехи отца и сына. У нее тоже были поводы для ненависти: по возвращении в Эйдиндрил несколько лет назад она узнала не только о д’харианской оккупации, но еще и о почти полном уничтожении ее Ордена. Но, даже воспылав ненавистью к д’харианским убийцам, она не испытывала ее к нынешнему Магистру. На самом деле, весть о смерти Даркена Рала была лучшим, что ей сообщали с того момента, и она однозначно подняла авторитет Ричарда Рала в ее глазах. Как только лорд Рал появился в зале, даже разговоры стихли, будто половина присутствующих только и занималась тем, что обсуждала его. Возможно, так и было — но он никак не показывал свое отношение к этому. Каждое его движение источало уверенность. Каждое сказанное им слово достигало цели и не терялось в потоке. Не удивительно, что Файрен наблюдал за его действиями, словно хищник, застигший соперника на своей территории. До недавнего времени такой ажиотаж вызывала только его персона — и неудивительно: он был первым мужем Матери-Исповедницы за несколько тысяч лет. Крайне харизматичным и обаятельным мужем. Первая половина приема была ознаменована тремя сменами блюд. Кэлен не выпускала из рук бокал вина, но вовсе не потому, что ее манило пьяное забытье. Просто она заметила, что так Файрен меньше касался ее и не норовил приобнять за талию. Она не выпила и половину кубка за час, поэтому такая стратегия была крайне долговечной. Файрен нашел себе другое занятие на этот вечер и поставил цель вовлечь в светский разговор как можно больше потенциальных и действующих союзников Кельтона. Когда он направился к лорду Ралу, Кэлен инстинктивно отставила бокал в сторону и последовала за мужем, предчувствуя очень напряженный разговор. Когда мужчины стояли лицом к лицу, их глаза были практически на одном уровне. И встретились их взгляды — холодные и спокойные до неверия. — Почему вы вдруг решили обратить внимание на Срединные Земли, лорд Рал? — обратился к нему Файрен. — Боюсь, причины те же, что и у моего отца, — начал он, намеренно не давая Файрену все ответы разом. — Земли, рабочая сила, власть? — муж Матери-Исповедницы выгнул бровь. — Экономика, Верховный принц. У нас есть золото, металлы, и мы производим ничуть не меньше оружия, чем Кельтон, но половина земель непригодна для земледелия или крайне неплодородна. Если в голодные годы нам не у кого закупить зерно, какой смысл в богатстве? Я хочу улучшить жизнь всех моих людей, а не только тех, кто живет в Народном Дворце. Я лишь не разделяю методы отца. — У вас благая цель, лорд Рал, — кивнула Мать-Исповедница. Она часто слышала подобное от многих заискивающих чиновников, но интуиция подсказывала ей, что лорд Рал не лгал. Если у него были другие намерения, он мог просто вернуть в Эйдиндрил свои войска. — Но что мы получим от этого союза? — правомерно задался вопросом Файрен. Мать-Исповедница вела переписку с лордом Ралом в течение нескольких месяцев, прежде чем они условились о личной встрече, и их договоренности не были секретом. Файрен просто проверял его. — Разве это не очевидно? Д’Хара — богатая и платежеспособная страна. — Верно. Только вот, ваше богатство завоевано железом, и я имею ввиду вовсе не добываемые вами руды. Почему бы нам не отплатить той же монетой и не пойти на вас с войной? Я слышал, вы потеряли лояльность части войск после захвата трона, и они не сравнятся с нашими союзными войсками в числе. — Спорно, Верховный принц, очень спорно, — лорд Рал ухмыльнулся, не поддаваясь на провокацию. — Я бы предпочел не проверять это — для вашей же сохранности, — и построить союз не на кровопролитии. Его и так было достаточно в последние десятки лет. — Не уверен, что все страны альянса примут вашу дружбу. Вы правы: кровопролития было достаточно. — Не утруждайте себя лишними думами, принц Файрен, — расслабленно заверил его Магистр. Казалось, он вот-вот похлопает принца по плечу. Возможно, Ричард Рал придерживался более изощренной схемы, но, в конце концов, он не был похож на человека, тратившего силы на бессмысленные поступки. Армия альянса Срединных Земель была менее подготовленной — это факт. — Должно быть, вы уже изменили многое после смерти вашего отца, — Кэлен решила перевести тему. Ей вспомнилось все, что она почерпнула из его писем, и ей думалось, что Файрену стоило услышать это из первых уст. — После его правления осталось много неразрешенных вопросов. Армия была рассеяна по всему Новому Миру, а люди со всех концов страны жаловались на нехватку рабочих рук, потому что мой отец принудил к службе слишком многих мужчин. Все производство пришло в упадок. Лорды и наместники решили выйти из моего подчинения, стоило мне начать заниматься экономикой, а не войной со Срединными Землями. — И как же вы вернули их расположение? — Файрен криво усмехнулся. — Я устроил им демонстрацию силы, раз уж они так ее хотели. Теперь никто не возражает против мирной политики. — Еще сотню лет назад Д’Хара состояла из многих разрозненных государств. Если вы желаете мира, то почему бы не предоставить этим лордам независимость? — Чтобы их подданные остались сами по себе и не могли получить поддержку, пока лорды будут лаяться между собой и решать, с кем сотрудничество выгодно, а с кем — нет? Пока они будут обособляться и приходить в себя, половина их населения уйдет в мир иной. Я не возражаю против самостоятельности своих людей, но лишь когда она правильно реализуется. К диалогу присоединилась нараставшая мелодия лютни. До этого музыка играла ненавязчиво, не отвлекая от разговоров. Кэлен перестала слышать ее уже спустя четверть часа, потерявшись в своих мыслях. Но вдруг музыканты перешли в наступление. Послышалась неспешно раскрывающаяся мелодия флейты. Свободное пространство в центре зала начали занимать пары. Юных королевских фрейлин приглашали молодые послы и дипломаты, мужья брали под руки своих жен. Кэлен же предпочитала смотреть с почтительного расстояния. Обычно. — Не откажете мне в танце, Мать-Исповедница? — Позвольте напомнить, что вы обращаетесь к моей жене, лорд Рал, — ощетинился Файрен. Он имел на это право: как муж Кэлен, он оставлял право на первый танец за собой. Тот факт, что он не пользовался им по их обоюдному согласию, этому ничуть не противоречил. — Я полагал, что обращаюсь к Матери-Исповеднице, хозяйке дворца, — улыбнулся он, — в котором, по стечению обстоятельств, проходит прием в мою честь. — Лорд Рал прав. Отказ был бы непростительным неуважением, — Кэлен коротко взглянула на Файрена, дабы убедиться, что он увидит неодобрение в ее взгляде. Она согласилась на танец отнюдь не из-за желания потанцевать, а скорее из упрямого и эгоистичного принципа: Файрену не стоит забывать, что он не имеет право принимать за Кэлен даже такие решения. Флейте завторил ребек. Поначалу его звук вселял тревогу своим низким и глубоким звучанием, но вдруг его красота начала просыпаться вместе с тем, как пары стали расходиться, образуя стройный рисунок. Когда Кэлен вытянула руку, обхватывая ладонь Ричарда Рала, струнный инструмент словно расцвел, и его звук начал радовать душу. Пары пошли по кругу, ступая шаг в шаг, не приближаясь и не отдаляясь. Наверное, это походило на проклятие — быть так близко, но не сметь ступить еще ближе. Касание ладони — это все, что оставалось. Забили барабаны. Ричард и Кэлен одновременно отступили назад, едва не прикасаясь к другим танцующим. Подол Кэлен всколыхнулся, словно белоснежный гребень волны, когда она слегка приподняла его, делая шаг к Ричарду. Этот танец был игрой, маленькой и безобидной, но все же он обязывал к подчинению правилам. Она чувствовала на себе взгляд Файрена, но смотрела лишь на Ричарда. И искорка в ее взгляде была такой же маленькой и безобидной. Еще один удар барабана, и Ричард вновь притянул ее к себе. Он закружил ее и вдруг отпустил — вперед, к другому кавалеру. И все для того, чтобы вновь повторить круг, вновь приблизиться и вновь уйти. Многие мужчины смущались танца с самой Матерью-Исповедницей, но, стоило им увидеть ее улыбку, весь их страх уходил. Ее эмоции пробивались из-под Маски Исповедницы, а она даже не противилась этому. Да и зачем? Музыка ускорялась, и то тут, то там, слышался скромный смех. Если бы одни лишь улыбки могли издавать звуки, то весь зал уже наполнился бы веселым шумом. Голова Кэлен едва не начала кружиться, но ее шаги все еще поспевали за тактом барабанов. Она прошла целый круг и вновь оказалась перед тем, с кем начинала танец. Ритм достиг своего апогея, за ним было невозможно поспеть, и вот Кэлен вновь оказалась в его руках. Ладони лорда Рала плотно обвили ее талию, приподнимая над землей. Щеки Кэлен порозовели от танца, но, Добрые Духи, искренняя улыбка ее партнера вызвала еще больший прилив крови к ее щекам. Барабанная дробь. Зал замер, было слышно лишь дыхание танцующих. Мать-Исповедница все еще стояла очень близко к лорду Ралу, и лишь когда другие кавалеры отстранились от своих дам, кланяясь им, Кэлен вдруг осознала это. — Благодарю за танец, — она слегка кивнула ему, скрывая эмоции за сенью ресниц. — И я — вас, Мать-Исповедница, — его глаза озорно сверкнули. — К слову, вам очень идет румянец. — Вам очень идет решительность на грани наглости, лорд Рал. Ответом ей послужила озорная улыбка.***
Вместе с появлением первого снега Эйдиндрил настигли тяжелые вести. — Эбиниссия разорена, — докладывал гонец, долговязый и несуразный мальчишка. Его холщовый плащ едва ли был хорошей защитой от непогоды, и, должно быть, только постоянное движение вперёд помешало ему замерзнуть насмерть в пути. Ему повезло, что долгое время зима не вступала в свои права. Им всем повезло. — Город разрушен до основания, не осталось ни одного выжившего. Я и еще пять тысяч солдат прибыли слишком поздно, чтобы успеть помешать им. — Ты слишком юн, чтобы быть солдатом, — мягко заметила Кэлен. — Я — один из новобранцев, Мать-Исповедница. Мы были на учениях в нескольких днях езды от Эбиниссии. — Где сейчас находятся твои товарищи? — Они преследуют армию. Мне известно, что в ней пятьдесят тысяч человек, не меньше. — И они планируют напасть на эту орду? — Кэлен сжала руку в кулак, заметив, как решительно выпрямилась спина юноши. Точно так же, как у Кэлен — но она была Матерью-Исповедницей, занимавшей место во главе Совета и смотревшей на него с высоты своего трона. — Они намерены отомстить, вне зависимости от того, получат ли помощь. — А королева Цирилла? Ей удалось спастись? — Кэлен не смогла спрятать страх в голосе. Он покачал головой. — Что насчет принца Гарольда? — Он защищал город, Мать-Исповедница. Будь он жив, Эбиниссия бы не была разрушена. Кэлен откинулась на спинку кресла. Цирилла и Гарольд, ее единокровные сестра и брат, были единственным, что осталось от семьи Кэлен. Мать и отец умерли, когда Кэлен была маленькой. Дени, ее названная сестра, погибла от руки Даркена Рала, когда он решил истребить всех Исповедниц. Гарольд и Цирилла не были близки ей в детстве, но взрослая жизнь и исполнение обязанностей по защите Срединных Земель сделали их ближе, чем кровные узы. Теперь не стало и их. — Кто посмел напасть на столицу Галеи? — процедил Файрен, смотря на юнца горящими от злости глазами. Если они разбили Эбиниссию, крупный город с десятью тысячами защитников, то не мудрено, что следующей их целью вполне мог оказаться богатый и полный ресурсов Кельтон — вотчина ее мужа. — Нельзя сказать точно — армия оказалась достаточно пестрой. Но в основном это были д’харианцы, Верховный принц, — в разговор вступил посол Галеи, до этого смиренно молчавший. Шок и отчаяние пригибали его к земле, ломая прямую линию гордой спины. Ни разу за все время служения Кэлен не видела его столь сокрушенным. — Слуги нашего уважаемого гостя, Ричарда Рала, я полагаю? — Файрен вздернул бровь. — В таком случае, нам необходимо поговорить с ним. Лорд Рал появился в зале прошений ровно через четверть часа. Он не выглядел раздосадованным из-за срочной аудиенции или хоть сколь-нибудь взволнованным, но его широкий и твердый шаг выдавал намерение поскорее приступить к делу. Вместо приветствия он окинул двух правителей самым решительным взглядом и положил ладонь на рукоять меча. Это действие уже было привычно взгляду Кэлен, и даже сейчас она не увидела в нем воинственности. Когда он встал вровень с послом Галеи, тот даже не подал виду, не обернулся, тая глубокую обиду на его подданных. Юный гонец же, наоборот, даже не скрывал гнева. Его утихомирил лишь строгий взгляд Матери-Исповедницы, брошенный с высоты ее трона. — Мы получили известие, что д’харианцы напали на столицу Галеи, Эбиниссию. Как вы можете объяснить такое поведение ваших солдат? — обратился к нему Файрен. — Вряд ли этих солдат можно назвать моими, Мать-Исповедница. Это приспешники моего отца, отказавшиеся приносить присягу. — И, тем не менее, вы должны нести ответственность за их действия. Вряд ли мы можем раскопать могилу вашего отца и призвать его к ответу, лорд Рал. — Разумеется, нет. Не было смысла захоранивать его после того, как он сгорел заживо в магическом огне, — бесстрастным тоном вымолвил Магистр, намекая, что мог посоревноваться в иронии, но не видел в этом смысла. — Если это правда, я не стану ускользать от ответственности. Мой меч и мечи верных мне солдат принадлежат вам, Мать-Исповедница, — он коротко взглянул на нее, теперь игнорируя ее мужа, и покорно опустил голову. Кэлен встала с трона и спустилась к двум людям, ждавшим ответа, и к мужчине, готовому его дать. Она коснулась плеча Магистра Рала, побуждая его поднять голову. Когда он вновь взглянул на нее сверху-вниз, она увидела в его взгляде гнев настолько сильный, что он мог сравниться лишь с ее собственным. Это странно воодушевило ее. — Эбиниссия была домом моих предков, — она взглянула на галеанского посла и юного гонца, желая вселить в них надежду. — Я не прощу себя, если люди, ответственные за ее падение, не будут наказаны. — Значит, теперь это наша общая задача, Мать-Исповедница, — он едва заметно улыбнулся ей и вдруг поднял взгляд на Файрена. — А вы, я полагаю, будете оказывать поддержку из Эйдиндрила? — Кто-то должен остаться во главе Совета в отсутствие Матери-Исповедницы, — ответил Файрен, напрочь игнорируя завуалированное обвинение в трусости. Когда взгляд лорда Рала обратился к Кэлен, выискивая малейшие проявления эмоций, она почувствовала невероятное желание раскрыть свое раздражение хотя бы на миг. Она не желала оставлять мужа во главе Совета в роли единоличного правителя. И все же, она смирилась с этим, подписывая соглашение перед их свадьбой — и она действительно не могла оставить место во главе Совета пустующим. Поэтому Маска сидела на ее лице как влитая. — Полагаю, это разумно, — его тон полностью противоречил самому утверждению. Тогда Кэлен вдруг подумала, что, будь Ричард Рал на его месте, он бы не отправил жену сражаться в одиночку. В чем-то лорд Рал был прав, даже не зная об этом: в защите Галеи не приходилось рассчитывать на помощь кельтонца. — Я созову Высший Совет, чтобы он одобрил созыв союзных войск, но мы не станем ждать их — это займет много месяцев, которых у нас нет. Лорд Рал, как только ваши войска будут готовы, мы покинем Эйдиндрил. Ты, — Кэлен обратила взгляд на гонца, — отдохни и подготовься к пути. Во Дворце Исповедниц тебе дадут все необходимое. К моему приезду твои соратники должны остаться целыми и невредимыми, иначе их ждет серьезный разговор. Юноша выпучил глаза от такого приказа. — Возможно, они уже пытались напасть, Мать-Исповедница. Такой был план. — Тогда остается лишь надеяться, что кто-то все же остался в живых, — безрадостно вымолвила Кэлен. Мать-Исповедница не цеплялась за веру, что галеанские новобранцы смогли бы пережить столкновение с войском д’харианцев, превосходивших их численностью в десяток раз. Она лишь надеялась, что благоразумие все же взяло верх.***
Свечи в покоях Кэлен догорали свое. Она специально просила служанок не менять их, оставляя себе шанс побыть в темноте. Этим вечером Файрен был особенно напряжен. Известие о резне в Галее затронуло и его, но с его уст слетало лишь одно: Кельтон. Кельтон, Кельтон, Кельтон. Его мать, его младшие братья и сестра были там, как и его народ. Он беспокоился так, как было положено Верховному принцу: лишь о своих людях и об их благополучии. Галея не имела значения. Кэлен лениво расшнуровывала платье. Она медлила вовсе не из-за того, что хотела распалить мужа, просто прошедший день оставил ее уставшей и подавленной. Хотелось поскорее лечь спать, но даже в собственной постели она не имела власти. Власть принадлежала Рада-Хану — владетелевой железке на ее шее, после которой оставались красные полосы. И когда она надевала платье с глухим воротом, скрывая следы на шее, это были вовсе не следы любви. — Как думаешь, Ралу и правда можно доверять? — как бы невзначай спросил Файрен, снимая дублет. Раздеваться по ходу разговора стало их привычкой за несколько лет супружеской жизни. Кэлен коротко взглянула на него и отвернулась, приспуская с плеч белоснежную ткань платья. Платья Матери-Исповедницы. Символа ее власти, без которого она уже не чувствовала себя полноценно. Она так и не смогла перебороть желание закрыться, хотя Файрен, безусловно, не увидел бы ничего нового. Просто момент обнажения до сих пор оставался для нее чем-то интимным. — Первый Волшебник нарек его Искателем. Он отдал за него жизнь, — у нее на миг перехватило дыхание. Смерть Зедда, заменившего ей отца, до сих пор не укладывалась в ее голове. — Я доверяла Зедду и доверяю ему. Он еще ни разу не давал повода к опасениям. — Я тоже, но… разве д’харианцы настолько одичавшие, чтобы убивать друг друга? — его штаны полетели на кресло. — Говорят, среди солдат были кельтонцы, — заметила Кэлен, залезая на постель. Она поймала на себе недовольный взгляд Файрена. — Ты сравниваешь кучку отщепенцев из Кельтона и целую армию д’харианцев. Это не одно и то же. Он лег рядом с Кэлен. Она мгновенно потянула его за руку, и он навис над ней, оказываясь между ее разведенных ног. Свечи горели достаточно тускло, чтобы она даже позволила себе вглядеться в его лицо. Впервые за долгое время она всматривалась в его черты настолько внимательно. Лицо Файрена — идеальный овал, черты не жесткие, но и не мягкие, а губы обычно изогнуты то ли капризно, то ли просто немного криво. Но, несмотря на мелкие недостатки, он был привлекателен. Кэлен знала как минимум о двух девушках во Дворце Исповедниц, которые уже много раз соглашались с этим, смотря на него примерно с того же ракурса. Черты Ричарда были грубее, но глаза смотрели мягко. Кэлен вспомнила о нем против собственных ожиданий, но вдруг эта мысль немного сняла напряжение. Насколько это порочно — думать о другом мужчине, когда пытаешься зачать ребенка с мужем? Кэлен не думала, что когда-нибудь у нее возникнет такой вопрос, и все же… мысли не были изменой. Касания Файрена всегда сохраняли в себе невежественную резкость: он не знал тело Кэлен, как знала она сама. Иногда она делилась с ним своими открытиями, но чаще ей приходилось самой заботиться о себе. Муж коснулся ее бедер и подвинулся ближе, входя в нее размашистым, сильным толчком. Файрен брал все, что хотел, и как хотел, а Кэлен едва заметно сжималась под ним, ненавидя первые моменты близости за неминуемую боль. Она закрыла глаза и убедила себя расслабиться. Если получалось — все отступало, и она могла даже почувствовать что-то лучшее, чем отсутствие болезненных вспышек. Обычно они не смотрели друг на друга. Сначала их объединял интерес: они вглядывались в лица друг друга, пытаясь понять, что испытывают. Потом их объединило уже безразличие, и Кэлен могла закрыть глаза с пониманием, что не увидит в нем, безразличии, никаких новых оттенков. Теряться в его сильных объятиях было комфортно. Особенно сегодня, когда ее мысли вдруг посещали чужие прикосновения, когда ее опаляло чужое дыхание. Это было наваждение, плод ее страха и злости, измучивших сознание, но в какой-то момент ее тело поверило, что его подчинял вовсе не Файрен. А мысли… мыслей просто не было. Она подняла голову и коснулась его щеки, почти желая поцеловать и по-прежнему не открывая глаз, чтобы не развеять эту благодатную иллюзию. Ей хотелось ощутить на своих губах улыбку, теплую, как солнце. Кэлен застонала, сильнее стискивая его бедра своими. Где-то глубоко зародилось такое ненасытное желание, словно оно росло годами, пуская корни в каждую клеточку ее тела. Она выгнулась, уступая Файрену еще больше в этом бою, и запустила пальцы в его волосы. Она хотела большего. Она нуждалась в большем. — Духи… — вымолвила она, когда, не сдержавшись, сжала пальцами плечо мужчины. Она не следила за тем, что сделают с ним ее ногти, а он даже не отчитал ее за болезненные красные полосы. — Кэлен… Его голос… другой. Низкий и гулкий. Ранимый в своей зависимости от нее. Ей стало стыдно до глубины души, но было поздно: ее тело отдалось ему без остатка, доверяя каждый импульс, бегущий по нервам, доверяя дрожь и даря тепло. Оно было обмануто ее разумом и вжато в постель вовсе не тем, кому это предназначалось. Поток ее магии, который сдерживал Рада-Хан, не вырвался на свободу с беззвучным громом, но пустота на том месте, где он был раньше, была все такой же бессмысленной и лишенной блаженства. Файрен задал быстрый темп, и развязка настигла его очень скоро. Кэлен коснулась его плеч и вынудила остаться в ней подольше. Говорят, это способствует зачатию — ее муж тоже слышал это, потому молча согласился. Возможно и так, но Кэлен понимала, что ей нужно подождать, прежде чем она снова сможет смотреть ему в глаза. Карие глаза. Не серые. Она отпустила его лишь спустя несколько минут, когда догорела последняя свеча и комната погрузилась во мрак.***
Им удалось покинуть Эйдиндрил уже спустя несколько дней после отбытия юного галеанского гонца. Солдаты Д’Хары словно ждали малейший повод обнажить клинки, устав от праздной жизни в окрестностях Эйдиндрила. У них не было нужды даже в охоте — Дворец поставлял все необходимое из собственных запасов, чтобы они не голодали в зимнюю пору. Без сомнений, Файрен был рад снять продовольственную нагрузку с города — это было одной из причин, почему он так хотел отослать лорда Рала. С гораздо меньшим энтузиазмом он отпускал Кэлен. Она ожидала, что он обрадуется возможности единоличного правления, но оказалась неправа. Сквозь его сдержанные попытки отговорить ее от поездки и просьбы «не лезть на рожон» она видела, что он был обеспокоен. Конечно, его положение зависело от нее — эта зависимость распространялась в обе стороны, но Кэлен казалось, что он волновался не как правитель, а как простой человек. Это понимание оказалось неожиданно приятным, хоть она и не собиралась отказываться от своего решения. Когда он ссылался на возможность ее беременности, Кэлен лишь пожимала плечами. Она могла узнать это в течение нескольких дней, в самом начале пути, но была более чем уверена, что ей не придется возвращаться. Уж точно не по этой причине и не спустя несколько лет успешно-бездетного брака. — В десятке лиг от южной границы Кельтона к нам присоединятся пять тысяч моих солдат, — лорд Рал повернулся к ней, смотря с еще большей высоты, чем обычно: его жеребец был гораздо мощнее коня Кэлен, резвого и выносливого, но миниатюрного. — Не тех ли, что стояли гарнизоном прямо в Эйдиндриле пару лет назад? — осведомилась она, не рискуя смотреть на него дольше, чем несколько секунд. Ее щеки невольно краснели, когда она вспоминала картины, нарисованные ее сознанием несколько ночей назад. Мужчина смотрел на нее так открыто, словно и правда был там. — Верно, — кивнул лорд Рал, даже не поведя бровью на ее маленькую провокацию. Этот гарнизон уничтожил городскую гвардию Эйдиндрила и оставил город без защиты на многие месяцы, пока их не отозвал новый Магистр Рал. Но это не отменяло факт: когда Кэлен вернулась в Эйдиндрил после месяцев отсутствия, она увидела город абсолютно обескровленным и нагим перед лицом угрозы. Сейчас в нем служили галеанцы и кельтонцы, пришедшие в город по приказу ее мужа и единокровного брата, но число защитников Эйдиндрила так и не достигло былого значения. Кэлен обернулась на светловолосого д’харианца, капитана Первой Когорты — личной охраны лорда Рала. Под плотным плащом, подбитым мехом, на нем была кольчуга с нагрудником, на котором блестела витиеватая буква «Р». Она смотрелась необычно изящно на столь грозном облачении. — Капитан Мейфферт, я знаю, что ваши бойцы устраивают бои насмерть, чтобы попасть в передовые отряды, — немногословный капитан кивнул. — Станут ли они с таким же рвением сражаться с огромной армией своих же соотечественников? — Дезертиры ослушались приказа лорда Рала и нарушили армейскую дисциплину, не вернувшись в Д’Хару. В глазах наших солдат эта армия — лишь шайка предателей, Мать-Исповедница. Кэлен предполагала, что д’харианцы вовсе не собирались мстить за смерть тысяч невинных жителей Эбиниссии, поэтому его слова ничуть не опечалили ее. Ее гнева хватит на всех, если что-то пойдет не так. Они находились в пути с раннего утра и до самого заката, если впереди ждало полное безлуние. Однако, в такие ночи, как эта, когда яркий диск луны освещал снежные поля на много лиг вперед, и лес притихал, не издавая ни шороха, они редко останавливались до полуночи. Темп их путешествия стал изматывающе скорым уже ко второй неделе, но д’харианцы не обронили ни единой жалобы. Морд-сит отрицали усталость наиболее агрессивно, и даже во время привала устраивали тренировочные сражения на эйджилах. Ричард и Бенджамин фехтовали прямо около палаток, если их застигала темная и ранняя ночь. Кэлен, пока лишь присматривавшаяся к спутникам, обычно ставила палатку с мастерством бывалого путешественника и позволяла себе сон почти до самого рассвета. Часы дозора распределялись так, что ей не приходилось дежурить, как и Магистру, но Ричард часто оставался у костра допоздна, разговаривая со своими людьми. Он тоже не выдавал усталость. Кэлен молча удивлялась своим спутникам, но пока придерживалась мнения, что лучшим из всего ее оружия будет ясный ум, не затуманенный недосыпом. В какой-то момент Кэлен одолело любопытство, и вовсе не беспричинное. Она устроилась на походной постели, будучи уже на грани сна, когда вдруг ее палатка накренилась и едва не рухнула прямо на нее, а снаружи послышались ругательства и лязг мечей. Кэлен резко села в постели и нащупала плащ. Накинув его поверх платья, она открыла палатку и выскочила в ночную стужу. В ее руке мгновенно оказался кинжал, вынутый из ножен, которые она никогда не снимала в пути. На нее уставились две пары светлых глаз, уж слишком озорно блестевших оранжевым в свете костра. Ричард и Бенджамин смотрели на нее, словно два мальчишки, только что разбивших дорогую вазу деревянными мечами. — Прошу прощения, Мать-Исповедница, — быстро нашелся лорд Рал, — мы не хотели вас разбудить. Бенджамин вытянулся, словно по струнке, и тоже принес свои извинения. Кэлен едва не засмеялась. Она успела подумать, что на лагерь напали — а эти двое просто наступили на веревки, удерживающие палатку! Когда ее мозг принял факт, что в ближайшее время не придется драться, ей вновь стало страшно холодно. Приходилось спать, завернувшись в меховую накидку и одеяло, чтобы не промерзнуть до костей, лежа на земле. Но ведь на улице, на ветру, было еще холоднее. — Мне кажется, хотели, — усмехнулась Кара, одна из морд-сит, наблюдавшая за поединком, словно судья. Кэлен поняла, что она была главной среди всех своих сестер по Ордену, раз постоянно находилась рядом с лордом Ралом. — Не представляю, как можно было случайно отразить тот выпад, едва не снеся палатку! — И правда. Удивительно, что с такими навыками вы еще живы, лорд Рал. Ричард закатил глаза на шутки друзей — а Кэлен прекрасно понимала, что они были именно друзьями. Несмотря на то, что для морд-сит их лорд Рал был высшим законом, они относились к нему не как к некоему неприкосновенному божеству, а как к старшему брату, над которым иногда можно было пошутить. Солдаты сохраняли более почтительное расстояние, но и они чувствовали себя достаточно расслабленно, находясь рядом с их Магистром. Несмотря на это, дисциплина в лагере была исключительно строгой. Сопровождавшие Кэлен галеанцы и кельтонцы тихо сетовали на огромное количество негласных правил, которым неукоснительно следовали даже при обустройстве лагеря, что уж говорить обо всем остальном. Услышав это однажды, Кэлен велела им более пристально наблюдать за их спутниками, ведь точно тем же правилам будут следовать их противники. Кэлен подбросила кинжал и перехватила его обратным хватом. Заметив это действие, Ричард обернулся. Кэлен сделала несколько шагов вперед, становясь напротив двух д’харианцев. — Капитан, я могу попросить ваш меч? Бенджамин кивнул. — Как я могу ослушаться приказа Матери-Исповедницы? — во тьме ей показалось, что он даже подмигнул ей. Ричард оглянулся на друга и вновь посмотрел на Кэлен. Когда она сделала выпад, он мгновенно отразил ее удар, хотя секунды назад его тело было полностью расслаблено. — Меч и кинжал против одного лишь меча? Несправедливо, Мать-Исповедница, — усмехнулся он, делая шаг назад и становясь в стойку. — Война не бывает справедлива, лорд Рал. Мужчина сделал финт мечом, явно проверяя самообладание соперницы, и почти сразу же Кэлен пришлось отразить очень быстрый и точный выпад. Она сделала шаг назад, уклоняясь от еще одного. От самого ее сердца по всему телу побежал жар, когда она перешла в наступление, нанося быстрые удары мечом, отвлекавшие его внимание от кинжала. Он виртуозно пресекал все ее попытки пробиться через его защиту, отражая удары по восьмерке. Казалось, он считывал ее мысли даже раньше, чем она осознавала их. Кэлен ушла из-под очередного удара и выставила меч перед собой. Меч Ричарда двигался, постоянно меняя траекторию, заставляя Кэлен терять концентрацию. Она едва успела отразить удар, норовивший угодить ей в висок, но Кэлен вовремя парировала и перехватила кинжал, готовясь к удару. Ричард резко увернулся и ударил ее по запястью плашмя. Ее пальцы едва не разжались, выпуская меч, но горящего следа от пореза не последовало — он знал, что делает. Она едва не засмеялась от этого трюка, но вовремя осознала, что так только потеряет преимущество. Ее противник ожидал следующий удар, и Кэлен начала атаковать его с еще большим азартом. Ее меч кружил в воздухе, описывая одну фигуру за другой, и мечу Ричарда приходилось отражать удары меча и кинжала с удвоенной скоростью, чтобы не подпустить ее к себе. Меч казался продолжением его руки, повиновавшимся одной лишь его мысли. — Скрийлинг, не снесите хотя бы эту палатку! Под крик Кары Кэлен увернулась от удара Ричарда, едва не пойдя против этой просьбы. Судя по звуку, лезвие меча пропороло ткань. — Ай, к Владетелю… Кэлен отскочила подальше от этого препятствия, и Ричард последовал за ней. Их удары набирали скорость, обманные маневры кинжала начали сбивать Ричарда — он опасался удара, и теперь все его действия сводились к тому, чтобы лишить Кэлен оружия. Он стал медленнее реагировать на ее меч, думая лишь о финтах кинжала. Исповедница почти ощутила вкус победы. Она занесла меч и приготовилась описать дугу, но Ричарду хватило доли секунды, чтобы выбить кинжал ударом тыльной стороны руки. Оружие Кэлен с хрустом прорезало снег и теперь торчало рукоятью вверх. Он тут же схватил Кэлен, притягивая к себе и выбивая воздух из ее груди. Она не могла сделать и шаг: она была прижата к Ричарду и лишена части оружия, и даже меч не мог ранить его, пока она была так близко. Она ощущала, как его грудь поднималась в такт быстрому дыханию. Несмотря на разницу в росте, все, о чем Кэлен могла думать, оказавшись так близко к нему — это его губы. Если он немного наклонится, то она не сможет дать отпор. Его близость была настолько подавляющей, что она не знала, хотела ли противиться. — Вы исповеданы, лорд Рал, — бархатистым голосом проговорила она, надеясь скрыть дрожь. Д’харианцы ощутимо встрепенулись. — А где же беззвучный гром? — на его лице засияла улыбка. Кэлен с удивлением осознала, что в его глазах не было и тени страха, как у любого другого мужчины. Ее прикосновения бывало достаточно, чтобы вызвать ужас, но, казалось, он даже не воспринял это как опасность. В нем не было страха. И он не намеревался убирать руку с ее спины. Телохранители, вмиг забывшие об этом из-за скорости всего произошедшего, вдруг поняли все и успокоились. — Вы совсем не боитесь? — «Ты». — Что? — Думаю, к исповеданному можно обращаться на «ты», — серьезно заметил он. Кэлен не смогла спрятать улыбку, ведь для этого ей пришлось бы зарыться в его меховом плаще. — И, нет, не боюсь. — Это самонадеянно даже для лорда Рала. — И все же, — сказал он чуть тише. Кэлен сделала шаг назад, когда его хватка немного ослабла, и вновь выставила меч вперед. Она требовала реванша. Огонь в глазах Ричарда подсказал ей, что он был готов дать его. Они вновь закружились, яростно отражая удары, и Кэлен получила то, что хотела: Ричард напрочь забыл о кинжале, вогнанном в землю. Ей осталось лишь дождаться подходящего момента. Обманным движением она заставила его отразить замах, а сама, оказавшись совсем близко к кинжалу, подбросила его носком сапога и ловко поймала. Ричард был открыт для неожиданного удара, и Кэлен сделала выпад, занеся левую руку. Кинжал оказался в дюйме от его груди. — Вторая победа за вечер, Мать-Исповедница, — его улыбка стала еще шире, и выглядела она так… по-юношески. От этой улыбки разливалось тепло по сердцу — не то, что разгоняло кровь во время битвы, а то, что не давало мерзнуть по ночам, коротая часы в одиночестве. Кэлен усмехнулась. Исповедь не казалась ей победой, но в чем-то он был прав. — Она мне нравится, лорд Рал, — между Магистром и Матерью-Исповедницей беспардонно вклинилась Кара. — Может, оставим ее? Уши Кэлен едва не покраснели от такого заявления — благо, тренировка немного разогнала кровь, и она могла списать на нее румянец. И все же, ей пришлось отвернуться, чтобы глаза случайно не встретились с глазами Ричарда. — Мать-Исповедница уже занята, Кара, — абсолютно бесстрастно, как факт, вымолвил он. Кэлен потупила взгляд. Почему-то вспоминать об этом сейчас оказалось немного тяжелее, чем раньше.***
Ночи становились холоднее. Даже когда они прибудут в Эбиниссию, зима еще будет настаивать на своих правах, хотя утвердилась в них лишь сейчас. Недели пути по открытой местности приучили их спать в холоде и на промозглом ветре. На целые мили не было ни единого лесного массива, что мог бы защитить их от непогод. Но вот, они пересекли реку Керн и оказались в пределах Кельтона, который с севера и юга окружали сплошные леса. Ближе к ночи капитан Мейфферт и Кара подозвали Магистра Рала и Мать-Исповедницу. Они едва спешились и даже не стали разжигать костры для приготовления пищи. В последнее время все умудрялись ужинать прямо в седлах, чтобы не тратить время ночью. — Приют-сосна, — с благоговением вымолвил Ричард, подходя ближе к высокому дереву с раскидистыми ветвями. Кэлен едва ли слышала хотя бы раз в жизни, чтобы кто-то с таким трепетом говорил о растении. Бенджамин и Кара переглянулись. Лицо морд-сит оставалось абсолютно нечитаемым большинство времени, но капитан скрывал эмоции гораздо хуже. — Магистр Рал, Мать-Исповедница, мы думаем, что вам следует переночевать здесь. — Вдвоем? Здесь хватит места на десяток людей! — искренне удивился Ричард. Он вперил взгляд в друга. — Мы — телохранители, и наша задача — защищать вас. Ваша задача — не рисковать здоровьем и не злить нас, — Кара ответила вместо него, скрестив руки на груди. Она окинула взглядом галеанских телохранителей, неизменно следовавших за Матерью-Исповедницей, и те лишь согласно кивнули. Кэлен переглянулась с Ричардом и, в конце концов, тоже согласилась. Он отвел ветви, плотно прилегавшие друг к другу, и пропустил женщину внутрь. От нее не укрылось, как он напоследок глянул на капитана и морд-сит. Отчего-то Кэлен подумалось, что эти двое будут не прочь занять его палатку — между ними летали такие искры, что могли бы спалить весь лес. Приют-сосна походила на плакучую иву: ее мохнатые игольчатые ветви спускались до самой земли, образуя купол. Внутри него землю покрывало лишь тонкое снежное кружево, и воздух был гораздо теплее. Сюда не проникал ни единый лучик лунного света, но глаза Кэлен уже привыкли ориентироваться в таких условиях. Ей казалось, что скоро они начнут по-кошачьи светиться в темноте. — Можем развести костер, — предложил Ричард. — Здесь? — Это безопасно. Незачем мерзнуть. Так они и поступили. Дым от костра не задерживался под кроной, он вился вокруг ствола и медленно, но неуклонно, поднимался вверх. Кэлен постелила меховую накидку на землю, села поверх, а одеяло обвила вокруг плеч. За недели пути она впервые по-настоящему согрелась. Ричард сел рядом, оставляя между ними несколько футов расстояния. Он был прав: здесь бы поместился десяток людей. — Я часто видела приют-сосны, но никогда не ночевала в них. Ричард смотрел на костер, его взгляд расслабленно перебегал по языкам пламени. — Я провел большую часть жизни в Народном Дворце и видел их лишь на картинках в книгах. После того, как я впервые смог сбежать, они часто укрывали меня от непогоды. Ричард взглянул на нее. Он явно хотел сказать о чем-то еще, и, судя по его внезапной нерешительности, это было нечто очень важное. — Я искренне сожалею, что не смог предотвратить гибель Ордена Исповедниц. Все, что я знал о вас, было почерпнуто из книг и слухов, но… мне повезло познакомиться с Дени. Кэлен встрепенулась. В ее взгляде отразилось неверие: она так давно не слышала ее имя! — Она отправилась на поиски Искателя, чтобы помочь в борьбе. Неужели, она смогла?.. Ричард кивнул. — Она нашла меня и рассказала про Срединные Земли — признаюсь честно, я не был слишком хорошо знаком и с вашей культурой. Мы путешествовали вместе несколько месяцев, но нам пришлось разделиться — она должна была вернуться в Срединные Земли. — И тогда ее нашел д’харианский квод. Кэлен отвернулась, пытаясь скрыть, как увлажнились ее глаза. Воспоминания о Дени приносили ей невероятную боль. Ее сестра умерла в сутках пути от дома! Кводы никогда не действовали столь нагло, атакуя Исповедниц у предместий Эйдиндрила. Если бы Кэлен начала искать ее раньше, если бы заподозрила неладное, то могла бы успеть. Она могла бы расквитаться с теми солдатами. — Дени помогла мне понять, что Срединные Земли могут стать верным союзником, если у меня будут мирные намерения. Мой род ответственен за гибель ваших близких, поэтому я обязан своей помощью. — В этом нет нужды, — она покачала головой. Она чувствовала его искренность и отнекивалась не из-за своих принципов, но ответственность за гибель ее Ордена лежала вовсе не на его плечах. — Вы уже убили того, кто уничтожил моих сестер. Остальное — моя ноша. — Остальное — брак с Верховным принцем Кельтона, например? Кэлен кивнула. Почему-то ей было спокойно говорить об этом с Ричардом. Она чувствовала в его вопросах лишь желание понять ее и ее обязанности. — Мой брак с Файреном помог союзу Кельтона и Галеи — двух очень могущественных стран. От них зависит благополучие более чем половины Срединных Земель, а их постоянные конфликты не способствовали укреплению мира. — То есть, все ради политики? — И ради продолжения рода Исповедниц. Возможно, если бы дело заключалось лишь в политике, Кэлен могла бы не использовать Рада-Хан и не запирать свою магию. Кэлен ненавидела эти ночи, в которые ей приходилось чувствовать себя калекой, неполноценной. Файрен не был груб с ней и не пользовался ее уязвимостью, но самого факта лишения было достаточно. Без магии она чувствовала себя бессильной. К счастью, Рада-Хан остался во Дворце Исповедниц, и сейчас она могла быть собой. Ее сила вновь стала ее оружием, как было всегда. — Здесь и правда хорошо, — Кэлен подняла взгляд, вглядываясь в плотную игольчатую крону. — Я рада выбраться из Дворца. Жаль, что по такой причине. — Вы любите природу, Мать-Исповедница? — он взглянул на Кэлен с едва заметной улыбкой. Она кивнула. — Она напоминает мне о том, как я путешествовала со своим волшебником, Джиллером. А до этого — с моей матерью. Это были хорошие времена. — Тогда вам стоит посетить Народный Дворец. Думаю, вам понравится в Саду Жизни. — Разве не там умер ваш отец? — Кэлен не сразу осознала всю бестактность вопроса. — Я слышала, именно там хранились шкатулки Одена. Ричард усмехнулся. — Это правда. Сад Жизни — это средоточие магии Ралов, поэтому отец собирался открыть их именно там. Но не это главное. В Саду круглый год лето, там есть растения со всего Нового Мира, которые цветут даже зимой. В детстве я пропадал там сутки напролет. — Я бы хотела увидеть это место, — кивнула она, коротко взглянув на него. Она почувствовала тепло на щеках, но вряд ли оно исходило от костра. — Народный Дворец рад принять вас, Мать-Исповедница. Вы всегда будете желанной гостьей. — Благодарю, Магистр Рал. — Ричард, — поправил он ее, прямо как во время их тренировочного боя. — Благодарю, Ричард, — улыбнулась она. Его имя ощущалось правильно. Правильнее, чем «Магистр Рал» — по крайней мере сейчас, когда она узнала чуть больше о человеке, стоявшем за этим титулом. Она протянула ладони к костру, но скорее из-за многонедельной привычки, въевшейся под кожу вместе с холодом. На самом деле, сейчас ей наконец-то было тепло.