Глазами героев поттерианы

Блейз Забини тихо хмыкнул, неспешно, открыто рассматривая людей в Большом зале. Многие были заняты вкусной едой, которую потрясающе готовили Хогвартские эльфы, но часть людей умудрялась при этом и другими делами заниматься. Он вот, к примеру, наблюдал и делал выводы, сидящий недалеко Драко — делал вид, что поглощён едой, но часто бросал гневно-презрительные взгляды на гриффиндорский стол, Гермиона Грейнджер пыталась обедать и читать очередную толстую книгу одновременно, но её отвлекал Рон Уизли, который нагло пытался её облапить и перетянуть внимание на себя. Именно это поведение Рона и вызывало гневно-презрительные взгляды Драко, а вовсе не заучка Грейнджер, как могло показаться большинству студентов и даже преподавателей. Хоть Гермиона и продолжала поглощать знания намного активнее, чем пищу, теперь называть её заучкой было как-то странно, ведь она чудо как похорошела. Блейз не знал наверняка — расцветала Грейнджер сама по себе, или к этому приложил свою руку, вернее другой орган, её рыжий дружок Рон, но факт был, так сказать, налицо. То, что так бесило Драко, на самом деле раздражало и Блейза. Так и хотелось надавать Уизли по рукам, издевательски растягивая слова высмеять его, объясняя, что с девушками надо вести себя не так. По-крайней мере с такими, как Гермиона Грейнджер — красивыми, умными, достойными большего. Тут надо действовать тоньше, и оставлять невидимые следы, которые будут согревать девушку, а потом, возможно, и раздувать страсть из мало что значащих слов, что посторонние точно примут за что-то проходящее, незначительное. Но после пристальных, говорящих, ласкающих взглядов, девушка, которой они будут адресованы и которая их непременно должна будет получить, заметить, любые слова будут бить в цель, подстёгивая её природное любопытство и воображение на то «а как оно могло бы быть…», в течение дня и потом, когда она перед сном окажется в своей постели. Мальчиков в аристократических семействах учили искусству соблазнения и таким вот прикосновениям, которые не оставляют физических следов, но вот моральные метки они оставляют просто чудесно. И тут уж всё зависит от мастерства того, кто такие следы старается оставить — перестараешься, вызовешь чувство пресыщения, и всё, можно забыть о пассии, над соблазнением которой трудился. А если протянешь только с такими, по-сути невинными прикосновениями, не давая другой «пищи» желанной девушке, она может перегореть и вместо вожделения, юноша рискует получить холодную отстранённость, и хорошо, если не насмешку. И Блейз, и тем более Драко владели искусством прикосновений взглядом, но отчего же Драко им не воспользовался до сих пор?! И ведь видно, что грубые тисканья Уизли его уже порядком достали, что Драко нравится покрасивевшая Гренджер, хотя Блейз был уверен, что она ему и раньше нравилась, но теперь уж и подавно не оставляла его равнодушным, от того он и бросает на неё взгляды. Да только не те, которые надо. Боится, что заметят? Да кого бояться-то?! После победы над Волан-де-Мортом, его наоборот похвалят, если он возьмёт себе девчонку из немагического рода. Ведь всем бывшим Пожирателям надо обелять свои имена личные, и имена родов. Так чего же он медлит? Боится, что теперь недостоин Золотой девочки из гриффиндора? Чушь!!! Драко хоть и накосячил знатно, но менее аристократом с его воспитанием и… искренними чувствами, что сейчас можно легко увидеть в его глазах, он не стал. Но если он и дальше будет медлить, то Рональд добьётся того, на что сейчас намекают его руки и неуклюжие поцелуи в щёку. А ведь эта девочка достойна большего, чем этот неуклюжий квидичный вратарь гриффиндорцев. И Драко это не просто знает, он практически готов стать тем, кто покажет Гермионе, как прекрасны могут быть правильные, утончённые ухаживания. Но он медлит. И Блейз понял, что придётся его подтолкнуть. — Фу, опять он её лапает, — скривился Блейз, бросив нарочито неторопливый взгляд на стол красно-золотых, а потом мазанул им по своему другу Малфою. — Этак он на ней следы пооставляет. Неужели его не научили, что следы от прикосновений должны быть невидимыми, но при этом они будут ощущаться намного ярче, чем вот такие, грубые, физические, ещё и испачканными в еде руками. Фу! — Да, одно название, а не древний род, каким-то чудом не вычеркнутый до сих пор из списка Священных двадцати восьми, — процедил сквозь зубы Драко. — Ну так может покажем ему своё мастерство? — скучающим тоном заявил Блейз. Но изогнувшаяся бровь дала понять, что его интерес проявляется не только в словах, и он вполне может и претворить в жизнь то, о чём говорит. А по вспыхнувшему взгляду и чуть заалевшим щекам друга, он понял, что его вывоз попал в цель и теперь-то уж Драко примется за дело. — Разве что лишь для того, чтобы проучить этого болвана Уизли, — протянул Драко, а сам уже обласкал взглядом Гренджер. — Ты бы поосторожнее, с Уизли-то, — счёл нужным предостеречь Забини. — За ним целый «клан» стоит. — Так я не идиот, чтобы с ним открыто сражаться, — тонкие губы Драко изогнулись в насмешливой ухмылке. — Я сделаю так, что Грейнджер сама его оттолкнёт и… Что должно было следовать после многозначительного «и», Драко нарочно не озвучил. Во-первых, от не озвученных планов всегда можно отказаться, во-вторых, недосказанность не даст незадачливым шпионам-слизеринцам, наверняка греющим сейчас уши, понять план Малфоя до конца, ну а умные — догадаются до всего сами. А уж правы они будут, или ошибутся — это будут лишь их проблемы. Драко это не волновало, потому что объект его волнений сейчас отлеживался его мягким, о цепким взглядом, и пока ещё не подозревал, какие следы в скором времени сменят те, что оставляли сейчас довольно грубые и несколько топорные прикосновения Рональда Уизли. — Дерзай, — посмеиваясь, заявил на это Блейз. — А я понаблюдаю, и если у тебя что-то пойдёт не так — попробую на этой малышке свои силы. Гневный взгляд последнего пока из Малфоев полоснул по Забини не хуже секущего заклинания. Но Блейз только обрадовался такой реакции, потому что теперь Драко Малфой из шкуры своей вылезет, но сделает всё, чтобы вышло по его. А так как Блейз именно этого и добивался, то ему оставалось лишь притворно, показательно-громко вздохнуть и заняться, наконец, своей трапезой, которая каким-то чудом ещё не остыла, как след от прикосновения, которое было неправильным, несвоевременным, а то и вовсе не состоялось.