Дневник ангела

Вернувшись в дом первой семьи Пит обнаружил изменившуюся атмосферу. Что-то явно поменялось за его отсутствие. Особенно настораживали взгляды, тех некоторых коллег, что развивал его паранойю. Казалось все всё знают. Все в курсе того, что он собирается переметнуться в вторую семью. Только он добрался до комнаты и хотел написать сообщение Вегасу, как постучали в дверь. Из-за чего пришлось спрятать устройство во внутреннем кармане черного, служебного пиджака. Вздохнув и выдохнув, Пит открыл дверь. Стучал Пи’ Чан. Редко когда глава телохранителей сам лично приходил в комнату подопечных. Ещё одна странность, но омега не подал виду, натянул свою улыбчивую маску, скрывая волнение. — Здравствуйте, Пи’ Чан, — поклонившись, в ответ он получил кивок. — Пит, Кхун Корн желает тебя видеть, — глава как всегда был непоколебим, профессионал хладнокровия, — Я тебя проведу. Младшему оставалось согласно кивнуть, и последовать за Пи’. В голову лезли не самые радужные мысли. Неужели о нём и о Вегасе уже знают. Но с другой стороны, он сам хотел поговорить с Кхун Корном, и вот она идеальная возможность. Огорчало то, что он не успел сообщить господину, что с ним всё хорошо, что скоро вернётся к нему. Пит знал, что если дело касается его, то Вегас становится таким же параноиком как и он, если не хуже. Теперь они чувствовали друг друга, у них была невидимая связь, что объединяла их эмоции. Волнение волнами передалось и господину. Все мысли, что тревожили его совсем отстранили его от этого мира. Пит не заметил, как уже стоял перед массивной, деревянной дверью кабинета Кхун Корна. Сердце бешено колотилось, заглушая все иные звуки. И вот теперь он и его хозяин в одном помещении. — Кхун Корн, — в приветствии он поклонился, и встал опустив взгляд на пол. Корн восседал на кожаном диване, передвигая фигурки на шахматной доске. Лицо его не выражало его эмоции или же намерении. — Присаживайся, — Кхун налил на подготовленные заранее хрустальные стаканы, наполненные льдом какую-то жидкость из графина. Это был коньяк. Отказывать старшему было непозволительно, поэтому не пьющий днём Пит глотнул спиртного, морщась от крепкого вкуса. — Я забочусь о тебе, как о своём сыне. Уважаю твоих дедушку и бабушку, — тон был ровным, уверенным, — Но у всех моих детей есть обязанности, — затем голосу прибавился холод, — Как и у тебя, Пит. Обязанность, вот как господин это называет. Если эта обязанность его долг, то стоить ли выполнить его перед тем как покинуть «отчий дом»? До этого, Пит с уверенностью бы ответил положительно. Но сейчас появились некоторые сомнения, ведь любовь к Вегасу переполняли любые другие чувства. — Ты омега, и знаешь почему я выбрал именно тебя? — ответа не последовало, — Наверное это потому что тебе не известен тот факт, что моя дорогая, покойная жена, как и жена моего брата были родом из той же местности что и ты. Это распространено в пределах нашего клана, и подобные договорные браки обычное дело. В конце концов я полюбил предоставленную мне спутницу, как и Кан, — Корн усмехнулся, — Младший был без ума от своей жены. Впрочем из-за нее он так слаб, даже после её смерти не сумел оправиться. Пит не хотел понимать этого всего. Слово «предоставленная спутница» резало слух. Так не должно быть, про любимых так не говорят, как о вещи. Вегас наполнил его такой лаской и трепетным отношением, что иное он принять был не готов, уже не способна его излюбленная душа и тело. — Изначально, по возрасту и темпераменту я планировал тебя свести с младшим сыном, с Кимом. Но боюсь, сейчас неподходящее время для него, но не для Кинна. Он в самом расцвете сил и нуждается в спутнике жизни. Юношу пугало то, с какой легкостью произносит эти слова господин. Стремительно быстро что-то совсем нехорошие появлялось, наполняя нутро беспокойством. Мысленно омега понимал в чём будет состоять его обязанность, но в действительности признать это тяжело и одновременно больно от безвыходности ситуации. — Кинн средний сын первой семьи клана Терапаньякул очень похож на свою мать. Такой же добрый, мягкосердечный, слегка влюбчивый, но в нашей ситуации это даже хорошо. С твоим очарованием ему не справиться. Вы будете прекрасными супругами. Пит не знает на какую реакцию рассчитывал Кхун Корн, но омега был в состоянии шока. Ему в голову никогда не приходила мысль, что он может оказаться в таких абсурдных ситуациях, как в фильмах. Но если смотреть это со стороны зрителя, можно увидеть некую комичность в произошедшем, только не в реальной жизни, когда ты и есть тот герой. Внутри разливается кислота, собираясь у горла, обжигая его, глаз касается влага, что ещё чуть-чуть готова прокатиться по белоснежным, мягким щекам. Голос предаёт разум, что желает показаться сильным, выдавая всю боль и отчаяние. — Но Кхун Кинн не согласиться, — «не согласиться ведь?» в голове пролетел вопрос, на который он хотел услышать положительный ответ. — Он уже согласился, — Корна совсем не колышело состояние юноши. — Но…! Но? Как же …? — Если ты про Порша, то это жертвы. Они необходимы для поддержания такой сильной системы, как наш клан, наша мафия и бизнес. И мой сын пошёл на них, ведь он полностью осознает свою обязанность и ответственность перед семьей, перед людьми, что сделали столько хорошего в его жизни. В висках неимоверно сильно начало давить, в глазах плыло от слёз, руки вспотели, в то время как само тело будто онемело от холода, дышалось с трудом, но Пит собрав всю волю в кулак ради себя, ради Вегаса решил противостоять. — Я … Я не буду этого делать, — «Это не преданность, это больше» вспомнились слова Кхун Кана. Он прав, его преданность перед Кхун Корном ничего не стоит по сравнению с чувствами к Вегасу. Это даже не стоило того, чтобы сравнивать, — Дайте мне просто уйти. Я желаю свободы. Я вас никак более не побеспокою, — это мольба, просьба произнесенная с таким количеством слёз совсем не тронули господина. — Видимо ты не совсем понял моих слов. Успокойся и прими своё предназначение, — для тонкого человека как он подобное кажется лепетом ребенка, не стоящая внимания. Кхун сделал последний глоток с стакана, и встав просто обошёл дрожащего, находящегося в срыве омегу. За дверью стоял Чан, смиренно ожидая приказов от Кхуна. — Кажется мальчик так и ничего не понял. Прошу разберись, — собираясь уходить он напомнил, — А ещё. Не дай ему уйти, если его укусят, всё получится за зря. Глава телохранителей просто смотрел в спину своего босса, и понимал, какой именно фигурой стал Пит на шахматной доске Кхун Корна. Стало больно смешно от того, что юный омега даже не был пешкой. С ним воспользовались, как с вещью, как с куском мяса. Лучше уж быть пешкой. Кабинете царила ужасная угнетающая аура, и всё от одного плачущего существа, что так и не смог успокоиться от действительности, от того, что будет в будущем. Никто его утешать не станет в стенах дома первой семьи. И сколько бы лет Чан не был его Пи’, служил он только и всегда одному человеку, в чьих интересах сейчас будет действовать, несмотря на всё то, что их с Питом раньше связывало. Работа, и ничего лишнего. — Перестань, — строго, — Хватит плакать, — это был приказ. Даже не услышавший его омега, был схвачен за ворот, чтобы получить хлесткую пощечину, что приведёт его в чувства. Пит уставился с широко раскрытыми глазами, смотря прямо на Пи’. — Ах ты щенок! Кхун Корн этого не говорил, но ты должен был понять это между строк. Это ни хрена не обязанность, а условие, невыполнение которого может привести к не совсем тебе приятных последствий. Ты думаешь тебе нечего терять?! А как же твои бабушка и дедушка? Они ещё не настолько стары, чтобы в одночасье, загадочно умереть от «старости» одновременно, — Пит всё больше и больше падал в бездну, страх за родных начал овладевать им. А Чан орал прямо в лицо, — Думаешь я не знаю, что ты трахаешся с старшим отпрыском Кана? Слушай сюда, ты должен быть благодарен Кхуну за то, что будучи омегой попал в столь хорошее место, а то бы лежал где нибудь в канаве с разорванной дыркой! Ну или без наших подавителей, сам бы насаживался на всё подряд, — в один миг глава телохранителей словно вышел из амплуа злого копа, и тоном сдержаннее произнёс,— Прости, — Пита похлопали по плечу, когда как он чуть ли не падал, — Но разве это что-то ужасное? Станешь женушкой Кхуна Кинна, родишь ему детишек, будешь жить в богатстве, сыто да и в теплоте. А твоих родных тоже позаботимся, так что просто прими свою участь, не сопротивляйся, ведь это бесполезно. Чан отпустил юношу, что начал оседать на пол, пуская немой водопад слёз. То место, которое дало ему чувства свободы, значимости теперь опускали его ниже плинтуса, в итоге отнеслись как к вещи, как к инкубатору, как к шлюхе. — Телефон, — потребовал Чан, но его не услышали. Поэтому глава обшарив все карманы юноши сам забрал его, — Скоро в появится новость о вашей помолвке, а через недель две устроят приём, где официально объявят о дате вашей свадьбы. За всё это время постарайся привести себя в порядок, чтобы не выглядеть перед гостями как мученик, — Чан собирался уходить, но остановился, держа ручку двери, — И даже не пытайся убежать, все две недели вы с Кхун Кинном будете вместе, всё же вам надо хотя бы уметь делать вид, что вы влюблены. Ежели думаешь умереть, то вспомни своих родных перед этим, но если и это тебя не остановит, то мы можем избавиться и от Вегаса одним щелчком пальца. Поэтому подумай хорошенько перед тем как что-то делать и задай себе вопрос «Стоит ли оно того?». И в правду стоит ли вытерпеть всю боль, ради Вегаса? И Пит знал, что стоит. Ведь он просил не умирать, не исчезать и как итог он уходит будучи живым и невредимым. Он покидает его для того чтобы быть с другим. В голове происходил такой ураган мысли, и Пит думал что это выбор без выбора, где какой бы вариант он не выбрал его альфе будет мучительно больно, где он сожмет руку в которой бьется сердце его господина, где оно ещё не знает о собирающейся ей причинить боли, которая моментально прекратит её главную функцию поддерживающие жизнь. Прежде он никогда не думал, что его нить судьбы как то свяжется с нитью судьбы Кхун Кинна, что всегда был для него словно старшим братом. Но теперь они в запрети в четырех стенах огромного пентхауса, словно они животные, которые должны спариться для поддержания потомства. Было странно и неловко, но и злость на Кхун Кинна не покидало его. Почему же он согласился, почему предал свою любовь к Поршу, ведь как родной сын своего отца он может ему противостоять, он может отказаться от этой фатальной, глупой ошибки. Ведь Кхун Корн не настолько жесток, чтобы расправиться с собственным сыном? Оба старались вести себя так, как будто ничего не случилось. Словно они как и прежде в своих старых статусах перед друг другом. Но обмануть и особенно обмануться не получится, ведь даже то, что они оказались в заперти вдвоем не соответствовало их прошлому. Некое напряжение копилось как и у Кинна, так и у Пита. Глаза второго вечно были опухшими и красными, по ночам приходили не сны, а призраки и кошмары, которые не давали просто всё забыть. Ведь в действительности омега не хотел ничего забывать, он должен помнить вечно, ведь похоже это самые счастливые воспоминания, что будут в его несчастной жизни. Всё что он делал это притворство. Просыпался притворно, делая вид что рад новому дню, ел притворно, словно всё ещё способен различать вкус еды, кое как проживал и засыпал притворно, делая вид, что в предвкушении наступления нового дня. Но хотелось заснуть и никогда не проснуться, заснуть на столетия, как спящая принцесса и открыть глаза от поцелуя прекрасного принца, от поцелуя Вегаса в мире где не будет ни обязанностей, ни долгов, ни страхов и боли, в мире где только он и его господин. Что чувствовал Кинн омега не знал, и не пытался узнать. Но это было зря, ведь в итоге Пит не заметил ту приближающийся опасность от альфы, что был на грани срыва, на грани того, чтобы выпустить всю злость и ненависть к ситуации через натуру альфы, что выплескивает всё напряжение через насилие и агрессию, но когда рядом есть омега, то вариант только один. Они спали в разных комнатах, пересекаясь лишь во время трёх приемов пищи. Только в своих спальнях они были теми, кем были на самом деле. Пит не мог сдерживать слёз, когда находился одни, сдерживать их не было смысла, особенно когда облик любимого был всегда перед глазами, напоминая в каком он сейчас агонии. Ночью, в личное пространство Пита, в кромешную тьму вторгся маленький кусочек света из приоткрытой двери. Это был Кхун Кинн, странно прямолинейный в тот ужин, где бросал выискивающие взгляды, словно хотел найти что-то, понять что-то. Пит не спал, поэтому сразу вскочил и сел, прикрываясь, обнимая ноги. Сколько бы сил и навыков у него не было, эмоционально и физический он был истощен. Тело ослабло, еда не принималась желудком, всё съеденное выходила наружу рвотой, вечная тошнота, обостренный нюх, усталость стало привычным для него состоянием. Кинн сел на его постель, потянулся к юноше, что есть силы вжимался на изголовье кровати. Пит не чувствовал гона, поэтому не понимал что стало причиной такого поведения. Но альфа был напорист и с тихим «прости» прикоснулся к плотно сжатым губам. У Пита не было времени колебаться, поэтому резко вскочив, быстрыми шагами, почти бегом направился к двери. В голове билось «Нет! Нет! Нет!». Такого он точно не выдержит. Но сильная рука альфы схватила плечо омеги, что уже открывал дверь. И резким и грубым толчком толкнул истощенное тело на кровать, что упало мертвой тушкой, что ещё было способна брыкаться, и предпринимала снова и снова попытки встать и убежать. Но всё было четно из-за придавливающего его к постели крупному телу альфы. Кинн схватил его за запястья одной рукой над головой омеги, и принялся избавлять Пита штанов. — Кхун Кинн, как вы можете это делать? Как же Порш?! — он уже не сдерживал слёз и криков, что звучали так громко, так плохо. — Не смей! — заорал альфа, — Не произноси его имя! — затем более менее успокоившись, — Просто сделаем это, просто родишь мне ребёнка и я стану свободным, я смогу вернуться к нему, — самого альфу захватило безумие от иллюзорной возможности воссоединиться с любимым, с тем кого он действительно любит, и с кем хочет семью и детей. — Думаете после всего, он вас примет! — Пит пытался схитрить, надавить на больное место альфы, — А как же я?! Я не заслуживаю счастья?! Кинн не слушал, он попал в ловушку и сам себя запер в вакууме, где есть только цель. Альфа начал расстёгивать ремень своих брюк, затем пуговицу и сами штаны. Кинн бросил взгляд на плачущее лицо под ним, что не прекращала попыток вырваться. Поэтому старший развернул тело лицом к постели, ведь так казалось что получится, так будет легче. Но Пит получил возможность ускользнуть, и он воспользовался им. Но Кинн предпринял действие, дабы ослабить юношу. Альфа влепил ему пощечину со всей на тот момент скопившейся агрессией, что омега просто застыл, открывая глаза, как мертвая рыба. — Думаешь только тебе есть что терять! Я тоже боюсь! Чертовский боюсь его лишиться! — уже Кинн слезами на глазах, соединил их лбы, и разбитым, дрожащим голосом, — Поэтому пожалуйста, прошу тебя давай просто сделаем это… Слёзы обеих разбитых сердец смешались воедино, и оба думали о тех, кого в действительности сейчас хотят, кого истинно желают всей своей душой и телом.