Багровая луна омыта до краёв

Теперь городок стал сосредоточием всего необычного и повседневного. Эдакий контраст. Радостью, печалью, правдой, ложью, грязью и чистотой. Жители перестали трястись от каждого убийства или пропажи, а просто существовали как и раньше, надеясь, что комендантский час и полиция хоть что-то разрешат в этом хаосе. Оставшийся день для школьников прошел томительно. Все словно жили в странном молчании, лишь время от времени бросая друг другу реплики вполголоса по поводу происходящего. На удивление, школа сегодня была похожа на тихую гавань. Всем было жутко, всем было страшно. Отсидев последние уроки этой неделе, дети стали расходиться по домам. Билли с Гриффином пошли в одну сторону, а Финн с Робином зашагали в другом направлении. Небо над Денвером густо перекрашено в разлитые серые краски. Оттенки тоски и депрессии. Шум от машин и центра, сюда, на улицы пригорода, почти не долетал. Дышащий влажной сыростью Робин, идя вместе с Финном, оборвал столь долгое, но комфортное для обоих молчание. — Я думал тебя утащили. Блэйк даже дёрнулся от неожиданности. — Просто опоздал на урок. Почему тебя весь прошлый день не было? И где... У тебя синяков нет? Как? Финни говорил с севшим сиплым дыханием. Иногда кашляя: "заболевает". — подумал Ареллано. Под смуглой переслонкой висков барабанной дробью стучала лишь мысль о том, как бы солгать. — Мамина тоналка. — Латинос фыркнул. Врать лучшему другу нельзя. У Робина есть принципы. Именно из-за них в его жизни всё часто идёт через одно место. Слишком своевольный, слишком резкий, слишком уж искренний. Выдыхая, он признался. — Нет. Не мамина таналка. Озарённая мыслью чёрная голова, повернулась в сторону леса. Схватив Финна под локоть, но не сильно, чтобы не травмировать, Робин бесцеремонно потащил его за собой. — Робин, куда ты тащишься? Тихонько произнёс обладатель каштановой шевелюры, едва поспевая, но Финн всё же плелся за другом. Что если Робин совершал ошибку? Что если Финни на него больше не взглянет по-старому? Может это жалкая попытка дрейфовать по течению на гребне? Или же против течения? Ареллано не знал ответа. Он просто слушал сердце или же внутреннего волка, даже если сказанные вскоре слова привели бы Робина к унынию и одиночеству и страху перед будущем. — Происходят ужасные вещи. Поистине ужасные... Тебе не понять... Я теперь другой... Блэйк лишь закатил глаза, протянул вперёд руки. Погладили бледными ладошками смуглые плечи, и Робина прошиб ток. Еле проступающей на хилых запястьях жилки, пульсирующее в такт маленькому сердечку. Ареллано чувствовал, что Финн другой, что его лучший друг хрупкий, как никогда раньше. Человек, а не монстр. — Опять твои дурацкие шутки. Я уже не маленький и давно не верю в сказочки про вампиров, духов и прочих монстров. Финн потряс головой, как болванчик и убрав руки от друга, сложил их на груди выжидающи. — А придётся. В этом уебанском городе самый настоящий ад. Серьёзность в голосе немного пугала. Робин обычно быстро сдавался, когда его секли за обманом или очередной детской подколкой. Брови Финна высоко вскидываются, он понял, что друг не озорничал. — Да что с тобой не так? Но на этот вопрос Ареллано поник ещё больше и Финн, как будто понимая, что чем дальше в эту глушь идти, тем сильнее увязнешь в болоте, решил всё же молчать и слушать. Робин продолжил. — Я походу убил человека... Голос звучал без уверенности, без надежды. Слух Финна отчётливо различал чуть искажённую речь. Как будто рык. Чувства, которые Робин испытывал, сейчас не важны. Куда важнее то, что он хотел сделать, а хотел он открыться и не кому-то, а его Финну, единственному путеводителю. Отчаяние может отворить любую дверь. И, может быть, открытая очаянием дверь, латинос в силах изменить хоть что-то. Атмосфера стала напряжённой. Глаза загорелись ярким цветом. Ногти удлинились. Руки стали жилистыми, хищными. — Господи... Еле проговорил Финни, ощущая, как предательская дрожь брала верх над телом. Блэйк попятился. В горле у кудрявого пересохло. Робин убрал когти и обнажившиеся клыки. Лихорадочно ища пути к отступлению худой мальчик рванул назад. — Финн, стой! Ареллано стремительно побежал следом. Через какие-то жалкие секунды, смуглолицый догнал его и повалил. — На помощь! Робин навалился сверху, развернул его и закрыл рот ладонью, затем отстранился и приложил палец к губам. — Тихо! Я не тот зверь, я другой, нас несколько, мы не убивали всех тех людей. Ареллано встал, поднял с земли Блэйка и заботливо отряхнул. Он, конечно, несколько раз дёрнулся от его грубых рук, но уже не боялся. Робин улыбнулся другу легко, даже почти издевательски, прям, как раньше. Вот только улыбка сквозила серьёзностью. — П-прости, ты напугал меня. — Пытаясь найти верное решение, Финн аккуратно коснулся плеча латиноса. Блэйк знал, что Робин никогда не предаст, не сделает больно. Ареллано чувствовал, нет, знал, что Финн больше не усомнится. Такая дружба - редкость, невероятная ценность в этом пропащем мире. Вот только Робин хотел раскрыть совсем недружеские чувства. Финн подошёл вплотную. Теперь их разделяли жалкие сантиметры. Рассматривая желтизну глаз, Блэйк словно был в трансе, был заворожен. Немного напряжённо огляделся и продолжил разглядывать радужки. Но вот очи друга снова стали тёмными. — Наверное, это тяжело признаваться в том, кто ты. Тяжело говорить об убийстве. Ареллано цепляется за последнюю фразу, которая сорвалась, будто против воли Блэйка. На чёрных ресницах дрожат непрошеные слёзы. — Я не помню как убил математика. Другие вроде помнят. — Другие? — Блэйк уже открыл было рот, но ничего не сказал и только кивнул своей столь наблюдательной догадке. — Билл и Гриффин, у них же тоже глаза светились. Понятно... — Я прошу тебя, оставаться дома когда солнце садится. Блэйк обеспокоено оглядел своего друга и хмыкнул. — Я то буду, но а ты? Вопрос, совпавшийся сам по себе, согрел душу Ареллано. — А я... — Финни улыбнулся ему, осторожно и с опаской, ожидая ответа. — Буду с парнями спасать город. — Робин ответил ухмылкой, открытой, немного дерзкой. — Но сейчас меня волнует другой вопрос — Какой? Подмигнув Финни, Ареллано положил руку ему на плечо. — Мы идём ко мне или нет? Мамы нет сегодня. Шутка сам собой возникла в голове Блэйка и он с гордостью поделился ею — А ты меня не укусишь? — Только если ты попросишь. С ухмылкой на устах произнёс черноволосый. Блэйк смутился этому ответу. Его щёки порозовели. — В-в смысле? Немного наклонившись, Робин дотронулся до его шеи зубами. Почувовал, как бьётся жилка. Резко чмокнул унимая стеснение, поспешил прочь из лесу. Обернувшись он лицезрел растерянного Финна. — Ну ты идёшь? *** Взгляды, которые метали в Альберта дети, назвать тёплыми язык не поворачивался. Глаза Шоултера ничего не выражали. Парнишке чужды излишняя эмоциональность и быстрая привязанность. Очи Брюса пытались испепелить. Азиат до сих пор не простил Ала за то, что он оставил Хоппера умирать. Вот только Гриффин готов был в любую минуту смотреть взрослому в рот. Самый маленький глядел на Альберта всегда с улыбкой, всегда с доверием. Иногда оборотню даже приходилось отводить глаза в сторону, потому что чувствовал, как физически больно от доброты мальчика. Они все сегодня молчали, сидя на сухой земле. Брюс молчал и скорбил. Билли просто не хотел говорить. Он находился возле спящего Стэгга и следил, чтобы никто не тревожил сон друга. Альберт притих. Сидел, положа подбородок на сплетённые в замок пальцы, он так и не проронил ни слова за целый час. Было видно, как мужчина о чём-то думал. Методично, словно просчитывал каждый ход на шахматной доске. Наконец он подсел к газетчику. И тихо прошептал, чтобы не будить Гриффина. — Робин весь день не появлялся. Где он шляется? Шоултер лишь вяло пожал плечами. — Не знаю, наверное у себя дома. Шоултер не стал говорить, что у латиноса есть друг с которым он не разлей вода, Блэйка втягивать не зачем. — Так не пойдёт. Мы с тобой должны сходить за ним. Высокий паренёк кивнул. Газетчик с нарочитым энтузиазмом вскочил с места и был уже готов топать за Ареллано. Ему так надоело, что Робин никого не слушался и постоянно своевольничил. Кто знает в какую передрягу он их втянет... Ямада, не имея ни малейшего желания вставать и идти, поднимая глаза, монотонно отчеканил. — Я останусь. Голос Брюса дрожал. Лицо, всегда суровое, выдовало краску полотна из различных эмоций, но в основном тоски и печали. Взрослый, смотря на него, решил поглумиться. — Да, следи за Гриффином и поплачь чутка в сторонке пока нас не будет. — Проговорил Ал, стараясь не улыбаться, хотя губы уже сами собой тянулись в животном насмешливом оскале. — Большие мальчики идут за имбицилом, что не может нормально себя вести. Фух! Не лёгкая у меня работа... На гладком лбу Ямады собрались складки, а чёрные брови обиженно сошлись у переносицы. Гневно пыжиться или как-то по-другому демонстрировать своё настроение Брюс не стал. Стэгг проснулся, когда почувствовал движения. Сонный голосок, сквозь зевок, прозвучал немного обеспокоено. — Вы куда? Скоро комендантский час. Альберт в раздражении, что Гриффин проснулся, нервно щёлкнул пальцами и тронул плечо Шоултера. — Билли, уйми его. Газетчику казалось, что Стэгг бесил Ала и очень сильно. Билл присел на корточки и погладил Гриффина по голове, призывая этим жестом лечь спать дальше. Шоултер снял куртку и сложив её квадратиком, сделал другу подушку. — Мы сходим узнаем, что там с Робином и вернёмся. Стэгга нещадно охватило любопытство. — Можно с вами? Билли затылком ощущал, как закипал взрослый. Шоултер привнёс импровизацию, лёгкость и в то же время упрямую уверенность. — А зачем? Мы совсем скоро будем тут. Вместе домой пойдём. Билл заботливо заправил прядь светлых волос. Бледные-блёклые губы, Стэгга на мгновение дрогнули. — Не хочу, чтобы вы уходили. Он поднялся на ноги, обнял Билла и протянул руку Алу. Осовелый и такой радостный, от самой разлохмаченной светлой макушки и до пальцев ног. Солнечное дитя. Взрослый с рыком одернул ручонку. — Не ной! Правильно говорил Брюс. Мелкий поскрёбыш, что всех тормозит. Сказали спать, значит спи. Заебал, блять! Столь ядовитые, как и его очи, но далёкие от правды слова брошены были сгоряча. Гриффин тихонько стал ронять слёзы. Альберт мысленно ударил себя. В ушах начинало шуметь, а к вискам прилила кровь. Зачем он так с ним? Ребёнок вот так просто и не за что смотрел на него, как на своего друга, как на столь исключительного взрослого. Ох, Альберт - исключительный мудак! Хуже только его младшенький братец. Если бы только дети знали, во что их втянули. Стэгг лёг обратно, перевернулся на бок, спиной к ним. Дружелюбный и верный мальчик, который страдал от недостатка внимания и любви. Ему всегда стыдно за это перед Биллом и теперь перед Альбертом. А порой тошно от себя самого. Стэгг каждый раз не оправдывает ни своих ожиданий, ни чужих. Тихое извинение звучит в миллионный раз. — Х-хорошо, п-прости. После слов Гриффина мужчина оторопел. Мальчишка почему-то извинился. Взрослый сменил гнев на милость. Морщины на его лице разгладились. У Альберта никогда в жизни не пропадал дар речи. А в этот раз почему-то взял и сгинул, будто он и вовсе нем. Ал нервно поправил свою куртку, развернулся и зашагал из лесу. Уголки выточенных голубых глаз противно щипало. Это всё холодный ветер. Да. Ветер. Шмыгнув носом, мужчина убрал руки в карманы и позвал Шоултера. Билл несколько секунд смотрел на Гриффа с грустью и нехотя побежал вслед за взрослым. Они скрылись в деревьях. Брюс и Стэгг, как запасные варианты, остались на опушке. Сначала навязчивые мысли и голодный желудок не давали уснуть Гриффину, но немного покрутившись с одного бока на другой, ребёнок уснул. Понуро склонив голову и сжав руки, Ямада, казалось, мысленно считала минуты до начала этого самого комендантского часа, попутно вспоминая всякое. Жизнь его была размеренной, расписанной по ежедневнику, пока странное стечение обстоятельств всё не перечеркнуло. Первые несколько дней ему казалось, что он уже другой. Сильный, выносливый, способный победить любого. Ему даже было начхать на убийство мистера Джонсона. Но вот после укуса Хоппера Брюс понял, какой он на самом деле монстр. В попытке ощутить собственную значимость и важность Ямада запутался и вяз в трясине. По ощущениям где-то девять вечера. В десять тридцать и начнётся первый комендантский час. Ямада покосился на Стэгга. Дрыхнет. Так пускай спит и видит хоть что-нибудь хорошее во снах. Необходимо порой избавлять свой разум от печальных мыслей, бросая их в пустоту. И вот Гриффин прятался от реальности в объятиях Морфея. Незнакомый запах ударил в нос. Брюс вскочил с земли, взметая клубы пыли. Принюхиваясь получше, Ямада сразу же двинулся в направлении неизвестного аромата. Чужак и тоже волк. Глаза загорелись, выросли на руках коготки. Пройдя дальше, в деревьях показался чёрный силуэт. Неизвестный вышел на свет. Азиат, понурив плечи, опустил глаза вниз. Пытался не расплакаться. Хоппер видел, как усердно Брюс отводил глаза, лишь бы не встретиться с живым лицом Вэнса. Лишь бы блондин не прочитал в нём сожаление о глупости и боль, которую азиат причинил. Казалось, белобрысый просто спокойно ждал, что Брюс преодолеет разделявшие несколько шагов и обнимет его. Хоппер ждал этого, как ждут чуда. Ямада робко ступил. Шаг. Хруст ветки. Снова аккуратная поступь. Ещё один шажок вперёд. Брюс пальцами зарывался в жестковатые кудри. Гладил по волосам, играя с ними, пропуская сквозь пальцы прядь за прядью. Другая рука коснулась мягкими, не видевшими тяжкого труда ладонями того места, где был укус. Но там ничего нет. Ни следа. — Ты хотел сделать меня таким же? Тон Хоппера был снижен до заговорщицкого шёпота. Ямада дёрнул головой, отгоняя те воспоминание. — Придурок, как ты выжил? На мгновение показалось, что Вэнс безчувственный. Серый, будто пепельный внутри. Словно душа цвета ноябрьской пыли. — Секрет фирмы. — Ямада сдержанно хихикнул, зарываясь в блондинистые волосы носом в попытке скрыть усмешку. Готов во мраке ночи умереть от поцелуя. Запретные, но такие правильные ощущения. Однако усмешка не осталась незамеченной. — Харе ржать. Горячий шёпот в миллиметре от губ. Вэнс первый тронул пухлыми губами дрожащего. Брюс низко стонал ему в рот, губами сминая его мягкие губы. Как мотылек к пылающему пламени, Ямада летел, не зная, что его ждёт. — Вэнс... Имя вырывалось из Брюса, как молитва. Сквозь томную пелену глядя на живого юношу, азиат не мог до конца поверить. Ток проходил по венам, скапливаясь сладким осадком онемения. Воздух кончался, в груди стучало набатом, будто сердце сейчас взорвётся, будто ему мало места в груди. Но, а сухие губы зла всё сплетались в сладостной неге. Хоппер разорвал поцелуй, оставшаяся нить слюны разъединила их. Лохматый грубо толкнул Ямаду и зашагал прочь. — Не иди за мной. Мы теперь по разные стороны. Бывай, мажоришка. Не прозьба, а предупреждение. Видеть его таким до ужаса непривычно, но Брюс с удивлением думает, что Хоппер кажется настоящим. Он будто в своей натуральной среде. Вэнс с змеиной ухмылкой на устах скрылся в лесу. Силясь усмирить чувства, раздирающие душу. Внутренние мольбы Ямады едва помогали. Но как же он был рад, что Хоппер жив. Звонкий смех, смешанный с безумными нотками, разрезал тишину. Брюс резко обернулся. Никого. Глотая воздух, Ямада сразу же успокоил себя. Да, он снова один и, скорее всего, его дурная голова не даёт покоя, обманывает разум вновь и вновь. Зашагал обратно, но тут услышал крик, наполненный страхом. — ГРИФФИН? ГРИФФИН! Шоултер кричал и громко, раздирая связки. Было столь непривычно слышать, как Билли повышал голос. Брюс в испуге поспешил обратно. Как только он добежал, то увидел всю компашку. Билла, Робина, Альберта. Вот только Гриффина не было. Не было тихого сопения. Стэгг не ворочался в полудрёме, пытаясь найти удобное положение. Слёзы, капающие с острого вздёрнутого подбородка Билла, сказали за него многое. Взгляд Шоултера устремился на Брюса. Гнев Билла резал, как молнии небо. Ледяные глаза мужчины кололи холодом, казалось ему натурально всё равно, но как только Ал перевёл взгляд на самого старшего волчонка, то всё его волнение, которое он тщетно старался скрыть, загорелось яркими искрами. — Тебе велели сидеть на месте. Взрослый словно подлетел к нему и схватив за кофту, повалил. Пнув с размаху ногой лежачего Брюса он принялся расхаживать по кругу. Ямаду забила крупная дрожь. Подросток скрежетал зубами от боли и обиды. Боль в груди после удара проходила и азиат с заиканием поспешил, как он считал, обрадовать всех. — Х-хоппер жив. Взгляд Альберта из колкого превратился сначала в панический, боязливый, но через секунду сменился усталым и отряшённым. Мужчина вплёл пальцы в волосы и столь тяжело выдохнул. Робин поправив свою бандану и с широко раскрытыми глазами задал вопрос. — Каким образом? — Ареллано сразу же заметил изменения в поведении Ала. — Ты скажешь наконец что происходит? Понятное дело ты не тот кто убивает, но ты, сука, что-то знаешь... Севший на землю Брюс держался за живот и в растерянности переводил глаза на всех присутствующих, не понимая, к чему клонил Ареллано. — Мы ведь вернём Гриффа? — На лице Билла, что обычно кажется застывшим каменным изваянием, целый спектр эмоций. Рука Альберта чуть грубо легла на мальчишескую щёку, убивая гнев, рождая безмятежность. — Я верну его. Расскажи нам всё. Голос отважного Билла наконец-то звучал, как ему и подобает. Как голос послушного юноши. Лишь с различаемой ноткой гнева. Зверь, что забрал Гриффина, вёл скрытную игру, не стыдясь подлости и не оступая. Глаза оборотня - синяя река, что больно глубока. Очи всё сохраняли привычную пустоту, но разливались потоками стыда и вины перед детьми. — Мой брат убил всех тех людей. Я пытаюсь его остановить.