I try to breathe...

Глаза Мариан, подернутые пеленой первобытного ужаса, бесцельно выхватывали лица и рослые фигуры, в то время как всё ее окружение сливалось в один неразделимый поток бессмыслицы. Она остро ощущала грубую хватку стражника на своих руках, ту атмосферу ужаса окружающих и безумие магистра. Словно маленькая девочка, растерянная и испуганная, Хоук послушно бежала за человеком в массивном доспехе, стараясь поменьше спотыкаться и не ранить свои босые ноги. Позади слышались сдавленные вопли Фенриса, тщетно пытавшегося сжать зубы и вытерпеть пытку. Она убегала от ярких вспышек магии, но неосознанно неслась в лапы ужасному грядущему. Сумбурные впечатления оборвались около огромной двери из цельного камня, ведущей в удивительно маленькую комнатку. Точнее, в пустынный куб, облицованный мрамором. Заведя руки Мариан назад, мужчина с огромными усилиями отворил каменную плиту и размашистым движением втолкнул девушку внутрь. Мариан не удержала равновесие и рухнула на пол. Она едва успела подставить руки, содрав ладони до крови. Стражник презрительно воззрился на девушку и плюнул в ее сторону, после чего, изобразив пальцами какой-то охранный знак, тот вышел наружу и двинулся по направлению к залу размеренным шагом, приближенным к маршу. Слуги Данариуса были так хорошо вышколены, что строевая подготовка накладывала след на обыденные вещи. Огромная плита захлопнулась за его широкой спиной, будто слилась со стеной. Ни единого стыка. Хоук чувствовала себя запечатанной в цельную скальную породу, зависшей посреди пустоты. Кромешная тьма давила на нее, навевая воспоминания о недавнем заточении. Казалось, легким не хватает воздуха именно от осознания того, что выхода изнутри не найти. Глухой стук когтей по мрамору. Она едва ли различила бы его в обычной ситуации, но здесь, в беспросветной тишине, этот звук оглушал. Тяжелое дыхание, вздымающаяся грудная клетка, изломанная и впалая. Гниющая кожа, неравномерно распределенная по телу огромного волка. Темная слюна, с примесью черной оскверненной крови, размеренно капала на пол. Сантиметр за сантиметром, из темноты показался огромный зверь. Живот его был вспорот, а с бедер свисали слипшиеся колтуны шерсти. Отвратительная моровая тварь подступилась к девушке не более чем на полметра. Лихорадочно горящие глаза жадно изучали в ужасе пятящуюся Хоук, но отчего-то волк не пытался сократить расстояние. Молниеносно пронесшаяся мысль прошлась разрядом по ее позвоночнику. Ему и не нужно. Мышцы зверя напряглись до предела. Прыжок. Беззвучный крик. Мариан почувствовала легкое дыхание ветра на своем лице. Грохот колёс по запыленной мостовой. Людской гомон, запах порта и реагентов. Хоук распахнула глаза и зажмурилась, прикрыв их тыльной стороной ладони. Она очнулась посреди алхимической лаборатории, размещенной, судя по всему, на верхнем этаже какого-то кирпичного дома на шумной улице. Помещение было настолько захламленным, что девушка занимала практически единственный пустой промежуток между двумя громадными шкафами. Какие-то банки и колбы с подозрительного вида жидкостями, пестревшими всеми вообразимыми цветами. По соседству обнаружились глаза незнакомых ей существ, чешуйчатые хвосты и другие части их тел, заспиртованные в стеклянных сосудах. Тучный мужчина, обосновавшийся у широкого рабочего места в центре комнаты, то и дело хватал различные склянки с запыленных полок. Вскоре содержимое одной из многочисленных колб, поставленных на горелку, вскипело и выплеснулось через края. Реагент стал стремительно пригорать к поверхности стола, оставляя темные пузырящиеся подтеки. Чертыхнувшись, мужчина бросился к ней и опрометчиво попытался вытереть ее рукавом. Жидкость разъела ткань и обожгла сморщенную кожу алхимика. Тот стал отчаянно размахивать рукой, в надежде затушить устойчивый огонь. Он не глядя шарил по окрестным полкам и наконец наткнулся на что—то подходящее. Вырвав плотную пробку зубами, мужчина вылил прозрачное содержимое на пылающую ткань. Жалостливый взгляд, направленный на остатки одежды, мимоходом метнулся на Хоук. — А вот и ты! Порядком опаздываешь, вынужден заметить, — хмыкнул человек. Переминавшаяся с ноги на ногу Мариан совершенно не могла определить свое местонахождение, не говоря уже о своевременном прибытии. Недоуменно ткнув в грудь пальцем, девушка помотала головой, тщетно пытаясь отогнать нечто, воспринятое ею как наваждение. — Я что… мертва? «Он… не пришел». — К горлу подкатил колкий комок. Все будто рухнуло вниз. Мииран просто забыл о ее существовании. Да и стал бы он вызволять наемницу, рискуя навлечь на себя гнев магистра? Это был билет в один конец. Хоук не хотелось открывать глаза, делать еще один вдох. — Хм… Почему именно ты? — хозяин даже не удосужился повернуться к ней. Однако его голос удивительным образом менялся, оттененный эмоциями. Она готова была поклясться, что мужчина улыбался, даже не видя его лица. Мариан в растерянности приоткрыла рот и замялась. Разве не ей полагается задавать вопросы? — Как раз хотела спросить то же самое. — Ну уж нет, дорогуша. — Мужчина самозабвенно толок что-то в ступе, — Помнишь кролика? Каждое новое слово алхимика не только совершенно не проясняло ситуацию, но и вгоняло Хоук в еще большее недоумение. За окном раздавался заливистый детский смех и звон кузнечного молота. — Нельзя ли поточнее? — Странные вопросы начинали выводить ее из себя. Прищелкнув языком, мужчина раздосадовано покачал головой. Мариан отчего-то устыдилась собственной забывчивости. — Ты не помнишь его? Маленький пятнистый кролик, которого ты подстрелила. Мать тогда приготовила отменное рагу. Помнишь, Мариан? Твоя… — Первая жертва, — девушка тихо договорила за него. Будучи совсем малышкой, она плакала навзрыд. Карвер еще долго смеялся над сестрой. Алхимик удовлетворенно наблюдал за изменениями в лице Хоук. Он всматривался в нее, будто искал точки, на которые необходимо надавить. — Тогда ты, должно быть, не забыла о Беспалом? Бесчисленное количество раз она пыталась выбросить это воспоминание из головы. Ее ночной кошмар, не отставлявший на протяжении первого года в Киркволе. Каждый мало-мальски искушенный боец знает вкус ярости, испытываемой во время сражений. Превращение в машину для убийств, что занимает всего несколько мгновений — и вот ты уже несешься по полю боя, сосредоточенный на ритме шагов противника. Пара ничтожных секунд — одна жизнь. Осознание всегда приходило с визгливым криком капитана — «Победа!». А солдатам наплевать. Чужая вперемешку с собственной кровь стекала по пальцам, глухо падая на вытоптанную бесчисленным количеством конских копыт и латных сапог землю. И здесь, стоя на поле брани, когда буря наконец улеглась, все казалось таким далеким, расплывчатым. Все они делили бремя вины, но ни один не ощущал его. Беспалый, или попросту Рейн, заставил Хоук впервые почувствовать себя убийцей. Молодой паренек ничем не выделялся — ни навыками, ни умом. На левой руке отсутствовал безымянный палец, за что и было дано прозвище, вскоре вытеснившее настоящее имя. Однажды, не выдержав спартанских условий и постоянной конкуренции, он сбежал от попечения Кровавых Клинков и был назван дезертиром. Ее послали по горячим следам, дав четкие указания — уничтожить. Он не приносил никакой выгоды Миирану, а тайны гильдии никогда не должны выйти за ее стены. Утечку информации требовалось предотвратить любой ценой. Из этого задания устроили испытание. Но кто имеет право подводить итоги? По локоть в крови, рыдающая Мариан рухнула на колени у безжизненного тела Рейна. Дорожки слез стекали по ссадинам на лице, жгли мелкие порезы. Тяжелые капли слез скапливались в уголках подергивающихся губ, примешиваясь к кислой слюне девушки. Она вновь и вновь отнимала ладони от лица, не беспокоясь о пересекающих ее лицо алых полосах, смазывающихся друг с другом. Сокрушительно громкие, размеренные хлопки раздались за спиной наемницы. Мииран расхохотался и как можно медленнее подошел к ней, силясь превратить трагедию в извращенное шоу. — Добро пожаловать в Клинки, девочка! Сколько ей было? Четырнадцать? Пятнадцать? Не дотянув и до второго десятка, Хоук обнаружила в себе стремительно растущую пустоту. Бессмысленное дневное бдение и всепоглощающие ночные кошмары преследовали ее по пятам. Она не оставила после себя ничего, кроме мертвецов. — Я, — сдавленный хрип, — не хочу ничего вспоминать. — Отказываешься бороться? — между крючковатых пальцев старика покоился какой-то конверт. Мариан неуверенно потянулась к обмотанному тонкой веревкой письму. Чем дальше заходил их разговор, тем труднее было произносить слова, будто воздух в груди сгущался. Дрожащими руками она выхватила опаленный и измятый конверт и мигом распустила тугой узел. Шум развертываемой бумаги в абсолютной тишине резал слух. Размашистый почерк, пара характерных клякс, легкий запах лежавшего по соседству с лавандой пергамента… Послание не нуждалось в подписи. Хоук жадно впилась глазами в текст, проговаривая про себя каждое слово. Девушка не смогла разобрать последнюю фразу, неожиданно расплывшуюся от едких капель, но она не чувствовала собственных сдавленных всхлипов. Как давно она плакала в последний раз? Дочитав, Мариан отчаянно скомкала письмо. Все равно сквозь пелену слез буквы казались бессмысленными узорами. — Откуда?.. Откуда оно у Вас? — равнодушно поинтересовалась наемница. Этот вопрос волновал ее в последнюю очередь, учитывая все происходящее. — Попросили передать. — Только и всего. — Прекратите этот фарс! Не нужно бередить мои раны. — Она сжала зубы и приблизилась к алхимику. Мужчина вздохнул и встретился взглядом с Хоук. Теплые карие глаза с грустью изучали ее лицо. — Раз уж мы встретились при таких обстоятельствах, я посчитал это нужным. Без прошлого не может быть и будущего, Мариан. — Тягучий голос старика ободряюще вливался в ее душу. Он мягко схватил ее за запястье, заставив повернуть ладонь наружу. Смеющиеся глаза мужчины наблюдали за восторженным потрясением наемницы, когда в ее руке вспыхнул сгусток живого пламени. Оно ничуть не обжигало хозяйку, лишь проводило тепло по костям девушки. Приятный разряд прошел по ее позвоночнику. — Хм… Не слишком оригинально, я считаю. Пламя резко уменьшилось, пока тонкий язычок огня не исчез совсем, оставив после себя немного густого дыма. — Как на счет вот этого? — пробормотал алхимик. Свет, проходивший сквозь змеящиеся потоки льда, окрасил лицо Мариан легким голубоватым оттенком. Температура понизилась настолько, что частое дыхание девушки превращалось в плотные облачка пара. — Как?! — она с трудом вытолкнула из себя вопрос, вертевшийся в голове последние несколько минут. Незнакомец демонстративно пропустил высказывание мимо ушей и продолжил мозговой штурм. Его брови сошлись на переносице, а кончик языка виднелся сквозь неплотно сжатые губы. — А что, если… Он внимательно всмотрелся в глаза Хоук, стремительно меняясь в лице. То он улыбался, то порицательно качал головой, словно читал открытую книгу. Часто заморгав, мужчина восторженно, словно маленький ребенок, совершивший потрясающее открытие, закивал. — Да, да, это как раз то, что нужно! Пара беззвучных движений растрескавшимися губами, и ее ладонь тускло засветилась. От центра с едва слышным низким гудением разошлись пульсирующие круги. Идеальной формы окружности были абсолютно плоскими, будто водная гладь. — Чудесно, чудесно... — шептал мужчина. Внезапно тончайшие потоки света зигзагами рассыпались в разные стороны. Прямые пересекались, источая глухой звон, но продолжали идти дальше. Вскоре вся комната представляла собой огромную сеть светящихся лент. Они пульсировали энергией, никогда не повторяли свой маршрут. Затаив дыхание, девушка восхищенно проследила взглядом за хитросплетениями заклинания и протянула сияющую руку перед собой. — Как такое возможно? — одними губами произнесла Хоук. — Все возможно, Мариан. Стоит только поверить, и ты уже на полпути к осуществлению волшебства. Алхимик приблизился к ней нетвердыми шагами и показал раскрытую ладонь. Между пальцев был зажат короткий кожаный шнурок, с которого свисал небольшой шарик из цельного камня. Иссиня-черный, он словно притягивал к себе взгляд и казался столпом пространства, вокруг которого существовала захламленная комната и два незнакомых друг другу человека. В одно мгновение тело девушки пронзила острая боль. Хоук растерянно водила по себе руками в надежде найти рану. Ее пальцы наткнулись на резную рукоять ножа, который зиял в ее груди. Она посмотрела в глаза старика потерянно и непонимающе, беззвучно оседая на грязный пол. Тепло карих глаз оставалось перед ней до полного забытья. В нос ударил резкий запах из пасти моровой твари, чей рык оглушительно плескался в стенах замкнутого пространства. Как только Мариан пришла в себя, на месте влажных старческих глаз оказались неестественно яркие глазницы волка. Разъяренный и осклабившийся, тот потрясал огромной плешивой головой и скреб подгнившей лапой по гладкому камню, издавая визгливый скрип. Он неспешно приблизился к непонимающе уставившейся на него девушке и принюхался. Что-то странное происходило с этим человеком. Пара мучительных мгновений, и он наконец распробовал этот странное ощущение. Вкус, который по-настоящему отделить невозможно, но примесь к общей ауре распознается ужасающе быстро. Печать магического дара. Слабая искра волшебства теплилась в душе забившейся в угол девушки. Хотя с пламенем наличие этих способностей нельзя сравнивать. Магия походит на терновый куст, чьи искривленные ветви шли прямиком из человеческого духа. Чем сильнее заклинатель, тем гуще поросль призрачных шипов в его слабом тельце. Данариус, тот надменный магистр, привязал призрак одного из приспешников Фен`Харела к этому изолированному от суетливого человеческого измерения месту. Время от времени сюда бросали людей с подозрениями на пригодность для осуществления магических ритуалов или наличие дара Немногих. Крещение Тенью, как это называл подонок в шелковой мантии, либо давало результат, и новообращенного уводили для дальнейших манипуляций, либо тот безрезультатно касался потустороннего мира. Слабые становились лишь сломленными игрушками, которые Данариус неизменно выбрасывал. Ему было приказано лично перегрызать глотки «выбраковкам». Но эта маленькая человеческая девочка имела в себе задаток заклинателя. Сильного, к тому же. Моровой волк склонил голову перед хрупкой и порядком избитой пленницей, выказывая немую дань уважения. Она была одной из немногих выживших за долгое время, кто не пустил темноту в свое сердце. Отвратительное создание едва ощутимо дотронулось обессилившей руки Мариан своим влажным носом. Волк, некогда внушавший страх, теперь покорно отступал к центру помещения, дыша мерно и хрипло. Массивная фигура жалкой твари подтаскивала заднюю лапу и заметно кренилась на левую сторону. Всякий ужас окончательно исчез. Хоук узнавала в этом обездоленном и потрепанном звере тень каждого из бедняг, ранее находившихся на ее месте, словно тот поглощал частичку каждого из них и против собственной воли менялся. Капля за каплей они наполняли его, как стоячий пруд. Пожалуй, даже он сам забыл собственное имя. Есть ли кто-то несчастнее карателя? Разве кто-либо заслуживает забвения в памяти людей? Эфемерный силуэт волка тряхнул гривой, и несуществующий ветер разметал его, как обрывки пепла. Черные и изорванные бабочки сгоревшего пергамента растворились на ее глазах. «Не потеряйся в тенях». Только сейчас, оказавшись наедине со своим приглушенным сердцебиением, девушка осознала, что сжимает в ладони измятое письмо. Дрожащими пальцами она расправила бумагу и коснулась губами размашистых строк. Пробиравший до костей холод заставлял Мариан с грустью вспоминать о долгих зимних вечерах, когда она неизменно находила приют у его очага. Тогда он пообещал, что никогда не отпустит. Тогда он упрямо и жарко вторил о том, что она нужна ему. Теперь она чувствует только леденящий колени камень. Хоук самую малость понимала, как работают заклинания, и попыталась воплотить желания в реальность, поместив эмоции в магию. Пространство с гудением прочертила сияющая прямая, а лист съежился и вспыхнул призрачным пламенем. Тлеющие фразы стремительно осыпались на пол хлопьями золы. Что-то извращенно-приятное было в том, что именно магия, из-за которой их отношения понемногу высыхали, уничтожает обращенные к ней слова. Когда от послания не осталось и следа, пальцы девушки свело болезненной судорогой. Видимо, все не так просто, как ей казалось. Титаническая усталость навалилась на хрупкие плечи Хоук. Она уже и не помнила, когда в последний раз находила время для поверхностной дремы, не говоря уже о том, чтобы нормально выспаться. Судя по всему, никто не собирался заглядывать сюда в ближайшие сутки — какая разница, когда подбирать труп? Подложив руку под голову, Мариан попыталась удобно устроится. Оказалось, на голом камне об удобстве и речи быть не может — суставы сводило, а кожу покалывало. Хоук постоянно вздрагивала, но все же усталость взяла своё, и она провалилась в беспокойный сон. Чье-то горячее дыхание вырвало девушку из лап Морфея, а сильные руки до боли сжимали ее плечи. Она впала в странное оцепенение, конечности не слушались. Или не хотели. Она не находила в себе сил поднять веки, потому просто затихла и постаралась дышать как можно тише. — Нет… Очнись! — хриплый голос срывался на крик. Отчаяние неизвестного человека так испугало ее, что девушка тут же распахнула глаза. Тот самый беловолосый эльф исступленно прижимал ее холодные руки к своей груди и содрогался всем телом. Пораженная такой эмоциональностью раба, она не находила слов для ободрения сокрушающегося парня. Зеленые глаза Фенриса горели лихорадочным огнем, а губы двигались в беззвучных проклятиях. Он даже не заметил того, что наемница пришла в себя и непонимающе рассматривала его гримасу отчаяния. Девушка рассеяно провела пальцами вверх по его спине и запустила их в обесцвеченную копну волос. Мягкие пряди растрепались и упали на глаза телохранителя, вызвав у оного немое изумление. — Я… — эльф смутился и отпрянул от Мариан, — просто… Девушка, глядя на покрасневшего Фенриса, расхохоталась и запрокинула голову назад. Он прикрыл глаза загорелой ладонью и виновато улыбнулся. — Ты действительно бессмертна, наемница, — эльф облегченно покачал головой. — Хоук. Меня Хоук зовут.