Я люблю тебя, когда ты мне поверишь?

Следующую неделю после покупок всех необходимых книг Энвер провёл изучая их. Для него было в новинку держать нормальный, целый и не использованый никем ранее учебник и иметь свои ручки, с картинками и полными стержнями. Еду ему оставляла в своей части номера Симон. Причём время, когда еда появлялась в номере, не было фиксировано и приходилось периодически проверять. Но Энвер понимал, что если он попросит придерживаться графика… Да он бы повесился со стыда, если бы попросил об этом ту, кто эту еду ему вообще-то покупала! Новая одежда была куплена в тот же день, когда и учебники, и теперь Энвер аккуратно складывал грязную одежду на стул в половине Симон, откуда её забирали горничные. Энвер узнавал, и в список их обязаностей это не входило; наверное, Симон и им заплатила, чтобы они стирали её гостю. Нижнее бельё Энвер стирал сам - негоже взрослому парню показывать, а уж тем более давать постирать трусы незнакомой даме. Ну, не такими уж и незнакомыми за вторую неделю с момента возвращения Энвера в отель, горничные стали: выяснилось, что, во-первых, этот отель принадлежит Симон, а во-вторых, что она берёт на работу всех, кроме альф. "Она, как женщина и альфа особенно понимает, как важно создать безопасные условия для работниц и работников" - говорила ему одна горничная за чашкой чая. К тому же, у каждой работницы и работника обязательным элементом униформы был браслет с сигнальной кнопкой, нажатие на которую моментально вызовет охрану. Так же выяснилось, что этот отель является довольно дорогим и пользуюется популярностью у бизнесменов и бизнесвуменш, приезжавших в этот город по очень важным делам. Так Энвер жил месяц, полтора, тратя время на учёбу и общение с горничными. Несколько раз он выходил на прогулку, конечно, предварительно спрашивая у Симон разрешения, на что она смотрела на него с выражением лица "У меня-то зачем спрашиваешь? Я тебе не мамка, сам думай, можно тебе на улицу или нельзя". Но отвечала она каждый раз "можно, иди" и давала некоторую сумму денег, которую Энвер всегда приносил обратно и клал их владелице на стол рядом с ноутбуком, хотя она о них ни разу не спрашивала. С каждым прошедшим днём Энверу казалось, что ну не может быть Симон альфой. Альфы грубы и невежливы, своевольны и эгоистичны. Симон точно не такая, как они. Но каждый раз, когда он по воле случая оказывался рядом с местами в части номера Симон, где она проводила много времени, рядом со столом или кроватью, у него не оставалось никаких сомнений по этому поводу. Мозги плавились, и в опустевший разум настойчиво лезли непристойные картинки, которые парень стыдливо прогонял, вспоминая причину его попадания к Симон в руки. В её замечательные, сильные, властные руки… "Ну почему?", - хныча подумал Энвер, стараясь избавиться от наваждения и уйти куда-нибудь подальше от манящего аромата и своих собственных чувств. "У меня будто каждый раз течка рядом с ней начинается", - заключил Энвер. А она должна была начаться у него буквально через пару недель. У Энвера был довольно короткий промежуток между течками, всего полтора месяца и он чувствовал себя ужасно,когда приходилось объяснять однокурсникам, что он вовсе не заядлый тусовщик и пропускает лекции не по своей воле. Ещё и подавители его организм не воспринимал, как надо. Она запирался в своей комнате, благо, что его сосед-омега был понимающим. Энвер постарался заранее подготовиться: подольше носить одежду, чтобы в запасе её было больше, участить просьбы, чтобы ему принесли салфетки, чтобы создать резерв… и почаще запирать дверь, чтобы немного отдалиться от Симон, чтобы у неё и мысли не возникло попытаться зайти к нему. Ещё он решил побриться. Он понимал, что горничным придётся убирать его кровать и там они могут найти пятна от его, кхм, жидкостей, но если вдруг с его простыни где-нибудь по дороге до прачечной упадёт, например, его лобковый волос… на коридорный ковёр!… Энверу было даже страшно представлять это. К тому же, вдруг течка будет настолько сильной, что он потеряет всякую волю и пойдёт голым к Симон? Нужно, чтобы она хотя бы не волосатого его увидела, если уж и увидит. А то будет не только стыдно, но и позорно. Так же, с каждым днём он старался всё больше времени проводить в своей комнате за книгами или просто ничего-не-деланьем, лишь бы не выходить к Симон. И с каждым днём он всё больше смущался своего волнения, что запаха альфы на его кровати больше нет. И нигде больше его в комнате нет. И в те редкие разы, когда Энвер всё же покидал свою комнату для того чтобы достать еды он почти дрожал от желания встать на колени перед кроватью Симон, уткнуться лицом в мягкое одеяло и вдыхать, вдыхать запах альфы, будто заменяя им воздух. "И это ещё до начала течки!", - с ужасом думал Энвер, возвращаясь в свою комнату и, пытаясь игнорировать стояк, приступал к поглощению оставленой Симон пище.

***

Энвер долго этого боялся, и вот, оно наступило. В один из вечеров, когда парень уже собирался только переодеться, забраться под мягкое одеяло и поудобней расположиться на мягком матрасе, он вдруг почувствовал нарастающее возбуждение. Энверу показалось это до того абсурдным, что счёл это галлюцинацией - ведь не может же всё происходить так быстро. Да, разумеется, это была не первая его течка, но они обычно начинались ночью, когда Энвер уже спал и он никогда не заставал их начала. Но теперь… Дырочка начала зудеть и мокнуть, настойчиво требуя чего-нибудь в себя, например пальцев, тех самых пальцев, с короткими ногтями, которые медленно войдут внутрь и начнут двигаться внутри, растягивать и щупать, и руки, которые будут трогать везде, трогать так жадно, сдавливая… Несколько мучительно долгих часов Энвер боролся с собой, кусая себе руки, пытаясь просто уснуть, понимая, что Симон давно могла его учуять. Может, она прямо сейчас стоит у двери, принюхиваясь, и как только он откроет дверь… Тьма давала волю воображению, и вот, Энвер уже почти чувствует верёвки на вытянутых руках, давящий на грудь собственный вес, появившийся от неудобной позы и пальцы… Влажные, длинные пальцы, которые в таком положении смогут делать с парнем что угодно, он не сможет сопротивляться. Да и не захочет. Когда последняя здравая мысль оставаться в комнате была смыта возбуждённым безумием, Энвер сдёрнул с себя горячее одеяло, сел на ковати, двигая задом, пытаясь хоть на мнгновение притереться к чему-нибудь, и подошёл к двери. В щель между стеной и дверью проникал слабый запах Симон. О, она там. Она за дверью. Рука Энвера легко легла на ручку двери, повернула её, и дверь открылась… На него не кинулись - какая жалость. В столь тёмной комнате запах Симон казался ещё ярче. Энвер даже зажмурился от волны возбуждения, вызванного этим приятным и желанным запахом. Этот запах казался важнее кислорода. На трясущихся ногах Энвер подошёл и встал на колени рядом с кроватью Симон, разглядывая её. Она была укрыта лишь на половину, лежала в спальные шортах и футболке и мерно дышала. Энвер задержался взглядом на её лице. "Как она может спать сейчас?", - немного удивился парень, не до конца понимая смысл своих мыслей, - "Рядом с ней течный омега, а она альфа… ведь так же?" Собирая мысли в кучку Энвер пропустил момент, когда Симон начала смотреть на него в ответ. Во мраке ночи и тяжёлых штор её глаза всё-равно блестели. - Зачем ты пришёл? - Негромко спросила Симон. - Прости, я… - Энвер тяжело дышал, пытаясь справиться с дурманящим запахом. Дырочка начала пульсировать, парень чувствовал, как ещё немного, и по его бёдрам потечёт вязкая субстанция. - Я очень хочу, чтобы ты меня… ну… завладела мной. - Энвер и без этого был красный. Симон протянула руки к лицу Энвера. Тот замер, чувствуя на щеках тепло пальцев, которые были так похожи на пальцы из его фантазий. Симон наклонилась и ухватила губами рот парня. Поцелуй получился жарким, Энвер изо всех сил пытался дышать и одновременно отвечать. Наконец, альфа оторвалась от губ растёкшегося парня и внимательно посмотрела тому в глаза. Энвер сглотнул и зажмурился, теряя над собой контроль. Да, теперь он полностью в руках альфы. Не важно, что будет потом. - Я не стану тебя трахать. И тишина. Лишь тяжёлое дыхание самого Энвера нарушает давящую тишину. Не слышно даже пульса, будто сердце отключилось на мгновенье. - Что? Симон вздохнула, закрыв ненадолго глаза. А когда открыла, объяснила: - Я не стану тебя трахать. Ты не в своём уме. Когда твоя течка закончится ты станешь меня избегать ещё сильней, чем сейчас. Чёрные глаза не глядели в душу Энверу. Нет, это душа тонула в них, эта темнота зрачков высасывала весь разум и сознание, оставляя лишь недоумение, которое густым мёдом мешалось с возбуждением, образовывая невероятной горечи стыд. - И… и что же мне делать сейчас? Я… мне, наверное, нужно уйти… Но я не могу. Я слишком… хочу тебя? - Тихо бормотал Энвер, собирая мысли. - Пожалуйста, я очень прошу тебя, сделай со мной что-нибудь! Ну пожалуйста! Энвер стал скулить что-то невнятное, на ресницах заблестели слёзы, из задницы текло и сладко пахло. Симон стирала мокрые солёные дорожки большими пальцами, не отрывая взгляд от лица парня. Её лицо не дрогнуло, будто бы каменное. Симон думала. Она подвинулась, провела ладонью по кровати, приглашая парня лечь рядом. Тот послушался, аккуратно лёг рядом, ожидая, что будет дальше. Симон глядела на голые ноги Энвера, живот, который отчего-то теперь парень стыдливо пытался прикрыть футболкой. Свободной рукой она гладила тело Энвера, иногда отодвигала ткань футболки или трусов в сторону, слегка нажимала на зажатые колени, мягко разводя их в стороны. - Ты всё-таки… - Нет. Я не стану. По-крайней мере, вставлять я ничего в тебя не буду. Энвер, услышав это, выгнулся, то ли соблазняя, чтобы изменить решение Симон, то ли реагируя на всколыхнувшиеся фантазии того, что именно могла бы вставить в него Симон. Футболка ожидаемо задралась, показывая блестящий от пота живот. Симон наклонилась над запыхавшимся Энвером, поцеловала его в лоб, чувствуя на своих губах холодный и солёный пот, продолжила целовать, спускаясь к глазам, сухим языком провела по мокрым ресницам. Одной рукой он ухватил простынь, другой - краешек футболки Симон. Он старался не двигать бёдрами, но он срывался, когда альфа выдыхала ему в губы. Он глотал этот выдох, полный головокружительного запаха Симон. Колени сводились и дрожали, а альфа каждый раз их мягко разводила пошире, скользя властной ладонью по бедру от самой тазовой косточки к внутренней стороне колена. И в такие моменты дрожали не только ноги Энвера, но и лёгкие теряли способность сжиматься равномерно и парень задыхался, всем телом двигаясь за следующим прикосновением, за следующим выдохом Симон. Мыслей не осталось, остались лишь места на коже, которых женщина уже коснулась, смазав капельки пота. Симон взяла запястья парня и мягко увела их вверх, придерживая и ласково водя по одной из рук пальцами, одновременно задрала юноше футболку, позволяя воздуху коснуться затвердевших сосков. Энвер только особенно шумно вдохнул и зажмурился, когда Симон цепнула большим пальцем один из сосков. - Всё в порядке? - Задала вопрос Симон, разрушив возникшую тишину. - Да, всё нормаль… но. - Запнулся Энвер, когда горячий язык кончиком прошёлся по его подбородку. - И я могу продолжить? - Снова спросила Симон, выдыхая в шею парня каждое слово. - Да, пожалуйста! - с надрывом и громче, чем планировал, ответил омега. Симон легонько взяла сосок Энвера губами. Парень чуть дёрнулся от этого, почти высвободил руку, но тут же вернул её на место, в сладкий плен кисти Симон. На самом деле, она совсем не давила на его запястья, но ему хотелось быть покорным. Симон запустила руку под резинку трусов Энвера, и, потихоньку, спустила их. Когда провела пальцем по твёрдой плоти, омега поджал колени, его горло задрожало в тихом стоне. Альфа обхватила член каждым пальцем по очереди у основания и медленно провела рукой вверх, затем вниз. Взяла ствол кончиками пальцев, кружа указательным по самому краешку члена, размазывая выделявшуюся жидкость. Когда Энвер задышал чаще, Симон ускорила движения рукой, играя языком с соском, пока Энвер не поджал ноги и не задрожал всем телом, излившись себе на живот. Симон ещё несколько раз провела ладонью по всё ещё напряжённому члену, а после села рядом с лежащим парнем, глядя на его вздымающуюся и опадающую грудь. - Всё нормально? - Спросила Симон, глядя в рассредоточенные глаза Энвера - Да… да, я в порядке. - Ответил ей омега, отдышавшись. - Пойдёшь к себе в комнату или останешься? Энвер наморщил лоб, пытаясь понять смысл вопроса и что на него следует ответить. Тем временем Симон поднялась с кровати, шепнула "я сейчас вернусь" и ушла в ванную. Не зажигая света она вернулась, шурша влажными салфетками с каким-то младенцем на упаковке, достала несколько штук, и стала вытирать жидкости с тела Энвера, а тот вздрагивал от неожиданной прохлады. - Ладно, оставайся, раз уж сам решить не можешь. Сможешь уйти в любой момент, если нужно будет. - Решила Симон и отчего-то на омегу накатила волна грусти. Он не понимал, безразличие ли исходит со стороны альфы или искренняя забота о комфорте парня и отсутствие почти всяких правил и запретов должны его радовать. Все предыдущие отношения Энвера строились на том, что он переходил на полное моральное попечение своих альф: они контролировали его гардероб, дозировали его общение с однокурсниками и друзьями, проверяли его телефон. Симон же не была замечена ни за чем подобным: она не запрещала ему гулять, разговаривать с кем и сколько угодно, иногда Энвер сутками её не видел, а значит, она не могла контролировать его местонахождение; она не запрещала Энверу тратить её деньги с карты, выданной ему, не заходила к нему в комнату, но и особо не общалась с ним, лишь смотрела на Энвера, но не звала его, когда была пора есть. Такое количество свободы от человека, который взял над Энвером то же попечительство, но уже финансовое, приводило парня в недоумение. "Тёть, ты имеешь надо мной полный контроль, абсолютную власть, я даже уйти не могу, надави на больные точки, заставь меня чувствовать себя должным тебе, и хоть БДСМ-сессии со мной проводи, я даже никому не пожалуюсь", - получалось, если иначе выразить мысли Энвера о Симоновом "безразличии-или-заботе". Утомлённый от воплощения своих фантазий и окончательно придавленный самобичевательными мыслями, Энвер уснул под всё ещё дурманящий сознание запах альфы, а за ним и Симон уснула, устроившись на диване в той же комнате. Кто знает, насколько смущающим для Энвера будет это утро, которое, между прочим, наступит уже скоро. Пусть он хотя бы проснуться успеет к моменту, когда придётся всё осознать. "Какой же он прелестный", - было последней мыслью Симон перед сном. "Она меня даже не презирает. Мало того, что ничем у меня не интересуется, не узнаёт, где я, когда не в комнате, так у неё даже на запах течного меня не встал. Ей плевать", - было последней мыслью Энвера перед сном.